О современных юродивых, пожалуй, не узнаешь ни от экскурсовода, сопровождающего туристическую группу, ни из глянцевого путеводителя..Однако юродивые в нашей стране есть и сейчас. Причем некоторые из них не просто неплохо живут, но и процветают. Если раньше сумасшедшие предрекали, как правило, пришествие антихриста и рождение людей с песьими головами, то теперь они странствуют по городам и весям, рисуют лики святых, читают лекции о международном положении, а порой пишут песни для известных музыкантов.

Что известно о людях, из чьей среды вышло немало почитаемых святых? Известно, что на Руси только в XIV—ХVI веках канонизировали не менее 10 юродивых. Вспомним хотя бы Ваську Нагого, который, согласно легенде, обличал Ивана Грозного и предсказал взятие Казани. Когда блаженный умер, отпевал его сам митрополит. В его же честь народная молва переименовала Покровский собор на Красной площади в храм Василия Блаженного.

В том, кто они, – эти блаженные, калики, чудаки и дурачки, которые придавали городам особый «старорусский» шарм, попыталась сегодня разобраться газета «Версия»

Сема-книголюб находил печатную продукцию на городской свалке

Так, был некогда такой старик — Пиня. Юродствовал он в основном на самарских улицах, хотя добредал и до Казани, и до Москвы. Когда-то Пиня был талантливым ювелиром, потом свихнулся и пошел странствовать с самодельной холщовой сумкой. Одна навязчивая мысль задержалась в его голове: что он, Пиня, золотых дел мастер. Более полувека, бродя по улицам городов, юродивый собирал камушки, складывал их в суму и карманы. Иногда камушки рассыпались — тогда бывший ювелир плакал от огорчения. Набрав достаточно «товара», Пиня раскладывал «драгоценности» на тряпке и начинал торговать. Согбенный, с унылым носом и птичьей головой, он размахивал руками, ловил за полу воображаемых покупателей и что-то убедительно шептал себе под нос. Да и сейчас можно услышать от самарцев: «Ты ведешь себя, как Пиня!»

Духу коммерции был не чужд и липецкий блаженный Сема-книголюб. Печатную продукцию он находил на городской свалке. Комнатушка, которую Сема делил с матерью, вся была завалена книгами и журналами. Некоторые он тщательно мыл и сушил — готовил на продажу. Мог днями напролет «торговать» напротив городских школ, перекладывая свои размытые книжки и терпя насмешки и пинки от старшеклассников. Сему в детстве покалечил отец-алкоголик — повредил мальчику позвоночник, — так что он ходил боком, а на спине вырос горб.

Надо заметить, что не каждый юродивый коммерсант жалок и беззащитен. К примеру, пензенский Вольдемар-таксист весьма успешно зарабатывал себе на жизнь. Вечерами юродивый подстерегал припозднившихся гражданок и заставлял их вместе с ним скакать на метле несколько кварталов. Довезя до места назначения, Вольдемар никогда не забывал стребовать у обессилевших женщин плату за проезд.

Саратовский блаженный писал песни для Алены Апиной

Отличительная черта современных юродивых — страсть к переодеванию. Так, волгоградские дурачки Андрюша и Сережа — одаренное поколение городских чудаков-артистов. Парнишки используют форму сотрудников правоохранительных органов и солдат. Благо этого добра в российских семьях навалом и им охотно делятся с убогими. Ряженые кривляются на центральных улицах города, изображая то батальные сцены из жизни самураев, то исполняя самодельные песни. Например, выпрашивая подаяние, высвистывают на пустой пивной банке: «Давай за нас, давай за вас, и за спецназ, и за ХАМАС, и за горгаз, и за КамАЗ, и за мороз, и за Давос!» И им дают.

Одним из самых талантливых блаженных нашего времени следует признать и небезызвестного саратовского поэта Юру Дружкова — автора всех хитовых песен группы «Комбинация». Благодаря его текстам Алена Апина и иже с ней вознеслись к вершинам славы и благосостояния. Юра же писал стихи разноцветными фломастерами на огрызках бумаги, старательно выводя завитушки. С удовольствием дарил вирши встречным и поперечным. Он не получал за свои песни ни гроша, бродил по улицам родного Саратова в рванине, за что не раз бывал бит. Месяц назад Юру нашли зарезанным в собственной квартире.

Король Абрикос рассказывает о взрыве сверхновой звезды

Русское юродство всегда было сильно политизированным. Блаженный мог в лицо сказать боярам и царям такое, за что обычному человеку отвинтили бы голову. Например, из истории известно, что один из московских юродивых, Иван Большой Колпак, возбуждал народ против царя Бориса Годунова. Безумцы смело указывали на грехи знати и предсказывали политические перемены. Пророчества юродивых в былые времена ценились дороже нынешних прогнозов Германа Грефа.

В той же Пензе в одной из пивных можно услышать громогласный голос пристойно одетого мужчины в шляпе и галстуке. «Король политологии», блаженный со странной кличкой Абрикос, читает посетителям пивной лекции о международном положении, жуликах-олигархах, противостоянии западной и восточной цивилизаций, о взрыве в центре Вселенной сверхновой звезды. За разнообразные познания лектора награждают «пенным». Несмотря на широкую тематику выступлений, обилие цитат, версий и контрверсий, свои спичи Абрикос заканчивает одинаково грустно: «Глупая Россия, долбанутая страна!»

Ну и, конечно, политически озабоченных сумасшедших можно встретить на всяком мало-мальски значительном митинге, независимо от цвета знамен, которые там поднимаются.

Юродивая Наталья мечтает выйти замуж за полковника

Есть среди блаженных и свои, так сказать, «обыватели» — люди, не стремящиеся ни к политической, ни к артистической карьере, ни к богатству. К таким относится, например, Лида Казанская. В молодости она была натурщицей, относила себя к культурной элите, ходила в модном парижском пальтишке с муфточкой. Что произошло с ней, неизвестно, но дама быстро обнищала и помешалась. С руками, покрытыми коростой, она гордо вышагивает по мостовой — в неизменном парижском пальтишке, которое давно превратилось в рубище. И все бормочет по-французски. Побираться ей аристократизм не позволяет. Одежду, которую ей из жалости дают люди, не берет. Брезгует.

Еще один известный городской сумасшедший — тюменский Леша-банщик. Он отличается отменным здоровьем, в любую погоду возвращается из бани домой в мокрой одежде. Леша терпеть не может, когда до него дотрагиваются — он с остервенением трет мочалкой «запачканное» место. Этим часто пользуются мужики-шутники: невзначай притрагиваются к безумцу, заставляя его часами оттираться в мыльной. Больше всего Леша боится крыс. Городская шпана вьется за ним хвостом, горланя: «Леха, тебе крыса в штаны залезла!» Юродивый крутится на месте, бьет себя по ляжкам и грозит хулиганам пальцем.

