В Валаамском монастыре произошло событие большого духовного значения: обители переданы иконы, которые в 1940 году были вывезены в Финляндию, затем совершили долгое путешествие по России и наконец вернулись в родную обитель. Архимандрит Иосиф (Пальчиков), духовник Свято-Димитриевского Троекуровского Иларионовского женского монастыря Елецкой епархии, привез на Валаам две святыни, связанные с его монашеской судьбой и с многотрудной историей Валаамской обители – иконы Архангела Михаила и Пресвятой Богородицы «Знамение».
Игумен Спасо-Преображенского Валаамского монастыря епископ Троицкий Панкратий поблагодарил архимандрита Иосифа (Пальчикова) за ценный дар, отметив, что иконы займут достойное место в одном из храмов обители, духовно утешая тысячи верующих людей.
Возвращение святынь
Обе эти иконы валаамского письма, о чем говорит характерная манера исполнения и, самое главное, использование золотой подложки, из которой образ как будто выступает и выглядит особенно четко. Иконы принадлежали валаамскому иноку отцу Луке (в миру – Яков Земсков). Вероятно, они были подарены ему при рукоположении во священство, о чем свидетельствует дата на обороте: «7 августа 1922 года». «Иконы написаны на тонкой, как фанера, дощечке, но по полименту. Известно, что икон было три. Третья икона, «Споручница грешных», и крест-мощевик от отца Николая, возможно, находятся в Ярославской области у архимандрита Кенсорина (Федорова), который был последним келейником отца Луки и ухаживал за ним», – рассказывает архимандрит Иосиф (Пальчиков).

Было указано, что в один и тот же день умерло два человека с разными именами — монах Арсений и схимонах Софроний – и выяснилось, что на самом деле это один и тот же человек, только по ошибке внесён дважды

Предыдущий СледующийС напутствием передать их на остров Валаам, иконы Архангела Михаила и Пресвятой Богородицы «Знамение» были получены монахом Иосифом как благословение при монашеском постриге в 1971 году в Псково-Печерском монастыре.
«Мне, молодому двадцатилетнему монаху, это тогда казалось невероятным, и с трудом верилось в то, что иконы когда-то вернутся на Валаам. Мы ведь и понятия не имели ни об истории этого монастыря, ни того, где он находится, хотя узнать было интересно», – говорит отец Иосиф.
Архимандрит Иосиф рассказал о себе: родом из Липецка, окончив восемь классов, 15-летним юношей он пришел в Псково-Печерский монастырь и остался там на долгие годы, шесть лет спустя приняв монашеский постриг. «В то время мы не трудниками были – нас оформляли рабочими, – вспоминает отец Иосиф. – Монастыри, которых в советское время всего четыре было на всю Россию, действительно занимались монашеской жизнью. Тогда даже легче служилось, и люди были более верующие, и страх Божий был. А сейчас никто не имеет страха перед Богом, особенно молодежь».
В иных пределах (о жизни на Старом Валааме во время советско-финляндской войны) Сорок пять лет молился отец Иосиф перед этими иконами и вдруг решил: хватит, пора, святыни должны встать на свое место. Помысел вернуть иконы на Валаам пришел еще 2005 году, но поездка все почему-то откладывалась. В этом намерении прошли годы. А тут вдруг, спонтанно собрались за два дня: «Я знал, что они валаамские, я всегда это знал», – говорит наш гость. Когда-то в Троекуровском женском монастыре на иконы были сделаны киоты, и отец Иосиф за эти годы совсем забыл о надписи на обороте, а когда вынул образы, она обнаружилась: «иеромонах Лука» и «Валаам».

Для отца Иосифа слова «иеромонах Лука» – это не просто имя и звание монаха. Он знал старца Луку, когда пришел послушником в Псково-Печерскую обитель, бывал у него, знал и о других валаамских монахах, вернувшихся на Родину из Финляндии.
Здесь, в Псково-Печорском монастыре, и пересеклись пути валаамских икон и отца Иосифа (Пальчикова), которого эконом обители благословил одной из них. Иконы были подарены без киотов, и отец Иосиф предполагает, что у самих монахов иконы могли висеть без них.
«Я, конечно, не распрашивал, ведь «дареному коню в зубы не смотрят». И с тех пор, с 1971 года, иконы висели у меня всегда. Все ими любовались, но я никогда и никому не открывал правды. Эти иконы были вывезены старцами, и когда они возвратились в Россию, а это было в конце 50-х годов, иконы вновь стояли в кельях. А как они попали к архимандриту Кенсорину – не могу сказать», – рассказывает отец Иосиф.
Отец Иосиф совсем молодым застал в Псково-Печерском монастыре престарелых старцев Луку и Николая, но беседовать с отцом Лукой уже не мог из-за его физической немощи, поэтому и разговора о Валааме никогда у них не было. Слышал отец Иосиф в своей обители лишь обрывки рассказов, и запомнилось ему вот что: «При игумене все было по-другому, и службы – очень большие. Все послушания безропотно несли. На старом Валааме на послушания ходили не в длинных подрясниках, а в коротких, потому что послушания всегда были сложные и чтобы ничего не мешало». А главным наставлением отца Луки были слова: «Живи – не тужи и будь всегда послушным». По мысли старца, «особенно полезно для души самоукорение». На вопрос, что есть монах, валаамский старец Лука отвечал: «Монах есть земной ангел, и жизнь его должна быть ангельской. Он каждую минуту должен славить Господа».
Иеромонах Лука
Валаамский постриженик, иеромонах Лука (в миру – Яков Земсков) родился 28 сентября 1880 г. в семье небогатых крестьян села Годеново Ростовского уезда Ярославской губернии, воспитавших сына в христианском духе. Яков окончил церковно-приходскую школу, в армию он не был призван по состоянию здоровья и в возрасте 25 лет решил посвятить свою жизнь Богу.
С благословения родителей Яков отправился в Валаамский монастырь. Игумен принял его благожелательно и направил на прохождение послушаний. Архивные документы сообщают нам, что «13 июня 1905 г. Иаков Земсков поступил в обитель», но только в феврале 1909 г. он был зачислен в послушники.
Согласно архивным записям Валаамского монастыря, 23 июня 1912 г. Иаков Земсков одновременно с сорока тремя другими послушниками был пострижен в монашество игуменом Маврикием (Барановым). Имя получил в честь святого апостола и евангелиста Луки. «Вот меня и одели в мантию, – вспоминал старец, – раньше других… за то, что я был келейником наместника. А остальных постригали не раньше десяти лет жизни в обители. Это хорошо. Каждый проверит себя, и его проверит начальствующий в обители».
В 1917 году инок Лука был рукоположен во иеродиакона, а в 1922 году посвящен во иеромонаха. Тогда же он окончил курс монастырской богословской школы по старшему отделению. В формулярной ведомости монастыря записано: «знал Чтение, Священную Историю, Катехизис. Проходил послушание, состоял при келлиях настоятеля и нес чреду богослужений. Также заведовал монастырской гостиницей, где нес послушание гостинника. Для всех, кто останавливался в монастырской гостинице, у него хватало времени, энергии и любви».
Вот как описывает свою встречу с отцом Лукой в 1936 году писатель Б.К. Зайцев:
«Сдержанно серьезен и весь в себе отец Лука… Он постучал, вошел, перекрестился на икону, высокий, худой и слегка сгорбленный, в белом подряснике с черным бархатным поясом. Приблизился к столику, благословил яства и степенно сел. Он, как говорят, хозяин гостиницы. Целый день на ногах, целый день обращаются к нему с разными мелочами, и не раз, глядя на него, думалось, почему этот человек с мистическими темными глазами, худощавым чернобородым лицом, воистину иконописным, – почему приставлен он к такому «мирскому» делу?
Отец Лука очень живописен, раздавая ключи молодым послушникам и переводчикам, водворяющим туристов, но все-таки больше я его вижу в церкви, совершающим Литургию, чем в холле монастырского отеля».
Время перемен
В Валаамской обители отец Лука провел 52 года. В 1926 году во время так называемых календарных гонений Финляндским Церковным управлением был лишен права священнослужения. Во время календарной смуты на Валааме отец Лука был на стороне старостильников. Тогда еще в Валаамском монастыре на территории Финляндии русские иноки «обедать сходились вместе, а Богу молились врозь на две группы, по старому стилю и по новому. Продолжали молиться на два фронта до 1945 года», – писал в своих воспоминаниях игумен Нестор (Киселенков).
В 1926 году его, как и других валаамцев, не согласных с политикой Финляндского Церковного управления, осудил низший церковный суд «за демонстративное выступление против начальства и духовной власти, за нарушение порядка и монастырского устава». Он был лишен права священнослужения впредь до раскаяния, которое и принес в 1935 году. Уже после переселения монастыря вглубь Финляндии, 21 декабря 1942 года отца Луку назначили исполняющим ответственную должность ризничего.
В 1945 году после посещения Нового Валаама митрополитом Григорием (Чуковым) вместе со всем братством присоединился к Московскому Патриархату: «Отец игумен прочитал покаяние от лица всей братии, и Владыка разрешил всех нас – прочитал разрешительную молитву нам, что читают на исповеди. После этого от радости братия некоторые плакали и пели пасхальный канон. Потом начали служить Всенощную в пасхальном облачении большим собором, утром служили Литургию.
После Литургии владыка сказал назидательное слово и поздравил нас с соединением с Православной Русской материю-Церковью. Есть надежда на возвращение на Валаам, если воля Божия будет на это. Очень всем нам желательно вернуться в свою обитель и закончить там дни своей жизни последние. Это говорил нам митрополит Григорий» – вспоминал схиигумен Лука в своих письмах.
Валаамские иноки к тому времени были уже в преклонном возрасте. Финляндское Церковное управление не разрешало принимать послушников из-за границы, не имевших местного гражданства, из местных же жителей мало кто решался поступить в монахи. Ряды братии постепенно редели.
На родине валаамские монахи были объявлены изменниками и врагами советской власти, их объявили белогвардейскими беженцами, которые распространяют враждебную пропаганду против Советского Союза. Финляндская пресса даже писала (несколько сгущая краски): «…если кто из Валаамских монахов попадет в руки русских, их расстреляют». «Мы по национальности русские люди, и нам было очень прискорбно, что все так получилось. Теперь вопрос был поставлен ребром: куда мы бедные денемся?» – позднее вспоминал валаамский насельник игумен Нестор (Киселенков).

Валаам — источник русской духовности
Если ранее сам остров Валаам своей географической удаленностью от мира ограждал братию от многих житейских бурь и служил надежной духовной защитой как место, где хранились мощи основателей обители преподобных Сергия и Германа и где незримо духом сопребывали все подвижники, подвизавшиеся на этой святой земле, то после переезда потеря привычного места и отрыв от своей духовной родины стали серьезным испытанием для братии.
Некоторые отцы так сильно скучали по острову, что не видели никакой перспективы новой жизни в изменившихся условиях, впадали в отчаяние и сильно унывали. Один инок даже ушел пешком на Валаам, не выдержав тоски, – ему как-то удалось перейти границу, все помогали страннику в оборванной монашеской одежде, подвозили на подводах, подкармливали. На советской территории, уже где-то в Сердоболе, его задержали, он отсидел в участке, но все, слава Богу, обошлось – отпустили, видимо, поняв, что такой простец не годится в шпионы, и переправили назад.
В 1957 году, после того, как монастырь вновь вернули под Финляндское Церковное управление, по инициативе отца Луки и с благословения Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) семь валаамских старцев вернулись в Россию. Младшему из уезжающих было 59 лет, а старшему – 84.
Вера и верность
Те семеро вернувшихся из Финляндии на родину монахов были людьми духоносными и опытными в делах сокровенной внутренней молитвы. Родина была дорога им своим мученичеством, своей святостью, исповедничеством: «Хоть на крест, хоть на мучения, но умереть на Родине со своим народом», – говорил схимонах Михаил, в возрасте 80 лет (!) отправившийся в Россию из Нового Валаама, хотя и пребывание вне Родины было для него волей Божией: «чтобы везде узнали нашу Православную веру».
Их с любовью приняла братия Псково-Печерского монастыря. На новом месте монашеских подвигов схиигумен Лука «неизменно стремился прославлять так любимый им Валаам. Часто показывал книжечку-фотоальбом со стихами о Валаамском монастыре… Очень любил вспоминать о Валааме, конечно, скучал о нем…» Отца Луку почитали как старца еще на Старом Валааме, приходили к нему за наставлением и на исповедь.
Внутренний духовный мир старца приоткрывает его дневник, который отец Лука вел в 1909-1926 гг. Рукописный подлинник находится в личном архиве протоиерея Олега Тэора, а его копии – в архивах Валаамского и Псково-Печерского монастырей.
На Валааме восстанавливают памятники на могилах старцев монастыря
За время пребывания в Псково-Печерской обители схиигумен Лука снискал любовь и доверие не только братии, но и множества паломников, приходивших в монастырь. «Не было человека, который, уезжая из монастыря, не посетил бы этого замечательного старца. Всякий, кто его видел и слышал, желал насладиться хотя бы крупицей его вдохновенных поучений. Очень многим отец Лука помог стать на правильный жизненный путь и постичь смысл христианской жизни».
«Он был добрый… никогда не раздражался, – вспоминал о схиигумене псковский протоиерей Олег Тэор. – К нему приходили с духовными и даже житейскими вопросами, он всем старался ответить».
Многие почитали отца Луку за прозорливца. Его ученик и келейник, насельник Псково-Печерского монастыря иеромонах Кенсорин спрашивал старца: «Как Вы можете предвидеть судьбу человека, когда Вы его впервые видите?» На это отец Лука отвечал, что ему помогает большой жизненный опыт. По мысли же отца Кенсорина, старец просто проявлял этим ответом смирение, на самом же деле «он молился Богу, и Господь ему внушал, как поступить, что сказать или написать, в нем жила благодать Духа Святого».
Утешая богомольцев и проявляя снисхождение к грешным людям, приходящим к нему на исповедь и за советом, старец любил говорить: «Вот ведь какой секрет Господь устроил: не дал ключи от Царствия Небесного апостолу Иоанну Богослову, а дал апостолу Петру, который трижды отрекся от Господа. Значит, апостол Петр будет снисходительнее к грешным людям. Так попущено Богом апостолу Петру, чтобы не гордился».
Как бы назидая себя перед монашеским постригом, послушник Иаков обращается к наставлениям праведного Иоанна Кронштадтского: «Следи за своим сердцем всю жизнь и присматривайся, и прислушивайся к нему, что препятствует к соединению его с всеблаженным Богом? Это да будет наука наук, и ты при помощи Божией легко можешь заметить, что тебя отдаляет от Бога и что приближает к Нему, соединяет с Ним». Аналогичное поучение старец Лука уже в зрелом возрасте обращал к тем, кто спрашивал его, как быть ближе к Богу.
«Люди стараются составить себе капитал, – пишет в своих дневниках отец Лука, – день и ночь думают об этом; работают они с утра до вечера, берегут каждую копейку. Наше же богатство – в добрых делах, и наша бедность – в грехах. Когда представится случай согрешить делом, словом и мыслию, подумать, что, согрешая, я делаюсь сам себе врагом, лишаю себя вечного блаженства. А когда представится случай сделать доброе дело, радоваться, что этим я, хоть на маленький шаг, приближаюсь к Царству Небесному». Эти рассуждения красной нитью проходят через всю подвижническую жизнь старца, они стали основой для многих его наставлений.
Особый интерес представляет последняя запись впечатлений от посещения монастырской больницы, где отец Лука навещал знакомых ему тяжело больных монахов. «Все они были когда-то здоровыми и молодыми – были у них свои жизненные цели и надежды, из которых одни исполнились, а другие нет. Были у них радости и печали, которыми они, может быть, сильно волновались. Ели, пили, спали, трудились, отдыхали, и жизнь текла по обыкновенному руслу человеческого пути, пока не пришла болезнь и не приковала их к одру. Похворают, пострадают, а потом один за другим и отойдут в могилу. Так будет и со мною…» Далее старец рассуждает о быстротечности земного бытия, о том, что монах должен считать каждый день жизни последним и всеми силами стараться, «чтобы каждая минута его не пропала даром, а была приобретена для вечного блаженства».
К отцу Луке приходило множество паломников, он был известным старцем и духовным руководителем для многих искавших церковный путь спасения в советское время.
«Не было человека, который, уезжая из монастыря, не посетил бы этого замечательного старца. Всякий, кто его видел и слышал, желал насладиться хотя бы крупицей его вдохновенных поучений. Очень многим отец Лука помог стать на правильный жизненный путь и постичь смысл христианской жизни».

Скончался отец Лука 19 ноября/2 декабря 1968 г. Около двух-трех месяцев перед своей смертью он ежедневно причащался Святых Христовых Таин. В день кончины старца после Божественной Литургии его келейник иеромонах Кенсорин пришел в очередной раз причастить схиигумена в келье, так как «он не мог приходить в Лазаревский корпус, хотя это и было рядом. У него была переломана нога. Он упал и сломал бедро ноги, и поэтому сидел целый год на кресле совершенно без движения». Отец Кенсорин причастил его и прочитал молитву: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…» Когда молитва была завершена, старец мирно отошел ко Господу.
Ко гробу подвижника собралось множество православных людей, приехавших из разных городов России. Отпевание старца было совершено в Сретенском храме Псково-Печерской обители архиепископом Псковским и Порховским Иоанном (Разумовым) в сослужении живших на покое в обители архиереев, братии монастыря и собора священников из близлежащих приходов. Гроб с телом почившего был обнесен вокруг храма и поставлен в пещерном кладбище на месте, заранее приготовленном самим старцем, рядом с почившими валаамскими его собратьями.
Пребывание в Печорах валаамских иноков, вернувшихся в Россию, тогда – Советский Союз, из Финляндии, было кратковременно, но очень ярко. Это были удивительные старцы. Все семеро были людьми духоносными и опытными в делах сокровенной внутренней молитвы. Они каждый день друг перед другом исповедовались со слезами. И молились, молились непрестанно, как они говорили, без уст (в уме четко произносишь слова Иисусовой молитвы, а когда сбиваешься, то начинаешь снова). Иногда на одну «сотницу» уходил целый день. Так бичом Иисусовой молитвы они отсекали ненужные помыслы и восходили к святости. Валаамцы пробыли в Печорах недолго, так как все были в преклонных годах, и скоро отошли ко Господу. Но дух их светлый жив до сих пор. Вот их имена: схиигумен Лука, игумен Геннадий, иеросхимонахи Иоанн и Михаил, схимонахи Николай и Герман, монах Сергий.
Валаамский монастырь нуждается в Вашей помощи для восстановления Зимней гостиницы после пожара

Информационная служба Псковской епархии продолжает серию материалов «Монастырская жизнь» и предлагает интервью с о. Кенсорином, архимандритом Спасо-Елеазаровсrого монастыря.

Отец Кенсорин, скажите, откуда Вы родом, из какой семьи?

Семья была состоятельная, жили и в Петербурге, а потом мама вышла замуж и уехала в деревню. Бабушка с мамой приходили к отцу Иоанну Кронштадтскому, лет восемь маме тогда было. Мама была очень верующим человеком, и получила благословение от Иоанна Кронштадтского. С этого, по-моему, и началась наша духовная жизнь. А детей в семье было пять человек. Я родился при советской власти, в 1934 году, в Ярославской области, село Афоново.

А какой путь прошли, чтобы служить Богу?

Вопрос серьезный. Но самое основное — было благословение Иоанна Кронштадтского матери, а второе – мать моя молилась постоянно с утра и до ночи. И говорила: «Вот у меня пять человек детей, хотелось бы, чтобы кто-то из моего чрева был служитель Божий». Вот это на меня и выпало. Храма у нас близко не было, когда росли, только в Великом Ростове. Водили в храм пешком километров двадцать пять, два раза в год, помню — иду, плачу. А мама каждый месяц ходила в храм. Уже после войны открылась церковь ближе. Садимся кушать, мама говорила: «Перекреститесь», на сон — молились, уходили в школу – благословляла. И отца на работу, когда уходил, в запятки всегда крестила его и благословляла. Самый важный момент был в нашей семейной жизни, когда началась война. Мне было девять лет, младшему — семь. Отец ушел на фронт и два моих брата. Мать молилась со слезами, а мы слышали ее слезы и молитвы. Великое чудо случилось – два брата, из одной семьи, сошлись в одну воинскую часть и шли двумя дорогами, всегда на передовой. Слезные молитвы матери дошли до Бога: ей голос был Божий, что твоя молитва весь свет обойдет и опять к тебе придет. У нее часто были видения и голоса божественные, мать была непростая. И когда кончилась война, действительно, молитва искренняя никогда не гаснет, и два брата вернулись домой с передовой. Отец тоже вернулся невредим. Но потом выпивали и раньше своих лет ушли на тот свет. Вот война нас не так нас калечит, как безнравственная жизнь, особенно пьянка.

А дальше как жили?

Встретился я с благочестивой женщиной, она мне много рассказывала про монастыри, сама пела в хоре нашего кафедрального собора. Она уже давно на том свете, а когда-то ей дали 25 лет тюрьмы. Чекисты ей говорили, чтобы пожалела свою дочь: на кого ты ее бросаешь. Она им сказала: Я ее бросаю на Матерь Божию, и пошла в заключение на 25 лет, но отсидела пять. Дочь читала акафист Божией Матери каждый день, пока мать сидела. И когда мать вернулась, дочь кинулась к иконе Божией Матери, благодарить. А потом подошла здороваться к матери. Вот что значит благочестивые дети — они могут вымолить своих родителей. Теперь дети ее дочери – священники, пять сыновей, а дочь замужем за священником. Вся семья благочестивая, и славится на всю Костромскую епархию. Эта женщина говорила мне, что плакала по тюрьме, такая благодать ее там посещала, в заключении: «А здесь я не могу ее сохранить, утратила». Она мне и дала толчок к духовной жизни. Потом я пошел в армию, и после сразу поступил Промыслом Божием в Псково–Печерский монастырь. Помню, эта благочестивая женщина, ее звали Александра, мне еще рассказывала: один священник на проповеди говорил не вступать в комсомол. За это могли отобрать регистрацию у священника, чьи дети не вступали в комсомол. Поехали к Валаамскому старцу о. Николаю спрашивать: как быть? Он дал назидание: в проповеди нужно о евангельском чтении говорить, а не о политике. В 1957 году поступил в монастырь, а в1959 году постригли в монашество. И через три дня, в Сретение Господне – в сан иеродиакона рукоположили. Вот уже сорок шесть лет в монашестве. После Печерского монастыря я у старцев Валаамских восемь лет был. Потом направили в Палкинский район, в село Аксеново, на приход в 70–м году, на Благовещение. Послали на одно богослужение, еще при Алипии, игумене тогдашнем Печерского монастыря, потом оставили до Пасхи, а потом меня попросили прихожане, и Владыка меня оставил на приходе, где я и прослужил двадцать четыре года.

Вы же были еще игуменом в Святогорском монастыре, отец Кенсорин?

Да, после Аксенова. Там было в Святогорском монастыре неустройство. И Владыка наш Евсевий приезжает на праздник Серафима Саровского в Аксеново. Посмотрел, как мы живем, а у меня было три коровы, пятнадцать ульев пчел, куры, индюки – большое хозяйство. Уехал Владыка, ничего не сказал. Вернулся через две недели и говорит: отец Кенсорин, я тебя перевожу на новое место. А я говорю: Куда? Он мне не сказал. Если бы я знал, что в Святогорский монастырь, я бы в ноги упал Владыки и не пошел туда. Слезно молил бы. А Владыка ходит по комнате и говорит: отец Кенсорин, признай Волю Божью, признай Волю Божью…Но не сказал – куда. Я поехал за советом к отцу Иоанну Крестьянкину в Печерский монастырь. Он сказал: узнай, куда и тогда приедешь снова. Владыка сказал: в Пушкинские горы поедешь, и дает мне назначение быть благочинным и наместником Святогорского монастыря. А там нет ни дров, ни воды, ни денег, ни сена, ни братии. Поехал к Иоанну Кронштадтскому в Петербург, взмолился у его гробницы: «Отец Иоанн Кронштадтский, помоги, я не знаю что делать». Жил в этом монастыре, каждый день служил и проповеди говорил, народ расположился ко мне и стал давать денег.

Потом народ в Пушкинских горах стал помогать. А когда монастырская братия захотела меня снять с прихода, я и сам этого хотел, поехали к о. Николаю Гурьянову: отец благочинный, духовник, эконом. А о. Николай вышел на крылечко и во весь голос, чтобы все слышали, сказал: «Если отец Кенсорин будет уходить, держите его за рясу».

Сколько лет Вы там были, батюшка?

Семь с половиной.

Монастырь поднялся, пока Вы были игуменом?

Да, и Владыка мне сказал: «Отец Кенсорин, ты даже представить не можешь, как ты помог в возрождении Святогорского монастыря». Вот это был единственный отзыв о моей деятельности в монастыре.

А в Елеазаровском монастыре Вы с какого когда служите?

Со дня открытия с 2000 года. Мы поехали с Владыкой на кораблике к о. Николаю на Залит, и Владыка мне сказал: «Перевожу тебя в Елеазаровский монастырь на восстановление». Я говорю Владыке: «Владыка, братию жалею и после меня неизвестно, что там будет». Он мне ответил: «За тот монастырь я на себя беру ответственность», и благословил Владыка меня на Елеазаровскую обитель. Отцу Николаю Владыка сказал, что переводит меня в Елеазаровскую обитель. о.Николай благословил. Вот так я здесь.

А игумен Алипий, Вы его хорошо знали, батюшка, когда подвизались в Печерском монастыре?

Он при мне и поступил, а я поступил до Алипия, при Августине. Алипий для меня является святым человеком. У нас был старец отец Симеон, и Наместник очень его уважал. А о. Симеон выделил Наместника, говорил, он – человек Божий. И есть предание, что, когда умирал совсем о. Симеон, а был в то время Великий Праздник Крещения, отец Алипий пришел к нему и говорит: «Как мы, батюшка, будем тебя хоронить, когда такие праздники? Ты умоли Господа, чтобы Он дал тебе немножко отсрочку». И старец умолил Господа, умер после Крещения. Отца Алипия старцы очень уважали. А когда он поступил в монастырь, нужно было восстановить иконопись, он спросил у меня: знаю ли я иконописца, который помог бы восстановить старинную иконопись в Успенском храме? Я сказал: «Знаю». Принес ему написанную иконку священномученика Кенсорина, игумен посмотрел и сказал: давай этого иконописца. И он нам восстанавливал иконы Успенского храма. Когда я был у Валаамских старцев, отец Алипий встречался с ними, и они очень радовались друг другу, а о.Николай прямо как ребенок. Для старцев встречи с отцом Алипием были Пасхальной радостью. Благодать объединяет, когда человек духовный подходит к человеку духовному — эта благодать удваивается и сливается. Человек благодатный может восполнить то, кому чего – то не достает. А греховный человек ничем не может помочь другому. И мы, когда встречаемся с такими людьми, получаем томление духа. Особенно, когда курят люди. Такой смрад, невозможно дышать. Вы же думаете, почему вонючим дымом отгоняют пчел? Для чего? Пчелы боятся этого дыма, и тогда их можно выгнать из улья, чтобы взять мед. Особенно вонючий дым от осины. Такой смрад и у курящего отгоняет благодать.

Вы лишаете курящего своей беседы?

И Причастия.

И Причастия лишаете, батюшка?

Я у Владыки спрашивал, сколько нужно дней не курить, чтобы разрешить Причастие. Он сказал: «Хотя бы неделю» А когда приходят, накурившись, на исповедь – это меня всегда смущает.

Вы духовник Елеазаровского монастыря, понятно, что есть тайна исповеди, но какие духовные проблемы могут быть в монастыре?

Должна быть любовь духовника и любого священника покрывать все немощи любого человека — вот самое основное. Мы покрываем любовью, состраданием. Она поклон не доделала – ты приди и доделай, мы должны в первую очередь видеть свои грехи. Когда они исповедуются, я вижу свои грехи, которые, может, в тысячу раз больше их, и как я могу с них взыскивать. Поэтому я всегда сострадаю им в их немощах. Нельзя духовнику быть строгим. Вот случай был: бабушка пришла в храм причаститься Святых Христовых Тайн, а священник спрашивает: а ты была вечером на службе? Она говорит: нет. Я и сегодня еле дошла. Он отказал ей в Причастии. А бабушка пошла из церкви и на дороге умерла. Вот такой пример. Надо быть снисходительным к немощам ближнего. В Печерском монастыре случай был при отце Алипии: одна женщина приехала, чтобы причаститься Святых Тайн в свой День Ангела, а накануне поела рыбки, и духовник не допустил ее до Причастия. Она пожаловалась игумену Алипию, и Алипий при всех священниках и духовниках говорит: «Вы, братия, сегодня накушались в трапезной (была суббота) скоромного, а завтра пойдете причащать, а почему тогда так строги к прихожанам? Она же не дома, она невольно, в гостях, на общей трапезе постеснялась отказаться». Бывает, и сам попадешь в гости в скоромный день и как отказаться? Людей обижать? У меня, как у духовника, снисходительность к ближнему. Меня и сейчас, когда увидят аксеновские, говорят: «наш батюшка».

Что может послужить отказу в Причастии?

Когда нет сокрушения в своих грехах.

А Вы это видите, батюшка?

Чувствую. Но у меня таких случаев не было. Если вот курят, мясо едят. Все – таки надо понимать исповедующимся, что такое исповедь, вникать надо. Был такой случай: женщина пришла к священнику, плачет горькими слезами, муж удавился, а отпевать самоубийц не разрешается. Священник спросил: при каких обстоятельствах? Она отвечает, что его бросила и уехала, а муж – больной, удавился. Тогда священник сказал, что на ней вины больше, чем на нем: «На тебе греха больше».

Разрешил отпевать?

Да. Есть трудные моменты, надо входить в крайнюю ситуацию, и быть снисходительным.

Что дает силы вашему служению?

Нас объединяют общие молитвы: я молюсь, мои духовные чада, мой старец в Царстве Небесном уже который за меня молится там, мои близкие. Это первая поддержка. И самому надо быть с Богом, как бы меня не шатало, как бы меня не качало, я стараюсь в сердце быть с Богом. Постоянно, денно и нощно обращаясь к Матери Божией: не дать сердцу отступиться от Бога и прийти в отчаяние при любых обстоятельствах. Сохранить веру. Она, как солнце. Есть солнце — оно греет и согревает, и наша вера также. И отец Николай Гурьянов всегда говорил приходящим к нему: Храни веру! Храни веру! Она же нашей душой движет, всем нашим существом.

Помоги, Господи.

о. Николай Гурьянов

Информационная служба Псковской епархии.

Иеродиакон Кенсорин, иеромонах
Ипполит (Халин; † 2002) и схимонах
Николай (Монахов), 1960-е годы

В изданной до революции книге «Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса» (СПб., 1900), о которой высоко отзывался святой праведный Иоанн Кронштадтский, сказано: «Открылся в последние века четвертый период преследований и гонений на Церковь, в который вмещаются все роды и виды явных и тайных козней. Вместо магометанства поднимают голову еврейство, масонство, сектантство и социальная революция, столь же ревностная на всесветные завоевания, только иными, чем магометанство, путями. Вместо огня и меча — кредит, пропаганда печати и мод. Вместо гонения на догмат — гонение на церковный обряд и церковное устройство, а вместе с тем и на общественный строй, препятствующий развитию анархии как вернейшей почвы для конечного истребления Христианства».

Действительно, многие духовные люди отмечают, что наше время — лукавое: посреди различных соблазнов и искушений трудно не уклониться со спасительного пути. Поэтому так ценно простое, но опытное слово современных подвижников. Милостью Божией нам удалось пообщаться с известным духовником, учеником валаамских старцев — схиархимандритом Кенсорином.

— Отец Кенсорин, Вы жили в разные исторические эпохи — и безбожия, и возрождения церковной жизни. Что Вы думаете о нынешнем периоде? На что более всего нужно сегодня обращать внимание в деле спасения души?

— Сейчас сложное время. Скоро мне будет 84 года, 60 из которых я служу в Церкви. Здоровье, конечно, уже неважное. Но Господь дал два храма восстанавливать — среди полей и лесов, брошенные на произвол судьбы. Мы их открыли, в одном стараемся служить Литургию каждый день, читаем молитвенные правила. И, знаете, дома вокруг стоят заброшенные! Приезжай, живи в уединении, вдали от этого мира, спасайся — но нет народа! Все поглощены «системой» (я на себе ее давление испытал), единицы только собираются. И священников нет, монахов очень мало. Переживаю за это сильно. А с семейными что происходит? Сколько, думаете, я за годы службы крепких, благочестивых семей видел? И десяти не найдется, — или разведенные, или по несколько раз женатые, или невенчанные, или одиночки с детьми. Это же какая беда, а для многих — ничего, норма. Все живут как попало, как придется… Страшное время!

— Как же сейчас спасаться?

— Надо всем без исключения Иисусову молитву постоянно твердить. Приготавливаться, чтобы быть со Христом, почаще причащаться. Сейчас больше ничего не спасет. Неизвестно, что Господь попустит. Если начнутся испытания, гонения, то ни иконы, ни книги с собой не возьмешь, а со Христом быть — самое главное. Тогда Он сохранит и не допустит выше сил искушений.

Все старцы, которые прошли заточения, спасались молитвой. Отец Иоанн (Крестьянкин) в дневнике пишет, что молитва у него настоящая была, только когда был в заточении, а после он такой молитвы не имел. Одна знакомая матушка из Костромы, которая пять лет в тюрьме отсидела, тоже говорила: я вышла на свободу и плакала горькими слезами, что лишилась дара молитвы — там, в узах, я такое утешение от Бога чувствовала, а теперь не могу так соединиться с Ним!.. Потому что где страдания — там Господь рядом.

— Батюшка, а как правильно относиться к происходящему вокруг? Как не потерять мирный дух, не отчаяться, видя различные беззакония?

— Самое главное — нельзя осуждать. Раньше некоторые советскую власть проклинали: «Да всех этих бандитов давно надо расстрелять!» Но фактически это не в нашем праве. Надо каяться, что мы имеем злость, ненависть, осуждение властей предержащих — светских и церковных. Они — Божие попущение. Старцы не зря говорили: «Знай себя — и довольно с тебя».
Это не безразличие, это предание всего в волю Божию. Разные безобразия не надо принимать близко к своему сердцу, — в нем нужно прежде всего Христа иметь. Когда человек старается через Причастие, молитву соединиться со Христом, то уже меньше на него влияет все внешнее. Мало ли что вода хлещет, ветер дует, буря идет, — нас это не останавливает: мы движемся в своем направлении, и все. Главное — только со Христом.

По большому счету, борьба с нечестием, ересью, беззакониями — долг властей духовных, с них за это спросится. В нашей власти только — на своем уровне стараться не участвовать в апостасии, до конца, — не принимать антихриста и его систему.

— Вы сказали, что на себе давление этой системы испытали. Как это?

— Мне самому еще старец Михаил Труханов (протоиерей, 1916-2006), который был в заточении 14 лет, не благословил принимать современные документы, менять паспорт. Таких отцов моего поколения, еще той закалки, теперь почти не осталось. Они говорили, что мы уже близки к приходу антихриста. Сейчас настолько распространилась электронная система, что уже чипы вживляют людям. Многие у меня спрашивают, что делать, как уберечь детей. Везде сбор и обработка персональных данных, биометрия вводится, готовятся электронные паспорта… Хотя заявляется, что использование всего этого должно быть добровольным, но по факту принуждают людей.

Мне как-то перевели деньги через почту, я пошел со старым паспортом. И меня, 84-летнего инвалида второй группы, «мурыжили» целый час, даже позвонили начальнику почты в районный центр. Потом все-таки выдали еле-еле. Но в следующий раз если приду — дадут ли?! Вообще, я не могу здесь, у себя на родине, прописаться, даже временно! Мне пенсию не хотели давать восемь месяцев, потом, правда, все выяснили и пока дают. Но ладно мне, старику, деньги не получить, а если семейному человеку, в городе? Так он бы на кладбище уже мог оказаться. Полный безпредел, концов не сыщешь.

Поэтому с электронной системой я всех благословляю по силам бороться. Остановить все это мы уже не можем, но по возможности будем тормозить ее внедрение — противостоять каждый в своей мере. Если не будет людей ревностных, понимающих опасность электронной сатанинской системы, борющихся с ней, то падет Божий гнев на нас и всех туда загонят. Конечно, все это беззаконие предсказано Святыми Отцами, еще апостолом Иоанном Богословом — о трех шестерках, внедрении печати… Кто-то из народа это начинает понимать, и некоторые священники, архиереи, даже Патриарх — говорят о пагубности электронной системы. А некоторые, наоборот, в кощунство все обращают, высмеивают.

— Батюшка, а про ситуацию на Украине что можете сказать?

— Это конкретный раскол Православия — больше ничего не скажешь. Дальше — как Господь попустит. Если отберут святыни, храмы, мощи святых угодников — то прольется гнев Божий. Еретикам и раскольникам на Украине главное — взять под свое влияние Киево-Печерскую и Почаевскую лавры.

Так распался наш Валаам, как рассказывал мне об этом старец Николай (Монахов, 1876-1969; валаамский схимонах), за которым я много лет ухаживал в болезни. Враги стали раскалывать Церковь через внедрение новостильного календаря. Когда отца Николая пригласил наместник сказать свое мнение, то у него вдруг как будто отнялся язык и он ничего не смог произнести. А ночью старец взмолился Божией Матери, и Она возвестила, что нужно хранить Предание. В итоге многие валаамские отцы не приняли новый стиль, их обозвали «старостильниками», всячески притесняли, гнали… Потом они смогли переехать в Печоры, я с ними всеми общался: отцами Михаилом, Лукой, Германом, Иоанном… Они говорили: мы рады, что вернулись на Родину. Так вот, а сатанинский слуга, Константинопольский Патриарх, давно уже новый стиль принял. И многие Поместные Церкви на это попались, вот и идет раскол.

Так что у нас есть примеры борьбы до смерти за чистоту Православия. А новостильники уже по духу несовместимы с Православной Церковью. Слава Богу, у нас еще большинство держится за сохранение старого стиля. Хотя у священноначалия нашего много ошибок, смущающих народ и духовенство. Встречался я с такими священниками, которые перестали поминать Патриарха Кирилла, поддались смуте и теперь уже зашли очень далеко — хулят Таинства, Церковь, в которой сами же крестились, рукополагались, принимали постриг. Это помрачение ума, сатанинское влияние. Надо обязательно держаться Церкви.

Беседовал Роман ЧУДОВ

Из дневника валаамского схимонаха Николая (Монахова)

Схимонах Николай (Монахов)

10 сентября 1925 года на Валааме было разделение старого и нового стиля. Стали принуждать переходить на новый стиль. Многие из братий остались по-старому. Начались суды. Приехало церковное управление; во главе с нашим игуменом отцом Павлином был суд; стали призывать по одному каждого из братий. Многих уволили из обители. Пришла очередь и моя. Вошел я в комнату, там сидел игумен Павлин с прочими из церковного управления. Они спросили: «Признаешь ли игумена отца Павлина? Будешь ли ходить в собор по новому стилю?» На их вопросы я не мог ответить, у меня в это время точно отнялся язык. Тогда они сказали: «Ну, иди, раб Божий, и подумай». Я начал молиться Божией Матери, Споручнице моей, в сердце моем: «Скажи мне и укажи путь жизни моей: на какую сторону идти, за новый или за старый стиль? В собор ходить или куда?» Внутренний голос говорил: «Иди на старый стиль и держись его». И слышу Женский голос сверху: «Если хочешь спастись, держи предание Святых Апостолов и Святых Отцов». И во второй раз то же самое повторилось, и в третий раз голос сей: «Если хочешь спастись, держи предание Святых Апостолов и Святых Отцов, а не сих мудрецов». Сердце мое возрадовалось, что Господь указал путь спасения по молитвам Божией Матери.