… В 1525 году великому князю Московскому Василию Ивановичу исполнилось 46 лет. Возраст немалый для мужчины, тем более в эпоху Средневековья, когда продолжительность человеческой жизни была гораздо короче, чем теперь. Тем не менее у великого князя все еще не было сына, наследника. Василий женился 4 сентября 1505 года, незадолго до смерти отца, великого князя Московского Ивана III, выбрав себе невесту по новому, неизвестному ранее в Москве обычаю.

Брак был благополучным, но бездетным, и с течением времени это все больше беспокоило супругов. Они стали совершать длительные поездки по самым прославленным русским обителям, прося их святых покровителей о «чадородии». Великая княгиня вышивала покровы на гробницы святых, ожидая от них помощи в своем несчастье, но ничто не помогало. Василий III был, по-видимому, привязан к жене, но, когда после двадцати лет совместной жизни брак так и не дал детей, он решил с ней расстаться.

…Когда великую княгиню отвезли из Москвы в Покровский Суздальский монастырь и «в монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский куколь, она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами». Лишь после того, как ближний дворянин Василия III Иван Юрьевич Шигона Поджогин ударил ее плетью, великая княгиня была вынуждена покориться и принять постриг под именем Софии. Все это происходило в самом конце 1525 года. Покровскому монастырю Василий III подарил два села в Суздальском уезде.

Теперь великий князь был свободен и мог вступить в новый брак. По уже установившемуся обычаю были устроены смотрины невест, и выбор государя пал на княжну Елену Васильевну Глинскую. 21 января 1526 года царь отпраздновал свадьбу.

Не всем понравились эти хлопоты великого князя об устройстве своей семейной жизни. Псковский летописец с осуждением писал о свадьбе Василия III: «И все то за наше согрешение, яко же написал Апостол: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит». Со временем в предосудительном поступке Василия III стали видеть предвестие тяжелых бедствий, постигших Русскую землю в годы правления родившегося от нового брака царя Ивана Грозного.

Семья Глинских сравнительно недавно, уже в XVI веке, появилась в рядах московской знати. Она принадлежала к татарскому, со временем обрусевшему роду, служившему великим князьям Литовским с конца XIV века. Но возвышение Глинских оказалось недолгим. После смерти Александра их стали отодвигать на задний план. Михаил Глинский в 1508 году поднял мятеж против нового короля Сигизмунда I и отъехал со своими братьями в Россию.

Новый брак на первых порах не принес того, чего ждал от него великий князь, а именно сына-наследника. Василий снова стал ездить по монастырям с молодой женой, прося о помощи чудотворцев. Судьба подарила ему сына лишь через четыре года после свадьбы, когда великому князю было уже за пятьдесят.

Долгожданный наследник родился 25 августа 1530 года, «в седмый час нощи». 30 октября 1532 года Елена Глинская родила еще одного сына — Юрия. Однако ребенок оказался глухонемым от рождения и умственно недоразвитым (как деликатно говорилось в официальной летописи, «несмыслен и прост»). Дальнейшая судьба московской великокняжеской династии всецело зависела от жизни маленького Ивана IV.

Уединенной жизни княжича в тереме в кругу мамок, нянек и боярынь великой княгини пришел конец 3 декабря 1533 года, когда скончался его отец. Великий князь болел долго и тяжело, ребенка к нему не допускали, лишь перед самой смертью Василий позвал Ивана к себе и благословил его крестом святого митрополита Петра.

После смерти великого князя маленький Иван стал главой государства. Конечно, трехлетний мальчик не мог заниматься государственными делами. Они всецело находились в руках его матери Елены Глинской, управлявшей государством вместе с советниками его отца. Но мальчику пришлось очень рано участвовать в приемах и церемониях. Он не понимал их значения, но занимал на них центральное место. Уже через несколько дней после смерти отца трехлетний мальчик принимал гонцов от крымского хана «и подавал им мед». В августе следующего 1536 года шестилетний мальчик принимал литовских послов.

Иван IV был не просто знатным сиротой, он был будущим правителем государства, от имени которого исходили все административные распоряжения. В этом случае вступали в действие совсем другие правила — правила политической игры. В организации управления средневекового государства монарху принадлежала важнейшая, ключевая роль. В частности, он выступал как верховный арбитр в конфликтах между разными группами знати. Когда по каким-либо обстоятельствам такой верховный арбитр отсутствовал, между группами знати начиналась резкая бескомпромиссная борьба за власть, и победившая группа силой присваивала себе опеку над малолетним наследником. Именно это и произошло после смерти Елены Глинской.

Среди захвативших власть бояр главную роль играли суздальские княжата, бояре Василий Васильевич и Иван Васильевич Шуйские. Молодой правитель оказался под опекой чужих людей, к которым у него не было никаких оснований испытывать добрые чувства.

Позже, в своем послании царь обвинял боярских правителей во многих бедах, постигших страну в его малолетство. Захватив власть, они подвергали людей «мучениям» и поборам, и под видом необходимости выплачивать жалованье детям боярским опустошили государственную казну. Из похищенного оттуда золота и серебра они ковали золотые и серебряные сосуды «и имена на них родителей своих возложиша, будто их родительское стяжание».

Летом 1541 года Москва с тревогой ожидала нападения крымского хана Сагиб-Гирея. С татарской ордой в поход на русскую столицу шли «турского царя люди с пушками и с пищальми». А в следующем 1542 году русская столица стала ареной настоящего военного переворота. Князь Иван Васильевич Шуйский, отстраненный противниками от руководства страной и посланный во Владимир «береженья для от казанских людей», сумел привлечь на свою сторону собранное здесь войско («многих детей боярских к целованию привел, что им быти в их совете»), «пришел ратью к Москве» и при содействии своих сторонников в столице захватил город и силою устранил своих противников.

…Вскоре, однако, произошли события, которые потрясли молодого монарха и заставили его резко изменить всю свою жизнь.

Такими событиями стали московский пожар и последовавшее за ним восстание в Москве в июне 1547 года.

В том, что произошло в это время, в известной мере оказался повинен сам царь. Он полностью доверил ведение государственных дел своим родственникам, которые оказались неспособными прекратить бедствия, терзавшие страну. За свое сравнительно краткое правление Глинские получили известность лишь расправами с людьми, вызвавшими их неудовольствие: особенно жестокой была казнь «повелением князя Михаила Глинского и матери его, княгини Анны», князя Ивана Федоровича Овчины-Оболенского, «которого посадили на кол на лугу за Москвою рекою». Постепенно любимцы царя, которых считали ответственными за положение в стране, возбудили к себе всеобщую ненависть, и нужен был лишь толчок, чтобы эта ненависть вырвалась наружу. Таким толчком стали пожары, буквально уничтожившие Москву весной-летом 1547 года.

Уже 12 апреля большой пожар охватил московский торг — «погореша лавки во всех рядех города Москвы со многими товары» и значительная часть посада на территории Китай-города; в одной из башен Кремля загорелся порох, и она взорвалась. 20 апреля за Яузой «погореша Гончары и Кожевники». Город еще не успел оправиться от последствий, когда 21 июня на Арбате начался новый пожар, охвативший большую часть Москвы: горел и Кремль, и Китай-город, и Большой посад. Как записал псковский летописец, «погоре вся Москва, город и посады все, церкви и торг». По сведениям так называемого «Летописца Никольского», в страшном пожаре погибло 25 000 дворов и 250 церквей. Он пошел от Воздвижения на Арбате и сжег все Занеглименье. Поднялась буря и погнала отсюда огонь на Кремль: там загорелся верх Успенского собора, крыша царских палат, двор царской казны, Благовещенский собор с его драгоценными иконами греческого и русского письма (Андрея Рублева), митрополичий двор и царская конюшня. Погорели монастыри — Чудов и Вознесенский, и погибли все боярские дома в Кремле. Одна пороховая башня с частью стены взлетела на воздух. Пожар перешел в Китай-город и истребил оставшееся от первого пожара. На Большом посаде сгорели: Тверская, Дмитровка до Николо-Грачевского монастыря, Рождественка, Мясницкая до Флора и Лавра, Покровка до несуществующей теперь церкви Св. Василия, со многими храмами, причем погибла масса древних книг, икон и драгоценной церковной утвари. Около двух тысяч человек сгорело живьем, митрополит Макарий едва не задохнулся от дыма в Успенском соборе, откуда он своими руками вынес образ Богоматери, написанный святителем Петром. Владыка в сопровождении протопопа Гурия, несшего Кормчую книгу, взошел на Тайницкую башню, охваченную густым дымом. Макария стали спускать с башни на канате на Москворецкую набережную, но тот оборвался, и владыка так ушибся, что едва пришел в себя и был отвезен в Новоспасский монастырь. Царь с семьей и боярами уехали за город, в село Воробьево.

Несколько тысяч человек сгорело в огне — цифра для средневекового города огромная.

Ответственность за то, что произошло далее, Иван IV впоследствии возложил на бояр — противников Глинских, которые «научиша народ скудожайших умом», что в пожаре, погубившем достояние большей части населения Москвы, виновны Глинские.

Популярной среди народа была мистическая версия о том, что бабка Ивана Грозного, княгиня Анна будто бы вызывала пожар своим «чародейством». Будто бы разрывала могилы и из покойников сердца вынимала, высушив их, толкла, порошок сыпала в воду, а той водой, разъезжая по Москве, улицы кропила, от того -де Москва и сгорела: «з своими детми и с людми волховала: вымала сердца человеческие да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила», «княгиня Анна сорокою летала да зажигала». Современные исследователи полагают, что бояре действительно подстрекали народ, но их действия имели успех только потому, что Глинские до этого успели стать предметом общей ненависти.

Долго накапливавшееся возмущение Глинскими вырвалось наружу. Москвичи, черные люди, «собравшись вечьем», то есть созвав собрание всех московских горожан — «вече», 26 июня ворвались в Кремль. Дядя царя, князь Юрий Васильевич Глинский был схвачен во время службы в Успенском соборе и убит. Труп его вытащили из Кремля и бросили перед Торгом, «иде же казнят» (так обращались с трупами казненных за измены по приговору «мира»). Другой царский дядя, князь Михаил, вместе со своей матерью бежал из Москвы и «хоронился по монастырем». Несколько дней Москва находилась во власти восставших, которые «людей княже Юрьевых бесчисленно побиша и живот княжей розграбиша».

Царь после пожара в Кремле, уничтожившего все дворцовые постройки, жил в одной из своих подгородных резиденций — селе Воробьеве, так что все происходившее в Москве его непосредственно не коснулось. Однако 29 июня «поидоша многые люди черные к Воробьеву и с щитом и с сулицы , яко же к боеви обычаи имяху (то есть снарядившись как на войну)», и потребовали от царя выдать им Михаила Глинского и княгиню Анну, которые, по их убеждению, прячутся у царя. Эта встреча с вооруженным народом произвела очень сильное впечатление на царя. В речи на Стоглавом соборе в 1551 году, вспоминая о событиях 1547 года, царь говорил: «И от сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моа».

Позднее, в Первом послании Курбскому, царь утверждал, что «бояре научили были народ и нас убити» за то, что он, царь, скрывает у себя Глинских, и распространяли слухи, что царю якобы известно о злодейских планах Глинских («бутто мы тот их совет ведали»). В официальном рассказе летописи говорится, что царь «повеле тех людей имати и казнити», но гораздо больше доверия вызывает свидетельство неофициального «Летописца Никольского», согласно которому великий князь, когда вооруженные москвичи пришли к селу Воробьеву, «удивися и ужасеся», но «не учини им в том опалы». По-видимому, имели место унизительные для молодого монарха переговоры: москвичей убедили в том, что Глинских в царской резиденции нет, и они разошлись по домам.

Внешний мир с его проблемами так властно вторгся в жизнь Ивана, что игнорировать его стало уже невозможно. Надо было начать жить по-новому — но как?

Молодой монарх был в растерянности. Бедствия такого рода, что постигли Москву в 1547 году, воспринимались людьми Средневековья как проявление Божьего гнева. Пожар остался не просто бедствием, а ключевым политическим событием 16 века. Было много политических причин, приведших к его началу и еще больше политических и экономических последствий.

Громадный пожар 1547 года имел чрезвычайную важность не только потому, что потребовал от Иоанна IV большой строительной деятельности по восстановлению Москвы, но и потому, что произвел благодетельный переворот в душе царя, сблизил его с протопопом Сильвестром, автором знаменитого «Домостроя», Алексеем Адашевым и другими благомыслящими людьми, во главе которых стоял митрополит Макарий, и побудил Иоанна к личной работе по управлению государством. С этой катастрофы начинается блестящий тринадцатилетний период царствования Иоанна, прославленный завоеванием огромного Поволжского пространства от Казани до Астрахани, счастливой войной с Ливонией, изданием Судебника и целым рядом правительственных преобразований. Москва в это время видела впервые земский собор, слушала речь государя к народу с Лобного места, была свидетельницей чрезвычайно важного церковного собора, так называемого Стоглавого.

Но все это, равно как и страшный новый перелом в характере Иоанна, завоевание Сибири и прочие политические события, более относится к общегосударственной истории, чем к истории Москвы как города.

Материал подготовлен интернет-редакцией www.rian.ru на основе информации Агентства РИА Новости и других источников

Евангельские чтения:
Лк. 5:1-11
Лк. 6:17-23

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Каждый из стоящих здесь сегодня, и взрослых, и юных, слышал, знает и воспринимает для себя в той степени, в которой может вместить, что Бог Всемогущ. То есть Он может всё, абсолютно всё. Вместе с тем, есть та степень восприятия человеком Божественного всемогущества, которая отличает каждого из нас по тому, насколько человек имеет живую связь с Богом, глубина которой определяется понятием веры. Веры, о которой апостол Иаков написал, что она мертва без дел, а дела веры – это жизнь по Божиему Закону.

Высоту Божиего Закона определяет Сам Бог, а мы, ощущая собственное несовершенство, всякий раз нарушая этот Закон, тем не менее, вступаем на путь постепенного самосовершенствования. И момент нашей готовности идти в эту сторону очень важен, потому что без принятия этого решения человеку трудно начать основательно и серьезно пытаться исполнить Божии заповеди. Это условие постижения Бога, иначе представление о Нём будет искажённым. И хотя Он всегда будет нас любить, но мы не сможем в полноте ощутить всю степень Его любви, дарующей нам то, что всегда содействует ко благу.

Поэтому рассказ о чуде, произошедшем когда-то в Галилейском море с апостолами, уставшими после бесплодных трудов в их профессиональном деле – а они были рыбаками, и, по слову Христа забросив сети в том месте, где не ловится, вытащили много рыбы, – этот пример потому нагляден, что в любой ситуации маленького или большого испытания мы должны понимать, что Бог может всё. Но это всё, вместе с тем, имеет зависимость от того, насколько сильна наша вера. В зависимости от того, как каждый из нас учится этому искусству, мы можем воспринимать происходящее с нами совершенно полярно: одно и то же событие один воспринимает как радость и милость Божию, а другой считает Божиим наказанием.

Как-то у преподобного Варсонофия Оптинского я прочитал рассказ об одном человеке, о котором много слышал и раньше, но финала его жизни не знал. Речь о светлейшем князе Александре Даниловиче Меньшикове, вышедшем из простых людей и ставшем, по меткому замечанию Александра Сергеевича Пушкина, «полудержавным властелином». А потом отбывшем в ссылку в далёкую глухую деревню. И вы знаете, преподобный Варсонофий приводит интересный факт: оказывается, Александр Данилович достиг высокой духовной жизни и был почитаем как святой в той местности, в которой подвизался, не будучи монахом, – просто он жил благочестиво. И когда его спрашивали: «А как Вам здесь – после Петербурга, посла славы, после власти?», то, крестясь, этот бывший вор, обласканный великим Императором, достигший в своей жизни высоты едва-едва отдалённой от царского престола, с радостью говорил: «Благо ми есть, яко смирил мя еси, Господи!».

Так что же это был за человек? Это большой вопрос. Если мы подключим наше земное разумение, то выставим перед ним многочисленные требования, которым следовало бы отвечать. Но если включим духовное рассуждение, то все требования уложатся в единственное пожелание, до которого надо только дорасти. Оно дано нам как ориентир в жизни, и мы находимся на пути к нему – если, конечно, вообще начали это движение.

И вот рассказ о том, что у Бога есть возможность дать каждому из нас в том месте, где ничего нет, множество улова и плодов, он очень утешителен. Ведь Господу ведомо то, что ждёт каждого из нас, ибо главная цель – искать прежде Царствия Божиего и правды Его, а остальное – всё то, что будет нужно – Господь приложит к этому как естественный довесок. Но вот дойти до этого состояния, чтобы сознательно учиться искусству искать Божиего Царства и Его правды, невозможно без добровольного и свободного стремления в ту сторону, где нередко мы с вами оказываемся перед примерами сугубого благочестия, которое в Священном Писании обильно представлено в жизни людей, стремившихся к праведности.

Одним из ярчайших примеров этого движения к правде Божией и к свету является жизнь праотца Авраама. Бог сказал ему безумные с точки зрения формальной логики слова: чтобы он взял своего единственного сына, поднялся в гору, взяв с собою дрова, и там на жертвеннике, сложенном из дров, заклал бы своего сына и принёс его в жертву Богу. Более жестокого и безумного предложения и не представить… А он пошёл. Он, как и мы, был всего лишь человеком, и он переживал и мучился по пути, но он пошёл. Пошёл потому, что слышал не только то, что ему сказано, а то, Кем сказано, осознавая, что если это Бог сказал, то оно будет во благо и на пользу и для него, и для его сына Исаака. И когда Господь убедился, что Авраам готов идти до конца, когда он дошёл до последнего рубежа, до черты, когда уже и сын был связан и положен на дрова, и всё было готово для принесения жертвы, и даже нож был занесён – вот тут Господь останавливает Авраама. Но понять это нормальному человеку невозможно, даже пытаться не стоит, если не войти в другую систему координат – в ту, которая сразу делает человека ненормальным для всего остального мира.

И вот сегодня мы тоже слышали рассказ о ненормальности. В этом месте не ловится! Более того – в этот день не ловилось даже там, где ловится всегда. Всю ночь не ловилось. Представьте: уставшие апостолы, конечно, раздражённые, как и всякий человек, не получивший того, чего искал. А они ведь не просто вышли половить ради себя, ради удовольствия – улов нужно было продать, семьи накормить… И вот такие удручённые мужчины возвращались домой после напрасно проведённой ночи, ничего не поймав. И Бог обращается к ним с тем, чтобы они забросили.

– Это невозможно, здесь не ловится…

Но они забрасывают – и оказываются не в состоянии поднять сеть от количества пойманной рыбы. И тогда Пётр, обращаясь к Богу, говорит о своём недостоинстве. И вот этот очень важный момент сегодняшнего чтения нужно для себя в сердце положить. Ведь никто из нас не достоин Его милости, но, независимо от этого, Он безмерно, абсолютно одинаково – о, чудо! – каждого из нас любит. Но степень Его любви испытать может только тот, кто пытается быть к Нему ближе. Тогда он и сам входит в это состояние, и с другими может им поделиться, отражая Божественную любовь. Преподобный Паисий Святогорец пишет: «Я только старая ржавая консервная банка, на которую падает свет, и я отражаю это солнце даже в своей худости. И в этой малости отражая его, оказывается, кого-то могу согреть – не своим светом, а Божиим». Накормить не своей рыбой, а Божией. Отдать не своё, а Божие, осознавая, что не ты даёшь, а Бог, но через тебя. Накормить, утешить, посетить, поделиться…

К этому искусству призван каждый человек. И чем серьёзнее испытание, посылаемое нам в жизни, тем ближе Бог. Чем страшнее последствия от него, тем острее чувствуется присутствие Христа. Чем опаснее и тревожнее звучат призывы, тем Бог всё больше и больше приближается к человеку, по степени обращения к Нему с нашей стороны, которого Он ожидает, потому что Им победа уже одержана, и каждому из нас уже уготовано место в Небесном Царстве. Но занять его сможет только сумасшедший, готовый идти дальше к безумию. И вот этот посыл, который прозвучал совсем недавно здесь же, в храме, когда мы читали слова из Евангелия: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24), он и сегодня из этой лодки звучит в наше настоящее. Так интересно, потому что всякий день приближает нас к вечности и даёт ощущение, что Бог близко и что домой скоро.

Мы здесь с вами привязываемся к тому, что есть, а Он нас тревожит:

– Не привязывайся! Ну, поживи немного, попользуйся всем этим, посмотри: Я же о тебе позаботился. Но ты про главную свою квартиру-то не забыл? Про свой небесный дом ты помнишь? Ты к нему идёшь, стремишься? Чтобы ты не привязался к этому, временному, дай-ка Я ещё немного потревожу тебя. Смотри, как всё зыбко, как ненадёжно, как всё тревожно вокруг в этом мире, где про Меня забывают. Но вот со Мною даже в любой буре, даже при плохом улове, при дурной погоде, при больных руководителях, при тебе нездоровом всё равно всё будет хорошо, если ты позовёшь Меня и будешь управлять свою жизнь со Мною вместе. Тогда ни дня, ни ночи, ни утра, ни вечера не будет – будет то самое состояние вечности, которое начнётся уже здесь, сейчас. И ты со Мной встретишься и будешь радоваться этому. Я накормлю тебя, Я дам тебе ощутить, насколько на самом деле безумен этот мир, но Я – Свят и Всемогущ.

Хорошее, удивительное евангельское слово только что мы с вами слышали. Мы живём в потрясающе благодатное время. Какое счастье! Это время невероятных возможностей и глубокой радости от того, что мы можем ощутить себя в значительной степени зависимыми от Того Небесного Отца, про Которого часто забываем, не осознавая своего недостоинства даже в Его присутствии. Помните, как у классика: «Перед кем стоишь?!». Но Бог-то не этого желает, а того, чтобы ты осознал, кто ты при Его величии. Он-то спустился с Неба, чтобы, опустившись перед тобою на колени, умыть тебе ног, но ты-то сам где? Ты Ему чем-то подобным отвечаешь? Ты Ему доверяешь? Или только тогда, когда чувствуешь, что тебе очень хорошо в своей скорлупе? Так всё хорошо стало – есть, что терять. Так удобно, так комфортно, что всё другое кажется странным, страшным… Но Он же манной небесной питал в пустыне Свой народ – это же было. Или это закончилось? Нет. Оно всегда есть, просто ты слишком далеко отошёл от этой манны, сам себя пытаешься кормить, но на Его харчи всё равно взираешь.

Какое замечательное евангельское чтение в удивительно благодатное время нашей жизни. Оно такое интересное, оно такое назидательное, перспективное – и, вместе с тем, солнечное. Давайте это заметим, давайте внимание на это обратим и порадуемся тому, что мы Богом любимы, что Он уже забросил сети в сердце каждого из нас. И там такой улов! Там такая рыба! И даже можно поднять её, но сил вытащить её не хватит – придётся делиться с окружающими. Хотя это непросто, но пытаться надо. Аминь.

Протоиерей Андрей Алексеев

МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1547 — стихийное вооруженное выступление горожан столицы против правящей боярской «партии» князей Глинских.

Московскоее восстание ста­ло куль­ми­на­ци­ей со­ци­аль­но-по­ли­тического кри­зи­са в Рос­сии конце 1530-х — середины 1540-х годов (см. так­же Бо­яр­ское прав­ле­ние 1530-1540-х годов), вы­ра­зив­ше­го­ся: в зна­чительном ос­лаб­ле­нии ав­то­ри­те­та и вла­сти мо­нар­ха; в рас­ко­ле вла­ст­вую­щей эли­ты и пер­ма­нент­ной сме­не пра­вя­щих груп­пи­ро­вок, от­сут­ст­вии по­ли­тической ста­биль­но­сти; в уси­ле­нии ма­те­ри­аль­ных и со­ци­аль­ных про­ти­во­ре­чий ме­ж­ду раз­де­лён­ной зна­тью и уезд­ным слу­жи­лым дво­рян­ст­вом; в по­все­ме­ст­ном рос­те от­кры­то­го не­до­воль­ст­ва по­дат­ных сло­ёв городского и сель­ско­го на­се­ле­ния по­вы­ше­ни­ем на­ло­гов, утя­же­ле­ни­ем по­вин­но­стей, уси­ле­ни­ем зло­упот­реб­ле­ний со сто­ро­ны на­ме­ст­ни­ков, во­лос­те­лей и их ап­па­ра­та; в не­эф­фек­тив­ной дея­тель­но­сти центральных ор­га­нов вла­сти. Этот кри­зис не был пре­одо­лён и по­сле вен­ча­ния на цар­ст­во Ива­на IV Ва­силь­е­ви­ча Грозного (16.01.1547).

За­суш­ли­вая вес­на ста­ла при­чи­ной час­тых по­жа­ров в сто­ли­це в апреле — ию­не 1547 года. Вы­зван­ные ими бед­ст­вия, на­си­лия и не­пра­во­мер­ные дей­ст­вия Глин­ских, их ок­ру­же­ния и слуг по­слу­жи­ли пря­мым по­во­дом к Московскому восстанию. Боль­шой по­жар 12 апреля унич­то­жил поч­ти всю де­ревянную за­строй­ку в Ки­тай-го­ро­де (церк­ви, государственные и ча­ст­ные строе­ния), бы­ли силь­но по­вре­ж­де­ны на­бе­реж­ные ка­мен­ные кре­по­ст­ные сте­ны и баш­ни. Че­рез 8 дней сго­ре­ли 2 боль­шие ре­мес­лен­ные сло­бо­ды в Зая­у­зье. Уже в ап­ре­ле со­стоя­лись каз­ни лиц, яко­бы при­знав­ших­ся под пыт­ка­ми в под­жо­гах. В отдельных квар­та­лах го­ро­да по­жа­ры вспы­хи­ва­ли и позд­нее. 21 ию­ня на­чав­ший­ся на Воз­дви­жен­ке по­жар из-за силь­но­го вет­ра по­сле­до­ва­тель­но ох­ва­тил прак­ти­че­ски всю тер­ри­то­рию го­ро­да — Кремль, Ки­тай-го­род (бы­ли унич­то­же­ны за­но­во воз­ве­дён­ные зда­ния), по­са­ды и сло­бо­ды за рекой Не­глин­ка, ме­ж­ду Не­глин­кой, Яузой и рекой Мо­ск­ва, вновь в Зая­у­зье.

По дан­ным со­вре­мен­ни­ков, по­гиб­ли от 1,7 до 3,7 тысяч жи­те­лей сто­ли­цы, сго­ре­ло 250 церк­вей и до 25 тысяч дво­ров, в Крем­ле вы­го­ре­ли зда­ния цар­ской каз­ны, центральных ве­домств, силь­но по­стра­да­ли Бла­го­ве­щен­ский со­бор, ук­ре­п­ле­ния Крем­ля и Ки­тай-го­ро­да. Царь с семь­ёй и Го­су­да­ре­вым дво­ром на­хо­дил­ся в это вре­мя в сво­ей ближ­ней под­мос­ков­ной ре­зи­ден­ции — селе Во­робь­ё­во, митрополит Ма­ка­рия с тру­дом уда­лось вы­вес­ти из Ус­пен­ско­го со­бо­ра в Крем­ле и от­вез­ти в при­го­род­ный Но­вин­ский монастырь (при спус­ке че­рез тай­ный ход ми­тро­по­лит по­лу­чил трав­мы). Несколько дней в сто­ли­це не бы­ло ни свет­ско­го пра­ви­те­ля, ни гла­вы Церк­ви, ни ре­аль­ных вла­стей.

Мас­шта­бы все­об­ще­го бед­ст­вия, ог­ром­ные раз­ме­ры ма­те­ри­аль­но­го ущер­ба, не­эф­фек­тив­ность дей­ст­вий вла­стей в ча­сы по­жа­ра и в пер­вые дни по­сле не­го (воз­мож­но, Глин­ские вновь пы­та­лись све­сти де­ло к не­мед­лен­ным каз­ням оче­ред­ных «при­знав­ших­ся за­жи­галь­ни­ков») вы­зва­ли вол­не­ния в го­ро­де. Сре­ди го­ро­жан рас­про­стра­ня­лись слу­хи о кол­дов­ских дей­ст­ви­ях княгини А.С. Глин­ской (ба­буш­ки ца­ря по ма­те­ри), якобы вы­звав­ших по­жа­ры, о под­жо­гах го­род­ских до­мов слу­га­ми её сы­но­вей. «Воз­му­ще­ние ве­ли­ко все­му на­ро­ду» (по А.М. Курб­ско­му) «злом» от Глин­ских, ви­ди­мо, вы­ну­ди­ло по­ки­нуть Мо­ск­ву боя­ри­на князя М.В. Глин­ско­го (он воз­вра­тил­ся на на­ме­ст­ни­че­ст­во в Ржев) и его мать. 23 ию­ня у по­сте­ли ми­тро­по­ли­та со­стоя­лось за­се­да­ние Бо­яр­ской ду­мы во гла­ве с ца­рём (он спе­ци­аль­но прие­хал из Во­робь­ё­ва), где вы­сту­пи­ли про­тив­ни­ки Глин­ских из чис­ла дум­цев: бы­ло ре­ше­но про­из­ве­сти официальное след­ст­вие о при­чи­нах по­жа­ра.

Главные со­бы­тия Московского восстания со­стоя­лись в вос­кре­се­нье 26 ию­ня и в сре­ду 29 ию­ня. На ве­че­вом со­б­ра­нии го­ро­жан Глин­ские, пуб­лич­но об­ви­нён­ные в кол­дов­ст­ве, под­жо­гах и на­си­ли­ях, бы­ли при­зна­ны ви­нов­ны­ми. По мне­нию об­ви­ни­те­лей, пре­сту­п­ле­ния Глин­ских бы­ли осо­бен­но тяж­ки­ми, так как объ­яс­ня­лись их пря­мой из­ме­ной: они по­жа­ром «но­ро­ви­ли при­хо­ду ино­пле­мен­ных» — войск крым­ско­го ха­на Са­гиб-Ги­рея I. За­тем тол­па мо­ск­ви­чей (ви­ди­мо, воо­ру­жён­ных) от­пра­ви­лась в Кремль.

Там на Со­бор­ной площади со­стоя­лись их пе­ре­го­во­ры с боя­ра­ми: об­ви­не­ния в ад­рес Глин­ских не вы­зва­ли серь­ёз­ных воз­ра­же­ний дум­цев. Князь Ю.В. Глин­ский без­ус­пеш­но пы­тал­ся ук­рыть­ся в Ус­пен­ском со­бо­ре: по наи­бо­лее ве­ро­ят­ной вер­сии, во­рвав­шая­ся тол­па силь­но из­би­ла его во вре­мя бо­го­слу­же­ния; за­тем его при­та­щи­ли на ве­рёв­ке на тра­диц. ме­сто каз­ни на тор­гу, где он был на­смерть за­бит кам­ня­ми. По­доб­ные ве­че­вые ре­ше­ния в со­от­вет­ст­вии с нор­ма­ми обыч­но­го пра­ва при­ве­ли к каз­ни лиц из ок­ру­же­ния Глин­ских, «по­то­ку и раз­граб­ле­нию» иму­ще­ст­ва са­мих Глин­ских, а так­же их дво­рян и слуг. Рас­пра­вы на­ча­лись вслед за каз­нью Ю.В. Глин­ско­го и про­дол­жа­лись, ско­рее все­го, на сле­дую­щий день. То­гда же бы­ли уби­ты и дво­ря­не из по­гра­нич­ных уез­дов вер­ховь­ев Оки (ве­ро­ят­но, они дос­та­ви­ли в Мо­ск­ву ин­фор­ма­цию о при­бли­же­нии войск крым­ско­го ха­на к южным гра­ни­цам Русского государства), не­зна­ко­мые мо­ск­ви­чам и при­ня­тые ими за лю­дей Глин­ских.

Но­вый сбор воо­руженных мо­ск­ви­чей со­сто­ял­ся по при­зы­ву го­род­ско­го па­ла­ча ут­ром 29 ию­ня. Сре­ди вос­став­ших рас­про­стра­нил­ся слух о том, что ба­буш­ка ца­ря и боя­рин М.В. Глин­ский ук­ры­ва­ют­ся в цар­ской ре­зи­ден­ции в Во­робь­ё­ве. Не­кие не на­зван­ные в ис­точ­ни­ках ли­ца «по­ве­ле­ша кли­ка­ти», а за­тем мно­го­численная тол­па от­пра­ви­лась в Во­робь­ё­во, «яко же к бое­ви обы­чай имя­ху». Не­ожи­дан­ное по­яв­ле­ние боль­шо­го чис­ла воо­руженных лю­дей по­тряс­ло 17-лет­не­го ца­ря; впо­след­ст­вии он вспо­ми­нал о со­бы­тии: «И от се­го бо вни­де страх в ду­шу мою и тре­пет в кос­ти моя». С боль­шим тру­дом на лич­ных пе­ре­го­во­рах ца­рю уда­лось убе­дить го­ро­жан в от­сут­ст­вии род­ст­вен­ни­ков в его по­ко­ях. Хо­тя дей­ст­вия мо­ск­ви­чей под­па­да­ли под нор­мы о наи­бо­лее тяж­ких пре­сту­п­ле­ни­ях, царь, не имея ре­аль­ных во­енных сил, не ри­ск­нул при­бег­нуть к мас­со­вым опа­лам и каз­ням (позд­нее бы­ли вы­яв­ле­ны и на­ка­за­ны толь­ко ли­ца, при­звав­шие к сбо­ру в по­ход).

Пря­мым след­ст­ви­ем восстания ста­ло от­стра­не­ние от вла­сти «пар­тии» Глин­ских, усу­губ­лён­ное опа­лой на князя М.В. Глин­ско­го из-за его не­удав­шей­ся по­пыт­ки по­бе­га в Великое княжество Ли­тов­ское. Пе­ре­жи­тые по­тря­се­ния сбли­зи­ли ца­ря с Силь­вест­ром, ко­то­рый с это­го вре­ме­ни вхо­дил в бли­жай­шее ок­ру­же­ние Ива­на IV. Важ­ны­ми ока­за­лись и бо­лее от­да­лён­ные по­след­ст­вия восстания. В ря­ду других со­бы­тий 1547-1549 годов оно спо­соб­ст­во­ва­ло на­хо­ж­де­нию ком­про­мис­сов по внутренней и внеш­ней по­ли­ти­ке ме­ж­ду различными «пар­тия­ми» зна­ти, зон кон­со­ли­да­ции ши­ро­ких сло­ёв «бла­го­род­ных» слу­жи­лых со­сло­вий.

Дополнительная литература:

Шмидт С.О. Ми­ниа­тю­ры Цар­ст­вен­ной кни­ги как ис­точ­ник по ис­то­рии мо­с­ков­ско­го вос­ста­ния 1547 г. // Про­бле­мы ис­точ­ни­ко­ве­де­ния. М., 1956. Т. 5; он же. Ста­нов­ле­ние рос­сий­ско­го са­мо­дер­жав­ст­ва. М., 1973; он же. Рос­сия Ива­на Гроз­но­го. М., 1999;

Смир­нов И. И. Очер­ки по­ли­ти­че­ской ис­то­рии Рус­ско­го го­су­дар­ст­ва 30–50-х гг. XVI в. М.; Л., 1958;

Зи­мин А. А. Ре­фор­мы Ива­на Гроз­но­го. М., 1960.

Москва горела не раз. Знаменитые пожары оставляли без крова тысячи людей и уничтожали храмы, ценности, книги в 1365 году, когда сгорела деревянная крепостная стена вокруг Москвы, в 1400-м, когда город выгорел полностью из-за неосторожного обращения с порохом, в 1445-м огнем был уничтожен Кремль, а татары подожгли посады…

Но не было в Москве пожара страшнее, мистичнее и разрушительнее, чем в июне 1547 года. Многие историки склонны рассматривать его не просто бедствием, несчастным случаем, а апофеозом целой цепочки политических и личных событий времен Ивана Грозного.

В 1525 году великому князю Московскому Василию Ивановичу исполнилось 46 лет. Возраст немалый для мужчины, тем более в эпоху Средневековья, когда продолжительность человеческой жизни была гораздо короче, чем теперь. Тем не менее у великого князя все еще не было сына, наследника. Василий женился 4 сентября 1505 года, незадолго до смерти отца, великого князя Московского Ивана III, выбрав себе невесту по новому, неизвестному ранее в Москве обычаю.

Брак был благополучным, но бездетным, и с течением времени это все больше беспокоило супругов. Они стали совершать длительные поездки по самым прославленным русским обителям, прося их святых покровителей о «чадородии». Великая княгиня вышивала покровы на гробницы святых, ожидая от них помощи в своем несчастье, но ничто не помогало. Василий III был, по-видимому, привязан к жене, но, когда после двадцати лет совместной жизни брак так и не дал детей, он решил с ней расстаться.

Когда великую княгиню отвезли из Москвы в Покровский Суздальский монастырь и «в монастыре, несмотря на ее слезы и рыдания, митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский куколь, она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами». Лишь после того, как ближний дворянин Василия III Иван Юрьевич Шигона Поджогин ударил ее плетью, великая княгиня была вынуждена покориться и принять постриг под именем Софии. Все это происходило в самом конце 1525 года. Покровскому монастырю Василий III подарил два села в Суздальском уезде.

Теперь великий князь был свободен и мог вступить в новый брак. По уже установившемуся обычаю были устроены смотрины невест, и выбор государя пал на княжну Елену Васильевну Глинскую. 21 января 1526 года царь отпраздновал свадьбу.

Не всем понравились эти хлопоты великого князя об устройстве своей семейной жизни. Псковский летописец с осуждением писал о свадьбе Василия III: «И все то за наше согрешение, яко же написал Апостол: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит». Со временем в предосудительном поступке Василия III стали видеть предвестие тяжелых бедствий, постигших Русскую землю в годы правления родившегося от нового брака царя Ивана Грозного.

Семья Глинских сравнительно недавно, уже в XVI веке, появилась в рядах московской знати. Она принадлежала к татарскому, со временем обрусевшему роду, служившему великим князьям Литовским с конца XIV века. Но возвышение Глинских оказалось недолгим. После смерти Александра их стали отодвигать на задний план. Михаил Глинский в 1508 году поднял мятеж против нового короля Сигизмунда I и отъехал со своими братьями в Россию.

Новый брак на первых порах не принес того, чего ждал от него великий князь, а именно сына-наследника. Василий снова стал ездить по монастырям с молодой женой, прося о помощи чудотворцев. Судьба подарила ему сына лишь через четыре года после свадьбы, когда великому князю было уже за пятьдесят.

Долгожданный наследник родился 25 августа 1530 года, «в седмый час нощи». 30 октября 1532 года Елена Глинская родила еще одного сына — Юрия. Однако ребенок оказался глухонемым от рождения и умственно недоразвитым (как деликатно говорилось в официальной летописи, «несмыслен и прост»). Дальнейшая судьба московской великокняжеской династии всецело зависела от жизни маленького Ивана IV.

Уединенной жизни княжича в тереме в кругу мамок, нянек и боярынь великой княгини пришел конец 3 декабря 1533 года, когда скончался его отец. Великий князь болел долго и тяжело, ребенка к нему не допускали, лишь перед самой смертью Василий позвал Ивана к себе и благословил его крестом святого митрополита Петра.

После смерти великого князя маленький Иван стал главой государства. Конечно, трехлетний мальчик не мог заниматься государственными делами. Они всецело находились в руках его матери Елены Глинской, управлявшей государством вместе с советниками его отца. Но мальчику пришлось очень рано участвовать в приемах и церемониях. Он не понимал их значения, но занимал на них центральное место. Уже через несколько дней после смерти отца трехлетний мальчик принимал гонцов от крымского хана «и подавал им мед». В августе следующего 1536 года шестилетний мальчик принимал литовских послов.

Иван IV был не просто знатным сиротой, он был будущим правителем государства, от имени которого исходили все административные распоряжения. В этом случае вступали в действие совсем другие правила — правила политической игры. В организации управления средневекового государства монарху принадлежала важнейшая, ключевая роль. В частности, он выступал как верховный арбитр в конфликтах между разными группами знати. Когда по каким-либо обстоятельствам такой верховный арбитр отсутствовал, между группами знати начиналась резкая бескомпромиссная борьба за власть, и победившая группа силой присваивала себе опеку над малолетним наследником. Именно это и произошло после смерти Елены Глинской.

Среди захвативших власть бояр главную роль играли суздальские княжата, бояре Василий Васильевич и Иван Васильевич Шуйские. Молодой правитель оказался под опекой чужих людей, к которым у него не было никаких оснований испытывать добрые чувства.

Позже, в своем послании царь обвинял боярских правителей во многих бедах, постигших страну в его малолетство. Захватив власть, они подвергали людей «мучениям» и поборам, и под видом необходимости выплачивать жалованье детям боярским опустошили государственную казну. Из похищенного оттуда золота и серебра они ковали золотые и серебряные сосуды «и имена на них родителей своих возложиша, будто их родительское стяжание».

Летом 1541 года Москва с тревогой ожидала нападения крымского хана Сагиб-Гирея. С татарской ордой в поход на русскую столицу шли «турского царя люди с пушками и с пищальми». А в следующем 1542 году русская столица стала ареной настоящего военного переворота. Князь Иван Васильевич Шуйский, отстраненный противниками от руководства страной и посланный во Владимир «береженья для от казанских людей», сумел привлечь на свою сторону собранное здесь войско («многих детей боярских к целованию привел, что им быти в их совете»), «пришел ратью к Москве» и при содействии своих сторонников в столице захватил город и силою устранил своих противников.

Вскоре, однако, произошли события, которые потрясли молодого монарха и заставили его резко изменить всю свою жизнь.

Такими событиями стали московский пожар и последовавшее за ним восстание в Москве в июне 1547 года.

В том, что произошло в это время, в известной мере оказался повинен сам царь. Он полностью доверил ведение государственных дел своим родственникам, которые оказались неспособными прекратить бедствия, терзавшие страну. За свое сравнительно краткое правление Глинские получили известность лишь расправами с людьми, вызвавшими их неудовольствие: особенно жестокой была казнь «повелением князя Михаила Глинского и матери его, княгини Анны», князя Ивана Федоровича Овчины-Оболенского, «которого посадили на кол на лугу за Москвою рекою». Постепенно любимцы царя, которых считали ответственными за положение в стране, возбудили к себе всеобщую ненависть, и нужен был лишь толчок, чтобы эта ненависть вырвалась наружу. Таким толчком стали пожары, буквально уничтожившие Москву весной-летом 1547 года.

Уже 12 апреля большой пожар охватил московский торг — «погореша лавки во всех рядех города Москвы со многими товары» и значительная часть посада на территории Китай-города; в одной из башен Кремля загорелся порох, и она взорвалась. 20 апреля за Яузой «погореша Гончары и Кожевники». Город еще не успел оправиться от последствий, когда 21 июня на Арбате начался новый пожар, охвативший большую часть Москвы: горел и Кремль, и Китай-город, и Большой посад. Как записал псковский летописец, «погоре вся Москва, город и посады все, церкви и торг». По сведениям так называемого «Летописца Никольского», в страшном пожаре погибло 25 000 дворов и 250 церквей. Он пошел от Воздвижения на Арбате и сжег все Занеглименье. Поднялась буря и погнала отсюда огонь на Кремль: там загорелся верх Успенского собора, крыша царских палат, двор царской казны, Благовещенский собор с его драгоценными иконами греческого и русского письма (Андрея Рублева), митрополичий двор и царская конюшня. Погорели монастыри — Чудов и Вознесенский, и погибли все боярские дома в Кремле. Одна пороховая башня с частью стены взлетела на воздух. Пожар перешел в Китай-город и истребил оставшееся от первого пожара. На Большом посаде сгорели: Тверская, Дмитровка до Николо-Грачевского монастыря, Рождественка, Мясницкая до Флора и Лавра, Покровка до несуществующей теперь церкви Св. Василия, со многими храмами, причем погибла масса древних книг, икон и драгоценной церковной утвари. Около двух тысяч человек сгорело живьем, митрополит Макарий едва не задохнулся от дыма в Успенском соборе, откуда он своими руками вынес образ Богоматери, написанный святителем Петром. Владыка в сопровождении протопопа Гурия, несшего Кормчую книгу, взошел на Тайницкую башню, охваченную густым дымом. Макария стали спускать с башни на канате на Москворецкую набережную, но тот оборвался, и владыка так ушибся, что едва пришел в себя и был отвезен в Новоспасский монастырь. Царь с семьей и боярами уехали за город, в село Воробьево.

Несколько тысяч человек сгорело в огне — цифра для средневекового города огромная.

Популярной среди народа была мистическая версия о том, что бабка Ивана Грозного, княгиня Анна будто бы вызывала пожар своим «чародейством». Будто бы разрывала могилы и из покойников сердца вынимала, высушив их, толкла, порошок сыпала в воду, а той водой, разъезжая по Москве, улицы кропила, от того -де Москва и сгорела: «з своими детми и с людми волховала: вымала сердца человеческие да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила», «княгиня Анна сорокою летала да зажигала». Современные исследователи полагают, что бояре действительно подстрекали народ, но их действия имели успех только потому, что Глинские до этого успели стать предметом общей ненависти.

Долго накапливавшееся возмущение Глинскими вырвалось наружу. Москвичи, черные люди, «собравшись вечьем», то есть созвав собрание всех московских горожан — «вече», 26 июня ворвались в Кремль. Дядя царя, князь Юрий Васильевич Глинский был схвачен во время службы в Успенском соборе и убит. Труп его вытащили из Кремля и бросили перед Торгом, «иде же казнят» (так обращались с трупами казненных за измены по приговору «мира»). Другой царский дядя, князь Михаил, вместе со своей матерью бежал из Москвы и «хоронился по монастырем». Несколько дней Москва находилась во власти восставших, которые «людей княже Юрьевых бесчисленно побиша и живот княжей розграбиша».

Царь после пожара в Кремле, уничтожившего все дворцовые постройки, жил в одной из своих подгородных резиденций — селе Воробьеве, так что все происходившее в Москве его непосредственно не коснулось. Однако 29 июня «поидоша многые люди черные к Воробьеву и с щитом и с сулицы, яко же к боеви обычаи имяху (то есть снарядившись как на войну)», и потребовали от царя выдать им Михаила Глинского и княгиню Анну, которые, по их убеждению, прячутся у царя. Эта встреча с вооруженным народом произвела очень сильное впечатление на царя. В речи на Стоглавом соборе в 1551 году, вспоминая о событиях 1547 года, царь говорил: «И от сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моа».

Позднее, в Первом послании Курбскому, царь утверждал, что «бояре научили были народ и нас убити» за то, что он, царь, скрывает у себя Глинских, и распространяли слухи, что царю якобы известно о злодейских планах Глинских («бутто мы тот их совет ведали»). В официальном рассказе летописи говорится, что царь «повеле тех людей имати и казнити», но гораздо больше доверия вызывает свидетельство неофициального «Летописца Никольского», согласно которому великий князь, когда вооруженные москвичи пришли к селу Воробьеву, «удивися и ужасеся», но «не учини им в том опалы». По-видимому, имели место унизительные для молодого монарха переговоры: москвичей убедили в том, что Глинских в царской резиденции нет, и они разошлись по домам.

Внешний мир с его проблемами так властно вторгся в жизнь Ивана, что игнорировать его стало уже невозможно. Надо было начать жить по-новому — но как?

Молодой монарх был в растерянности. Бедствия такого рода, что постигли Москву в 1547 году, воспринимались людьми Средневековья как проявление Божьего гнева. Пожар остался не просто бедствием, а ключевым политическим событием 16 века. Было много политических причин, приведших к его началу и еще больше политических и экономических последствий.

Громадный пожар 1547 года имел чрезвычайную важность не только потому, что потребовал от Иоанна IV большой строительной деятельности по восстановлению Москвы, но и потому, что произвел благодетельный переворот в душе царя, сблизил его с протопопом Сильвестром, автором знаменитого «Домостроя», Алексеем Адашевым и другими благомыслящими людьми, во главе которых стоял митрополит Макарий, и побудил Иоанна к личной работе по управлению государством. С этой катастрофы начинается блестящий тринадцатилетний период царствования Иоанна, прославленный завоеванием огромного Поволжского пространства от Казани до Астрахани, счастливой войной с Ливонией, изданием Судебника и целым рядом правительственных преобразований. Москва в это время видела впервые земский собор, слушала речь государя к народу с Лобного места, была свидетельницей чрезвычайно важного церковного собора, так называемого Стоглавого.

Но все это, равно как и страшный новый перелом в характере Иоанна, завоевание Сибири и прочие политические события, более относится к общегосударственной истории, чем к истории Москвы как города.

Материал подготовлен интернет-редакцией www.rian.ru на основе информации Агентства РИА Новости и других источников

Москву можно с полной уверенностью назвать городом пожаров. За первые пять веков существования город горел более ста раз, а некоторые пожары были такими разрушительными, что полностью уничтожали до трети зданий. А, исходя из нынешней политической ситуации, многие украинцы ждут и верят, что основные пожары у Москвы в будущем.

Но самый масштабный пожар, который опустошил русскую столицу и даже сыграл определенную роль в делах государственных, случился ровно 470 лет назад — 24 июня 1547 года. Что вызвало такое сильное возгорание, и какие москвичей ждали последствия? Об этом сегодня и расскажем.

Грозные времена

Для начала стоит просто представить себе обстановку в Москве того времени. На престоле сидит молодой 17-летний Иван IV, которого позже прозовут Грозным. Ещё не началась кровавая опричнина, которая отберет у многих бояр их жизни и имущество в пользу государства. Меньше года остается до первого похода молодого монарха на Казанское ханство.

Царствование Ивана Грозного очень сильно изменит облик Русского государства и всех подконтрольных ему территорий. Но это будет потом. А московский пожар окажется прологом этих событий и мистическим знаком того, что глобальные перемены уже на пороге.

Первый огонь

Если верить Николаю Карамзину, то первые очаги возгорания появились еще в апреле 1547 года. Тогда огонь успел уничтожить Богоявленскую обитель, торговые лавки в Китай-городе и множество жилых домов. Уже 20 апреля происходит новое возгорание, которое уничтожает Яузную улицу и все находящиеся там кожевенные и гончарные мастерские.

24 июня Москва полыхнула вновь, но теперь огню помогал ветер. Сильная буря разнесла костер по всему городу. Карамзин описывал это так:

«Вся Москва представила зрелище огромного пылающего костра под тучами густого дыма. Деревянные здания исчезли, каменные распались, железо рдело как в горнице, медь текла. Рёв бури, треск огня, и вопль людей от времени до времени был заглушаем взрывами пороха, хранившегося в Кремле и других частях города. Спасали единственно жизнь: богатство праведное и неправедное гибло. Царские палаты, казна, сокровища, иконы, древние хартии, клинки, даже мощи святых истлели.

К вечеру буря затихла, и в три часа ночи, угасло пламя; но развалины курились несколько дней, от Арбата и Неглинной до Яузы и до конца Великой улицы, Варварской, Покровской, Мясницкой, Дмитровской, Тверской…

Люди с опаленными волосами, черными лицами, бродили как тени среди ужасов обширного пепелища: искали детей, родителей, остатков имений; не находили и выли как дикие звери».

Пожар уничтожил более 25 тысяч зданий и унес жизни около 1700 человек, что для средневекового города было очень значительно.

Политическая подоплека

Уже тогда, сразу после пожара, ходили разные слухи насчет его причин. Суеверный народ судачил, что всему виной колдовство, ведь не мог пожар просто совпасть с бурей и сильным ветром. Роль колдуньи чаще всего отводилась бабке Ивана Грозного Анне, которая якобы выкапывала на кладбищах трупы, вырывала их сердца, толкла в ступе, сыпала в воду, а водой этой кропила московские улицы.

Другие говорили, что это все — проявление Божьего гнева, а значит, в государстве что-то основательно прогнило и власть надо менять. Естественно, обе версии выставляли молодого царя не в самом выгодном свете.

Спустя два дня после пожара в Москве вспыхнуло восстание. Мятежные бояре и простой народ, недовольные тем, что на их головы обрушилось такое бедствие, а царь спокойно уехал в загородную резиденцию в село Воробьев, ворвались в Кремль и убили одного из самых верных соратников Ивана — князя Юрия Глинского. После того, как восставшие расправились с остальным окружением Глинского, было принято решение идти на Воробьев и требовать у царя выдать всех предателей.

Но в Воробьеве Ивану и его придворным удалось убедить народ в том, что никаких Глинских и других предателей в имении нет, так что толпа начала расходиться. За пару дней угасло и восстание. Впоследствии именно мятежных бояр Грозный обвинит в поджоге и постепенно расправится со всеми обидчиками своих союзников Глинских.

Последствия

Иван Грозный никогда не скрывал, что пожар и последующее восстание произвели на него большое впечатление. Именно тогда у молодого царя появилась идея строгой вертикали и усиления государственной власти. Всю оставшуюся жизнь царь боялся мятежа, поэтому стал злобным и подозрительным, стараясь репрессировать всех, кто, как ему казалось, мог оказаться предателем.

Ход восстания

Главную силу восставших составляли московские «тяглые» люди, нёсшие основное налоговое бремя.

Волнения начались сразу после огромного пожара 21 июня 1547. Люд собрался на вече на Соборной площади , где разбушевавшаяся толпа растерзала Ю. В. Глинского, родственника царя. Оставшиеся после пожара дворы Глинских были сожжены и разграблены. После убийства князя 29 июня бунтовщики явились в село Воробьёво , где укрылся Иван IV, и потребовали выдачи остальных Глинских. С большим трудом удалось уговорить толпу разойтись, убеждая её, что их в Воробьёве нет. Едва опасность миновала, царь приказал арестовать главных заговорщиков и казнить их.

Последствия

Московские события показали юному правителю разительное несоответствие между его представлениями о власти и реальным положением дел. Первые же шаги самостоятельного правления поставили его лицом к лицу с бунтующим народом, поднявшим руку на царскую семью.

Московское восстание привело к падению рода Глинских.

Именно в то время появился священник Сильвестр , который «опустил царя с небес на землю», сказав, что пожары — гнев Божий, обрушившийся на царя за его неправедные поступки…

Историк Зимин не исключает возможности того, что с Московским восстанием был связан организованный побег из Москвы Феодосия Косого и его приспешников. Эту догадку поддержал Клибанов.

Примечания

• Московское восстание (1547) — статья из Большой советской энциклопедии

Литература

История Москвы

Ранняя история

Центр Московского княжества

Центр Русского царства

В период Российской империи

В годы Первой мировой и Гражданской войны

Москва в советские годы и
во время Великой Отечественной войны

Современность

Тематические ресурсы: Портал «Москва» | Проект «Москва»

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое «Московское восстание (1547)» в других словарях:

Года события, произошедшие в Москве летом 1547 года. В советской историографии рассматривалось как «антифеодальное восстание», вызванное резким обострением классовых противоречий в результате усиления феодального гнёта, усугубившегося насилиями в … Википедия

МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1547, 21 29 июня. Началось после огромного пожара. Восставшие горожане разгромили ряд дворов знати, убили князя Ю. В. Глинского, требовали у Ивана IV выдачи остальных Глинских, которых считали виновниками пожара. Жестоко… … Русская история

Антифеодальное городское восстание в Русском государстве. Причиной М. в. было резкое обострение классовых противоречий в 30 40 х гг. в результате усиления феодального гнёта, усугубившегося насилиями в годы боярского правления, особенно в… … Большая советская энциклопедия

Антифеод. городское восстание в Рус. гос ве. Причиной М. в. явилось резкое обострение клас. противоречий в 30 40 х гг. в связи с усилением феод. гнета, усугубившееся насилиями и притеснениями в период боярского правления, в частности во время… … Советская историческая энциклопедия

21 29 июня. Началось после огромного пожара. Восставшие горожане разгромили дворцы многих представителей знати, убили князя Ю. В. Глинского, требовали у Ивана IV выдачи остальных Глинских. Жестоко подавлено … Энциклопедический словарь

События, произошедшие в Москве летом 1547 года. В советской историографии рассматривалось как «антифеодальное восстание», вызванное резким обострением классовых противоречий в результате усиления феодального гнёта, усугубившегося насилиями в годы … Википедия

МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1547 года, мятеж горожан против засилья при дворе клана Глинских (см. ГЛИНСКИЕ). Главную силу восставших составляли московские «тяглые» люди, несшие основное налоговое бремя. Волнения начались сразу после большого пожара 21… … Энциклопедический словарь

Московское восстание: Московское восстание (1547) Московское восстание (1606) свержение Лжедмитрия I (эпизод Смутного времени). Московское восстание (1610) свержение Василия Шуйского (эпизод Смутного времени). Московское восстание… … Википедия

Годы 1543 · 1544 · 1545 · 1546 1547 1548 · 1549 · 1550 · 1551 Десятилетия 1520 е · 1530 е 1540 е 1550 е · … Википедия

— «Восстание в Москве в 1547 году». Миниатюра из Лицевого летописного свода. 16 век. На заднем фоне миниатюры виднны пожары домов в городе. У этого термина существуют и другие значения, см. Московский пожар … Википедия

МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ 1547 — стихийное вооруженное выступление горожан столицы против правящей боярской «партии» князей Глинских .

Дополнительная литература:

Смир-нов И. И. Очер-ки по-ли-ти-че-ской ис-то-рии Рус-ско-го го-су-дар-ст-ва 30-50-х гг. XVI в. М.; Л., 1958;

Зи-мин А. А. Ре-фор-мы Ива-на Гроз-но-го. М., 1960.

План
Введение
1 Предпосылки
2 Ход восстания
3 Последствия
Список литературы

Введение

Московское восстание 1547 года — события, произошедшие в Москве летом 1547 года. В советской историографии рассматривалось как «антифеодальное восстание», вызванное резким обострением классовых противоречий в результате усиления феодального гнёта, усугубившегося насилиями в годы боярского правления, особенно в правление Глинских.

1. Предпосылки

После венчания Ивана IV на царство в январе 1547 года, царская родня (Глинские) обрела большое влияние.

1547 был насыщен пожарами (См. Московский пожар (1547)). Ещё в апреле пожарищем была выжжена часть Китай-города, а через неделю сгорели кварталы за Яузой-рекой. А в конце июня, через полгода после коронации, Москву охватил новый, куда более сильный пожар. Огнём в течение двух дней полыхали Арбат и Кремль, невыгоревшие части Китай-города, Тверская, Дмитровка, Мясницкая. Свыше 3700 обгорелых трупов было найдено в городе (жителей было около 100 тыс.), и по Москве поползли слухи, будто город спалили колдовством, а виной всему — Глинские. Молва гласила, что княгиня Анна якобы разрывала могилы и вырезала сердца покойников, а высушив их, толкла в порошок и сыпала в воду, которой окропляла улицы и дома. Это была работа заговорщиков: царского духовника Ф. Бармина, князя Скопина-Шуйского, боярина И. П. Федорова-Челяднина, князя Ю. Темкина-Ростовского, Ф. М. Нагого и Г. Ю. Захарьина.

2. Ход восстания

Главную силу восставших составляли московские «тяглые» люди, нёсшие основное налоговое бремя.

Волнения начались сразу после огромного пожара 21 июня 1547. Люд собрался на вече на Соборной площади, где разбушевавшаяся толпа растерзала Ю. В. Глинского, родственника царя. Оставшиеся после пожара дворы Глинских были сожжены и разграблены. После убийства князя 29 июня бунтовщики явились в село Воробьёво, где укрылся Иван IV, и потребовали выдачи остальных Глинских. С большим трудом удалось уговорить толпу разойтись, убеждая её, что их в Воробьёве нет. Едва опасность миновала, царь приказал арестовать главных заговорщиков и казнить их.

3. Последствия

Московские события показали юному правителю разительное несоответствие между его представлениями о власти и реальным положением дел. Первые же шаги самостоятельного правления поставили его лицом к лицу с бунтующим народом, поднявшим руку на царскую семью.

Московское восстание привело к падению рода Глинских.

Именно в то время появился священник Сильвестр, который «опустил царя с небес на землю», сказав, что пожары — гнев Божий, обрушившийся на царя за его неправедные поступки…

Историк Зимин не исключает возможности того, что с Московским восстанием был связан организованный побег из Москвы Феодосия Косого и его приспешников. Эту догадку поддержал Клибанов.

Список литературы:

1. Карамзин Н. М. Указ, соч., с. 559

2. История Москвы. Иоан IV Грозный.

3. Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники… С.183.

4. Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV — первой половине XVI вв. С. 270.

Нельзя сказать, что этот портрет лишен оснований, однако полного представления о царе он точно не дает. Иван Грозный был главой государства дольше, чем кто-либо в истории России — 50 лет и 105 дней. Эту эпоху можно разделить на несколько периодов, в каждой из которых был свой царь Иван.

Сирота на троне

Царское происхождение никогда не являлось гарантией счастливого детства — Иван IV знал это на собственном опыте. Ему было всего три года, когда скончался отец, великий князь Василий III. Принцип передачи власти от отца к сыну взамен старинного «лествичного» права «от старшего брата — к младшему» еще не устоялся, поэтому юного Ивана вполне могли оттеснить от трона родные дяди.

Избежать этого удалось путем создания опекунского совета, куда вошел и брат Василия III, и самые знатные бояре, и мать Ивана Елена Глинская. А от самого опасного претендента, удельного князя Дмитровского Юрия Ивановича, избавились, заточив его в тюрьму.

В 1538 году, в возрасте 30 лет, умирает Елена Глинская. 8-летний Иван оказывается в одиночестве среди взрослых, которые разрывают его на части в борьбе за власть. Все те кошмары, что будут преследовать взрослого царя, происходят родом из детства.

Московский пожар потряс царя и возвысил Сильвестра

Натерпевшись в детстве, Иван, став полноправным правителем, намеревался проводить жесткую линию, основанную на собственном мнении. Но спустя полгода после венчания на царство, летом 1547 года в Москве произошел страшный пожар, за которым последовало восстание москвичей. Бунтовщики обвиняли во всем родственников царя — Глинских.

Дома родни монарха были разграблены и сожжены, некоторые представители рода Глинских убиты. Сам Иван укрывался в селе Воробьево, и наблюдал бунтовщиков под своими окнами.

В момент потрясения появился священник Сильвестр, который заявил, что все случившееся — Божий гнев за неправедные поступки Ивана.

На годы вперед священник стал одним из самых влиятельных людей в России.

Иоанн I, а не IV

Иван Васильевич стал первым главой государства, который официально венчался на царство, и носил титул «царь».Такой шаг был сделан для того, чтобы уравнять российского владыку в статусе с монархами других стран.

Предшественники Ивана были просто «великими князьями». Царский титул Ивана не сразу, но все же был признан европейцами.

При этом Иван Грозный при жизни именовался исключительно как «царь Иоанн Васильевич», без обозначения порядкового номера. Впервые таковой появился лишь с восшествием на престол в 1740 году младенца-императора Иоанна Антоновича. Иоанн Антонович стал именоваться Иоанном III Антоновичем. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас редкие монеты с надписью «Иоанн III Божиею милостию Император и Самодержец Всероссийский».Иван Грозный стал Иоанном I, а его предшественники вообще не получили порядковых номеров.

И лишь в XIX веке Николай Карамзин в «Истории государства Российского» начал счет с Ивана Калиты, после чего Иван Грозный и стал Иваном IV.

Жена первая, навсегда любимая

Сразу после венчания на царство в 1547 году 16-летний Иван выразил намерение жениться. Был проведен смотр невест, на котором была выбрана Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева.Девушка происходила не из самого знатного рода, что вызвало недовольство бояр. Юный царь, однако, настоял на своем выборе.

«Эта Царица была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что её почитали и любили все подчинённые. Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом», — писал о ней английский дипломат Джером Горсей.

Из всех многочисленных женщин Ивана Грозного Анастасия была единственной, искренность чувств царя к которой не вызывает сомнений.

Она умела смягчать характер Ивана, по-женски, не влезая в большую политику. И этого оказывалось достаточно для того, чтобы монарх в государственных делах руководствовался рассудком, а не гневом.

Современные исследователи полагают, что болезнь и смерть царицы Анастасии в 1560 году были вызваны отравлением. Такие же подозрения были и у самого Ивана. Гибель жены ожесточила его, и подтолкнула к борьбе с боярскими элитами при помощи самых кровавых методов.

Реформы «Избранной Рады»

В период 1549 — 1560 годов Иван осуществлял управление государством, опираясь на неформальное правительство, которое один из его членов и будущий оппозиционер князь Андрей Курбский именовал «Избранной Радой».О составе этого правительства спорят до сих пор, но тремя ключевыми фигурами в нем были священник Сильвестр, князь Курбский и окольничий Алексей Адашев.

В период «Избранной Рады» проводились реформы, направленные на создание централизованного государства с развитым законодательством и общественными институтами.

В 1549 году был созван первый Земский собор с представителями от всех сословий, кроме крестьянства. На соборе был утвержден Судебник, вступивший в действие в 1550 году — первый в русской истории нормативно-правовой акт, провозглашённый единственным источником права.

В 1550 году «избранная тысяча» московских дворян получила поместья в пределах 60−70 км от Москвы и было образовано пешее полурегулярное стрелецкое войско, вооружённое огнестрельным оружием. В 1555 году было утверждено «Уложение о службе», определившее порядок формирования и организации вооруженных сил в новых условиях, возникших после преодоления феодальной раздробленности. При Иване Грозном была сформирована система приказов: Челобитный, Посольский, Поместный, Стрелецкий, Пушкарский, Бронный, Разбойный, Печатный, Сокольничий, Земские приказы. Это был еще один шаг по упорядочению государственной системы.

Самые успешные военные операции времен правления Ивана Грозного пришлись на первый период его правления. С 1547 по 1552 годы царь осуществил три похода на Казань. Эти кампании были связаны с непрекращающимися набегами войск ханства на русские земли. В ходе третьего похода Казань была взята, и все среднее Поволжье присоединено к России. При этом казанская знать активно приглашалась на русскую службу, что оказалось весьма разумной политикой, позволившей выстроить нормальные отношения между разными народами.

В 1556 году к России было успешно присоединено значительно более слабое Астраханское ханство.

Вслед взятием Казани начался процесс продвижения русских в Сибирь.

При Иване IV произошел прирост территории Руси с 2,8 млн кв.км до 5,4 млн кв. км, что сделало Россию территориально больше всей остальной Европы.

Конец прекрасной эпохи

В 1558 году началась Ливонская война, начинавшаяся успешно для России, благодаря чему страна получила шанс закрепиться на берегах Балтики. Однако война приняла затяжной характер, русские войска начали терпеть неудачи. Царя раздражали конфликты и ссоры между воеводами, к тому же его взгляды на дальнейшие пути развития государства стали отличаться от мнения ближайших сподвижников.

Сильнейший удар по доверию Ивана к «Избранной Раде» нанесла история, случившаяся в 1553 году. Царь серьезно заболел, оказавшись между жизнью и смертью. Иван настаивал на присяге бояр наследнику, царевичу Дмитрию. Однако против этой идеи неожиданно высказались Сильвестр и Адашев, предложившие передать трон брату Ивана Владимиру, князю Старицкому.Царь, однако, выздоровел, но поведение приближенных, которое он счел предательством всего того, за что он боролся, не забыл.

Смерть царицы Анастасии в 1560 году стала для Ивана последней каплей. Царь перестал доверять ближайшему окружению, которое попало в опалу. Алексей Адашев умер в заключении, Сильвестр покинул столицу, прожив остаток жизни в Соловецком монастыре. Князь Курбский, будучи воеводой, в разгар Ливонской войны, бежал в Великое княжество Литовское, откуда писал Ивану Грозному разоблачительные письма, обвиняя монарха в предательстве идеалов.

Перешагнувший рубеж 30-летия царь решил, что путь к укреплению государства лежит через истребление элиты, ставящей ему палки в колеса. Наступали совсем иные времена.