ВЗГЛЯД ИЗ ГОЛЛАНДИИ
ИАн Бурума
НЕТ ЦИВИЛИЗАЦИИ БЕЗ ЛИЦЕМЕРИЯ
В недавнем прошлом, еще лет десять-пятнадцать назад, эпоха Просвещения была темой, вызывавшей интерес исключительно в академических кругах. Такие имена, как Вольтер, Руссо и Локк, встречались в основном в работах историков и литературоведов. Равным образом и понятие «западная культура», которую надо спасти от упадка и защитить от натиска варваров, не обсуждалось ежедневно в газетах и телепрограммах. Впрочем, в более отдаленном прошлом дело обстояло иначе. Закат Европы был весьма популярным предметом обсуждения в период между двумя мировыми войнами, особенно в Германии, но не только. Варварами тогда называли большевиков, евреев и даже американцев. Так, например, Хайдеггер предупреждал об опасности «американизации», которая, если ей вовремя не оказать отпор, подомнет под себя европейскую цивилизацию и в итоге уничтожит ее.
В стране Хайдеггера, Шпенглера и родственных им мыслителей, предрекавших гибель Европы, она далеко не всегда была синонимом Запада. Напротив: во время Первой мировой войны значительная часть Запада в глазах немецких ультранационалистов была их врагом. Под Западом тогда подразумевали не только Америку, но и упадническую Англию и безбожную Французскую Республику. Немецкая же культура являлась олицетворением героизма и готовности жертвовать собой ради великой цели. Истинную Европу олицетворяла Германия. А не подгнившая изнутри, ищущая легких путей, думающая только о материальной стороне жизни либеральная буржуазия в странах к западу от Рейна. Просвещение и все, что с ним было связано, отнюдь не воспринималось как образец европейского превосходства. Это был главный враг всего того, за что боролась Германия.
В наше время Запад определяется совсем иначе, даже в консервативных кругах. Культура, которую надо спасти от варваров, сегодня снова оказалась в центре внимания широкой общественности. В нынешних интеллектуальных дебатах уже не проводится различие между Европой и Западом и даже между Европой и Просвещением. Сегодня «западные ценности», о которых так любят рассуждать политики, нередко и вовсе приравниваются к достижениям Просвещения, как будто философы-рационалисты XVIII века стояли у истоков нашей культуры.
Почему же именно Просвещение? Еще пятьдесят лет назад многие борцы за западные ценности ссылались бы на христианство. Некоторые — в том числе папа римский — делают это и сегодня. Еще некоторые — например, Герт Вилдерс1 — используют термин «иудейско-христианская цивилизация». Так, во время конгресса «Перед лицом джихада» («Facing Jihad») в Иерусалиме Вилдерс утверждал:
«Мы здесь собрались для того, чтобы высказать нашу озабоченность по поводу исламизации Запада. Мы делаем это здесь, в граде Давидовом, в городе, который наряду с Афинами и Римом символизирует нашу многовековую культуру. Возможно, некоторые из вас лишь недавно в Иерусалиме, но Иерусалим уже давно живет в ваших сердцах. Ибо Иерусалим у всех у нас в крови, он у нас в генах…»2
В нашем секуляризовавшемся обществе столь помпезное определение западной культуры представляется несколько старомодным, не говоря уже о заявлении насчет наших «генов». Но что здесь важно, так это вера. Точно так же, как немецкие ультранационалисты в свое время, наши сегодняшние борцы за западные ценности озабочены тем, что мы, европейцы, утратили обороноспособность из-за утраты веры в Просвещение. По их мнению, нашу культуру подрывает нигилизм, особенно теперь, когда мы должны противостоять наступлению ислама. Мы должны верить в Просвещение так же, как некогда верили в Бога.
Но что же именно представляет собой Просвещение, в которое мы должны верить? В наше время ценности западного мира, во всяком случае в Нидерландах, определяются в основном идеями, вошедшими в обиход во второй половине ХХ века, — притом что их совсем не обязательно придерживались философы-просветители: представлениями о социальном равенстве между мужчиной и женщиной, о сексуальной свободе, в том числе для гомосексуалистов, и некоторым высокомерием в отношении религии.
