Иван Пересветов

Иван Пересветов, автор публицистических памфлетов «Сказание о царе Константине» и «Сказание о Магмета-салтане», был талантливым писателем-публицистом и чаще всего называется исследователями идеологом служилого дворянства. Обращает на себя внимание тот факт, что свой политический идеал Пересветов воплотил в образе грозного, но мудрого самодержавного владыки Магмета-салтана, мусульманина, турецкого султана, покорившего Константинополь.

Один из излюбленных приемов Пересветова при создании образов — аллегория. Так, в рассказе о детстве последнего византийского императора Константина XI Палеолога иносказательно воссоздается картина первых лет царствования малолетнего Ивана Грозного. Стремясь сделать судьбу Константина более поучительной для русского читателя, Пересветов прибегает к произвольному толкованию исторических фактов: хотя известно, что на самом деле в момент престолонаследия Константину было 46 лет, говорится, что в малолетство царя Константина, который сам по себе был благоверным и храбрым царем, византийские вельможи «осетили его вражбами и уловили его великим лукавъством своим и козньми, диавольскими прелестьми мудрость его и щастие укротили, и меч его царской обнизили своими прелестными вражбами». Картина засилья вельмож, нарисованная Пересветовым, была хорошо знакома русскому читателю и потому легко узнавалась и придавала произведению, написанному, вроде бы, на историческую тему, актуальное политическое и – соответственно — публицистическое звучание. Эти византийские вельможи обогащались за счет неправого суда и мздоимства: они брали взятки за осуждение невинных и за мзду отпускали на волю «татей и разбойников»; в этих условиях обвинялись прежде всего богатые («кто был у них богат, тот и виноват»), чьим имуществом можно было поживиться. Кроме того, в царстве Константина неправедные вельможи поработили и подчинили себе даже лучших людей, в результате чего эти последние становились плохими воинами. Между тем, сами знатные вельможи плохо сражались с неприятелями, бежали с поля боя, внося смятение в ряды воинов. Наконец, они «прельщались» другим царем, т. е. прямо переходили на сторону врага. Вся эта ситуация осмысляется Пересветовым как главная причина поражения Византийской империи в войне с турецким султаном.

В «Сказании о Магмете-салтане» замечания о пороках византийского общества вкладываются в уста самого Магмета и предшествуют описанию реформ турецкого правителя, имевших целью искоренение этих и им подобных пороков. Благосостояние страны связывается публицистом с «грозным» и «мудрым» царем, который, опираясь на «воинников», вводит в своем государстве «правду».

Прежде всего, государь должен управлять страной суверенно, быть независимым от вельмож. Правление должно быть грозным, эта черта неоднократно подчеркивается в произведении и является одним из его лейтмотивов: «не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». Царская «гроза», по Пересветову, — это средство осуществления «правды».

Но, как известно, «гроза» может быть разной. Пересветов допускает только ту «грозу», которая порождается мудростью, а не служит проявлением прихотей правителя. Только грозный и мудрый монарх способен успешно править страной: «царь кроток и смирен на царстве своем, и царство его оскудеет, и слава его низится. Царь на царстве грозен и мудр, царство его ширеет и имя его славно по всем землям». Стиль Ивана Пересветова тяготеет к использованию афористических высказываний, построенных на сравнении или на яркой антитезе (в этом смысле можно уловить сходство «Сказания о Магмете-салтане» с сочинениями Даниила Заточника или афоризмами из переводного сборника XI-XII вв. «Пчела»).

На примере реформ, которые проводит в своем государстве Магмет-салтан, Пересветов рисует ту конкретную деятельность монарха по управлению государством, которую он считал необходимой для Московского государства своего времени. Турецкий султан сам издает законы и распоряжения, определяет размер жалования своим «воинникам» и вельможам; он преобразует суды, рассылает по городам судей и организует надзор за ними; он посылает сборщиков доходов в различные части своего государства; наконец, именно он является главой вооруженных сил.

Понятно, что такая разнообразная деятельность не могла осуществляться правителем единолично. Большинство решений принимаются после совещаний с верной думой, куда входят «сеиты» (знать), «паши» (военачальники), «кадыи» и «абызы» (судьи), «молны» (духовенство). Само «Сказание» представляет собой рассказ о беседе турецкого султана с этой верной думой. А эта дума у русского читателя, несомненно, ассоциировалась с узким кружком сподвижников государя – «Избранной радой», которая в середине XVI в. осуществляла в России важнейшие социально-политические преобразования. В связи с этим следует рассматривать и своеобразную мысль публициста о том, что царь может поручить верховное командование, суд и финансы «мудрому человеку». Под таким «мудрым человеком», как считают историки, вероятнее всего имелся в виду Алексей Адашев. Мудрый советник царя противопоставляется боярам, ибо к нему переходят судебные и финансовые функции вельмож.

Укрепление централизованного аппарата власти, по мысли Пересветова, могло произойти лишь в результате осуществления военной, судебной и финансовой реформы.

Центральным пунктом во всей совокупности преобразований должна была быть военная реформа.