Иные юродивые женщины по-своему ищут семейного счастья. Так, в районе волгоградской фабрики «Аора» можно встретить исполинского роста девицу, настоящего гренадера в юбке, которая с радостными воплями кидается на незнакомых мужчин. Рыжеволосая Наталья сдавливает прохожих в своих стальных объятиях, освободиться от которых непросто. Дело в том, что Наталья мечтает выйти замуж за полковника и настойчиво разыскивает своего суженого. Впрочем, во всем остальном она девушка вполне безобидная.

Странница Марфа хотела обойти все известные святые места России

Наконец, самая многочисленная категория русских блаженных — непосредственно убогие, то есть вечные паломники, кликуши и околохрамовые безумцы. Это, например, паломница Марфа-фотограф, с которой корреспонденту «Версии» удалось познакомиться в Саратове. Марфа собирает у прихожан поминальные записки и разносит их по знаменитым монастырям. В некоторых деревнях ее считают чуть ли не святой: матери думают, что, если эта юродивая приласкает в люльке ребенка, тот непременно выздоровеет.

Марфа производила впечатление заурядной бабушки, но поглядывала не прямо, а из стороны, склоняя голову набок. Ее ноги были абсолютно черны и босы в мороз.

— Хожу по святым монастырям. В Киевской лавре была, в Оптиной пустыни, в Дивееве, — нараспев перечисляла странница. — Без пищи иду, иногда картошку с огородов ем, подсолнухи у дороги. А водичку пью болотную, озерную и росу травяную. В лужу крестик надо опустить и перекрестить трижды, с молитвой, тогда здоровью убытка не будет. Иду с посошком и пою Иисусову молитву.

Если в деревнях не приглашают в дом, странница ночует в банях или в стогах, а то и прямо в поле. Есть у Марфы и цель: она надеется обойти все известные святые места России и в каждом сфотографировать какое-либо чудо. Свой аппарат, дешевую мыльницу, она нашла разбитым на тротуаре и не подозревает, что ему как минимум требуется пленка. С ней скитается друг, паломник Алексей. «Мы с ним вместе в Саров ходили, — охотно рассказала блаженная. — Он в муравейниках купается, а ест как — ужас! Ухватит калачик и, держа в зубах, весь калач исщиплет и размечет, а что во рту — то у него и пища. Он «иерусалимец», носит с собой щепочки от Гроба Господня и кусочки от той лестницы, которую Иаков видел во сне. Еще у него есть пузырьки, он их всем показывает и уверяет, что там Тьма Египетская. Совсем тронутый».

Однажды юродивую избили и хотели обобрать бомжи, да только ничего не нашли в ее котомке, кроме поминальных записок.

А вот Тверь в прошлом году лишилась своего самого любимого юродивого — Степаныча, которого многие называли символом этого города. Ночами блаженный ютился в сторожке храма Покрова Богородицы, а днем мелом рисовал на асфальте, на набережной реки Тьмаки. Рисовал разноцветные храмы и лики святых. Знавшие его люди отзывались о нем как о трогательном и беззащитном человеке, считали, что дедушка этот не простой нищий, а святой. В то же время на Степаныча не раз нападали агрессивные подростки, которые избивали старика, отнимали у него поданные людьми деньги и мелки.

Когда к Степанычу подходили и восхищались его рисунками, он расцветал. Говорил: «Вишь, как церкви горят, людям нравится! Я ко всем хорошо отношусь, я не делю по вере, для меня нет ни мусульман, ни иудеев, ведь Бог един…» Побеседовать с блаженным приезжали священнослужители и городские чиновники.

Прошлым летом художника забили и закололи ножами бродяги. Так Тверь лишилась своего блаженного. Хоронили беднягу на деньги, собранные прихожанами Покровского храма.

Большинство же юродивых — все эти «гаишники», «таксисты» и «книголюбы» — уходят тихо, будто в никуда, и люди этого даже не замечают. Ведь, как говорит народная мудрость: на Руси дураков на 100 лет вперед припасено.

Это интервью с православным богословом из Франции Жан-Клодом Ларше было написано на французском языке, а потом переведено на русский. И в процессе перевода мы столкнулись с любопытной вещью. Оказалось, во французском языке не существует отдельного слова «юродивый», есть только выражение — «fou en Christ», которое дословно можно перевести как «сумасшедший во Христе» или «сумасшедший ради Христа». Когда речь идет о настоящих юродивых, Ларше использует именно его. Но говоря о тех, к кому понятие «юродивый» можно применить только как метафору (например, «городские сумасшедшие» или эпатажные художники), Ларше просто произносит русское слово по-французски: «iourodivi». Почему? Потому что, по мнению богослова, эта лингвистическая тонкость как раз указывает на принципиальную разницу между настоящим юродивым-христианином и просто «юродствующим»: разве можно назвать «сумасшедшим во Христе» того, чье сумасшествие — не ради Христа?

— Юродство — это, в понимании Церкви, особый подвиг, особый вид христианского делания. Какова же была мотивация юродивых, зачем они шли на этот подвиг?

— Юродивые в первую очередь стремились обрести подлинное смирение. А еще — бесстрастие (Oтцы Церкви считали это качество условием приобщения к подлинной Божьей любви и любви к ближнему). Они вели себя как безумные — и тем самым навлекали на себя презрение и насмешки со стороны окружающих, которые их оскорбляли и даже избивали. Все это они выносили терпеливо и кротко, без тени ненависти, они не проявляли ответной агрессии и не были злопамятными. Наоборот, они были признательны своим обидчикам, тем больше их любили и молились о них. Кроме того, физически они существовали в крайней бедности, ходили в тряпье даже в очень холодную погоду (а в жаркую иногда, наоборот, отыскивали и надевали побольше разной одежды!), очень мало ели и спали, жили на помойках (иногда буквально в куче навоза!). Терпение, смирение, беспристрастие (отложение попечений и печали о мире), бесстрастие — все это они обретали не только на уровне души, но и на уровне тела. Конечно, эти добродетели христианин может обрести другим путем. Но путь юродства в этом смысле — самый радикальный: намного тяжелее оставаться смиренным, терпеливым и бесстрастным, когда тебя постоянно подвергают таким испытаниям. А еще тяжелee любить тех, кто тебя ненавидит: как в Евангелии говорит Христос и как потом повторяют многие Oтцы Церкви, нет никакой заслуги в том, что человек любит своих друзей. Критерий подлинности христианской любви — любовь к врагам.

— Объясняли ли сами юродивые окружающим людям, зачем юродствуют?

— Нет. Если бы они это делали, их юродство потеряло бы свою ценность и вообще всякий смысл. Их целью было вести собственно образ жизни юродивого, но при этом не афишировать причин, по которым они его выбрали.

— А в чем именно Церковь видит миссию юродивых? Зачем нужен был такой специфический подвиг?

— У юродивых нет своей особой миссии — как некой предварительной установки, как чего-то, что можно было сформулировать a priori. Юродство не является особым церковным служением и отдельной институциeй Церкви. Это в большей степени дар отдельных личностей, которых Бог призвал именно к такому образу жизни. В этом смысле они чем-то сродни пророкам и часто близки им по духу. У юродивых нет какой бы то ни было заготовленной «программы» по выполнению в мире специальной функции. Вести такой образ жизни нужно в первую очередь им самим, для них это сугубо персональная форма аскезы. И как следствие такой аскезы, очищения от страстей, смирения и любви к ближнему юродивые обретают дары Святого Духа — как правило, редкую проницательность (прозорливость), а также дар пророчества и исцеления. И эти дары они ставят на службу ближним. Но это, скорее, следствие их образа жизни, а не его цель.

— А бывали ли случаи, чтобы люди становились юродивыми в силу собственного сознательного решения? Или это всегда было только особым призванием Божиим, сопровождавшимся особым даром?

— Чаще всего люди становилиcь юродивыми прямым указанием Божиим. Иногда люди начинали вести такой образ жизни очень молодыми (блаженная Пелагея Ивановна из Дивеево стала юродивой уже в отрочестве), иногда — старыми (святой Симеон Эмесский стал юродивым, когда ему было шестьдесят), иногда все в их прежней жизни было нормально, иногда шагом к юродству становился какой-то кризис (тяжелая болезнь, как в случае блаженной Пелагеи Ивановны, потеря супруга, как в случае блаженной Ксении Петербургской).

— Есть ли разница между понятиями «юродивый» и «юродствующий»? Были ли в Церкви люди, которые иногда юродствовали, но юродивыми в строгом смысле слова не были?

— На рубеже XIX-XX веков в России фальшивое юродство — те самые «юродствующие», но не юродивые — расцвело бурным цветом. Дело в том, что некоторые из первых настоящих юродивых были признаны святыми, творили чудеса при жизни и после смерти. И это в конце концов привело к тому, что среди простого населения стало возникать уважение и едва ли не практика почитания людей, поведение которых лишь отчасти напоминало образ жизни юродивых. Все это провоцировало разных маргиналов гоняться за быстрой славой и за щедрыми подаяниями — и для этого выдавать себя за юродивых, а обыватели стали принимать за настоящих юродивых обыкновенных душевнобольных.

— В Византии юродивыми чаще всего были монахи. В России — миряне. Чем это можно объяснить?

— Не думаю, что нужно разделять так уж категорично. Один из самых известных византийских юродивых — святой Андрей Константинопольский — был мирянином, а среди русских юродивых можно найти монахов — святой Феофил Киевский и несколько сестер Дивеевского монастыря. В целом же распорядок общежительного монашества не очень сочетается с той формой подвижничества, которую предполагает юродство, то есть полностью независимое существование. Поэтому нет ничего удивительного, что среди юродивых больше мирян, чем монахов.

— Люди рационалистических взглядов считают юродивых психически больными или слабоумными. Есть ли своя правда в таком подходе?

— Учитывая, что юродивые действительно бывают похожи на сумасшедших, стороннему наблюдателю и даже проницательному психиатру будет сложно отличить их от душевнобольных. Но разница между юродивым и психом как раз в том, что юродивый — не псих. Духовники юродивых, их близкие и просто те, кто незаметно наблюдали за ними, — все говорили о том, что в личном общении юродивые ведут себя совершенно нормально. Вся ценность юродства заключается в том, что люди становятся такими добровольно и свободно. В то же время, если анализировать поведение некоторых юродивых, оно покажется внешне иррациональным. Но если обратить внимание на контекст — на конкретную ситуацию, в которой говорит и действует юродивый, станет видно, что все здесь совершенно разумно и продуманно: его слова, на первый взгляд бессвязные, и его действия, на первый взгляд бессмысленные, на самом деле адресованы конкретному человеку, который в этот момент перед ним находится, — и этот человек может «расшифровать» в словах и действиях юродивого прямой ответ на свой внутренний вопрос. В этом — громадное отличие юродивого от просто душевнобольного, который полностью замкнут на себе и чьи поступки не могут иметь никакого смысла для других.

— Чем вызывающее поведение юродивых отличалось от столь же вызывающего поведения шутов, скоморохов, да и просто хулиганов?

— Шут — это наемный рабочий, своего рода придворный чиновник, задача которого — развлекать монарха или честно высказывать ему что-то, что другие придворные от него скрывают, потому что бояться впасть за это в немилость. Но шут все это делает совсем не во имя христианских ценностей. Скоморох — это артист. Поведение хулигана прямо противоречит христианской этике. Ничто из этого не свойственно юродивым. Юродивый — в первую очередь — это подвижник, вся жизнь которого посвящена Богу и Богом же вдохновлены его слова и поступки. Бывает, юродивый высказывает сильным мира сего то, что другой сказать не осмеливается. Но это происходит не для того, чтобы их развлечь, не с их разрешения, и юродивый при этом сильно рискует. Он прибегает к чудачествам не для того, чтобы окружающие повеселились. Наоборот, как правило, он навлекает на себя их гнев. Иногда юродивые делают что-то, что внешне противоречит христианской этике (например, воруют у богатых, чтобы отдать бедным; едят мясо в постный день; бывают в публичном доме). Но все это они делают, оставаясь душою незапятнанными, потому что цель таких поступков для них — помочь людям стать лучше. Если продолжить три озвученных примера: юродивый ворует и отдает бедным, чтобы богатый человек стал более порядочным и щедрым; юродивый ест мясо в постный день, чтобы напомнить об опасности чересчур увлечься внешней, формальной стороной церковной жизни; юродивый идет в публичный дом, чтобы призвать людей жить по-другому.

— В допетровскую эпоху на Руси юродивые безнаказанно могли ругать царскую власть. Почему безнаказанно? Потому что цари воспринимали их как шутов или потому что видели в них вестников Божией воли?

— Не всегда безнаказанно. Некоторых избивали и сажали в тюрьму после того, как они говорили. Хотя другие юродивые могли впечатлить своих слушателей тем, что угадывали их самые сокровенные мысли или предсказывали события, которые вскоре и вправду случались. Бывало, в юродивом видели человека с особенным духовным даром или святого, а к таким принято было прислушиваться.

— И царскую, и церковную власть критиковали не только юродивые, но и еретики, и сторонники всяких реформ. В чем же разница? В содержании этой критики? В ее формах? В ее целях?

— Юродивые совсем не были похожи на тех, кто постоянно против чего-то протестует. Они не пытались ставить под сомнения существующий политический режим как таковой, они не критиковали «власть вообще». Они сохраняли верность Церкви, и pеформы, к которым они стремились, касались в первую очередь поведения людeй — чтобы помочь им следовать заповедям Божиим, и то в духе, а не в букве. С сильными мира сего, если таковые на их пути встречались, у них как правило складывались очень личные отношения, и слова юродивого, которые в свой адрес слышал собеседник, были направлены прежде всего на то, чтобы изменился образ жизни персонально этого человека или чтобы он пересмотрел какое-то свое дурное решение, которое уже принял или собирался принять.

— Подвиг юродства в России к XVIII веку если не сошел на нет, то стал весьма редким. Кем были последние российские юродивые? Прославлены ли они?

— На самом деле на рубеже XIX-XX веков юродивые в России были наиболее многочисленны, пожалуй, даже слишком, потому что, как я уже упоминал, наряду с настоящими юродивыми появилось множество фальшивых. Очевидным образом свою лепту в сокращение числа юродивых — и даже в их исчезновение — внесла и революция 1917 года, тем более что юродство предполагает публичность, а при коммунистической власти любое открытое исповедание веры — как и в целом любая инаковость — подавлялось. Юродивых, которые продолжали открыто юродствовать, помещали в сумасшедшие дома как душевнобольных. Есть юродивые, которые канонизированы как новомученики, например, Максим Румянцев († 31.7.1928) и Алексей Ворошин († 12.9.1937). Могу также привести пример грузинского юродивого, история которого мне хорошо известна: архимандрит Гавриил (Ургебадзе) скончался в 1995 году и до сих пор влияет на жизнь тех, кто к нему приходил. Толпы людей приходят каждый день помолиться перед его могилой в Самтавро рядом с Мцхетой. В ближайшем будущем он будет канонизирован Грузинской Православной Церковью.

— Существовало ли юродство — не как отдельные случаи, а как явление — в католицизме и протестантизме?

— Нет. Я считаю, причина этого в том, что аскетика в православной традиции отличается от католической и протестантской и может принимать более радикальные формы.

— Можно ли считать юродство чем-то необходимым или как минимум полезным для жизни Церкви в целом? В том смысле, что юродство снимает напряженность внутри нее или оттеняет проблемы Церкви как земного института, восполняя некоторую формализацию и оскудение духовной жизни?

— Я бы предостерег от того, чтобы говорить о юродстве как о некой институции или даже как о феномене, который является постоянным и однозначным. На самом деле, если последовательно читать жития юродивых, можно заметить, что, несмотря на общие для всех черты, перед нами каждый раз новая индивидуальная история. Как я уже говорил, юродство возникает как личноe призваниe и прежде всего подразумевает путь личной аскезы, а то, что затронутой оказывается и общественная сфера, — это лишь разовое последствие, но ни в коем случае не цель. На фоне общих для всех черт один юродивый от другого очень сильно отличается. Поэтому мне и кажется безосновательным говорить о юродстве так, как будто речь идет о единой институции. Юродивые не открывают своих школ, у них нет учеников. Это прямым текстом выразил святой Андрей Константинопольский, когда отказал пришедшему к нему человеку, который хотел остаться жить рядом с юродивым и стать его учеником. Безусловно, юродивые играют определенную роль в общественной жизни, но, как уже было сказано, гораздо больше по отношению к отдельным лицам, чем к обществу как таковому.

Множество юродивых подвергались преследованиям со стороны архиеeрев или церковных властей — и поэтому может показаться, что между юродивыми и Церковью как институтом существует напряжение. Но, на самом деле, такое нaпряжение было нe только в случае юродивыx. Представители церковной власти преследовали пророков, старцев и даже епископов. И во всех случаях речь идет о людях, наделенных особым даром, благодаря которому они приобретали духовный авторитет и огромное количество почитателей, становясь для них источником духовного обновления и призвания к монашеству. Одни представители церковной власти это благословляли и поощряли, а вот другие видели в этом угрозу своей собственной власти, боялись конкуренции, ревновали — и это настраивало их враждебно. Можно привести много примеров духоносных людей, которые подвергались преследованиям в разные эпохи в разных православных государствах: святой Симеон Новый Богослов в XI веке, святой Серафим Саровский в России в XIX веке, святой Нектарий Эгинский в Греции в начале XX века. Могу привести в пример случай из нашего времени, который мне хорошо известен — история со старцем Фаддеем из Сербии. К нему стекалось огромное количество людей, и местный епископ (я его знаю лично и поэтому могу говорить, что его нельзя назвать духовным человеком) выгнал его из своей епархии. И стоило старцу выйти из монастыря, как на его плечо сел голубь — знак Божьего благословения. Однако нужно заметить, что другой епископ не только благословил его жить в его епархии, но и часто приезжал к нему беседовать и спрашивать духовного совета. А это означает, что речь не идет о конфликте со всей Церковью как с институтом.

При этом я не стану отрицать, что в Церкви как в институте есть тенденция к тому, что внешние формы церковной жизни заслоняют внутреннее содержание, что она может соблазниться властолюбием, богатством и духом мира ceго.

Пророки, старцы, юродивые, как и все верующие, которые ведут духовную жизнь, — это напоминание о подлинной природе Церкви, о том, что это Тело Христово, которым руководит Святой Дух, а не человеческое сообщество и не государство в государстве. Я не стану отрицать и то, что юродивые — в силу своей публичности и полного несоответствия привычным порядкам — особенно ярко показывают, что Царство Божие не от мира сего (Ин 18:36). А еще напоминают — в пику обрядовости, формализму и морализаторству — что буква убивает, а дух животворит (2 Кор 3:6). И сам Христос — в заповедях блаженства или в словах последние станут первыми, а первые последними — подчеркивает, что христианство существует по законам, принципиально непохожим на законы мира. И апостол Павел также подчеркивает, что христианство — безумие для мира (1 Кор 1:17-27), и от имени всех христиан говорит: Мы безумны Христа ради (1 Кор 4:10).

— Возможно ли юродство — в церковном его понимании — в наши дни?

— В наши дни юродствовать стало сложнее в силу обстоятельств. Даже в деревнях сегодня уже не живут общинами. Ни миряне, ни даже монахи уже не практикуют такую же строгую аскетику, какая была среди первых юродивых и кажется неотделимой от их положения в обществе. Когда сорок лет назад я начал регулярно ездить на Афон, там еще было несколько юродивых, с одним из них я успел познакомиться десять лет назад благодаря одному моему другу, который под его влиянием стал афонским монахом. Несмотря на семидесятилетний возраст, этот юродивый подвергал себя оскорблениям и поношениям со стороны старца, с которым он жил — словно мальчик для битья — но все сносил терпеливо, радостно и с любовью. С теми, кто чувствовал в нем духовный дар и приходил к нему, он делился советами или даже пророчествами, которые высказывал в притчевой форме и в истинности которых можно вскоре было убедиться.

— Сейчас нередко юродивыми называют художников, устраивающих эпатажные, шокирующие акции. Видят в их поведении сходство с поведением средневековых юродивых. Почему же все-таки эпатаж с социальными целями — не то же самое, что подвиг юродства?

— Это извращение понимания слова «юродивый» («iourodivi» — прим. пер.), расширительное толкование термина, что в итоге искажает сам его смысл. Цель художников, о которых Вы говорите, показать себя, стать популярными, набить себе цену. Это эгоистичная цель. Такими людьми движет гордыня и желание добиться успеха в глазах общественности. Мотивация юродивых — прямо противоположная. Как я уже говорил, их цель — в том числе и в социальном плане — не устроить провокацию, не шокировать, а сделать так, чтобы конкретный человек — к которому (и только к нему одному) адресованы слова и поступки юродивого — возрос в духовной жизни. Тот, кто стал юродивым, теперь живет не для себя, я для Христа и для других во Христе. Он ищет не славы, а презрения. У него нет цели быть успешным в глазах общественности, но, наоборот, высветить тщеславие людей, которые такого успеха жаждут. Главное качество юродивого — смирение. Именно оно позволяет безошибочно отличить настоящего юродивого от фальшивого. А вместо того чтобы использовать слово «юродивый» применительно к обеим упомянутым категориям, можно использовать по отношению к настоящим юродивым — юродивым-христианам — выражение, которое существует в богослужебных текстах: «Христа ради юродивый». Именно так называют юродивых в греческом языке и, например, во французском: «fous en Christ». Потому что центральный момент, который характеризует юродивого-христианина, — не то, что его образ жизни внешне напоминает поведение сумасшедшего, а то, что слова он произносит и поступки совершает во имя Христа и во Христе.

Беседовали Константин Мацан и Лоранс Гийон

Беседовала Ольга Филина

Поиск истоков русской оппозиции приводит в… Средневековье.

Проблема с «обратной связью» в Отечестве была всегда: управленцы во все времена мнением подданных интересовались крайне редко, а самодержавная власть и вовсе считала за благо не слышать ни общества, ни его «избранных представителей». И все же есть в русской истории одна категория людей, которых даже цари боялись. В чем их сила, «Огонек» спросил профессора факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ Сергея Иванова, который пролил свет на неизученные особенности российского социального протеста, написав книгу о… юродивых.

— Почему разговор о юродивых актуален сегодня, когда на улице их уже не встретишь?

Сергей Иванов, профессор НИУ ВШЭ

— Юродивых не встретишь, а юродствующее поведение — попытка копировать этот поведенческий стереотип — присутствует в культуре. Юродство — форма выражения массового мировосприятия. Поэтому, чтобы понять, что нам ждать от самих себя, полезно знать истоки.

— В своей книге вы пишете, что юродство возникло в Византии в период «заиливания», господства рутины в общественной жизни — как некий протест. При этом в России оно заявляет о себе в XV веке: вам кажется, что тогда у нас все было слишком спокойно?

— Смотря что понимать под спокойствием. Проблем всегда хватает: набеги, бедность, несправедливость. Но при этом может поддерживаться некий статус-кво, в частности, в Византии в V веке как раз закончилось формирование государственной идеологии в виде христианства, эта некогда гонимая религия остепеняется и вписывается в имперскую политику. Вот тут-то и появляется юродство — как некая реакция на эти процессы. У нас в XV веке формируется свой статус-кво: московская власть утверждает себя в качестве главного распорядителя жизни. Еще за век до того все было сложно и, заметим, не было никакого юродства. Во всяком случае, у нас нет оснований считать, что в XIV веке существовал культ хоть одного юродивого. Где-то в XI веке в Киеве мелькает один персонаж, но очень подражательный по отношению к византийской традиции. А вот засвидетельствованный культ первого нашего юродивого, Исидора Ростовского, складывается только в XV веке. Можно строить разные гипотезы, почему так происходит.

Я полагаю, что популярность юродства растет вместе с централизацией власти, являясь реакцией на последнюю.

— В чем выражалась эта популярность? Она возникает внезапно?

— Стремительно, но не внезапно, конечно. В целом этот специфический тип святости, который в Византии оставался на периферии церковной жизни, полюбился Руси. Скажем, вся иконография юродивых — изобретение отечественных иконописцев. Единственное изображение Андрея Юродивого, которое есть в Византии, рисует этого святого посетителем рая с цветком в руке, а вовсе не в его земной роли хулигана. Русь же порождает отдельный праздник — Покров, который хоть и приурочен к событию византийской истории, в самой Византии неизвестен, потому что основан просто на главе из жития Андрея Юродивого. Но то, что в Константинополе рядовая глава из жития, во Владимирской Руси XII века — одно из центральных событий священной истории. Андрей Цареградский становится своего рода образцом святости, но все-таки до собственных юродивых пока еще далеко. А вот в XV и особенно в XVI веке русское юродство расцветает пышным цветом. По количеству икон, по спискам юродивых, которых поминали в храмах того или иного города, по запискам иностранных гостей и послов можно сделать вывод: число юродивых нарастает, и они опознаются уже как отдельное сообщество, если хотите, социальная сила. Тогда же рождается идея писать коллективные иконы юродивых, визуально подтвердить то объединение, которое уже имело место в народном сознании. И вот тут власти начинают беспокоиться. То есть власть была готова вступать в персональные отношения с отдельными юродивыми, но, как только они стали организовываться в некий «социальный институт», этому был положен конец.

— То есть юродивый может существовать при власти только потому, что он исключение из правил? Его протест принципиально не институционализируется?

— Юродивый — это вообще длящийся культурный эксцесс. Как только какой-то конкретный человек приходит и говорит: «Я как юродивый имею право» — все, он перестает быть юродивым. И его, конечно, сметает власть. Борьба с юродивыми со стороны властей предержащих начинается практически сразу после смерти Федора Иоанновича, а конечным актом этой драмы была агрессия Петра Великого, то есть старт прямых репрессий против этих народных кумиров.

— У юродивого, получается, нет прав, есть только внезапные возможности — повлиять на власть, что-то изменить в социальном контексте… Это такая «случайная русская оппозиция».

Обложка книги Сергея Иванова «Блаженные похабы. Культурная история юродства»

Фото: Corpus

— Да, юродивый бесправен и существует в пространстве без гарантий, да он и сам отвергает все гарантии. Однако репутация народного защитника, закрепившаяся за ним в фольклоре и литературе, не вполне оправдана: если мы вспомним, например, ростовского Артемия, то он как раз приветствовал расправы Ивана Грозного. Интересно, например, что иностранец Сигизмунд Герберштейн, побывав в России XVI века, оставил воспоминания о юродивом, который ходил по Москве с метлой, чтобы выметать крамолу. В каком-то смысле этот символ предугадал опричнину, так что коммуникация юродивых с властью была сложнее, чем нам кажется.

— Откуда вообще возникла коммуникация между юродивым и царем? Что сближает эту пару?

— Ситуации диалога и конфликта юродивого с самодержцем, действительно, специфически русское явление, поскольку в той же Византии провокации юродивых, как правило, не адресовались светской власти. Почему? Я думаю, разгадка в том, что культурный слой Византии был весьма глубок и ее цивилизация имела много «этажей». Например, в Византии один и тот же человек мог быть митрополитом и автором комментариев к Гомеру. Здесь не возникало противоречия, люди имели разные ипостаси, и государство, его идеология не пытались приводить их к общему знаменателю. Но молодая русская культура, образно говоря, цивилизационные этажи сплавляет в один… Это не какой-то изъян нашей культуры, это ее проблема роста — перенимая византийские образцы, мы воспринимали их по-своему. И понятно, что священное и властное на Руси находилось в «сплюснутом» состоянии. В таком специфическом культурном пространстве, где абсолютно все значимые вещи, в том числе и священные, опосредованы властью, эта же власть становится главным адресатом любой провокации.

— Но и сама власть, похоже, перенимает практику «длящегося культурного эксцесса»: вспомнить, например, правление Ивана Грозного…

— Странно говорить, что Иван Грозный — юродивый, он, конечно, царь. Но этот царь ведет себя так, что в современном контексте мы легко прочитываем его эскапады как нечто «юродствующее», то есть проявление показного смирения, за которым на деле таится страшная агрессия. Иван Грозный, по-видимому, первый активно юродствующий на Руси человек: именно что не юродивый, а копирующий этот культурный тип. Когда он заявляет о себе, что он «Ивашка Васильев», и склоняется перед Симеоном Бекбулатовичем — все понимают, что этого всерьез быть не может. Когда он сажает боярина на свой трон, тот уже прекрасно знает, что концом представления будет его смерть. Грозный стремится подчеркнуть запредельность своей власти, ее необусловленность никакими внешними знаками, добродетелями, качествами… Он будет в рубище, под столом, без царского венца — все это не имеет никакого значения, потому что царственность неотчуждаема от него и сверхъестественна. Такими же «запредельными» фигурами царю, по-видимому, представлялись юродивые. Отсюда его страх перед ними: псковский Никола — персонаж, позднее опознанный в качестве юродивого, — по легенде, одним словом заставляет царя отозвать свое войско от города.

— Интересен социальный контекст, в котором возможны такие эскапады. Будто речь идет об отказе от всякого рационального суждения о том, что хорошо, а что плохо — уличный провокатор может оказаться святым, убийца будет помилован и так далее…

— Действительно, мы чувствуем здесь какую-то благодатную почву для всякого произвола. Я не исключаю, что почерпнутое из реальной жизни наблюдение — что правосудия нет — переносилось человеком XVI века на загробную жизнь, увеличивая симпатии к юродивым. Отсюда идеи, что спастись можно «дуриком», что помилован будет нераскаявшийся преступник. В Византии тоже существовали идеи, что мы на самом деле не знаем, кто служит Богу, а кто нет, однако они распространялись в основном в монашеской среде в качестве специфического духовного размышления. А на Руси мысль о полной «неисповедимости» Божьего суда становится самодовлеющей, идет в массы и порождает совсем не христианские рассуждения о том, что от человека в этом мире вообще ничего не зависит: как ни живи, исход непредсказуем. Распространяется парадоксалистское восприятие: «Не согрешишь — не покаешься». Здесь нет и тени западнохристианского концепта земной жизни как времени, отведенного для накопления добрых дел. Святость запредельна и часто сама на себя не похожа, как у юродивого: не с кого брать пример.

— Еще немножко, и мы выясним, что уже в XV веке был поставлен крест на вызревании в России гражданского общества… А если серьезно: на Западе были свои юродивые, свои провокаторы?

— Это очень интересный сюжет. В Средней Италии, конкретно в Умбрии, во времена Средневековья возникает несколько фигур, похожих на наших юродивых. Они тоже провоцируют благовоспитанных горожан, нарушают общественные приличия.

Однако, несмотря на все безобразия, которые они чинят, свои жизни эти подвижники непременно заканчивают позитивным социальным действием — то какой-то госпиталь организуют, то орден создадут, в общем, чтобы земная жизнь все-таки устраивалась. У настоящих юродивых такого быть не может — позитивное социальное действие им прямо противопоказано. Я бы даже сказал, что у нас здесь больше сходства с мусульманским миром. Нет никаких оснований считать, что ислам заимствовал у христианства практики юродства, в конце концов там даже святость воспринимается иначе. Однако ряд почитаемых фигур в некоторых течениях ислама как раз очень похож на православных юродивых.

— По-видимому, отечественный провокатор отличается полной социальной безответственностью: он не боится ввести окружающих в соблазн и не собирается никак о них заботиться. Не сближает ли его с царем то обстоятельство, что и юродивый, и самодержец — оба могут делать гадости, причем безнаказанно?

Подробнее о книге «Блаженные похабы: культурная история юродства»

— Юродивый эсхатологичен. Он как бы приводит мир в идеальное состояние: вне-государственное, бездомное, нестяжающее, бессемейное и вне-логическое. Он обращает людей к Абсолюту, и в этом его серьезное богословское оправдание. Но в обществе он снижает социальный протест, изолируя его в качестве хулиганской эскапады.

— Однако даже такую оппозицию власть постепенно отказывается терпеть.

— Архивные документы XVIII века, повествующие о преследовании юродивых, страшно читать: они сочатся кровью. Юродивые спасаются разве что при старообрядческих общинах и в купеческих семьях, при этом они сильно теряют в градусе своего протеста. В конце концов они превращаются в безобидных попрошаек-приживалок при богатых домах.

— Как вам кажется, юродство и юродствующее поведение кануло в Лету? Эта форма протеста больше не востребована?

— В общественном сознании юродивый — это в первую очередь человек, который может что-то неприятное сказать власти. Как Николка в «Борисе Годунове». А теперь давайте посмотрим на каких-нибудь новых народно чтимых святых. Вот, скажем, Матрона Московская. Этот культ связан с преданием о том, как Матронушка благословила товарища Сталина. Можно было бы ожидать, что она ему, как смелый Николка Годунову, скажет всю правду: кровопийца, убил тысячи священников, монахов и прихожан, а вот нет, она его благословляет. Видимо, сознанию, создавшему эту легенду, все-таки не хочется эксцессов, а хочется, наоборот, прислониться к власти. В подобной ситуации настоящему юродству не обрести популярности. Впрочем, про новейшее время рассуждать может всякий, в книге я о нем не пишу: у меня главный интерес сосредоточен на древности, и горжусь я вовсе не трюизмами о судьбах России (о чем меня всегда спрашивают), а тем, что нашел в византийских и древнерусских источниках, подчас неопубликованных, таких колоритных персонажей, о которых никто до меня не писал. Теории приходят и уходят, а вот архивные находки остаются!..

Книга Сергея Иванова «Блаженные похабы: культурная история юродства» вышла в издательстве Corpus.

Самое важное в канале Коммерсантъ в Telegram

Предисловие

Не стоит село без праведника

Прошедший век был для нашей страны трагическим. Десятки миллионов сынов и дочерей России погибли не только в борьбе с внешним врагом, но и по вине безбожной неправедной власти. Не счесть тех, кто пострадал за веру. Православные миряне, монахи, священники подверглись гонениям, многие приняли мученический венец.

Слава Господу, эпоха воинствующего атеизма закончилась. На Архиерейском соборе 2000 года более тысячи новомучеников и исповедников были причислены к лику святых.

Никогда еще не бывало, чтобы за такой краткий срок у верующих людей в нашей стране появилось столько небесных заступников. Мне хочется верить, что времена самых тяжелых потрясений остались позади и народ больше не повторит трагических ошибок, совершенных в прошлом веке, сумеет отличить пастырей от волков.

Согласно мудрой русской пословице, не стоит село без праведника. Быть может, и великую победу в войне, и возрождение Православной церкви Всевышний даровал России потому, что были праведники и подвижники, молившиеся за тех, кто был обманут, за грешников, отступников, маловерных.

Днем памяти пострадавших за веру в XX веке по постановлению иерархов Русской православной церкви является 10 февраля. В этот же день совершается поминовение всех мучеников, которые предпочли смерть отречению от Бога.

Среди сотен святых, спасавших в то страшное время своими молитвами страну и народ, были две необыкновенные женщины, родившиеся в крестьянских семьях и носившие одно имя – Матрона Дмитриевна Никонова и Матрона Григорьевна Белякова. Господь подверг их тяжелым, поистине нечеловеческим испытаниям, и обе сумели совершить подвиг, за который Всевышний щедро наградил их, наделив даром творить чудеса, предвидеть будущее, исцелять душевные и телесные недуги. Эти праведницы – святая блаженная Матрона Московская и святая блаженная исповедница Матрона Анемнясевская.

Первая из них была слепа от рождения. Когда ей исполнилось 17 лет, у нее отнялись ноги, и всю жизнь она не могла передвигаться без костылей.

Другая ослепла в 7 лет от оспы. Три года спустя родная мать так избила ее, что девочка навсегда осталась калекой и перестала расти. До самой смерти она не вставала с постели.

Обе блаженные подвергались гонениям. Матрона Московская долгие годы скиталась, спасаясь от ареста. Матрона Анемнясевская незадолго до кончины была заключена в Бутырскую тюрьму.

Еще при жизни многие верующие считали этих женщин святыми. Они исцеляли прикосновением рук, спасали от смерти, слышали тех, кто молил о помощи, находясь за сотни километров от них. И сейчас они слышат верующих, обращающихся к ним с молитвами, а иконы с ликами блаженных обладают чудотворной силой.

Матрона Петербургская (ее называли в народе Матроной-босоножкой) скончалась в 1911 году, до наступления роковых для России времен. Она не признана святой, и сейчас мало кто знает о Матроне-босоножке, хотя в конце XIX века ее почитали в городе на Неве не меньше, чем блаженную Ксению, духовный подвиг которой она повторила.

Блаженные и юродивые

Все три женщины, о жизни которых будет рассказано в этой книге, названы блаженными. Что значит это слово? Блаженными издавна было принято считать тех, кто непосредственно общается с Господом, что приносит наивысшее счастье (блаженство). В то же время блаженные составляют особую категорию (лик) святых, понять сущность которой не так просто.

Например, благоверными святыми были правители, которых канонизовали за благочестивую жизнь, укрепление Церкви. Мученики – святые, принявшие смерть за веру. Исповедники также подвергались гонениям, но в отличие от мучеников после перенесенных страданий они оставались в живых. Все эти лики однозначно определены.

На Руси блаженными называли людей «не от мира сего». (Вспомним слова Христа: «Царство мое не от мира сего».)

Блаженные либо не могли жить, как обычные миряне (вследствие болезни или увечья), либо добровольно отказывались от такого существования (раздавали все имущество бедным, становились скитальцами).

Блаженными часто считали юродивых, которые старались казаться безумными. Юродивые – святая Ксения Петербургская, всю жизнь просившая, чтобы ее называли именем покойного мужа, и ее последовательница Матрона-босоножка. Обе после смерти супругов отказались от имущества и стали бездомными странницами, то есть совершили поступки, противоречащие житейскому здравому смыслу.

«Юродивый делает то, что нормальный христианин делать не должен: он ест мясо во время поста, кидается камнями в иконы, как Василий Блаженный, – замечает А. Виноградов, доцент Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. – Юродивый внешне атакует норму поведения, но при этом указывает на отклонение общества от этой нормы… С помощью мнимого безумия юродивый обличает мир в его грехах и пытается направить людей на путь исправления».

В XVI–XVII веках на Руси особенно почитали юродивых. В Москве тех времен они могли высмеивать и обличать любого человека вне зависимости от его социального статуса, не боясь наказания.

В отличие от мирян, часто считавших юродивых Божьими людьми, Церковь относилась к ним настороженно.

Действительно, юродство иногда нелегко отличить от обычного сумасшествия или от своеобразного вызова окружающим путем демонстрации собственной неполноценности. «Так как это подвиг крайности, очень трудно в точности оценить юродство Христа ради», – считает отец Дамаскин (Орловский).

В XVIII веке признали святой всего лишь одну юродивую (блаженную Ксению Петербургскую). Матрона-босоножка не канонизована до сих пор.

Матрона Анемнясевская, действуя подобно юродивым, обличала неправедных священников (обновленцев, признавших советскую власть), хотя понимала, чем ей это грозит. Однако это единственный признак юродства в ее поведении. Как и Матрону Московскую, ее нельзя признать юродивой.

Часть I Блаженная Матрона Петербургская

По примеру святой Ксении

О святой Ксении Петербургской знают, наверное, почти все жители города на берегах Невы. Многие считают ее покровительницей Петербурга, небесной заступницей, хранящей его от всех напастей. Гораздо менее известна судьба блаженной Матроны, которая повторила духовный подвиг святой Ксении. Матронушку можно назвать ее ученицей, хотя эти женщины не могли встречаться – Матронушка-босоножка (так называли блаженную) родилась в 1814 году, то есть почти через 40 лет после смерти святой Ксении.

В отличие от своей великой предшественницы Матрона Щербинина не принадлежала к дворянскому сословию. Ее родители – крестьяне деревни Ванино Костромской губернии. Девочка была четвертым ребенком в семье, имела трех братьев. О ее детских годах ничего не известно.

Матрона вышла замуж за костромского мещанина Егора Мыльникова. Ей не удалось, подобно Ксении, обрести семейное счастье. Как говорится в жизнеописании блаженной, в брачной жизни она перенесла много огорчений. Материальное положение супружеской четы было, конечно, гораздо хуже, чем в свое время у Ксении и Андрея Петровых (муж Ксении имел чин полковника), но Егор и Матрона не бедствовали – у них был свой домик и бакалейная лавка.

В 1877 году началась война с Турцией. Егора призвали в армию, а Матрена отправилась вместе с ним на фронт как сестра милосердия. Уже тогда в полной мере проявился дар сострадания и любви, которым эту женщину наградил Господь. Даже жалованье, которое она получала за службу, Матрона полностью отдавала солдатам.

Егору пришлось воевать недолго – в 1878 году он умер, став жертвой эпидемии холеры. Овдовев, Матронушка вернулась на родину и приняла то же решение, что и Ксения после смерти своего мужа, – посвятить всю оставшуюся жизнь служению ближним и Богу.

Матрона продала имущество, раздала деньги нищим и, как Ксения, превратилась в бездомную странницу, живущую подаянием. До самой смерти она ходила только босиком, всегда носила легкую летнюю одежду.

Матронушка побывала у соловецких чудотворцев, посетила все святые места России и четыре раза совершала паломничество в Иерусалим. Там, в этом святом городе, она приняла схиму, но дала обет скрывать от всех, что является монахиней.

Последние 30 лет жизни Матронушка-босоножка провела в Петербурге. Она жила сначала на Петербургской стороне, а затем – у Скорбященской церкви, получившей свое название от иконы

Божией Матери «Всех Скорбящих Радость». Блаженная молилась у церковной часовни – босая, с неизменным посохом в руке, в белой одежде, символизирующей стремление к ангельски чистой, безгрешной жизни.

Как и Ксению, Господь наделил Матрону даром исцелять больных и предвидеть будущее. Слова блаженной, обращенные к Богу, обладали огромной силой, но Матрона всегда заставляла людей, просивших о помощи, молиться вместе с ней.

И происходили чудеса: пьяницы избавлялись от алкоголизма, страдающие от недугов выздоравливали, у бездетных супругов рождался долгожданный ребенок. От Матронушки исходило тепло Божественной любви, и все ее многочисленные посетители, даже самые богатые и знатные господа, ощущали себя рядом с ней беспомощными детьми, нуждающимися в совете и утешении.

В квартирке блаженной на Шлиссельбургском проспекте побывали люди всех сословий, чинов и званий. Многих Матрона предостерегала от надвигающихся несчастий, учила, как уберечься от беды.

Офицеры, отправляющиеся на фронт, и чиновники, обязанные служить в местах, охваченных эпидемией, спешили за помощью к Матронушке. Старица благословляла их, кропила святой водой, и они избегали смертельной опасности. Впрочем, иногда Матрона отказывалась помогать и даже безошибочно определяла день смерти человека.

Богачи порой платили блаженной за помощь немалые деньги. Матронушка раздавала их бедным, помогала монастырям и приходам, покупала Евангелия и иконы и дарила их тем, кто приходил к ней.

Фото 1. Матронушка-босоножка

Житие блаженной Ксении изобилует случаями, которые нельзя понять на уровне обычного здравого смысла. Не меньше чудес связано и с пребыванием в Петербурге другой праведницы – блаженной Матроны.

К Матронушке пришел некий чиновник с женой. Едва супруги появились на пороге, блаженная обхватила голову руками и закричала: «Ой, голова! Голова болит!» Чиновнику предстояло принять важное решение, он хотел посоветоваться с Матроной, но она не давала ему произнести ни единого слова, крича: «Ой, голова как болит!» Гости ушли несолоно хлебавши, а на третий день после посещения старицы у чиновника сильно разболелась голова. Ему пришлось лечь в больницу, и домой он уже не вернулся – через несколько месяцев умер от тяжелого заболевания мозга.

Людей, отмеченных знаком смерти, блаженная узнавала безошибочно, духовное зрение никогда ее не обманывало.

Одна женщина уговаривала Матронушку поехать к заболевшему знакомому – помолиться о его выздоровлении. Старица сказала: «Не поеду. Для него уже место на кладбище приготовлено». Через три дня больной скончался.

Не все посетители были уверены в том, что Матрона способна им помочь, были среди них сомневающиеся, маловеры и даже «экспериментаторы», желающие проверить, действительно ли блаженная имеет дар предвидения.

Студент, убежденный атеист, придумал, как ему казалось, хитрый план с целью разоблачения «шарлатантки». Но прежде, чем он успел что-то сказать, Матрона спросила: «Зачем ты пришел ко мне? Ты не веришь в колдовство, но я-то не ворожея!»

Пренебрежение советами блаженной приводило к беде. Так бывало, когда людей ослепляли жадность и другие низменные страсти.

Стрелочник Николаевской железной дороги считал, что ему повезло, у него появилась возможность зарабатывать гораздо больше, обслуживая стрелку главного пути. На всякий случай решил посоветоваться с Матроной и был удивлен: старица категорически запретила ему менять место работы: «Привык к своей стрелке, так и стой возле нее, позаришься на большее – потеряешь то, что имеешь».

Жадный стрелочник не придал значения словам блаженной и был наказан: вскоре он попал под поезд, потерял руку и получил другие увечья.

Матронушку просили помочь в самых разных делах, подчас не самых важных. Блаженная не отказывала никому.

В мае 1910 года некая дама попросила старицу помолиться за сына, сдававшего выпускные экзамены в коммерческом училище. Матронушка сказала женщине, что сын будет одним из первых. В результате юноша оказался на четвертом месте по успеваемости из 50 выпускников.

Иногда посетители сами не понимали, что им нужно. Зато старица всегда знала, что их ждет впереди.

П., занимавший высокую должность в полиции, в начале 1904 года получил новое назначение – он должен был отправиться в Восточную Сибирь. Предварительно П. явился к Матронушке попросить ее благословения. Старица благословила его иконой Успения Пресвятой Богородицы, принесенной ей из Иерусалима. Передав икону П., она сказала: «На вот тебе! Благословляю! Царица Небесная сама будет всегда твоей заступницей и покровительницей. Ты с иконой никогда не расставайся. А куда поедешь – бери с собой, и ни одна пуля не заденет». П. не понял, о каких пулях говорит блаженная, – он отправлялся не на фронт, а в тыл, к тунгусам.

Смысл сказанного П. осознал только через год: в 1905 году по всей стране, включая Сибирь, начались волнения. Он мужественно боролся с революционерами, неоднократно сам участвовал в перестрелках. Террористы вынесли ему смертный приговор, несколько раз покушались на его жизнь. Но, как предсказывала Матронушка, он остался невредим.

Через пять лет П., возвратившись в Петербург, сразу посетил блаженную, все ей рассказал, горячо поблагодарил и вернул икону. Матронушка завещала после своей смерти передать образок великой княгине Елизавете Федоровне, что и было исполнено.

Вероятно, в 1918 году, роковом для нее, у Елизаветы Федоровны уже не было чудотворной иконы. Она разделила участь других членов царской семьи и приняла мученическую смерть от рук большевиков.