Игуменья

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл напомнил, что священнослужителям не подобает пользоваться предметами роскоши. Он призвал игумению Феофанию продать ее автомобиль, стоимостью примерно 9,5 млн рублей. Он напомнил, что пожертвования стоит тратить на монастырь, а не на личные нужды. Необходимый для работы транспорт нужно оформлять на обители.

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл призвал настоятельницу Покровского ставропигиального (он напрямую подчиняется патриарху) женского монастыря игумению Феофанию (Мискину) продать ее автомобиль Mercedes Benz S-класса.

«Предстоятель Русской церкви указал, что пожертвования на монастырь необходимо использовать на социальные и благотворительные цели», — добавил в своем канале в Telegram председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Владимир Легойда.

По словам Легойды, Кирилл неоднократно указывал всем священнослужителям на то, что не стоит «пользоваться автомобилями, которые принято относить к роскошным, а необходимые для работы транспортные средства оформлять на обители».

Так патриарх ответил на сообщения в СМИ о том, что у служительницы церкви есть автомобиль почти за 10 млн рублей.

Об этом в середине июля сообщило издание «Открытые медиа». В материале также указывалось, что настоятельница монастыря несколько лет назад руководила столичными гостиницами «Покровская» и «Даниловская», которые были построены по программе РПЦ для заселения паломников.

По данным СМИ, строительство гостиницы обошлось в 265,9 млн рублей, которые пожертвовали монастырю благотворители. После того, как гостиница была открыта, оказалось, что она пятизвездочная и для паломников дороговата. Стоимость номеров за ночь колеблется между 6 тыс. и 180 тыс. рублей.

Игумения Феофания была назначена настоятельницей Покровского ставропигиального женского монастыря указом Патриарха Московского и всея Руси Алексия II 22 февраля 1995 года. С тех пор, как утверждают «Открытые медиа» со ссылкой на данные ГИБДД, в ее личном автопарке сменилось четыре автомобиля Mercedes-Benz. Нынешнее авто принадлежит игуменье якобы с 2016 года.

В 2013 году парк элитных автомобилей обнаружили у иеромонаха Илии. Он устроил смертельное ДТП на Кутузовском проспекте в Москве. Как передает издание РБК, на священнослужителя были оформлены Mercedes Gelandewagen, BMW 740 LI и Mercedes SL 500.

В 2012 году разразился скандал, в котором был замешан сам патриарх Кирилл.

Тогда официальный сайт РПЦ обнародовал фотографию, которая была обработана так, что дорогие часы на руке патриарха не было видно. Но осталось отражение от них на лакированной поверхности стола. Стоимость часов оценивалась в $30 тыс.

На ошибку обратили внимание пользователи соцсетей, стали появляться посты с хештегами «РПЦлжет». Впоследствии пресс-служба извинилась за неудачную фотообработку, был опубликован оригинал снимка.

Когда в 2017 году журналист телеканала RTVI затронул этот вопрос в интервью с Легойдой, тот ответил, что патриарх не ведет «роскошный образ жизни». «У него нечеловеческие нагрузки и нечеловеческий график. У меня есть друзья, занимающиеся бизнесом, и уровень жизни, который у них есть, просто несопоставим», — сказал собеседник телеканала при ответе на вопрос, есть ли у патриарха моральное право владеть часами Breguet и при этом сетовать на неумеренность и алчность.

Он отметил, что разговоры о благосостоянии патриарха «пусты». «Надо было ему на Lada Kalina ездить или в трамвае?» — задался вопросом представитель РПЦ.

В то же время он признал, что иногда сомнения прихожан в том, что пожертвования идут на поддержание работы храма, а не «на новую машину» настоятелю, обоснованны. «Вы хотите сказать, что у нас 30 тыс. шикарных машин и так далее? Десятки таких случаев есть, да», — сказал он в интервью, добавив, что не все служители церкви безупречны, так как они «не падают с неба».

Врач-генетик, много лет руководившая лабораторией по исследованию особо опасных инфекций, планировала эмигрировать во Францию и продолжить эту работу там… но в один день решила другое: стать монахиней. О своем пути, о духовном отце — преподобном Гаврииле (Ургебадзе), восстановлении монашества в постсоветской Грузии, о чудесах схиархимандрита Виталия (Сидоренко), похороненного в Тбилиси, — игуменья Елисавета (Зедгенидзе) рассказала «Правмиру».

Содержание

«По профессии я генетик…»

По профессии я генетик. Я не была в молодости религиозной, а в монастырь пришла по молитвам моих предков. У нас в роду был великомученик Иотам Зедгенидзе, он жил в XV веке и ценой своей жизни спас царя Георгия VIII. Князья сговорились убить царя, заколоть кинжалом, пока тот спит. Иотам это случайно услышал, пришел к царю, сказал: «Они хотят тебя убить». Царь ответил, что это невозможно, он верил своим князьям. «Хорошо, ваше превосходительство, тогда позвольте мне этой ночью ночевать в вашей спальне», — попросил мученик. Царь был уверен, что ничего не случится, и согласился. Святой просил, если его убьют, позаботиться о его детях — у него было двое маленьких сыновей. И пошел ночевать в царскую постель, а ночью его закололи.

