В чем в старину готовили и подавали кашу на стол? А может и не кашу…
Само название сосуда — кашник — вроде понятен современному человеку. Кашник — сосуд, который использовался для приготовления и подачи на стол каши. У Даля (В. И. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка») читаем:
Значит не кашу варили в таких горшках, а щи… Конечно, и кашу в таких горшках наверняка варили, но Даль говорит именно про ЩИ.
Мы привыкли к тому, что Щи — это суп со свежей или квашенной капустой, щавелем. А что называли щами в старину? В толковом словаре Даля читаем:
ЩИ — ж. мн. щей, род.; щечки, умалит. щец и щечек род.; шти, похлебка, мясная или постная, из рубленой и квашеной капусты; иногда капусту заменяет щавель, свекольник и пр. Тоб. похлебка с крупой, картофелем и морковью. Щи с подбелкою, со забелкою, со сметаной, с мучицею на молоке; в пост, с конопляным соком. Крапивные щи, по первовесенью. Ленивые щи, из свежей, нерубленой капусты, искрошенной ножом. Мороженые щи берут в дорогу, рубят их и греют.»
Кислые щи (кислые шти) — старинный русский медово-солодовый напиток, разновидность шипучего кваса. Причем это хмельной, слабоалкогольный напиток.
А как выглядел этот сосуд?
Кашник — это горшок с ручкой и сливом, как у кувшина. Причем ручки у кашников делали как круглые, так и чуть загнутые, отходящие в сторону. В г. Углич Ярославской области существует Музей мифов и суеверий русского народа. Там бережно собирают были, сказания и утварь наших предков. Вот какие кашники находится в этом музее.
А этот — моя работа. Он сделан по старинной русской технологии, именно так, как делали свою посуду наши предки.
Это гончарная керамика, изготовленная вручную на гончарном круге.
Чуть подохшая глина лощиться — полируется- специалиными лощилками. Лощилки — это стальные или деревянные палочки, отшлифованные временем камушки. Чайная ложка — тоже прекрасная лощилка! Лощение — трудоемкая процедура. Попроуйте тонким карандашом закрасить всю поверхность сосуда — и снаружи и изнури. Лощение — не только для блеска! На поверхности сосуда появляется платный слой,который делает глину влагонепроницаемой.
Далее — обжиг. Сосуд нагревается в специальной печи до 1000 градусов по Цельсию. Когда сосуд остынет, он вымачивается в самом обычном молоке и ставится на второй обжиг.
А после второго обжига сосуд покрывается специальным составом — , который я варю по древнему рецепту из воска, смолы и масла. Он впитывается в поры керамики и сохраняет её на века. А кроме этого ганозин делает посуду абсолютно влагонепроницаемой!
По этой технологии я делаю практически все свои изделия. Глазурь применяю только очень в редких случаях. И только специальную пищевую, которая не содержит свинец. Сосуды получаются экологически чистые. В них можно готовить в духовке, в микроволновке, в русской печи. Но нельзя ставить на открытый огонь.
ОДНОКАШНИК
ОДНОКАШНИК
Слово однокашник в современном русском языке малоупотребительно. На нем лежит налет народно-фамильярной архаистичности. В словаре Ушакова (2, с. 764) оно признано разговорно-устарелым и определяется так: «товарищ по воспитанию, учению, выросший вместе (собственно — товарищ по столу, по питанию)». Это толкование восходит к определению слова однокашник, предложенному В. И. Далем, но несколько искажает его объяснение. В словаре Даля сказано: «Однокашник, одноартельщик, однотрапезник, товарищ по столу; выросшие вместе». Таким образом, у Даля различаются два оттенка значения этого слова: 1) `член одной артели, товарищ по столу’ и 2) в более широком и переносном смысле: `вообще выросший вместе, товарищ детства, юности, росший и воспитывавшийся в той же обстановке’. Это, конечно, не совсем то, что можно себе представить, опираясь на толкование современного словаря.
У В. А. Гиляровского в очерках «Люди театра» (1941) так рассказывается о дружбе автора с актером Андреевым-Бурлаком: «Как я был счастлив получить от него переплетенную в красный сафьян книжку ”По Волге» с надписью: ”Моему другу и однокашнику-волгарю, бурлаку настоящему, Володе Гиляровскому от актера Бурлака»» (с. 96). Такое употребление слова однокашник (в значении `товарищ — член одной рабочей артели’) не предусмотрено словарем Ушакова и даже противоречит ему. Если же обратиться к еще более раннему академическому словарю 1847 г., который впервые зарегистрировал это слово как общелитературное, то там можно найти такое, более общее, определение: «Однокашник, а, с. м. Живущий с другим в товариществе» (сл. 1847, 3, с. 50).
Из того факта, что слово однокашник не попало в словари Академии Российской, можно сделать вывод, что до начала XIX в. оно считалось областным или узкопрофессиональным. Этимологический состав и внутренняя форма этого слова очень прозрачны. Однокашник — это человек, принадлежащий к одной каше. Но в каком смысле разумеется здесь слово каша?
Каша была любимым славянским кушаньем. Некогда она имела обрядовое значение. «Обрядовое употребление каши, — писал проф. Н. Ф. Сумцов в своем исследовании «О свадебных обрядах, преимущественно русских», — обычно не только накануне Р. Хр. и Нового года, но преимущественно на свадьбах, крестинах и похоронах, и не в одной В. России, но также и в прочих славянских землях». Обрядовое назначение каши как предмета жертвоприношения отмечено также у индусов, римлян, древних германцев. Показательно, что в Воскресенской летописи слово «каша» употреблено в значении свадебного пира. Когда Александр Невский женился в 1239 г. в г. Торопце, то он праздновал здесь кашу, по возвращении в Новгород, — другую, т. е. давал свадебный стол. В одном старинном описании свадьбы говорится, что и молодым в подклет приносят кашу, и они кашу черпают и за себя мечут (Погодин, Древняя русская история, 2, с. 749) — одно из наиболее крупных свидетельств древнерусского жертвоприношения каши земле. На царских свадьбах XVI и XVII ст. молодые в бане ели кашу (Сахаров, Сказания русского народа, т. 3, доп. 3, с. 34, 131). Кроме того, рассылали кашу почетнейшим особам. (…) Обыкновение угощать молодых в день свадьбы кашей соблюдается и в настоящее время во многих местах В. России. В Арханг. губ. молодым за княжим столом разрешается есть одну кашу, причем на молодую накидывают платок, под которым она и ест кашу». (…) «В старинное время в Малороссии, в Курск. губ. и в настоящее время в Борис.у. Минск. губ. в начале учения школьники едят кашу и разбивают горшок палкой…» (Сумцов 1881, с. 122—124).
Но каша нередко выступает как синекдоха, как обозначение еды вообще. Например, кашевар — повар в воинской части или рабочей артели; слово кашеварничать раньше в просторечии обозначало: иметь нахлебников, содержать кого-нибудь на хлебах (сл. 1867—1868, 2, с. 348).
Однако есть все основания думать, что в выражении однокашник имеется в виду другое значение слова каша.
Академик М. И. Сухомлинов указал, что в рукописном словаре XVIII в. Академии Наук содержится такое толкование: «Каша — Десяток или малое сообщество людей» (Сухомлинов, вып. 8, с. 9).
В «Полном собрании законов Российского государства» (1757 г., № 10786, ч. 2, п. 4) о рекрутах есть постановление: «расписывать их прежде по артелям, смотря, чтоб не меньше 8 человек в каше было, потом по капральствам и ротам» (Полн. собр. законов, 1830, 14, с. 847). В солдатском языке и в более поздние периоды — в XIX в. — позднее слово каша обозначало, кроме артели, еще `обед’. У Погосского имеется следующее выражение в рассказе «Чертовшина»: «(Солдаты) сходили на кашу, прошлись по деревне, глядь — и вечер на дворе».
В словаре Грота—Шахматова (1909, т. 4, вып. 3, с. 661) приводится воронежское выражение: «мы были с ним в одной каше» (т. е. в одной артели, в одной компании). (Ср. у Л. Толстого в повести «Казаки»: «К любимому солдатскому месту, к каше, собирается большая группа…»). Здесь же приводится такое место из «Записок Западносибирского отдела Географического общества» (кн. 26, с. 74); «Артелька (из двух человек) плотовщиков называется кашей, потому что входящие в нее промышленники складываются харчами на все время промысла — ”варят одну кашу». Во время работы в лесу, в видах экономии времени складываются ”по две каши вместе», составляя продовольственные артели по четыре человека. Каждая ”каша» по очереди готовит обед, доставляя тем возможность другой ”каше» дольше оставаться в лесу за работой».
В языке русской художественной литературы XIX в., начиная с 30-х годов, слово однокашниик получило широкое распространение. Например, у В. И. Даля в рассказе «Промышленник» встречается это слово: «Товарищи мои, однокашники, были рассыпаны по всей России, и я был уверен, что нет полка, ни батальона, где бы не нашлось их несколько человек».
М. И. Михельсон склонен был связывать употребление слова однокашник в языке русских писателей XIX в. в значении `старый школьный товарищ’ с определенным обычаем: «В сельских школах, на юге России существовал обычай, по которому при переходе из младшего в старший класс ученики приносили в школу горшки с кашей, которую вместе доедали и затем на прощанье с остающимися в младшем классе — разбивали горшки» (Михельсон, Русск. мысль и речь, с. 565). Но такое объяснение слова однокашник узко, односторонне и неверно. Оно надуманное и произвольное.
Ср. у Салтыкова-Щедрина в «Мелочах жизни»: «Первое время по выходе из заведения товарищи еще виделись, но жизнь… стирала всякие следы пяти-шестилетнего сожительства. Молодые люди… легко забывали старое однокашничество, и хотя пожимали друг другу руки в театре, на улице и т. д., но эти пожатия были чисто формальные» («Счастливец»).
Народно-ироническим синонимом слова однокашник является слово однокорытник247. Это слово употреблялось Гоголем в речи персонажей.
У И. И. Лажечникова в романе «Последний новик»: «Офицеры разбирали по рукам пленников и пленниц, назначали их в подарок родственникам и друзьям, в России находившимся, или тут же передавали, подобно ходячей монете, однокорытникам, для которых не было ничего заветного» (Лажечников 1858, 2, с. 5). Ср. также: «Однопометники, одного гнезда щенки и взрослые собаки» (Реутт, с. 58).
Опубликовано под заглавием «Из истории лексических взаимоотношений русских говоров и литературного языка. 4. Однокашник» в Бюллетене диалектологического сектора Института русского языка. Вып. 4 (М.; Л., 1948). В архиве сохранилась рукопись (8 листков разного формата) и карточка с текстом из письма Н. В. Гоголя, не вошедшая в текст публикации 1948 г. Эта выписка включена в публикуемый текст. — И. У.
В. В. Виноградов. История слов, 2010