Заключительная песня «Даруй, Боже, благодать».

Русская голгофа» Действие первое. Сцена первая. Открывается занавес. На стульях в полукруге сидят действующие лица. Затемнение. Начинает звучать музыка. Света: «Я не могу, как многие, посидеть тихо подле отцовской могилы. Потому что в привычном смысле могилы у папы нет. Но есть огромный, продуваемый ветрами полигон, где — еще в бытность НКВД — власти, огородясь глухим забором, расстреливали неугодных. Я прихожу сюда и долго стою над останками загубленных здесь людей. Где-то совсем рядом покоятся и неявленные останки моего папы; покоятся, нераздельные от праха двадцати тысяч невинно потерпевших его современников» Отца Матушки Георгии (в миру Лидии Владимировны Каледы), священномученика Владимира Амбарцумова расстреляли 5 ноября 1937 года. Гоша: Бутово. Для многих это слово ассоциируется с районом Москвы, для кого-то Бутово, Южное Бутово всего лишь название шоу, юмористического шоу, а для кого-то это то самое место, где пострадали десятки тысяч людей. Бутовский полигон. Фабрика смерти. «Русская голгофа», так однажды назовет это место Патриарх Алексий 2 Магдалина: Ветер, мелкий дождь, пожухшая трава, огромная территория, огороженная колючей проволокой… В любую погоду, в дождь и метель, к этим воротам подъезжали машины. Из них выводили осужденных людей — неграмотных крестьян и профессоров, женщин, подростков и стариков, священников, митрополитов и монахов – на расстрел . Олеся: Эти люди, такие разные, были виноваты в одном – они, «враги советской власти», верили в Христа и жили по Его заповедям. Свыше 20 тысяч человек были расстреляны и свалены в наскоро выкопанные рвы в 1937-38 годах.. Кристина: Побуревшая от времени бумага: короткий и ясный приказ: «…осуждённых особой Тройкой УН КВД ЛО, согласно прилагаемых к сему копий протоколов Тройки… всего 509 человек — расстрелять. Исполнение донесите, предоставив акты.» Фаина: С чёрно-белых фотографий смотрят лица, измождённые страданием или устало-покорные, отрешённые… Последний взгляд в объектив за день-два до смерти. Даня: Здесь – Бутовский полигон. Земля пропитана кровью людей, победивших в битве за человеческие души. У них были свои слабости и недостатки — но в решающий момент они показали миру удивительную силу духа. Можно физически расправиться с телом – с душой невозможно сделать ничего. Игорь: Только вера в Бога, в Воскресение Христово, во всеобщее Воскресение, могла помочь сохранить образ и подобие Божие в таких условиях. Иначе всякий смысл жизни терялся. Маша: Какая-нибудь верующая деревенская старушка 70-ти лет совершенно спокойно говорила, что всё происходящее послано народу за его грехи. И что придёт время, когда храмы на русской земле будут восстанавливаться, и советская власть закончится. И её за эти слова расстреливали. Настя: Те люди, которые, казалось бы, могли устоять в таких условиях, но не имели веры – ломались. А простые люди оказывались намного сильнее и мужественнее именно благодаря вере. Гоша: Пример этих людей для нас свят. Новомученики жили в конце XIX — начале ХХ века, они были такие же люди, как и мы! Казалось бы, ну чего такого, служил батюшка у себя на приходе. Совершал какие-то требы. Ну, дети у него были, воспитывал их. Что он такого совершил-то? Почему он вдруг святой? Ну, всех расстреливали – и его расстреляли. Советская власть видела в нём врага – а она всех «врагов» уничтожала». Света: Да в том-то всё и дело, что он был, как все. Но многие взяли и побежали или участвовали во всём этом беззаконии. А этот священник из захудалого села, понимает, что его долг — ходить в храм и молиться, хотя он понимает, что ему за это будет. Магдалина: Его предшественника увезли как-то ночью, и больше его никто не видел. И вот он служит понимая, что в любую минуту за ним приедут, и больше он света Божия не увидит. Никаких особых духовных дарований у этих людей не было, но была твёрдая вера и мужество по защите церкви. И они стали святыми. Олеся: Почти всем, проходившим по церковным делам, предъявлялось обвинение по 58-й статье, поводы для обвинения могли быть разные: «сохранение церкви и насаждение тайного монашества», Фаина: «богослужения на дому», Даня: «недоносительство», Ксюша: «помощь ссыльному духовенству», Настя: приют бездомных священнослужителей Игорь: «клеветал, что церкви закрываются, священники арестовываются». Маша: Большинство подследственных, замученных или обманутых следователями, в конце концов признавали себя полностью или частично виновными в «антисоветской