581 охранник на 17 подсудимых

Слухи кружили отнюдь не на пустом месте. 23-30 января 1937 г. в Доме Союзов был проведен второй Московский открытый процесс, подсудимые которого (многие из них были известны всей стране — Григорий Сокольников, Георгий Пятаков, Карл Радек, Леонид Серебряков) обвинялись в шпионской, вредительской, диверсионной и террористической деятельности. Тринадцать человек были приговорены к расстрелу, а четверо — к длительным срокам тюремного заключения. Все они были названы участниками так называемого параллельного антисоветского троцкистского центра, действовавшего вместе с «антисоветским объединенным троцкистско-зиновьевским центром», процесс над которым проходил в Москве в августе 1936 г.

Некоторые сюжеты организации процессов по-прежнему не до конца ясны, в том числе и агентурно-оперативные мероприятия по их охране. Недавно рассекреченные документы позволяют раскрыть эту невидимую для посторонних глаз работу аппарата НКВД на втором Московском процессе.

Чекистами в январе 1937го было задействовано значительное количество людей — 581 человек. Большинство из них составляли красноармейцы Отдельной мотомеханизированной дивизии особого назначения НКВД им. Ф.Э. Дзержинского (ОМСДОН) в составе 185 человек. Иногда ее называли «войсковая охрана». Это была внешняя, «показная» охрана процесса.

Другие задачи выполняли сотрудники 3й части 2го («Оперативного») отдела2 Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД в составе 157 человек. Они обеспечивали внутреннюю и наружную охрану процесса, многие — в штатском. К охране процесса были привлечены 30 человек из 4го (Секретно-политического) отдела ГУГБ, а также 64 милиционера, 18 пожарных, 27 надзирателей Внутренней тюрьмы особого назначения ГУГБ и др.

Всё и все под контролем

Для координации деятельности был назначен комендант процесса — заместитель начальника 3го (Контрразведывательного) отдела ГУГБ Андрей Дмитриевич Давыдов (1895 — 1939). Заместителем его стал начальник 2-го отделения 2-го отдела Яков Федорович Родованский (1894 — 1954).

За десять дней до начала процесса — 13 января 1937 г. — был разработан план «чекобеспечения маршрутов доставки подсудимых»3. Несмотря на то что от внутренней тюрьмы на Лубянской площади до Большой Дмитровки можно дойти пешком за 15 минут, для доставки подсудимых было предусмотрено 7 различных вариантов маршрута, проходящих по центральным улицам Москвы. По плану с 14 по 17 января должно было проводиться «агентурное обследование» жилых и нежилых домов, стоящих по возможным маршрутам следования подсудимых, а с 19 января и до окончания процесса предписывалось проводить их «агентурно-оперативное обслуживание». Под последним подразумевалось круглосуточное наблюдение за выявленными в ходе «обследования» «подозрительными» гражданами, организациями, квартирами или даже целыми зданиями.

Внутри отдельных зданий устанавливались посты для поддержания порядка. За крышами, чердаками и подвалами устанавливалось «особое наблюдение» — с 19 января все они должны были быть закрыты на замки, ключи от которых хранились у управдомов, их проверяли три раза в день. Все эти мероприятия проводила 3я часть 2-го отдела ГУГБ под руководством М.С. Ямницкого, мобилизованный отряд милиции в составе 64 человек, а также управдомы и коменданты домов.

«По ранее намеченным стульям»

Конвоирование подсудимых из Дома Союзов и обратно, а также система наружного и внутреннего наблюдения были тщательно продуманы. Масштабы охраны впечатляют.

Доставка подсудимых осуществлялась на четырех тюремных автомашинах («каретках») (три основные и четвертая запасная). Маршрут следования выбирал комендант Давыдов непосредственно перед отправлением. Посадка подсудимых и выезд машин производились по «особому указанию коменданта или его заместителя». В каждой машине находилась группа арестованных с одним сопровождающим. Последний отвечал за размещение по специально отведенным в Доме Союзов «комнатам подсудимых» или «камерам». Всего их было девять, в каждой из них, согласно документам, были койки с постельным бельем, посуда и медицинские принадлежности. В «камерах» обвиняемые находились до начала и после окончания судебных заседаний, а также в перерывах. Здесь они обедали, разговаривали со следователями. Основные обвиняемые процесса — Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков — сидели по одному, остальные по двое или по трое. Все «камеры» охранялись надзирателями, персонально прикрепленными за каждым обвиняемым.