Но и здесь реальность оказывается сложнее, чем кажется на первый взгляд. Перечисленные идеи о равенстве в недавнем прошлом пропагандировались «прогрессивными» элементами нашего общества, людьми, считавшимися «левыми». Борьба за общественный прогресс, развернувшаяся в 1960-е годы, к сегодняшнему дню более или менее успешно завершена, ибо даже не-левые голландцы сегодня воспринимают перечисленные представления как элемент консенсуса. Оттого-то даже такой народный вожак, как Вилдерс, говорит о равноправии женщин и гомосексуалистов, хотя совсем недавно эти права вовсе не были чем-то само собой разумеющимся, особенно среди его приверженцев. Для гомосексуалистов не было места в старой доброй Голландии, которую ставит нам в пример Вилдерс, а ранее — его предшественник Пим Фортёйн3, в той старой доброй Голландии, куда еще не понаехали мусульмане, где каждый знал свое место, где царили «иудейско-христианские нормы».
Из страха перед исламом — общим врагом западной культуры — в наши дни прежние правые и левые стали, как ни странно, в значительной мере союзниками. Сторонники прогресса, опасающиеся утратить завоевания 1960-х годов, и консерваторы, с ностальгией вспоминающие прежние религиозные устои, теперь стоят намного ближе друг к другу. Кроме того, есть еще и культурные консерваторы, которые всерьез обеспокоены моральным упадком, отсутствием уважения к авторитетам и «классическим ценностям» и приписывают это, в духе Хайдеггера и Шпенглера, тому же бессовестному Просвещению. В этой третьей группе также царит глубокое презрение к исламу, но не как к религии. Напротив, в риторике охваченных ностальгией «правых» ощущается нотка зависти к мусульманам, которые хоть во что-то верят, в то время как «автохтоны» погрязли в материализме и халатном нигилизме. «Культурную элиту» часто упрекают в том, что ее «мультикультурализм» (или «культурный релятивизм») является кинжалом в спину западной цивилизации. Иными словами: перед лицом общей опасности со стороны ислама довоенная борьба за героическую антилиберальную «Европу» слилась с борьбой за прогрессивные ценности, отождествляемые с Просвещением.
Таким образом, идеи Просвещения в наши дни извлекли с дальней полки и используют в самых разных целях. Впрочем, в XVIII веке понятие «Просвещение» отнюдь не было однозначным. Существовало раннее, радикальное Просвещение, ассоциирующееся с такими мыслителями, как Пьер Бейль и Спиноза, и позднее, в основном британское Просвещение, намного более умеренное. Но и среди более поздних философов-просветителей имелись существенные различия во мнениях. Так, Локк считал, что свободное общество базируется на договоре между правителями и народом, в то время как Юм, наоборот, делал акцент на традициях, народном характере и коллективных предрассудках.
И в наше время различия между современными адептами Просвещения столь велики, что едва ли можно говорить о каком-то одном просветитель-ском идеале. Если посмотреть на такого человека, как Фритс Болкестейн4, то создается впечатление, что типичный приверженец Просвещения — это добропорядочный член Народной партии за свободу и демократию (VVD), либерал в экономических вопросах, консерватор в общении с внешним миром, в религии — сторонник свободы совести. В высказываниях его бывшего ученика Герта Вилдерса идеи Просвещения звучат скорее как призывы к национальному пробуждению, в духе «Голландия, проснись!». В публикациях прежних «Друзей Тео» или «Друзей Айаан»5 заметен дух старой голландской «бранной критики»: сложившейся в давние времена среди протестантов манере полемики в форме брани в адрес противника, основанной на уверенности в собственном моральном превосходстве и культивируемом отсутствии манер.
Возможно, все эти разновидности сегодняшнего Просвещения можно сопоставить с тенденциями в Просвещении XVIII века. В Болкестейне можно увидеть нечто от Юма, резкие критические сочинения «Друзей» отчасти сродни полемическим сочинениям Вольтера — с той разницей, что Вольтер не только был блестящим остроумным полемистом, но и направлял свои стрелы против самых могущественных органов власти в своем отечестве, в то время как наши «вольтерианцы» обычно ограничиваются оскорблением меньшинств.
Как бы то ни было, даже Герт Вилдерс часто говорит о нашей свободе. А свобода, как это известно каждому школьнику, была одной из важнейших идей Просвещения, особенно свобода самостоятельно мыслить, не будучи ограниченным какими-либо догмами или цензурой. Голландцы, подобно американцам, часто думают, что даже если не они изобрели свободу, то именно они как народ в целом являются ее олицетворением; так что свобода является таким же типично голландским явлением, как гороховый суп или лакричные конфетки. Поэтому так называемая исламизация воспринимается у нас как двоякая угроза: угроза ценностям западного мира и угроза нашему голландскому национальному характеру. Так видят данную проблему очень многие. И это хороший повод для того, чтобы повнимательнее всмотреться в понятие «свобода».
Ибо свобода никогда не бывает абсолютной. Личная свобода каждого гражданина, даже в самом открытом демократическом обществе, ограничена законом. Запретов существует множество: от запрета убивать и грабить до запрета проезжать на красный свет. Фритсу Болкестейну принадлежит знаменитое высказывание о том, что насчет базовых либеральных принципов, таких как равенство, свобода выражать свое мнение, отделение церкви от государства, «нельзя торговаться. Даже совсем немного». На самом деле на протяжении всей истории люди только и делали, что торговались по поводу вышеперечисленных принципов, что, впрочем, и хорошо. Социумы непрерывно меняются, и этот процесс всегда сопровождается торговлей по самым разным вопросам. Так обстоит дело и с отделением церкви от государства, которое в Нидерландах отнюдь не является абсолютным. Например, знаменитая статья 23 Конституции Нидерландов, в которой указано, что государство в равной мере финансирует как государственные школы, так и негосударственные6, является не чем иным, как результатом длительной торговли между заинтересованными группами. Это в конечном счете уступка Христианско-демократической партии, без которой практически невозможно сформировать правительство.
Свобода как абстрактное понятие кажется привлекательной большинству людей, хотя очень многие боятся пользоваться свободой в полной мере. Но когда мы стараемся наполнить это понятие конкретным содержанием и наложить на свободу необходимые ограничения, без которых цивилизованное общество не может существовать, то немедленно возникает расхождение во мнениях. А расхождение во мнениях означает — по крайней мере в либерально-демократических социумах, — что надо снова обсуждать и торговаться. Это касается в первую очередь свободы выражения мнений, которая никогда не бывает безграничной. И эта свобода никогда не сочетается с полным равенством. Шутник на телевизионном экране или обозреватель в газетной статье могут позволить себе высказывания, которые привели бы к серьезному кризису, если бы прозвучали из уст королевы или премьер-министра. Адвокаты не могут свободно распространяться о своих клиентах, врачи — о своих пациентах. Родители могут говорить своим детям такие вещи, которые не имеют право говорить учителя. И так далее. Разумеется, все это можно назвать лицемерием, но цивилизация не может существовать без известной доли лицемерия.
Существуют различные формы свободы. В дискуссии об исламе в центре внимания стоит вопрос о свободе высказывания мнений. С точки зрения этой свободы самыми спорными областями с давних времен являются религия и секс. Причем две данные области тесно связаны друг с другом, как видно из произведений маркиза де Сада.
В рассуждениях о «ценностях западного мира» рано или поздно возникает вопрос, насколько далеко можно идти в борьбе за эти ценности: достаточно их только защищать или следует также распространять среди других. Американские неоконсерваторы убеждены, что на их страну возложена миссия нести миру свободу и демократию, если потребуется — то и с помощью оружия. Для них тоже огромную роль играют идеи Просвещения, особенно представление об универсальности всех ценностей. В Соединенных Штатах союз неоконсерваторов с радикальными христианами — это, вероятно, не случайность. Ибо представление о том, что твоя миссия состоит в распространении тех ценностей, которые ты считаешь универсальными, имеет в конечном счете христианскую основу. Да и неоконсерваторы, даже если это люди сугубо светские, даже антирелигиозно настроенные, все равно по-своему находятся во власти некой веры. Это вера, которую они унаследовали от двух демократических революций XVIII века — Войны за независимость США и Великой французской революции. Из этих двух революций вторая оказала, пожалуй, особенно сильное влияние.
Первая фраза трактата Жан-Жака Руссо «Общественный договор» (1762) звучит так: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах».
Эти оковы, по мнению Руссо, являются следствием политики, абсолютной власти короля и церкви и традиционных условностей. Новый общественный договор при демократической власти избавил бы человека от этих оков. Вера в разум сделает нас свободными. Эта мысль Руссо оказалась иллюзией. Абсолютной свободы не существует. Вопрос состоит лишь в том, в какой мере мы способны танцевать, даже с оковами на ногах.
Перевод Ирины Михайловой
Иан Бурума (род. в 1951 г.) — нидерландский публицист и журналист, по образованию востоковед. Почетный доктор Гронингенского университета (2004), лауреат премии Эразма Роттердамского (2008). С 2005 г. работает приглашенным профессором по курсу демократии, прав человека и журналистики в Бард-колледже (штат Нью-Йорк). Перевод выполнен по книге: I. Buruma. Grenzen aande vrijheid, van De Sade tot Wilders. Lemniscaat, 2010.
1 Герт Вилдерс (род. в 1963 г.) — нидерландский политик-популист, депутат парламента Нидерландов с 1998 г., первоначально в качестве представителя Народной партии за свободу и демократию (VVD), а с 2006-го — как лидер фракции Партии свободы (PVV), основателем и руководителем которой он стал. Широкую известность приобрел благодаря своей жесткой антиисламской риторике. Автор нашумевшего документального фильма «Фитна» (2008), направленного против ислама. (Примеч. перев.)
2 Выступление Герта Вилдерса в Иерусалиме 14 декабря 2008 г. (Примеч. авт.)
3 Пим Фортёйн (1948—2002) — нидерландский политический деятель, призывавший прекратить иммиграцию мусульман в Нидерланды, в 1997 г. опубликовавший книгу «Против исламизации нашей культуры». В 2002 г. за несколько дней до выборов в парламент, на которых Пима Фортёйна, по всей видимости, ожидал успех, был застрелен леворадикальным активистом-экологом Волкертом ван дер Графом. (Примеч. перев.)
4 Фритс Болкестейн (род. в 1933 г.) — крупный нидерландский политик, приобрел известность как лидер фракции либеральной Народной партии за свободу и демократию в парламенте Нидерландов (1990—1998). Был одним из первых поставивших вопрос об интеграции иммигрантов в нидерландское общество. (Примеч. перев.)
5 Имеются в виду Тео ван Гог и Айаан Хирси. Тео ван Гог (1957—2004) — нидерланд-ский кинорежиссер, который за короткометражный документальный фильм «Покорность» был убит исламским радикалом Мохаммедом Буйери. Айаан Хирси (род. в 1969 г., Сомали) — нидерландский политик, бывший депутат парламента и член Народной партии за свободу и демократию. Известна своей антиисламистской позицией. В 2004 г. написала сценарий фильма режиссера Тео ван Гога «Покорность». (Примеч. перев.)
6 Так называемое «особое образование» чаще всего имеет ту или иную религиозную основу. (Примеч. перев.)
Фото: Пелагия Замятина, «Вечерняя Москва»
Развитие человечества и каждого отдельного человека происходит в двух перпендикулярных направлениях. Движение по вертикали — это приближение к Богу через обретение молитвы, преобразование души и всей жизни по замыслу Творца. Развитие по горизонтали — это тоже преобразование жизни, но путем рационального познания мира, достижения земного благополучия, совершенствования технологий, наук, искусства.
Оба направления бесконечны в своей перспективе. Нет предела в познании тайн Вселенной. Тем более нельзя достичь границ богопознания.
Если человек ставит во главу угла духовное развитие, то у него остается меньше времени для внешней созидательной деятельности. А тот, кто не занят внутренним совершенствованием, может приобрести больше знаний, полезных навыков, делиться ими с другими людьми, улучшать жизнь: строить дома, лечить больных, писать картины. Значит ли это, что человек молящийся приносит меньше пользы людям?
Духовное делание действительно требует полной самоотдачи, поэтому и существует монашество. Люди, которые избирают иноческий путь, посвящают свою жизнь молитве и богообщению, чтобы достичь максимально возможного уровня богопознания. И есть мирской путь жизни, когда человек должен сохранять баланс между стремлением к богообщению и необходимостью заниматься внешней деятельностью, чтобы обеспечить себя и свою семью, деятельно помогать людям.
Подход к устроению жизни для одних и для других будет совершенно разным. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что монах подобен оранжерейному цветку, который может достичь большей красоты, больших размеров, но только в идеальных тепличных условиях. Стоит этим условиям нарушиться, и цветок погибнет. Монах для того и уходит в монастырь, в пустыню, чтобы ему ничто не мешало быть с Богом, не отвлекало его от духовного подвига. А человека, спасающегося в миру, святитель Игнатий уподобляет цветку полевому, который не столь крупен, не столь красив, но более стоек ко внешним невзгодам и соблазнам.
Конечно, и монахи переносят невзгоды, но у них они преимущественно носят внутренний характер, связаны с их духовным подвигом. Намного тоньше у них и соблазны, вскрывающие глубинные проблемы души, ведь монах стремится очиститься от всего, что враждебно Богу. По объяснению апостола Павла, «неженатый заботиться о Господнем, как угодить Господу, а женатый заботится о мирском, как угодить жене» (1 Кор. 7, 32—33). В миру много искушений, обусловленных сугубо внешними обстоятельствами, отношениями с семьей, с детьми, с начальством, с коллегами по работе.
Надо сказать, что все люди призваны к вертикальному развитию. Как учит Христос, всем без исключения необходимо уподобиться Богу в совершенстве добродетели (см. Мф. 5, 48). Но Он предупреждает, что немногие могут всецело посвятить себя Господу (см. Мф. 19, 10—12). Надо правильно выбирать приоритеты, чтобы богопознание для человека было главнее всех мирских забот (см. Мф. 6, 33).
Если человек не может всецело отдать себя богообщению, это не значит, что он не может наследовать спасение, которое Господь даровал всем людям. У святителя Игнатия проводится различие понятий «спасение» и «совершенство». Он опирается на евангельскую историю о человеке, который спросил Христа о том, как ему на деле «наследовать жизнь вечную» (Мк. 10, 17). Ответ Христа состоит из двух частей. Сначала Он говорит о соблюдении общих для всех заповедей, и человек признает их правилами своей жизни. Вторая часть ответа, которая начинается со слов «одного тебе недостает», вынуждает этого человека отойти в печали. Трактуя этот эпизод, святитель Игнатий, поясняет, что спасение доступно всем, а к совершенству могут устремиться немногие.
Будет ошибкой думать, что предназначение человека состоит лишь в том, чтобы все свои силы отдавать на познание и совершенствование земного мира. Священное Писание свидетельствует, что не для этого человек создан, а чтобы наладить гармонию с Творцом. Перед первозданным Адамом стояла всего одна задача: возделывать и хранить рай (см. Быт. 2, 15) — приобщать к нему все творение, совершенствовать сотворенный мир, пребывая в единении с Господом. Но в нашей ситуации, когда человечество отступило от Бога, прежде всего надо восстановить богообщение.
Эта необходимость не исключает возможность земного совершенствования. Миру нужны архитекторы, строители, учителя, хлеборобы, государственные деятели и люди иных профессий, которые развивают и используют Богом данные таланты на благо общества. Их труд очень важен. Но не менее обществу нужен монашеский подвиг и духовное делание.
Однажды к преподобному Варсонофию Великому пришли люди, которые просили помиловать погибающий мир. Святому Варсонофию было известно, что благосостояние всего государства удерживается молитвами трех человек, «совершенных пред Богом, которые превзошли меру человечества». Он сказал, что эти молитвенники «стоят между губительством и миром, чтобы Господь не вдруг истребил весь мир, и по молитвам их Он растворяет наказание милостью». В заключение преподобный сказал им: «Итак, молитесь с ними».
Таковы сокрытые от общества причины его благоденствия как во времена Варсонофия Великого, так и сегодня. Молитвы святых призывают милость Божию на нашу жизнь и на наш народ. Благодаря их ходатайству по-прежнему нужны ученые, инженеры, врачи. Но не профессионалы удерживают мир от гибели, а люди молящиеся. «Итак, молитесь с ними»: опирайтесь в своей жизни и в своих нуждах, прежде всего, на молитву к Богу, а потом и на искусство людей разных профессий. Так советует нам, христианам, святой Варсонофий Великий.
Мы свидетельствуем, что наш Бог – это живой Бог,.. что Он живет и любит Своих детей; что Он слышит их молитвы и отвечает на них; что Он не позволит Своим детям блуждать среди грехов в темноте, без света; что каждый человек может обрести тот свет, который поможет ему идти по жизни; что это изменяющийся мир, и дети Его все еще могут приходить к Нему, и Он будет говорить с ними и при палящем полуденном солнце, и в тихие ночные часы, на языке, который они поймут, если только они будут жить в гармонии с Его Духом12.
Повсюду, куда бы ни пришло Евангелие Христа, сотни и тысячи мужчин и женщин принимают его, и, обратившись к Богу с просьбой дать им личные свидетельства, обретают их и свидетельствуют другим о Божественности работы, в которой мы, как Святые последних дней, принимаем участие. Это свидетельство приходит к ним не через изучение или естественную способность мыслить и рассуждать, которой наделил их Бог, но как ответ на усердную и искреннюю молитву, воздаваемую во имя нашего Искупителя Иисуса Христа, о свете и знании относительно Божественности этой работы13.
Уступая своему естеству, человек склонен вести себя с гордостью и надменным сердцем, быть , забывать Бога; но Евангелие требует, чтобы мы молились каждый день нашей жизни, не только со своими семьями, но и в уединении. Это требование не позволяет нам становиться , поскольку делает нас похожими на маленьких детей, преклоняющих голову и просящих у Бога света и вдохновения Его Святого Духа14.
Я твердо верю, что ни один человек, который каждый день искренне преклоняет колени и просит Бога о свете Его Святого Духа, чтобы идти за ним, никогда не станет гордым и надменным. Наоборот, сердце такого человека наполнится кротостью, смирением и детским простодушием15.
Я совсем или почти совсем не волнуюсь за юношу или девушку, если он (или она) честно и добросовестно дважды в день взывает к Богу в молитве и просит о руководстве Его Духа. Я уверен, что, когда придет искушение, у них будет сила преодолеть его благодаря вдохновению, которое придет к ним. Обращаясь к Господу с просьбой о руководстве Святого Духа, мы окружаем себя защитой, и, если мы искренне и честно ищем руководства Духа Господнего, я заверяю вас, что мы его получим16.
Сейчас я хотел бы указать молодым людям на то, что имеет первостепенную важность, – необходимость молиться Господу. Набирайтесь веры. Если у вас нет знаний, пусть будет вера. Питайте и укрепляйте веру, и рано или поздно знания к вам придут17.
Одно из требований, предъявляемых к Святым последних дней, состоит в том, что они должны преданно возносить свои молитвы, как индивидуальные, так и вместе со своей семьей. Требуя от нас этого, наш Небесный Отец хочет, чтобы между Ним и нами было общение, был канал связи, посредством которого мы могли бы получать с Небес благословения. Ни один человек, который живет смиренно и с молитвой и просит Бога каждый день о свете и вдохновении Его Святого Духа, никогда не будет возноситься в гордыне, не станет надменным в сердце и не будет думать, что обладает всеми знаниями и мудростью, необходимыми для жизни. Исполненный молитвы и смиренный человек всегда будет понимать и чувствовать, что зависит от Бога и обязан Ему за каждое полученное благословение, и, обращаясь к Богу в молитве, он не только будет просить о свете и руководстве Его Святого Духа, но также будет благодарить Бога за все благословения, понимая, что жизнь, здоровье, сила и все знания, которыми он обладает, дает ему Бог – Создатель человеческой жизни.
Если мы не держим открытым этот канал связи между нами и нашим Небесным Отцом, то лишаем себя света и вдохновения Его Духа, а также того чувства благодарности и признательности, что заполняет наше сердце, и желания воздавать хвалу Богу за Его милость и доброту.
Нет чувства, более Божественного, чем глубокая благодарность и признательность Богу, которая охватывает нас, когда мы чувствуем и осознаем, как благословил нас Бог. Каждый, кто в других странах проповедовал Евангелие и кто смог вселить убеждение в сердца окружавших их людей о Божественности миссии, в которой они участвуют, испытывает в сердце невыразимую радость и благодарность оттого, что ощущает себя орудием в руках Бога, приводящим к познанию плана жизни и спасению. Мы должны питать и укреплять этот дух и это желание, так организуя свою жизнь, чтобы всегда ощущать в душе благодарность и признательность, и желание восславлять Бога за Его доброту к нам. Мы не сможем обладать такими чувствами, если будем относиться небрежно и беспечно к своей обязанности молиться нашему Небесному Отцу18.
Живите чистой жизнью, соблюдайте заповеди Господа, молитесь Ему постоянно, чтобы сохранять себя в истине и праведности; живите в соответствии с тем, о чем молитесь, и тогда, что бы ни случилось, Господь будет рядом и с вами не произойдет ничего, что не служило бы чести и славе Божьей и вашему собственному спасению и возвышению. Если вы будете жить чистой жизнью, о которой просите, в ваши сердца придет такая великая радость, что вы даже не сможете ее выразить или до конца осознать. Господь всегда будет рядом с вами; Он утешит вас; вы будете чувствовать Его присутствие в час самых трудных испытаний; Он будет охранять и защищать Вас всеми возможными способами, насколько это согласуется с Его мудрыми планами19.
Я свидетельствую вам: я знаю, что Бог живет, что Он слышит молитвы и отвечает на них20.
Обращенная к Богу усердная, честная и искренняя молитва значит для вас больше, чем я в состоянии сказать или написать21.