Что значит простить в православии?

Способность прощать есть у каждого человека, потому что мы созданы по образу и подобию Бога. Иначе зачем ежедневно произносим слова главной молитвы, данной нам Господом: «Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим?» Если лжем, то все грехи наши остаются непрощенными. Если молимся искренне – значит, должны отпускать от сердца все обиды. Но как же трудно бывает просить прощения и прощать! Поразмышляем на эту непростую тему с иеромонахом Силуаном (Касимовым).

Всякий перед всеми виноват.

Ф.М. Достоевский

Ничто так не уподобляет нас Богу, как то, когда мы прощаем людей злых, которые обижают нас.

Святитель Иоанн Златоуст

– Отец Силуан, человек, когда хочет простить – прощает, сложнее бывает, когда прощать не хочется. Как преодолеть в себе это болезненное чувство?

– Прощение порою дается очень трудно. Как христиане мы понимаем, что надо прощать – и не можем, и ищем причины этого не делать. Но в Евангелии Господь прямо говорит: Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит согрешений ваших (Мф. 6, 15). Наверное, это самые страшные слова, которые христианин может услышать от Господа.

Порой человек может затаить очень сильную обиду, и, как ему кажется, он поступает правильно. Но Христос учит, что надо прощать всегда, ибо если ты не прощаешь, значит, нарушаешь заповедь о любви. На вопрос апостола Петра: «Сколько раз прощать брату моему?», Христос ответил: «До седмижды семидесяти раз», то есть бесконечное число раз.

Вспомним евангельскую притчу о немилосердном должнике. Безумец, не простивший ближнему своему незначительного долга, забывший о человеколюбии и великодушии, получивший сам прощение большего долга, был сурово наказан. Для нас прощение – это мостик, который позволяет нам обращаться к Богу в молитве с чистым сердцем. Не зря отцы Церкви, составляя правило ко Святому Причастию, помянули важный момент: «Первее примирися тя опечалившим». И только после этого можно подходить к Чаше.

– Но надо ли просить прощения, если не чувствуешь за собой вины?

– Если мы с вами возьмем и посмотрим на устав нашей Церкви, то в последовании повечерия увидим чин прощения, который совершается в основном в монастырях. Там каждый вечер после службы вся братия и настоятель испрашивают друг у друга прощение. Неважно, считаешь ли ты себя правым или виноватым. Церковь – это место, где мы учимся прощать. Прощайте, и прощены будете (Лк. 6, 37).

Из Киево-Печерского патерика мы знаем историю двух монахов, между которыми дьявол посеял вражду. И в этом состоянии они находились много лет, пока один из них, умирая, ни призвал брата, чтобы попросить у него прощения. Но тот не захотел простить бывшего своего товарища и тут же пал мертвым с проклятием на устах. И кончина его была ужасной. А другой брат, моливший о прощении, чудесным образом был исцелен. Эта печальная история завершается словами: «Если кому случится во вражде умереть, то неумолимый суд ждет таких».

– Но как быть, отец Силуан, если даже после прощения обида не забыта, осталась в нашей памяти?

– Памятозлобие – мучительная страсть, очень трудно бывает изгладить из сердца пережитую боль, забыть обиду, зло, которое нам причинили. Преподобный Иоанн Лествичник предупреждает, как разрушителен для человеческой души этот грех. «Памятозлобие есть исполнение гнева, хранение согрешений, ненависть к правде, пагуба добродетелей, ржавчина души… гвоздь, вонзенный в душу» (Слово 9).

Этой духовной болезнью болеют многие люди, и надо научиться ее побеждать. Сделать это не просто. Оптинские старцы напоминают, что всякая обида – это попущение Божие «к наказанию нашему или искусу нашей веры”». Поэтому надо научиться смиряться, не роптать, винить во всем не обидчика, а себя и искать силы в борьбе с грехом памятозлобия в молитве и помощи Божией.

Вот что пишет преподобный Варсонофий: «Снести поношения, да еще добром заплатить за него – это уже вовсе невозможно нам. Но это преграда, которая отделяет нас от Бога и которую перешагнуть мы не стараемся, а перешагнуть надо. Где для этого искать силы? В молитве». Обрести душевный покой возможно только тогда, когда человек найдет в себе силы всем и все простить, тогда и сам будет прощен.

– Бывает, что человек просит у нас прощение, но делает это не от чистого сердца, неискренне. Стоит ли принимать такое прощение?

– Правильнее будет все равно простить. Поймите, что этому человеку еще сложнее, чем вам. Но если он нашел в себе силы и просит прощения, этот шаг навстречу надо принять. Даже если слова прощения он произносит сухо и не смотрит в глаза. Искренне это будет или неискренне – не важно. Если мы хотим, чтобы нас прощали, должны прощать и сами. И отцы Церкви учат, прежде всего, «видеть свои прегрешения и не осуждать брата своего».

Жизнь не стоит на месте, и мы вместе со своими близкими учимся жить по Евангелию. Не всегда это получается.

– Как относиться к поговорке «Лучше плохой мир, чем хорошая ссора?» По-христиански ли жить в плохом мире?

– Пытаться не разжигать пожар, наверное, это и будет по-христиански. При состоянии злобы, агрессии трудно вообще говорить о каких-то добрых отношениях. А когда оружия зачехлены, и наступило перемирие, легче говорить о том, что объединяет близких людей, а не разъединяет их.

Сохранить пусть даже хрупкий, едва устоявшийся мир и показать человеку, что он тебе дорог, что он любим, он нужен, несмотря на все обиды, – это очень важно. Поэтому если есть возможность спокойно поговорить, позвонить, прийти в гости – надо этой возможностью воспользоваться. Бывает так, что и некая дистанция в отношениях позволяет прийти к примирению.

– Скажите, отец Силуан, все ли можно простить или есть вещи, которые простить нельзя? Как можно простить убийцу, маньяка, террориста, который уничтожил множество людей? Мы знаем немало примеров, когда мученики прощали своих палачей, святые молились за убийц, Сам Господь молился за своих распинателей. Но способен ли простой мирянин на такую духовную высоту?

– А я вам отвечу вопросом на вопрос. Стоит ли молиться Богу, который все прощает, если ты сам прощать не можешь? Прощать – природа Бога. И всепрощение – это плод долгого духовного труда. Мы как немощные люди не сможем полностью воплотить в своей жизни пример Христа, долготерпеливого и милостивого, но можем хотя бы пытаться поступать так, как делал это Спаситель. Если мы будем прощать во имя Христа, то Господь нам в этом поможет.

Сколько претерпел от своих близких многострадальный Иов во время искушений? И только от него, от его чистого сердца, Господь принял жертву за его друзей в знак их прощения: он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде (Иов 42, 10). Хотя человек Ветхого Завета жил по законам: «око за око, зуб за зуб», и чаще шла речь не о прощении, а о мщении.