В зал суда подсудимых цепочкой выводили сопровождающие «в порядке размещения в камерах, чередуя через каждого подсудимого одним надзирателем». Подсудимые рассаживались «по ранее намеченным стульям», рядом с ними садились 6 человек из «числа сопровождающего надзора». Они же следили за тем, чтобы арестованные не переговаривались друг с другом. Когда объявлялся 10минутный перерыв, подсудимых выводили из зала суда в отведенные для них «комнаты» в том же порядке.

Вся территория «в окружении здания Дома Союзов и по маршрутам следования подсудимых» была разделена на 5 секторов со своим начальником и штабом. Сектора разделялись на посты (всего — 45). Система наружного наблюдения состояла из постов разведки, постов политнадзора, милицейских постов и постов регулирования уличного движения. Пост состоял из одного-двух человек. Среди них сотрудники 3й части 2го отдела ГУГБ (80 человек), а также 64 милиционера.

Так, в секторе N 1, куда входили Большая Дмитровка, Георгиевский переулок, площадь Охотного Ряда и площадь Свердлова, работало 18 постов (около 40 человек). Были предусмотрены и резервные силы — 25 милиционеров на случай наплыва публики и «резерв сотрудников в штатском» (10 человек), а также организовано несколько групп — «для охраны и чекобеспечения маршрутов конвоирования», «для выпуска информационных сводок и сообщений» и для допроса возможных задержанных у Дома Союзов6.

Часовой у каждого окна

Изнутри здание Дома Союзов охранялось «внутренней охраной» из 77 сотрудников 3-й части 2-го отдела ГУГБ. Система внутреннего наблюдения состояла из «постов разведки», «постов поручений» и группы командиров Высшей пограничной службы (ВПШ). «Посты разведки» (10 постов, 36 человек) находились в Октябрьском зале, рядом с Колонным залом, в буфете, столовой, в библиотеке, напротив здания Дома Союзов на Большой Дмитровке, в Георгиевском переулке и др. В их задачи входило негласное наблюдение и своевременное представление информации. Больше всего «разведчиков», 20, находилось в Октябрьском зале. В задачи постов «поручений» входили проверки пропусков на процесс, а также выполнение всевозможных поручений (7 постов, 12 человек). Они находились при входе в Октябрьский зал, в Совещательной комнате, а также у некоторых подъездов Дома Союзов. Охраняла здание и Особая группа командиров ВПШ (29 человек), большая часть из которых работала в качестве «дежурных по залу» (вероятно, в штатском).

Реальную охрану процесса осуществляли 185 красноармейцев из ОМСДОН под руководством командира-военкома 3-го стрелкового полка К.Е. Гребенника.

«Посты караула» (31 дневной и 23 ночных) были разбросаны по всему зданию Дома Союзов — в подъездах, на площадках лестниц, в коридорах, у входов и выходов в залы, на чердаках и во дворах, у пожарных лестниц и окон. 19 января был составлен «Табель постам караула по охране судебного заседания» с указанием местоположения каждого поста и его задач, времени работы, количества человек, задействованных в нем, их вооружения (обычно это одна винтовка). Так, находящийся на посту у подъезда N 12 часовой следил, «чтобы никто не прошел через пост, не предъявив установленного пропуска сотруднику для поручений»7. Часовой, находящийся в одном из внутренних дворов, наблюдал «чтобы ничего не выбрасывалось из окон» и «чтобы по пожарной лестнице никто не поднимался на крышу». Часовым, охранявшим чердаки, предписывалось следить за тем, чтобы никто туда не проникал, а тем, кто находился «внутри чердака у слуховых окон», предписывалось вести наблюдение за крышей, «чтобы никто не находился на крыше и на чердаке»8. Помимо часовых чердаки и крыши осматривали дозорные9.

Был ли смысл в такой охране?

Как видим, на показательном процессе в январе 1937 г. громоздкая система охраны работала четко. Но была ли реальная надобность в таком количестве следящих за порядком лиц?

В атмосфере первого большого открытого процесса 1922 г., учитывая опыт и навыки подпольной работы эсеров, масштабы охранных мероприятий выглядели обоснованными. По мнению К.Н. Морозова, замысел побега эсеров из тюрьмы, которого опасались чекисты, действительно «мог существовать»10.

Но в 1937 г. те же самые мероприятия выглядят уже абсурдными и бессмысленными. Учитывая минимальную «открытость» процесса, на котором присутствовала лишь тщательно отобранная публика, а также положение обвиняемых и отсутствие у них связей с «внешней средой», приходится лишь удивляться столь серьезной охране подвалов и чердаков, столь мощному конвоированию тюремных автомобилей, превращению Дома Союзов и центральных улиц Москвы в неприступную крепость, а также насыщению улиц многочисленными осведомителями, охранниками и постовыми.

Судя по всему, однажды выработанные и укоренившиеся в практике показательных процессов охранительные мероприятия стали их неотъемлемым ритуалом.

Сегодня отмечается ровно 80 лет со дня расстрела в подвалах внутренней тюрьмы Управления НКВД по Свердловской области на улице Ленина, 17 в Екатеринбурге участников контрреволюционной террористическо-повстанческой фашистской организации церковников. Так пятерых безвинных крестьян и одного священника в период большого террора идентифицировали уральские чекисты. О том, на чем основывались вселяющие ужас обвинения и на каких основаниях были реабилитированы «враги государства», – в очередном материале спецпроекта «Архивные дела».

Как передает корреспондент РИА «Новый День», наше агентство при содействии свердловского Госархива и бывших сотрудников ФСБ выпустило целую серию наглядных материалов о жертвах репрессий – о сфабрикованных делах Уральского повстанческого штаба, расстрелянных и сосланных в лагеря журналистах. Мы рассказывали трагическую историю балерины и директора театра музкомедии, как судили на Урале пленных немцев (в том числе адъютанта Гитлера), и как они жили в лагерях. Разбирались в том, как искали на севере Свердловской области захоронение репрессированного легендарного советского военачальника Семена Пугачева.

Отдельно выделили историю чекистов, написавших письмо Сталину из камеры НКВД №39 о том, как их же коллеги фабрикуют дела и чудовищно пытают товарищей. Мы публиковали письмо супруги чекиста, отправленного в камеру за симпатии к французскому писателю, критиковавшему СССР. Рассказывали о неизвестном автографе Максима Горького, оставленном писателем в письме, где он заступался за арестованного уральского священника, «оскорбившего чувства власти». Наконец, выходило больше интервью с бывшим чекистом Владимиром Киеней, который в составе спецгруппы в 90-е годы занимался реабилитацией советских политзаключенных.

И вот увидели свет новые документы, иллюстрирующие вопиющие фальсификации следственных материалов в свердловском НКВД. Речь идет о «контрреволюционной террористическо-повстанческой фашистской организации церковников на Урале» – придуманном силовиками 80 лет назад явлении, с которым можно проводить определенные параллели в свете последних событий вокруг фильма Алексея Учителя «Матильда», против которого выступают царебожники, поджигая кинотеатры и офисы людей, приближенных к режиссеру. Но если сейчас криминальные выходки «православных активистов» – печальная реальность, то история церковников начала ХХ века – выдумка от самого начала и до конца.

imageimageimageimageimageimage Array

Уголовное дело было сфабриковано в 1937 году. Чекисты пришли к выводу, что группировку возглавлял священник Александр Корняков – уроженец села Смолина Свердловской области, работавший в Каменно-Озерской церкви в Богдановичском районе. Банду он якобы сколотил из прихожан. В их числе оказались крестьяне из села Каменное Озеро Анастасия Осинцева (председатель церковного совета), Лепестинья Воробьева (церковный староста) и три члена церковного совета – Иван и Александр Воробьевы, а также Сусанна Долгих. Тройкой НКВД они были признаны виновными в том, что являлись участниками контрреволюционной повстанческой группы церковников, вели активную подготовку вооруженного восстания, антисоветскую агитацию на общих собраниях жителей села, выступали с клеветническими заявлениями в адрес советской власти. Кроме того, якобы готовили убийства председателя колхоза и председателя сельсовета. Всех по «политической» 58 статье УК приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 29 сентября 1937 года в подвале НКВД на улице Ленина в Екатеринбурга. Еще одна женщина постановлением той же тройки УНКВД была отправлена на 10 лет в лагеря.

В 1965 году все шестеро расстрелянных «террористов-церковников» были реабилитированы «за отсутствием состава преступления». Прокуроры и судьи, пересмотревшие дело, констатировали, что никакой контрреволюционной повстанческой организации не было. Все обвинения носили общий характер и противоречили друг другу. При этом были передопрошены свидетели. Они отказались от своих показаний, заявив, что протоколы допросов были сфальсифицированы в 1937 году. Примечательно, что одним из свидетелей выступил страдающий с детства психическим заболеванием мужчина, состоятельность и адекватность показаний которого была подвергнута сомнению.

Ранее в интервью РИА «Новый День» подполковник ФСБ в отставке Владимир Киеня отмечал, что из примерно 100 тысяч дел о репрессиях в Свердловской области в категорию «не подлежат реабилитации» попали примерно 6 тысяч. Фигурантами этих дел были чекисты, фабриковавшие «уголовки». Как показала история, более 90% приговоренных по политическим делам были реабилитированы по тем причинам, что их вина не была доказана или деяние не соответствовало квалификации. Многие попросту были оговорены или шли под общую гребенку, когда в одном деле фигурировали десятки («участники контрреволюционных организаций») или даже сотни людей (церковники, лица некоренных национальностей). «В этом и был весь ужас запущенного в те годы НКВД маховика репрессий невинных людей. Многие дела включали в себя всего 8-9 страниц, среди которых – опись, справка на арест, ордер на обыск, протокол обыска, пара-тройка фотографий и 1-2 протокола допроса, постановление «тройки» УНКВД о расстреле и справка о расстреле», – констатировал собеседник агентства.

Фотографии предоставлены доктором исторических наук, профессором кафедры истории УрФУ Алексеем Мосиным, а также Государственным архивом Свердловской области.

Ссылки по теме:

Внуки легендарного военачальника Пугачева открыли памятник жертвам ГУЛАГа на севере Урала (ФОТО)

Банды времен гражданской войны. «Архивные дела», ЧАСТЬ XXVIII (ФОТО)

Сокровища Эрмитажа, великие писатели и композиторы – для суровых уральцев (ФОТО)/Как эвакуация в годы ВОВ изменила жизнь Свердловска

Дело священника, арестованного за оскорбление чувств власти – «пусть посидит и поумнеет» (ФОТО)/»Архивные дела», ЧАСТЬ XXVII

Дежавю: дорогие продукты, Америка, война, отставки министров/О чем писали газеты 100 лет назад – спецпроект ко Дню печати (ФОТО)

В Екатеринбурге выставлены снимки политзаключенных из архивов КГБ (ФОТОРЕПОРТАЖ)

«Архивные дела», ЧАСТЬ XXVI

За критику фетишизации Сталина сотрудника НКВД – в камеру (ФОТО)/Схожесть дел об экстремизме 37-го года и XXI века – «Архивные дела», ЧАСТЬ XXV

Тайна метаморфоз уникальной картины о последних днях семьи Романовых/Расследование NDNews.ru в стиле арт-детектива (ФОТО)

Говорит Свердловск! Как враг Гитлера №1 – «рыжий карлик» – вещал из подвала (ВИДЕО, ФОТО)/Вымысел и правда о работе Левитана на Урале

«Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу» – Госархив впервые опубликовал документы по истории убийства семьи Николая II (ФОТО, документы)

От расстрела царской семьи к музею Революции: история «кровавого» дома Ипатьева (ФОТО, ВИДЕО, архивное АУДИО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XXIV

Дешевле свиньи, но дороже лошади – почем продавали уральцев до отмены крепостного права (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XXIII

Историческое событие! На Урале нашли захоронение легендарного советского военачальника Пугачева (ФОТО)/Рядом с ним закопаны сотни людей – русских и иностранцев. Интервью с руководителем поисков

Книги, одежда и запчасти на рынках и в подворотнях Свердловска: спекулянты эпохи социализма в фотографиях и цифрах/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XXI

По 25 лет для офицеров СС, адъютанта Гитлера и обычных солдат – как судили на Урале пленных немцев (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XX

15 лет лагерей в Тавде – за что арестовали писателя, создавшего роман о президенте Тайваня и его жене с Уралмаша (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XIX

«Крысы»: история расцвета и заката «бешеной банды» братьев Коротковых (уникальные ФОТО, ВИДЕО 18+)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XVIII

Грамматические ошибки и «шпионаж»: за что репрессировали журналистов на Урале (ФОТО)/

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XVII

Таинственное исчезновение старцев и массовый заплыв уголовников в Исети – самые дерзкие и загадочные побеги из первых тюрем Екатеринбурга (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XVI

Разгром штаб-квартиры тайного сообщества большевиков во главе со Свердловым и тюремные фото Метенкова (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XV

«Занимались шпионажем в пользу Японии» – как в Свердловске расстреляли балерину и директора театра музкомедии (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XIV

«Запертые в доме Севастьянова» или громкое дело гимназиста-убийцы (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XIII

Первое заказное убийство на Урале – иностранному инженеру Осипу Меджеру проломили голову из-за 2 пудов золота/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XII

«Чекисты выбрасывались из окон НКВД после пыток», – письмо силовиков из свердловской тюрьмы Сталину (ФОТО)/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ XI

«Расстрельные списки» Уральского повстанческого штаба/Как чекисты фабриковали дела – спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ X (ФОТО)

Вездеход «Жук», падение на параде и любимый русский вальс – приключения маршала Жукова на Урале/Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ IX

Как разоблачали на Урале сбитого американского летчика-шпиона (ФОТО, ВИДЕО)/Воспоминания сотрудников КГБ, – спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ VIII

Неизвестный уральский автограф Максима Горького (ДОКУМЕНТ)/Спецпроект «Архивные дела» ко дню рождения писателя, ЧАСТЬ VII

«Дела сегодняшних дней напоминают мне 37-й год», – интервью с подполковником ФСБ в отставке Владимиром Киеней (ФОТО) / Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ VI

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ V: дело Светы «Солнышко» (ФОТО)/Расследование убийства и изнасилования девочки, повергшие в шок уральцев

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ IV: «рисованная» статистика, «гламурные» следователи и освистанный Сорбонной Бастрыкин

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ III: самый молодой маньяк в истории СССР, пойманный на Уралмаше (ФОТО)

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ II: милиционеру, представленному к ордену посмертно, вручили награду лично (ФОТО)

Спецпроект «Архивные дела», ЧАСТЬ I: зверское убийство еврейской семьи (ФОТО)/»Милицейский Гагарин», загадочные сокровища иудеев и лжечекисты

Екатеринбург, Игнат Бакин

ХРОНОЛОГИЯ

Первый Московский процесс над 16 членами так называемого «Троцкистско-Зиновьевского Террористического Центра» состоялся в августе 1936. Основными обвиняемыми были Зиновьев и Каменев. Помимо прочих обвинений, им инкриминировалось убийство Кирова и заговор с целью убийства Сталина.

Второй процесс (дело «Параллельного антисоветского троцкистского центра») в январе 1937 прошёл над 17 менее крупными функционерами, такими как Карл Радек, Юрий Пятаков и Григорий Сокольников. 13 человек расстреляны, остальные приговорены к длительным срокам заключения.

Третий процесс в марте 1938 состоялся над 21 членами так называемого «Право-троцкистского блока». Главным обвиняемым являлся Николай Бухарин, бывший глава Коминтерна, также бывший председатель Совнаркома Алексей Рыков, Христиан Раковский, Николай Крестинский и Генрих Ягода — организатор первого московского процесса. Все обвиняемые, кроме трёх, казнены.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ И «БОЛЬШАЯ ЧИСТКА” В ПАРТИИ

1 декабря 1934 г. в Смольном был убит первый секретарь ленинградского обкома, секретарь ЦК, член Оргбюро и Политбюро ЦК ВКП(б) С. М. Киров. Впоследствии назывались различные силы, стоявшие за убийцей Кирова Николаевым: в числе организаторов упоминались последовательно белогвардейцы, зиновьевцы, троцкисты, а в период разоблачения культа личности – И. В. Сталин. Являлся ли Николаев убийцей-одиночкой, мстящим за свою неудавшуюся жизнь, или же Киров стал жертвой политического заговора, – обстоятельства покушения не дают четкого ответа на этот вопрос. Самим же фактом убийства видного функционера партии прежде всего воспользовался Сталин. Убийство Кирова дало Сталину возможность провести чистку партии и государственных органов от всех лиц, заподозренных в нелояльности режиму и к нему лично.

1 декабря 1934 г. Президиумом ЦИК СССР было принято постановление, согласно которому следственным органам предписывалось вести дела обвиняемых в подготовке террористических актов в ускоренном порядке, в десятидневный срок, с немедленным исполнением приговора. Обвинительное заключение вручалось за день до суда. Присутствие адвоката, открытость процесса и право на обжалование приговора не допускалось. Первой жертвой разворачивающихся репрессий стал Ленинград, где по обвинению в потворстве оппозиции было отстранено от руководства городом кировское окружение. 22 декабря 1934 г. ТАСС сообщило о раскрытии «ленинградского центра» во главе с бывшими зиновьевцами, причастными якобы к убийству Кирова. Закрытый процесс над членами выявленного «центра» проходил 21-29 декабря 1934 г. Обвиняемые были приговорены к высшей мере наказания; объявлялось о существований руководящего «московского центра» в составе 19 человек во главе с Г. Е. Зиновьевым и Л. Б. Каменевым, проживающими в Москве. С некоторым запозданием, 23 января 1935 г., начался процесс над двенадцатью руководителями ленинградского отдела НКВД, обвиненными в преступной халатности. Несмотря на серьезные обвинения, наказание было относительно мягким — дело ограничилось служебными перемещениями, понижениями в должности. В сопоставлении с судьбой членов «ленинградского центра» подобный приговор являлся формальным наказанием, что было вызвано необходимостью сохранения поддержки НКВД в намечавшихся репрессиях.

16 января 1935 г. Зиновьев и Каменев «признали моральную ответственность бывших оппозиционеров» за свершившееся покушение и были соответственно приговорены к пяти и десяти годам лишения свободы. На основании признания бывших вождей оппозиции в СССР разворачивается очередная кампания по выявлению оппозиционеров и лиц, им сочувствовавших. На ключевые места назначаются сторонники Сталина: А. А. Жданов возглавил ленинградскую, а Н. С. Хрущев московскую парторганизации. Генеральным прокурором СССР становится А. Я. Вышинский. Начальник управления кадров Секретариата ЦК Н. И. Ежов переводится на пост председателя Центральной контрольной комиссии (ЦКК) и избирается Секретарем ЦК. В 1935-1936 гг. под его руководством проводится обмен партийных билетов, в результате которого примерно 10% членов партии были из нее исключены. Произведенные перемены в партийном аппарате позволили Сталину укрепить свои позиции в преддверии намечавшихся политических процессов.

19 августа 1936 г. начался первый открытый московский процесс, где в качестве обвиняемых проходили Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев, осужденные за пособничество терроризму в январе 1935 г., а также несколько видных в прошлом троцкистов – И. Н. Смирнов, С. В. Мрачковский и другие лица, ранее участвовавшие в оппозиции режиму. Обвиняемые «признали» свое участие в осуществлении убийства Кирова, в подготовке аналогичных акций против других руководителей партии, «подтвердили» наличие широкого антисоветского заговора и указали на свои «связи» с другими оппозиционерами, находившимися еще на свободе М. П. Томским, Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым, К. Б. Радеком, Г. Л. Пятаковым, Г. Я. Сокольниковым и др. В обстановке политической травли и массовых репрессий 22 августа 1936 г. Томский покончил жизнь самоубийством. 24 августа всем главным обвиняемым на Московском процессе был вынесен смертный приговор. Прозвучавшие на суде обвинения давали повод для расширения репрессий, но в силу сопротивления ряда членов Политбюро и отчасти местной партийной элиты, расправа над оппозицией была отложена на период обсуждения и принятия Конституции 1936 г. Временно отказываясь от подавления оппозиции в центре, Сталин концентрирует свое внимание на кадровых вопросах. Учитывая колеблющуюся позицию главы НКВД Г.Г. Ягоды, близкого к оппозиции, Сталин 26 сентября 1936 г. заменяет его на этом посту хорошо зарекомендовавшим себя в ходе партийных чисток Н. И. Ежовым. Обосновывая кадровые перемены, Сталин указывал: «Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года». В октябре 1936 г. последовали аресты Пятакова, Сокольникова, Серебрякова, Радека, а также ответственных работников транспорта и угольной про-шышленности. Намечавшийся процесс должен был покончить не только с политической оппозицией, но и возложить на нее ответственность за экономические просчеты первых пятилеток.