После этого убийства царь, конечно, велел казнить заговорщиков, а семье убитого великомученика велел подарить землю, которая называется Амилахвари, и дал звание великих князей. А еще в роду прабабушки у меня были две игуменьи из Самтавро — монастыря, где жил отец Гавриил. В советское время я об этом не знала, узнала уже после того, как пришла в монастырь…

«Попила кофе, и мы пошли причащаться»

Я закончила биологический факультет в Тбилиси, потом — аспирантуру в Москве, училась во 2-м медицинском институте. Защитила диссертацию по иммунологии и аллергологии, потом работала в Центральной научно-исследовательской лаборатории на улице Цюрупы, это в районе метро «Профсоюзная». А когда вернулась в Тбилиси, меня сразу назначили заведующей лабораторией по изучению СПИДа. Это было в 1982 году, тогда в Грузии открыли лабораторию особо опасных инфекций, и я много лет руководила ей.

Иногда я заходила в церковь — когда приезжали гости и нужно было им показать исторические места Грузии, я водила их по храмам. Но в общем была неверующей.

Религиозной была моя бабушка. Она из рода Багратиони, дочь Нико Багратиони, во время революции эмигрировала во Францию, в Париж. Ее сестры остались, стали неверующими, а она сохранила веру. И всегда меня приглашала во Францию. Но мне не давали визу.

Однажды, когда мы обнаружили вирус СПИДа, из Америки и из России к нам в Тбилиси приехали специалисты, чтобы участвовать в исследованиях и разработке вакцины. Шел 1989 год — такое время, что у каждого угла стояли КГБшники — чтобы мы не могли ничего лишнего американцам сказать. И один из КГБшников заболел. У него были прыщики на лице. Я ему говорю:

— Хочешь, я тебя вылечу?

— Конечно, хочу!

Стала лечить, и вскоре его лицо стало чистое-чистое. Он сказал:

— Ну как тебя отблагодарить? Хочешь, денег дам?

— Не надо, у меня хороший оклад, что захочу, сама куплю.

И я попросила его сделать мне визу во Францию.

— Ради Бога! — сказал. — У тебя такая хорошая работа, так что во Франции ты не останешься. Дай паспорт, я сделаю.

А я про себя думаю:

— Ты только сделай мне визу, я уеду в Париж и не вернусь сюда, 100 процентов.

И представляете, мне сделали визу на год.

Бабушка была ужасно рада моему приезду в Париж. Я хотела продолжать свою работу во Франции, и тогда она отвезла меня в Институт Пастера. Советский диплом для французов ничего не значил (хотя мы действительно получали очень хорошее образование), но тем не менее меня согласились взять на работу. При условии, что я сперва 6 месяцев проработаю лаборанткой, пройду какие-то курсы.

Таким образом, у меня в Париже уже была работа, дом — то, что я остаюсь, было делом решенным. Почти 6 месяцев я там прожила. А бабушка меня все уговаривала пойти с ней в церковь. И в один прекрасный день она будит меня в 6 часов утра: «Собирайся, идем на службу». Я спросила: «Зачем?» Но как-то она уговорила меня. В Париже есть грузинская церковь святой Нины, которую основал для эмигрантов священномученик Григорий (Перадзе) (он погиб в Освенциме в 1942 году). Но на тот момент там не было священника, поэтому бабушка ходила в греческую церковь на улице Бизе — я до сих пор помню. Я даже кофе попила перед выходом, и мы пошли на литургию.

В тот день служил владыка Иеремия из Греции, старый-старый, уже за 90 лет ему было. Бабушка мне говорит:

— Давай причащайся.

— А что это такое?

— Я тебе потом объясню. А сейчас иди на исповедь.

Я пошла на исповедь к владыке Иеремии, но оказалось, что он не говорит по-французски, только на греческом. Он посмотрел на меня — не знаю, что он обо мне подумал в тот момент — и сказал: «Пускай все, чем этот человек согрешил с рождения, будет на мне». Вот такая была исповедь…

Я сказала бабушке, что пила кофе — знала, что сама-то она натощак шла в церковь. Она ответила: «Ничего!» Так я впервые пошла причащаться. Увидела, что всех с одной ложки причащают, и сразу дурные мысли полезли в голову: «Как это? Да я заражусь чем-нибудь!» Но все-таки причастилась.

Игуменья Елисавета (Зедгенидзе) в пещерном монастыре св. Давида Гареджийского в Грузии. Фото: Дмитрий Оленин

«Сегодня же еду покупать билеты и отправляюсь в монастырь»

На второй день я проснулась и сказала: «Я возвращаюсь в Тбилиси. Не хочу здесь жить!» А самолет в Тбилиси — только через 2 недели. Есть поезд, но он едет через Германию, а у меня не было немецкой визы. Тогда бабушка говорит: «Пошли в посольство!» Мы пошли, и, представляете, консул нас выслушал и сразу же поставил нужный штамп.

Так я уехала обратно в Грузию. Тогда мне казалось, что меня просто захватила ностальгия по родной стране. Я снова вышла на работу, меня взяли обратно с радостью — специалистов было мало, у главврача одни лаборанты работали. Казалось, жизнь вошла в свою колею, я работала нормально. Но через месяц начались какие-то душевные терзания…

Я не находила себе места, не знала, что мне делать. Мне постоянно было плохо на душе, а почему, я не знала.

Как-то днем я пошла домой, чтобы разобраться с собой, понять, что со мной происходит. Пришла, села в кресло и механически включила телевизор — хотя такой привычки у меня никогда не было. А по телевизору показывали православный Пюхтицкий монастырь в Эстонии. И звучала Херувимская песнь. «Вот мое место», — подумала я. А у меня такой характер: если уж что решу, то никогда не откладываю на потом. Решила — всё, сегодня же еду покупать билеты и отправляюсь в монастырь.

Мне позвонил в тот день мой коллега, однокурсник. Просил что-то по работе. Я ему говорю:

— Приходи сегодня. Завтра меня уже не будет здесь.

— А куда ты уезжаешь?

— В Пюхтицкий монастырь. Хочу монахиней стать.

— Ты что, с ума сошла? Почему в Пюхтицу? В Грузии тоже есть женский монастырь, езжай в Мцхету.

— Нет, там какой-нибудь священник окажется КГБшником, не хочу туда.

— Да нет, там есть старец Гавриил. Когда умер мой друг, он служил по нему панихиду. Езжай, тебе он понравится. А не понравится, тогда поедешь в Пюхтицу.

Я послушалась. И поехала в Мцхету на своей машине.

«Бандиты, как овцы, пошли за ним в храм»

Я приехала туда, почти не имея понятия о религиозной жизни. Когда меня увидел старец Гавриил, он сказал: «О! Наша приехала. Какие добрые дела мы с тобой сделаем! Она пришла к нам насовсем! Оставайся здесь, живи с нами». Так я осталась в монастыре.

Труднее всего там было научиться терпению. Смиряться и не осуждать никого действительно очень трудно. Отец Гавриил учил нас своим примером. Он стал моим наставником, духовным отцом, очень помогал в монашеской жизни, о которой я понятия не имела. Отец Гавриил был прозорливый, юродивый, молился он почти круглосуточно.

Его юродство меня не смущало, и никого не смущало, потому что мы видели, что он великий старец. Это было видно даже по его лицу: он весь сиял, и у него была такая любовь, что чего бы он ни сказал, всё бы сделали…

Когда я собиралась исповедоваться, мне даже не приходилось ничего рассказывать отцу Гавриилу. Он опережал меня: «А что, в уныние впала? Значит, надо молиться и трудиться, постоянно, и никогда унывать не будешь». Или: «Опять сплетничала с кем-то? Ясно».

Архимандрит Гавриил (Ургебадзе)

Во время богослужений он как будто не был на земле, а в небесах. И мы чувствовали, будто находимся в раю.

Несколько раз я заходила в его келью и видела, что он молился, отрываясь на 20 сантиметров от земли. Это был настоящий святой.

Отец Гавриил всегда говорил: «Любите друг друга. И каждого человека!» И когда он открывал свою мантию, видны были железные вериги и надпись на них: «Бог есть любовь». Он учил: «Никогда никого не осуждай. Пускай это станет твоим девизом. Если не сможешь всех любить, хотя бы не осуждай никого».

При мне был такой случай. В окрестностях промышляла банда, возглавлял ее местный негодяй, бывший вор в законе, и однажды эти люди пришли с оружием в монастырь. Отец Гавриил вышел к ним и говорит: «Стойте, разбойники!» Мы думали, что сейчас они будут стрелять — уже и оружие достали. И тут их главарь как посмотрел на лицо старца… и сказал: «Это совсем другой человек. Оставьте его в покое. И делайте то, что он вам говорит». Старец сказал: «Бросьте оружие на землю». Они бросили. «Вынесите из двора монастыря». Вынесли. «Идите в храм помолитесь». И действительно эти бандиты, как овцы, пошли за ним в храм, молились, потом вышли, преклонились перед старцем. И ушли оттуда.

В другой раз к нам в Грузию приезжал Кашпировский. Отец Гавриил знал об этом и предупреждал, что это шарлатан, злой дух, и нам всем надо молиться. Он мог кричать в 12 ночи: «Не спите, молитесь!» И мы молились, круглосуточно. Кашпировский не смог совершить свой сеанс, трансляции по телевизору сорвались, и он уехал через два дня…

«Старец сидел возле монастыря на улице две недели»

Я спрашивала отца Гавриила, как он пришел в монашество, и он рассказывал.

Когда ему было 12 лет, он жил в старом городе. Его отец принимал активное участие в разрушении храмов. Сам отец Гавриил вообще не читал Евангелие, но ходил и собирал иконы, которые люди выбрасывали — шел 1962 год, — наклеивал их на картон и делал рамки из консервных банок. Так он свою комнату превратил в церковь. А потом одна русская женщина встретила его, когда он подбирал иконы, и спросила:

— Что вы собираете? Зачем?

— На этих картинках какие-то святые лица.

— А вы читали Евангелие?

— Нет.

— Почитайте Евангелие, и все узнаете.

И вот он начал собирать деньги, чтобы купить книгу, и в течение 2 лет собрал 70 рублей. Отправился на ярмарку, где продавали запрещенные при советской власти книги, исходил ее вдоль и поперек, но Евангелия не нашел.

На обратном пути будущий отец Гавриил встретил какого-то старца. Тот спросил:

— Чего ты ищешь?

— Я ищу Евангелие.

— У меня есть.

— А сколько стоит?

— Стоит ровно столько, сколько у тебя есть. Ровно 70 рублей (старец сам знал, сколько у мальчика денег…).

Он так обрадовался, отдал эти 70 рублей, взял Евангелие и убежал. А потом оглянулся, вспомнил, что забыл поблагодарить старика. А никого не увидел.

Отец Гавриил никогда не расставался с этим Евангелием, а сейчас оно находится в его музее. Прочитав его, он решил стать монахом. Но, конечно, его родители и слышать не хотели об этом.

Тогда он начал странствовать: отправился в старый мужской монастырь Бетани, в 25 километрах от Тбилиси, и еще 7 километров надо идти по лесу. Он прожил там около 7 лет, стал монахом. Потом пришел во Мцхету, но игуменья не пустила его, — нельзя же мужчине жить в женском монастыре… Он сидел возле монастыря на улице две недели, там и спал, матушки носили ему пищу, а потом игуменья все-таки пустила отца Гавриила, потому что ей во сне явилась Богородица и сказала: «Он будет всегда охранять ваш монастырь». Старец поселился в келье, в нижней части крепости святого царя Мириана, и с тех пор никогда не расставался с Самтавро.

Женский монастырь Преображения Господня в Самтавро. Современный вид. Фото: Levan Gokadze / Flickr

«Я вижу в зеркало заднего вида, что прямо на нас летит машина»

Однажды был такой случай. Я была послушницей, и игуменья благословила меня вместе с ней на моей машине ехать в монастырь к преподобному Антону Марткопскому. Отец Гавриил неожиданно сказал: «Не надо ехать».

Но мы не послушались.

— Поедем, и всё, там праздник Антона Марткопского, мы еще владыку с собой договорились взять, как можно не ехать? — сказала матушка игуменья.

На что старец ответил:

— Я попрошу у Господа, чтобы вы вернулись живыми и здоровыми.

Мы отправились в путь. Доехали нормально. А когда возвращались, на середине дороги машина ни с того ни с сего встала — заглохла, сломалась. И вдруг я вижу в зеркало заднего вида, что прямо на нас летит другая машина… Уже после того, как полиция анализировала ДТП, выяснилось, что за рулем был пьяный…

Он ударил нас, и мы несколько раз перевернулись, машина пролетела 15 метров, от нее почти ничего не осталось. Но все пассажиры из нее вылезли невредимыми – отделались царапинами.

Когда люди увидели, в каком состоянии машина — а она всмятку — удивлялись, как мы вообще живы остались. Это все — по молитвам отца Гавриила.

«Чаша чуть не выпала из его рук»

Отец Гавриил юродствовал, и некоторые его осуждали. Он выпивал иногда, и это людей смущало. Однажды говорит мне: «Поедем в монастырь Креста, такие шутки натворим там». Невозможно было не послушаться. Он зашел в магазин, купил водку. Потом сказал мне: «Проси милостыни, пусть подадут нам хлеб, соль». И я сидела, как попрошайка, целый день, мне давали не деньги, а продукты — сыр, хлеб, помидоры. Потом отец Гавриил сделал салат из этого подаяния, накрыл на камне стол и говорит:

— Давай выпивать.

— Отец Гавриил, я не могу.

— Да я благословляю тебя, — он перекрестил водку, подал мне, я выпила. А это оказалась вода. Представляете? Обычная вода.

Иногда старец бушевал, и меня всегда это мучило: почему он выпивает и такие скандалы устраивает? Хотя отец Гавриил никогда не бушевал просто так, всегда была причина: или плохо молились, или что-то нехорошее происходило. Как-то я зашла в его келью, а он говорит: «Сейчас я тебе расскажу, как я начал выпивать» — прочитал мои мысли, увидел мои сомнения и стал рассказывать.

Я, говорит, служил в Гори, меня только-только назначили игуменом. До этого не пил никогда, ни капли алкоголя. Нам сказали, что приезжает Патриарх Илия II и будет здесь служить. Начались приготовления. И вот Патриарх приехал, служит, идет литургия…

В алтарь зашел какой-то священник, он был очень пьяным и хотел подойти к Патриарху, взять у него благословение. Но вместо этого чуть не столкнулся с Патриархом, Чаша чуть не выпала из его рук. Патриарх строго посмотрел на этого священника и сказал:

— Выйдите из алтаря и постойте там, возле церкви. А потом я выйду и с вами поговорю.

Архимандрит Гавриил (Ургебадзе)

Отец Гавриил долго вспоминал об этом эпизоде, не мог «переварить» того, что случилось, осуждал священника: «Что же он такой пьяный, да еще в алтарь заходит, да еще к Патриарху, чуть Чашу не уронил».

Прошло два года. И снова Патриарх должен к ним приехать, служить литургию. А перед службой отца Гавриила позвали на отпевание, просто умоляли его прийти, и он не мог отказать, совершил требу. Но хозяева не хотели его отпускать, пока он не выпьет за усопшего. Отец Гавриил отказывался, но хозяин настаивал — просто не пускал его, пока не выпьет, а ведь отец Гавриил уже опаздывал на Патриаршую службу. Что делать — согласился.

Взял рюмку, выпил совсем чуть-чуть… и опьянел от одного глотка. Он же не пил никогда. После этого он побежал в храм, вбежал в алтарь, и… повторилась та же история: теперь уже отец Гавриил, прося благословения у Патриарха, чуть его не уронил. И, рассказывает, передо мной тут же пронеслась та картина, вспомнился пьяный священник, и я понял, что наказан за то, что осуждал его. После этого я пью. Это тебе урок: никого никогда не осуждай.

Но потом отец Гавриил добавил: «А может, для того я пью вино, что иначе я бы о себе возомнил, будто я уже святой, и впал бы в гордыню». Я думаю, что это была не страсть, а юродство: не раз видела, что он выпивал и после не был пьяным — от него не было даже запаха. Но он не переставал творить чудеса. А пил, чтобы люди о нем плохо подумали и не прославляли его.

«Давай кофе вместе попьем»

Конечно, мой уход в монастырь сопровождался борьбой, сомнениями — ведь еще неделю назад я сидела в кафе в Париже и кофе пила, а теперь вдруг стала послушницей. Мне предстоял тяжелый труд. Кроме того, в те времена монастырь не был так благоустроен, как сейчас. Хотя молитва не прекращалась там и во время советской власти. Гонение было, все оскверняли. Про старца говорили: «Что творится! В женском монастыре мужчина живет!» — а он жил в келье размером 6 квадратных метров, внизу, в башне. И на монахинь клеветали: при советской власти на половине территории монастыря устроили роддом, где делали и аборты, а люди шептались, мол, монашки там рожают. Тяжелое было время…

Отец Гавриил, будучи прозорлив, знал о моих сомнениях, знал, что со мной происходило во Франции. И однажды позвал меня:

— Давай кофе вместе попьем, — а в Париже я постоянно пила кофе.

— Ну ладно, отец Гавриил, как благословите, — говорю.

Мы пошли в келью, он взял пиалу, грязную до невозможности — там был борщ до этого. Взял свой платок, вытер им нос и протер этим платком пиалу, потом налил туда кофе и подает мне.

Но я так любила старца, что решила послушаться и выпила кофе из этой грязной пиалы, не смутившись.

«Вот теперь ты можешь стать монахиней, — сказал он. – Оставайся! Нечего и думать».

«Отца Виталия били камнями — как и отца Гавриила»

Видя мою борьбу, отец Гавриил сказал: «Я тебе говорю, что это твоя дорога. Но иди к отцу Виталию, спроси и у него». Я была счастлива познакомиться с отцом Виталием (Сидоренко), он жил в Дидубе, и я пошла к нему. Шла и про себя думала: «Он, наверное, строгий, как я пойду, что я скажу?» Скверные мысли у меня были, от злых духов, а ведь отец Виталий прозорливый — что он обо мне подумает?.. Я даже готова была развернуться и бежать обратно в монастырь. И вдруг открывается дверь и выходит отец Виталий. «Родная моя! — говорит. — Заходи, не сомневайся».

У отца Виталия всегда было светлое лицо, он всегда улыбался и всех любил. И терпел абсолютно всё! Его били камнями — как и отца Гавриила.

Схиархимандрит Виталий (Сидоренко)

Отца Виталия однажды так сильно избили, что — некогда статный, высокий — в 60 лет он уже был весь согнутый. Но при этом он всегда был Господу благодарен, говорил: «Это за мои грехи».

Хотя какие там грехи, он ведь еще совсем маленьким пришел в Глинскую пустынь.

Ему было 5 лет, когда он в первый раз стал держать пост, в среду и пятницу не ел даже молочное, и мяса никогда не вкушал. Потом он переехал в Сухуми, потом — в Тбилиси, и служил вместе со старцем Зиновием (Мажугой) в Александро-Невской церкви — сейчас я там живу. Там отец Виталий и был похоронен, и, хотя его еще не прославили, и по сей день к его могиле идут люди.

Я была свидетельницей его чудес. Например, несколько дней назад к нам пришла одна женщина, совершенно нерелигиозная, даже в храм не зашла. Пришла на могилу отца Виталия и плачет. Я подхожу, спрашиваю:

— Что случилось?

— Я болела раком поджелудочной железы, 4-й стадии… (люди буквально «сгорают» при этой разновидности болезни). Думали, что это рак кишечника, хотели делать операцию, открыли и как увидели… просто зашили, ничего не стали делать — бесполезно. И кто-то сказал мне: «Иди к отцу Виталию». Я месяц молилась ему своими словами, просто: «Отец Виталий, помоги!», а через месяц сделала КТ — и никакого рака нет. Выздоровела!

Приходили супруги, у которых 15 лет не было детей. Врачи «пророчили» им, что и не будет. Супруги молились у могилы отца Виталия, и через 9 месяцев родился сын — назвали Виталием. Много таких чудес происходит!

А когда я впервые пришла к отцу Виталию, он сказал мне: «Не сомневайся».

«Ты богохульствуешь, заставляя дочь вернуться из монастыря!»

Первое время мои мама и папа приезжали в монастырь, ругали меня, говорили: «Зачем ты тогда училась? Надо было не учиться, а сразу в монастырь идти». У нас в семье бабушка по маминой линии была религиозна, всегда рассказывала о Боге, причащалась и учила: «Не отходи от Христа». А мама у меня была коммунистка, неверующая. По профессии она математик, преподавала в университете и оставляла нас с сестрой на бабушку. Помню, однажды я, маленькая, пришла к маме в слезах. Мама удивилась:

— Ты чего плачешь?

— Христа распяли из-за нас…

— Твоя бабушка — выдумщица, — только и сказала мама.

Однажды, после того, как родители сильно ругали меня, отец Гавриил объявил мне: «Сегодня они приедут, но уже не будут тебя уговаривать вернуться в мир». И действительно, родители приехали молча, без машины. Я спрашиваю: «Мам, а что с машиной? Что случилось?» «Ничего, мы ее отдали на время, поэтому на автобусе приехали». А мой отец ей говорит: «Скажи правду девочке. Почему не говоришь?»

И мама рассказала: оказывается, когда они уезжали из монастыря в прошлый раз, на дорогу упал огромный камень и разбил машину. Но родители не пострадали при этом. Они вышли, и отец, который был более духовным человеком, чем мама, сказал: «Ты богохульствуешь, заставляешь ребенка вернуться домой. Вот это Бог тебе показал, что Он существует. И больше ни слова не говори ей, чтобы она вернулась».

После этого родители перестали меня уговаривать. У меня еще сестра есть, она сейчас ухаживает за больной матерью, которой уже 90 лет. Несколько раз мама причастилась. Но до сих пор обижается, не простила, что я ушла в монастырь, говорит иногда: «Бог забрал у меня дочку».

Игуменья Елисавета (Зедгенидзе). Фото: Дмитрий Оленин

«Мы спали на полках бывшего музея и ели сырую пшеницу»

Примерно в то же время во Мцхету пришли три молодые девушки: они только закончили биологический факультет и сразу пошли в монастырь, им было по 23 года. Сейчас они игуменьи, а тогда — только-только начинали восстанавливать монашескую жизнь. Очень помогал в этом старец Гавриил и наш Патриарх Илия II. Каждую неделю, по понедельникам, мы ездили из Мцхеты в Тбилиси к Патриарху, и он нас учил. Он сам иконописец, вяжет гобеленом и научил нас самим все делать.

Были тяжелые времена – 90-е годы, мы писали иконы, но никто их не покупал. Так что Святейший Илия давал нам пропитание. Потом роддом перенесли из монастыря в другое место, и мы все сами восстанавливали, своими руками. Люди стали помогать нам потихонечку, видя, как работают слабые женщины.

Три года я была послушницей в Самтавро, потом один год инокиней в Сухуми. Затем приняла монашеский постриг, и Святейший Патриарх отправил меня и сестер туда, где похоронена святая Нина, в Бодбе. Когда он объявил нам это, я чуть в обморок не упала. Потому что там был музей Ленина, там не было никакого монастыря, а после жизни в Сухуми у нас не осталось сил — я весила всего 48 килограммов, это был ужас…

В то время в монастыре Бодбе даже кроватей не нашлось. А был конец октября — начало ноября, 93-94-й год, лихое время. Там мы приютили троих девочек: их семью убили при «разборках». Кроме того, рядом, внизу в избушках, жили три русские монахини, им было 95-97 лет — надо было и за ними ухаживать. Мы спали на полках этого музея, своими руками сделали себе кушетки. В тот год было столько снега, что дорогу завалило, никто не мог к нам доехать, помочь, мы оказались отрезаны от мира. А еще отключили свет и газ. Мы сами собирали дрова, пытались согреться, дрова были мокрые — очень тяжело было.

Денег не было, и все наше пропитание состояло из сырой пшеницы — раньше там содержалось свиное стадо, и эта пшеница предназначалась свиньям, ее оставили. Она была грязная, мы ее на ночь замачивали и ели в сыром виде.

Но не будешь же стареньких матушек кормить этим — они уже не могли жевать. Так что мы ходили по домам и просили подаяния: кто подавал кусок хлеба, кто яйцо, и этой пищей кормили матушек — схимонахинь Сидонию, Вассу и Нину. Так продолжалось всю зиму. А весной районная больница подарила нам кровати, принесли матрасы. И через 2 года мы восстановили этот монастырь.

А дети? Эти трое сирот постоянно жили с нами. Но когда бандиты пришли и стали выспрашивать: «Кто там живет у вас?», мы их увезли. Одну девочку взяла я, и нас с ней перевели в другой монастырь, другую — отправили в Фока, а третью — в Марткопи. Они жили в монастырях до своего совершеннолетия, а потом ушли в мир — не все же должны выбирать монашество. Одна вышла замуж, у нее семья. Другая научилась вышиванию — у нее свой бренд сейчас, Eki называется, она делает маленькие сумочки, все знают ее в Тбилиси. А третья уехала в Германию, живет там. В общем, эти девочки не пропали.

Бодбийский монастырь. Фото: Sputnik/ Oxana Vointseva

Зугдиди

Потом Патриарх послал меня и еще одну монахиню, Февронию, в Зугдиди, восстанавливать монастырь — там мы служили 5 лет. В советское время на этом месте был музей животных. Там нас гнали, ругались на нас, один раз даже избили — это был уже 95-й год. Сначала в нем были голые стены, и даже священника не было, чтобы служить литургию, мы просто читали молитвы сами. Потом брали большую икону, где изображена святая Нина, молящаяся в Светицховели, и с ней ходили в каждый дом и проповедовали. Так потихоньку люди стали приходить в храм. Сейчас там все расцвело.

