ДУХИ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Первоначальный текст статьи

Модест Колеров

К истории «пореволюционных» идей:

Н.Бердяев редактирует «Из глубины» (1918)

Фонд Н.А.Бердяева в РГАЛИ хранит оттиск его известной статьи «Духи русской революции», вошедшей в сборник «Из глубины». Оттиск этот испещрен авторскими исправлениями, относящимися к осени 1918 года, когда, подготовленный к печати еще летом, сборник так и не увидел света и остался лежать в типографии. Фактически Бердяев создал новый вариант своей статьи, но в издании 1921 года свет увидел лишь ее первый вариант, второй же остался неопубликованным. Таким образом, издание «Из глубины» 1921 года, равно как и все его переиздания, не учло авторской воли Бердяева, оставив текст в том виде, в каком он был набран до авторской правки. Следовательно, отразившаяся в правке авторская идейная эволюция осталась лишь фактом внутренней жизни автора, а плоды этой эволюции стали достоянием читающей публики лишь несколько лет спустя, когда она смогла познакомиться с бердяевской публицистикой уже эмигрантского периода.

История сборника «Из глубины» как продолжения закрытого в июне 1918 г. журнала «Русская Мысль» в виде Сборника «Русской Мысли» (о чем свидетельствуют сигнатуры листов первого издания), позже переименованного в «Новые Вехи», в «De profundis», а затем получившего название «Из глубины», уже описана. На анализируемом здесь оттиске статьи Бердяева также имеются сигнатуры: Сборник «Русской Мысли». Но сопутствующая в РГАЛИ оттиску машинописная копия статьи Бердяева дает более полную библиографическую ссылку: Сборник «Русской Мысли». СПб.-М. Июль 1918. Так подтверждается предположение, что временем окончательного составления сборника стал июль 1918-го.

Учитывая, что правка была внесена Бердяевым именно в оттиск, очевидно, что ее целью было переиздание статьи. Таковым, скорее всего, должно было стать включение ее в запланированный авторский сборник статей «Духовные основы русской революции» (М., 1918). Предисловие к этому сборнику «Пореволюционные мысли (Вместо предисловия)», датированное 25 октября 1918, позволяет отнести время внесения правки к периоду с июля по октябрь 1918 года.

Как следует из приводимых ниже авторских исправлений, основной смысл отраженной в правке полугодовой эволюции Бердяева состоял в формулировании впоследствии широко известной концепции «пореволюционности» (то есть транс-революционности) как пути духовного преодоления крайностей большевизма и социалистического по своей сути синтеза либеральных завоеваний предреволюционной России с реальностью большевистского порядка, которую, по мысли Бердяева, призвана была унаследовать будущая, небольшевистская Россия. К этой идее синтеза генетически были близки все крупнейшие идейные течения русской мысли после 1917 года — и национал-большевизм, и евразийство, и сменовеховство, и либерально-консервативная теория и практика белого движения (П.Б.Струве, П.И.Новгородцев, А.В.Карташев, П.Н.Врангель). Вслед за А.С.Изгоевым утверждая, что большевизм есть лишь «социализм, доведенный до конца, до предела», Бердяев в своем предисловии к планируемому сборнику счел необходимым уточнить: «Пореволюционная, в глубоком духовном смысле реакционная мысль должна вступить на новый, творческий путь, она-то и будет «положительным завоеванием» революции». Таким образом, в Бердяеве произошла смена «страстного духовного противления торжествовавшей коммунистической революции» (что нашло свое высшее выражение в написанной летом 1918-го «Философии неравенства») на идею духовного снятия и преодоления революции (составившую ядро будущего отношения Бердяева к революции). В этом смысле примечательна правка, внесенная в заключительную главку статьи, равно дистанцирующая философа и от большевиков, и от их противников. К словам «новая Россия (…) не будет такой, какой представляют ее себе деятели и идеологи революции», Бердяев прибавляет: «но и не такой, какой представляют себе многие деятели и идеологи контрреволюции».

В свете приводимых ниже данных названную перемену следует датировать не так, как это принято, — зыбким временем около высылки 1922 года, то есть якобы под воздействием опыта подсоветской жизни, — а периодом с июля по октябрь 1918 года, то есть фактически до опыта подсоветской жизни, исходя из представлений Бердяева о ней. Несмотря на то, что в публицистическом отношении авторская правка заметно усиливала критику большевистского режима, критика эта отступала перед заметным охлаждением бердяевского антикоммунизма как позиции активного, практического сопротивления злу в пользу его духовного преодоления.

Таким образом, на изменение позиции Бердяева в отношении к коммунистическому режиму не повлияли ни НЭП, ни порыв масс к культуре, ни воссозданная руками большевиков централизованная, псевдоимперская государственность, традиционно называемые среди опытных, исторических причин появления разного рода «синтетических», компромиссных по отношению к большевизму течений (национал-большевизм, евразийство, сменовеховство). Позиция Бердяева переменилась летом-осенью 1918 года, в эпоху террора и предельной анархии, когда ни о внятной экономической политике, ни о государственности, ни даже о сколь-нибудь централизованной власти большевиков нельзя было и думать, — то есть переменилась, исходя из не-исторической, а из — анти-исторической, чисто умозрительной интуиции мыслителя. Одним словом, в этом, новом для науки, обстоятельстве генезиса бердяевской «пореволюционности» обнаруживаются не только анархические инстинкты мыслителя, но и не проясненные еще в полной мере глубины действительной внеисторичности бердяевского сознания, при всей его широко известной зависимости именно от исторических (политических, публицистических, личностных) обстоятельств и формулировок. Неслучайно авторская правка, направленная на придание тексту большей идейной чистоты, затронула и чисто исторические обстоятельства 1917-1918 гг., ссылки на которые Бердяев истребил с методической аккуратностью.

Ниже курсивом приводится вся внесенная Бердяевым правка. Основой для нее служит текст статьи в сборнике «Из глубины», вышедшем в приложении к журналу «Вопросы философии». Подчеркиванием обозначается вычеркнутое Бердяевым в корректуре 1918 года.

Н.А.Бердяев. Духи русской революции

С. 250:

Сбились мы. Что делать нам?

В поле бес нас водит, видно,

Да кружит по сторонам.

Пушкин

(…) Слишком изменилось выражение лиц русских людей, за несколько месяцев лет оно сделалось неузнаваемым.

(…) Русская революция антинациональна по своему характеру, она превратила Россию почти в бездыханный труп.

С. 251:

(…) Духи русской революции — русские духи, хотя и использованы врагом нашим на погибель нашу.

С. 256:

(…) Тщетны оказались надежды, что революция раскроет в России человеческий образ, что личность человеческая подымется во весь свой рост после того, как падет самовластье.

(…) Нет уже самовластья, а русская тьма и русское зло остались увеличились. Тьма и зло заложены глубже, не в социальных оболочках народа, а в духовном его ядре. Нет уже старого самодержавия, а самовластье по-прежнему с большей еще силой царит на Руси, по-прежнему нет уважения к человеку.

С. 257:

(…) Тридцать пять тысяч курьеров могут быть представителями «совета рабочих и солдатских крестьянских депутатов».

С. 258:

(…) Но ездит он не медленно в кибитке, а мчится в курьерских поездах автомобиле и повсюду рассылает телеграммы.

(…) В ней есть чичиковская смелость. В нашем летнем герое аграрной революции селянском министре земледелия лета 1917 г. было поистине что-то гоголевское.

(…) Для Хлестаковых и Чичиковых ныне еще больший простор, чем во времена самодержавия.

С. 260:

(…) Его творческий художественный акт апокалиптичен, и в этом он — поистине русский национальный гений. Метод Достоевского иной, чем у Гоголя. Гоголь более совершенный художник. Достоевский прежде всего великий психолог пневматолог и метафизик.

С. 265:

С. 266:

(…) То, что Достоевский давал антихристовым соблазнам католическое обличье, несущественно и должно быть отнесено скорее к его недостаткам и слабостям.

С. 269:

(…) Это исступленное вихревое кружение и описано в «Бесах». Там происходит оно в небольшом городке. Ныне происходит произошло оно по всей необъятной земле русской. И начало началось это исступленное вихревое кружение от того же духа, от тех же начал, от которых пошло оно и в том же маленьком городке.

С. 270:

(…) Такими Шатовыми полна русская революция; у всех у них У Шатовых не разберешь, где кончается их крайняя левость и революционность и начинается крайняя правость и реакционность. Они всегда враги культуры, враги права, всегда истребляют свободу лица. Это они утверждают, что Россия выше цивилизации культуры и что никакой закон для нее не писан.

С. 271:

(…) Жутко в наши дни теперь читать слова Верховенского: «В сущности наше учение есть отрицание чести, и откровенным правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно».

С. 272:

(…) В русской революции окончательно угасло всякое индивидуальное мышление, мышление сделалось совершенно безличным, массовым. Почитайте революционные газеты, прислушайтесь к революционным речам, и получите подтверждение слов Петра Верховенского.

С. 274:

(…) Пораженчество во время войны и было таким явлением смердяковщины. Смердяковщина и привела к тому, что «умная нация» немецкая покоряет теперь «глупую» нацию русскую.

С. 276:

(…) раскрывается мучившая Достоевского мысль, что любовь к людям может быть безбожной и антихристовой. Эта любовь лежит в основе революционного социализма. Образ этого безбожного социализма, основанного на антихристовой любви, предносится Версилову: «Я представляю себе, что бой уже кончился и борьба улеглась. После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, но это был уже как бы последний день человечества. И люди вдруг поняли, что они остались совсем одни, и разом почувствовали великое сиротство… Осиротевшие люди тотчас же стали бы прижиматься друг к другу теснее и любовнее; они схватились бы за руки, понимая, что теперь лишь они одни составляют все друг для друга! Исчезла бы великая идея бессмертия, и приходилось бы заменить ее… Они возлюбили бы землю и жизнь неудержимо и в той мере, в какой постепенно сознавали бы свою проходимость и конечность, и уже особенною, уже не прежнею любовью… Они просыпались бы и спешили бы целовать друг друга, торопясь любить, сознавая, что дни коротки, что это — все, что у них остается. Они работали бы друг на друга, и каждый отдавал бы всем свое состояние и тем одним был бы счастлив». В этой фантазии раскрывается метафизика и психология безбожного социализма. Достоевский живописует явление антихристовой любви.

С. 277:

(…) Достоевский видел дальше и глубже всех. Но сам он не был свободен от русских народнических иллюзий. В его русском христианстве были стороны, которые давали основание К.Леонтьеву назвать его христианство розовым. Это розовое христианство и розовое народничество более всего сказалось в образах Зосимы и Алеши, которые нельзя назвать вполне удачными.

(…) Но в русской революции торжествуют не художественные прозрения Толстого, а многие моральные его оценки.

С. 278:

(…) Это связано с тем, что личность чувствует себя погруженной в коллектив, личность недостаточно еще раскрыта и сознана.

С. 279:

(…) Я не знаю во всемирной истории другого другого гения, которому была бы так чужда всякая высшая духовная жизнь.

С. 280:

(…) Толстой мешал нарождению и развитию в России нравственно ответственной личности, мешал подбору личных качеств и потому он был злым гением России, соблазнителем ее.

С. 280:

(…) Толстой сам, вероятно, ужаснулся бы этому воплощению своих моральных оценок. Но он многого, слишком многого из того, что сейчас происходит, хотел. Он вызвал тех духов, которые владеют революцией, и сам был ими одержим. Это, конечно, нужно понимать не так, что кровавый моральный облик большевизма походит на толстовский моральный облик. Это безмерно сложнее.

С. 281:

(…) Исторический мир разлагается на атомы, и атомы принудительно соединяются в безличном коллективе. «Без аннексий и контрибуций» и есть отвлеченное отрицание всех положительных исторических задач. Ибо поистине все исторические задачи предполагают «аннексии и контрибуции», предполагают борьбу конкретных исторических индивидуальностей, предполагают сложение и разложение исторических индивидуальностей, цветение и отцветание исторических тел.

С. 282:

(…) Он морально уготовлял историческое самоубийство русского народа. Он подрезывал крылья русскому народу как народу историческому, морально отравил источники всякого порыва к историческому творчеству. Мировая война проиграна Россией потому, что в ней возобладала толстовская моральная оценка войны. Русский народ в грозный час мировой борьбы обессилили, кроме предательств и животного эгоизма, толстовские моральные оценки. Толстовская мораль обезоружила Россию и отдала ее в руки врага.

С. 282:

(…) Толстой был крайним анархистом…

С. 282:

(…) Он дал этим инстинктам морально-религиозную санкцию. И он один из виновников разрушения русского государства.

С. 283:

(…) И в этом Толстой оказался источником всей философии русской революции. Русская революция враждебна высшей культуре, она хочет вернуть к естественному состоянию народной жизни, в котором видит непосредственную правду и благостность. Русская революция хотела бы истребить весь культурный слой наш, утопить его в естественной народной тьме. И Толстой является одним из виновников разгрома русской культуры. Он нравственно подрывал возможность культурного творчества, отравлял истоки творчества. Он отравил русского человека моральной рефлексией, которая сделала его бессильным и неспособным к историческому и культурному действию. Толстой — настоящий отравитель колодцев жизни.

С. 283:

(…) Все острие толстовской критики всегда было направлено против культурного строя слоя.

С. 284:

(…) Я даже думаю, что учение Толстого было более разрушительным, чем учение Руссо. Это Толстой сделал нравственно невозможным существование Великой России. Он Толстой много сделал для разрушения России.

С. 284-285:

(…) Религиозный гений апостол Павел некогда понял всю опасность превращения христианства в еврейскую апокалиптическую секту и ввел христианство в поток всемирной истории, признав и освятив право относительных ступеней. Толстой прежде всего восстал против дела апостола Павла.

С. 285:

(…) Преодоление толстовства есть духовное оздоровление России, ее возвращение от смерти к жизни, к возможности творчества, возможности исполнения своей миссии в мире. И это нисколько не означает отрицания огромного значения религиозных исканий Толстого и вполне мирится с положительной оценкой его великого художества. Нужно чтить своих великих людей и мы не можем отказаться от почитания Толстого. Но с религией Толстого наше сознание должно решительно порвать.

С. 285-287:

Русский человек склонен все переживать трансцендентно, а не имманентно. И это легко может быть рабским состоянием духа. Во всяком случае это — показатель недостаточной духовной возмужалости. Русская интеллигенция в огромной массе своей никогда не сознавала себе имманентным государство, церковь, отечество, высшую духовную жизнь. Все эти ценности представлялись ей трансцендентно-далекими и вызывали в ней враждебное чувство, как что-то чуждое и насилующее. Никогда русская интеллигенция не переживала истории и исторической судьбы как имманентной себе, как своего собственного дела и потому вела процесс против истории как против совершающегося над ней насилия. Трансцендентные переживания в массе народной сопровождались чувством религиозного благоговения и покорности. Тогда возможно было существование Великой России. Но это трансцендентное переживание не перешло в имманентное переживание святыни и ценности. Все осталось трансцендентным, но вызывает уже к себе не благоговейное и покорное отношение, а отношение нигилистическое бунтующее. Революция и есть болезненно-катастрофический переход от благоговейного почитания трансцендентного к нигилистическому бунту против трансцендентного. Имманентная духовная зрелость и освобождение в революции не достигаются. Слишком многие увидали в имманентной морали и имманентной религии Л.Толстого наступление духовной зрелости. Но это было страшным заблуждением. В действительности имманентное сознание Толстого было нигилистическим отрицанием всех тех святынь и ценностей, которые раньше почитались как трансцендентное. Но это есть лишь возвращение к изначальному рабству. Такой бунт всегда есть рабий бунт, в нем нет свободы и богосыновства. Русский нигилизм и есть неспособность имманентно и свободно пережить все богатства и ценности Божьего мира, бессилие ощутить себя сынами Божьими и собственниками всего наследия истории всемирной и истории родной. Русская же апокалиптичность нередко бывает разгоряченным ожиданием чуда, которое должно прекратить жизнь в этом отчуждении от всех богатств и преодолеть болезненный трансцендентный разрыв. Потому так затруднено для русских имманентное творческое развитие, так слабо у них чувство исторической преемственности. Есть какая-то внутренняя болезнь русского духа. Болезнь эта имеет тяжелые отрицательные последствия, но в ней раскрывается и что-то положительное, недоступное западным людям более имманентного склада. Великим русским писателям раскрывались такие бездны и пределы, которые закрыты для западных людей, более ограниченных и закованных своей имманентной душевной дисциплиной. Русская душа более чутка к мистическим веяниям, она встречается с духами, которые закрыты для забронированной западной души. И русская душа легко впадает в смешение и подмену. Не случайно предчувствие антихриста — русское предчувствие по преимуществу. Чувство антихриста и ужас антихриста были в русском народе, в низах и у русских писателей, на самых вершинах духовной жизни. И антихристов дух соблазнял русских так, как никогда не соблазнял он людей западных. В католические всегда было сильное чувство зла, дьявола, но почти не было чувства антихриста. Католическая душа представляла крепость, защищенную от антихристовых веяний и соблазнов. Православие не превратило душу в такого рода крепость, оно оставило ее более раскрытой. Но апокалипсис переживается русской душой пассивно, а не активно. Активных орудий борьбы с антихристовыми духами нет, эти орудия не были приготовлены. Не было лат, не было щита и меча, не было рыцарского закала души. Русская борьба с антихристом есть всегда уход, переживание ужаса. И слишком многие, не уходившие от соблазнов, поддавались этим соблазнам, смешивали, пленялись подменой. Русский человек находится во власти ложной морали, ложного идеала праведной, совершенной, святой жизни, которые ослабляли его в борьбе с соблазнами. Эту ложную мораль и ложную святость Достоевский раскрыл и предсказал их последствия. Толстой же проповедывал их.

С. 287:

(…) всякое непочтительное отношение к этим святым вело к отлучению не только со стороны революционного общественного мнения, но и со стороны радикального и либерального общественного мнения.

С. 289:

Русским людям, плененным духовно революционным максимализмом, свойственны переживания, очень родственные иудейской апокалиптике, той апокалиптике, которая была преодолена и побеждена апостолом Павлом и Христианской Церковью. Победа над этой иудейской апокалиптикой и сделала христианство всемирно-исторической силой. Русская апокалиптика заключает в себе величайшие опасности и соблазны, она может направить всю энергию русского народа по ложному пути, она может помешать русскому народу выполнить его призвание в мире, она может сделать русский народ народом неисторическим. Революционная апокалиптика отвращает русских людей от реальностей и повергает их в царство призраков. Освобождение от этой ложной и нездоровой апокалиптики не означает истребления всякого апокалиптического сознания. В русской апокалиптичности скрыты и положительные возможности. В русской революции изживаются русские грехи и русские соблазны, то, что открывалось великим русским писателям. Но великие грехи и грехи великие соблазны могут быть лишь у великого по своим возможностям народа. Негатив есть карикатура на позитив. Русский народ низко пал, но в нем скрыты великие возможности и ему могут раскрыться великие дали. Идея народа, замысел Божий о нем остается и после того, как народ пал, изменил своей цели и подверг свое национальное и государственное достоинство величайшим унижениям. Меньшинство может остаться верно положительной и творческой идее народа. Но путь к возрождению лежит через покаяние, через сознание своих грехов, через очищение духа народного от духов бесовских. Вину свою должны признать все. И прежде всего необходимо начать различать духов. Старая Россия, в которой было много зла и уродства, но также и много добра и красоты, умирает. Новая Россия, рождающаяся в смертных муках, еще загадочна. Она не будет такой, какой представляют ее себе деятели и идеологи революции, но и не такой, какой представляют себе многие деятели и идеологи контрреволюции.

РГАЛИ. Ф.1496. Оп.1. Ед. хр. 133 (пагинация оттиска: с.39-73).

В этот сборник должны были войти статьи Бердяева 1917-1918 гг. из журналов «Русская Свобода», «Народоправство», «Русская Мысль» и газеты «Накануне». По авторскому плану, обнаруженному в одном из архивов Бердяева, этот сборник был (неполно) реконструирован Н.А.Струве и А.Н.Богословским и вошел в четвертый том Собрания сочинений Бердяева, издаваемого YMCA-Press (1990), но статья «Духи русской революции» не вошла в это издание. Предназначенные для сборника статьи были собраны и автором: РГАЛИ. Ф.1496. Оп.1. Едд. хр. 129, 130, 132, 133. Полное научное издание сборника по авторскому плану готовит к печати Е.В.Бронникова.

РГАЛИ. Ф.1496. Оп.1. Ед. хр. 132.

А.С.Изгоев. Социализм, культура и большевизм // Вехи; Из глубины. Сб. М., 1991. С.362-363 (Из глубины).

РГАЛИ. Ф.1496. Оп.1. Ед. хр. 132. Л.1.

Николай Бердяев. Собрание сочинений. Т.4: Духовные основы русской революции; Философия неравенства. Paris, 1990. С.592.

В сб.: Вехи; Из глубины. М., 1991. С.250-289. Далее указываются лишь страницы этого издания. Ссылаясь на переиздание «Из глубины» в приложении к «Вопросам философии» как на каноническое, нельзя не заметить однако, что текстологическое качество публикации статьи Бердяева далеко от совершенства. Здесь особо следует отметить и исправить пропуск в тексте «Введения». На с.251 третью и четвертую фразы сверху следует читать так (курсивом обозначено пропущенное издателями 1991 года): «Призрачность ее — русская призрачность. Одержимость ее — характерно русская одержимость».

Новая саентологическая церковь в центре Бирмингема побуждает развивать инициативы, позволяющие реформировать культуру.

Бирмингем – место рождения промышленной революции. Здесь было зарегистрировано больше патентов, чем в любом другом городе мира. Его роль международного лидера в производственных инновациях снискала ему прозвание «Всемирная мастерская».

Этот стандартный для Бирмингема подход, который соответствует этике саентологов, начавших и поддерживающих гуманитарные и социальные программы по улучшению общества в этом регионе уже два десятилетия, стал очевидным в конце октября прошлого года, когда члены Церкви Саентологии собрались на торжественном открытии новой идеальной церкви в районе Мозли на улице Мур-Грин-лейн в Бирмингеме.

В ДУХЕ ДНЯ Господин Мицкевич произносит речь по случаю торжественного открытия для собравшихся на праздничной церемонии.

И в духе этого дня господин Дэвид Мицкевич, духовный лидер саентологической религии, заявил: «Когда перерезанная ленточка падает, занавес поднимается… и ответственностью каждого саентолога становится возрождение соли земли Англии, с тем чтобы превратить промышленную революцию в революцию духовную».

Около 2000 сотрудников и гостей, воздав должное великолепной реставрации здания, которое будет служить духовным потребностям большой паствы, сосредоточили внимание на «рабочем месте», которое обращается к нуждам местного сообщества наравне с крупномасштабными социальными программами Церкви.

По всему миру даже те, кто не знакомы с Бирмингемом, знают о тех вещах, которые вышли отсюда. От художников до изобретателей машин, от самолётов до футбола, от Шекспира до уличных фонарей, Бирмингем столетиями освещал путь и в промышленности, и в культуре. Даже кислород – газ, которым мы дышим, – был впервые открыт здесь.

НОВЫЙ ДОМ, НОВОЕ НАЧАЛО Восхищённые гости рассматривают каждую деталь своего величественного нового дома в самом сердце Центральных графств Англии.

Значение Бирмингема для культуры выходит далеко за пределы его границ. Имея обширную историю, которая пропитывает его культуру, Бирмингем – это не просто второй по величине город в Соединённом Королевстве; он растущий и самый этнически разнообразный центр в стране.

В духе партнёрства этот город последовал примеру многих других городов, которые открыли свои двери новым саентологическим церквям. Однако произошло это отнюдь не в одночасье. На самом деле Церковь 20 лет работала рука об руку с общественными группами и добровольцами, устанавливая контакты для внедрения программ по повышению грамотности, по профилактике наркомании, по правам человека и просвещению в области нравственности.

ИСТОРИЯ ВОССТАНОВЛЕНА Историческое общество Англии признало построенное в 1930 году здание новой Саентологической церкви Бирмингема памятником культуры. Теперь оно добросовестно восстановлено, включая традиционный бирмингемский красный кирпич, отделку из белого известняка, дубовые двери и великолепный британский мрамор.

Как пример: в 2017 году местные добровольцы и прихожане помогли раздать тысячи брошюр «Правда о наркотиках», и в результате общее количество составило более 140 тысяч. Тысячи людей были обучены моральному кодексу, изложенному в «Дороге к счастью», и получили данные о правах человека, описанных во Всеобщей декларации прав человека Организации Объединённых Наций.

Здание новой Саентологической церкви Бирмингема было построено в 1930 году и расположено на территории площадью в 2,5 гектара в многонациональном районе Мозли. Историческое общество Англии признало здание памятником культуры. Теперь здание тщательно восстановлено, включая традиционный бирмингемский красный кирпич, отделку из белого известняка, дубовые двери и великолепный британский мрамор, и готово обслуживать жителей района по всей территории Центральных графств.

Господин Янн Лавлок, кавалер Медали Британской империи, старший советник Совета религий Бирмингема, был среди тех, кто приветствовал собравшихся на торжественном открытии. Его обращение было посвящено тому, что обещает этот день – предвестник улучшения жизни жителей этого города.

«То, что мы все вместе сегодня приветствуем, – это открытие источника ресурсов, который вносит вклад в благосостояние Бирмингема, способствует лучшему осознанию того, кто мы такие как личности и какой вклад мы можем внести в общее благосостояние. Этот центр показывает огромную приверженность с вашей стороны; я, со своей стороны, приветствуя вас как духовных партнёров, с нетерпением жду ваших усилий по тому, чтобы сделать не только наш город, но и весь мир лучше».

Диана Коуд, представитель Национального антинаркотического совета, говоря о борьбе с наркотической зависимостью в Бирмингеме, отметила, что сама видела, как спасает жизни «Нарконон», технология реабилитации наркоманов, разработанная Л. Роном Хаббардом.

«Когда вы помогаете кому-то победить наркоманию, вы спасаете не просто одного человека, потому что были разрушены и жизни родителей, братьев, сестёр и детей, – сказала она. – На самом деле, помогая каждому человеку, которого вы спасаете, вы помогаете ещё сотням людей, и я больше не могу спокойно смотреть, как правительства, больницы и врачи терпят неудачу, не оправдывают надежд наркоманов и их семей. То есть вы разбиваете стены между прошлым и настоящим, между провалом и успехом и тем самым даёте будущее британским семьям».

В духе Бирмингема

Общественные лидеры выходят на сцену, чтобы выразить похвалу и дать обещание сотрудничества.

Мечты исполняются

«Возьмите, например, молодого человека, который мечтал стать лётчиком, но не мог учиться. И вот он стоял перед пропастью, а его мечта была по другую сторону, и между ним и ею не было ничего, кроме надежды. И я рассказал ему о технологии обучения и «градиенте». Он применил это и начал учиться: высота, направление ветра, скорость посадки. Теперь этот мальчик может летать, потому что с помощью технологии обучения Л. Рона Хаббарда ваши мечты могут исполниться».

ДОКТОР ПОЛ БАЙДЕН-АДАМС
Директор Службы многокультурной поддержки Великобритании

Создание лучшего мира

«То, что мы все вместе сегодня приветствуем, – это открытие источника ресурсов, который вносит вклад в благосостояние Бирмингема, способствует лучшему осознанию того, кто мы такие как личности и какой вклад мы можем внести в общее благосостояние. Этот центр – свидетельство вашей огромной преданности; и я, приветствуя вас как духовных партнёров, с нетерпением жду ваших действий, чтобы сделать не только наш город, но и весь мир лучше».

ГОСПОДИН ЯНН ЛАВЛОК
Кавалер медали Британской империи (BEM),
Старший советник Совета религий Бирмингема

Сердце и душа становятся сильнее

«Церковь Саентологии и учение Л. Рона Хаббарда напоминают мне сонеты Шекспира: «В чём есть красота, то поднимает дух человека». И у Л. Рона Хаббарда был именно такой интеллект, сердце и душа. Он знал, что ему нужно помочь другим увидеть за пределами физической формы, в которой они находятся, кто они на самом деле. И на самом деле Л. Рон Хаббард даёт каждому силы воспарить душой выше небес».

ГОСПОЖА ДЕСИМА ФРЭНСИС
Член Ордена Британской империи,
основатель фонда «От мальчика к мужчине»

«Вы разбиваете стены между прошлым и настоящим, между провалом и успехом и тем самым даёте будущее британским семьям».

Надежда на будущее

«Когда вы помогаете кому-то победить наркоманию, вы спасаете не просто одного человека, потому что были разрушены и жизни родителей, братьев, сестёр и детей. На самом деле, помогая каждому человеку, которого вы спасаете, вы помогаете ещё сотням людей. То есть вы разбиваете стены между прошлым и настоящим, между провалом и успехом и тем самым даёте будущее британским семьям».

ГОСПОЖА ДИАНА КОУД
Представитель Национального антинаркотического совета

ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ

И действительно, Ф.М.Достоевский в своем творчестве разворачивает и реализует принци-

Есть научная позиция, усматривающая в подобном явлении некую социальную шизию, например, об этом писал Ортега-и-Гассет. Однако,

пиально иную модель «кризисного сознания» по сравнению с богоборческими исканиями западно-европейских авторов. Его идеалы неотделимы от ценностей православия, следование которым спасает душу человека, приуменьшает ремиссию зла. Зло и цивилизация для Ф.М. Достоевского несовместимые понятия. Поэтому, оценивая нравственное несовершенство своего времени, он пишет: «Да оглянитесь кругом: кровь рекою льется, да еще развеселым таким образом, точно шампанское. Вот Вам все наше XIX столетие». Мыслитель предвидел и более ужасные перспективы цивилизации, игнорирующей нравственные законы бытия.

Исследователи творчества Достоевского отмечают свойственную ему амбивалентность образов, выбора, поступков. В образе Раскольникова он соединяет создателя теории оправдания зла, и, одновременно, ее практического воплотителя в жизнь. Посредством этого образа писатель объединяется замысел и его последствия, с помощью которых обнаруживается абсурдность мысли построить человеческую жизнь по законам чистой рациональности.

думается, что более точным в этом плане будет квалификация амбивалентных образов российского писателя, в духе характеристик кризисного сознания, соответствующих логике й онтологии самих кризисов, как «переходных состояний» общества. Для русского писателя свойственна как демонстрация духовных тупиков, так и поиск конструктивного начала в виде незыблемых и вечных ценностей добра и красоты, мобилизация энергии которых служит важнейшим условием преодоления кризисных ситуаций.

Современная наука изучает природу кризисных явлений и находит много подтверждений того, что подобные явления неизбежны. Отраженные в сознании (социальном, художественном, научном) они создают определенный феномен, изучение которого оказывается исключительно актуальным. И не случайно в настоящее имя великого русского писателя занимает ведущее место в рейтинге самых популярных российских мыслителей, цитируемых в литературе. Духовный опыт Ф.М. Достоевского востребован в условиях цивилизации, переживающей кризисные состояния.

Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ И «БЕСОВСКАЯ” РЕВОЛЮЦИЯ

Н.С. Савкин, зав. кафедрой философии естественно-технических факультетов МГУ им. НМ.Огарева, д. филос. //., профессор

Роман Достоевского »Бесы» — композиционно наиболее сложное и идейно насыщенное произведение. По этим параметрам он сопоставим с романом А.М. Горького «Жизнь Клима Сам-гина», который я читал раньше «Бесов’’. По идейному содержанию же и концептуальной направленности это, конечно, разные вещи.

В 1847 г., когда Достоевскому было 26 лет. он знакомится с Петрашевским, который вовлекает его в революционную деятельность, а в 1849 г.его арестовывают и заключают в тюрьму. Он был приговорен к смертной казни, которая по велению императора Николая I была заменена ссылкой на 4 года на каторжные работы с зачислением после их отбытия рядовым. Четыре года Достоевский провел на каторге в Омской тюрьме, а потом еще более 5 лет служил рядовым в седьмом линейном батальоне в Семипалатинске. Это почти 10 лет тюрьмы, каторги и армейской службы. _ впечатлительного интеллектуала, прямо ска-

жем, — мощный, длительного действия стресс, и он не мог не наложить сильнейшего отпечатка на его творчестве.

Поводом к тому, чтобы «высказаться”, послужили тревожные сообщения в газетах о таинственном убийстве в Москве, о зловещем заговоре, раскинувшем свои сети по всей России, о грозной организации политического террора под названием «Комитет народной расправы”, о страшных именах стареющего Бакунина и юного Нечаева.

№ 1, 2001

Достоевский не колеблется ни мгновения: он сразу представил, сколько заветных мыслей сможет он вложить в роман о Нечаеве: создать образ мятежника с разрушительной философией, развернуть историю идеологического убийства «по теории», поднять животрепещущие проблемы, волнующие всю европейскую современность.

В материалах и сведениях недостатка не было. Он видел главные штабы русской революции в Петербурге в 1848 г., в Женеве — в 1868; лично знал и видел отцов и детей российской революции в Коломне и на пятницах Петрашев-ского, на собраниях Лиги мира и свободы. Современная пресса доставила ему обширные и разнообразные сведения о главных деятелях «русской революции” и прежде всего о том, кого называли организатором заговора и подстрекателем Нечаева — о Михаиле Бакунине. Вся немецкая печать (прусские, кельнские, франкфуртские газеты) была встревожена громким именем и деятельностью знаменитого вождя русской революции. Ведь именно в том самом Дрездене, где находился в это время Достоевский и где он в течение полутора лет работал над своими «Бесами”, ярко развернул свою революционную деятельность один из вождей революции 1848 года М. Бакунин.

Достоевский стремительно и широко разворачивает труднейшую тему политического романа о мятущейся современности. Он решает возвести факты текущей политической борьбы в символику своего романа, фантастически сочетая свои впечатления от газетной хроники с раздумьями над текстами Евангелии. И уже в конце 1869 года, всего только через месяц после выстрела в парке Петровско-Разумовской академии, где был убит студент Иванов, он заносит в свои черновые тетради первые записи к роману «Бесы» (окончен в 1872 г. в Петербурге).

Первоначально главным героем романа задумывался Нечаев — Петр Верховенский. Но Достоевскому хотелось показать фигуру более мощную, значительно превосходившую студенческих деятелей. И на первый план выходит Ба-кунин-Ставрогин. В этом образе Достоевский воплотил свое представление о знаменитом русском бунтаре, стремясь показать, что вся его оглушительная деятельность — бесплодна и беспредметна: окованный рефлексией русский барич, скиталец по Европе, оторванный от корней родной почвы, пленник изощренной мысли, -он бессилен что-либо свершить и изменить. » Николай Ставрогин, — пишет о нем в одном из писем Достоевский, — тоже мрачное лицо, тоже зло-

дей. Но мне кажется,что это лицо трагическое…” (См.: Гроссман Л. П. Указ. Соч. С. 451).

Но Николай Ставрогин — это не копия Михаила Бакунина. Бакунин — известный теоретик анархизма, яростный и убежденный противник всякого государства, в том числе диктатуры пролетариата, сторонник общественного самоуправления, федерализма и демократии. Страстным протестом против всякой диктатуры и насилия, сочувствием к трудящимся, верой в возможности народа самоорганизоваться, осуществить самоуправление, аргументированной критикой государства как органа насилия он показал себя активным гуманистом.

Бакунин прошел суровую школу революционной борьбы: был дважды приговорен к смертной казни (судами Саксонии и Австрии), шесть лет находился в тюрьме — в Петропавловской крепости, Алексеевском равелине, потом в Шлиссельбурге, четыре года находился в Сибири на поселении. В 1861 году бежал в Европу и вновь включился в революционное движение. С тех пор в Россию не возвращался.

В Ставрогине же Достоевский воплотил интеллект всепоглощающей чудовищной силы, пожирающий всю область чувств, фантазий, лирических эмоций. Это голый мозг, достигший какой-то небывалой гипертрофии,гений

плодных теорий. Одновременно Ставрогин — это человек, который ни во что не верит: он не верит ни в одну из тех идей, которыми он успел заразить Петра Верховенского, Шатова, Кириллова; он не верит ни в добро, ни в зло, ни себе, ни другим. «Из меня вылилось одно отрицание, без всякого великодушия и без всякой силы”. — замечает о себе Ставрогин. Да и отрицание у него не сильное: чтобы что-то отрицать, надо это «что-то” ненавидеть. У него же нет энергии отрицания, поэтому неудивительно, что он никогда не мог ни поверить, ни отвергнуть.

Таким образом, перед нами классический, законченный образ ироника. Ирония как философский принцип отрицает ценности не во имя их противоположностей, а во имя универсального скепсиса. Отрицание у ироника не служит оборотной стороной утверждения, а существует как абсолютная ценность само по себе. ’’Ставрогин — одно из наиболее законченных и художественно совершенных воплощений ироника в мировой литературе…” (Есин А.Б. Философский роман Ф.М. Достоевского // Бесы. М.: Правда,

1990. С.20).

Его самоубийство есть закономерный результат потери нравственных критериев, своего

ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ

рода наказание, которого требуют от человека поведником свободы, он обожествляет Став-остатки его совести. рогина-властителя.

Совершенно другим и другими средствами Итак , «Бесы” — не политический памфлет, а

изображен Достоевским Петр Верховенский: с философский роман: не доказательство или оп-

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

помощью иронии он развенчивает «величествен- ровержение политической доктрины путем под-

ность деятеля, показывая его мелкоту, нелепость и смехотворность. Философия Верховенского есть цинизм, разрушающий все ценности, кроме собственного» я” Для него нет ничего внут-

бора иллюстраций и примеров, а исследование

нравственной сущности человека художественными средствами — вот чем является роман Достоевского. Для него политическая борьба — это прежде ренне (психологически и нравственно) невоз- всего борьба идей о всеобщем счастье человече-можного: он не остановится ни перед каким злодеянием, подлостью или жульничеством. Он спокойно бросает на произвол судьбы созданную им «пятерку’’; узнав о намерении Кириллова застрелиться, он только волнуется о том, что

ства. И ему очень хотелось уберечь Россию, еще

не застрелится, подлец… ; хладнокровно и расчетливо организует убийство Шатова. При этом он свой цинизм пытается оправдать презрением к другим: «я мерзок, но ведь и все мерзки, только я это твердо осознаю, а все драпируют свою мерзость в возвышенные чувства и идеалы”, — говорит он.

Верховенский — воплощение бесовщины. Он не столько «бес” сам по себе, сколько одержим бесом. Вместе с тем его характер противоречив на самом глубинном уровне: цинически отрицая все, он романтически верит; презирая людей, он нуждается в них хотя бы для собственного торжества; выступая про-

не растленную западной цивилизациеи, которая забыла истинного Христа и приняла дьяволово искушение, от бесовщины. Его реакция на общественно-политические события- это тревога и боль за человека: и за человека вообще, и за единственного конкретного человека.

Напряженнейший психологизм, сложная композиция, полифоничность, повышенная смысловая нагруженность слова — характерные особенности романа.

Бесы «.Достоевского — экзистенциальный роман. Он является предтечей экзистенциализма, одного из важнейших направлений философии XX века. Не случайно французский философ Альбер Камю развернутое обоснование философии существования дает на основе анализа одного из центральных образов » Бесов «

Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ и ПЕСГ1ЕКТИВЫ РУССКОЙ ДУХОВНОСТИ

М.А. Елдии, преподаватель кафедры философии гуманитарных

факультетов МГУ им. Н.П. Огарева.

Русская классическая литература — явление особое и каждое поколение стремится переосмыслить, прочитать «по- новому» духовные прозрения мыслителей России. К числу таких явлений следует отнести литературно- философское наследие Ф.М. Достоевского в контексте анализа судеб русской духовности.

Творчество Ф. М. Достоевского отличается оригинальностью своих размышлений в общем контексте развития русской философской мысли X1X в.- это пророчество в критическом реализме. Описывая глубины человеческого духовного мира, пограничные ситуации нравственного самоопределения личности, Достоевский, как трезвый наблюдатель не мог не обратить внимания на проблемы перспектив русской общественной жизни. Достаточно справедливыми можно считать слова сказанные известным не-

мецким исследователем истории русской литературы А. Луттером относительно специфики этого выдающегося отечественного мыслителя: «Никто не умел с таким искусством находить божественную искру даже в самых заброшенных созданиях, не было такого второго красноречивого защитника униженных и оскорбленных. Может быть именно здесь наиболее сильно и убедительно проявляется дар ясновидения» (А. Луттер. История русской литературы.- Фран-фуркт на Майне, 1924, с. 514).

Суть пророческих устремлений этого русского провидца в литературном наследии осознавалась им в том, что русская душа должна явить способность:».. .изречь окончательное слово великой общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону» (Достоевский Ф.М. Об искусстве.

Особенности русской ментальности по Н.А. Бердяеву

Рахманова А.А.

Научный руководитель: асс. Чебан А.Г.

ГБОУ ВПО Саратовский ГМУ им. В.И.Разумовского Минздрава России

Кафедра философии, гуманитарных наук и психологии

Русская душа была и остается загадкой для представителей западной культуры; однако её тайна беспокоила умы и самой русской интеллигенции, что нашло отражение в произведениях русских философов и писателей. Цель работы — раскрыть ключевые черты, характеризующие духовный склад и характер нашего народа согласно учению Н.А. Бердяева.

Н.А. Бердяев, как и другие русские философы, размышлял на тему поляризованности русского общества. Основой для формирования русской души стали два противоположных начала: «природная языческая иррациональная стихия и аскетически монашеское православие». Эти начала явились первопричиной появления противоположных свойств в русском народе. Согласно Бердяеву в русском обществе уживаются такие противоречивые явления, как анархизм и засилье государства, свобода духа и неслыханное рабство, богоискание и жестокое безбожие, склонность к насилию и доброта. Источник болезней России он видит в неправильном соотношении мужского и женского начала. На определенной ступени национального развития Запада прослеживается пробуждение мужественного духа, органически оформлявшего народную стихию изнутри. В России такого процесса не было, и даже православие не смогло сформировать такой дисциплины души, которая была на западе. Бердяев утверждает, что немецкий формализм и стремление к порядку чужды нам. Русская душа не способна строить «серединное царство культуры».

Таким образом, ключевыми чертами русской ментальности Н.А. Бердяев считал абсолютную противоречивость души. Он писал что «Русская душа оставалась в безбрежности, не чувствовала грани и расплывалась»; она требует всего или ничего, в этом и проявляется ее максимализм. В условиях современного кризиса национальной идентичности обращение к наследию русских философов может помочь в понимании самих себя и поиске путей исторического развития России.