23 января 1937 г. открылся второй Московский процесс, где главными обвиняемыми были вышеуказанные лица. Как и во время предыдущего процесса, обвинение строилось на признаниях подсудимых, но теперь уже в дополнении к терроризму добавлялись признания в политическом и экономическом саботаже. Суд над «Московским параллельным антисоветским троцкистским центром» открывал, таким образом, путь к расправе с народнохозяйственными и партийными кадрами, которые подвергали сомнению курс на ускоренную индустриализацию и дальнейшую централизацию управления страной. Второй Московский процесс продолжался неделю и закончился приговором: 13 обвиняемых — к смертной казни и 4 человек – к длительным срокам заключения (в том числе Радек и Сокольников, которые в мае 1939 г. были убиты сокамерниками). 18 февраля 1937 г. покончил жизнь самоубийством Г. К. Орджоникидзе, выступавший против репрессий в промышленности.

Пленум ЦК ВКП(б) 25 февраля – 5 марта 1937 г. подтвердил курс на разоблачение врагов народа, шпионов и вредителей, проникающих, согласно Сталину, во «все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные». Наиболее четко на пленуме была сформулирована сталинская теория о непрерывном усилении классовой борьбы по мере успехов строительства социализма в СССР, На пленуме была также «принята резолюция об исключении из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и членов ВКП(б) Бухарина и Рыкова и о направлении их дел в НКВД. Репрессии против бывших оппозиционеров перерастают в массовый террор против партии, ставящей целью ее окончательное огосударствление, подчинение режиму личной власти Сталина. Особенно показательна в этом плане судьба делегатов XVII съезда ВКП(б) (1934 г.), еще недавно провозглашавшего полную победу над всякой оппозицией. Из его состава будут репрессированы 1108 из 1961 делегата.

И.С. Ратьковский, М.В. Ходяков. История Советской России

Л. ФЕЙХТВАНГЕР О МОСКОВСКИХ ПРОЦЕССАХ

Помещение, в котором шел процесс, невелико, оно вмещает, примерно, триста пятьдесят человек. Судьи, прокурор, обвиняемые, защитники, эксперты сидели на невысокой эстраде, к которой вели ступеньки. Ничто не разделяло суд от сидящих в зале. Не было также ничего, что походило бы на скамью подсудимых; барьер, отделявший подсудимых, напоминал скорее обрамление ложи. Сами обвиняемые представляли собой холеных, хорошо одетых мужчин с медленными, непринужденными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты, и они часто посматривали в публику. По общему виду это походило больше на дискуссию, чем на уголовный процесс, дискуссию, которую ведут в тоне беседы образованные люди, старающиеся выяснить правду и установить, что именно произошло и почему это произошло. Создавалось впечатление, будто обвиняемые, прокурор и судьи увлечены одинаковым, я чуть было не сказал спортивным, интересом выяснить с максимальной точностью все происшедшее. Если бы этот суд поручили инсценировать режиссеру, то ему, вероятно, понадобилось бы немало лет и немало репетиций, чтобы добиться от обвиняемых такой сыгранности: так добросовестно и старательно не пропускали они ни малейшей неточности друг у друга, и их взволнованность проявлялась с такой сдержанностью. Короче говоря, гипнотизеры, отравители и судебные чиновники, подготовившие обвиняемых, помимо всех своих ошеломляющих качеств должны были быть выдающимися режиссерами и психологами.

Л. Фейхтвангер. Москва 1937.

КОММЕНТАРИЙ ТРОЦКОГО

Господа представители печати, гости и друзья!

Решение Международной Комиссии по поводу московских процессов вам известно. Вы позволите мне, поэтому, ограничиться лишь немногими комментариями.

Прежде всего я оглашу окончательные заключения Комиссии. Они очень кратки, всего две строки.

«22. Мы находим, поэтому, что московские процессы являются подлогами».

«23. Мы находим, поэтому, что Троцкий и Седов невиновны».

Всего две строки! Но таких тяжеловесных строк не много в библиотеке человечества. Если б Комиссия ограничилась словами: «Троцкий и Седов невиновны», оставалась бы формальная возможность допустить судебную ошибку. Комиссия оказалась достаточно вооруженной, чтоб раз навсегда закрыть дверь такому толкованию. «Мы находим, — говорит приговор, — что московские суды являются подлогами». Таким заявлением Комиссия взяла на себя огромную моральную, и политическую ответственность. Она должна была иметь не только убедительные и достаточные, но подавляющие и сокрушающие доводы, чтоб решиться на такое заключение пред лицом всего мира…

Все члены Комиссии насчитывают десятки лет активной политической, научной или литературной работы. Все они носят безупречные имена. Если бы среди них был хоть один, которого можно купить, он был бы уже куплен давно. Мои враги располагают для таких целей миллионами, и они не скупятся на расходы. Что касается меня и моего сына, мы не располагали даже необходимыми средствами на покрытие технических расходов расследования. Скромная касса Комиссии пополнялась сборами среди рабочих и индивидуальными приношениями…

Комиссия опубликовала стенографический отчет о заседаниях своей подкомиссии в Койоакане. Это том в 617 убористых страниц. В нью-иоркском журнале, «Нью Републик», про-сталинском на 100 процентов, г. Бертрам Вольф, хорошо известный в Мексике писатель, мой старый противник, написал об этом отчете следующее: «Автор признает, что его прежняя позиция побуждала его к большему доверию Сталину, чем Троцкому, но что, перечитав московские признания вместе с этим изданием (отчет о койоаканской сессии) или, вернее, заключительную речь, он вынес буквально непреодолимое убеждение, что Троцкий не мог совершить тех действий, в которых его обвиняют по процессам Зиновьева-Каменева и Радека-Пятакова». Эти слова говорят сами за себя.

После почти трехсот дней работы, Комиссия вынесла свой вердикт. Он находится, господа, в ваших руках в виде двадцати-трех пунктов, которые звучат, как удары молотка, заколачивающего крышку гроба. В этом гробу покоится политическая и личная честь руководителей ГПУ, начиная со Сталина…

Нужно ли пояснить, что вердикт имеет не личное значение? Дело идет не только обо мне и о моем сыне. Дело идет о добром имени сотен людей, уже расстрелянных, и о жизни новых сотен, подготовляемых к расстрелу. Дело идет о чем-то, еще несравненно большем, именно об основных принципах рабочего движения и освободительной борьбе человечества. В первую голову, дело идет об искоренении той деморализации и заразы, которые вносит всюду аппарат Коминтерна в сочетании с аппаратом ГПУ.

Комментарий Л.Д. Троцкого к вердикту Международной комиссии о Московских процессах.

Научные работники Советского союза с чувством возмущения и великого гнева узнали о чудовищных преступлениях презренных троцкистов — гнусных изменников родины, предательская деятельность которых распутывается сейчас советским судом.

Продавшись фашистам, сговорившись с дипломатами и генеральными штабами некоторых агрессивных империалистических государств, презренная кучка человеческих выродков, прислужников фашистских людоедов, руководимая агентом гестапо — бандитом Троцким, продавала нашу социалистическую родину и ее богатства злейшим врагам человеческого прогресса.

Гнусные предатели организовали покушение на лучших людей современной эпохи, руководителей первого в мире социалистического государства, организовали чудовищные вредительские акты на социалистических заводах, шахтах и железнодорожном транспорте, убивали наших героев-стахановцев, наших славных доблестных красноармейцев, обворовывали советское государство, чтобы содержать свору троцкистов и финансировать их преступную работу…

Мы требуем от нашего советского суда беспощадной расправы с подлыми предателями! Мы требуем уничтожения презренных выродков!