А.А. Зимин отмечал, что среди целого ряда ярких образов, нарисованных публицистом, по существу, основным является не Магмет-салтан или царь Константин, а рядовой «воинник», от положения которого в обществе зависели судьбы государства. «Воинником царь силен и славен». «Воинники» как «ангелы Божии» хранят и «стерегут рода человеческаго от всякия пакости от Адама и до сего часа». До Пересветова ни один публицист на Руси с такой определенностью не подчеркивал роль «воинника» (т. е. по преимуществу дворянина) для государства. По мнению Пересветова, царь Константин погубил Византию прежде всего именно потому, что не заботился о воинах, а Магмет-салтан одержал победу потому, что понял великое значение «воинника». Публицист считал, что опыт прошлого должен научить многому и Ивана Грозного.

Образ «воинника», как отмечал А.А. Зимин, нарисован Пересветовым довольно четко и разносторонне. «Воинник» не богат, он даже приходит к царю «во убогом образе». Это важно, поскольку богатство, по мнению публициста, препятствует успешному отправлению воинской службы: богатые никогда не чтят воинскую мудрость. «Хотя и богатырь обогатеет, и он обленивеет; богатый любит упокой». «Порода» и «богатство» исключены из критериев знатности. Магмет-салтан так обращается к своему войску, «малу и велику»: «Братия, все есмя дети Адамовы; кто у меня верно служит и против недруга люто стоит, тот у меня и лутчей будет». Это суждение, как писал А.А. Зимин, имеет в виду не равенство всех людей вообще, а равенство всех членов служилого сословия перед Богом и исполнителем его воли – царем.

Таким образом, служебное положение «воинника» определяется не богатством или знатностью рода, а личной выслугой и мудростью. В качестве образца сообщается об Александре Македонском и Августе-кесаре, которые пожаловали «гораздо» пришедших к ним в «убогом образе» «воинников» за их «великие мудрости воинские». (Обратим внимание на то, что именно эти герои отнюдь не впервые упоминаются здесь; они очень часто вспоминаются различными писателями XVI столетия). Паши и другие военачальники-вельможи должны показывать пример доблести молодым воинам, находясь в первых рядах во время битвы.

«Воинники» регулярно получают свое жалование из царской казны. Установление жалования связано с тем, что они постоянно находятся на государевой службе. Таким образом, Пересветов говорит о постепенном превращении ополчения в постоянное войско, которое формируется на основе обязательной службы всех дворян. Войско Магмета-салтана «с коня не сседает николи же и оружие из рук не испущает».

Постоянное пребывание «воинников» на службе связано, по Пересветову, прежде всего с необходимостью воинского обучения, без чего нельзя говорить о боеспособности армии. Обучением должны быть охвачены не только отдельные отряды (много внимания, в частности, уделяется янычарам – личной гвардии монарха), но и все войско. У Магмета-салтана 300 000 воинов, «ученых людей храбрых». Да и самая храбрость воинов тоже воспитывается «наукой».

Итак, как пишет А.А. Зимин, Иван Пересветов выступает сторонником постоянного войска, вооруженного огнестрельным оружием и подчиняющегося централизованному командованию, в главе которого находится сам царь; ему был чужд уходивший в прошлое принцип, когда бояре ходили в поход со своими полками – «ополчением».

Не менее важной задачей представляется публицисту введение «правого суда».

К числу судебных реформ, имеющих первостепенную важность, Пересветов относит кодификацию законов. Магмет-салтан выдал своим «правым судьям» судебные книги, которые явились основанием для судопроизводства. Но кодификация права – лишь одна сторона судебной реформы. Суд изымался из ведения наместничьей администрации и передавался особым чиновникам – «прямым судьям», которые посылались на места. На местах судьи были обеспечены особым жалованием, что должно было, по мысли Пересветова, иметь два последствия: во-первых, судьи при вынесении своих решений должны были перестать руководствоваться жаждой наживы от пошлин (все пошлины теперь шли в казну), а, во-вторых, должна была уменьшиться заинтересованность судей в получении посулов с тяжущихся сторон.

Доверие, оказывавшееся судьям, должно было дополняться строгим контролем над ними. В случае, если обнаруживалось «злоимство» судей, они подвергались смертной казни. Магмет приказывал сдирать с них кожу и выстлять их чучела для всеобщего обозрения в присутственном месте.

Представления Пересветова о преступности тех или иных деяний проистекали из его общего понятия о «правде» как определенной норме общественного порядка. Всякое деяние, направленное против «правды», не соответствует христианской морали и поэтому преступно.

Неоднократно в исследовательской литературе отмечалось, что Пересветов предлагал крайне суровые формы наказания, многие из которых (например, сдирание кожи с живых) совершенно отсутствовали в русском праве середины XVI в. и, возможно, навеяны представлениями автора о турецкой практике.

Интересны формы судопроизводства, о которых говорит Пересветов. Для греков Магмет-салтан ввел крестное целование по жребию. Тот из тяжущихся, который по жребию получил право принести присягу, должен был целовать крест, направив пищаль против сердца и самострел против горла. Сама процедура крестоцелования должна была продолжаться до тех пор, пока священник не прочитает евангельские заповеди. Если пищаль и самострел не выстрелят, он может взять то, «в чем ему суд был». Аналогичным был обряд принесения присяги для турок, которые должны были «чрез меч острый горлом переклонитися». В этом случае при произнесении присяги должны были присутствовать муллы. Принесение присяги Пересветов называет Божьим судом, стремясь, как отмечал А.А. Зимин, дополнить существовавшее ранее крестное целование рядом обрядов, которые угрожали, по его мнению, жизни клятвопреступника. Чисто религиозная сторона присяги явно казалась публицисту недостаточной.

Пересветов говорит еще об одной форме Божьего суда – своеобразном «поле». В этом случае спорщики голыми закрывались в темной комнате, в которой была спрятана бритва. Тот, кто ее найдет, выигрывает процесс и берет вещь, которая была предметом спора. При этом выигравший получает полную власть также и над жизнью своего противника: он может выпустить того живым из темной комнаты, а может и зарезать. «Жребий» и «поле», как пишут историки, занимавшиеся вопросами эволюции русского права, в первой половине XVI в. принадлежали уже к числу отживавших форм судопроизводства. По мнению публициста, они делали судопроизводство независимым от злоупотреблений судей-вельмож, решавших тяжбы по мзде и «дружбе».

С темой Божьего суда можно связать и жестокое наказание неправедных судей: приказав содрать с них, еще живых, кожу, Магмет-салтан допускает и возможность, так сказать, судебной ошибки, говоря: «Есть ли оне обростут телом опять, ино им вина отдается».

Много внимания уделяет Пересветов вопросам внешней политики. В этом вопросе он является сторонником государственной активности и осуждает вельмож царя Константина, которые говорили, что христианскому царю не следует воевать с иноплеменниками и он должен лишь только обороняться от нападений. Вельможи даже составили подложные книги, в которых было написано, что если царь направит свое войско в «иноплеменническую» землю и прольет кровь своих воинов, то это взыщется на нем. Залогом прочного мира публицист считает решительную борьбу с «недругами»: «мир не может крепок быти, коли щита не розщепил и копия не переломил в недрузе».

Уделяется в «Сказании о Магмет-салтане» внимание и социальным вопросам.

Магмет дозволил людям служить у вельмож. Но служба эта могла быть только добровольной. Это нововведение аргументируется султаном ссылкой на Ветхий Завет: «Един Бог над нами, а мы рабы Его». Фараон поработил было израильтян, и Бог, разгневавшись на него своим святым карающим гневом, утопил его в Чермном море. Не ограничившись изданием закона, Магмет распорядился принести к нему полные и докладные книги и велел их сжечь.

Среди форм рабства, которые следует безоговорочно ликвидировать, Пересветов называет полное холопство и кабальную зависимость. Он также допускает, чтобы «полоняники» находились в зависимости 7-9 лет, причем их работа рассматривалась публицистом как своеобразный выкуп за освобождение. Если же кто-либо будет держать «полоняников» в рабстве свыше 9 лет, то ему угрожает смертная казнь за нарушение Божьей заповеди и царского указа.

«В котором царстве люди порабощены, и в том царстве люди не храбры и к бою не смелы против недруга». Порабощенный человек не боится стыда и не заинтересован в приобретении чести, ибо он, оставаясь до конца своих дней холопом, все равно не сможет приобрести себе ни чести, ни «срама», который удерживал бы его от постыдного поведения на поле брани. Одной из причин падения Византии Пересветов считает то, что даже лучшие люди были порабощены вельможами царя Константина. Впоследствии Магмет-салтан «дал им волю и взял их к собе в полк, и они стали у царя лутчие люди, которые у вельмож царевых в неволе были».

Развитие публицистики в XVI в. связано с верой в силу убеждения, в силу книжного слова; оно идет на гребне общественного подъема веры в разум, в возможность улучшить общество и государство доводами рассудка.

О значении книжного слова неоднократно пишет в своих сочинениях Иван Пересветов. Так, он считает, что основной причиной неудач Константина было то, что вельможи дали ему прочесть неправильные книги, в которых проводилась мысль, что царь не должен ходить войной «на иноплеменническую землю». Успехи султана Пересветов опять-таки объясняет влиянием книг, причем тоже греческих, но на этот раз правильных и мудрых. Магмет «снял образец жития света сего со християнъских книг». В итоге греки потеряли «правду» и теперь надеются только на Ивана Грозного и Русское государство, где сохранилось истинное православие.

Вера в силу разума, в силу личного убеждения – характерная черта XVI в. Казалось, что достаточно убедить в чем-либо своих идейных противников или само правительство, и жизнь станет развиваться на разумных началах, примет другое направление. Эта вера в возможность достигнуть коренных преобразований простым убеждением всесильного монарха роднит русскую мысль XVI в. с западноевропейскими идеями просвещенной монархии.

Кроме веры в силу разума, для русской публицистики XVI в. характерна и ее одна новая черта: в сознание общества вошла мысль что забота о благе населения – главная обязанность государя. Появилась идея ответственности государя перед народом. Эта идея была настолько сильна, что сам царь вступает в полемику со своими идейными противниками и заботится об идеологическом истолковании своей политики.

И.С. Пересветов. «Большая челобитная»

Отдельные сведения о жизни Ивана Семеновича Пересветова известны только по тем скудным автобиографическим фактам, которые он привел в своих произведениях. Выходец из Западной (Литовской) Руси, Иван Пересветов был профессиональным «воинником» и в 20–30-е годы XVI века находился на службе у венгерского и чешского королей, молдавского господаря. В конце 30-х гг. Пересветов приехал в Москву, где попытался организовать оружейную мастерскую по производству «гусарских щитов». Постоянные боярские раздоры, которых было немало при малолетнем великом князе Иване IV, помешали Пересветову осуществить свои намерения. Недовольный и своим положением, и состоянием государственных дел в целом, Иван Пересветов в конце 40-х годов пишет, а затем и передает Ивану IV (в то время уже царю) несколько сочинений, в которых формулирует свои предложения об усовершенствовании государственного устройства русского царства. Дальнейшая судьба Пересветова неизвестна — в документах того времени его имя упоминается только однажды в описи царского архива.

Иван Семенович Пересветов придавал огромное значение факту захвата Константинополя в 1453 г. войсками турецкого султана Мехмеда II Завоевателя («Магмет-султана», как его именует Пересветов). Можно сказать, что падение Византийской империи стало отправной точкой всех философских и политических рассуждений русского мыслителя. Причину краха Византии Пересветов видел в том, что «ленивые богатые» «вельможи», забыв о Божией «правде», отдалили царя «от воинства», установили неправый суд, подорвали мощь государства. И тогда Господь наказал Византию за грехи. Единственной хранительницей истинной христианской веры после падения Константинополя остается лишь Русское государство. При этом, Пересветов особенно, почти в духе «Сказания о князьях Владимирских», акцентировал внимание на роли и значении православного царя, способного устроить истинное православное царство.

Однако Пересветов не считал, что Россия безусловно наследует от Византии Божественную благодать. Главное условие обретения Божией благодати одно — Господь дарует свое заступничество только тому земному царю, который сможет утвердить в своем царстве «правду». Смысл понятия «правда» довольно-таки широк — это и справедливость, и любовь, и добро, и истина. В конечном счете, Пересветов утверждает — «Христос есть истинная правда». В понимании Пересветова, борьба за «правду» — это не только утверждение в земной жизни Божиих заповедей, но и часть всемирной борьбы добра и зла, Бога и дьявола. Россия, по убеждению Пересветова, — это арена борьбы Бога и дьявола за «правду». Но главная беда Московского царства заключена в том же, что и беда Византии — во всесильности «вельмож». И Пересветов предлагает целую систему мер, которые, по его мнению, могли бы установить «правду» на Русской земле: опора на служилое войско, введение «праведных» судов, улучшение налоговых правил, частичная отмена наместничества и рабства. Все эти меры способен осуществить только «грозный и мудрый» самодержавный царь, а сами реформы должны максимально усилить роль государя. Как можно видеть, Иван Семенович Пересветов однозначно связывал «правду» с самодержавным царем и усилением роли служилых людей, а «правду» требовал утверждать «грозой». В этом смысле давно замечено совпадение взглядов Пересветова с теми идеями, которые немного позднее выдвигал Иван Грозный. Возможно, пересветовская идея «грозной власти» и могла в какой-то степени повлиять на сочинения русского царя. Однако, ни в сочинениях Ивана Грозного, ни в других памятниках нет ссылок на труды Ивана Пересветова.

Сочинения И.С. Пересветова дошли до нас в виде сборников в списках XVII в. в двух главных редакциях — Полной и Неполной. В разных редакциях эти сборники включают в себя «Сказание о книгах», «Сказание о Магмете-салтане», «Первое предсказание философов и докторов», «Малую челобитную», «Второе предсказание философов и докторов», «Сказание о царе Константине», «Концовку» и «Большую челобитную». Кроме того, в этих сборниках присутствуют анонимные сочинения XV в. «Повесть об основании Царьграда» и «Повесть о взятии Царьграда» (их автором иногда называют Нестора Искандера). Текстологические взаимоотношения между двумя редакциями установлены достаточно точно А.А. Зиминым, им же опубликованы и тексты.

БОЛЬШАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ
<…> А Петр, молдавский воевода (1), так сказал: «Если желаете узнать о царской умудренности в военном деле и о правилах царской жизни, то прочтите о полном порабощении греков и не пожалейте себя при этом, — там-то и найдете Божью помощь. Бог помогает не ленивым, а тем, кто трудится и Бога призывает в помощь, тем, кто любит правду и судит праведным судом. Правда — сердечная радость Богу, для царя же — великая мудрость».

Приметил ли ты, государь, Петра, молдавского воеводу? Был он тебе, государь, и царству твоему большой доброжелатель. А я, государь, слышал эти его изречения и потому, записав, привез к тебе, государь, чтобы тебе оказать услугу. Как понравится тебе, государь, услуга моя, твоего холопа?

Так говорит Петр, молдавский воевода: «Поленились греки твердо стать против неверных за веру христианскую, а теперь вот они поневоле оберегают от нападений веру мусульманскую. Отнимает у греков и сербов турецкий царь семилетних детей для военной выучки и обращает их в свою веру, а они, расставаясь с детьми своими, плачем великим плачут, да нечем помочь себе». <…>

Пишут о тебе, государь, о благоверном великом царе, мудрые греческие философы и латинские докторы, что будет о тебе, государь, великая слава вовеки — как о цезаре Августе или о царе Александре Македонском. Так и о тебе, государь, пишут мудрые эти философы, и о твоем государевом войске, и о мудрости твоей. И о том читают в своих мудрых книгах, какую великую справедливость введешь ты в своем царстве и утешишь Бога сердечной радостью. И о том читают мудрые философы, что такой справедливости, как в твоем царстве-государстве, не будет во всей вселенной: от великой грозы твоей мудрости как от сна проснутся царские лукавые судьи, чтобы устыдиться своих лукавых дел, и сами на себя будут удивляться, что обирали без счета. Так вот пишут о тебе, о благоверном царе: ты, грозный и мудрый государь, приведешь к покаянию грешников, введешь в свое царство справедливость, а Богу воздашь сердечную радость. <…>

Вот что говорит Петр, молдавский воевода, о первом турецком царе султане Магомете (2): «Хоть неправославный царь, а устроил то, что угодно Богу: в царстве своем ввел великую мудрость и справедливость, по всему царству своему разослал верных себе судей, обеспечив их из казны жалованьем (3), на какое можно прожить в течение года. Суд же он устроил гласный, чтобы судить по всему царству без пошлины, а судебные сборы велел собирать в казну на свое имя, чтобы судьи не соблазнялись, не впадали в грех и Бога не гневили. А если наградит он какого вельможу за верную службу городом или областью, то пошлет к своим судьям и велит выплатить тому по доходной росписи единовременно из казны (4). И если провинится судья, то по закону Магомета такая предписана смерть: возведут его на высокое место и спихнут взашей вниз и так скажут: «Не сумел с доброй славой прожить и верно государю служить». А других живьем обдирают и так говорят: «Нарастет мясо, простится вина». И нынешние цари живут по закону Магометову с великой и грозной мудростью (5). А провинившемуся смерть предписана, а как найдут провинившегося, не помилуют и лучшего, но казнят по заслугам дел его. И так говорят: «Писано от Бога: каждому по делам его».

Так говорит Петр, молдавский воевода: «Обозначено в мудрых книгах, пишут философы и докторы о благоверном великом царе русском и великом князе всея Руси Иване Васильевиче, что будет в его царстве такая великая мудрость, а судьям неправедным — закон от его великой мудрости, дарованной Богом».

Так говорит Петр, молдавский воевода, про русское царство, что: «Сами вельможи русского царя богатеют и в лени пребывают, а царство его в скудость приводят. Потому называются они слугами его, что прибывают на службу к нему в нарядах, на конях и с людьми, но за веру христианскую некрепко стоят и без отваги с врагом смертную игру ведут, так что Богу лгут и государю».

И так еще говорит Петр, молдавский воевода: «Что из того, что их много, раз нет у них верного сердца, а смерти боятся и умирать не хотят. Богач никогда не мечтает о войне, а о покое мечтает. Пусть хоть богатырь разбогатеет, и тот обленится».

Так говорит Петр, молдавский воевода: «Воина содержать, что сокола кормить (6): всегда ему сердце веселить, никакой печали к нему не подпускать».

И так еще говорит Петр, молдавский воевода: «Нужно, чтобы столь могущественный государь со всего царства доходы брал себе в казну и из казны своей воинам сердце веселил, тогда казне его конца не будет. Кто из воинов отважно будет вести смертную игру с врагом государевым и крепко стоять за веру христианскую, то таковому воину и честь воздавать, и сердце веселить, и жалованье прибавлять из государевой казны, и к таким воинам — сердце обращать, к себе их приближать, верить им во всем, просьбы их выслушивать обо всем, любить, как отец детей своих, и быть к ним щедрым. Щедрая рука вовек не оскудевает, а славу царю созидает. Какова щедрость государя к воинам, такова и мудрость его».

А о тебе, государь, о великом благоверном царе, говорит Петр, молдавский воевода: «Нужно, чтобы такой государь держал против врага, крымского хана, двадцать тысяч храбрых витязей с огнестрельным, хорошо подготовленным оружием (7) и огневые заставы на границах степи и обеспечивал их ежегодно из казны государевым жалованьем. И приспособятся они в степи жить и защищать его от врага, крымского хана. И эти двадцать тысяч будут тогда для него лучше, чем сто тысяч. И приграничные области все богаты будут и не в разоренье от врага. Есть у него, у столь сильного царя, возможность все это устроить».

Так говорит Петр, молдавский воевода, о греческом царстве: «При царе Константине Ивановиче управляли царством греческие вельможи (8) и крестное целованье ставили ни во что, совершали измены, несправедливыми судами своими обобрали они царство, богатели на слезах и крови христиан, пополняли богатство свое бесчестным стяжаньем. Сами они обленились и не стояли крепко за веру христианскую и в царе укротили воинственность ворожбой, путями соблазна, еретическим чародейством. Таким образом отдали они иноплеменникам-туркам на поругание и греческое царство, и веру христианскую, и красоту церковную. А теперь сами же греки за гордость свою, за беззаконие, за свою лень откупают у турецкого царя веру христианскую: большой оброк платят они турецкому царю, а сами — за гордыню свою и за лень — в неволе живут у турецкого царя. Нанимаются греки и сербы пасти овец и верблюдов у турецкого царя, а знатные греки, так те торгуют».

С великим чувством говорит Петр, молдавский воевода, о вере христианской царства русского. И все просят Бога, государь, чтобы царство восточное и русский царь — благоверный и великий князь всея Руси Иван Васильевич — укрепили христианскую веру. Вся греческая вера гордится теперь этим русским царством, ожидая от Бога великого милосердия и помощи Божьей, чтобы освободиться с помощью русского царя от насилий турецкого царя-иноплеменника (9).

И говорит Петр, молдавский воевода: «Сильно и прославленно и всем богато это царство Московское! А есть ли в этом царстве правда?» А служит у него москвитянин Васька Мерцалов, и он спросил того: «Все ты знаешь о царстве том Московском, скажи мне истинно!» И стал тот говорить Петру, молдавскому воеводе: «Вера, государь, христианская добра, во всем совершенна, и красота церковная велика, а правды нет» (10). Тогда Петр, молдавский воевода, заплакал и так сказал: «Коли правды нет, так ничего нет».

И так еще говорит Петр, молдавский воевода: «Христос есть истинная правда, ярче солнца освещает он всю небесную высоту и земную ширину и бессчетные глубины преисподние. Поклонились ему все племена небесные, земные и преисподние, все восхвалили и восславили имя его святое, ибо свят Господь наш Бог, силен и крепок, и бессмертен, велик христианский Бог, и чудесны дела его, долготерпелив и многомилостив. В каком царстве правда, там и Бог пребывает, и не поднимается Божий гнев на это царство. Ничего нет сильнее правды в божественном Писании. Богу правда — сердечная радость, а царю — великая мудрость и сила. Помилуй, Господи, веру эту христианскую от их неправды. Так всею неправдою боролся с греками дьявол, ненавидя христианскую веру, потому что вера христианская Богу любезна: больше других вер любит ее Бог, а дьявол одолел всякой неправдой. Теперь только на то я надеюсь, что пишут мудрые философы и докторы о благоверном царе и великом князе всея Руси Иване Васильевиче, что будет он мудр и введет правду в свое царство».

И так еще говорит Петр, молдавский воевода, и просит милости у Бога с молитвой: «Боже, дай милосердие свое великое, чтобы эта мудрость не покинула великого благоверного царя, и только бы, вопреки грехам нашим, устояло русское царство и просветилось верой христианской независимое царство, а нам не приходилось бы говорить греческой вере, как иудеям или армянам приходится говорить, что нет у них независимого царя и независимого царства. Мы же царством этим русским и христианским перед греческою верою гордимся». И так говорит Петр, молдавский воевода: «Сохрани его, Господи, на многие лета и на укрепление веры христианской». <…>

И так еще со слезами сказал Петр, молдавский воевода, радея о вере христианской: «И стало так по грехам нашим, что попали мы в рабство иноплеменнику за великое беззаконие греков, потому что оставили греки свет ради тьмы, впали в ересь во всем и прогневили Бога гневом неутолимым. А вот нехристь-иноплеменник, тот осознал Божью силу: султан Магомет, турецкий царь, захватив Царьград, во всем своем царстве установил справедливость и справедливый суд, какой любит Бог, и утешил Бога сердечной радостью. И за это помогает ему Бог: многими царствами завладел он с Божьей помощью. И вот он великую справедливость установил в своем царстве и снабдил уставом купеческий торг, так что только на слово можно и купить, и продать хоть на тысячу рублей. И так он сказал: «Творите правду в моем, Богом данном, царстве. Глядите же, как Бог любит правду, а за неправду гневается неутолимым гневом: ведь мне, невеликому царю, выдал Бог великого царя. Держитесь заповеди Божьей, наживайтесь в поте лица своего. Как наказал Бог нашему праотцу Адаму, когда создал его и дал ему во власть всю землю и велел обрабатывать землю и в поте лица своего есть хлеб, а Адам заповедь Божью исполнил, так и нам также нужно во всем слушаться Бога и правдою воздать ему сердечную радость». <…>

Государь благоверный царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич! Был я, холоп твой, Ивашка, сын Семена, Пересветов, в Сочаве у Петра, молдавского воеводы, пять месяцев и насмотрелся я на великую мудрость. Изречения эти произносит он от наставлений веры и от философской мудрости, потому как, государь, Петр и сам ученый философ и мудрый доктор. А ему служили многие люди, мудрые философы, и прорекли они по небесным знаменьям про царственное твое предназначение, что будешь ты великим государем, и тебе, государь, Бог покорит врагов твоих. Вычитали они с Божьей помощью в книгах, что будешь ты владеть многими царствами. <…>

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Петр IV Рареш, молдавский господарь, занимавший престол в 1527—1538 и 1541—1546 гг. Многочисленные упоминания о Петре Волосском в Большой челобитной казались многим авторам противоречащими тому, что в Малой челобитной о Петре и о пребывании у него Пересветова ничего не говорится; однако это может объясняться тем, что Пересветов у молдавского господаря не служил, а лишь был у него проездом.

2. Ссылки на авторитет турецкого султана Мухаммеда II от имени Петра Волосского и от собственного имени содержатся во всех сочинениях Пересветова: Пересветов посвятил ему и особое сочинение — «Сказание о Магмете-салтане». «Мудрому философу» «царю Махмету», завоевавшему Константинополь, автор противопоставлял другого государя, «царя Константина» — последнего византийского императора Константина XI Палеолога. Главными заслугами «Магмета-салтана» Пересветов считал «грозу», «правду» и покровительство воинам, главным недостатком Константина — «кротость», против которой он предостерегал Ивана IV уже в начале Большой челобитной.

3. Как и в «Сказании о Магмете-салтане», Пересветов здесь в форме рассказа о реформах турецкого царя предлагает реформы русского суда и управления. Вместо наместничьего суда он предлагал передать судебные функции специально назначенным лицам. В реальной действительности Московской Руси этим лицам соответствовали выборные «излюбленные старосты» и «губные старосты», судившие за крупные уголовные преступления — «душегубство, татьбу и разбой с поличным», а также «данные судьи», судившие в районах, не подведомственных наместникам. Выплата денежного жалованья была редким явлением в России XVI в. (обычной формой вознаграждения за службу было поместье), но «данным судьям» оно выдавалось. С 1549 г. из ведения наместников были изъяты все дела о помещиках и крестьянах, в 1555—1556 гг. был окончательно установлен институт «излюбленных старост».

4. Предусмотренный здесь случай «пожалованья» какого-либо «вельможи» «городом или волостью» свидетельствует о том, что, отвергая систему наместничества в принципе, Пересветов допускал отдельные случаи «кормления» для особо «верных» вельмож при условии немедленной выплаты им их «корма» «ис казны» по «доходному списку». Следует отметить, что и в действительности после 1556 г., когда наместничество, по мнению большинства историков, было отменено, имели место его отдельные случаи, причем доходы кормленщиков, как и в проекте Пересветова, определялись полученным ими «доходным списком».

5. Речь идет, очевидно, о турецких «царях» — современниках Пересветова (Сулейман II и др.); в середине XVI в. нельзя было еще упоминать русских «царей» во множественном числе, не говоря уже о том, что и Иван IV, по представлениям Пересветова, не следовал «уставу» Махметеву.

6. Противопоставление «воинников» (служилых людей, дворян) богатым «вельможам» характерно для всех сочинений Пересветова: оно содержится и в «Сказании о Магмете-салтане», соединяясь с другой излюбленной темой автора — о природном равенстве людей («все есмя дети Адамовы») и о недопустимости их «порабощения». В челобитных Пересветова таких прямых выступлений против «порабощения» нет.

7. Вопрос о создании постоянного войска (в дополнение к обычному феодальному ополчению) — особенно для защиты южных границ от казанско-крымских набегов — остро стоял в тот период. В середине XVI в. было сформировано стрелецкое войско, получавшее денежное жалованье; однако общие размеры его не достигали десяти тысяч.

8. Император Константин XI наследовал в 1449 г. своему брату Иоанну VIII, но отцом его был не Иоанн, а Мануил II. Вопрос о причинах гибели «Греческого царства» при Константине XI — одна из основных тем публицистики Пересветова: она подробно разбирается и в «Сказании о Магмете-салтане», и в особом «Сказании о царе Константине». Вопрос этот занимал многих русских публицистов XV—XVI вв. Но если официальная идеология Московской Руси объясняла гибель Византии «отступлением от благочестия» (Флорентийской унией), если Максим Грек считал главным грехом последних императоров «Гордость», «желание чюжого имения» (в частности,»имения» «вельмож») и склонность к «ратям» и «воеваниям», то Пересветов осуждал прежде всего уступки царей «вельможам», «кротость» и согласие на порабощение «детей Адамовых».

9. Идея освобождения «русским царем» стран «греческой веры» от турецкого ига (в отличие от идеи «изрушения» греческой веры в результате унии) была довольно необычной для русской публицистики XV—XVI вв. — ее высказывал только Максим Грек, в остальном резко расходившийся с Пересветовым. В то де время эта идея была достаточно популярна в православных странах, оказавшихся под турецким владычеством. Возможно, что Пересветов излагал в этом случае идеи, действительно воспринятые им от представителей «греческой веры» за рубежом (в частности, в Молдавии).

10. Тема «правды», противопоставление «воинников» «вельможам» представляет собой одну из основных тем сочинений Пересветова. Тема эта развивалась также уже в «Сказании о Магмете-салтане». «Правда» у Пересветова неразрывно связана с «грозой» против ее нарушителей. Едва ли трактовку этой темы у Пересветова можно считать ортодоксальной: настаивая на том, что прославляемая им «правда» — «веры красота» и заслуживает почитания с религиозной точки зрения, Пересветов нигде не придает этой формуле обратной силы: «правда» и без «веры» угодна Богу (у Магмета-салтана), но «вера» без «правды» (у Константина) ведет лишь к гибели. Далее Пересветов прямо заявляет, что «Бог не веру любит, правду». Характерно в связи с этим, что наиболее опасную мысль об отсутствии «правды» в Московском государстве Пересветов излагает чужими устами: от имени неизвестного «московитина» Васьки Мерцалова, находящегося на службе у молдавского господаря.

ПЕРЕСВЕТОВ, ИВАН СЕМЕНОВИЧ – русский писатель-публицист 16 в., идеолог дворянства и «сильной власти» времен Ивана Грозного. Год и место рождения неизвестны, предположительно – выходец из русских земель, входивших в Великое Княжество Литовское. Род свой вел от монаха Троице-Сергиевой лавры Пересвета (участника Куликовской битвы 1380), но документальных подтверждений тому нет.

Первую половину жизни И.С.Пересветов провел в военных походах, служа наемником польского короля, участвовал в войнах Фердинанда I Чешского и Яноша Запольни за венгерскую корону, побывал в Венгрии и Молдавии.

В Московских землях появился не ранее 1538, когда он обратился с предложением к московскому боярскому правительству создать мастерскую по производству щитов (т. наз. «македонского образца») для русского войска. Мастерская, курируемая бояриным М.Ю.Захарьиным, просуществовала недолго, и в течение последующих десяти лет Пересветов исполнял всякие «государевы службы», терпя много «обид и волокит» от бояр. Злоключения в личной судьбе заставили Пересветова составить в конце 1540-х несколько обращений – «челобитных» – в адрес молодого правителя России Ивана IV Грозного (1530–1584). В них он не только жаловался на своих притеснителей-бояр, но и излагал ясную программу государственных реформ, которые должны были покончить с боярским всевластием. Челобитчик дважды пытался пробиться на прием к царю, но вельможи не допустили его, поэтому личная реакция царя на предложения Пересветова неизвестна.

Проекты реформ, предложенные Пересветовым, имели своей целью создание сильной самодержавной власти, опирающейся на постоянное войско. Свои предложения автор излагал в иносказательной форме – то от имени правителя далекой Молдавии («господаря Петра»), в которой он бывал когда-то, то ссылаясь на неких «мудрых философов». Он полагал, что сила и мощь государства должны покоиться не на лживых и корыстолюбивых «богатинах» (боярах-вотчинниках), а на преданных царю и государству «воинниках», то есть на служилых дворянах. Именно они – «двадцать тысяч юношей храбрых» – должны были, по его разумению, составить верное войско государя, получая за свою преданность жалованье. Частные же войска царских вассалов он полагал нужным ликвидировать.

На примерах из византийской истории автор бичевал вельмож и советовал царю держать их в повиновении, быть «грозой» для них. Особое его возмущение вызывала система сбора налогов, при которой бояре имели возможность сами «кормиться» за счет податных. Вместо нее Пересветов требовал установить денежное жалованье для сборщиков податей, равно как и для «воинников». Идея введения денежного жалованья служилым людям дополнялась у Пересветова концепцией расширения социальной базы самодержавного государства за счет продвижения на высшие ступени должностной лестницы талантливых людей, отличившихся особой выслугой.

Централизация финансов должна была, по мысли Пересветова, подкрепиться присоединением «предрайской землицы» – территории Казанского ханства: разделив ее между «войниками», царь мог расплатиться за их преданность. На южных границах России Пересветов предлагал создать «военную линию» для защиты от набегов крымских татар.

Весьма настойчив был Пересветов и в стремлении убедить царя в необходимости судебной реформы и составления новых «книг судебных». Критикуя существующую систему судопроизводства, автор челобитных с неприятием писал о системе кабального холопства, за долги превращавшей в бесправных холопов не только крестьян, но и мелких дворян.

Довольно необычными для своего времени были социально-философские и религиозные воззрения Пересветова. В вопросах веры он придерживался реформаторских взглядов, полагая, что Бог любит не веру, а правду. Подобно западным гуманистам того времени, он считал неотъемлемым качеством монарха государственную мудрость. История, полагал он, движима не Божьим промыслом, но живыми людьми с их разумом и волей. В своих челобитных, а также других сочинениях – Повести об основании и взятии Царьграда, Сказании о книгах, Сказании о Магмет-салтане – он превозносил книжную премудрость, призывая царя следовать именно ей в своей государственной деятельности. Глубоко убежденный в силе писанного слова, он передавал свои сочинения царю в надежде, что они побудят государя осуществить задуманное им.

Будучи не только своеобразным мыслителем, но и незаурядным писателем, придавшим исторической повести публицистическую направленность, он писал ярко, простым, энергичным языком. Не случайно, полстолетия спустя его труды оказались включенными в «Хронограф» (в редакции 1617) и в Никоновскую летопись.

В историю русской культуры Пересветов вошел как видный деятель русской общественной мысли 16 в. В Советской исторической энциклопедии и учебной литературе советского времени он именуется «прогрессивным писателем-гуманистом». Однако следует учитывать, что оправдание Пересветовым неограниченной самодержавной власти, его призывы к централизации управления государством и применению жестких методов борьбы с инакомыслием и боярским сопротивлением как раз и были причиной пристального внимания к его фигуре ученых, изучавших отечественное прошлое в условиях марксистского единомыслия. В особенности это касается советских исследователей, работавших в 1930–1950-е и стремившихся найти исторические оправдания тоталитарным и командно-административным методам построения мощного социалистического государства.

Год смерти И.С.Пересветова неизвестен.

Лев Пушкарев