агитации», «контрреволюционной деятельности», но в вопросах веры церковный народ показал себя неустрашимым. Лиза (Света): Ни пытки, ни угрозы смерти не могли заставить верующих отречься от Бога, возвести хулу на Церковь; не редкостью было «отсутствие в деле скомпрометированных лиц», т. е. отсутствие новых имен, необходимых следователям для новых арестов. Гоша: ХХ век. Для Церкви, для людей Церкви это была героическая эпоха. Она выдержала жесточайшие гонения, сохранила в муках и страданиях чистоту веры, украсилась сонмом мучеников… Наше будущее зависит от того, окажемся ли мы достойными крови новомучеников российских, или их опыт духовный, их опыт жизни и их страдания пройдут для нас втуне. Ксюша: Бездонный ров, заполненный телами, Присыпанный землей с растущею травой, Зияет на лице России раной, Непроходящей мукой и тоской. Лиза: (Кристина): Здесь жили и страдали люди, Здесь погибали души за Христа, Чьи имена стоять на веки будут Во прославление Животворящего Креста… Даня: митрополит Петроградский Серафим (Чичагов) Олеся: архиепископ Димитрий (Добросердов), Кристина: архиепископ Николай (Добронравов), Фаина: епископ Никита (Делекторский), Игорь: епископ Арсений (Жадановский) Настя: епископ Аркадий (Остальский) Маша: епископ Иона (Лазарев), Света: Владимир Амбарцумов Магдалина: Павел Преображенский Ксюша: Анна Зерцалова Лиза: Евдокия (Кузьминова), Гоша: Канонизировано больше 300 человек, а сколько еще пострадавших простых мирян, их возраст от 13 до 82 лет… Света: — в нашем селе Васютино Павло — Посадского района служит замечательный батюшка – священник Михаил Успенский. Как же он нас поддерживает , помогает решать нам наши жизненные вопросы! А какой замечательный у него сад! Какие яблоки растут в этом саду!… ….. Сегодня Преображение. 37 ой год. …. Батюшка угощает всех нас, весь его приход этими вкусными яблоками. Вот так, берет и угощает. (раздает яблоки из корзины .) (Пауза) … Эти яблоки ему поставят в вину. За это его расстреляют. (собирает яблоки, уходит, уносит стул со сцены) Фая: Меня зовут Дарья Зайцева. Мой муж пропал , и у меня осталось пятеро детей. Я их поднимала одна, держала хозяйство. Когда начались гонения на церковь, я осталась старостой местного храма. Батюшку нашего арестовали – я тут же добилась, чтобы в этот храм прислали другого священника. Батюшку снова куда-то высылали – я снова добивалась третьего, затем четвёртого… Ну, а потом меня саму арестовали. …. Меня расстреляют в 37 году… (уходит, уносит со сцены стул) Олеся: Я — послушница Анастасия Бобкова. 2 марта 1938 года меня арестуют по доносу и заключат в тюрьму в Волоколамске. Гоша: — Следствие располагает достаточным материалом, который уличает вас в контрреволюционной антисоветской деятельности. Дайте показания по этому вопросу. Олеся: — Контрреволюционной антисоветской деятельности я не вела. Магдалина: — В декабре 1937 года в доме Василисы Будкиной вы проводили контрреволюционную антисоветскую деятельность? Олеся: — Действительно, в доме Будкиной я была. Это было в начале декабря 1937 года. Там же была председатель Покровского сельсовета Шустова, которая принесла какие-то листки по части выборов в Верховный Совет. Шустова стала ругать попов. Тогда мною на это ей было сказано: «Советская власть ни за что сажает попов, они плохого никому ничего не делают; были попы, мы жили хорошо, а сейчас при советской власти мы живём плохо». Эти слова были сказаны мною, и я их подтверждаю. Кроме того по части выборов в Верховный Совет в доме Будкиной я говорила: «Нам не нужна советская власть. Кому она нужна, тот пускай и голосует. Нам выборы не нужны». Одновременно я ей заявила: «У нас есть своя, Небесная власть». …. Меня расстреляют 5 апреля 1938 года (уходит, уносит стул со сцены) Кристина: Послушница Страстного монастыря Вера Морозова. После того как монастыря не стало, мы вместе с монахинями и послушницами стали снимать комнату в доме на Тихвинской улице, где продолжаем сохранять монастырский устав, зарабатывая рукоделием. Я работаю санитаркой в туберкулёзном институте. Жить стало народу тяжело, в магазинах ничего нет, кругом стоит дороговизна. Но это все так и должно быть по Божьему Писанию. Бог нам послал такую власть за грехи, совершенные народом. Меня арестуют 16 февраля 1938 г. Ксюша: — В каком году вы были лишены избирательных прав? Кристина: — Я была лишена избирательных прав в начале революции и восстановлена в 1932 году после моего ходатайства во ВЦИК. Лиза: — Кто из монашек Страстного монастыря в данное время проживает в Москве? Кристина: — Кто в данное время проживает в Москве из монашек Страстного монастыря, я не знаю. Настя: — Вы обвиняетесь в антисоветской деятельности. Признаете себя в этом виновной? Кристина: — Я виновной себя в антисоветской деятельности не признаю. Маша: — Следствие располагает данными, что вы среди окружающих вели антисоветскую агитацию. Признаете себя в этом виновной? Кристина: — Я никогда и нигде антисоветской агитации не вела. Магдалина: — Вы высказывали враждебное отношение к руководству партии и правительства. Вы подтверждаете это? Кристина: — Нет, я враждебного отношения к руководству партии не высказывала. Меня расстреляют 26 февраля 1938 года. (уходит, уносит стул со сцены) Маша: -Послушница Анна Макандина. Арестована 22 февраля 1938 года. Настя: — Обвиняемая Макандина, за что вы агитировали население в октябре 1937 года? Маша: — В октябре я работала на поденной работе. Я вспоминаю случай, когда мы вместе несколько человек шли с работы домой. Разговор был о том, что в колхозах стало жить лучше, что советская власть дала колхозникам счастливую жизнь. Это была частная беседа, но против советской власти я никогда не говорила. Лиза: — Обвиняемая Макандина, вы признаете себя виновной в антисоветской агитации, которую вели в декабре 1937 года среди колхозников? Маша: — В декабре я работала вместе с другими. Мы рубили капусту. Разговор был о войне. Я говорила, что на нас идет японец, но так как советская власть стала сильна, то войны не допустят, но что касается разговоров против советской власти, то я их не вела. Ксюша: — Обвиняемая Макандина, что вы говорили в ноябре 1937 года колхозникам, стоя у своего дома? Маша: — Я точно не помню, в каком месяце, но с колхозниками вечером у моего дома был разговор. Говорили, что теперь против царизма стало жить всем лучше, налоги стали небольшие, всего стало больше. А кроме этого ничего не говорили, а я большую часть времени нахожусь дома. Гоша: — Обвиняемая Макандина, признаете ли вы себя виновной в том, что опошляете вождей партии и правительства? Маша: — Я к советской власти враждебно не настроена, я довольна советской властью… и виновной себя в антисоветской агитации не признаю. 8 марта 1938 года меня приговорят к расстрелу за «распускание контрреволюционных слухов о скором падении Советской власти». 14 марта 1938 расстреляют. (уходит, уносит стул со сцены) Магдалина: Анна Зерцалова. арестована 27 октября 1937 года. За то, что являюсь активной участницей контрреволюционной церковно-монархической группировки. В контрреволюционных целях прославляю как «прозорливицу» монашку Матрону Конюхову и как «святого» умершего попа Амфитеатрова, организую к ним паломничество верующих. Ксюша: — Кто является автором книг жизнеописаний священника Валентина Амфитеатрова и чудес, якобы происшедших по его молитвам? Магдалина: — Автором книг жизнеописаний священника Валентина Амфитеатрова и чудес, происшедших по его молитвам при жизни, а равно и после его смерти, являюсь я, Анна Ивановна Зерцалова. Даня: — Назовите следствию лиц, которые способствовали вам в прославлении священника Валентина Амфитеатрова. Магдалина: —. Большинство из лиц, принимавших участие в выпуске этих книг, к настоящему времени умерло. Лиза: — Следствие требует от вас показаний в отношении лиц, которые размножали вам его фотографии и перепечатывали ваши рукописи на машинке в последнее время. Назовите их фамилии. Магдалина: — Назвать фамилии лиц, которые помогали мне в размножении фотографий священника Валентина Амфитеатрова, а также перепечатывали последнюю, пятую, книгу, я, Зерцалова Анна Ивановна, отказываюсь. Гоша: — Следствие располагает данными, что вы среди окружающих прославляли священника Валентина Амфитеатрова как святого и подготовляли его к канонизации как святого? Магдалина: — Да, я, Зерцалова Анна Ивановна, и группа почитателей священника Валентина Амфитеатрова вели подготовительную работу на предмет его канонизации. Но поскольку невозможно в условиях советской власти канонизировать его как святого и открыть мощи, то мы рассчитывали на падение советской власти, после чего при любой другой власти это сделать вполне возможно. Ксюша: — Ваше отношение к советской власти? Магдалина: — К советской власти я отношусь безразлично. Но я не согласна с советской властью в вопросах, касающихся религии. А именно: советская власть, как я считаю, проводит гонения на Церковь и верующих, закрывает без согласия верующих церкви, высылает безвинно духовенство. Все это вызывает недовольство не только у меня, но и у большинства верующих. В силу этого большинство верующих не любит советскую власть. Кроме того, советская власть совершенно безвинных людей лишает крова, как, в частности, меня, что также порождает недовольство со стороны несправедливо обиженных ею. Даня: — Кому из своих знакомых вы излагали свои взгляды на советскую власть? Магдалина: — Излагать свои взгляды о советской власти мне нет необходимости; об ее отношении к нам, верующим, им очевидно, и они полностью разделяют мои взгляды. Гоша: — Вы возводите клевету на советскую власть и граждан СССР, заявляя, что они враждебно настроены к советской власти. Вы это подтверждаете? Магдалина: — Нет, я это клеветой не считаю. Я сама вижу, как советская власть разрушает наши храмы, высылает наше духовенство и уничтожает церковные книги; в школах запрещено преподавание слова Божьего; все это свидетельствует о гонении со стороны советской власти на религию. Это видят другие верующие, и это вызывает у них недовольство. Лиза: — Следствие располагает данными, что вы среди своих единомышленников распространяли контрреволюционные провокационные слухи, что советская власть есть власть антихриста. Магдалина: — Это я отрицаю. …. Меня расстреляют 27 ноября 1937 года. (уходит, уносит стул со сцены) Настя: Послушница Анна Ефремова. Меня арестуют 18 января 1938 года. Гоша: – За что вы арестованы? Настя: – Я считаю, что я арестована за то, что являюсь монахиней, которых сейчас арестовывают без всякой вины. …. Меня расстреляют 18 февраля 1938 года. (уходит , уносит стул со сцены) Ксюша: Послушница Анна Корнеева. Арестована 12 февраля 1938 года. Даня: – Что вы говорили весной 1937 года колхозникам о советской власти? Ксюша: – Во время разговоров с колхозниками села Чиркино я говорила, что всякая власть от Бога. Это мною повторялось часто. Гоша: – Вам предъявляется постановление о привлечении вас в качестве обвиняемой в антисоветской агитации среди населения. Ксюша: – Виновной себя в агитации среди населения не признаю. …. Расстреляна 26 февраля 1938 года. (уходит, уносит стул со сцены) Лиза: Меня зовут Татьяна Гримблит. Помогаю арестованным священнослужителям и другим заключенным. Служу в Константиновской больнице и призываю исповедоваться больных. Ухаживаю за ними. Меня арестуют 6 сентября 1936 года Гоша: — Обвиняемая Гримблит, признаете ли вы себя виновной в ведении вами антисоветской агитации за время служения в Константиновской больнице? Лиза: — Никакой антисоветской агитации я нигде никогда не вела. На фразы, когда, жалея меня, мне говорили: «Вы можете тратить деньги на красивую одежду и на сладкий кусок», я предпочитаю поскромнее одеваться, а оставшиеся деньги послать нуждающимся в них. Гоша: — Как вы проявлялись как религиозный человек относительно советской власти и окружающего вас народа? Лиза: — Перед властью и окружающими я старалась проявить себя честным и добросовестным работником и этим доказать, что и религиозный человек может быть нужным и полезным членом общества. Своей религии я не скрывала… …. Мне предъявят обвинение обвинения в антисоветской агитации и сознательном умерщвлении больных и расстреляют 23 сентября 1937 года. (уходит, уносит стул со сцены) Гоша: Меня зовут Сергей Михайлович Ильин. Я — бухгалтер. Помогаю арестованным и репрессированным священнослужителям. Переписывался с митрополитом Казанским Кириллом Смирновым и оказывал ему материальную помощь. Я коллекционирую грамзаписи духовных песнопений, у меня более двухсот грампластинок. У меня есть старший брат, священник Александр Михайлович Ильин, или как его еще зовут в Москве, «отец Александр Горбатенький». Отец Александр имеет родовую травму, есть у него такой физический недостаток. Он довольно известный в Москве священник. Даня: -Сергей Михайлович Ильин? Гоша: Услышал я за спиной. … Да. Даня: -Ну что, поп, собирайся! Гоша: Они пришли за моим братом. Они спутали меня с ним. Если я скажу сейчас , что я – это я, то возможно, через несколько часов они уже арестуют моего брата… Нет, я не могу этого допустить. Так у него останется шанс еще подольше послужить людям, а может и вообще спастись от этой карательной машины. …. Меня расстреляют как священника 5 ноября 1937 года. Даня: — Меня зовут Ванька, я – сирота. Я знаю, что воровать – это плохо, но я уже не видел другого выхода. Мне пришлось украсть две буханки хлеба, иначе мы с друзьями умерли бы от голода. …. Меня поймали. …. Мне 13 лет. Расстреливать можно только с 15. … Мне припишут два года и расстреляют. (уходит, уносит стул со сцены)

Перед «танцем» песня

Пошли нам, Господи, терпенье,

В годину буйных, мрачных дней,

Сносить народное гоненье

И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о Боже правый,

Злодейства ближнего прощать

И крест тяжелый и кровавый

С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья,

Когда ограбят нас враги,

Терпеть позор и униженья

Христос, Спаситель, помоги!

Владыка мира, Бог вселенной!

Благослови молитвой нас

И дай покой душе смиренной,

В невыносимый, смертный час…

И у преддверия могилы,

Вдохни в уста Твоих рабов

Нечеловеческие силы

Молиться кротко за врагов!

Далее «танец»

Кристина:

Где раньше лишь пули свистели,
Дождавшись едва темноты —
Звучат соловьиные трели,
Воздвигнуты в память кресты.

Олеся:

Ты словно по парку гуляешь
Погожим весенним деньком,
Пока свой маршрут не сравняешь
С могильным ухоженным рвом.

Фая:
Тот ров не один — их немало,
Огромен и сам полигон,
Одно все — конец и начало,
Все кладбище с разных сторон.

Даня:
Не тысячи — тысяч десятки,
Кругом лишь могилы одни.
У смерти не выиграть в прятки,
Да и не пытались они.

Света:
Как агнцев вели на закланье,
Куда уж противиться там!
Лишь смерти своей ожиданье
Надежду давало сердцам:

Магдалина:

«Настанет конец всем мученьям,
И мы пред Престолом Творца
Восхвалим Спасителя пеньем
За сладость такого венца!»

Маша:
И градом посыпались пули,
И все, как один, полегли,
Навеки те люди уснули
Под слоем кровавой земли.

Настя:
Потом «Комсомолец» зароет
Убитые зверски тела,
Злодейства те мусор покроет,
Чтоб память о них умерла.

Ксюша:
Но через года не забыли
Страданья и ваш смертный час,

Все:

Все мученики, все святые,
Вы Бога молите о нас!

Гоша:

Россия-Русь! Куда б ты не неслась,
Оборваной, поруганной, убогой, —
Ты не погибнешь, ты уже спаслась,
Имея столько Праведных у Бога!..

Заключительная песня «Даруй, Боже, благодать».

Даруй, Боже, благодать

Никогда не унывать,

В вере не изнемогать.

Даруй, Боже, благодать,

Не лукавить и не лгать,

Правдой жить и правдой стать.