Патриарх, убирающий за козами

Патриарх у нас очень простой. Монахиням и священникам легко попасть к нему: в 9 часов в любой день можно прийти на молитву. Для нас встреча с ним — большая радость, ведь он святой человек и очень любит всех. Никогда не делает никому замечаний.

Помню, однажды Патриарх Илия поехал в один монастырь и взял с собой матушек, которые служат в Патриархии. Местные монахи не чистили там ничего, так что мы приехали и все делали сами: убрались, приготовили дом, обед. После молитвы Святейший Илия пошел в свою келью. Утром просыпаемся — в 6 часов там начинается служба — а его нет. Пропал Патриарх. Ищем его везде и не можем найти. Хорошо, что догадались спросить у монаха:

— У тебя здесь есть какие-нибудь животные?

— Да, конечно, у меня козы в загоне.

Бежим туда и видим такую картину: грязный загон для коз, а Патриарх закатал рукава и все это чистит.

Видимо, он вечером посмотрел — увидел, что грязно, но замечания никому не сделал и утром пошел чистить сам. Монахам стыдно стало, и после этого у них всегда все блестело, до сих пор — чистота. Своим примером Патриарх всегда учит.

Помню такие случаи, когда Патриарх делал так: выходил на улицу, находил бездомных детей, приводил их в Патриархию, давал им одежду, мыл, кормил. Он очень простой, высокодуховный и любящий человек.

Жить в келье преподобного и кормить бедных

Сегодня по его благословению я служу при Александро-Невском храме в Тбилиси, живу в келье преподобного владыки Зиновия (Мажуги). «Первое, что вам надо сделать там, — сказал Патриарх, — это разбить красивый сад». А там сорняки одни росли в то время. В итоге я сделала очень красивый сад, я люблю цветы!

Преподобный Зиновий мне часто помогает. И по его лицу — а в келье висит его большой портрет — я понимаю, правильно я поступаю или нет… Хотя я его не знала, к сожалению.

Он рано стал сиротой, и его отдали в школу при Глинской пустыни, а в 1918 году призвали в армию, где он заболел экземой, потом — трофической язвой. Будущего владыку демобилизовали, и он вернулся в Глинскую пустынь. Потом — арестовали и сослали в Сибирь, где он снова тяжело заболел — малярией. Отправили на Урал, но и там он все равно служил, крестил людей, по его молитвам многие сосланные, заключенные познавали Христа.

Уже став митрополитом и будучи тяжело больным человеком, владыка Зиновий все равно каждый день служил литургию, в течение 20 лет! На его больные ноги страшно было смотреть, и то, что он столько литургий служил на ногах, это настоящее чудо. Старец жил очень бедно и ни от кого ничего не принимал, а если что-то ему приносили — он отдавал это нищим. Именно владыка Зиновий постригал Святейшего Патриарха в монашество. Патриарх владыку очень любил.

Отца Зиновия прославили в лике святых в 2009 году.

Сейчас здесь, при Александро-Невском храме, мне помогает послушница, ей 30 лет, москвичка. Она жила в Дивеево, и духовная дочь владыки Зиновия благословила ее ехать в Тбилиси и взять благословение у Патриарха, чтобы он ее принял там. «Ваше место там», — сказала она. Вообще раньше молодежь шла в монастыри, сейчас же такого потока нет. У нас в Грузии открылось много монастырей, и монахов много, но в последние 2-3 года я замечаю охлаждение людей к монашеству и вообще к вере. Молодые люди тянутся на Запад…

В Москве, в церкви Николая Чудотворца на Щепах. Фото: Дмитрий Оленин

Мы кормим нищих при церкви Александра Невского: 70 человек каждый день питается. С двенадцати до часа, с часа до двух, с двух до трех — в таком порядке. Питаются очень хорошо, мы готовим разнообразную еду. И видеть их — очень радостно. Знаете, я очень люблю общаться с людьми, люблю, когда они радуются. Их радость передается и мне. Сейчас я здесь. А что потом будет… это уж как Господь даст!

Подготовила Валерия Михайлова

Просмотры: 4 512

«И не говорить, что выше Господь, выше там еще кто-то — для нас выше всех на земле это вот сейчас посох нашей игуменьи».

Нам прислали видео, хорошо иллюстрирующее современное женское монашество, вернее, его руководство, особенно в связи с четырехлетием опубликования «Исповеди бывшей послушницы». Приведенная выше цитата сказана игуменьей Михаилой (Файзулиной) из Успенского Елыкаевского монастыря (Кемеровская епархия), а внимает этим безумным словам игуменья Серафимо-Покровского монастыря Ленинска-Кузнецкого той же епархии игуменья Нектария (Седова).

Нужно ли упоминать, что они обе вышли из Малоярославецкого Черноостровского Никольского монастыря, чада игуменьи Николаи (Ильиной)?

Кстати, при Успенском монастыре тоже существует детский приют, в котором посохом воспитывают девочек в послушании, уча их поклоняться игуменье как Богородице…

Если вам нравится наша работа — поддержите нас:

Карта Сбербанка: 4276 1600 2495 4340 (Плужников Алексей Юрьевич)

Или с помощью этой формы, вписав любую сумму:

Игуменья Нина (Боянус) и её эльзасские корни

Игуменья Нина (в миру – Вера Карловна Боянус) родилась в 1876 году в Москве. Ее отец Карл Карлович Боянус, немец, выходец из Эльзаса был выдающимся врачом-гомеопатом, известным ученым, автором множества книг и статей по медицине. Мать Веры, Ольга Семеновна, происходила из калужских дворян Хлюстиных и была женщиной образованной и глубоко религиозной. В юности она несколько лет жила в Париже при салоне своей тетки графини де Сиркур и знаменитый французский поэт Ламартин посвятил ей стихи под заглавием «Мудрой Ольге» («A spirituelle Olga»). Вступив в брак с Карлом Карловичем, Ольга Семеновна разделила с супругом многотрудную научную деятельность. Кроме того, она занималась воспитанием и образованием шестерых своих детей, которых приучила к строгости, простоте, труду и жертвенности, приобщая их к своей обширной благотворительной деятельности.

Младшая дочь Вера обучалась и воспитывалась дома, а затем продолжила образование на философском факультете Лондонского университета. Владея несколькими языками, она впоследствии занималась переводами богословских сочинений на русский язык.
Вместе с матерью, Вера Карловна активно занималась просветительской и благотворительной деятельностью как в Самарской губернии, где находилось родительское имение, так и в Тифлисе, куда Боянусы переехали в 1890-е годы. В этот период жизни семья Боянус состояла в тесном духовном общении с выдающимися церковными деятелями: архиепископом Владимиром (Богоявленским) и архимандритом Серафимом (Мещеряковым). Под их влиянием Вера избрала монашеский путь и 1898 году поступила в Вировский Спаса Всемилостивого монастырь Холмско-Варшавской епархии. Уже через год «за пламенную религиозную настроенность и самоотверженное служение бедным и больным» Вера Боянус была пострижена в монашество с именем Нина. Вскоре монахиня Нина перешла в Рижский Свято-Троице-Сергиев монастырь, а в 1904 году – была переведена в древний Полоцкий Спасо-Евфросиниевский монастырь.

В ноябре 1905 г. монахиню Нину утвердили в должности начальницы женского Спасо-Евфросиниевского духовного училища. При ней из бедного трехклассного оно было преобразовано в шестиклассное и получило статус епархиального. Трудами монахини Нины было возведено новое трехэтажное каменное здание, в котором она на свои средства в память о благочестивой матери устроила домовую церковь в честь Святой Троицы (это здание сохранилось и доныне, однако, пока не возвращено монастырю). Также была усовершенствована и расширена учебная программа. В училищный курс были введены иностранные языки и живопись, которые начальница сама же и преподавала. Сугубое внимание уделяла матушка Нина духовно-нравственному воспитанию своих учениц. Она проводила с ними беседы о вере и о жизни по Евангелию (эти беседы в 1913 г. были изданы в Полоцке под названием «Наши беседы о жизни»). За свою деятельность по устройству училища в 1908 году монахиня Нина была награждена наперсным крестом, а в 1914 году была возведена в сан игуменьи.

В годы Первой мировой войны вкладом матушки Нины в помощь Отечеству явился небольшой лазарет, устроенный в ее собственной квартире в училище, который содержался на ее личные средства. Игуменья Нина трудилась сестрой милосердия не только в лазарете, но и в госпитале, расположенном в здании училища. Порой ей приходилось делать до ста пятидесяти перевязок в день, при том, что на ее попечении оставалось более 200 учениц и училищный персонал.

В 1915 году Спасо-Евфросиниевское училище было эвакуировано в Ростов Великий в Варницкий Свято-Троице-Сергиев монастырь. Здесь матушка Нина и ее послушницы продолжали трудиться сестрами милосердия в Крестовоздвиженском госпитале.
Революция застала игумению Нину в родительском имении в Самарской губернии. Здесь началось ее служение людям на новом поприще. В 1920-е годы матушка Нина окончила медицинский факультет Самарского университета и стала врачом.
Последние годы жизни матушки прошли в селе Кинель-Черкассы Самарской губернии в доме ее верной помощницы по Полоцкому училищу Феклы Ивановны Клоп.

Окончился земной путь игуменьи Нины в канун великого праздника Покрова Божией Матери – 13 октября 1953 года. Погребена она была на сельском кладбище в Кинель-Черкассах.

Но как «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5,14), так не осталась сокрыта от потомков и жизнь игуменьи Нины, замечательной подвижницы XX столетия. Господу было угодно, чтобы память о ней, сохранилась в последующих поколениях, по слову Священного Писания: «Праведники живут вовеки; награда их – в Господе, и попечение о них – у Вышнего» (Прем. 5; 15).

В 2000 году, в архив Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря поступило несколько фотографий матушки Нины, и было положено начало исследовательской работе. Весной 2001 года полоцкие сестры совершили поездку на Самарскую землю и разыскали могилу игуменьи Нины, на которой установили памятный крест. Также была восстановлена и, разоренная в советское время, могила Карла Карловича и Ольги Семеновны.
В 2003 году, к 50-летию со времени кончины игуменьи Нины, вышла в свет книга «Наши беседы о жизни», подготовлена к изданию сестрами Полоцкого монастыря. В книгу вошли беседы матушки Нины с воспитанницами Спасо-Евфросиниевского училища, жизнеописание, письма, воспоминания о ней современников.

Память об игуменьи Нине (Боянус) и ее жизни во Христе и сегодня жива в Спасо-Евфросиниевской обители, в сердцах сестер и множества почитателей этой подвижницы благочестия.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *