Аскетический

Преимущественное внимание аскетов этого времени, воодушевленных идеей подвижничества, было обращено не столько на то, что известно как практика жизни подвижничества, сколько на истолкование основ последнего. Эти основы, объясняя те или др. формы подвижничества IV в., вместе с тем составили фундамент для А. последующих веков, когда в силу этого подвижническая мысль не столько уже работала над истолкованием своих основ, сколько над указанием «практик», над характеристикой определенных состояний души подвижника.

Cв. Иоанн Предтеча. Икона. XIV в. (РИАМЗ)

«С тех пор, как я начал вести жизнь монашескую,- свидетельствует прп. Антоний,- не было нигде общежития, в котором бы заботились о спасении других, но всякий из древних монахов по окончании гонения подвизался особо» (ActaSS. Maii 14). Все согласны, говорит Созомен, что монашеский образ жизни «на высоту строгости и совершенства, своими нравами и приличными упражнениями, возвел монах Антоний Великий» (Hist. eccl. I 13). Архиеп. Филарет (Гумилевский), ссылаясь на блж. Иеронима, считает, что такое утверждение верно лишь отчасти: прп. Антоний не был основателем общежительной мон. жизни, но он прославил, «освятил монашескую отшельническую жизнь, и именно в том виде, что сотни утвердили кущи свои не вблизи один от другого, но и не вдали от кущи великого старца, коего пример и наставления служили правилом жизни» (Учение. § 109). Согласно жизнеописанию прп. Антония, составленному свт. Афанасием Великим, свой подвижнический подвиг прп. Антоний начинает близ селения, где он жил, раздав все свое имущество и препоручив воспитание малолетней сестры «верным девственницам». Он руководит своими помыслами, выполняет ручную работу, заработанное же отдает нуждающимся и молится непрестанно. Прп. Антоний имел руководителем более опытного подвижника. «Для начинающего инока в воле и рассуждении старца заключалась вся дисциплина внутренняя и внешняя», простейшая форма старчества совмещалась с отшельничеством. Старцы были носителями живого церковного предания. Духовно возмужав, преподобный и сам становится старцем (Сидоров. Древнехристианский аскетизм. С. 126-127). Имея нек-рые навыки подвижнической жизни, прп. Антоний увеличивает свои подвиги: он проводит в заброшенной гробнице более 15 лет, выдержав тяжкие искушения. Обретя т. о. опыт духовной борьбы, прп. Антоний ушел в Фиваидскую пустыню, где уединенно прожил еще 20 лет. Здесь он достиг полноты духовного возмужания. Слава о нем как о великом святом привлекла к нему мн. страждущих и жаждущих христ. подвигов. Преподобный многих убедил избрать отшельническую жизнь. Прп. Антоний оставил в местах своего пребывания еще неск. иноческих поселений, в т. ч. Писпир, к-рую свт. Афанасий называет «внешней горой», отправившись затем на восток, к Красному морю. Здесь он избирает высокую гору («внутренняя гора»), на к-рой и подвизается, окормляя духовно посещающих его иноков, клириков и мирян.

Прп. Антоний имел мн. последователей и продолжателей — преподобных Аммона Нитрийского, Макария Александрийского, Макария Египетского, Вениамина в Нитрии и др. Ученики его несли высокие идеалы монашества во все уголки Египта и соседние страны. В Н. Египте центры монашества, возникшие в пустынях Нитрийской, Келлии и Скиту, имели связь с прп. Антонием, пользовались его руководством.

Младший современник прп. Антония прп. Пахомий Великий, основатель общежительного иночества, по св. Крещении удалился в пустыню, где под руководством старца вел подвижническую жизнь, прежде чем сам стал наставником. Он не только устроил ряд мон-рей по берегам Нила в В. Египте, но и написал Правило, или Устав монастырский.

Прп. Макарий Египетский. Роспись ц. Вознесения Господня мон-ря Милешево (Сербия). Ок. 1236 г.

Прп. Макарий Египетский первым обосновался в наиболее суровых условиях Скитской пустыни. Прп. Макарий ушел в пустыню в возрасте 30 лет. Выдолбив 2 пещеры в каменной горе, в одной устроил дарохранительницу. Еще в Египте он слышал о св. Антонии и теперь из Скита направился к нему, чтобы получить руководство и укрепиться в мыслях (по крайней мере дважды он посещал прп. Антония — Apophtegmata Patrum. 4). После кончины прп. Антония вокруг прп. Макария стала собираться братия. Он явился продолжателем дела прп. Антония. В пустыне собрались отшельники не только из Египта, но и из др., отдаленных, регионов.

Прп. Макарию относят многочисленные сочинения, «сыгравшие выдающуюся роль в истории православного аскетического богословия» (Сидоров. Древнехристианский аскетизм. С. 139), хотя сам прп. Макарий «никогда не был писателем. Влияние этот неведомый писатель, условно именуемый «Макарий», оказал огромное» (Мейендорф. Византийское богословие. С. 124). В этих творениях дана мистическая форма оправдания А. «Теория мистицизма и истолкование мистических состояний духа у прп. Макария,- пишет И. В. Попов,- всецело церковные и своими корнями соприкасаются с апостольским веком. Влияние посланий ап. Павла чувствуется на каждом шагу» (С. 17). На аскетические подвиги прп. Макарий смотрит как на средство, к-рым достигаются мистические состояния духа.

Выйти из ограниченности своей человеческой природы и измениться в Божественное естество — вот что составляло последнюю цель отречения, длинного и долгого подвига. «Душе, истинно во Христа верующей, должно из нынешнего порочного состояния перейти в состояние иное, доброе, и нынешнее уничиженное естество изменить в естество иное, Божественное, и соделаться естеством новым» (Macar. Aeg. Hom. Spiritual. 44. 5). Человек, приблизившийся к совершенству, делается «чем-то бо́льшим себя самого, потому что таковой обожается уже и соделывается сыном Божиим»(Ibid. 15. 33). Его душа, в единении и в срастворении со Св. Духом, «делается вся светом, вся — оком, вся — духом, вся — радостью, вся — упокоением, вся — радованием, вся — любовью, вся — милосердием, вся — благостью и добротой» (Ibid. 18. 10). Достигшие этой степени совершенства «суть и сыны, и господа, и боги» (Ibid. 17. 1), «цари, владыки и боги» (Ibid. 27. 3). Силою Духа и вследствие духовного возрождения человек не только возвращается к первобытному совершенству Адама, но становится выше его, «потому что делается обоженным» (Ibid. 26. 2).

Обожение, к-рого стремится достигнуть подвижник, возможно лишь при условии самого тесного общения с Богом. Душа и тело христианина — это дом Божий (Ibid. 30. 7), сосуд небесного мира — Духа Св., обитель небесного и истинного Царя Христа (Ibid. 10. 4). «Бог туне дарует Себя верующим, в краткое время человек делается наследником Божиим, Бог вселяется в теле человека, и Господь имеет у Себя прекрасную обитель — человека! Как небо и землю сотворил Бог для обитания человеку, так тело и душу человека создал Он в жилище Себе, чтобы вселиться и упокоиться в теле его, как в доме Своем, имея прекрасною невестою возлюбленную душу, сотворенную по образу Его» (Ibid. 49. 4). Человек Божий не только сам в Боге, но и Бог в нем. Дух, обитающий в человеке, проникает все его существо. «…Божественное веяние Святаго Духа… проникает все существо души и помыслы, и всю сущность, и все телесные члены прохлаждает и упокоевает Божественным и неизглаголанным упокоением» (Ibid. 2. 4). Вследствие такого осенения Св. Духом человека и происходит как бы нек-рое срастворение души с Духом.

Прп. Макарий Египетский. Икона-таблетка. Новгород. Кон. XV — нач. XVI в. (ГТГ) Фрагмент

Согласно прп. Макарию, отречение от мира необходимо для того, чтобы освободить ум для внутренней работы и по возможности беспрерывного размышления о Боге, одного внешнего удаления от обычных условий жизни для этого недостаточно. Отказавшись от собственности и оставив общество людей, можно, однако, внутренне, в самой своей мысли и в своей любви, делить себя между Богом и миром (Ibid. 43. 3). Необходимо не только удалиться от мира, но и забыть о нем.

Естественным дополнением и углублением понятия отречения от мира служит учение о «собранности ума» и о «собирании помыслов». Последнее отрицает мечтательность и предполагает строгую дисциплину мысли. Трудно всецело сосредоточиться на Богообщении, даже живя в пустыне и находясь в уединении. Мыслью овладевает мечта о прошедшем и будущем, к-рое могло быть доступно. Эту мечтательность христ. аскеты называют «кружением помыслов» (Ibid. 27. 18). В противоположность этому «собирать помыслы» — значит сосредоточивать мысль на самом себе и на потребностях собственной души, а «собранностью ума» называется такое состояние сознания, когда вся мысль бывает устремлена к Богу и Божественному (Ibid. 31. 1-3).

А. нашел свое обоснование в трудах великих отцов каппадокийцев, прежде всего в сочинениях свт. Василия Великого. Свои суждения об А. свт. Василий Великий изложил во мн. сочинениях: «Предначертание подвижничества», «Слово подвижническое и увещание об отречении от мира», «Слова о подвижничестве — первое, второе и третье», «Подвижнические уставы подвизающимся в общежитии и отшельничестве», «Правила, кратко и пространно изложенные в вопросах и ответах», «Нравственные правила», письма: «К кесарийским монахам», «О совершенстве монашеской жизни», «К настоятелю монахов» и др. В творениях свт. Василия с предельной четкостью выражается характернейшее свойство всего правосл. аскетического богословия — его всецелый и бескомпромиссный «антиэлитаризм» (Сидоров. Древнехристианский аскетизм. С. 168). Поэтому и в его послании «О совершенстве жизни монашеской», носящем характер аскетического трактата, речь идет не только о монашеском совершенстве, но о совершенстве христианском.

Цель аскетической жизни, согласно свт. Василию,- «спасение души» (Prologus. 5). В осуществлении этой цели нужно соблюдать постепенность. Оставление забот о земном имуществе, отречение от мира «есть разрешение уз этой вещественной и временной жизни, свобода от человеческих обязательств, делающая нас более свободными начать путь к Богу» (Asceticon (fus.). Resp. 8). Ибо сокрушение сердца, смирение ума, освобождение души от страстей неосуществимо при наличии попечения о земном богатстве.

Определяя сущность А. как пути к спасению, свт. Василий видит ее в возобновлении живого союза с Богом через очищение от страстей. «…Кто в подражании сам, насколько возможно, достиг бесстрастия Божия естества, тот восстановил образ Божий. А кто уподобился Богу указанным способом, тот, без сомнения, приобрел и подобие Божией жизни, постоянно пребывая в вечном блаженстве» (Sermo 13). Для достижения этой цели нужно приложить все усилия, чтобы никакая страсть не властвовала над подвижником. Прежде всего этому способствует девство, к-рое «заключается не в одном только воздержании от деторождения, но вся жизнь и быт и нрав должны быть девственны, во всяком занятии безбрачного показывая нерастленность» (Ibidem). В осуществлении подвижнической жизни необходима душевная и умственная собранность. Самособранность — такое настроение духа, когда человек в состоянии контролировать все отправления его. Рассеянность же происходит от праздности ума и беспечности от неверия в присутствие Бога (Asceticon (brev.). Resp. 21). Душевной собранности должно способствовать и уединенное жительство (Asceticon (fus.). Resp. 6), а также совершенное послушание наставнику, к-рое предполагает не только, чтобы по его совету удерживаться от несообразного, но чтобы без его воли не совершать и похвального (Prologus. 5).

Для идущего аскетическим путем необходимо воздержание, к-рое, согласно свт. Василию, не «совершенное удержание себя от пищи (это будет насильственное разрушение жизни), но удержание себя от сластей», хотя подвиг воздержания касается не только воздержания от яств. Воздержанный в отношении славы смиренномудр, в отношении имущества нестяжателен и т. п. «Строгий закон воздержания назначает меру языку, пределы — очам, непытливое слышание — ушам» (Asceticon (fus.). Resp. 16). «Воздержание (ἡ ἐγκράτεια) есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых естественных ощущений и пожеланий, начало духовной жизни, податель вечных благ, уничтожающий в себе жало сластолюбия, потому что сластолюбие есть великая приманка к злу» (Ibid. Resp. 17).

Мысль о необходимости ради успешности умного созерцания с воздержанием относиться к телу отражена в классической аналогии свт. Василия Великого, где он душу сравнивает с возницей, а тело — с конем: «Прекрасная вещь конь, и чем он по природе резвее и горячее, тем лучше; но нужно держать его в узде и править им, потому что не наделен он рассудком. Если же возница на нем, то он попытается воспользоваться природными свойствами коня» (Constitutiones asceticae. 2). Однако воздержание для каждого должно быть определяемо по его телесной силе. Тем более нужно иметь в виду, что излишнее воздержание поведет к ослаблению тела, а это обстоятельство послужит причиной и препятствием для осуществления подвига и для достижения добродетелей, потому что болезненное тело не в состоянии бывает работать. Следов., воздержание имеет своей задачей лишь урегулирование движений тела, а не уничтожение последнего, как бы зла по естеству. Тело ограничивается в своих потребностях ради покорения «мудрования плоти», дабы тем легче ум укреплялся «в полезнейшей молитве», а не потому, что оно — зло по естеству, тело именно не зло по естеству. Вместе с этим совершенно отвергается и взгляд, допускающий в аскетическом мировоззрении не относительный, условный дуализм, а гностически абсолютный, безусловный, по к-рому аскеты будто бы добро по естеству видели в одном духе, а в теле — зло по естеству.

Подвижник, переступивший уже «меры естества человеческого», вступает в «ангельский чин», ибо жизнь его есть «жизнь ангельская». Основанием для такого сближения служит, во-первых, то, что аскет, подобно ангелам бесстрастным, старается совершенно подавить всякую мысль о страстях, и, во-вторых, не развлекаясь ими и не подчиняясь плотским вожделениям, погружается в непрестанное лицезрение Бога (Sermo 13).

Основанием аскетического богословия святителя является добродетель любви, прежде всего — любви к Богу. Любовь и красота, как известно, составляют неотъемлемые стремления всего живущего. Человек не научается, согласно свт. Василию, любви, но вместе с устроением человека «вложено в нас некоторое прирожденное стремление к общению любви». Силой своей любовь объемлет всякую заповедь Божию (Asceticon (fus.). Resp. 2). Люди по природе стремятся к прекрасному, т. е. к благому, «а благ Бог, к благому же все стремится; следовательно, все стремится к Богу» (Ibidem).

Идеал евангельский и идеал церковный были нерасторжимы в А. свт. Василия, как и в А. большинства отцов и учителей Церкви. Все, что вводил свт. Василий, он старался осмыслить, чтобы это исполнялось разумно, с убеждением, для чего он вел беседы, в к-рых законы избранной им жизни выводил из Свящ. Писания, подтверждал примерами из отцов и объяснял их. Личный опыт иноческой жизни и общение со мн. подвижниками привели его к убеждению в преимуществе общежительной формы монашества перед отшельнической. Свт. Василий Великий стал основателем киновий в М. Азии. Тип этих киновий не был строго общежительным и включал в себя черты отшельничества (Сидоров. Древнехристианский аскетизм. 172-173). «Василий,- отмечал свт. Григорий Богослов,- превосходнейшим образом соединил и слил оба эти рода жизни. Построил скиты и монастыри не вдали от общин и общежитий, не отделяя одних от других, как бы некоторой стеной, и не разлучал, но вместе и привел в ближайшее соприкосновение и разграничил, чтобы и любомудрие не было необщительным, и деятельность не была нелюбомудренной» (Or. 43).

Свт. Григорий Богослов сыграл немаловажную роль в развитии аскетического богословия. Эта тема раскрывается в основном в его поэтических произведениях. Говоря о высоком значении А., он называет его третьим рождением в сравнении с др. двумя рождениями — плотским и благодатным. Чрез три рождения, согласно св. отцу, может проходить человек во время своей жизни: первое рождение ведет начало от плоти и крови, по нему люди являются на земле и скоро исчезают; потом есть рождение чистого Духа, когда нисходит озарение на омытых водой. Но есть и третье рождение, к-рое слезами и скорбями очищает в нас образ Божий, очерненный грехом. Первое из этих рождений человек имеет от отца, др.- от Бога, а в третьем — он сам себе родитель и служит для мира прекрасным светилом. В этой аналогии важно не столько сравнение А. с плотским рождением, сколько сравнение его с Крещением. Исходным побуждением к таинству Крещения со стороны человека, согласно святым отцам, служит познание греховности своей собственной природы и жизни в связи и сопоставлении с той жизнью, носителем к-рой является Божество и к-рая, как в зеркале, может отражаться и в человеке; где нет подобного познания своего нравственного состояния, там не может быть и таинства Крещения, потому что это противоречило бы прямой заповеди Спасителя крестить лишь того, кто имеет веру, как живую уверенность в своей собственной греховности и стремление заменить ее, путем возрождения и христ. воспитания, святостью. То же познание своей собственной природы или своего собственного естества является исходным началом, по суждению св. отцов-аскетов, и в подвиге А., как в своего рода крещении (Carmina II 2. 3).

Единение с Богом (обожение), к к-рому стремится христианин, имеет основой любовь к Богу (Definitiones minus exactae). Аскетический образ жизни, согласно свт. Григорию. ведет к обожению человека: «И вокруг светозарного Царя предстоит непорочный, небесный сонм — это те, которые поспешают с земли, чтобы стать богами, это Христоносцы, служители креста, презрители мира, умершие для земного, пекущиеся о небесном, светила мира, ясные зеркала света. Они видят Бога, Бог — их, и они Божии» (In laud. virg.). Христоносцы-подвижники стоят выше земли, едва касаясь мира, они не связаны узами брака, земных стяжаний и день и ночь возносят молитвы к Христу (Ad Hellenium). Воздержание необходимо не только аскетам, но каждому христианину. «Первый закон,- говорит он в Слове «О смиренномудрии, целомудрии и воздержании»,- жить умеренно, но есть и второй. Патриарха Авраама, боговидца, великого мужа, Домостроитель высочайших таинств, отвлекши от дома, от рода, от отечества, легко перевел в землю чуждую странником, пресельником, бездомным, скитающимся, его влекла вера в исполнение больших надежд». «Хорошо обязаться супружеством, только целомудренно, уделяя большую часть Богу, а не плотскому союзу. Лучше остаться свободным от уз, все отдать Богу и высшим мирам» (In pudicitiam).

Для общения с Богом необходимо собирание ума (Carmina II 1. 53). Путь к обожению лежит через доброделание (Tetrastichae sententiae. 56). Наконец, путь к единению с Богом проходит через молитву. Через молитву и очищение ума человек приобретает опыт частичного богопознания, по мере приближения к цели оно становится все полнее (Or. 32). Обожение есть, т. о., вершина богопознания.

Вполне согласен с ними в своем подходе к христ. А. и третий великий каппадокиец — свт. Григорий Нисский, хотя его личный жизненный путь отличался от монашеского пути святых Василия Великого и Григория Богослова. Сочинение свт. Григория Нисского «Об устроении человека», не будучи писано со специально-аскетической целью, тем не менее заняло весьма видное положение в доктрине подвижничества как своего (Евагрий Монах. Наставления о подвижничестве // Добротолюбие. Т. 1. С. 579), так и последующего времени. Причина этого кроется в самом характере суждений сочинения, близко граничащих с А. «В человеческом составе дух, или ум», понимаемый в смысле всей духовно-нравственной сущности человека, «управляется Богом, а умом — наша вещественная жизнь» (De hom. opif. 12) — вот основной принцип, на к-ром строится аскетическое учение свт. Григория.

«Кто намерен душу и тело по закону благочестия привести к Богу… должен предаться течению добродетели, отрешив себя от уз жизни, всецело и единственно предав себя вере и жизни Божией…» (De inst. Christ.). Уподобиться Богу, по мысли свт. Григория, значит сделаться праведным, святым, благим. Человек может достичь этого уже в земной жизни (De orat. Dom. Or. 2), но при этом достижение цели возможно, если по воле Божией душа очистится благодатью и будет чистою приведена к Богу (De inst. Christ.). Совершенство «любомудрия», согласно свт. Григорию, состоит в том, «чтобы будучи великим, смиряться сердцем и осуждать свою жизнь, не полагая в своей совести, будто соделали что-либо достойное Бога» (Ibidem). В жизни любомудрия святитель большое значение придает девству, этому подвигу он посвятил специальное соч. «О девстве». «…Подвиг девства составляет некоторое искусство и способность к достижению более божественной жизни, содействуя живущим во плоти уподобляться естеству бесплотному» (Greg. Nyss. De virg. 5). Девственная жизнь, полагает свт. Григорий, «есть некоторый образ блаженной жизни в будущем веке» (Ibid. 13).

У аввы Исаии Египетского и аввы Евагрия Понтийского А. построен на различии в человеке тела, души и духа, или ума (владычественного), суждения об этом проходят через все их сочинения. Достаточно сослаться из творений аввы Исаии на то место, где он говорит, что тело, душа и дух в состоянии святости составят из себя единство действием Св. Духа (Добротолюбие. Т. 1. С. 461. О храме ума), каковое они имели до разъединения, т. е. до падения прародителей, а из сочинений Евагрия указать место, прямо составленное по свт. Григорию Нисскому: «Разумная душа действует в соответствии с природой, когда желательная часть ее устремляется к добродетели, яростная же часть сражается за эту добродетель, а разумная часть обращается к созерцанию тварных вещей (Practicus. 86). Учение о трехсоставной природе человека известно под именем трихотомии. Но очевидно, что это не та трихотомия, какая признавала в человеке помимо тела два самостоятельных духовных начала. Аскетическая трихотомия имеет др. форму: в человеке кроме тела нужно признавать одну душу, одно духовное начало, только до своей деятельности дающее возможность различать в себе 3 части. Если добродетель находится в разумной части души, она называется благоразумием, разумением, мудростью, если в желательной — целомудрием, любовью, воздержанием, в яростной — мужеством и терпением, во всей душе — праведностью (Ibid. 89).

Аскетическое учение Евагрия строится как восхождение от делания к созерцанию и его высшей ступени — богословию: «Христианство есть учение Спасителя нашего Иисуса Христа, состоящее из деятельного, естественного, и богословского любомудрия» (Ibid. 1). Целью духовного делания является очищение ума и бесстрастие, целью естественного созерцания — раскрытие истины, сокрытой в вещах, «но отстранение ума от материальных вещей и обращение его к Первой Причине является даром богословия» (Gnosticus. 49). «Созерцание Святой Троицы — начало гнозиса: это Θεολογία (Ориген пользовался тем же словом для обозначения этой высшей степени совершенства),- пишет В. Н. Лосский.- Это еще и молитва (προσευχή), или «чистая молитва». Таким образом, богословие, гнозис Троицы и молитва для Евагрия являются синонимами. …очищение, начатое в πρακτική, где аскет добродетелями побеждает страсти, должно завершиться в гнозисе. Добродетель, говорит Евагрий, это не что иное, как мысль, рожденная под действием страсти, которая ей противостоит. Гностик, или «видящий», должен следовать этому очищению, освобождая себя от образов посредством духовного познания. На высшей ступени он будет освобожден от простых мыслей молитвой (Kephalaia gnostica. VII 26)» (Лосский. С. 208-209). Евагрию Понтийскому принадлежит термин «умная молитва» (Мейендорф. Византийское богословие. С. 124), ставший традиц. в визант. исихазме.

Евагрий Понтийский произвел синтез богословия и практического монашества. Он как бы завершает начальный период в истории монашества (см.: Сидоров. Евагрий. С. 52).

Примеры употребления слова аскетичный в литературе.

Он не так хорошо говорил по-английски как Кукрит, но у него было более развито стратегическое мышление, а его опрятная одежда и хорошие манеры отражали его дисциплинированный, воздержанный, почти аскетичный образ жизни.

Человек безупречной репутации, бескорыстный, скромный, честный, самоотверженный, в некотором смысле аскетичный, Брюнинг надеялся восстановить устойчивое парламентское государство и вывести страну из углубляющегося экономического кризиса и политического хаоса.

Изданные фрагменты дневников ничем не нарушали уже сложившийся образ аскетичного ученого чудака, жившего скромной и спокойной жизнью.

Леонид Ильич угасал на глазах, надвигалась аскетичная андроповская эпоха, и Горбачев, явно находившийся в фаворе у будущего генсека, получил шанс пересесть с задних скамеек ЦК на передние.

Даже со своего места Никки видела, как аскетичная физиономия брата Нарева побагровела.

Кабинет Форриди оказался не таким аскетичным, как ожидалось: его украшали небольшие цетагандийские статуэтки, хотя все кинематические скульптуры в это утро были отключены.

И вот наконец Лобов сидел за пультом лонгсвязи и смотрел на удлиненное аскетичное лицо главного нейролога базы.

Если граммофон губил атмосферу аскетичной духовности в моем кабинете, если американские танцы врывались в мой цивилизованный музыкальный мир, как какая-то помеха, как что-то чужое и разрушительное, то и в мою так четко очерченную, так строго замкнутую доселе жизнь отовсюду врывалось что-то новое, страшное и сумбурное.

Духе музыки французской революции соседствуют то с проникновенной романтической лирикой, то со строгим, аскетичным стилем средневекового григорианского хорала.

Что же до всего остального, то по стандартам завтрашнего дня жилище выглядело аскетично, а фрески, драпировки, светильники и мебель свидетельствовали о хорошем вкусе хозяев.

Сейчас хмуро поблескивает сухими, как слюда, глазами, исхудавший мужчина с седой прядью, лицо аскетичное, глаза запавшие.

Источник: библиотека Максима Мошкова

Необычная просьба пришла в редакцию «РГ» из Латвии от нашей коллеги журналистки Риты Трошкиной. Она рассказала, что в этом году после торжественной церемонии возложения цветов к мемориалу Саласпилс к Олегу Скарайнису приехал посол России Александр Вешняков и вручил скульптору юбилейную медаль «70 лет Победы в Великой Отечественной войне». 91-летний Олег Скарайнис живет на берегу Рижского залива, в местечке Рагациемс, в домике, окруженном садом. Поскольку Олег родился на побережье Таганрогского залива, его любовь к морю сохранилась на всю жизнь, и в Латвии он искал дом на берегу моря. Рагациемс в переводе с латышского — село Рога. А Таганрог в древности носил имя Таганий Рог. Такое совпадение сыграло решающую роль. И Скарайнис с супругой Ирэной приобрели этот домик почти полвека назад.

Сегодня Скарайнис властями забыт, живет на очень скромную пенсию. Самая большая мечта Скарайниса — побывать на родине и увидеть места своего безмятежно счастливого детства, где впервые пошел в кружок лепки, а опытная преподавательница Нина Михайловна Беккер больше не отпустила талантливого мальчишку от себя. А еще он хочет подарить Таганрогу одну из своих работ.

Когда российский посол обещал свое содействие в этой поездке, Олег Скарайнис было засобирался, засуетился, но здоровье не позволило пуститься в дальний путь. Ирэна же загорелась идеей подарить любимому к золотой свадьбе его мечту. «За его спиной» она готовит документальное кино о нем. Часть фильма уже собрана. А теперь предстояла самая значительная и тонкая работа — воссоздать картинки его детства в Таганроге. Для выполнения этой ответственного задания нашли девушку-документалистку и списались с «Российской газетой». Мы посодействовали с визой, и вот Светлана Гинтер, за плечами которой 17 лет работы корреспондентом на новостных каналах и репортажи из Донбасса, взяла отпуск, чемодан, видеокамеру и прилетела в Ростов-на-Дону. Мы тем временем обратились в Таганрогский государственный литературный и историко-архитектурный музей-заповедник. Его директор Елизавета Липовенко живо откликнулась на идею найти места детства и юности скульптора. За что ей огромное спасибо. Гидом по Таганрогу стала старший научный сотрудник Татьяна Артюшкина.

Отец скульптора Юлий Гауэр был красным латышским стрелком. В 1917 году он забрал жену и уехал в Россию строить коммунизм. Там, в Таганроге, в 1923 году родился будущий скульптор, его настоящее имя Освальд. Когда подрос, пошел в школу, ту, в которой учился великий писатель Антон Чехов.

Любопытно, что ни в каких таганрогских документах имя Олега Скарайниса не значится. В самом культурном городе Ростовской области любят рассказывать, какие только знаменитости ни жили тут, начиная с императора Александра Первого и заканчивая Михаилом Таничем. А вот о Скарайнисе сведений нет. Это нам подтвердила заведующая историко-краеведческим музеем Галина Крупницкая.

— История избирательна. А тут еще тот факт, что Скарайнис был сыном «врага народа». Конечно же, долгие годы его имя было под запретом, — сказала она.

Так что мы становимся первооткрывателями таганрогского периода жизни известного латвийского скульптора. Нашему исследованию помогает карта, набросанная самим Олегом Скарайнисом.

На набережной вдоль залива пруд пруди рыбаков, подхватывающих головастых бычков. Светлана снимает виды на камеру: наверняка, старый скульптор вспомнит их.

Мы разыскиваем дом на улице Греческой. Интересно, что сама улица за эти годы уже успела сменить название на улицу Третьего Интернационала и вернуть прежнее.

Дом номер 39 стоит на месте. Он оказался интересной постройкой, с полукруглыми торцами, огромными слуховыми окнами под крышей. Светлана рассказывает, что Олег в детстве разводил голубей — действительно, для птиц тут просто хоромы. Старожилов почти нет, а те, кто есть, родились не раньше 1954 года, тогда как Скарайнис покинул город в 1942-м…

От дома до гимназии, где учился Скарайнис, путь неблизкий. Сначала это была фабрично-заводская гимназия. Сейчас здесь Литературный музей Чехова, куда не зарастает народная тропа.

В гимназии все сохранено так же, как было в XIX веке. Сразу от входных дверей — зарешеченное оконце карцера, куда сажали нерадивых школяров. В нем только одна парта с учебником. В заточении ничего не остается делать, как сидеть и читать. Я сразу же подумала, что систему карцеров надо бы вернуть.

Длинный белый коридор с высокими дверями, дверями, дверями. Даже классы на втором этаже сохранены в том же виде, какими они были сто лет назад. За одной из этих парт сидел маленький Освальд.

Эх, повезло же ему родиться именно в Таганроге! Такое повальное, всегородское бережное отношение к прошлому редко где найдешь. И оператор все снимает и снимает, а Татьяна Артюшкина рассказывает, какие дома старенький Скарайнис обязательно вспомнит, только увидев их на привезенных Светланой Гинтер снимках.

Татьяна поднимает из архивов историю появления в городе латышских стрелков.

— В январе 1918 года против войск Каледина были направлены 3-й Курземский латышский стрелковый, 18-й Латышский стрелковый и 18-й Симбирский полки. Латышские стрелки вошли в состав группы Р. Ф. Сиверса, части которого наступали в направлении Таганрога, — читает она. — Вероятно, отец Олега Скарайниса и был в одном из этих полков, скорее всего, в 3-м-Курземском — именно он участвовал в освобождении Таганрога от белогвардейцев в конце января 1918-го.

Знал бы он, какая необыкновенная судьба уготована его сыну. Что только ни пережил Скарайнис — и войну, и угон в Германию, и концлагерь. В 37-м всех, кто устанавливал советскую власть, репрессировали, и бывшего красного стрелка объявили врагом народа. Освальд вынужден был прервать учебу в техникуме, потому что отца арестовали и парню пришлось самому зарабатывать. Трудился слесарем в ремонтных мастерских, а на досуге масляными красками рисовал пейзажи на стекле. А потом началась война. В 1942-м в город вошли немцы. Однажды Освальд ввязался в драку с «помощниками» оккупационной власти. Из-за того что Скарайнис оказался сыном «врага народа», его не расстреляли, а отправили на работы в Германию. В 1944-м забрали в концлагерь под Гамбургом. «Когда американцы открыли второй фронт, нас постоянно вывозили на объекты. Однажды ночью я этим воспользовался: нырнул под вагоны и ушел…» Ему удалось добраться до Восточной Пруссии, где стояли советские войска. И Освальд Скарайнис встал в ряды воинов-освободителей. В 1947 году, демобилизовавшись, Скарайнис поехал в Латвию, куда уже перебралась из Таганрога его мама София Скарайне. Старшая сестра пропала где-то в Германии, младший брат погиб на фронте в 43-м. Документов, кроме военного билета, не сохранилось, и он решил взять фамилию мамы — Скарайнис, а имя — в честь Олега Кошевого, своего кумира.

Справка «РГ»

Саласпилс — концентрационный лагерь, созданный во время Второй мировой войны на территории оккупированной нацистской Германией Латвии. Действовал с октября 1941 года до конца лета 1944 года.

Наиболее печальную известность этот лагерь получил из-за содержания в нем малолетних узников, которых затем стали использовать для забора крови для раненых немецких солдат. Людей здесь истребляли всеми способами: избиением, голодом, холодом, мышьяком, впрыскиванием препаратов, операциями без обезболивания, выкачиванием крови, закапыванием в землю живьем.

Всего здесь погибло более 100 тысяч человек.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *