Алена Кононенко 95 3 года назад 💬🕉

Верующий грешник (а также вор, предатель…) в некотором смысле это оксюморон. Истинно верующий не будет грешить, в любых конфессиях есть строгие заповеди, которые помогают идти по духовному пути (иначе прогресс невозможен). Зачем человеку, который выбрал для себя путь, идти в обратную сторону? Другое дело, что часто верующими называют верующих по форме, человек может принять внешнюю деятельность: ходить в церковь, принять другой стиль одежды (женщин касается особенно), соблюдать посты, проводить какие-то ритуалы, гордиться этим, но все это относится к внешнему поведению. Грешить в расчете на то, что потом можно будет «замолить» грехи — это атеистическая жизнь по сути, и не важно, какие формы внешне она принимает. Если помните, Иисус сказал в Библии: на небесах один раскаявшийся грешник дороже десяти праведников. Это как раз о внутреннем состоянии. В общем, верующий верующему рознь, а атеистов в окопах не бывает, как известно. Но, безусловно, порядочный человек ближе к Богу, чем грешник и вор. Это 100%.

Каждая из этих книг в разной степени повлияла на мое мировоззрение. Они перечислены в порядке моего прочтения, и последнюю из них я прочитал до того, как мне исполнилось 20. Это возраст, когда большинство из нас открыты для всего нового, будь то знания или идеи.

1. Библия

Я, будучи доверчивым ребенком, знал, что Библия была Божьим Словом и, следовательно, самой важной книгой в мире. Я выучил иврит, читая Тору в своей ортодоксальной еврейской школе. Мы получали высокую оценку за беглое чтение и следование ритуалам, но не очень понимали то, что мы читали. Позже мы научились переводить и общаться на иврите. И, к ​​счастью, мои самые лучшие учителя иврита поощряли в нас стремление задавать вопросы. Но я не нашел ни одного ответа в книге Бытия.

Учителя в моей общественной школе в 1950-х гг. начинали день с чтения отрывков из Библии. Один стих из 1-го послания к Коринфянам (13:11) точно охарактеризовал мои меняющиеся взгляды на Библию: «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое». Задолго до того, как Джуди Коллинз спела свои хиты, я мог сказать: «Я взглянул на Тору с обеих сторон: ортодоксального иудаизма и атеизма. Но я помню эту иллюзию Торы. Я, если честно, вообще не знаю Библию».

Хорошо это или плохо, но Библия и монотеистические религии, которые она породила, глубоко повлияли на нашу культуру и мир. Только по одной этой причине Библию стоит прочесть. Я уважаю Библию, как басни Эзопа с их моральными уроками и универсальными истинами наряду с говорящими животными. Моя проблема связана не с самими священными книгами, но с людьми, которые принимают их буквально.

2. «Алая буква» (Натаниэль Готорн)

Этот роман был обязательным для прочтения в моей средней школе, и это означало, что она вряд ли мне понравится. Однако я был неправ. Я близко познакомился с Эстер Принн, которая была обязана всю жизнь носить на одежде вышитую алыми нитками букву «А» (сокращение от «адюльтер») в качестве наказания за ее грех прелюбодеяния. Она отказалась раскрыть, что отец ее ребенка был уважаемым священником Диммесдейлом.

Хотя общество ее сторонилось, Эстер прожила образцовую жизнь и сумела прекрасно воспитать дочь. Диммесдейл, с другой стороны, страдал в своем молчании и умер сломленным человеком.

Атеисты знакомы с символом алой буквы «А», которая превратилась сегодня в знак, носимый некоторыми с гордостью как часть кампании по поддержке атеистов. Из этой книги я узнал, что лучше и комфортнее быть в собственной шкуре (или носить знак «алой буквы» открыто), чем скрываться в угоду тем, кого вы не уважаете.

3. «Почему я не христианин» (Бертран Расселл)

После прочтения Готорна я задавался вопросами об алых буквах, которые мог бы скрывать. Я никому не сказал, что я больше не верил в Бога, думая, что мог оказаться таким единственным в этой стране. И вот в 1958 году, когда мне было шестнадцать, я обнаружил в публичной библиотеке эссе Рассела «Почему я не христианин».

Я почувствовал себя лучше, узнав, что Рассел был больше, чем не христианин. Он был, как я и многие другие, «неимущим» и достаточно храбрым, чтобы сказать об этом. Бертран Рассел изменил жизни многих людей в моем поколении. Впервые мы услышали обоснованные аргументы, подтверждающие и дающие голос нашему собственному скептицизму и сомнению. Даже некоторые истинные верующие встали на вдумчивый путь изменений религиозных государств.

Когда я узнал, что Рассел был логиком и математиком, это, по крайней мере, частично вдохновило меня стать математиком.

4. Собрание эссе Джорджа Оруэлла

Джордж Оруэлл — это мой любимый автор. Он размышлял, был проницательным, писал четко и был честен сам с собой. Я прочитал эту подборку эссе на первом курсе в Университете Темпл еще до того, как услышал о «1984» или «Скотном дворе». Три эссе особо запомнились мне.

«Как я стрелял в слона» начинается со слов «В Молaмьяйне — это в Нижней Бирме — я стaл объектом ненaвисти многих людей; с той поры моя персонa уже никогдa не имелa столь вaжного знaчения для окружaющих». Я понял эти слова в 1990 году, когда я стал кандидатом на пост губернатора штата Южная Каролина (смотри об этом книгу №5 в моем списке). Я сделал это, чтобы бросить вызов государственному конституционному запрету занимать государственные должности атеистам.

Эссе Оруэлла «Политика и английский язык» подчеркнуло для меня важность честного, ясного языка и показало, как заблуждающийся и расплывчатый язык может быть инструментом политических манипуляций. Оруэлл научил меня никогда не использовать длинные речи, когда нужно действовать быстро. Он сказал, что те, кто упрощают свой язык, будут освобождены от наихудших форм ортодоксальности. И, когда вы делаете глупое замечание, его глупость должна быть очевидна, даже для вас. Его беспокоило, что язык политики был разработан, чтобы сделать ложь звучащей правдиво.

В своем эссе «Почему я пишу» Оруэлл объяснил мотивы, которыми он руководствовался: чистый эгоизм, эстетический энтузиазм, исторический импульс и политическая цель. Эти мотивы были понятны мне тогда, и тем более понятны сейчас.

Когда я впервые прочитал Оруэлла, я не знал, что он был атеистом. В романе «1984» персонаж «Большой брат» представляется как всемогущая, всеведущая, вечная и авторитарная фигура, которая требует абсолютного послушания. Вот объяснение Оруэлла: «В «1984» концепция Большого Брата является пародией на Бога. Вы никогда не увидите его, но сам факт его существования сверлит сознание людей так, что они становятся роботами, почти роботами. Плюс… если вы плохо говорите про Большого Брата, это мыслепреступление».

5. «Кандидат без молитвы: автобиография еврейского атеиста в «библейском поясе» Херба Силвермана или, возможно, ваша собственная история жизни.

Этот последний пункт не претендует на бесстыдную рекламу моей собственной книги, хотя я и не выше этого. Будучи математиком, я обнаружил, что один из лучших способов узнать предмет — изучить его. Я также обнаружил, что один из лучших способов узнать о себе — написать о себе. Сделать это я рекомендую практически всем. Это все еще дешевле, чем терапия. Мы должны написать о том, что мы хорошо знаем, а вы, вероятно, эксперт мирового уровня по самому себе.

Но писать историю своей жизни — это что-то вроде роли террориста-смертника: вы можете сделать это только один раз.

Херб Сильверман (Herb Silverman), известный американский атеист, ученый и политик. Популярен благодаря своей активной борьбой за секуляризацию американского государства.

КАМПАНЕ́ЛЛА (Campanella) Том­ма­зо (5.9.1568, Сти­ло, Ка­лаб­рия – 21.5.1639, Па­риж), итал. фи­ло­соф, бо­го­слов, со­ци­аль­но-по­ли­тич. мыс­ли­тель, по­эт. Ро­дил­ся в се­мье са­пож­ни­ка, до по­стри­же­ния в мо­на­хи до­ми­ни­кан­ско­го ор­де­на (1583) но­сил имя Джо­ван­ни До­ме­ни­ко (Giovanni Domenico). Не удов­ле­тво­рён­ный схо­ла­стич. учё­но­стью, куль­ти­ви­руе­мой его ор­де­ном, К. по­зна­ко­мил­ся с на­тур­фи­ло­со­фи­ей Б. Те­ле­зио; его уче­ние он за­щи­щал в трак­та­те «Фи­ло­со­фия, до­ка­зан­ная ощу­ще­ния­ми» («Philosophia sensibus de­monstrata», опубл. в 1591). Впер­вые аре­сто­ван ин­кви­зи­ци­ей по об­ви­не­нию в ере­си в 1594, вы­дер­жал че­ты­ре про­цес­са, со­про­во­ж­дав­шие­ся пыт­ка­ми; ос­во­бо­ж­дён в 1598. В том же го­ду К. при­нял ак­тив­ное уча­стие в ан­ти­ис­пан­ском за­го­во­ре, рас­кры­том из-за до­но­са в авг. 1599. К. жес­то­ко пы­та­ли, смерт­ной каз­ни он су­мел из­бе­жать, уме­ло си­му­ли­руя бе­зу­мие. При­го­во­рён­ный к по­жиз­нен­но­му за­клю­че­нию, 27 лет то­мил­ся в ка­зе­ма­тах Не­апо­ля. В за­то­че­нии на­пи­сал мно­го­числ. со­чи­не­ния по фи­ло­со­фии, бо­го­сло­вию, ас­т­ро­ло­гии, ас­тро­но­мии, ме­ди­ци­не, фи­зи­ке, ма­те­ма­ти­ке, по­ли­ти­ке: «Мо­нар­хия Мес­сии» («Monarchia Messiae», созд. в 1606, опубл. в 1633), «Ме­та­фи­зи­ка» («Metaphysica», 1609–23), «По­бе­ж­дён­ный ате­изм» («Atheismus triumphatus», созд. в 1607, опубл. в 1631), «Апо­ло­гия Га­ли­лея» («Apologia di Galileo», 1616), «Го­род Солн­ца», «Тео­ло­гия» («Theolo­gia», 1613–24) и др. В 1626 К. до­бил­ся пе­ре­во­да в Рим. За­ин­те­ре­со­вав свои­ми за­ня­тия­ми ма­ги­ей па­пу Рим­ско­го Ур­ба­на VIII, К. смог по­лу­чить сво­бо­ду (1629). Рас­кры­тие в Не­апо­ле но­во­го анти­ис­пан­ско­го за­го­во­ра по­бу­ди­ло К. бе­жать в 1634 во Фран­цию. Там он на­шёл дру­же­ский при­ём учё­ных и по­ли­тиков, поль­зо­вал­ся по­кро­ви­тель­ст­вом А. Ж. Ри­ше­льё, по­лу­чил от Сор­бон­ны раз­ре­ше­ние на пуб­ли­ка­цию сво­их тру­дов. Умер в ни­ще­те.