Центральный (Успенский) иконостас Софийского кафедрального собора.
Успенский иконостас Софийского собора XV — XIX веков.Формирование центрального иконостаса Софийского собора происходило в течение нескольких столетий и завершилось в XVI в. Первоначальный иконостас, по-видимому, был невысокой деревянной алтарной преградой — темплоном. А первые иконы для вновь построенного собора, по преданию, привезли из Византии. Впервые главный иконостас упоминается в I Новгородской летописи под 1341 годом, в связи с пожаром: «архиепископ Новгородский Василий покры святую Софию свинцем, что была погорела, и иконы исписа и кивот доспе».
Следующие известные нам изменения произошли сто лет спустя, в 1438 году. Тогда были написаны иноком Аароном пять центральных икон второго, деисусного чина и часть третьего, праздничного ряда.
В 1509 году иконописцы Андрей Лаврентьев и Иван Дерма Ярцев по благословению тогдашнего архиепископа Новгородского Серапиона написали крайние восемь икон деисусного чина и дописали праздничный ряд.
Близкий к современному облик иконостас приобрел с 1528 года, когда святитель Макарий повелел иконы все «по чину поставить». В этом году были изготовлены сохранившиеся доныне(в составе иконостаса Рождественского придела) Царские врата. Тогда же написан четвертый, пророческий ряд.
В 1659 году иконописцем Лукой Фоминым были расписаны вновь сделанные Царские врата. По благословению митрополита Корнилия, в 1680-1692 гг., в Софии поднимали пол и, соответственно, иконостас.
Необходимо заметить, что иконы неоднократно были заменены более новыми(это относится к местному чину) или поновлялись. Одно из таких поновлений в 1706г. совершили иконописцы священник Георгий Тихвинец и софийский певчий Константин Галактионов.
Большинство икон иконостаса были украшены серебряными ризами высокой художественной работы, принесенными в дар российскими царями и императорами. Эти ризы сняты представителями советской власти в апреле 1922 года, в рамках кампании по «изъятию церковных ценностей». В годы Великой Отечественной войны, иконостас вместе с остальным софийским убранством был вывезен фашистами в Германию. По окончании войны, в 1947 году, иконы возвращены в Новгород, будучи значительно поврежденными. После многолетних трудов реставраторов они вернулись на свое место. Центральный иконостас в его современном виде установлен к 1970гг.
Высота иконостаса 11 метров, ширина 17,5 метра.
Русская школа иконописи, оформившаяся в XIV-XV веках.
Избегший татарского нашествия Новгород испытал в XIV–XV веках блестящий экономический и культурный расцвет. Этот свободный город с крепкой ремесленной прослойкой вел широкую заморскую торговлю и энергично колонизовал обширные земли Севера, неизменно обогащавшие новгородцев. Предприимчивые и решительные, практичные и деловые, они всюду вносили тот дух личной инициативы, который особенно ярко проявился в их республиканском строе, с выборным посадником во главе, ограничившим власть князя, со своим архиепископом, избираемым «всем городом», с шумным вече, где сталкивались интересы могущественного боярства и ремесленного люда, с богатым купечеством, все чаще выступавшим строителем церквей и заказчиком икон.
Особенности новгородской иконописи
Для новгородской иконописи XIV века огромное значение имело художественное наследие XIII столетия. В век, когда оказались почти прерванными культурные и торговые связи с Византией, когда прекратился ввоз византийских икон, стало, естественно, легче выйти из-под византийских влияний. Это подготовило почву для широчайшего усвоения народных мотивов и народных форм, в результате чего новгородская живопись сделалась в XIII веке более примитивной, но в то же время и более полнокровной.
В XIV веке фреска была в Новгороде гораздо более византинизирующим искусством, нежели станковая живопись. Она черпала мощные импульсы из работ заезжих греческих мастеров. Имена двух из них летописи нам называют. Это «гречин Исайя с другы», расписавший в 1338 году церковь Входа в Иерусалим, и знаменитый Феофан Грек, украсивший росписью в 1378 году церковь Спаса Преображения на Ильине улице. Сопоставляя новгородские фрески XIV века с современными им иконами, убеждаешься в том, что местные традиции гораздо крепче держались в станковой живописи. В силу своей дешевизны икона была более демократическим искусством; икону легко мог заказать и сравнительно небогатый человек, а тем более городские корпорации, приобретавшие в жизни Новгорода все большее значение в связи с укреплением ремесленных кругов. Объединявшиеся по «концам», по улицам, по «сотням», по тождеству профессий, жители Новгорода охотно заказывали иконы для возводимых в большом количестве деревянных и каменных храмов. Этот процесс начался уже в XII веке, но своего полного развития он достиг лишь в XIV столетии. В ранние же времена ведущая роль принадлежала, как мы видели, княжеским и архиепископским мастерским. Теперь рядом с ними возникают мастерские, обслуживающие гораздо более широкие круги новгородского населения, в том числе и крестьян обширных северных территорий. В Новгороде производство икон «на экспорт» быстро становится доходной профессией, и смекалистые новгородцы не преминули сделать для себя соответствующие выводы. Вероятно, князья, утратившие былой политический вес и экономическое значение, уже не имели на этом этапе своих придворных мастерских. Они более не выступают заказчиками дорогих росписей, их сменяют всесильные богатые бояре. И если монументальная живопись Новгорода оставалась весь XIV век в орбите византийского понимания формы, то в иконе быстро кристаллизуется новый художественный язык с ярко выраженными новгородизмами.
Картина новгородской иконописи XIV века весьма пестрая и противоречивая. Из-за относительно малого количества сохранившихся икон, к тому же совершенно случайных по подбору, очень трудно воссоздать ее связный ход развития. Традиции XIII века долго давали о себе знать, особенно в первой половине XIV столетия. Эта архаическая струя держалась и во второй его половине, что объясняется наличием в Новгороде мастерских, обслуживавших различные круги населения. С 30-х годов XIV века в Новгород проникают образцы палеологовского искусства. Большой роли они не сыграли, хотя и получили отклик в нескольких иконах. Решающая роль принадлежала, в отличие от Москвы, не этому византийскому течению, а тому местному направлению, которое стало усиливаться с последней четверти XIV века и которое достигло своего апогея к рубежу двух столетий, когда четко обозначились специфические черты новгородской школы иконописи.