История христианства в Сирии
Мфарредж Фади

Сирия имеет большое значение в истории христианства. Столица Сирии, город Дамаск, является резиденцией Патриарха Антиохии и всего Востока. Кафедральный собор резиденции во имя Пресвятой Богородицы (Марианская церковь) расположен на знаменитой Прямой улице, и там же находится множество древних христианских святынь. В Евангелии упоминаются места на юге Сирии, которые посетил Иисус Христос: так, нам известно, что в Кесарии, которую сегодня называют Банияс аш-Шам, Петр признал, что Иисус – Сын Живого Бога. Скорее всего, сам святой апостол Петр был родом из Вифсаиды, расположенной к востоку от Тиверийского озера, а в самой Вифсаиде Иисус совершил одно из Своих замечательных чудес: хождение по воде (от Марка 6:45).

Патриархат Антиохии и Всего Востока Православной Церкви

Христианство достигло Сирии с самого начала апостольской проповеди. Евангелист Лука в 9-й главе Деяний говорит, что Господь Иисус явился Савлу, когда он направлялся в Дамаск по приказу первосвященников, чтобы привести христиан в Палестину для суда в синагогах. В Дамаске Савл обратился из врага церкви в Павла, слугу Господа Иисуса, и посеял там первые семена христианства. Дамаск стал отправной точкой для его миссионерских путешествий, которые в конечном итоге достигли Рима, центра Римской империи. По сей день в Дамаске существует Прямая улица, упомянутая в Деяниях Апостолов, где сохранился дом святого Анании, который крестил Савла. Рядом находится Дамасская стена с отверстием, через котороебежал апостол Павел от иудеев, собиравшихся его убить.

Домовая церковь Апостола Анании

Дамасская стена и отверстие, из которого бежал апостол Павел

В Сирии верующие во Христа впервые были названы христианами. Это случилось в городе Антиохии (Деян. 11: 26). Именно в Сирииобосновались многие апостолы из числа семидесяти, которые были поставлены Иисусом Христом епископами в некоторые сирийскиегорода. С течением лет христианство распространилось по всем регионам Сирии, там оно укрепилось и расширилось, и затем уже из Сирии распространилось на соседние регионы Малой Азии.

Многие историки согласны во мнении, что сирийцы были одними из первых, кто уверовал во Христа и принял христианскую веру. В первую очередь, это относится к арамейцам. Арамейцы являются первыми сирийцами, и на их великом и древнем языке говорил Господь Иисус Христос. Также христианство охватило арабские племена, жившие в Сирии еще до ислама, такие как племя гассанидов, обитавшее в регионе Хауран на юге Сирии, и племя Бану Таглиб, поселившееся к востоку от города Алеппо.

На протяжении истории в Сирии были созданы многочисленные центры христианства, имеющие большое значение для верующих. Древнейшая церковь св. Анании, наряду со множеством церквей и монастырей, разбросанных по всей сирийской земле, и по сей день свидетельствует о важных событиях в истории христианства. Города Сирии, в особенности Антиохия, сыграли огромную роль в жизни первых христиан. Из Сирии вышел великий сонм святых: множество отцов Церкви, например, Игнатий Антиохийский, Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин, а также святые подвижники и авторы духовных наставлений – Ефрем Сирин, Исаак Сирин, Симеон Столпник, св. отшельник Марон.

В Сирии расположены важные христианские святыни, такие как Сайдная, где хранится святая икона Божией Матери, по преданиюнаписанная самим евангелистом и апостолом Лукой, или Маалула, где находится монастырь св. Феклы, ученицы апостола Павла.

Седнайский монастырь

Монастырь Св. Феклы в Маалуле

Христианство в Сирии в настоящее время является второй по распространенности религией после ислама. Процент христиан в стране колеблется от 8 до 10% от общей численности населения. Большинство статистических данных показывает, что примернополовина сирийских христиан являются православными.

Конец сентября — особое время в истории Сирии. Сто лет назад, в последних числах сентября 1918 года, Дамаск был освобожден арабскими повстанцами от власти Османской империи, страна на несколько лет обрела долгожданный суверенитет, но вмешательство европейских держав помешало обрести ей свободу. И лишь 27 сентября 1941 года Сирия действительно получила независимость, пусть на ее территории еще оставались французские войска. «Известия» вспомнили о тернистом пути Сирии к государственному суверенитету, в котором кроются многие сегодняшние проблемы многострадальной страны.

Шлейф великих культур

Но прежде чем говорить о ХХ веке, необходимо, хотя бы вкратце, вспомнить о более ранних временах.

Перекресток трех континентов, где смешивались, обогащая друг друга представители разных культур, с древнейших времен был в авангарде прогресса человечества. Считается, что именно здесь ранее всего был приручен скот — согласно последним данным, всё поголовье современных европейских буренок имеет гены, схожие с теми, которые обнаружены в костях особей, найденных при раскопках в Сирии. Здесь же обнаружены самые ранние на сегодня следы культурного земледелия, а глиняные клинописные таблички из знаменитой библиотеки Эблы считаются одними из древнейших в мире письменных памятников.

Руины южного района Эблы Фото: commons.wikimedia.org/Mappo

Уже в IV тысячелетии до н.э. здесь существуют огромные дворцово-храмовые хозяйства — предтеча современных государств. За эти земли хетты воевали с египтянами, их захватывали арамеи, вавилоняне, ассирийцы, персы, эллины с македонянами, римляне. Каждый из завоевателей приносил что-то свое, дополняя традиции более ранних цивилизаций.

В многолюдных сирийских городах процветали ремесла, через них шла бурная торговля, особенно в эллинистическое и римское время. На рубеже новой эры Антиохия считалась третьим городом Средиземноморья после Рима и Александрии. Важными центрами были Селевкия, Лаодикея, Ороп, Апамея, Пальмира и т.д. Считается, что только Селевк I Никатор основал здесь 75 новых городов. Население Сирии этнически было достаточно разнообразным — от кочевников-семитов, живших здесь еще с IV тысячелетия и даже ранее, до финикийцев и эллинизованных городских слоев государства Селевкидов.

В это время, в первых веках до н.э., греческий язык и культура стали преобладающими в городской торговой среде, не изменилась эта ситуация в римское, а потом и в византийское время. Кстати, и само название «Сирия» имеет греческое происхождение и, видимо, связано с некогда существовавшей Ассирийской державой. Постепенно эти термины смешались, но в римское время снова происходит разделение понятий — Северная Месопотамия, населенная персами, именуется Ассирией, а вся область к западу, то есть не только современная Сирия, но и современные Палестина, Иордания, Ливан, Израиль и часть Турции, именуется Великой Сирией, или Левантом. Никакого деления между странами внутри этой общности до XX века не существовало.

Здание древнего театра в Пальмире, Сирия Фото: Global Look Press/Svarc, P.

В начале первых веков нашей эры на землях Сирии распространилось христианство, постепенно потеснившее эллинское язычество, митраизм, зороастризм и другие распространенные культы. В Антиохии даже был учрежден свой патриархат, согласно диптиху поныне почитаемый третьим в православном мире, после Константинопольского и Александрийского.

Как часть Византийской империи Сирия жила до VII века — времени появления здесь кочевников-арабов. В 636 году их войско сошлось в отчаянной битве у реки Ярмук с императорской армией, состоявшей из греков, армян и сирийских кочевников-бедуинов. Византийцы потерпели поражение.

Захватчики были так впечатлены богатством и красотой сирийских городов, что сделали Дамаск столицей халифата, простиравшегося от пиренейских гор на западе до Тибета на востоке. Официальным языком стал арабский, но большая часть населения по-прежнему использовала арамейский и греческий. Жизнь людей, торговые и промышленные связи, ремесло и культура практически не изменились, особенно в городах. Многие жители региона по-прежнему исповедовали христианство и другие традиционные для этих земель религии.

Кстати, именно в это время за счет смешения с местными культами в исламе появляется много ответвлений и течений, некоторые из них существуют по сей день, например, исмаилиты, алавиты, друзы и т.д.

В XII веке Сирия была захвачена крестоносцами, здесь возникло несколько католических государств. На два столетия страна превратилась в арену боев христианских рыцарей с воинами ислама. Кстати, знаменитый полководец и основатель египетской династии Аюбидов Саладдин (правильнее Салах-ад-Дин Юсуф Ибн Айюб) был курдом, а элиту его войска составляли соплеменники. Именно при Аюбидах воинам-курдам были предоставлены земли в районе Дамаска и северной Анатолии, где они жили на условиях самоуправления. До XV века Сирия будет находиться под властью египетских правителей — Аюбидов, а потом мамлюков. В начале XVI века Сирия, а потом и Египет были завоеваны турками и вошли в состав Османской империи.

