Епископ тобольский гермоген

К отцу Гермогену народная артистка относилась по-матерински и даже земляникой кормила с ложечкиФото: Личный архив отца Гермогена

«У ЗЫКИНОЙ НИКОГДА НЕ БЫЛО ПОХМЕЛЬЯ»

— Отец Гермоген, когда вы познакомились с Людмилой Георгиевной?

— В Вюнсдорфе в 1990 году. Я тогда служил в 20-й армии группы Советских войск в Германии и заодно пел в военном ансамбле. К 45-летию Великой Победы проводился грандиозный концерт всех военных коллективов. И я принимал в нем участие — пел песню «Растет в Волгограде березка». В зале тогда сидела Людмила Георгиевна Зыкина. После концерта я весь взволнованный на трясущихся ногах ждал, когда же смогу взять у нее автограф. А она издалека меня заметила и говорит: «Чего это ты мои песни воруешь?» Людмила Георгиевна была в хорошем расположении духа, сказала мне потом: «Да ты так здорово спел! Приезжай ко мне в ансамбль!» Потом я вернулся в Россию и был здесь рукоположен в дьяконы. А где-то глубоко в душе у меня свербело, что надо встретиться с Людмилой Георгиевной, она ведь пригласила. В общем, прошло несколько лет, прежде чем я осмелился предстать пред ее очи. По-моему, это был 1996 год. Потому что в 1997-м она уже приехала ко мне в гости, и с этого момента началась крепкая, искренняя, долгая дружба.

На ужине в одном из ресторанов ЕкатеринбургаФото: Личный архив отца Гермогена

— А как вы стали ее духовником?

— Зыкина однажды захотела исповедаться и причаститься. Спрашивает: «А как мне лучше это сделать? Как приготовиться?» Я ей пару раз подсказал, и то ли она где-то упомянула об этом, то ли еще как люди узнали, но все стали говорить, что Гермоген — духовник Зыкиной. А я никогда не был ее духовником. Скорее уж она была моим духовником. Вот это точно. Потому что я больше с ней советовался, чем она со мной.

— Вам часто приходится развенчивать мифы о Людмиле Георгиевне?

— Бывает. Например, говорили, что она много пила. А это сущая выдумка! Она знала меру во всем и всегда. Если и выпьет немного, то обязательно хорошо покушает. И даже похмелья никакого у нее не было никогда. Нормальная русская женщина без всяких вредных привычек! Да она работала как вол, когда ей было пить? Бывало по 2 — 3 концерта в день. Уставала, конечно, но это была ее жизнь. Уйти на покой она хотела только на словах, а в уме собиралась прожить до 120 лет, хотя и признавала, что каждый концерт может быть последним.

Людмила Георгиевна и отец Гермоген едут на концерт в ЧелябинскФото: Личный архив отца Гермогена

— На одной из ваших совместных фотографий Людмила Георгиевна угощает вас чем-то с ложечки. Чем?

— Это мы в 2002 году с ней поехали в Каменск-Уральский. Там по обочинам дороги бабушки продавали грибы и ягоды. Мы остановились. Людмила Георгиевна говорит: «Ой, умираю, как хочу земляники!» Я побежал к одной бабушке: «Продайте ягоды вместе с ведерком». Она сначала ни в какую. Тогда я говорю: «Это для Людмилы Зыкиной, она в машине». Бабушка мне: «Да ладно врать-то!» И в этот момент Людмила Георгиевна открывает заднее окно. У бабки рот как раскрылся, так и не закрывался больше. (Смеется.) После этого все-таки уступила землянику с ведерком. Мы всю дорогу потом хохотали. А в Каменске-Уральском Людмила Георгиевна поела землянику и говорит мне: «Открывай рот!» Вот так она меня с ложечки и стала кормить.

«ПЕРЕЖИВАЛА ЗА МЕНЯ, КАК ЗА РОДНОГО РЕБЕНКА»

— Знакомство с Зыкиной помогало вам в жизни?

— Однажды я собрался к ней на встречу, и у меня вдруг случился приступ: камни в почках. Боль такая, что хотелось лезть на стенку. Увезли на скорой в больницу. Телефонов сотовых тогда еще не было, а Зыкина ведь меня ждала! Меня положили в общую шестиместную палату. Я, цепляясь за стеночку, иду в кабинет к доктору, прошу позвонить по телефону Зыкиной. А он смотрит на меня, как на сумасшедшего, но потом все-таки дал позвонить. «Ты где? В больнице? В какой больнице?» — услышал я в трубке. Как за родного ребенка, Людмила Георгиевна за меня переживала. В общем, она стала выяснять, кто в этой больнице главный. Я дал трубку доктору. Он до этого сидел за столом и вдруг встал вместе с трубкой и говорит: «Да-да, не беспокойтесь все хорошо, все нормально». Я не успел дойти до палаты, как подбегает медсестра и ведет меня в другую — отдельную. И уже через пару часов мне делают дробление, которого люди там по три месяца ждут в очереди. Когда мы с доктором шли после дробления, я спросил у него: «Ну что, получилось с камнями?» А доктор в ответ: «Да у вас такая покровительница — одно ее имя раздробит любой камень». (Смеется.)

Последний свой юбилей Людмила Георгиевна отметила в столичном ресторане «Метрополь». Там собрались все ее близкие и друзья. А уже через 20 дней великой певицы не сталоФото: Личный архив отца Гермогена

«НИЧЕГО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО БЕДЫ»

— Как вы узнали о смерти Людмилы Зыкиной?

— Мне позвонили журналисты и говорят: «Вы, наверное, уже в курсе печального события?» Я сразу все понял: «Что-то с Зыкиной». У меня сразу ноги подкосились. Я ведь виделся с ней за 20 дней до этого. В Москве, в ресторане «Метрополь» мы все поздравляли ее с юбилеем. Ничто не предвещало беды. Она всех вспомнила, всех поблагодарила. На похоронах я как священник шел впереди гроба и совершил литию на кладбище.

— Вам понравился сериал «Людмила» о Зыкиной?

— Мы все — близкое окружение Людмилы Георгиевны — пришли к мнению, что он никакого отношения не имеет к Зыкиной, равно как и памятник, который стоит у нее на кладбище. Он очень отдаленно напоминает кого угодно, но только не Зыкину. Нет ни ее фирменного жеста, ни улыбки. Если бы не было написано, что это Зыкина, никто бы и не понял, кто это. У нее ведь был свой жест: одна рука поднята высоко, вторая ладонью открытой вниз. Вот будь памятник таким — это была бы сразу Зыкина! А тут — какая-то тетка сложила лапки, и даже бюст не Зыкинский у нее.

На 20-летие священнослужения отца Гермогена Людмила Зыкина приехала на Урал, чтобы лично поздравить егоФото: Личный архив отца Гермогена

— У нас в Екатеринбурге стоит много памятников разным исполнителям — группе «Битлз», Майклу Джексону, Владимиру Высоцкому… Может, стоит и памятник Зыкиной у нас поставить?

— Ой, я мечтаю об этом! При всем уважении к перечисленным персонам я глубоко убежден, что великая русская певица Людмила Зыкина, которая, кстати, многократно бывала в нашем городе и области, достойна этого ничуть не меньше.

Справка КП

Отец Гермоген (в миру Юрий Еремеев) родился в поселке Черноисточинск Свердловской области в 1966 году. После школы поступил в музыкальное училище Нижнего Тагила. В конце 80-х служил в Германии и пел там в военном ансамбле. В 1994 году принял монашество и сан священника. Учился в Московской семинарии. В 2010 году возведен в сан архимандрита.

– На похоронах Людмилы Зыкиной отец Гермоген, как священник, шел впереди гроба. Он совершил литию на кладбищеФото: Личный архив отца Гермогена

Священномученик Гермоген (в миру Георгий Ефремович Долганев), епископ Тобольский и Сибирский, родился 25 апреля 1858 года в семье единоверческого священника Херсонской епархии, впоследствии принявшего монашество. Он окончил полный курс юридического факультета в Новороссийске, здесь же прошёл курсы математического и историко-филологического факультетов. Затем Георгий поступает в Санкт-Петербургскую Духовную Академию, где и принимает монашество с именем Гермоген. 15 марта 1892 года он становится иеромонахом.

В 1893 году иеромонах Гермоген окончил Академию и был назначен инспектором, а затем ректором Тифлисской Духовной Семинарии с возведением в сан архимандрита. Не желая содействовать антицерковному и материалистическому духу времени, он поощряет распространение миссионерства среди населения Российской окраины.

14 января 1901 года в Казанском Соборе Санкт-Петербурга отец Гермоген был хиротонисан во епископа Вольского, викария Саратовской епархии. В 1903 году его назначили епископом Саратовским и вызвали для присутствия в Святейшем Синоде.

Служение Владыки отличалось неослабевавшим горением духа: процветала его трудами миссионерская деятельность, устраивались религиозные чтения и вне богослужебные беседы, программу для которых составлял сам же епископ и он же руководил ими.

Владыка часто объезжал приходы епархии и служил с таким благоговением, трепетом и молитвенным настроем, что люди действительно забывали — на Небе они или на земле, многие плакали от умиления и духовной радости. Во время политических беспорядков 1905 года Владыка успешно вразумлял одурманенных бунтовщиков своими проповедями.

С большой любовью и уважением относился к епископу Гермогену святой праведный Иоанн Кронштадтский, говоря, что за судьбу Православия он спокоен и может умереть, зная, что епископы Гермоген и Серафим (Чичагов, память 28 ноября) продолжат его дело. Предрекая мученическую кончину Святителя, батюшка писал ему в 1906 году: «Вы в подвиге, Господь отверзает Небо, как архидиакону Стефану, и благословляет Вас».

В конце 1911 года на очередном заседании Святейшего синода Владыка резко разошёлся с обер-прокурором В.К. Саблером, который с молчаливого согласия многих архиереев спешно проводил некоторые учреждения и определения прямо противоканонического характера (корпорация диаконисс, разрешение отпевания инославных).

7 января преосвященному Гермогену был объявлен указ за подписью Государя об увольнении от присутствия в Святейшем синоде и отбытии в свою епархию до 15 января. Не уложившись ввиду болезни в отведённый промежуток времени, Владыка был сослан в Блоруссию в Жировицкий монастырь. Одной из причин этой ссылки явилось также и резко отрицательное отношение Владыки к Г.Е. Распутину.

Положение опального епископа в монастыре было тяжёлым. Ему не разрешали часто служить, а когда разрешали, то не оказывали должных почестей его епископскому сану. Иногда Владыке даже запрещалось выезжать из монастыря.

Святитель часто скорбел о будущем Отечества, и плача говорил: «Идёт, идёт девятый вал; сокрушит, сметёт всю гниль, всю ветошь; совершится страшное, леденящее кровь — погубят Царя, погубят Царя, непременно погубят».

В августе 1915 года Владыку перевели в Николо-Угрешский монастырь Московской епархии, а после Февральского переворота 1917 года он был назначен на кафедру в Тобольск. Особой заботой Владыки были вернувшиеся с фронта одурманенные большевицкой пропагандой русские воины, и он создаёт особый солдатский отдел при Иоанно-Димитриевском братстве. Большевики, старавшиеся озлобить солдат, чтобы легче управлять ими, были вне себя, видя проявляемую о бойцах церковную заботу.

В это мятежное время Святитель призывал свою паству «не преклонять колена пред идолами революции», борясь против коммунизма, денационализации и искажения русской народной души.

Находясь на Тобольской кафедре во время пребывания там в заточении Царственных Мучеников, по его благословенно в утешение Им была принесена Абалацкая икона Божией Матери.

25 декабря 1917 года в Покровском храме города Тобольска, в присутствии Царской Семьи диакон Евдокимов провозгласил им многолетие — как и положено по Богослужебному Уставу. Вслед за этим последовал арест настоятеля и диакона. Настоятель храма протоиерей Васильев на допросе заявил, что «не подотчётен рачьим и собачьим депутатам», а диакон Евдокимов сказал: «Ваше царство минутное, придёт скоро защита Царская. Погодите ещё немного, получите своё сполна».

На запрос об этом происшествии из местного органа большевицкой власти Владыка Гермоген ответил письменно, отказавшись от какого бы то ни было личного общения: «Россия юридически не есть республика, никто Её таковой не объявлял и объявить не правомочен, кроме предполагаемого Учредительного Собрания. Во-вторых, по данным Священного Писания, государственного права, церковных канонов, а также по данным истории, находящиеся вне управления своей страной бывшие короли, цари и императоры, не лишаются своего сана как такового и соответствующих им титулов, а потому в действиях причта Покровского храма ничего предосудительного не усмотрел и не вижу».

На Литургии Владыка всегда вынимал частички за Царскую Семью, свято храня любовь к Ней. Есть сведения, что во время пребывания Государя в Тобольской ссылке Владыка испросил у него прощения за то, что поверил наговорам на Г.Е. Распутина, и Государь со смиренным сердцем простил его.

В январе 1918 года, после принятия большевиками декрета об отделении Церкви от государства, ставившего верующих в действительности вне закона, архипастырь обратился к народу с воззванием, которое заканчивалось словами: «Станьте на защиту своей веры и с твёрдым упованием скажите: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его»».

Власти стали усиленно готовиться к аресту непреклонного епископа, но Владыка, не смущаясь, назначил на Вербное Воскресенье 15 апреля 1918 года Крестный ход. Он говорил: «Я от них пощады не жду, они убьют меня, мало того, они будут мучить меня, я готов, готов хоть сейчас. Я не за себя боюсь, не о себе скорблю, боюсь за жителей — что они сделают с ними?».

Накануне праздника, 13 апреля, в архиерейских покоях появились вооруженные красноармейцы. Не обнаружив епископа, они учинили обыск в его покоях и осквернили алтарь домовой церкви. Крестный ход собрал множество верующих. Со стен городского Кремля хорошо был виден дом, где томилась в заключении Царская Семья. Владыка, подойдя к краю стены, высоко поднял крест и благословил Августейших Страстотерпцев, которые смотрели из окон на Крестный ход.

Сопровождаемый пешими и конными отрядами милиции, Крестный ход привлёк много верующих, но на обратном пути (ход окончился в половине пятого) ряды народные стали редеть, так что милиция без труда (сначала при помощи обмана) разогнала оставшихся прикладами и арестовала Владыку. На колокольне рядом с архиерейским домом ударили в набат. Большевики выстрелами согнали с колокольни звонарей. Остальные возмущавшиеся были также разогнаны.

Владыка был заключён в Екатеринбургскую тюрьму. В заточении он много молился. В одном из писем, которое удалось переслать на волю, Святитель писал, обращаясь к «благоговейно любимой и незабвенной пастве»: «Не скорбите обо мне по поводу заключения моего в темнице. Это моё училище духовное. Слава Богу, дающему столь мудрые и благотворные испытания мне, крайне нуждающемуся в строгих и крайних мерах воздействия на мой внутренний духовный мир… От этих потрясений (между жизнью и смертью) усиливается и утверждается в душе спасительный страх Божий…».

Продержав Владыку несколько месяцев в заточении, областной совнарком потребовал выкуп — сначала в сто тысяч рублей, но, убедившись, что такой суммы ему не собрать, уменьшили её до десяти тысяч рублей. Когда деньги, пожертвованные местным коммерсантом Д.И. Полирушевым, были принесены духовенством, власти дали расписку в получении требуемой суммы, но вместо освобождения епископа арестовали и троих членов делегации: протоиерея Ефрема Долганова, иерея Михаила Макарова и Константина Минятова, о дальнейшей участи которых ничего более не известно. Видимо, их мученическая кончина предварила кончину Владыки.

Вскоре Святитель был перевезён в Тюмень и доставлен на пароходе к селу Покровское. Все узники, за исключением епископа и священника церкви Каменского завода, благочинного второго округа Камышевского уезда Екатеринбургской губернии, иерея Петра Карелина, были расстреляны. Владыка и отец Пётр были заключены в грязном трюме. Пароход направился к Тобольску. Вечером, 15 июня, когда священномучеников переводили с одного корабля на другой, Владыка, подходя к трапу, тихо сказал лоцману: «Передайте, раб крещёный, всему великому миру, чтоб обо мне помолились Богу».

Около полуночи с 15 на 16 июня большевики сначала вывели на палубу парохода «Ока» иерея Петра Карелина, привязали к нему два больших гранитных камня и сбросили в воды реки Туры. Та же участь постигла и Владыку (по некоторым сведениям, Владыку привязали к пароходному колесу, которое затем привели в движение. Это колесо искромсало живое тело Владыки).

Честные останки Святителя были вынесены на берег 3 июля и обнаружены крестьянами села Усольского. На следующий день они были похоронены крестьянином Алексеем Егоровичем Маряновым на месте обретения. В могилу был положен и камень.

Вскоре город был освобождён войсками Сибирского Правительства и останки Святителя были извлечены, облачены в архиерейские одежды, и торжественно погребены в склепе, устроенном в Иоанно-Златоустовском приделе на месте первой могилы святого Иоанна, митрополита Тобольского.

Священномученики Гермоген, Ефрем, Пётр, Михаил и мученик Константин причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *