Недавно просматривая историю написания романа «Евгений Онегин», я натолкнулся на поразительный факт. Выяснилось, что Пушкин «написал» первую главу этого классического реалистического романа в 1823 году, когда ему было всего 24 года. Беспрецедентный в мировой литературе случай столь раннего развития таланта. Мне, к примеру, уже за тридцать, но, честно признаюсь, «Евгений Онегин» я написать бы не смог. Откуда же у 24-летнего Пушкина, имеющего значительно меньше чем у меня жизненного опыта, зрелости личности, знаний о жизни — могли взяться творческие силы на создание произведения, полного «ума холодных размышлений и сердца горестных замет»? До этого он публиковал безнадёжно подражательные (Байрону) романтические поэмы, действие которых неизменно происходило в экзотических краях: «Кавказский пленник» (1821), «Братья-разбойники» (1821), «Бахчисарайский фонтан» (1822) и т. п. И вдруг внезапно за подписью «Пушкин» появляется реалистическое нравоописательное произведение из современной русской жизни. Загадочно резкий переход.
Внимательно прочитав текст, мы увидим, что только предвзятость и ангажированность «пушкинистов» помешала им увидеть, что 1 гл. «Е. О.» написана далеко не молодым человеком:
Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Молодость автора осталась позади, он любит вспоминать былые балы, любуется со стороны молодостью танцоров… А пушкинисты пытаются говорить нам о 24-летнем авторе.
Не буду рассказывать о своих многолетних поисках истинного автора «Евгения Онегина», сотнях и тысячах просмотренных поэтических сочинениях начала 19 века, сразу дам результат.
Уже начало романа: «Мой дядя самых честных правил» что-то будит в памяти любителя русской словесности. Все мы знаем поэта, для которого типично использование этого оборота в ироническом контексте:
«Какой-то Повар, грамотей,
С поварни побежал своей.
В кабак (он набожных был правил.
И в этот день по куме тризну правил)»
«В Восточной стороне какой-то был Брамин,
Хоть на словах и теплой веры,
Но не таков своим житьем
(Есть и в Браминах лицемеры);
Да это в сторону, а дело только в том,
Что в братстве он своем
Один был правила такого,
Другие ж все житья святого»
«Мужик на лето в огород
Наняв Осла, приставил
Ворон и воробьев гонять нахальный род.
Осел был самых честных правил:
Ни с хищностью, ни с кражей незнаком,
Не поживился он хозяйским ни листком
И птицам, грех сказать, чтобы давал потачку;
Но Мужику барыш был с огорода плох.
Осел, гоняя птиц со всех ослиных ног,
По всем грядам и вдоль и поперек
Такую поднял скачку,
Что в огороде все примял и притоптал.»
Да, это Иван Андреевич Крылов: «Кот и повар», «Напраслина», «Осёл и мужик». В последнем случае, совпадение, как видим, разительно: «был самых честных правил» и даже рифма: «приставил» — «заставил». Могут сказать, что Крылов заимствовал строчку из модного романа. Нет, басня «Мужик и осёл» была написана в 1818 году. Интересно, что пушкинист Юрий Лотман почувствовал опасность признания сходства этих строчек и предпочёл говорить о случайном совпадении:
Встречающееся в комментариях к EO утверждение, что выражение «самых честных правил» — цитата из басни Крылова «Осел и мужик» («Осел был самых честных правил»), не представляется убедительным. Крылов использует не какое-либо редкое речение, а живой фразеологизм устной речи той поры (ср.: «он набожных был правил…» в басне «Кот и повар»). Крылов мог быть для П в данном случае лишь образцом обращения к устной, живой речи. Современники вряд ли воспринимали это как литературную цитату.
Лотман прав в том, что было бы странно цитировать в романе басню, никакого отношения не имеющую к характеру персонажа. Но неправ, говоря о «не редком речении». Ведь единственный приведённый им пример взят у того же Крылова. Наиболее логичное объяснение совпадения — единое авторство басен и первой главы «Е. О.». Автор употребил привычный для себя оборот и рифму.
Смотрим далее.
Крылов «Пустынник и медведь»:
Жил некто человек безродный, одинокой,
Вдали от города, в глуши.
Про жизнь пустынную, как сладко ни пиши,
А в одиночестве способен жить не всякой:
Утешно нам и грусть и радость разделить.
Мне скажут: «А лужок, а темная дуброва,
Пригорки, ручейки и мурава шелкова?»-
«Прекрасны, что и говорить!
А все прискучится, как не с кем молвить слова».
Так и Пустыннику тому
Соскучилось быть вечно одному.
1 гл. «Евгения Онегина»:
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон;
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же
В «Е.О.» мы уже без удивления видим крыловский литературно-лингвистический конвой: «дуброва тёмная/сумрачная», «ручей/ручеек», «пригорки/холм», «соскучился/скука». Одно и то же противопоставление природы и скуки, герою не удаётся избавиться от скуки с помощью природы. Могут сказать, что у Крылова упоминается также «лужок», «мурава», — не отличается ли Крыловская картина природы от «Е. О.»? Чуть раньше в тексте 1 гл. «Е. О.» мы увидим то же самое сочетание: «на мураве лугов». Метод литературно-лингвистического конвоя приводит нас к выводу о едином авторстве «Басен» Крылова и 1 гл. «Е. О.»
Ещё пример. Описание зимы в городе:
Крылов «Мот и ласточка»:
«По снегу хрупкому скрыпят обозы,
Из труб столбами дым»
1 гл. «Е.О.»:
«На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтинка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом
В 1818 и в 1823 годах нарисована одна и та же картина городского пейзажа, вплоть до словарного запаса автора. Согласно НКРЯ — Национальному корпусу русского языка,, сочетание «труба», «дым», «столб» до Крылова не употреблялось.
Из лексических совпадений можно составить словарь. Приведём только пару примеров:
«Зевес» вместо «Зевс». Употреблялся Крыловым в значении благодетельствующей высшей силы. Крылов «Лягушки, просящие Царя»: «послушал их Зевес: Дал им Царя.» «Безбожники»: К Зевесу весь Олимп с мольбою приступил, Чтобы беду он отвратил; В том же значении в 1 гл. «Е.О.»: Всевышней волею Зевеса, Наследник всех своих родных
Между тем, в Н. М. Карамзин. Письма русского путешественника (1793) использована форма «Зевс».
«постеля» вместо постель. Крылов «Хозяйка и служанки»: «И с теплою постелею своей». «Ночи»: «в первый раз постеля моя показалась мне пустынею.» 1 гл. «Е. О.»: «Что дядя при смерти в постеле», «Бывало, он еще в постеле:», «В постелю с бала едет он:»
Конечно, тема требует дальнейшего рассмотрения. Кто писал последующие главы «Евгения Онегина»? При каких обстоятельствах молодой повеса (кстати, «молодой повеса» — маркер творчества Крылова, по НКРЯ именно Крылов ввёл в литературный оборот это словосочетание и только в произведениях Крылова оно зафиксировано до 1880 года) Пушкин завладел чужой рукописью? Эти вопросы ждут своих смелых исследователей.
Уже после написания заметки обнаружил, что исследователи давно заметили сходство предыдущей поэмы Пушкина «Руслан и Людмила» с одним из произведений того же Крылова.

«Илья-богатырь». Не раз отмечалось, что между драматической сказкой Крылова и поэмой Пушкина множество сюжетных параллелей: похищение невесты князя, поиски волшебного меча-кладенца, очарованный сон красавицы в волшебном саду и т. д. (см.: А. А. Гозенпуд. Музыкальный театр в России. Л., 1959).
Возможно, что Крылов добровольно написал поэму для начинающего поэта, увидев, что тому жанр не очень даётся. Очевидица вспоминает, что в печати появился совершенно другой вариант «Руслана и Людмилы», чем тот, который Пушкин читал изначально читал в присутствии Крылова.

Очень часто бывал Пушкин. По просьбе гостей он читал спои сочинения; между прочим, несколько глав «Руслана и Людмилы», которые потом появились в печати совершенно в другом виде.
Бывал и Крылов.
И не кто иной, как Крылов, вступился за юного Пушкина, напечатав эпиграмму на критиков его поэмы «Руслан и Людмила».
Часть 2. Ранний вариант первой главы Е.О. в «Почте духов» Крылова.

ОСЕЛ И МУЖИК
Мужик на лето в огород
Наняв Осла, приставил
Ворон и воробьев гонять нахальный род.
Осел был самых честных правил:
Ни с хищностью, ни с кражей незнаком:
Не поживился он хозяйским ни листком,
И птицам, грех сказать, чтобы давал потачку;
Но Мужику барыш был с огорода плох.
Осел, гоняя птиц, со всех ослиных ног,
10 По всем грядам и вдоль и поперёг,
Такую поднял скачку,
Что в огороде всё примял и притоптал.
Увидя тут, что труд его пропал,
Крестьянин на спине ослиной
Убыток выместил дубиной.
«И ништо!» все кричат: «скотине поделом!
С его ль умом
За это дело браться?»
А я скажу, не с тем, чтоб за Осла вступаться;
20 Он, точно, виноват (с ним сделан и расчет),
Но, кажется, не прав и тот,
Кто поручил Ослу стеречь свой огород.
Ива́н Андре́евич Крыло́в (2 февраля 1769, Москва — 9 ноября 1844, Санкт-Петербург) — русский поэт, баснописец, переводчик, сотрудник Императорской Публичной библиотеки, Статский Советник, Действительный член Императорской Российской академии (1811), ординарный академик Императорской Академии наук по Отделению Русского языка и словесности (1841).
В молодости Крылов был известен прежде всего как писатель-сатирик, издатель сатирического журнала «Почта духов» и ходившей в списках пародийной трагикомедии «Трумф», высмеивавшей Павла I. Крылов является автором более 200 басен с 1809 по 1843 год, они вышли в свет в девяти частях и переиздавались очень большими по тем временам тиражами. В 1842 году его произведения вышли в немецком переводе. Сюжеты многих басен восходят к произведениям Эзопа и Лафонтена, хотя немало и оригинальных сюжетов.
Многие выражения из басен Крылова стали крылатыми.
Басни И. А. Крылова положены на музыку, например, А. Г. Рубинштейном — басни «Кукушка и Орёл», «Осёл и Соловей», «Стрекоза и Муравей», «Квартет».