Знаменитый полководец и основатель египетской династии Аюбидов Саладдин Фото: commons.wikimedia.org/Общественное достояние

Конечно, древние цивилизации ушли в прошлое, но они оставили явственный шлейф из культурных традиций, торговых связей и ремесленных навыков. Особенно если речь идет о городах, население которых менялось незначительно. Великая Сирия (или Левант) всегда входила в круг средиземноморской культуры, и даже когда эти земли были захвачены арабами, а потом турками-османами, регион не терял привычных связей, оставаясь связующим звеном между востоком и западом.

Еще одним важным наследием сложной истории стало религиозное и этническое разнообразие региона. В Сирии живут православные и ариане, сохранившие самобытность со времен Византии, католики марониты как память об эпохе крестоносцев и, конечно, представители разных ветвей ислама от традиционных суннитов, до довольно экзотических шиитских течений — исмаилитов, алавитов и друзов. Поселившиеся в этих местах еще в Средние века курды и турки-огузы (торкоманы) дополняют пеструю картину.

Казус Версаля

В османское время Сирия довольно быстро снова становится центром ремесла и торговли. Города процветают, особенно Бейрут и Халеп (Алеппо), через Сирию идет бурная торговля между Азией и Европой. С XIX века в городах всё сильнее проявляется европейское влияние, возникают фактории, а потом филиалы сначала английских, а потом в основном французских фирм. Британские интересы в Восточном Средиземноморье были сосредоточены вокруг Суэцкого канала и Египта, посему Сирию они были готовы «уступить» союзнику.

После Крымской войны, когда французы и англичане буквально спасли султана, положение европейских стран в Восточном Средиземноморье укрепилось. К тому же французские банки предоставили Османской империи крупные займы. Французские компании получили многочисленные концессии, стали вкладывать средства в сирийские порты, железные и автомобильные дороги, в городах возникла французская диаспора. Многие обеспеченные сирийские семьи стали отправлять своих детей на учебу в европейские университеты.

Офицер британской разведки Томас Эдвард Лоуренс Фото: commons.wikimedia.org/Общественное достояние

Пожалуй, городское население Великой Сирии (Леванта) было наиболее европеизированным на Ближнем Востоке или «цивилизованным» с точки зрения традиционного тогда европоцентризма. Сельские же регионы, где главенствовал ортодоксальный ислам, жили более патриархально, что приводило и к существенному политическому разделению. В городах в начале ХХ века стали возникать кружки интеллектуалов, ратовавших за отделение сирийского региона от отсталой Османской империи и создание государства на европейский манер, а арабская деревня и кочевники-бедуины, тоже тяготившиеся турецким владычеством, мечтали о восстановлении арабского халифата в его средневековом облике.

Во время Первой мировой войны этими сепаратистскими настроениями попытались воспользоваться англичане, стремившиеся оторвать арабский мир от Турции и нанести османам удар в спину. Для этого на восток был отправлен ученый-археолог, а заодно офицер британской разведки Томас Эдвард Лоуренс, больше известный как Лоуренс Аравийский. Ему удалось сплотить разрозненные и враждовавшие между собой племена и поднять мятеж, вошедший в историю как Великое арабское восстание.

Политическим лидером объявленного джихада («священной войны») стал шериф Мекки Хуссейн бен Али, а войсками повстанцев командовал его сын Фейсал. При помощи английских и австралийских войск и авиации арабы на верблюдах прошли вдоль Красного моря, вытесняя турок из городов и оазисов Аравии. Вдоль Средиземного моря со стороны Египта двигались англичане.

Освободив восточную часть Леванта, 30 сентября 1918 года армия Фейсала вошла в Дамаск, где была с восторгом встречена горожанами. Через несколько дней сирийские и аравийские части изгнали турок из Хомса, Хамы, Халеба. 30 октября Турция капитулировала. Командующий английскими войсками генерал Эдмунд Алленби официально уведомил Фейсала, что британцы готовы признать арабскую администрацию на отвоеванных у османов территориях, и она была немедленно сформирована. Впервые в своей истории Сирия стала де-факто самостоятельной страной.