Но мы с вами живем в эпоху Нового Завета, установленного Самим Господом. Господь пришел на землю, чтобы спасти человека, и на Кресте молился за своих распинателей: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят». Мы знаем много подобных примеров, когда святые прощали своих обидчиков, молились за мучителей и убийц. Они стремились ко Христу, и ничто не могло отвратить их с этого пути.

В нашей современной жизни мы не испытываем тех страданий, тех мучений, которые претерпели святые. Чаще всего люди испытывают боль от обид, нанесенных самыми близкими людьми, и поэтому простить бывает действительно трудно.

Через близкого человека Господь показывает нам, какие мы есть, что в нашей жизни не так. И учит смирению. Когда человек смиряется и прощает обидчика – неважно, какая это была по масштабу обида, – он становится тем сосудом, который наполняется благодатью Божией. Прощать или не прощать наших обидчиков – наша свободная воля, но когда мы поступаем по Евангелию, то поступаем как ученики Христа, а если таим в себе зло, обиды, вряд ли можем называться христианами.

«Прости» — такое короткое слово, но как трудно порой нам его произнести. А еще труднее бывает простить. Простить по-настоящему, так, чтобы не осталось на душе ни тени обиды. А бывают обиды, которые можно не прощать? Можно ли считать, что человек тебя простил, если он потом не хочет с тобой общаться? Как вообще понять, простил ли ты? И почему все-таки прощать нужно? Мы поговорили об этом с протоиереем Виталием Колпаченко, настоятелем Крестовоздвиженского храма в Хвалынске.

— Отец Виталий, что это значит — простить? Что происходит в душе человека, который прощает?

— Я думаю, что каждый, кто прощал, испытывал это чувство, когда говорят: словно камень с души упал или как будто узел развязался. Почему так происходит? Если человек обременен какой-то тяжестью, ему тяжело идти. Так и душе, согбенной под тяжестью обиды, трудно расти, развиваться. Но надо понимать, что эту тяжесть не обидчик на нас взваливает, а мы сами, когда отказываемся прощать. А прощая, мы от этой тяжести избавляемся и начинаем дышать полной грудью.

Но дело не ограничивается повседневностью, земной жизнью. По большому счету, прощение — это билет в Царствие Небесное. По сути, от того, умеем мы прощать или нет, зависит наша вечная участь. Ведь что такое прощение? Это помилование. То есть, если я не хочу простить, это значит, я не хочу помиловать этого человека. Не хочу ему спасения. Я сознательно для него закрываю дверь в Царствие Небесное. Или если не сам закрываю, то кричу кому-то: «Эй, закройте перед ним дверь! Он не должен пройти туда!». Но мы точно так же закрываем эту дверь и перед собой. Господь же поставил эти два действия — прощать и получать прощение — в прямую зависимость друг от друга: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5, 7). Он совершенно четко это обозначил: если вы не прощаете, то и Я вас не прощу. Без вариантов! То есть, когда во время второго пришествия Господь придет судить нас как праведный Судья, от того, прощали мы или нет, зависит, будет ли вообще рассматриваться наше «дело». Если не прощали — сразу на вечные муки.

Прощение — это центральный пункт нашего спасения. Святые отцы в один голос говорят: ни пост, ни молитва, ни какие-то другие духовные упражнения не помогут тебе, если ты не простил. Не будет тебе никакой пользы от этого. Даже можешь не трудиться. Бог не примет твоего поста, твоих молитв. Но важно не только уметь прощать, нужно обязательно и самим просить прощения у тех, кого мы обижаем, признавать свои грехи перед ближними. Почему Великий пост начинается с Прощеного воскресенья и с воспоминания об изгнании Адама из рая? Потому что в этом эпизоде человеческой истории заключены суть и значение акта признания своей ошибки. Попросил бы прощения Адам у Бога за свой проступок, остался бы в раю. Но Адам вместо этого скрылся от Создателя между деревьями рая (см.: Быт. 3, 8). Не прося прощения, мы сами себя изгоняем из рая. А когда просим прощения, возвращаемся в него.

— От чего зависит способность человека прощать?

— От знания духовных законов и от духовной зрелости. По большому счету, вся наша духовная жизнь состоит в совершенствовании этого навыка. Это как в спорте. Сначала мы работаем с небольшим весом, постепенно нагрузку увеличиваем, а после упорных тренировок можем поднимать вес, в несколько раз превышающий первоначальный. Так и в духовной жизни — нагрузка идет по нарастающей. Сначала учимся прощать мелкие обиды, потом — более тяжелые, сначала от посторонних, потом от самых близких, от тех, от кого мы совсем не ожидаем подвоха. Господь не дает нам испытаний сверх сил, и каждый раз нам придется проходить этот урок прощения на более высоком уровне, повторяя путь нашего Спасителя. Ведь, по сути, что было на Кресте? Это тоже был акт прощения. Приведу такое сравнение: наше сердце, как губка, которой моют посуду. Сожмите губку в кулаке, из нее будет сочиться некий состав, которым она пропитана. Так и из нашего сердца, когда его сдавливают жизненные обстоятельства, сочится то, чем оно наполнено. Горький сок обид, ненависти, зависти или сладкий сок любви. Когда Господь был распят, дьявол максимально, насколько ему было позволено, сдавил сердце Господа в надежде, что, может, хотя бы вот та, последняя, капля окажется горькой. Ведь на протяжении всей земной жизни Спасителя Он являл миру только любовь, всепрощение, милосердие. А со Креста доносится: Отче! прости им, ибо не ведают, что творят (Лк. 23, 34). Опять безграничное милосердие к Своим палачам. Жено! се, сын Твой (Ин. 19, 26) — обращение к Своей Святой Матери. Се, Матерь твоя — к апостолу Иоанну (Ин. 19, 27). В этих словах Его сыновняя забота о Матери, забота об учениках. Вот и наше сердце на протяжении жизни так же будет сжиматься в каких-то скорбях. И тогда мы увидим, что в нем — от избытка сердца говорят уста (Мф. 12, 34).

— То, что Вы говорите, выводит вопрос о прощении на совершенно иной уровень восприятия. Получается, это не просто наше личное дело, не только межличностные отношения, это вопрос наших отношений с Богом. Мне сейчас по-настоящему стало страшно, когда я вспомнила, как говорила кому-то: «Никогда тебе этого не прощу». И захотелось провести внутреннюю ревизию: а не осталось ли застарелых, непрощенных обид, о которых я не помню.

— Да, в нашей обыденной жизни, в суете повседневности мы порой забываем о Боге. А забывать нельзя, что бы ни происходило. Расскажу историю, которая каждый раз, когда я ее вспоминаю, приводит меня в сердечное умиление и помогает трезво смотреть на вещи. Это случилось в Средние века в одном из сел Византии. Люди в этом селе жили очень дружно, трудились, молились. Бог же хочет, чтобы между нами была любовь, дружба, чтобы мы укреплялись душевно, духовно, интеллектуально, но дьяволу это не нравится, и он обязательно вмешивается в человеческие дела. А потом люди удивляются: как же так, были не разлей вода, а тут вдруг что-то произошло, и заклятыми врагами стали. Надо понимать, что это не само по себе происходит, за этим всегда скрывается противник рода человеческого. Так вот, пробежала между селянами какая-то искра раздора. А если искру сразу не погасить, очень быстро разгорится конфликт. Как же ее можно погасить? Только взаимным прощением. Но в тот раз люди это сделать не сумели, и конфликт разгорелся нешуточный. Фактически село разделилось на два враждующих лагеря. Еще немного, и могла пролиться кровь…

А на краю села жил отшельник, который дал Богу обет молчания. Так сильно его поразила фраза: от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 37), что он наложил печать на свои уста. И вот приходят к нему представители двух враждующих лагерей с просьбой их рассудить. Просят: «Скажи нам слово о любви, примири нас, мы все тебя уважаем, только ты можешь остановить этот раздор». Отшельник жестами показывает, что не может выполнить их просьбу, поскольку дал обет молчания. Они настаивают: «Мы ждем тебя в ближайшее воскресенье. Если не придешь, то прольется кровь, и она падет на тебя». Посланники ушли, а старец стал размышлять, как же ему быть? С одной стороны, он дал обет Богу, который нельзя нарушить, с другой — люди на грани смертоубийства. И вот наступает воскресенье. Все жители села собрались в храме. Ждут мудреца. Проходит день, его нет. Уже вечер, стемнело, и вдруг шепот пронесся по храму: «Идет, идет»… Старец заходит в храм, все перед ним расступаются. Он берет зажженную свечу, молча подходит к Распятию. Поднимает свечу к голове Спасителя. В храме полумрак, и свеча освещает лицо Господа: терновый венец, капли крови, печать муки на Его лице. Старец опускает свечу сначала к правой руке, потом к левой, высвечивая раны от гвоздей, затем подносит к ногам, к пробитому ребру, ставит свечу на место и так же, молча, уходит. Несколько секунд в храме царила тишина, а потом он наполнился рыданием. Это было самое мощное слово о любви. О любви Бога к человеку. И о Его просьбе к человеку: прощать. И Он Сам дал нам пример, как это нужно делать, будучи абсолютно безгрешным. Можем ли мы отказывать кому-то в прощении после этого?

— Состояние непрощения — очень тяжелое, и тем не менее люди годами, десятилетиями обиды в себе носят. Почему они держатся за них?

— Любви мало. Если бы в нашем сердце была любовь, то прощать было бы легко. Святой Ефрем Сирин говорил, что все грехи человеческие умещаются на ладошке. А любовь — это океан. Брось туда эти грехи, они растворятся без следа.

— А бывают обиды, которые простить нельзя?

— Есть на эту тему замечательный рассказ Лескова «Христос в гостях у мужика», который я посоветовал бы прочитать. Вкратце перескажу его, чтобы понимать, о чем речь, и тогда мы ответим на Ваш вопрос. Главный герой рассказа Тимофей не мог простить своему дяде, что тот отобрал у него наследство и женился на девушке, которую этот молодой человек любил. Тимофей был очень благочестивым, хорошо знал Священное Писание, но считал, что то, что сделал ему дядя, простить нельзя. Много лет он носил в душе тяжесть этой обиды, пока однажды Господь чудесным образом в Рождественскую ночь не привел этого самого дядю в дом к Тимофею. Тимофей в эту ночь ждал к себе в гости Самого Господа. А Господь прислал к нему его обидчика, который, оказывается, много лет искал племянника, чтобы испросить у него прощения за свои злодеяния. Они примирились и жили потом в согласии. Смысл этого рассказа в том, что каждый человек может превратить свое сердце в ясли для Господа, если сумеет исполнить заповедь о прощении. Отвечает эта история на вопрос, есть ли обиды, которые нельзя простить?

— Да, может быть, но все-таки бывают и более страшные вещи: насилие, убийство… Если женщина-христианка, пережившая в юности насилие, говорит, что не может простить человека, который с ней это сделал, страдает от этого, мучается чувством вины от того, что простить у нее не получается, может быть, это все-таки сверх ее сил?

— Когда случаются такие страшные трагедии, полагаю, только твердая вера и знание, что здоровый, нормальный человек не может сотворить такое чудовищное зло, что за ним всегда стоит враг рода человеческого, может помочь это испытание пережить духовно правильно. Надо понимать, что это одержимость, когда человеком руководит злобная сила, и он не принадлежит себе. В таком случае можно только просить помощи Божией, чтобы эту любовь всепрощения в себе отыскать. Она в глубине нашего сердца есть. Бог нам эту способность — прощать — дал. Он не стал бы требовать от нас того, что мы не можем. Но нужно просить Его дать нам эту любовь в себе почувствовать. Мы же не знаем, когда наступит конец нашей земной жизни. И это незнание активизирует духовную работу. Можно ведь и не успеть простить. Главное, чтобы вектор был в сторону желания простить. В простоте сердечной своего израненного сердца нужно молить: «Господи, мне тяжело это простить, даруй мне это прощение!». И это обязательно однажды произойдет. Когда это случится, человек даже не будет понимать, как это произошло. Вот только что был этот тяжелый камень на сердце, и вдруг его не стало. И сердце снова стало живым, дышащим, теплым, любящим, открытым. Это действительно чудо.

— То есть способность простить в нас заложена, но для того, чтобы это произошло, мы должны просить у Господа этот дар прощения воспринять? От нас — только желание, но дарует прощение все-таки Господь?

— Да, есть проступки, которые по человеческим меркам простить невозможно! Но невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18, 27). Это та черта, когда в нас начинает действовать Господь.

— По каким признакам мы можем понять, что по-настоящему, а не формально простили обидчика?

— Если после прощения тяжелой обиды мы продолжаем общаться с человеком как ни в чем не бывало. Это признак того, что у тебя есть истинное смирение.

— А можно ли простить человека, но при этом все-таки не желать с ним дальнейшего общения? Ситуации же разные бывают. Например, женщина уходит от мужа-алкоголика, который более двадцати лет издевался над ней и детьми. Он пытается ее вернуть, обещает, что исправится, просит прощения, укоряет ее, напоминает ей, что она христианка и обязана простить и дать ему еще один шанс. Она говорит: я его прощаю, я не держу зла, желаю ему только хорошего, но жить с ним дальше не хочу. Простила ли она?

— Если они двадцать лет вместе прожили, то, наверное, она неоднократно его прощала. И раз он не менялся, то она вправе уйти от него. У каждого человека своя мера терпения и своя мера веры. Есть женщины, которые такое терпят… «Убьет — мученицей стану» — так говорят. И верят, что муж исправится. Они понимают, что их мужчина в плену вражеском. Но на такой подвиг не все способны. И тут надо понимать, что если есть угроза для жизни женщины и ее детей, то, конечно, никто не осудит ее за то, что она бывшему супругу не доверяет. Их брак — это уже перевернутая страница жизни, и она вправе выстроить свою жизнь дальше без него.

— Но не будет ли она осуждена, как не простившая, раз она не хочет с мужем жить?

— Нет, не будет. Если она не говорит о бывшем супруге плохо — благодарю за все хорошее, плохого не помню — она простила. Отсутствие памятозлобия — тоже признак прощения.

— Давайте поговорим о том, что происходит по другую сторону прощения — в душе человека, которого прощают. Меня в свое время потрясли слова митрополита Сурожского Антония, который сказал об этом так: «Это всегда значит, что кто-то тебя достаточно полюбил, чтобы взять на себя твой грех и его изжить в себе. Поэтому мы должны быть готовы смириться, принять это целительное унижение. И только если мы можем его принять всем сердцем, всем сознанием своим, мы можем быть исцелены». Получается, принять прощение — значит, принять «целительное унижение». Владыка далее свою мысль не расшифровывает, а очень хотелось бы понять, что это такое — «целительное унижение». Как Вы считаете?

— Я лишь могу предположить, что имел в виду владыка Антоний. Когда человек совершил очень тяжелый проступок и сам понимает, что такое простить крайне трудно, и, собственно, не надеется на прощение, но вдруг он его получает, то испытывает изумление. Понимает, что ему оказано очень большое милосердие. Тот человек, которого он обидел, в этот момент ни больше ни меньше поступил, как Бог. Прощение — это всегда богоуподобление. Любой, кто искренне каялся на исповеди и получал после нее огромное облегчение, знает это чувство умиления, благодарности и одновременно ощущения собственного недостоинства. Когда ты понимаешь, что Господь рядом, и Он действительно прощает тебя. Вот «целительное унижение», мне кажется, похоже на это чувство. Так через человека прощающего действует благодать Божия. Этот восторг и смирение перед человеком, который, по сути, поступает, как Бог. Такие события могут явиться поворотными в судьбе человека: соприкоснувшись со всепрощающей любовью, его душа может потянуться к Тому, Кто эту способность этому человеку дал. Но это, как мне кажется, возможно лишь при очень больших, тяжких обидах, когда действительно нанесен серьезный урон. Такие примеры в истории Церкви есть. Например, когда преподобномученица великая княгиня Елисавета на третий день после гибели мужа поехала в тюрьму к его убийце, революционеру-террористу Ивану Каляеву. Она не испытывала к нему ненависти, лишь хотела, чтобы он раскаялся в своем ужасном преступлении и молил Господа о прощении. Она даже подала государю прошение о помиловании убийцы.

— Чтобы понять, почему мы должны прощать, может, разберемся, как возникает обида? Мне кажется, мы часто обижаемся потому, что не позволяем людям быть самими собой; потому что они не оправдывают наших ожиданий, не соответствуют нашим представлениям о том, какими они должны быть, по нашему мнению. Но ведь они и не обязаны соответствовать. Так почему мы обижаемся?

— Архиепископ Иоанн (Шаховской) говорил, что активный эгоист обижает, а пассивный обижается. Обидчивость — признак незрелости, инфантильности души. Такие психологически незрелые люди сами хотят быть обиженными, считают, что у них есть на это право, демонстрируют свою обиду, всячески ее подогревают. Это детское поведение. Тут нужно понимать вот что. По сути, обида — это грех, зло. Если ты держишь в себе обиду, ты в себе держишь зло. Вот происходит пищевое отравление. Что самое правильное? Как можно скорее избавиться от токсина, промыть желудок. Бывает, что от того, насколько быстро это сделают, зависит жизнь человека. Так и здесь. Обида — это духовное отравление. Не прощая, человек в себе яд держит. О каком его душевном и духовном здоровье можно говорить? Да и на телесном здоровье непрощенные обиды всегда сказываются. Во взаимоотношениях с людьми нужно всегда помнить, что в большинстве случаев они делают то, что нас задевает, не со зла, а по неосторожности, по неразумию, просто даже не думая, что это может нанести такой урон другому. То есть надо обязательно оставлять за ближним право на ошибку. Это очень важно. Мы все несовершенны. И нам самим это право тоже очень нужно. Если я прощаю другого, то и у меня есть это право на ошибку. Не потому, что я специально хочу ошибиться, а потому, что я — человек, я все равно ошибусь. Это мощный мотив для прощения. Мы же становимся лучше не от победы к победе, а от поражения к поражению.

— На что мы обрекаем себя, если не прощаем?

— На тусклую, безрадостную жизнь, на болезни. Но самое страшное — на богооставленность. Почему апостол Павел говорил: солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4, 26), то есть до захода солнца нужно обязательно примириться с обидчиком! Мы же даже «Отче наш» не имеем права произнести, если держим в сердце обиду. Если мы не оставили долгов, мы — лгуны перед Богом. Говорим, «как и мы оставляем», а сами не оставляем. Это такое лицемерие! А что такое не иметь возможности обратиться к Отцу? Фактически тот, кто не прощает, добровольно отказывается от Бога. Обида для него дороже Бога.

— Как быть, если мы все-таки обнаружили в душе росточек обиды?

— Как мы поступаем, когда осознаем в себе грех? Тут же нужно просить у Бога прощения, потом попросить прощения у человека, с которым произошел конфликт, а потом уже сказать об этом на исповеди. Когда возникает какое-то нестроение, нужно дать себе время на размышления. Если это человек посторонний и мы действительно ничего плохого ему не делали, стоит задуматься: может быть, его действия, которые показались нам обидными, вообще не связаны с нами, может, у него какие-то неприятности, и поэтому он так себя вел? Тогда это не имеет к нам отношения. Если же это человек близкий, идешь напрямую к нему и говоришь: «Ты знаешь, я на тебя обиделся вот за это. Прости меня, пожалуйста». И тут происходит чудо. Ты и сам не согрешаешь, и человек понимает, что он сделал что-то не то. Он же мог даже не заметить, что обидел. И он тоже может сказать: «Прости и ты меня, я же виноват». При таком подходе двойная польза. Нужно помнить о том, что, прося прощения и прощая, мы проявляем духовную зрелость. Люди часто заблуждаются, считая, что, простив, проявят слабость. На самом деле обида — признак слабости. Прощение — признак силы.

Журнал «Православие и современность», № 44 (60)

Евангельская этика во многом пересекается с общечеловеческой; это неудивительно, потому что тот же Бог, который говорит в Евангелии, говорит и в голосе совести, данном всем людям. Но в одном отношении Евангелие отличается от других этических систем: Евангелие требует прощать.

Оно требует от нас подавить и отвергнуть один из самых глубоких импульсов нашей падшей природы — месть. Этот импульс вбит в нас долгими веками истории. В родоплеменном обществе готовность отомстить за смерть членов рода — священный долг. Даже на личном уровне человек привык ограждать себя от обид, внушая страх потенциальным обидчикам: «Помните, как я отреагировал на предыдущую попытку меня обидеть? Со мной лучше не связываться!»

Механизм мести заводится сразу — когда меня лично обидели, тем более когда я слышу о том, что обидели мой род и племя, многие поколения воинов в моей голове начинают потрясать копьями и требовать от меня исполнить священный долг мести.

И вот Евангелие это запрещает. Не просто говорит о том, что прощать лучше (это приходило людям в голову и раньше), но о том, что прощать — обязательно.

Невозможно быть христианином — и не прощать. Это трудно — и совершенно невозможно без благодати Божией, но это строго обязательно.

Христианское прощение — это не пассивность или слабость; оно в высшей степени энергично и активно, это подвиг. Как его совершить?

Абсолютно все в нашей христианской жизни имеет один источник — смерть и Воскресение Господа нашего Иисуса Христа. Это важнейшее событие в мире и важнейшее событие в жизни каждого из нас. Оно меняет все — и в масштабах истории, и в масштабах нашей повседневной жизни. Христианская этика, в том числе заповедь о прощении, — это не столько набор предписаний, сколько проявление новой жизни, которая дарована нам во Христе.

Новый Завет говорит о том, что в Иисусе Христе мы сделаны новыми людьми, с новой идентичностью, новыми целями, новыми отношениями с Богом и ближними. Через веру и Крещение, через пребывание в Церкви Христовой мы — другие; оставаясь физически в этом мире, по существу мы принадлежим грядущему Царству. Это определяет и нашу идентичность, и нашу миссию: миссию примирения.

Как говорит апостол, благодаря Бога и Отца, призвавшего нас к участию в наследии святых во свете, избавившего нас от власти тьмы и введшего в Царство возлюбленного Сына Своего, в Котором мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов (Кол 1:12–14).

Бог избавил нас от власти тьмы; что это значит? Что мы теперь можем отклонить претензии этого мира на то, чтобы определять наше поведение. Когда гневный, мстительный импульс приходит оттуда, из времен греха и безбожия, мы больше не обязаны его слушать. Мы навсегда уволились с этой работы. Это уже не наше начальство.

Когда люди вокруг нас пылают ненавистью и местью, мы уже не среди них; мы отделены, выведены из-под власти «князя, господствующего в воздухе» (Еф 1:1-2), и введены в Царство возлюбленного Сына Божия.

Апостол также говорит (он говорит это постоянно), что мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов. Основанием, на котором мы прощаем других, является именно это: наши грехи прощены. Апостол говорит: будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас (Еф 4:32) или, в другом месте, как Христос простил вас, так и вы (Кол 3:13).

Как нас прощает Христос? Прежде всего, Его прощение связано с Искуплением. Он не игнорирует наши грехи и не считает их чем-то маловажным, напротив, грех должен быть ясно осужден, без пролития крови не бывает прощения (Евр 9:22). Прощение имеет свою цену, и эта цена высока — Христос платит ее за нас на Голгофе.

Так и наше прощение других людей не означает, что мы больше не считаем их злые дела — в том числе по отношению к нам — злыми. Ровно наоборот. Это злые, грешные люди, но и за них умер Христос.

Достаточно ли крови Христовой, чтобы искупить мои грехи? Если я верю в это (а это единственное мое спасение), то я верю и в то, что она достаточна для искупления их грехов. Если — используем эту грубую аналогию — Христос оплатил мои счета, он оплатил и их счета. Я больше не могу предъявлять их к оплате.

Да, они еще могут отвергнуть Божие прощение и погибнуть, но мне в любом случае нечего с них взыскивать. В этом суть христианского прощения.

Отказаться от наших претензии к людям бывает очень трудно потому, что мы сами чувствуем себя неправыми перед Богом (и часто — перед людьми), и предъявляем, так сказать, встречный иск. И тут важно понять: во Христе мы действительно прощены. Ибо это для Меня, как воды Ноя: как Я поклялся, что воды Ноя не придут более на землю, так поклялся не гневаться на тебя и не укорять тебя (Ис 54:9).

Обвинения против нас уничтожены: истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту (Кол 2:14).

Мы прощены — и это проявляется в том, что мы прощаем других.

На заставке фрагмент фото Flickr.com/taston

Как научить своих детей искренне просить прощения? И как научиться этому самим? Почему сегодня мы теряем эти навыки? Почему важно не скрывать свои обиды, а выговаривать их? И как при этом не превратить свою семью в «концлагерь доброты и открытости»? Об этом и многом другом мы поговорили с настоятелем Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры в Сергиевом Посаде протоиереем Павлом Великановым.

Простить — значит начать с чистого листа

— Отец Павел, скажите честно, а Вы человек обидчивый?

— Скорее да, чем нет. Но я быстро отхожу.

— А что помогает не копить в себе обиды, а быстро отходить от них?

— В моей жизни была одна ситуация, которая мне очень помогла. Однажды определенная группа людей, к которым я был достаточно близок и всегда испытывал симпатию, меня осудила. Причем массово. В один прекрасный день я пришел к этим людям и вдруг почувствовал, что между нами каменная стена. Поначалу не мог понять, в чем причина, и пытался эту стену как-то пробить. И встретился с жестким неприятием и полным отторжением. А потом выяснил, что на самом-то деле меня просто оклеветали. Кто-то приписал мне то, чего на самом деле не было, и все остальные в это поверили. Я, конечно, очень сильно обиделся и расстроился. Очень сильно. Для меня это был очень болезненный удар.

Но по прошествии недолгого времени меня посетила мысль, которая помогла мне со всем этим справиться. Я сказал сам себе: «Хорошо, конкретно этого ты не совершал. Но неужели в твоей жизни нет ничего такого, за что тебе по сей день стыдно? Ты же не безгрешен! И если бы эти люди узнали — они отреагировали бы точно так же?» И эта мысль меня очень обрадовала. C тех пор я к подобным ситуациям отношусь очень просто: вместо того чтобы утверждать свою правду и доказывать, что я не верблюд, я вспоминаю тот случай, улыбаюсь и говорю себе: «Ладно, хорошо, пусть так и будет».

Любая обида — это всегда претензия. Претензия на то, что с тобой поступили неправильно, не увидели, не оценили, не поняли и так далее. И, пожалуй, самое обидное — когда тебя предает близкий человек, когда он отказывается от той первой любви, которую к тебе имел, и обращается против тебя. Как на это реагировать? Мне кажется, если мы станем адекватно относиться к самим себе, то все основания требовать к себе уважения и любви у нас просто исчезнут.

Самые правильные отношения между людьми — отношения асимметричные. Когда ты даешь окружающим больше, чем они тебе, и не ждешь от них ответной реакции. А когда ты ждешь симметрии: «вот я простил, а он меня не прощает», «вот я сделала для него, а он что для меня сделал?» — это уже изначально искаженное понимание отношений.

— То есть всегда нужно первыми делать шаг навстречу и не ждать другого? Прощать даже тех, кто у нас прощения не просит?

— Конечно. Потому что в таких симметричных отношениях можно только утонуть, больше ничего. Если только не приложить усилие и не начать искать путей примирения. А примирение начинается с преодоления той обиды, которая в нас сидит. Когда мы прощаем человека еще до того, как он просит у нас прощения, мы даем ему шанс изменить отношения с нами, мы первыми делаем шаг навстречу. А если мы ждем, пока он сделает этот шаг, то получается — мы становимся его заложниками, мы играем по тем правилам, которые он нам определил. А это, конечно, неправильно. Тем более для христианина.

Простить — значит полностью убрать какие бы то ни было ожидания и претензии по отношению к другому человеку. Начать все с начала, без предыстории. Дать человеку еще один шанс и, как заповедует нам Спаситель, давать этот шанс бесконечно.

— А мы, как правило, этих шансов человеку не оставляем.

— Ну, или, по крайней мере, большинство из нас. Это очень тяжело — дать человеку шанс, особенно если этот шанс уже неоднократно давался и был использован против тебя. Чаще всего мы в подобной ситуации даем условное прощение: «Я готов тебя простить, если ты…» — и дальше начинается список наших пожеланий и предложений. Но настоящее христианское прощение — это прощение безусловное. Когда ты прощаешь не просто потому, что от тебя этого ждут, а потому, что сам хочешь избавиться от своей обиды и не хочешь жить с ней дальше и смотреть на людей через призму собственных претензий.

Так же, как Бог смотрит на нас и видит в нас то лучшее, что можно развить, а через худшее переступает в надежде на то, что мы сами вырвемся из этой шкурки, оболочки греха — так же и мы призваны видеть в других только лучшее. Не судить — и тогда сами не будем судимы.

Сказать другому: «Ты меня обидел» — это нормально

— А как перевести это безусловное прощение в область практики? Разве правильно делает жена, которая постоянно прощает своего гулящего или пьющего мужа, который уже тысячу раз обещал исправиться и каждый раз снова и снова предает ее и семью? Ведь уже многие священники, психологи сегодня говорят, что от таких людей лучше бежать…

— Если переводить все это в практичес­кую плоскость, то здесь все очень и очень непросто. Да, конечно, если муж — хронический алкоголик, если он мастер в плане лицедейства, если он умелый манипулятор, а вся семья — это его заложники, то, скорее всего, в этом случае надо развестись. Но ведь прощение — это про другое. Супруги могут развестись, но при этом «обиженная сторона» может простить обидчика. Перебороть эту боль, не иметь претензий, простить. Но просто из категории самых близких, самых дорогих перевести этого человека в категорию «других».

— Давайте немного остановимся на состоянии обиженности. Психологи, психотерапевты говорят, что обиды в себе копить нельзя, что, если тебя обидели, надо, во-первых, признаться в этом самому себе, а во-вторых, сказать об этом обидчику. А это вообще по-христиански?

— Сказать человеку: «Ты меня обидел» — это нормально. Потому что «я обиделся» — это не значит «я перестал к тебе хорошо относиться». Вовсе ведь не обязательно после этой фразы кричать: «Пошел вон отсюда, чтобы я тебя больше не видел!»

Поэтому я всегда говорю своим детям, да и своим прихожанам: если кто-то чем-то недоволен, не нужно стесняться выражать свое недовольство. Нет такой добродетели — стеснительность, есть добродетели смирения, кротости и скромности. Но любая стеснительность говорит о наличии в человеке серьезного внутреннего конфликта. Внутри его одно — а снаружи другое. Поэтому откровенность в любом деле, открытость и честность, особенно если это касается семейных отношений — это, я думаю, принципиально важная установка. Потому что ненормально, когда члены семьи находятся друг с другом в состоянии предельной отчужденности, и каждый за пазухой носит целый мешок обид и претензий — при этом все могут мило улыбаться друг другу, думая, что тем самым сохраняют в семье мир.

Но в попытке быть откровенными друг с другом важно не уйти в другую крайность и не превратить семью в концлагерь доброты и открытости.

Это когда каждый только и делает, что копошится в чужой душе, в уме, в сердце, и как только кому-то что-то не понравилось, начинает выяснять: «А что это ты обиделся? Наверное, мы тебя чем-то задели? Давай сядем, поговорим. Надо все ситуации проговаривать внимательным образом, чтобы ничего не накапливалось!» Естественно, в такой обстановке нормальному человеку захочется послать всех куда подальше. И чтобы избежать этой крайности, прежде всего нужна внутренняя установка на уважение человека, на понимание того, что он имеет право быть не таким, как мы хотим его видеть, иметь собственное внутреннее пространство.

Однажды мужчина пришел на исповедь к преподобному отцу Порфирию Кавсокаливиту с целью проверить, прозорливый этот батюшка или нет. Он во всем исповедался и не рассказал только самого главного — что у него была любовница. Старец выслушал его исповедь, что-то ему сказал, прочитал разрешительную молитву. И только когда они стали прощаться, старец назвал гостиницу, в которой этот мужчина встречался со своей любовницей, и попросил его там больше с ней не встречаться — потому что там теперь работает его дочь, и если она это увидит, это станет для нее большой травмой. Тот, конечно, был ошарашен. Я здесь вижу два очень важных момента. Во-первых, старец мог сказать: как ты, негодяй, мерзавец, смеешь приходить на исповедь и попирать Священное Таинство ложью! Ничего подобного он не сказал. А во-вторых, он сказал это лишь для того, чтобы предотвратить еще большую беду в жизни этого мужчины, чем та, в которую он загонял себя своим образом жизни. И здесь мне видится огромное уважение к человеку — именно Христово уважение и безусловная, безграничная любовь.

Соприкоснувшись с такой любовью, человек изменится — не сразу, но зато это будет настоящее, спасительное, а не лицемерное, покаяние — что и произошло в случае с этим мужчиной через какое-то время.

В коллаже использовано фото Y’amal, CC BY 2.0

Просить прощения должно быть трудно

— С темой прощения мы сталкиваемся в раннем детстве, когда родители учат (или заставляют) нас просить прощения. И часто бывает так, что в одной и той же семье один ребенок просит с легкостью, а другой — ни в какую. Как Вам кажется, можно ли научить ребенка просить прощения искренне?

— Когда человеку трудно попросить прощения, легче всего сказать, что он горд и надменен. Но мне кажется, что все может быть куда сложнее. Может быть, человек просто еще не дозрел до покаяния. Он кого-то обидел. Он знает, что это неправильно, но он это сделал. И он не хочет к этой теме возвращаться, она ему неприятна, она ему не нравится. О «прости» в таком состоянии не может быть и речи. Ведь сказать «прости» — значит взять на себя ответственность: ты выстраиваешь отношения с тем, кого обидел, на каком-то другом уровне.

Если вернуться в детство, чтó такое «прости» со стороны ребенка, который сделал что-нибудь недолжное? Любой ребенок может сказать маме: «Я больше так не буду». Попросил он при этом прощения или нет? Мне кажется, нет. Он понимает, что нарушил мамины требования — но при этом не чувствует вины, не переживает, что его поступок прежде всего приносит маме боль. А вот если он это поймет, он обязательно попросит прощения. И даже если он не скажет «я больше так не буду», он не повторит свой поступок только потому, что не захочет снова причинять маме боль.

Поэтому я никогда не требую, чтобы мои дети механически говорили мне «прости». Может, я поступаю неверно, может, это манипуляция, но я считаю, что это правильно. Обычно я говорю детям: «Мне очень не нравится, как вы поступили. Меня очень расстраивает, что вы ругаетесь и друг друга обижаете». То есть я даю им понять, что они не просто нарушили какой-то закон, а совершили поступок, обращенный против меня.

— В православном кругу часто можно услышать слово «прости», но далеко не всегда за ним стоит искреннее раскаяние. Как Вы думаете, почему так?

— Мне кажется, потому, что мы не всегда понимаем, сколько на самом деле весит слово «прости». В православном кругу это слово, действительно, часто замыливается. А оно должно говориться с душевной болью, с покаянием. Ведь если слово «прости» не прожигает человека, как настоящее покаяние, если у него не подкашиваются ноги, если он произносит его с легкостью, может быть, лучше его и не произносить?..

Я думаю, что маркер настоящего «прости» — это его «трудность». Если ты причинил кому-то боль, ты должен потрудиться, должен подумать, каким образом ты можешь эту боль уменьшить, даже если это боль давняя. И тогда твое «прости» будет не пустым сотрясением воздуха, оно будет подкреплено плодами твоего покаяния. Попросить прощения — значит не только признать свою вину, но и каким-то образом засвидетельствовать, что в тебе что-то изменилось. А если это слово как собака лает, что толку от твоего «прости»?

И, конечно, настоящее «прости» невозможно без смирения, без того, что ты снова открываешь свою непотребность, греховность и через это «прости» пытаешься сквозь них прорваться.

— Вы сейчас упомянули давние обиды. Наш читатель задается вопросом: как быть, если чувствуешь, что должен попросить прощения за то, что совершил когда-то давно, но боишься причинить боль, толкнуть кого-то к обиде на себя, разрушить чью-то жизнь?

— Универсального ответа здесь быть не может. Ситуации бывают очень разные. Иногда кажется, что какие-то давние раны уже затянулись, что не надо ворошить прошлое, а на самом деле оказывается, что эти душевные травмы определяют нынешнее положение дел. В другом случае человек, принеся свои извинения, может стать источником соблазна и разрушить внутренний мир другого. Хотя даже тут понять, что в действительности произойдет, созидание или разрушение, может только опытный священник с достаточной погруженностью в жизнь человека, который мучается этим вопросом. А этим вопросом можно мучиться очень и очень сильно, годами и десятилетиями: ведь бывают же случаи, когда люди не могут умереть до тех пор, пока не попросят у кого-то прощения. Видимо, их Господь любит настолько сильно, что не дает им уйти в вечность с грузом вины. И это очень показательные случаи: значит, наши прощения и правда имеют большое значение.

Поэтому я думаю, что вопросы о давних обидах должны решаться с участием не только самого человека, но и его духовника. Главным критерием, на мой взгляд, здесь должно быть понятие пользы: полезно ли человеку это услышать, или это только разрушит его внутренний мир.

— Как Вам кажется, сегодня, в связи со спецификой нашего времени, просить прощения, прощать — сложнее? Или это всегда было сложно?

— Скорее всего, эта тема всегда была сложной и актуальной, потому что человек и сто, и пятьсот, и три тысячи лет назад один и тот же. И страсти, которые бушевали в древних людях, бушуют и в нас, они никуда не исчезают. Но предположу, что особенность нашего времени в том, что отношения между людьми становятся поверхностными, безответственными, недолговременными, без соблюдения многих принципов, которые раньше соблюдались по умолчанию.

Простой пример: еще пятьдесят лет назад считалось нормой, когда девушка вступает в брак девицей, а сейчас это стремительно исчезает. Эта поверхностность, на мой взгляд, выхолащивает саму значимость отношений. И там, где отношения поверхностные, мне кажется, тема прощения звучит уже совершенно по-другому.

И, конечно, представления наших современников во многом определяются тем фоном, который создают средства массовой информации, бесконечные сериалы и прочее, где сплошной поток всяких обид, прощений, новых связей, романов и так далее. Этот фон создает ощущение того, что все в жизни течет, меняется, все непостоянно — и что это-то и прекрасно: тут не получилось, там попробую. И так до бесконечности. О каких попытках по-настоящему просить прощения или искренне прощать тут может идти речь?..

А ведь в реальности круг людей, с которыми мы общаемся в течение всей нашей жизни, не так уж и велик. Гораздо меньше, чем кажется пятнадцатилетнему подростку. И выходит так, что из этого круга сознательно выбрасываются те, с кем человек мог бы выстроить долгосрочные отношения, созидающие его и полезные ему.

Чтобы прощать, нужно безгранично уважать человека

— Отец Павел, какие истории из Вашего пастырского служения, связанные с прощением или, наоборот, непрощением,
Вам особенно запомнились?

— Была одна очень страшная ситуация: у двоих супругов, моих прихожан, по вине одной женщины погиб ребенок. И они смогли ее по-настоящему простить. На словах они ее простили сразу же, ведь и для нее это было страшной личной трагедией. Но боль и отчуждение еще очень долго продолжали жить в их сердцах. Но со временем стало видно, что они через эту боль переступили и действительно простили эту женщину.

Но чаще всего я сталкиваюсь с ситуацией, когда человек никак не может простить за что-то… самого себя. И это большая проблема. Перекос в переживании греха как прежде всего твоей страшной и непростительной вины — а не твоей личной беды, не твоей кровоточащей раны — легко может привести к болезненному зацикливанию на вине и тем самым — отказу от настоящего покаяния как решительного шага вперед, прорыва к Богу — и к себе самому — настоящему. Никогда нельзя забывать о том, что Христос — Спаситель и Исцелитель, а не Мститель, подкарауливающий грешника в темном месте!

Когда мы говорим: я такой плохой и нет мне прощения, мы тем самым не разрешаем Богу войти в нашу жизнь, мы пытаемся Им манипулировать, мы дерзаем не разрешать Спасителю нас спасать. «Вот я себя не прощаю, и Ты, Господи, не посмеешь меня простить, потому что я-то себя не прощаю!» Я в этом вижу очень тонкую гордыню — и лукавый отказ от труда по преодолению своей греховности. В евангельской притче о званых и избранных есть один загадочный персонаж — некто, оказавшийся на пиру не в брачных одеждах и поэтому выброшенный вон. Мне кажется, это хорошая иллюстрация к непрощению себя: человек по тонкой гордыне отказывается прикрыть свое недостоинство праздничными одеждами, которые даются всякому, кто переступает порог царского дворца. Богатые одежды для царского пира — это, конечно же, образ Божественной милости, «облекшись» в которую, человек только и может войти в Царство Небесное.

Мне кажется, что пока мы не научимся прощать себя, мы не сможем прощать других. Понимая свою слабость, мы начинаем понимать и других людей. У святых отцов есть такой образ, что все грехи мира, собранные воедино — это не более чем маленькая песчинка, которая тонет в бездне океана Божественной любви. Даже если эта песчинка будет размером с булыжник в несколько тонн — все равно по сравнению с океаном это будет ничто. Когда понимаешь это, тебе легче принимать себя и других людей, какие бы грехи они ни совершили.

— Есть ли в Вашей жизни люди, которые стали для Вас примером в способности прощать?

— Есть. Один из таких людей, не буду называть его имя, является администратором. И для меня очень важно, что если вдруг его подчиненный полностью проваливает какое-то ответственное задание, то этот человек отстраняет его от работы по этому направлению, но при этом никоим образом не меняет своего отношения к этому подчиненному как к человеку, он не отождествляет человека и функцию, которая на него была возложена. И для меня это очень сильный пример того, что не надо путать значимость личности и способность человека участвовать в том или ином процессе какого-то учреждения или организации.

И, конечно, большим примером для меня стал архимандрит Кирилл (Павлов), который на протяжении многих лет был духовником Троице-Сергиевой лавры. За все то время, когда он был здесь, при огромном количестве людей, которые проходили через него со своими житейскими историями, проблемами, я никогда не видел его на кого-то обиженным. Даже если люди поступали бесчестно по отношению к нему, он никогда от них не дистанцировался, он предоставлял им полное право пользоваться своей свободой и поступать так, как они считают нужным, притом что эти поступки, с его точки зрения, были совершенно неправильными и недопустимыми. Он не пытался своими силами, своим авторитетом повлиять на ситуацию, переломить чужую волю своей. И я знаю, что именно это нередко становилось причиной изменения людей и их раскаяния. А если бы он начал требовать, наказывать, принимать активное участие, играть по тем правилам, которые своим нечестивым поступком задал этот человек, я думаю, такого результата бы не было. И это снова о безграничном уважении к чужой свободе и к праву другого поступать не так, как тебе хочется.

Еще мне вспоминается история из «Нового Афонского патерика». Как-то раз в одном скиту выяснилось, что кто-то по ночам ворует дыни. Скит маленький, все друг друга знают. Кто мог это сделать? И вот один монах решил устроить ночью засаду и выяснить, кто ворует и ест эти дыни. Утром радостный монах прибегает к старцу и говорит ему: «Я знаю, кто тут у нас вор!» На что старец ему отвечает: «Если ты соберешься пойти в следующий раз искать вора, я тебя очень прошу, спрячься так, чтобы он тебя не заметил — чтобы ты не смутил его совесть». Понимаете? Он заботится об этом воре точно так же, как и о том, кто пытается его поймать. Он ждет, пока укравший сам не придет к покаянию. И для меня это вершина педагогической мудрости и силы духа, абсолютное желание целиком и полностью вручать судьбу человека и свою собственную судьбу в руки Божии, со стопроцентной уверенностью, что Он выправит ситуацию гораздо лучше нас. У греков есть на эту тему прекрасная поговорка: «Любит Бог вора — любит и хозяина».

— Вы могли бы посоветовать какие-то книги о прощении?

— Прежде всего, я бы посоветовал одну книгу, самую любимую — Евангелие, где Сам Христос на протяжении всей Своей жизни прекрасно показывает, что значит прощать. Когда Иуда приходит предать Христа, Он, казалось бы, мог сказать: «Какой же ты мерзавец! Ты столько лет с нами ходил, за одним столом с нами ел, а теперь на Меня пяту свою поднимаешь, дрянь такая!» Но Он так не сказал. Он с болью и скорбью говорит: Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого? (Лк 22:48). Или на Тайной Вечери, когда Христос говорит своим ученикам: Один из вас предаст Меня (Мф 26:21), Он ведь не показывает на Иуду пальцем и не говорит: «Вот, представляете, Иуда, сейчас собирается идти Меня предавать!» Спаситель ничего не говорит, Он не обличает Иуду, хотя Иуда понимает, что Христос обо всем знает. И мне кажется, это снова потрясающее свидетельство того, что Бог никому ничего не навязывает. Он всегда создает условия, но в этих условиях Он оставляет за самим человеком полное право выбирать, как себя вести и что делать. Хотя иногда Он очень жестко обличает фарисеев и саддукеев. Бывают в жизни случаи, когда поступить иначе, то есть смолчать, было бы просто неправильно. Например, супруги десятилетиями живут в браке и при этом не могут прямо сказать друг другу о каких-то принципиально важных вещах просто потому, что боятся друг друга обидеть. Муж может нахваливать ненавистную ему кашу из самых лучших побуждений — чтобы не расстраивать жену, и тем самым превратит совместную жизнь в муку. Почему? Потому что нет откровенности, есть только страх обидеть другого, сказав ему то, что ты думаешь на самом деле.

И тут мы выходим на интересную тему. Когда человек умеет любить и прощать, он гораздо свободнее общается с другими людьми. Он не становится заложником такой хитросплетенной схемы, в которой я не могу сказать вам, что я обижен, потому что если я скажу, то вы на меня обидитесь и еще поймете, что и я на вас тоже обижен. А вот когда человек любит другого, он всегда может сказать ему в лицо правду, даже горькую, даже хлесткую, но сказать ее таким образом, что другой человек не обидится. Но для этого каждое слово должно быть пропитано огромной любовью — Христовой любовью.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *