Новость по теме Патриарх Кирилл совершил молебен у мощей преподобных Сергия и Германа Валаамских
Среди уникальных сокровищ Псковского музея-заповедника есть икона Св. Христофора XVIII века с собачьей головой, происходящая из Троицкого собора.
Как утверждают сотрудники музея, судьба лика этого святого не менее интересна, чем жизненный путь самого Христофора.
Христофор, в миру Репрев, живший в III веке, был одним из первомучеников и долгое время почитался католической и православной церквями.
В западной традиции его изображают великаном. В восточной иконографии он появляется с собачьей головой. Как рассказала корреспонденту «АиФ-Псков» хранитель живописи и графики Псковского музея-заповедника Ольга Василева, Христофор был очень красивым мужчиной, и это очень мешало прихожанкам сосредоточиться на проповеди, а не на греховных мыслях. Поэтому Христофор попросил у Господа обезобразить его внешность. Так он и обрел собачью голову. Псоглавый оратор собирал не меньше слушателей, чем раньше. Это диковинное обстоятельство отразилось и на иконном изображении мученика.
Однако с течением времени отношение к образу изменилось. В христианской религии собака — это символ сатаны. Кроме того, со времен Ивана Грозного собачья голова ассоциировалась с опричниками, которые прикрепляли голову животного к седлу. В итоге в XVIII веке, по приказу Священного Синода, изображение Св. Христофора было предписано изъять из церкви, т.к. от его иконы «веяло» язычеством. После запрета Христофор изображается антропоморфно, в образе воина.
В Троицком соборе икона долго не выставлялась, а позже попала в музей. Сегодня отношение к иконе также неоднозначно. С одной стороны, приказа Синода никто не отменял. С другой, старообрядцы как почитали, так и почитают Христофора-кинокефала (собакоголового). В католических странах, особенно в Испании, его культ очень распространен. Он считается покровителем путешествующих (в том числе автомобилистов), паромщиков, мостостроителей, мореплавателей, переплетчиков, садовников.
Святой Христофор — покровитель Вильнюса, он изображен на гербе города. Начиная с 1997 года за неделю до Рождества в столице Литвы ежегодно вручается статуэтка св. Христофора — самая почетная награда города наиболее заслуженным частным лицам, учреждениям и предприятиям за благотворительную деятельность, выдающиеся достижения в искусстве, спорте, науке и просвещении, за вклад в развитие туризма.
Он был совсем-совсем сумасшедший, этот парень из коммуналки. Разговаривал сам с собой на разные голоса, ночью вскакивал мыть полы, громко двигая мебель. Но самое ужасное, что с внутренним голосом он спорил на тему, опасны мы, его гости, или нет.
Мы попали к нему совершенно случайно — искали, где переночевать, и одна герла, знакомая еще по Арбату (и чего их, в смысле тогда еще нас, тянуло в Питер зимой?), посоветовала вписаться к нему.
«Он добрый очень, — объяснила она, — только покушать привезите. Бедно у него».
Мы купили килограмм пшена и две банки тушенки. На большее денег не хватило.
Лысый, с очень красивым черепом, невысокий, крепкий, он работал натурщиком и жил в огромной комнате в жуткой коммуналке. В одной из комнат было разбитое окно, поэтому холод стоял страшный, хотя все двери в квартире были закрыты и даже заперты. На веселый флэт из прошлой ночи, где мы до пяти утра орали под гитару, стучали в тамтамы, травили байки и пили дешевый портвейн — не ради пьянства, а в качестве антуража, из бутылки, чтобы не испугаться (из прозрачных стаканов потреблять пойло неопределенно-ржавого цвета было невозможно), — это старое здание, давящее, высасывающее жизнь, ассоциировавшееся с блокадой, было совершенно не похоже.
Девушка представила нас хозяину, перекинулась с ним парой слов и умчалась по делам. А он покормил нас, выделил свою кровать, постелил себе на раскладном кресле… и начал бредить. И мне стало страшно.
Спутнице же моей страшно не было, и она быстро заснула. Я заснуть не могла. Я слушала этот кошмар («Ты как думаешь, им доверять можно? — Сомневаюсь. — Да ладно, тушенки принесли… — Ну и что, что тушенки. Сходи поработай, все поймешь. — Да, пожалуй полы надо помыть»), и ужас меня охватывал все более и более тяжелый и липкий, как будто проваливаешься в бочку с мазутом. А если он сейчас помоет полы, возьмет топор (Питер же) и нас зарубит?
Он мыл пол, возвращался, ложился и бредил все страшнее. И тогда я начала молиться. Молилась я, зажмурившись, спрятав голову под одеяло, молилась святителю Николаю, потому что утром мы собирались в Никольский морской собор, молилась изо всех сил. Я тогда ничего не понимала в молитве. У меня были бубенчики на шапке, цветастые юбки, фенечки на руках, битлы в плеере и ветер в голове. Но я хотела выйти живой из этой чудовищной квартиры, от этого ненормального хозяина, который, по словам знакомой нашей, такой хороший человек, но…
Что «но» — я не знала. Я была знакома с людьми, допившимися или докурившимися до галлюцинаций и бреда, но наш хозяин явно не курил и не пил. Что делать с человеком, отравившимся алкоголем, я знала — дать еще рюмку ледяной водки и загнать спать. Что делать с человеком, отравившимся канабисом, я тоже знала — дать много крепкого сладкого чая, посидеть рядом, пока отпускает, и тоже загнать спать. Но что делать с сумасшедшим? Настоящим, тяжелым сумасшедшим, место которого — в психиатрической больнице?
Неформальная среда конца 90-х располагала к культивированию в себе странностей. Мальчики и девочки (ладно мальчики и девочки — люди в возрасте вплоть до сорока и даже выше) очень любили говорить друг другу с загадкой на лице: «А мне психиатр прописал… а мне только психотерапию… А я пошла к гомеопату…». Но то, что я наблюдала в ту ночь, не выглядело веселой странностью. Это выглядело безумием. Именно такие спят в гробах и ходят без одежды. И я, которая за сутки до этого скептически несла высокопарную чушь: «Ну, в принципе, я православная — вон и крестик ношу. Но очень близка к буддизму. Все-таки христианский антропоморфизм и антропоцентризм — так скучно! Полагаю, Иисуса неверно поняли, они с Буддой бы отлично договорились», — стала молиться святителю Николаю, и это было так антропоморфно и антропоцентрично, и про несчастного Будду я не вспоминала. Я представляла себе бело-голубую красоту Никольского собора и шептала: «Пожалуйста! Ну пожалуйста! У тебя там так хорошо! Помоги!»
И, знаете, помог. Вдруг хозяин оборвал своего внутреннего собеседника на полуслове: «Спать пора», — и заснул. А я почувствовала, что дрожу под одеялом уже не от страха, а от холода. И, утешенная этим, тоже заснула.
Проснулась как по будильнику в пол-седьмого утра. Толкнула свою попутчицу: «Побежали на службу!». Попутчица спала крепко и психов не боялась, поэтому ей я подробностей минувшей ночи рассказывать не стала, — и мы умылись, оставили на столе хозяина записку с благодарностью и, отперев дверь висящим на гвозде ключом, убежали в Никольский собор, благо недалеко.
Храм появлялся миражом в морозной пустыне, но не исчезал, а, напротив, с каждым нашим шагом уплотнялся, разгонял страхи и, казалось, сам святитель Николай прямо вот сейчас, выстраивал его во славу Бога, отвечая на мою наивную молитву.
Никольский морской собор в Санкт-Петербурге
Хода службы мы не знали, постояли в звенящем хором и вкусно пахнущем свечами покое храма меньше часа и пошли гулять по заиндевевшему городу, мурлыча себе под нос бесконечного БГ: «Если бы я умел это, я бы нарисовал тебя, где зеленые деревья и золото на голубом».
В то далекое время православная молодежь не была особенно сознательной, и встретить воцерковленных юношей и девушек можно было в самых разных местах. Вечером мы сидели в маленьком клубе и радовались бессмертным «митькам» на маленькой сцене, когда к нам подошли двое молодых людей с вопросом:
— Девушки, можно к вам подсесть?
И в ответ на наши недоуменные взгляды добавили:
— Да вы не волнуйтесь, мы семинаристы.
«Врут, наверное», — подумала я. Но подсесть разрешили. Потом выяснилось, что музыкальные вкусы у нас примерно одинаковые, что мы, вроде как, тоже православные и что ну их этих митьков, пойдем лучше в гости к хорошему человеку, песни петь.
В гостях стало ясно, что, действительно, семинаристы. Хозяин был реставратором икон, тоже жил в коммуналке, но его комната была светлая, уютная, круглая, и всюду лежали, стояли и висели иконы. А огромный стол занимала старая, века XVIII, икона, над которой хозяин много лет с особенной любовью (чувствовалось) работал — конечно же, святителя Николая. И я мысленно поблагодарила святого за помощь.
…Мы грелись с мороза глинтвейном, хозяин показывал фотографии с Афона, где жил несколько месяцев и куда мечтал вернуться насовсем, на фотографиях был кто-то из известных старцев, но я по тогдашней невоцерковленности не запомнила, кто. Потом пели под гитару, потом заглянула соседка из соседней комнаты, из той же неформальной тусовки, присоединилась к пению и глинтвейну, а потом мы глянули на часы и помчались на вокзал. Ребята нас проводили, мы обменялись телефонами, но созвониться удалось только единожды. Потом, уже после своего реального воцерковления (в воображении я уже и тогда, с Буддой, считала себя воцерковленной) через общих знакомых узнала, что один из ребят — диакон, второй — музыкант… что с остальными участниками событий (кроме моей попутчицы) — не знаю.
Надеюсь, тот реставратор закончил работу над иконой и смог поехать на Афон.
Что же касается меня, то я, очевидно, получила духовную пользу — на собственном опыте убедилась, что святитель Николай — друг и покровитель путешествующих.
Ну и Никольский собор в Санкт-Петербурге — одно из любимейших мест.
Римский воин Христофор, замученный за веру в III веке, имел особую внешность: впервые увидев его, некоторые кричали от ужаса. На древних иконах его изображали с головой собаки или с лицом, как у лошади. Почему?
Есть греческое предание: от рождения мальчик был удивительно красив и, повзрослев, понял, что с такой внешностью сохранить целомудрие не удастся. Чтобы избежать греха, он стал молиться: «Боже, изуродуй моё лицо!» И Господь сделал так, что даже римский император при виде своего воина свалился с трона и потерял сознание. А потом приказал Христофору отречься от Христа. Воин не послушался. Его долго мучили, а потом казнили.
Христофора почитали как святого и католики, и православные. Его образ традиционно писали с «пёсьей главой», это никого не смущало. Но в эпоху Просвещения возникли сомнения. Выяснилось, что кинокефалов, то есть людей с головой собаки, в природе не существует. Философы-гуманисты называли средневековые представления плодом фантазии. Церковному начальству предстояло решить, как быть с обликом святого.
Появилась ещё одна версия: якобы Христофор в юности отличался особой свирепостью. То есть был словно зверь, что и нашло отражение в иконографии. А уверовав в Христа, преобразился. Но тогда возникал другой вопрос: почему же на иконах святой таков, каким был ещё до крещения? В итоге Христофора стали изображать с обычным человеческим лицом. Поначалу это вызвало недовольство верующих. Прихожанам не хотелось менять привычный образ. История о прекрасном юноше, не пожалевшем своей красоты ради сохранения целомудрия, очень нравилась. Без своего уродства мученик Христофор не вызывал прежних эмоций.
Поэтому категорического запрета на «пёсью главу» в Русской церкви не было. Но с середины XVIII века образ Христофора менялся. В храмах при ремонте замазывали фрески с лицом животного и поверх писали героический лик. Старые иконы переносили подальше, туда, где хранили облачения. Делалось это постепенно и не повлияло на почитание мученика. До сих пор Христофору молятся о помощи в трудных ситуациях, когда нужно проявить мужество и силу духа.
Мч. Христофор Ликийский, икона
Христофор Ликийский (+ ок. 250), мученик (в греческих месяцесловах великомученик )
Память 9 мая
Пострадал около 250 года, при императоре Декии. О жизни и чудесах его существует много различных сказаний, память его чтится и в Восточной, и в Западной Церквах, особенно в Испании. О происхождении его говорится по-разному. По одним источникам, он происходит из хананеев, по другим — из киноцефалов.
Святой Христофор был человеком высокого роста и необычайной силы, лицо же его было зверообразно. По преданию, он первоначально имел красивую наружность, но, желая избегнуть соблазнов для себя и окружающих, просил Господа дать ему безобразное лицо, что и исполнилось. До своего крещения он носил имя Репрев (негодный), что было связано с его обезображенной внешностью. Еще до крещения Репрев исповедовал веру во Христа и обличал тех, кто преследовал христиан. За это он однажды был избит неким Вакхом и принял побои со смирением. Вскоре после этого были присланы 200 воинов, чтобы привести его, известного силача, к императору Декию. Репрев подчинился без сопротивления. В пути произошли чудеса: сухая трость в руке святого расцвела, по молитве его умножились хлебы, которых недоставало у путников, подобно умножению хлебов Спасителем в пустыне. Воины, сопровождавшие Репрева, были поражены чудесами, уверовали во Христа и вместе с Репревом были крещены антиохийским епископом Вавилой. Репрев получил имя Христофор, что означает «Христоносец».
Мч. Христофор. Греческая икона
Развивая этимологию имени, Legenda Aurea (XIII в.) рассказывает, как великан Христофор собирался переплыть реку. На берегу он встретил Ребёнка, Который попросил перенести его на ту сторону. Чем дальше шёл Христофор, тем тяжелее становился Ребёнок. Наконец Он стал тяжелее всей вселенной. Тогда Христофор понял, что Ребёнок — это Иисус Христос, сотворивший мир… Именно эта версия широко распространилась на Западе, где святого Христофора изображают великаном с Младенцем на руках. Такая иконография проникла и на православный Восток .
Когда святой Христофор был приведён к императору, тот ужаснулся его наружности и решил заставить его отречься от Христа не насилием, а хитростью. Он призвал двух женщин-блудниц, Каллинику и Акилину, приказал им соблазнить Христофора и склонить его к отречению от Христа, добившись согласия принести жертву идолам. Но женщины были сами обращены святым Христофором, и, вернувшись к императору, объявили себя христианками, за что были подвергнуты жестоким истязаниям и скончались мученицами. Декий приговорил к казни также посланных за святым Христофором двухсот воинов, которые уверовали во Христа. Император приказал бросить мученика в медный раскалённый ящик. Однако святой Христофор не испытывал страданий и остался невредим. После многих жестоких истязаний мученику наконец отсекли голову мечом. Это произошло около 250 года в Ликии. Своими чудесами святой мученик Христофор обратил ко Христу до 50 тысяч язычников, о чём свидетельствует святой Амвросий. Впоследствии мощи святого Христофора были перенесены в Толедо, а позднее — в аббатство Сен-Дени во Франции.
Молитвословия
Тропарь, глас 4
Оде́ждами от крове́й украша́яся,/ Го́сподеви предстои́ши, Царю́ си́л, Христофо́ре приснопа́мятне,/ отону́дуже со Безпло́тными и му́ченики пое́ши/ трисвяты́м и стра́шным сладкопе́нием.// Те́мже моли́твами твои́ми спаса́й ста́до твое́.
Кондак, глас 2
Свы́ше, прему́дре, зва́ние прия́л еси́,/ Христу́ тезоимени́т бы́в, Христофо́ре сла́вне,/ му́чеником Боже́ственная добро́то./ С ни́ми же всегда́ моли́// согреше́ний разреше́ние дарова́ти нам.
Использованные материалы
- Житие на портале Православие.Ru:
- Тексты тропаря и кондака взяты с сайта Троицкого прихода в Балтиморе
«Ὁ Ἅγιος Χριστοφόρος ὁ Μεγαλομάρτυρας», страница греческого сайта ΜΕΓΑΣ ΣΥΝΑΞΑΡΙΣΤΗΣ (Большой месяцеслов), по кн.: Αγαθάγγελος (Χαραμαντίδης), Επ. Φαναρίου, ΜΕΓΑΣ ΣΥΝΑΞΑΡΙΣΤΗΣ (Епископ Фанарийский Агафангел, «Синаксарь Православной Церкви»), Αποστολικής Διακονίας της Εκκλησίας της Ελλάδος, .