Шериф Мекки Хуссейн бен Али Фото: commons.wikimedia.org/Общественное достояние

Но большая политика делается не на полях сражений, а в тишине кабинетов. Еще несколькими годами ранее в Лондоне, втайне от арабских союзников, начались переговоры о послевоенной судьбе земель Османской империи. Вели их советник британского премьер-министра по Ближнему Востоку Марк Сайкс и генеральный консул Франции в Бейруте Франсуа Жорж-Пико, поэтому в дипломатическую историю они вошли как соглашение Сайкса–Пико. Русская сторона в переговорах очно представлена не была, но свои предложения Сайкс и Пико через послов согласовывали с министром иностранных дел Сергеем Сазоновым.

По договору Османская империя должна была быть разделена на три оккупационные зоны — французскую, британскую и российскую. Порядок устройства внутри зон и выделение отдельных территорий «туземным», как сказано в тексте, союзникам — арабам, сирийцам, евреям, армянам, курдам и т.д. — оставались на усмотрение каждой стороны. В 1917 году Россия по понятным причинам из договора была исключена, но в него вошли Италия и Греция. Впрочем, на судьбу Великой Сирии (Леванта) это не влияло — ей суждено было быть разделенной между Британией и Францией. Об обещанной сирийцам независимости решили забыть.

В ноябре 1918 года Фейсал отбыл в Европу. Его встречал Лоуренс, ставший советником принца. Полковник тяжело переживал, что невольно стал клятвопреступником, и старался найти выход из создавшейся ситуации. Но предложения Фейсала и Лоуренса по инициативе французской стороны были отвергнуты. По Парижскому договору территория Сирии делилась между Британией и Францией, а арабские представители уже с ними должны были оговаривать свою роль в новом государственном устройстве.

Решение конгресса повергло сирийцев в шок. Получалось, что они с оружием в руках завоевали свободу, чтобы их страну просто передали другому хозяину, который даже не участвовал в освобождении их земли! В Дамаске срочно был собран «Сирийский национальный конгресс», который наотрез отказался признать какое-либо право Франции на любую часть сирийской территории и объявил Сирию независимым государством в ее «естественных границах», то есть включая Палестину, Ливан, Иорданию и часть Северной Месопотамии. Принц Фейсал был объявлен главой государства (в европейской традиции его называют королем), а его брат принц Зейд — регентом Месопотамии.

Принц Фейсал Фото: commons.wikimedia.org/Общественное достояние

«Условная независимость»

Европа должна была реагировать, ведь действия Сирии могли вызвать цепную реакцию. На сей раз заседание Верховного совета держав Антанты и присоединившихся к ним государств проходило в Сан-Ремо. Присутствовали представители Британии, Франции, Италии, США, Японии, Греции и Бельгии. Король Фейсал хотел приехать, но «Сирийский конгресс» попросил его не рисковать и отправить дипломатическую делегацию.

Решения были приняты жесткие и вполне в колониальном духе. Великую Сирию европейские державы отнесли к категории государств, «уровень развития которых позволяет стать им независимыми государствами при предоставлении мандатарием административной помощи». То есть на словах союзники выразили готовность признать «условную независимость» Сирии и Месопотамии, но лишь после того, как «они станут способны стать самостоятельными государствами».

Пока же они должны оставаться в рамках выданных ранее Британии и Франции мандатов. Великобритания получила мандат на Палестину, Иорданию и Ирак, а Франция — на Сирию, включая современный Ливан. Границы зон были проведены на карте по линейке, без учета местной специфики.

Отдельно была оговорена «декларация Бельфура», легализовавшая права еврейских поселенцев в Палестине. В случае неповиновения местного населения обладатели мандата могли легитимно применять силу, ссылаясь на решение Лиги Наций.

Раздел страны и лишение ее уже несколько лет реально существовавшей независимости вызвали закономерный гнев всего сирийского народа. Еврейский вопрос подлил масла в огонь. Фактически низложенный король Фейсал, понимая неравенство сил, старался урезонить соотечественников и решать проблемы путем переговоров. Он надеялся на помощь США и недавних союзников англичан, но Лондон предпочел не ссориться с Парижем и отдал приказ о выводе своих войск из Сирии на подмандатную Британии территорию.

Сирийские солдаты в районе Майсалуна, 1920 год Фото: commons.wikimedia.org/Общественное достояние

Командующий французскими силами на Ближнем Востоке генерал Анри Гуро предъявил королю Фейсалу ультиматум, который был принят. Однако часть молодой армии Сирии под руководством военного министра Юсуфа аль-Азма отказалась сложить оружие и перекрыла ведущее к Дамаску ущелье Майсалун. В жестоком бою с превосходящими и лучше вооруженными французскими частями патриоты были разбиты, министр Азма погиб. В других районах сопротивление тоже было подавлено. Сирия оказалась под властью Франции. Фейсал покинул страну, а вскоре англичане предложили ему стать королем Ирака.

Заноза во французском сапоге

Колониализм в ХХ веке был уже явным анахронизмом, наследием прошлой эпохи. А посему ничего, кроме головной боли, англичане и французы на Ближнем Востоке не получили — никакие барыши от нефтепровода, построенного из иракского Киркука в Триполи и Хайфу, не могли окупить усилий на удержание в подчинении многомиллионной страны. А сирийцы не собирались мириться с оккупацией и на сотрудничество с европейцами шли неохотно. Постоянно вспыхивали восстания.

Захватчики старались использовать национальное и конфессиональное разнообразие Сирии, посему делали ставку не на арабов-суннитов, составлявших большинство населения, а на более лояльных к европейцам сирийцев-христиан, курдов, торкоманов, алавитов. Из них формировалась колониальная администрация, они занимали высшие посты в создаваемой по европейским лекалам сирийской армии. Для курдов и алавитов, например, служба в колониальной армии оказалась едва ли не единственным возможным социальным лифтом, поэтому они с охотой поступали в созданное французами военное училище.

Но волнения не прекращались, временами дело доходило до кровопролития. В 1928 году, чтобы снизить накал страстей, французские власти попытались созвать учредительное собрание, предполагавшее скорое создание нового демократического сирийского государства. Однако, когда выяснилось, что подготовленный делегатами проект конституции предусматривает независимость и единство Сирии, установление республиканского строя и создание национального правительства, французы объявили его незаконным.

Австралийские солдаты в Сирии. 1941 год Фото: commons.wikimedia.org

В 1930-е годы это будет повторяться еще не раз — французские власти перманентно вели переговоры с сирийскими политиками о независимости, но как только дело доходило до реальных шагов, марионеточное правительство сменялось и переговоры начинались снова. Но, с другой стороны, даже такая ограниченная «подмандатная» демократия помогла развитию сирийского гражданского общества.

В Дамаске и других городах открывались высшие учебные заведения и университеты, издавалось более полусотни газет, существовали и активно работали профсоюзы и десятки политических партий. С точки зрения приближения Сирии к европейским стандартам время французского мандата оказалось полезным, хотя в условиях независимости эти процессы могли пройти даже быстрее.

Вместе с Францией Сирия оказалась втянута во Вторую мировую войну и, сама того не подозревая, в июне 1940 года потерпела в ней поражение. Теперь Сирия оказалась в орбите коллаборационистов из Виши и стран фашистского блока, а торговые связи с оказавшимися под британским мандатом соседями оказались разорванными. Это было уж совсем абсурдно, и, естественно, оказавшиеся по разные стороны «границы» сирийцы не горели желанием воевать друг против друга за непонятные европейские интересы.

8 июня 1941 года на территорию Сирии со стороны Палестины вступили британские (точнее, индийские и австралийские) войска и части «Свободной Франции» генерала Де Голля, а 21 июня они уже заняли Дамаск. 27 сентября 1941 года командующий генерал Жорж Катру от имени «Свободной Франции» и генерала Де Голля объявил, что Сирии предоставляется независимость и суверенитет, но французские войска останутся до окончания войны. Было очевидно, что стоит французам и англичанам уйти, как их место немедленно займут итальянцы и немцы.

Лишь после войны, когда ООН отменила действие мандатов и утвердила создание независимых государств на бывших подмандатных территориях, Сирия смогла заявить о своей полной независимости. Поэтому День независимости празднуется 17 апреля, когда в 1946 году из Сирии был эвакуирован последний французский солдат. Долгий путь к свободе завершился победой сирийского народа.

Яков Кротов: У нас сегодня в гостях два востоковеда: Григорий Лукьянов из Москвы и доктор Тауфик Ибрагим, сириец.

Война в Сирии – это вопрос не просто академический, к сожалению для многих жителей России, солдат и их матерей. В этой войне участвует около семи сторон: Сирия, сирийская оппозиция, Иран, «Хезболла», Израиль, Америка, Турция… И это что-то чудовищное, потому что гибнут люди. На таком небольшом участке земли сталкиваются военные почти десятка стран, и большинство из этих стран населены мусульманами. Турция формально — секулярная страна, но за последние годы ислам там набирает силу как государственное явление.

Как может быть, чтобы религия, которая называет себя мирной, участвовала в войне? Это вопрос и о христианстве тоже, а отчасти и об иудаизме. Может быть, причина вообще не в религиозных, а в секулярных факторах, в том, как они соотносятся? Играет религия значимую роль в сирийской войне или нет?

Тауфик Ибрагим: Она играет роль, и если в самом начале на поверхности были больше чисто политические лозунги, то вскоре это перешло чуть ли ни в религиозное противостояние между суннитами и шиитами, или алавитами. Алавиты – это в целом шиизм, но шииты – это меньшинство. И в Сирии шииты – меньшинство, большинство – сунниты.

Яков Кротов: Ситуации, когда в стране управляют представители меньшинства, в истории не редкость. Это остаток колониального прошлого, искусственная конструкция?

Тауфик Ибрагим: Я считаю это результатом усиления роли армии в странах третьего мира: во многих странах армия играет существенную роль, и традиционно сложилось так, что многие алавиты служили в армии, играли серьезную роль в общественной и политической жизни, отсюда и роль алавитов в Сирии.

Яков Кротов: Войска стран американской коалиции, войска России воспринимаются как враги ислама?

Григорий Лукьянов: В самом начале этого конфликта речь шла о межконфессиональной войне, поскольку сирийская оппозиция широко использовала утверждение о том, что сирийский политический режим подчиняется исключительно алавитскому меньшинству, что с приходом к власти отца нынешнего президента Башара Асада, Хафеза Асада, в конце 60-х – начале 70-х годов ХХ века алавиты последовательно монополизировали экономический и политические ресурсы. И при Башаре Асаде ситуация не только не поменялась в лучшую сторону, но и ухудшилась, поскольку суннитское большинство лишено доступа к политической власти, к экономическим ресурсам и свободам. Следовательно, так называемое арабское восстание 2011 года, с которого началась гражданская война, это восстание большинства против узурпации власти меньшинством.

Ситуации, когда в стране управляют представители меньшинства, в истории не редкость

Яков Кротов: Это все равно как если бы Россией правили старообрядцы?

Григорий Лукьянов: Это очень смелое, но в какой-то степени корректное сравнение. Сирийская оппозиция так утверждала, но говорить о том, что это утверждение верно, опрометчиво, так как в мире не бывает только белого и черного. Власть в Сирии была поделена между множеством политических семейств, кланов, которые уже давно породнились – и алавиты, и сунниты, и отчасти даже некоторые христианские семьи имели доступ к власти и на местах, и в государстве в целом. Поэтому, конечно, для оппозиции было очень важно добавить вот этого конфессионального измерения, чтобы привлечь внимание внешних политических сил, в том числе США и европейских государств, чтобы сгустить краски и показать, где правые, а где виноватые, где свои, а где чужие, где притесняющее меньшинство и где большинство, страдающее только потому, что принадлежит к другой конфессиональной группе.

На самом деле конфликт, постоянно развивавшийся в течение восьми лет, показал, что ситуация намного сложнее. И вот это заведомо умышленное упрощение породило куда более страшную вещь – межконфессиональное насилие, которое было не причиной войны, но стало ее прямым следствием, когда алавитов начали преследовать только потому, что они алавиты (объектом преследования стали и христиане). И ответное насилие со стороны алавитов по отношению к суннитам оказалось продиктовано стремлением защитить себя и свои семьи от уничтожения, к которому фактически призывали самые радикальные представители вооруженной оппозиции.

Все это привело сейчас к результатам, которых мало кто мог ожидать. В итоге миграции, бегства миллионов беженцев с территории Сирии конфессиональный состав населения начал меняться, алавитов в процентном отношении становится больше, а уезжали как раз сунниты, и их в процентном отношении становится меньше, хотя они продолжают оставаться большинством.

Григорий Лукьянов

В этом контексте приход России в 2015 году отдельным группам населения казался равносильным приходу американцев в Ирак в 2003-м, то есть это сила, которая пришла извне, и вроде бы не мусульманское государство, и оно использует авиацию, современные технические средства, чтобы бомбить не только боевиков, но и обычное сирийское население. Но за эти годы, с 2015 года многое изменилось. Россия действует, в том числе привлекая так называемую военную полицию, состоящую из уроженцев ее мусульманских регионов, и это позволило ей предстать перед мусульманами Сирии совершенно иначе. Конечно, есть жестко антироссийски настроенные оппозиционные группы, и попытка представить Россию в виде такого крестоносца, враждебного мусульманскому миру, до сих пор очень важный инструмент их политической риторики. Но для значительной части населения российская военная полиция, российские военнослужащие – это те, кто оказывает гуманитарную помощь, помогает договариваться, решать гуманитарные проблемы. И это уже совершенно иное понимание роли России как многоконфессиональной страны, которая совершенно иначе подходит к регулированию региональных конфликтов на Ближнем Востоке, типичным примером которых является конфликт в Сирии.

Яков Кротов: Три крупнейших военных игрока в Сирии – Россия, Турция и США. Отношение ко всем трем мотивируется одним фактором – религиозным? Или не только?

Тауфик Ибрагим: Конечно, здесь разные мотивы. У Турции формально есть религиозный фактор, но у нее есть еще свои проблемы с курдами в Сирии. Курды существенно отличаются от алавитов, это такие же сунниты, как турецкое руководством в целом. Здесь на первом месте уже не религия, на первый план выходит этно-государственный момент. У Америки здесь нет никаких особых религиозных мотивов, в лучшем случае она использует религию просто как средство. Конечно, оппозиция режиму получает помощь от американцев, и к Америке, особенно на средних этапах конфликта, было очень положительное, союзническое отношение, которое позже перешло в разочарование, поскольку стало видно, что американцы ориентированы не столько на свержение режима и поддержку борьбы за свободу, сколько на свои интересы. Особенно это раздражает турок, поскольку вырисовывается такая картина, что, хотя турки официально в военно-политическом отношении входят в единый союз с Америкой, но Америка в данном случае больше союзничает с курдами, чем с турками. И сейчас защитники курдов – это в основном американцы.

Яков Кротов: Получается парадоксальная картина. С одной стороны, в Сирии преследуют христиан, жизнь христиан стала, мягко говоря, тяжелой, а с другой стороны, им перекрыли въезд в Америку, и люди оказались в безвыходной ситуации.

Сегодня у сирийских христиан нет откровенного конфликта с сирийским правительством

Григорий Лукьянов: Мусульманам перекрыли въезд, но там нет никаких ограничивающих законодательных актов, которые мешают всем сирийцам въезжать в Америку.

Яков Кротов: Я читал, что и сирийцы-христиане тоже сталкиваются с трудностями, когда едут в Штаты.

Григорий Лукьянов: Насколько мы знаем, сирийские христиане в большом количестве не покидали территорию страны, старались оставаться там. И сегодня у сирийских христиан нет откровенного конфликта с сирийским правительством. Христиане, наоборот, получают помощь и поддержку от сирийского правительства, от союзников в восстановлении храмов, инфраструктуры после войны, которая деструктивно повлияла на всех. Здесь нет разделения, кто пострадал больше или меньше, война разрушает инфраструктуру, экономику страны, делает сложнее и опаснее жизнь всех сирийских граждан. К сожалению, гуманитарные последствия этой войны еще будут аукаться в течение длительного периода, одинакового и для мусульман, и для христиан.

Тауфик Ибрагим: Вообще, если говорить о религии, то Америка и Европа должны быть как раз на стороне власти, потому что христиане в Сирии лояльны режиму. Они всегда заявляли и сейчас заявляют, что у них в этом плане нет особых проблем с режимом.

Яков Кротов: А что, режим Асада действительно был неблагоприятен только для суннитов?

Тауфик Ибрагим

Тауфик Ибрагим: Ущемлены экономические права оппозиции, но нет никаких официальных данных, которые подтверждали бы этот тезис. Сомневаюсь, чтобы алавиты получали больше в процентном отношении из общенационального дохода. Другое дело – доминирование политическое, военное, военно-полицейское: такой момент есть. И везде, где представители меньшинства играют важную роль, это заметно.

Яков Кротов: Этой династии (хотя ее трудно так назвать, пока только два ее представители были у власти) уже 50 лет.

Тауфик Ибрагим: Ну, в Египте Мубарак тоже готовил своего преемника. Я не говорю о монархистских странах, это само собой, но на Ближнем Востоке самая продвинутая в политическом отношении страна – это Ливан, и посмотрите на политическую элиту Ливана: она устроена абсолютно по принципу династий, причем независимо от того, суннит это, друз, шиит или христианин.

Григорий Лукьянов: Да, есть феномен потомственных политиков.

Яков Кротов: Потомственные политики встречаются и в Европе, но там все-таки есть выборы. Турция хочет в Европу, секуляризм есть в той же Сирии, в том же Ливане, и все это влияние христианства Запада не оставило никакого следа? Восточные страны, где преобладает мусульманство, не способны принять демократию, потому что это порождение чуждой им религии, христианства?

Тауфик Ибрагим: Восток пришел к этим идеям и к этим институтам позже Европы и под ее влиянием, но неправильно говорить, что там эти институты нежизнеспособны. В Англии есть королева, там сохраняется ряд принципов династии, но это может совмещаться с английской демократией. И в монархических арабских странах есть существенные элементы демократии, они более-менее нормально это осваивают. Это не европейские страны, у них своя специфика, но там принцип разделения властей, парламент более-менее действует: конечно, не в тех же формах, что в Европе, но действует.

Григорий Лукьянов: Сирийский феномен преемственности, удачной передачи власти от отца к сыну в начале 2000-х годов был вполне объясним историческим контекстом развития Сирии во второй половине ХХ века. Ведь Сирия 50-60-х годов была известна среди стран Ближнего Востока тем, что там было самое большое количество военных переворотов, постоянно менялись правительства, за один год могло смениться несколько кабинетов, причем все насильственно, путем вмешательства армии и различных конфессиональных групп в политику. Ключевая задача, которую хотел поставить сирийский народ перед своим правительством: дайте нам стабильность, какое-то развитие, хотя бы возможность планировать больше, чем на насколько месяцев вперед. Когда к власти пришел Хафез Асад, он предложил: я дам вам стабильность и предсказуемость; да, есть сложности, с которыми придется бороться, не все будет так просто, но мы должны хоть несколько десятилетий пожить в предсказуемой системе.

Это молодое государство с древней историей. Как независимое государство Сирия меньше столетия существует в этих границах. А идентифицировать себя как один народ, как сирийцы, а не как мусульмане или христиане, сирийцы только-только научились.

В исламе ответственность за грех индивидуальна, и это хорошая база для утверждения идеалов свободы

Тауфик Ибрагим: Когда Хафез Асад пришел к власти, его больше поддерживали сунниты, чем алавиты.

Яков Кротов: Я легко могу сказать, где в Евангелии говорится о свободе и почему Декларация прав человека ООН восходит к католическим богословам ХХ века, к Владимиру Соловьеву. В исламе есть идентичный импульс к свободе личности, а не только к стабильности и предсказуемости? Ведь свобода и стабильность трудно совместимы.

Тауфик Ибрагим: Фундаментальное положение ислама исходит из того, что человеческая природа не греховна, она не несет на себе отпечаток первородного греха, и за грех не все отвечают коллективно, а наоборот, каждый отвечает за свое. Я считаю, что в этом главный мотив идеи о свободе человека, свободе его инициативы и его ответственности. Ответственность индивидуальна, и это хорошая база для утверждения идеалов свободы.

Яков Кротов: Что мешает этой базе развиться? Христианин скажет, что мешает грех, а что скажет мусульманин?

Тауфик Ибрагим: Грех не может мешать свободе. Мы, видимо, говорим о разных пониманиях свободы. Одно дело – говорить о свободе в религиозном понимании, другое – о свободе в политическом. Свобода в политическом отношении – это и в Европе элемент секулярной Европы. Мы это различаем. Вы, наверное, ставили вопрос так: что мешает политической свободе утверждаться? Религиозная свобода и божественное предопределение – это иной ракурс, и религия обычно решала этот вопрос. А вот политические свободы – это результат светского развития Европы. И понятно, что в странах, не прошедших тот путь, который прошла Европа, мы имеем то, что имеем. Они еще отстают как в экономическом и индустриальном плане, так и в плане политических институтов.

Яков Кротов: В чем причина отставания, почему Сирия и многие другие страны Ближнего Востока не прошли тот путь, который прошли страны Европы? Причина не в них, это не вина ислама и мусульман. Это вина христианского Запада, который когда-то с христианскими лозунгами и символами завоевывал эти страны, а теперь часто делает вид, что он как бы ни при чем: мы ушли – вы свободны. Но свобода не может быть просто результатом отпуска на волю, мы это хорошо знаем по истории освобождения российских крепостных крестьян. Надо еще компенсировать нанесенный урон, и компенсировать не бомбежками, пулями и оккупацией войсками, а компенсировать, скажем общо, по-христиански.