Вопросы философии. 2017. № 12. С. ?–?
Развитие герменевтических идей в европейской философии и специфика комментаторской традиции в Индии
Л.Э. Крыштоп, Р.В. Псху
В статье анализируется процесс зарождения и развития герменевтики как отдельной философской дисциплины с четким методологическим инструментарием. В процессе развития герменевтических идей претерпевают существенные изменения взгляды на роль процесса понимания для человеческой экзистенции, равно как и понимание того, что является смыслом текста. Однако и по сей день значительной сферой применения герменевтики остается изучение сакральных текстов разных культур и разных эпох. Ярким представителем современной религиозной герменевтики является Г. Оберхаммер, который помимо изучения различных аспектов религиозно-философской мысли Индии разрабатывал также «трансцендентальную герменевтику религии».
КРЫШТОП Людмила Эдуардовна – кандидат философских наук, ассистент кафедры истории философии Российского университета дружбы народов (РУДН).
ПСХУ Рузана Владимировна – кандидат философских наук, доцент кафедры истории философии Российского университета дружбы народов (РУДН).
Этот e-mail защищен от спам-ботов. Для его просмотра в вашем браузере должна быть включена поддержка Java-script
Статья и перевод поступили в редакцию 11 апреля 2017 г.
Герменевтика: предыстория возникновения
Словом «герменевтика» сегодня в большинстве случаев называется философская дисциплина, занимающаяся проблемами понимания и интерпретации смыслов. Это название восходит к древнегреческому слову ἑρμηνεία, имеющему значения «объяснение, изложение, толкование», а также «дар слова». В его корне мы видим отсылку к Гермесу, одному из древнейших богов греческого пантеона. Изначально Гермес считался покровителем стад. Однако уже в гомеровском эпосе он изображается как посланник богов и проводник душ умерших в царство Аида и начинает восприниматься в греческой культуре как покровитель оракулов, прорицателей и даже толкователей и переводчиков, то есть всех, так или иначе связанных с трансляцией смысла и его толкованием. И хотя в древнегреческой культуре мы находим и употребление слова «герменевтика» в логическом значении, именно первоначальная связь герменевтики с царством Аида и с посланиями богов стала определяющей для дальнейшего становления и развития данной дисциплины, долгое время в истории западноевропейской философии понимаемой как искусство толкования религиозных текстов, прежде всего, Ветхого и Нового Завета.
В этой связи особое внимание обычно уделяется Августину, разрабатывавшему, во многом на основе идей стоиков, концепцию языка и метод толкования текстов Священного Писания, основанный на различении собственных и иносказательных смыслов . Не менее значимой фигурой является также и Ориген, опиравшийся в своих герменевтических разработках на идеи Филона Александрийского. Оба эти мыслителя заложили основы метода так называемого аллегорического толкования библейских текстов, который был окончательно оформлен Кассианом в систему четырехступенчатого анализа, активно использовавшуюся на протяжении всего Средневековья.
Новую жизнь искусство толкования Священного Писания получает в эпоху Реформации в Германии. Основная идея Лютера о необходимости возврата к истокам подлинного учения Христа и связанная с этим критика церковного предания (включающая в себя в том числе и определенные стандарты аллегорической интерпретации неоднозначных фрагментов библейских текстов) привела к призывам буквального прочтения Священного Писания, но в то же время и к более вдумчивому и детальному его изучению, в том числе не только богословами, но и простыми верующими. Так, необходимость регулярного изучения библейских текстов под руководством Святого Духа, а не через призму «человеческой учености» и «папской софистики» была основой предложенного Ф.Я. Шпенером (1635–1705) проекта религиозного воспитания верующих (прежде всего, молодежи) с целью выхода из духовного кризиса, в котором реформатская церковь оказалась после Тридцатилетней войны. Так было положено начало новому религиозному течению – пиетизму , оказывавшему значительное влияние в Германии на протяжении всей эпохи Просвещения . Эта же идея послужила толчком к развитию методов и концепций толкования библейских текстов в среде просветителей-философов, в частности у Хр. Томазия, Хр. Вольфа и Г.Ф. Мейера и др., а также заложила фундамент для дальнейшего поворота религиозных герменевтических исследований в сторону субъективности и вытекающего из этого повышения значимости изучения сферы личного религиозного опыта, характерного для религиозной герменевтической традиции XX в.
Становление герменевтики как философской дисциплины
Герменевтические исследования средневековых мыслителей и мыслителей эпохи раннего Просвещения были хотя и распространёнными, но весьма фрагментарными, направленными скорее на решение конкретных задач толкования, и поэтому они могут рассматриваться как предваряющий этап развития герменевтики. Появление же собственно герменевтики как философской дисциплины принято связывать с периодом позднего Просвещения и с деятельностью Ф. Шлейермахера (1768–1834), который впервые попытался создать единую систему принципов интерпретации любых текстов независимо от их рода. Сложность анализа герменевтических идей данного мыслителя заключается в том, что они дошли до нас лишь в разрозненных рукописных заметках. Однако несомненно, что Шлейермахер обратил внимание на исконную двойственность любого письменного источника, неизбежно приводящую к невозможности простого линейного восхождения в интерпретации смысла от простого к сложному или от ложного к истинному. Любой текст, с одной стороны, является элементом сложной языковой структуры, некоего единого культурного целого, в силу чего понимание его невозможно без понимания характера его вписанности в это целое. С другой же стороны, каждый текст является продуктом творческой деятельности определенной индивидуальности – некоего единичного субъекта, автора, в силу чего понимание текста невозможно без погружения в индивидуальный мир этого субъекта. В совокупности эти два обстоятельства приводят к необходимости своего рода кругового движения, а точнее, движения по спирали, когда, понимая лучше целое, мы оказываемся способными продвинуться в понимании индивидуального, через более полное понимание которого мы становимся способными лучше понять целое.
Круговая природа герменевтического исследования привлекала в дальнейшем к себе внимание многочисленных исследователей . Одна из линий развития герменевтики, связанная с онтологизацией основных герменевтических категорий, наиболее полное свое выражение нашла в творчестве М. Хайдеггера, для которого понимание оказывалось экзистенциально присущим человеческому существу. Человек, являясь бытием-в-мире, уже изначально обладает пониманием своего положения в мире и пред-пониманием самого этого мира, которое лежит в основе всех его действий, как практических, так и теоретических, оказываясь условием возможности бытия-в-мире.
Не менее важными стали и попытки денормативизации, особенно отчетливо проявившиеся в эпоху постмодерна. Так, исконный проект Шлейермахера подразумевал наличие некоего объективно существующего смысла и позволял говорить о наличии абсолютно истинного понимания текста, в сравнении с которым возникала целая шкала более правильных (более приближенных к нормативному смыслу), причем этот нормативный смысл текста отождествлялся с тем смыслом, который вкладывал в него первоначально автор, в силу чего столь большое значение придавалось изучению не только исторической и культурной ситуации создания произведения, но и личности автора. Современная герменевтика, напротив, склонна понимать смысл текста как совокупность возможных смыслов, вкладываемых в него самыми разными субъектами: автором, его современниками, исследователем, современниками исследователя, а также всеми поколениями читателей. Выстраиваемая структура смыслов при этом не является иерархической и смыслополагание автора (равно как и остальных вовлеченных в процесс субъектов) не занимает привилегированного положения .
Религиозная герменевтика сегодня
Исконно присущая герменевтике связь с религиозной традицией не покидает эту дисциплину. Исследование религиозности при помощи герменевтических методов и сегодня остается достаточно популярным. Причем речь не идет лишь о продолжении традиции изучения, комментирования и поиска новых толкований (или уточнения старых) священных для иудео-христианской традиции текстов. Герменевтические методы успешно применяются сегодня и в работе с сакральными текстами других культур и религиозных традиций, в частности индуизма и буддизма, ярким примером чего является исследовательская деятельность Г. Оберхаммера .
Не менее значимым для современной религиозной герменевтики оказывается своеобразный симбиоз с феноменологической традицией, что еще больше усиливает заложенный пиетистами в эпоху раннего Просвещения интерес к сфере личного опыта (в данном случае, религиозного). При этом субъективность понимается не столько как внутреннее пространство одного мыслящего индивида, которое может быть постигнуто самим этим индивидом в отрыве от всего окружающего мира, но напротив, как пространство взаимодействия субъекта с «Другим», которое впервые и делает возможным постижение субъектом самого себя, а следовательно, является конституирующим для сферы субъективности. Стремление к взаимодействию с «Другим», таким образом, интерпретируется как исконно присущее субъекту стремление к трансцендированию, к выходу за свои границы, в данном случае в виде погружения во внутренний мир «Другого», воспринимаемого как другой субъект и потому не менее субъективный. Основным понятием при таком подходе становится понятие «встречи» субъекта с «Другим», сопровождающейся принятием субъективности этого «Другого». И в конечном счете таким значимым «Другим-субъектом» в современной религиозной герменевтике оказывается высшее существо, Бог (или безличное Божественное) .
Герменевтика и перевод
Другой, не менее важной проблемной областью современной герменевтики являются проблемы перевода. XX столетие по объему исследований и интереса к переводческой проблематике несравнимо ни с одним из предшествующих столетий. Интерес был настолько велик, что многие определяли XX век как век перевода. В 1950–1960-е гг. появляется даже особая научная дисциплина с собственным предметом изучения, структурами и методами, получившая название «переводоведение», а лингвисты начинают говорить о переводе как серьезном вызове лингвистике и философии.
В течение многих веков перевод понимался именно как перевод смысла, все больше приближаясь к интерпретации «содержания», значения того, что имелось в виду, а не того, что сказано. И задачей переводчика было и остается доказать, что он понял смысл текста, что объясняет тот факт, что перевод во многих странах носит по преимуществу этноцентрический характер, который зачастую приводит к сверхинтерпретации переводимого текста. Таким образом, перевод смысла был и остается вполне герменевтической операцией, интерпретацией смыслов и символов.
Основатель философской герменевтики Г.Г. Гадамер (1900–2002) в третьей части работы «Истина и метод» говорит о том, что переводчик должен переносить смысл в тот контекст, в котором живет читатель. Другими словами, смысл «…должен быть понят в контексте нового языкового мира, поскольку он выражается теперь совсем по-иному. Поэтому всякий перевод уже является истолкованием; можно даже сказать, что он является завершением этого истолкования» . Но истолкование в контексте «языкового мира», по сути, означает отсылку к онтологии языка, при которой язык понимается как активное начало в отношении говорящего на нем. Другими словами, язык – это не только грамматика, лексика или иные лингвистические характеристики; «…это универсальная среда, в которой осуществляется само понимание. Способом этого осуществления является истолкование» . Это значит, что любой язык – это мировидение, которое неотделимо от культуры, истории и традиции народа, говорящего на этом языке. А любое изучение нового языка будет означать расширение границ исходного мировидения, заданного родным языком. На уровне решения основной проблемы перевода, высказанной еще Шлейермахером, Гадамер использует традиционные элементы герменевтического метода, к которым относятся герменевтический круг, идея предпонимания, диалогичности и принципиальной незавершенности интерпретации. Результат этого – понимание перевода как завершения истолкования, а значит, создания смысла переводимого текста на языке перевода, что подразумевает определенную конгениальность автору оригинала и готовность стать его соавтором.
Несколько иначе проблема перевода осмысляется в трудах П. Рикёра (1913–2005), для которого стартовой точкой в размышлениях о переводе становится факт многоязычия. В статье «Вызов и счастье перевода» Рикёр возвращается к знаменитой переводческой дилемме Шлейермахера. По мнению Рикёра, перевод, по сути, – это когда принимающий язык «сопротивляется» испытанию чуждости другого языка, а другой язык «сопротивляется» принимающему языку. Переводчик вынужден преодолевать многочисленные страхи, среди которых первым возникает страх непереводимости, страх того, что «оригинал не будет повторен в другом оригинале» . Постепенно желание хорошего перевода, который был бы эквивалентен оригиналу, и страх непереводимости превращают перевод в своего рода пари, что особенно заметно в отношении поэтических текстов. Но перевод философских текстов выявляет дополнительные трудности семантического порядка. В качестве примера Рикёр приводит философские термины из немецкого языка, обращая внимание на то, что они являются «сжатыми вариантами длительной контекстуальности» , тем самым подтверждая тезис Б. Смита о наполненности немецкого философского языка культурно-историческими коннотациями, которым невозможно найти аналог в другом языке (в случае Рикёра французском). В качестве термина, который наилучшим образом выражает радости перевода, Рикёр предлагает термин языковое гостеприимство, который передает суть перевода как соответствия без адекватности .
Герменевтический подход нацелен на диалог, на учет культурной компоненты философского учения, которая не просто является неким фоном (откуда философские идеи будто бы вполне могут быть трансплантированы в область чистых идей и служить на благо несколько эфемерному «человечеству»), а той жизненной средой, вне которой эти идеи легко теряют идентичность и жизненность и могут стать орудием репрессии, превращаясь, по выражению И.Г. Гамана, в «бесчисленные неверно понятые слова, персонификации случайных понятий», порождающие «…целую вселенную проблем, решать которые столь же бессмысленно, сколь бессмысленно было их изобретать» . В этом смысле главный инструмент, предлагаемый герменевтикой, – интерпретация – является той охранной грамотой, которая обеспечивает неприкосновенность целостности изучаемой культуры, а требование того, чтобы философский текст переводился философом, обусловлено необходимостью ясного понимания смысла.
Особенности интерпретации санскритских текстов
Отдельной проблемой является вопрос интерпретации философского текста, относящегося к иной культуре, особенно если она обладает специфическими формами развития философского дискурса. На примере комментария в санскритской философской литературе можно продемонстрировать те трудности, с которыми сталкивается ее интерпретатор в широком смысле этого слова. Фактически любой философский текст, написанный на санскрите и имеющий целью что-то пояснить, является комментарием, если не по сути, то по форме. Среди определяющих черт комментария отмечают (1) наличие развернутого объяснения для более сжатого текста (как правило, сутры), в свою очередь, являющегося комментарием к более древнему тексту (к примеру, «Брахма-сутра» – к Упанишадам); (2) форму, внешние признаки комментария (даже если сам текст вполне представим как независимый трактат на определенную философскую тему; к примеру, «Ведартхасамграха» Рамануджи как комментарий к Упанишадам).
В истории санскритской философской (и не только) литературы комментарий выполняет определенные функции, которые обусловлены спецификой санскритской грамматики. Прежде всего, комментарий помогает правильно расчленить санскритский текст. Санскритское письмо требует изменений на стыке слов (сандхи). Правильно «распознать» слово и грамотно отделить его от соседних слов зачастую бывает затруднительно, особенно начинающему исследователю. Эти затруднения обусловлены лексическим богатством санскрита и многозначностью отдельных его слов. Именно комментарий дает ту или иную трактовку возможного деления слов (padaccheda).
Другой функцией комментария, вытекающей из первой, является парафраз (padArthokti): многозначность санскритских слов может при переводе сыграть злую шутку с исследователем и подвести его к смыслу, прямо противоположному тому, который содержится в исходном тексте. Комментарий предохраняет смысл текста от непреднамеренного искажения читателем, указывая, какое значение необходимо брать в том или ином случае. Также комментарий призван облегчить грамматический анализ текста (vigraha), понимание его структуры (vAkyayojanA). Чтение философского текста предполагает также вычленение позиции автора и отделение ее от позиций оппонента. Не зная особенностей санскритской лексики и технических приемов комментирования в санскритоязычном философском «клубе», самостоятельно это сделать практически невозможно. Распознавание возражений оппонентов и ответов автора на них также является функцией комментария (AkXepasamAdhAna) .
Изучение индийской философии через оригинальные источники обнаруживает принципиальное ее отличие от европейской: санскритская философская литература представлена большей частью в разнообразных комментариях, существование которых оправдано теми задачами, которыми они выполняют. Для осмысления и перевода такого текста, а значит, и для адекватного понимания индийской философии, недостаточно знать санскрит, недостаточно знать суть философских концепций, выдвигаемых индийскими философами, нужно знать, как устроен санскритский философский комментарий и для чего он нужен. Другими словами, лингвистические параметры такого текста (приемы комментирования, техническая терминология грамматики Панини и т.п.) не менее важны для понимания, чем выражаемые в тексте философские теории и идеи.
И наконец, немаловажной является и специфика герменевтической традиции в самой Индии, применительно к которой термин «герменевтика» означает всего лишь методологию интерпретации сакральных текстов, синонимом которой будет термин «экзегетика». Особенности экзегетической традиции средневековой Индии можно продемонстрировать на примере веданты, в частности, на тексте «Ведартхасамграхи». В этом тексте Рамануджа разрабатывает такие методы толкования Упанишад, которые сохраняли бы все тексты шрути как одинаково значимые. Среди этих методов можно выделить: 1) символический метод, основанный на образах и метафорах и построенный по принципу «главный объект и зависящий от него объект неотделимы друг от друга», при этом данные объекты находятся в иерархическом подчинении: главный – вторичный (SeXaSeXIbhAva); 2) логико-грамматический метод, основанный на принципе: «соотносимые объекты зависят от начала, с которым они соотносятся и в свете которого они и обретают свое истинное значение» (sAmAnAdhikaraNya). При таком подходе объекты рассматриваются как равные друг другу, а иерархия строится на противопоставлении и подчинении объекту, находящемуся в совершенно иной плоскости.
Систему методов интерпретации Упанишад Рамануджа выстраивает с целью выявления и обоснования своего понимания Брахмана, который является системообразующим концептом вишишта-адвайты: на нем основывается и картина мира, и учение об освобождении, ради него разрабатывается особая методика трактовки текстов шрути .
Этот аспект теологической доктрины вишишта-адвайты и является предметом интереса Г. Оберхаммера, который развивает его в терминах религиозной герменевтики. Тематическая развилка исследовательских интересов Оберхаммера – изучение различных аспектов религиозно-философской мысли Индии и разработка «трансцендентальной герменевтики религии» – представлена во многих его работах , в частности, в исследовании «Встреча как категория религиозной герменевтики» (1989 г.), перевод фрагмента которого и предлагается вниманию читателя.
ГЕРМЕНЕВТИКА (греч. ἑρμηνευτική, от ἑρμηνεύω – разъясняю, истолковываю) – искусство толкования текстов классической древности, Библии, учение о принципах интерпретации. Герменевтика изначально возникла в рамках экзегезы, цель которой состоит в понимании текста, исходя из его собственной интенции, в выяснении того, с какой целью он написан. Это означает, что истолкование основывается на разных традициях или интеллектуальных требованиях: прочтение греческих мифов школой стоиков на основе натурфилософии отличается от раввинской интерпретации Торы в Галахе, апостольское истолкование Ветхого Завета в свете пришествия Христа дает иное прочтение событий, чем это делает иудейская традиция. Герменевтическая работа в юриспруденции заключалась в согласовании правовых документов для решения новых юридических казусов. В средневековье, признававшим начало по Слову, герменевтика была призвана стать не просто ведущим искусством в переводе сакрального (библейского) текста на язык мирской мудрости и в практике комментирования трудностей, возникающих при решении логико-грамматических и философских проблем (шло ли дело о созерцательной, практической или моральной философии), но и учением о бытии, онтологией.
В эллинскую эпоху центром искусства герменевтики оказалась Александрия, где перекрещивались западные и восточные учения. Перевод книг Ветхого Завета на греческий язык (т.н. перевод 70 толковников) поставил вопрос о технике этой работы, связанной прежде всего с понятийным истолкованием, наиболее остро. Впоследствии эта работа была унаследована христианством для объяснения своего учения. Поэтому герменевтика складывалась как дисциплина, вспомогательная для богословия.
Уже в первых богословских школах начала нашей эры зарождаются различные направления герменевтики. Александрийская школа тяготела к аллегорическому истолкованию Священного Писания, антиохийская – к буквально-историческому. Как правило, аллегорическое толкование предполагало и исторический, и мистический, и топологический смыслы, т.е. подчеркивало многосмысленность слов и выражений в противовес направлению, допускавшему лишь один определенный смысл. Такого рода противопоставление сыграло огромную роль и в богословских спорах, и в спорах, относящихся к широкому кругу обще-гуманитарных проблем, поскольку в нем предположено разное отношение к понятию «смысл». При буквальной интерпретации слово, как подлежащий истолкованию знак, теснейшим образом связано с вещью, именно эти вещные отношения вскрываются интерпретатором, который не может выйти за рамки этих отношений. При аллегорической и др. интерпретациях слово указывает скорее на интенции, желания, представления сообщающего, поэтому интерпретация более свободна, ибо она предполагает желание сообщающего сложить в слова разные смыслы. Ко времени зрелой схоластики упрочивается пять смыслов толкования Священного Писания: исторический, или буквальный, исходящий из прямого значения слов, аллегорический, символический, тропологический, исходящие из многозначности слов, их готовности к обретению новых смыслов, и аналогический, относящийся к «предметам вечной славы». Буквальный смысл, как говорил Данте, составляет своего рода предмет и материю, без чего нельзя подойти к их познанию. Такого рода многозначность основывалась на своеобразном строе мышления, предполагавшего, что любое, самое точное слово перед лицом Божественной полноты есть иносказание, брошенное слово, никогда не совпадающее с Истиной.
Первые опыты христианской герменевтики, основанной на единстве философско-теологических принципов, связаны с выяснением самой идеи Слова. Первые христианские апологеты толкуют Слово как невыраженное (это Слово принадлежит Богу-Отцу до творения) и произнесенное, которым Бог «посеял» свое присутствие в мире, и Слово воплощенное, которое есть Его максимальное самовыражение в тварном мире. Понимание метафорическое отождествлялось с пониманием физическим, метафора оказывалась иносказанием плоти (Иустин). Татиан представлял Слово как сообщаемость, т.е. коммуникативная идея Слова оказалась тесно связанной с идеей речи («Я беседующий»), лично определяющей индивида. Природе Слова, по Татиану, свойственно следующее: 1) образование иного Я, возникающего из несовпадения Я, обладающего Словом в себе, задумывающего его, и Я, оформляющего и сообщающего его; 2) Слово обнаружило себя как провокатор самопознания. Обращение его внутрь себя рождает исповедальность как особую форму мышления. Испытание Я становится единственно достоверной формой испытания, проверяющего Слово на истинность; 3) Слово двойственно, оно, с одной стороны, предопределено (звуком или буквой в начале произнесения и звуком или буквой в конце), а с другой, – свободно (в процессе произнесения оно может измениться). Двойственность обусловлена волей говорящего: Бога и человека. Человек тогда бессмертен, когда сообщен со Словом, отлученный от Него становится смертным; 4) процессом произнесения Слова приводится в порядок материя как образ звука, человек как образ Бога, или бессмертия т.е. осуществляется процесс по причащению человека Богу.
Тертуллиан обратил внимание на идею имени, связанную с идеей творения по слову, которое вместе есть вещь, свидетельствующая о себе через имя. Имя как бы «последнее слово», пережившее перипетии выговаривания, обдумывания, свертывания. Имя свидетельствует данную вещь, только если эта данная вещь существует и имя выражает это существование. Проблема заключается в выявлении отношения не только между именем и вещью, ибо «в самой природе имени заложено различие между названием вещи и ее существованием» (Тертуллиан. К язычникам. – В кн.: Он же. Избр. соч. М, 1994, с. 42).
Одним из серьезнейших опытов христианской герменевтики являются сочинения Оригена: 4 книги «О началах», «Гекзаплы», разнообразные схолии, гомилии, комментарии к «Песне песней», к евангелиям от Матфея и Иоанна и пр. Текст «Гекзапл» разделен на шесть столбцов. В первом из них помещался еврейский текст Ветхого Завета, во втором – тот же текст в греческой транслитерации, в третьем – перевод семидесяти толковников, в четвертом – перевод на греческий Акилы (ок. 129), в пятом – Симмаха (в 201–203). Сопоставление разных переводов, выполненных с разными целями (Акила сделал свой перевод для иудеев, живших в греческой языковой среде, Симмах принадлежал секте, признававшей чудесное рождение Христа, но отрицающей его божественность, Феодотион, также принадлежавший этой секте, впоследствии перешел в иудаизм), позволил выявить разную смысловую и терминологическую нагруженность тех или иных слов и значений, обнаружил суть философских и богословских споров, вызревших в средиземноморском бассейне в 2–4 вв. Ориген основывался на представлении о том, что слова указывают на реальные вещи и отношения. Но как вещи принципиально различаются между собой, так же принципиально различаются смыслы внутри слова, означающие данную вещь, поэтому слова многомысленны по природе. Ориген различает три смысла при истолковании Священного Писания: исторический, душевный и духовный. Трактаты Аврелия Августина «Христианское учение», «Об учителе» и др. представляют своего рода учебник библейской герменевтики, построенный по схеме учебника риторики. Августин продумал вопросы, связанные с проблемами знака, значения, смысла, их понимания и истолкования. Сравнительно с Оригеном Августин расширил содержание герменевтики, поставив проблему однозначности или многозначности слова в связи с проблемой понимания.
«Христианское учение» Августин начинает с различения идеи вещи и идеи знака, через который и благодаря которому познается вещь. Вещь – то, что не применяется для обозначения чего-либо. Знаками что-либо обозначается, напр. Слова. Поскольку очевидно существование вещей, являющихся знаками для других вещей, то одна и та же вещь может выступать и как вещь, и как знак. Знак, следовательно, есть вещь, которая не только сообщает чувствам свой вид, но и вводит за собой еще нечто, что заставляет работать мышление. Знаки делятся на собственные и переносные. Собственные знаки используют для обозначения вещей, ради которых они изобретены, переносные используют и тогда, когда сами вещи, которые обозначаются собственными словами, употребляются для обозначения чего-нибудь другого. При таком определении переносных знаков для их понимания необходимо знание реальных отношений, связанное с необходимостью изучения всего корпуса познавательных искусств: физики, астрономии, географии, истории и гл.о. диалектики.
Несколько иное понимание знака у Боэция. Идея Божественного провидения у Боэция не связана с идеей предопределения. Провидение тождественно предзнанию, поскольку в качестве держателя времен оно знает все и равнозначно пониманию. Рассуждение, от которого неотъемлем человеческий ум, относится к пониманию как время к вечности, как движущийся круг к покоящемуся центру. Смысл провидения состоит не в том, чтобы сообщать вещам необходимость, а в том, чтобы быть знаком необходимости в грядущем. Сущность знака – обозначать скрытое, но не творить сущность означаемого. «Следовательно, то, что произойдет в будущем, не является необходимым до того момента, когда происходит, а не обретя существования, не содержит необходимости появления в грядущем» (Боэций. Утешение философией. – В кн.: Он же. Утешение философией и другие трактаты. М., 1990, с. 218). Знак – намек на означаемое, на его возможность. Сущность знака – предполагать немыслимые, многовариантные состояния, вытекающие из свободы воли и природы слова, которые соотносимы с идеей случая, являющегося стечением противоречивых обстоятельств. Последнее позволяет Боэцию поставить проблему пререшения предрешенного, т.е. исключающего не первичный, но единственный смысл знака, не содержащего в этой своей единственности «природной необходимости». Предназначенное к существованию вправе остаться в возможности, не стать явным.
В 6–10 вв. познание возможностей слова становится определяющим. Христианство, выйдя за пределы средиземноморского бассейна и постепенно охватывая земли будущей Западной Европы, всколыхнуло новую герменевтическую волну, связанную с необходимостью включения в христианскую орбиту варварских народов. Эта волна связана с исследованиями этимологии (Исидор Севильский), с разъяснением смысла чудес (Григорий Великий), с объяснением мира как единства чуда и загадки, школы и морализации (Алкуин). Но подлинный расцвет герменевтики произошел в Средние века, когда идея Слова была связана уже не просто с идеями знака и имени, но с идеей речи. Речь, внутренняя речь, становится предметом логического анализа у Росцелина, Ансельма Кентерберийского, Абеляра, Иоанна Солсберийского, Иоанна и Боэция Дакийских и др., породив традиции изучения, называемые «диктизмом», «сермонизмом», «модизмом». Ансельм Кентерберийский, считая, подобно Северину Боэцию, единицей высказывания «значащий звук», выделил в трактате «Об истине» два его значения: собственное и окказиональное. Исследуя функции этих двух значений, Ансельм обнаружил важное свойство имени: оно, в отличие от представлений Аристотеля, может не просто быть условленным звукосочетанием с условленным значением безотносительно ко времени (что и служило, в частности для Августина, указанием на единственный, предопределенный смысл слова), но само являться носителем времени. Слово «сегодняшний», если следовать Аристотелю, оказалось бы не именем, а глаголом, поскольку оно означает время, что есть, по Стагириту, глагольный признак. Вывод Ансельма таков: если вещь не может относиться к нескольким категориям, то слово может – в силу того, что оно способно соединять в себе разные категории, напр., вместе быть сущим и означать время, означать качество и обладание этим качеством. Слово «больше» вещи не только в границах человеческого мира: смысл Божественного слова превосходит границы Его форм в силу Своего домирного существования.
Такого рода подход исключал произвольное толкование текста, минуя его контекст, ибо контекст творится во времени. На это обратил особое внимание Абеляр. Для Абеляра речевое высказывание происходит здесь и сейчас, потому оно непременно несет на себе печать времени, исключающего установление одного общепризнанного понимания. В тесной связи с проблемой контекстуального толкования стоит его трактат «Да и Нет», обнаруживающий разные контексты возникновения тех или иных представлений, на которых могут базироваться и ошибки при переписке текстов. Сама идея речевого высказывания, приобретшего у Абеляра форму концепта, вела к необходимости пересмотра принципов герменевтики, ибо темнота и неясность Писания усугублялись множеством противоречивых толкований, что обеспечивалось самой богословской традицией. У Абеляра прослеживаются три ступени понимания, что обычно связывается только с эпохой Реформации: 1) понимание, когда читатель воспринимает отдельные звуки и слова; 2) понимание, когда «схватывается» значение речи в отдельных ее периодах, основанное на правильных связях слов и делениях периодов; 3) понимание, через которое постигается «душа говорящего», вызывающая ответное движение «души слушающего». Более того, Абеляр ставит проблему теоретического рассмотрения акта понимания, поставив вопрос об отношении значения (понятия) к смыслу, о самом процессе понимания (мыслеобразы Божественного субъекта – чувственные ощущения и преобразование их в смыслы – возвращение к первоначальным мыслеобразам), что делает проблемы герменевтики логическими проблемами.
13–14 вв. были «золотым веком» для развития идеи герменевтики, поскольку с развитием «двух истин» появляется новое условие – изменение понятия философии, которое отныне сообразуется только с истинами разума. Соответственно изменилось и представление о речи. Один из представителей «модизма» (направления, анализировавшего модусы речи) Роберт Килвордби писал, что речь бывает значащей в той мере, в какой она отвлекается от каждого отдельного языка, т.е. когда она присутствует в уме. Различия между языками модисты видели в звуковом облачении, а содержательно-смысловую сторону полагали повсюду одинаковой. Однозначность становится принципом толкования, по-разному проявляющаяся в модусах слова, который сродни акцидентальному свойству в отличие от атрибута.
Чем более рационалистичной становилась философия, освобождаясь ли от верующего состояния или пытаясь найти основания для их взаимосвязи (Фома Аквинский), тем более четко делились основания герменевтики на 1) предмет понимания и комментирования и 2) на процессы понимания и комментирования. У Фомы Аквинского основной речевой единицей, как у Абеляра и Гильберта Порретанского, является концепт, который есть форма «схватывания» имен, выходящих за понятийные рамки и направленных на постижение Бога. Эти имена не синонимы, они указывают на Божественную субстанцию, исходя из разных оснований. Такого рода концепты движения, причины, возможности и необходимости, степеней вещей, распорядка природы, постигаемые интеллектуальной интуицией и развернутые в длиннейшую цепь доказательств. Физика прочно отделяется от метафоры. Герменевтика увидела в знаке не только предмет и понятие, не только обнаружила свою связь с логикой, но и вступила на путь конституирования себя как науки. Средневековая логика с ее спорами об универсалиях, особенно ярких в 15 в., связанных с именем Дунса Скота и Оккама, сумела проанализировать именно логическую теорию знаков. Они-то и подготовили новую идею возрожденческой и реформационной философии, поставивших, с одной стороны, проблему герменевтики как проблему истолкования другой, независимой от христианства и поэтому не связанной с теологией культуры, а с другой – проблему герменевтики как искусства «истинной» интерпретации Священных текстов вне зависимости от предания. В любом случае развитие герменевтики становится залогом появления проблемы понимания чужой индивидуальности, где предметом герменевтики становится аспект выражения, а не содержания, что, в конечном счете, привело к идее разделения идеи слова на идеи речи и языка.
Литература:
1. Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы. – «Контекст», 1990, № 1–6;
2. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988;
3. Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1990;
4. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995;
5. Meyer G.F. Versuch einer allgemeinen Auslegungskunst. Düsseldorf, 1965;
6. Hermeneutik und Dialektik, hrsg. v. R.Bubner, Bd 1–2. Tüb., 1970.
С.С.Неретина
Герменевтика – искусство истолкования; теория интерпретации и понимания текстов. У Платона искусство герменевтики сродни искусству мантики – возвещению и разъяснению воли богов. Равным образом в эпоху эллинизма герменевтами называли толкователей сообщений, смысл которых был закрыт для непосвященных, будь то поэмы Гомера или изречения оракулов. В известном трактате Аристотеля «Об истолковании» вообще не идет речи о «герменевтике» в каком-либо из значений этого слова, а рассматриваются логические структуры суждения. В Средние века герменевтика не выделена из экзегетики – комментирования Библии. Т.о., термин «герменевтика» как в античности, так и в средневековье не является обозначением особой дисциплины (не случайно средневековые авторы предпочитают латинское слово exegese). Однако главная причина отсутствия герменевтики как самостоятельной области знания состояла в том, что в этот период не было разведения практики истолкования, с одной стороны, и его методов, – с другой. В качестве особой дисциплины – учения о методах интерпретации – герменевтика может быть прослежена начиная с середины 17 в. Ее первым документом принято считать трактат Й.Даннхаузера «Hermeneutika sacra» (1654). В эпоху Возрождения складывается различие между hermeneutica sacra, имеющей дело с текстами Священного Писания, и hermeneutica profana, предметом которой являются тексты классических античных авторов. Первая существует в рамках теологии, вторая – в рамках логики и риторики. С увеличением корпуса текстов, входящих в компетенцию «профанной герменевтики», появляются труды общего характера. Таковы «Введение в истинное истолкование разумных речей и писаний» Й.А.Хладениуса (1742), «Опыты всеобщего искусства истолкования» Г.Ф.Майера (1756) и др. Однако вплоть до начала 19 в. герменевтическая проблематика не выделена в качестве особой предметной области, в силу чего герменевтика остается частью других дисциплин (прежде всего теологии и филологии) и служит скорее дидактическим, чем научно-исследовательским целям. Заслуга обоснования герменевтики как науки принадлежит Ф.Шлейермахеру. Для Шлейермахера герменевтика – универсальная теория истолкования как такового, безотносительно к тому, о каких текстах идет речь – «сакральных», «классических» или просто «авторитетных»; правила интерпретации едины для всех текстов. Герменевтика, по определению Шлейермахера, – это учение о «взаимосвязи правил понимания». Цель этого учения состоит в прояснении условий возможности понимания письменных документов. Любой письменный документ представляет собой языковое обнаружение, имеющее двойную природу: с одной стороны, он есть часть общей системы языка, с другой, – продукт творчества некоторого индивида. Перед герменевтикой стоит поэтому двойная задача: исследование языкового обнаружения в качестве элемента определенной языковой системы и вместе с тем – как обнаружения стоящей за ним уникальной субъективности. Первую часть задачи выполняет «объективное» (или «грамматическое») истолкование, вторую – «техническое» (или «психологическое»). Грамматическое истолкование анализирует текст как часть определенной лексической системы, психологическое же – индивидуальный стиль, т.е. комбинации выражений, не заданные лексической системой. Этот аспект герменевтической теории Шлейермахера (оставленной им лишь в рукописных фрагментах) позволил некоторым теоретикам и практикам герменевтики (Х.-Г.Гадамер, М.Франк) противопоставить Шлейермахера позднейшим представителям герменевтической традиции (В.Дильтей, Г.Миш, Й.Вах), развивавших преимущественно психологическую сторону «искусства понимания». Сам Шлейермахер, правда, в поздних работах отдавал предпочтение разработке «технической», т.е. субъективной, психологической интерпретации. Предпосылкой «вживания» (Einleben) как метода работы исследователя является то, что и исследователь текста, и его автор суть индивидуальные выражения одной и той же сверхиндивидуальной жизни («духа»). К Шлейермахеру восходит также важное различение между «компаративными» и «дивинаторными» процедурами интерпретации: если в первом случае высказывания, составляющие определенный письменный документ, истолковываются в сравнении с языковым и историческим контекстом (т.е. с иными текстами соответствующей эпохи), то во втором случае дело заключается в интуитивном схватывании смысла произведения. Шлейермахер обратил внимание на круговой характер процесса понимания («герменевтический круг»): понимание части (напр., отдельного слова) невозможно без понимания целого (в частности, того предложения, в которое это слово входит), но понимание целого, в свою очередь, предполагает понимание частей. Важным этапом становления герменевтики была «философия жизни» В.Дильтея, в рамках которой герменевтике приписывается особая методологическая функция. Дильтею принадлежит заслуга систематического развития тезиса, согласно которому «понимание» есть не частный аспект теории познания, но фундамент гуманитарного знания («наук о духе») вообще. Это положение Дильтея, однако, было подготовлено интенсивными дискуссиями в исторической (Й.С.Дройзен) и филологической (А.Бёк) науке 2-й пол. 19 в. Дройзен, в частности, обратил внимание на методологическую нехватку, препятствующую историографии стать наукой. Методом исторического познания, по Дройзену, должно стать «понимание». Предмет последнего составляют не объективные факты, а то, что уже было в свое время проинтерпретировано; работа историка – это «понимающее схватывание» уже когда-то понятого. Сходные мысли применительно к труду филолога высказывает Бёк. Его знаменитая формула, согласно которой филология есть «познание познанного», имеет в виду два обстоятельства. Во-первых, филологическое знание добывается в ходе реконструкции некоторого документа; но то, что подлежит реконструкции, уже представляет собой определенное знание. «Рекогнитивный» акт филолога всегда нацелен на некоторое когнитивное целое. Во-вторых, документы, с которыми имеет дело филолог, суть письменно зафиксированные результаты познавательных усилий того или иного индивида; но эти фиксации несут в себе большее содержание, чем было ведомо оставившему их индивиду. «Сообщаемое» не сводится к тому, что тот или иной автор намеревался сообщить (ср. тезис Шлейермахера о необходимости «понять автора лучше, чем он сам себя понимал»). В своей «Энциклопедии и методологии филологических наук» (курс лекций, прочитанных между 1809 и 1865; издан в 1877) Бёк выделяет четыре основных типа интерпретации: «грамматическую», «историческую», «индивидуальную» и «родовую» (т.е. относящуюся к различным типам речи и литературным жанрам). В грамматической интерпретации текст понимается, исходя из целостного контекста «общеупотребительных выражений языка», в исторической – исходя из взаимосвязи «ходовых представлений» данной эпохи (в обоих случаях дело идет об объективных условиях сообщения). Субъективные условия сообщения анализируются через истолкование индивидуальности говорящего («индивидуальная» интерпретация») и через отнесение сообщения к определенному типу, или роду речи (родовая, или «генерическая» интерпретация). У Дильтея герменевтика – часть грандиозного методологического проекта, цель которого состоит в обосновании значимости историко-гуманитарного познания («наук о духе») и несводимости процедур последнего к процедурам естественнонаучного познания («наук о природе»), «Понимание» есть, по Дильтею, единственно адекватное средство передачи целостности, именуемой Жизнью. «Понимание» трактуется при этом как та процедура, благодаря которой «жизнь» вообще может быть прояснена и осмыслена. «Жизнь» здесь – наименование духовно-исторического мира, важнейшей характеристикой которого является его изоморфность нам как познающим. Живое может быть познано живым. «Дух в состоянии понять лишь то, что порождено духом». Многократно пересматривая свою концепцию понимания, Дильтей то сосредоточивается на его интуитивном и в этом смысле иррациональном характере, то подчеркивает связь интуитивного постижения с понятийным мышлением. Под влиянием критики со стороны баденского неокантианства (Риккерт), а затем и под влиянием феноменологии Гуссерля Дильтей стремится освободить свою концепцию от явного психологизма. Он заостряет внимание на несводимости понимания к «вчувствованию» (Einfuehlung), вводит, наряду с понятием «переживание» (Eriebnis), понятия «выражение» (Ausdruck) и «знание» (Bedeutung), a также обращается к понятию «объективного духа» Гегеля. В этот период Дильтей рассматривает понимание как «воспроизводящее переживание» (Nacherlebnis), которое имеет дело не только с индивидуальными психическими актами, но и со сферой несводимых к отдельным субъектам идеальных значений. Водоразделом в истории герменевтики стал труд М.Хайдеггера «Бытие и время» (1927). Понимание здесь выступает не как способ познания, но как способ бытия. Герменевтика приобретает тем самым онтологический статус. Она перестает быть вспомогательной дисциплиной или методологией гуманитарного познания, становясь универсальной «философией понимания». Этот вывод и делает из хайдеггеровской работы Гадамер, выступивший в начале 1960-х гг. с концепцией герменевтики философской. Превращению герменевтики в философию противостоят сторонники традиции герменевтики как учения о правилах и процедурах интерпретации текстов (Э.Бетти, Е.Д.Хирш, Т.Зеебом и др.).
Литература:
1. Ауэрбах Э. Мимесис: изображение действительности в западноевропейской литературе. М., 1976;
2. Богин Г.И. Филологическая герменевтика. Калинин, 1982;
3. Горский В.С. Историко-философское истолкование текста. К., 1981;
В условиях нарастающего индивидуализма XX века, усиливается и дивергенция субъектов: люди дистанцируются друг от друга, от мира, от собственных идеалов, от своего государства, и даже, по возможности, от экономики. Подобно тому, как некогда в начале времен человек отделял себя от природы, осознавая свое отличие от нее, так он начинает отделяться от культуры и цивилизации как такой же среды обитания, пусть и искусственной. Дивергенция субъектов, их взаиморазличение и проведение между собою строгой границы для каждого из субъектов превращает всю окружающую его реальность в набор символов с неясным содержанием, и ставит перед людьми проблему познания, но одновременно и проблему понимания полученных знаний.
Основная задача герменевтики – понимание символов, раскрытие и анализ человеческого значения символически воспринимаемого мира. Ф.Шлейермахер толковал герменевтику как искусство понимания чужой индивидуальности. Сегодня герменевтика чаще всего используется для толкования текстов. Правомерность применимости этой методологии зависит от возможности представления любого предмета познания в качестве текста. Ее задача в том, чтобы раскрыть замысел автора.
Зарождается герменевтика как рациональная методология еще в творчестве св.Августина. Ему принадлежат различение знака и значения, первая классификация знаков и создание т.н. «тринитарной концепции знака», где есть знаки, обозначаемые ими предметы и значения. Он осознанно применяет уже один из важнейших принципов герменевтики – «конгениальность», согласно которому правильное понимание текста интерпретатором требует, чтобы уровень его интеллекта был соразмерен с интеллектом автора.
Основные принципы и тезисы герменевтического подхода на сегодня следующие:
1. Герменевтика применима там, где исследователь имеет дело с чужой культурой (принцип «дистанции» Ф.Шлейермахера). Поэтому, чтобы ее использовать, необходимо дистанцироваться от предмета познания, например, представить его как объективированную теоретическую модель.
2. Понимание, это – переживание предмета на основе своего опыта, мыслящая практика (В.Дильтей, Х.-Г.Гадамер). Понимание является целью герменевтического познания, методом же выступает интерпретация (Флаций).
3. Опыт интерпретатора является порождением культуры, значит, возможность понимания заложена в самой историко-культурной общности (Флаций). Следовательно, понимание, это – рациональная исследовательская процедура, чьей предметной областью выступает культура автора.
4. Автор и исследователь «конгениальны», их интеллектуальные уровни сравнимы друг с другом, понимание текста такой же творческий процесс, как и его создание (А.Августин). Поэтому отношение между автором и исследователем является их диалогом (Ф.Шлейермахер).
5. Понимание текста осуществляется в форме «герменевтического круга». В нем смысл части зависит от целого, а смысл целого от части. Интерпретация текста требует выстраивания и теоретического представления контекста, который, в свою очередь, создается на основе первичного взгляда на смысл текста. Текст и его контекст зависят друг от друга: чем глубже трактуется текст, тем шире контекст, в него вовлекаются все новые компоненты. И наоборот, расширение контекста углубляет текст и раскрывает новые его значения. Герменевтический круг методологически работает, скорее, как диалектическая спираль в развитии процесса интерпретации. (Флаций, В.Дильтей).
Создателем классической и сегодня центральной герменевтической теории является Х.-Г.Гадамер (16). Понимание по Гадамеру — мыслящая практика, исходящая из традиции, трактуемой им как «предпонимание». Совокупность традиций, обусловливающих как автора, так и исследователя, терминологически обозначается им «горизонтами понимания». В таком случае, понимание рассматривается как слияние двух горизонтов, а интерпретация становится методологически организованным процессом их диалога и творческим поиском общей традиции.
Разные варианты герменевтических подходов разрабатывали Г.Г.Шпет, Э.Гуссерль, М.Хайдеггер, П.Рикёр, Ж.Деррида и др.