Истина в последней инстанции

«пред. глава

» 85

IX. Мораль и право. Вечные истины

Мы воздерживаемся от того, чтобы приводить образчики той окрошки из плоской болтовни и оракульских изречений, словом, того чистейшего вздора, который г-н Дюринг преподносит своим читателям на протяжении целых пятидесяти страниц под видом проникающей до корней науки об элементах сознания. Процитируем лишь следующее:

«Кто способен мыслить только при посредстве языка, тот ещё не испытал, что значит отвлечённое и подлинное мышление».

Если так, то животные оказываются самыми отвлечёнными и подлинными мыслителями, так как их мышление никогда не затемняется назойливым вмешательством языка. Во всяком случае, по дюринговским мыслям и по выражающему их языку можно видеть, как мало эти мысли приспособлены к какому бы то ни было языку и как мало немецкий язык приспособлен к этим мыслям.

Наконец, мы с чувством облегчения можем перейти к четвёртому отделу, который, кроме этой расплывчатой словесной каши, даёт, по крайней мере там и сям, кое-что уловимое относительно морали и права. На этот раз мы уже в самом начале получаем приглашение совершить путешествие на другие небесные тела:

Элементы морали должны «оказаться… совпадающими… у всех внечеловеческих существ, деятельному рассудку которых приходится заниматься сознательным упорядочением инстинктивных проявлений жизни… Впрочем, наш интерес к подобным выводам будет невелик… Всё же на наш кругозор благотворно расширяющим образом действует мысль, что на других небесных телах индивидуальная и общественная жизнь должна исходить из схемы, которая… не может устранить или обойти основную общую организацию существа, действующего сообразно рассудку».

Если применимость дюринговских истин ко всем другим возможным мирам утверждается здесь, в виде исключения,

» 86

в самом начале, а не в конце соответствующей главы, то это имеет своё достаточное основание. Раз будет установлена применимость дюринговских представлений о морали и справедливости ко всем мирам, то тем легче можно будет распространить их благотворную силу на все времена. И опять-таки речь идёт здесь — ни много, ни мало — об окончательной истине в последней инстанции.

Мир морали «так же, как и мир общего знания, имеет свои непреходящие принципы и простые элементы»; моральные принципы стоят «над историей и над современными различиями народных характеров… Отдельные истины, из которых в ходе развития складывается более полное моральное сознание и, так сказать, совесть, могут, поскольку они познаны до своих последних оснований, претендовать на такую же значимость и такую же сферу действия, как истины и приложения математики. Подлинные истины вообще неизменны… так что вообще нелепо представлять себе правильность познания зависящей от времени и реальных перемен». Поэтому достоверность строгого знания и достаточность обыденного познания, — когда мы находимся в душевно нормальном состоянии, — не дают нам дойти до безнадёжного сомнения в абсолютном значении принципов знания. «Уже само длительное сомнение есть состояние болезненной слабости и представляет собой не что иное, как проявление безнадёжной путаницы, которая пытается иногда в систематизированном сознании своего ничтожества создать видимость какой-то устойчивости. В вопросах нравственности отрицание всеобщих принципов цепляется за географическое и историческое многообразие нравов и нравственных начал, и стоит ещё признать неизбежную необходимость нравственно дурного и злого, чтобы уже совершенно отвергнуть серьёзное значение и фактическую действенность совпадающих моральных побуждений. Этот разъедающий скепсис, который обращается не против каких-либо отдельных лжеучений, а против самой человеческой способности к сознательному моральному состоянию, выливается в конце концов в действительное ничто, даже, в сущности, во что-то худшее, чем простой нигилизм… Он льстит себя надеждой, что сумеет без труда властвовать среди дикого хаоса ниспровергнутых им нравственных представлений и открыть настежь двери беспринципному произволу. Но он жестоко ошибается, ибо достаточно простого указания на неизбежные судьбы разума в заблуждении и истине, чтобы уже при помощи одной этой аналогии стало ясно, что естественная погрешимость не исключает возможности осуществлять правильное».

Мы спокойно принимали до сих пор все эти пышные фразы г-на Дюринга об окончательных истинах в последней инстанции, о суверенности мышления, абсолютной достоверности познания и т. д., так как вопрос этот мог быть решён только в том пункте, до которого мы теперь дошли. До сих пор достаточно было исследовать, в какой мере отдельные утверждения философии действительности имеют «суверенное значение» и «безусловное право на истину». Здесь же мы приходим к вопросу, могут ли продукты человеческого познания вообще и если да, то какие, иметь суверенное значение и безусловное право на истину. Когда я говорю — человеческого познания, то делаю это

» 87

не с каким-либо оскорбительным умыслом по отношению к обитателям других небесных тел, которых не имею чести знать, а лишь потому, что и животные тоже познают, хотя отнюдь не суверенно. Собака познаёт в своём господине своего бога, причём господин этот может быть превеликим негодяем.

Суверенно ли человеческое мышление? Прежде чем ответить «да» или «нет», мы должны исследовать, что такое человеческое мышление. Есть ли это мышление отдельного единичного человека? Нет. Но оно существует только как индивидуальное мышление многих миллиардов прошедших, настоящих и будущих людей. Следовательно, если я говорю, что это обобщаемое в моём представлении мышление всех этих людей, включая и будущих, суверенно, т. е. что оно в состоянии познать существующий мир, поскольку человечество будет существовать достаточно долго и поскольку в самих органах и объектах познания не поставлены границы этому познанию, — то я высказываю нечто довольно банальное и к тому же довольно бесплодное. Ибо самым ценным результатом подобного высказывания было бы лишь то, что оно настроило бы нас крайне недоверчиво к нашему нынешнему познанию, так как мы, по всей вероятности, находимся ещё почти в самом начале человеческой истории, и поколения, которым придётся поправлять нас, будут, надо полагать, гораздо многочисленнее тех поколений, познания которых мы имеем возможность поправлять теперь, относясь к ним сплошь и рядом свысока.

Сам г-н Дюринг объявляет необходимостью то обстоятельство, что сознание, а следовательно, также мышление и познание могут проявиться только в ряде отдельных существ. Мышлению каждого из этих индивидов мы можем приписать суверенность лишь постольку, поскольку мы не знаем никакой власти, которая могла бы насильственно навязать ему, в здоровом и бодрствующем состоянии, какую-либо мысль. Что же касается суверенного значения познаний, достигнутых каждым индивидуальным мышлением, то все мы знаем, что об этом не может быть и речи и что, судя по всему нашему прежнему опыту, эти познания, без исключения, всегда содержат в себе гораздо больше элементов, допускающих улучшение, нежели элементов, не нуждающихся в подобном улучшении, т. е. правильных.

Другими словами, суверенность мышления осуществляется в ряде людей, мыслящих чрезвычайно несуверенно; познание, имеющее безусловное право на истину, — в ряде относительных заблуждений; ни то, ни другое не может быть осуществлено полностью иначе как при бесконечной продолжительности жизни человечества.

» 88

Мы имеем здесь снова то противоречие, с которым уже встречались выше , противоречие между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только ограниченно. Это противоречие может быть разрешено только в бесконечном поступательном движении, в таком ряде последовательных человеческих поколений, который, для нас по крайней мере, на практике бесконечен. В этом смысле человеческое мышление столь же суверенно, как несуверенно, и его способность познавания столь же неограниченна, как ограниченна. Суверенно и неограниченно по своей природе, призванию, возможности, исторической конечной цели; несуверенно и ограниченно по отдельному осуществлению, по данной в то или иное время действительности.

Точно так же обстоит дело с вечными истинами. Если бы человечество пришло когда-либо к тому, чтобы оперировать одними только вечными истинами — результатами мышления, имеющими суверенное значение и безусловное право на истину, то оно дошло бы до той точки, где бесконечность интеллектуального мира оказалась бы реально и потенциально исчерпанной и тем самым совершилось бы пресловутое чудо сосчитанной бесчисленности.

Но ведь существуют же истины, настолько твёрдо установленные, что всякое сомнение в них представляется нам равнозначащим сумасшествию? Например, что дважды два равно четырём, что сумма углов треугольника равна двум прямым, что Париж находится во Франции, что человек без пищи умирает с голоду и т. д.? Значит, существуют всё-таки вечные истины, окончательные истины в последней инстанции?

Конечно. Всю область познания мы можем, согласно издавна известному способу, разделить на три больших отдела. Первый охватывает все науки о неживой природе, доступные в большей или меньшей степени математической обработке; таковы: математика, астрономия, механика, физика, химия. Если кому-нибудь доставляет удовольствие применять большие слова к весьма простым вещам, то можно сказать, что некоторые результаты этих наук представляют собой вечные истины, окончательные истины в последней инстанции, почему эти науки и были названы точными. Однако далеко не все результаты этих наук имеют такой характер. Когда в математику были введены переменные величины и когда их изменяемость была распространена до бесконечно малого и бесконечно большого, —

См. настоящее издание, стр. 36. Ред.

» 89

тогда и математика, вообще столь строго нравственная, совершила грехопадение: она вкусила от яблока познания, и это открыло ей путь к гигантским успехам, но вместе с тем и к заблуждениям. Девственное состояние абсолютной значимости, неопровержимой доказанности всего математического навсегда ушло в прошлое; наступила эра разногласий, и мы дошли до того, что большинство людей дифференцирует и интегрирует не потому, что они понимают, что они делают, а просто потому, что верят в это, так как до сих пор результат всегда получался правильный. Ещё хуже обстоит дело в астрономии и механике, а в физике и химии находишься среди гипотез, словно в центре пчелиного роя. Да иначе оно и не может быть. В физике мы имеем дело с движением молекул, в химии — с образованием молекул из атомов, и если интерференция световых волн не вымысел, то у нас нет абсолютно никакой надежды когда-либо увидеть эти интересные вещи собственными глазами. Окончательные истины в последней инстанции становятся здесь с течением времени удивительно редкими.

Ещё хуже положение дела в геологии, которая, по самой своей природе, занимается главным образом такими процессами, при которых не только не присутствовали мы, но и вообще не присутствовал ни один человек. Поэтому добывание окончательных истин в последней инстанции сопряжено здесь с очень большим трудом, а результаты его крайне скудны.

Ко второму классу наук принадлежат науки, изучающие живые организмы. В этой области царит такое многообразие взаимоотношений и причинных связей, что не только каждый решённый вопрос поднимает огромное множество новых вопросов, но и каждый отдельный вопрос может решаться в большинстве случаев только по частям, путём ряда исследований, которые часто требуют целых столетий; при этом потребность в систематизации изучаемых связей постоянно вынуждает нас к тому, чтобы окружать окончательные истины в последней инстанции густым лесом гипотез. Какой длинный ряд промежуточных ступеней от Галена до Мальпиги был необходим для того, чтобы правильно установить такую простую вещь, как кровообращение у млекопитающих! Как мало знаем мы о происхождении кровяных телец и как много не хватает нам ещё и теперь промежуточных звеньев, чтобы привести, например, в рациональную связь проявления какой-либо болезни с её причинами! При этом довольно часто появляются такие открытия, как открытие клетки, которые заставляют нас подвергать полному пересмотру все установленные до сих пор в биологии окончательные истины в последней инстанции и целые

» 90

груды их отбрасывать раз навсегда. Поэтому, кто захочет выставить здесь подлинные, действительно неизменные истины, тот должен довольствоваться банальностями вроде того, что все люди должны умереть, что все самки у млекопитающих имеют молочные железы и т. д. Он не сможет даже сказать, что у высших животных пищеварение совершается желудком и кишечным каналом, а не головой, ибо для пищеварения необходима централизованная в голове нервная деятельность.

Но ещё хуже обстоит дело с вечными истинами в третьей, исторической, группе наук, изучающей, в их исторической преемственности и современном состоянии, условия жизни людей, общественные отношения, правовые и государственные формы с их идеальной надстройкой в виде философии, религии, искусства и т. д. В органической природе мы всё же имеем дело, по крайней мере, с последовательным рядом таких процессов, которые, если иметь в виду область нашего непосредственного наблюдения, в очень широких пределах повторяются довольно правильно. Виды организмов остались со времён Аристотеля в общем и целом теми же самыми. Напротив, в истории общества, как только мы выходим за пределы первобытного состояния человечества, так называемого каменного века, повторение явлений составляет исключение, а не правило; и если где и происходят такие повторения, то это никогда не бывает при совершенно одинаковых обстоятельствах. Таков, например, факт существования первобытной общей собственности на землю у всех культурных народов, такова и форма её разложения. Поэтому в области истории человечества наша наука отстала ещё гораздо больше, чем в области биологии. Более того: если, в виде исключения, иногда и удаётся познать внутреннюю связь общественных и политических форм существования того или иного исторического периода, то это, как правило, происходит тогда, когда эти формы уже наполовину пережили себя, когда они уже клонятся к упадку. Познание, следовательно, носит здесь по существу относительный характер, так как ограничивается выяснением связей и следствий известных общественных и государственных форм, существующих только в данное время и у данных народов и по самой природе своей преходящих. Поэтому, кто здесь погонится за окончательными истинами в последней инстанции, за подлинными, вообще неизменными истинами, тот немногим поживится, — разве только банальностями и общими местами худшего сорта, вроде того, что люди в общем не могут жить не трудясь, что они до сих пор большей частью делились на господствующих и порабощённых, что Наполеон умер 5 мая 1821 г. и т. д.

» 91

Примечательно, однако, что именно в этой области мы чаще всего наталкиваемся на так называемые вечные истины, на окончательные истины в последней инстанции и т. д. Что дважды два четыре, что у птиц имеется клюв, и тому подобные вещи объявляет вечными истинами лишь тот, кто собирается из факта существования вечных истин вообще сделать вывод, что и в истории человечества существуют вечные истины, вечная мораль, вечная справедливость и т. д., претендующие на такую же значимость и такую же сферу действия, как истины и приложения математики. И тогда можно быть вполне уверенным, что этот самый друг человечества заявит нам при первом удобном случае, что все прежние фабриканты вечных истин были в большей или меньшей степени ослами и шарлатанами, что все они находились во власти заблуждений, что все они ошибались и что их заблуждения и их ошибки вполне естественны и служат доказательством того, что всё истинное и правильное имеется только у него; у него, этого новоявленного пророка, имеется в руках в совершенно готовом виде окончательная истина в последней инстанции, вечная мораль, вечная справедливость. Всё это уже бывало сотни и тысячи раз, так что приходится только удивляться, как ещё встречаются люди достаточно легковерные, чтобы этому верить, когда дело идёт не о других, — нет, когда дело идёт о них самих. И тем не менее здесь перед нами, по крайней мере, ещё один такой пророк, который, как это обычно делается в подобных случаях, приходит в высоконравственное негодование, когда находятся люди, отрицающие возможность того, чтобы какой-либо отдельный человек был в состоянии преподнести окончательную истину в последней инстанции. Отрицание этого положения, даже одно сомнение в нём, есть признак слабости, безнадёжной путаницы, ничтожества, разъедающего скепсиса; оно хуже, чем простой нигилизм, это — дикий хаос, и так далее в столь же изысканно-любезном стиле. Как это водится у всех пророков, здесь нет научно-критического исследования и обсуждения, — здесь г-н Дюринг просто мечет громы и молнии нравственного негодования.

Мы могли бы упомянуть выше ещё о науках, исследующих законы человеческого мышления, т. е. о логике и диалектике. Но и здесь с вечными истинами дело обстоит не лучше. Диалектику в собственном смысле слова г-н Дюринг объявляет чистой бессмыслицей, а множество книг, которые были написаны и теперь ещё пишутся по логике, служит достаточным доказательством того, что и здесь окончательные истины в последней инстанции рассыпаны гораздо более редко, чем думают иные.

» 92

Однако нам отнюдь нет надобности приходить в ужас по поводу того, что ступень познания, на которой мы находимся теперь, столь же мало окончательна, как и все предшествующие. Она охватывает уже огромный познавательный материал и требует очень значительной специализации от каждого, кто хочет по-настоящему освоиться с какой-либо областью знаний. Но прилагать мерку подлинной, неизменной, окончательной истины в последней инстанции к таким знаниям, которые по самой природе вещей либо должны оставаться относительными для длинного ряда поколений и могут лишь постепенно достигать частичного завершения, либо даже (как это имеет место в космогонии, геологии и истории человечества) навсегда останутся неполными и незавершёнными уже вследствие недостаточности исторического материала, — прилагать подобную мерку к таким знаниям значит доказывать лишь своё собственное невежество и непонимание, даже если истинной подоплёкой всего этого не служит, как в данном случае, претензия на личную непогрешимость. Истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях, имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области; мы это уже видели, и г-н Дюринг знал бы это, если бы был сколько-нибудь знаком с начатками диалектики, с первыми посылками её, трактующими как раз о недостаточности всех полярных противоположностей. Как только мы станем применять противоположность истины и заблуждения вне границ вышеуказанной узкой области, так эта противоположность сделается относительной и, следовательно, негодной для точного научного способа выражения. А если мы попытаемся применять эту противоположность вне пределов указанной области как абсолютную, то мы уже совсем потерпим фиаско: оба полюса противоположности превратятся каждый в свою противоположность, т. е. истина станет заблуждением, заблуждение — истиной. Возьмём в качестве примера известный закон Бойля, согласно которому объём газа при постоянной температуре обратно пропорционален давлению, под которым находится газ. Реньо нашёл, что этот закон оказывается неверным для известных случаев. Если бы Реньо был «философом действительности», то он обязан был бы заявить: закон Бойля изменчив, следовательно, он вовсе не подлинная истина, значит — он вообще не истина, значит, он — заблуждение. Но тем самым Реньо впал бы в гораздо бо́льшую ошибку, чем та, которая содержится в законе Бойля; в куче заблуждения затерялось бы найденное им зерно истины; он превратил бы, следовательно, свой первоначально правильный результат

» 93

в заблуждение, по сравнению с которым закон Бойля, вместе с присущей ему крупицей заблуждения, оказался бы истиной. Но Реньо, как человек науки, не позволил себе подобного ребячества; он продолжал исследование и нашёл, что закон Бойля вообще верен лишь приблизительно; в частности он неприменим к таким газам, которые посредством давления могут быть приведены в капельножидкое состояние, и притом он теряет свою силу с того именно момента, когда давление приближается к точке, при которой наступает переход в жидкое состояние. Таким образом, оказалось, что закон Бойля верен только в известных пределах. Но абсолютно ли, окончательно ли верен он в этих пределах? Ни один физик не станет утверждать это. Он скажет, что этот закон действителен в известных пределах давления и температуры и для известных газов; и он не станет отрицать возможность того, что в результате дальнейших исследований придётся в рамках этих узких границ произвести ещё новые ограничения или придётся вообще изменить формулировку закона . Так, следовательно, обстоит дело с окончательными истинами в последней инстанции, например, в физике. Поэтому в действительно научных трудах избегают обыкновенно таких догматически-моралистических выражений, как заблуждение и истина; напротив, мы их встречаем на каждом шагу в сочинениях вроде философии действительности, где пустое разглагольствование о том и о сём хочет навязать нам себя в качестве сувереннейшего результата суверенного мышления.

Но, — спросит, быть может, наивный читатель, — где же г-н Дюринг прямо заявил, что содержание его философии действительности представляет собой окончательную истину и притом в последней инстанции? Где? Ну, хотя бы, например, в дифирамбе в честь своей системы (стр. 13), выдержку из которого мы привели во второй главе . Или, когда он в приведённом выше утверждении говорит: моральные истины,

С тех пор, как я написал эти строки, мои слова, по-видимому, уже подтвердились. Согласно новейшим исследованиям Менделеева и Богуского 57, произведённым с помощью более точных аппаратов, было найдено, что все истинные газы обнаруживают изменяющееся отношение между давлением и объёмом; у водорода коэффициент расширения оказался при всех применённых до сих пор давлениях положительным (объём уменьшался медленнее, чем увеличивалось давление); у атмосферного воздуха и у других исследованных газов была обнаружена для каждого газа нулевая точка давления, так что при меньшем давлении указанный коэффициент положителен, при большем — отрицателен. Следовательно, закон Бойля, до сих пор всё ещё практически пригодный, нуждается в дополнении целым рядом специальных законов. (Теперь — в 1885 г. — мы знаем также,что вообще не существует никаких «истинных» газов. Все они были приведены в капельножидкое состояние.)

См. настоящее издание, стр. 28. Ред.

См. настоящее издание, стр. 86. Ред.

» 94

поскольку они познаны до своих последних оснований, претендуют на такую же значимость, как и истины математики. Затем, разве г-н Дюринг не утверждает, что, исходя из своей действительно критической точки зрения и посредством своего исследования, проникающего до самых корней, он дошёл до этих последних оснований, до основных схем, следовательно, придал моральным истинам характер окончательных истин в последней инстанции? Если же г-н Дюринг не требует такого признания ни для себя, ни для своего времени; если он хочет только сказать, что когда-нибудь в туманном будущем могут быть установлены окончательные истины в последней инстанции; если он, следовательно, хочет сказать, только более путаным образом, приблизительно то же, что говорят «разъедающий скепсис» и «безнадёжная путаница», — то в таком случае, «к чему весь этот шум, что́, сударь, вам угодно?» 58.

Если мы не сдвинулись с места уже в вопросе об истине и заблуждении, то ещё хуже обстоит дело с добром и злом. Эта противоположность вращается исключительно в области морали, стало быть, в области, относящейся к истории человечества, а здесь окончательные истины в последней инстанции рассыпаны как раз наиболее редко. Представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому. — Но, возразит кто-нибудь, добро всё-таки не зло и зло не добро; если добро и зло валить в одну кучу, то исчезает всякая нравственность, и каждый может делать и поступать так, как ему угодно. — Таково именно мнение г-на Дюринга, если освободить это мнение от оракульского наряда. Но так просто вопрос всё-таки не решается. Если бы это было действительно так просто, то ведь не было бы никаких споров о добре и зле, каждый знал бы, что́ есть добро и что́ есть зло. А между тем, как обстоит дело теперь? Какая мораль проповедуется нам в настоящее время? Прежде всего христианско-феодальная, унаследованная от прежних религиозных времён; она, в свою очередь, распадается в основном на католическую и протестантскую, причём здесь опять-таки нет недостатка в дальнейших подразделениях от иезуитско-католической и ортодоксально-протестантской до либерально-просветительской морали. Рядом с ними фигурирует современно-буржуазная мораль, а рядом с последней — пролетарская мораль будущего; таким образом, в одних только передовых странах Европы прошедшее, настоящее и будущее выдвинули три большие группы одновременно и параллельно существующих теорий морали. Какая же из них является истинной? Ни одна, если прилагать мерку абсолютной

» 95

окончательности; но, конечно, наибольшим количеством элементов, обещающих ей долговечное существование, обладает та мораль, которая в настоящем выступает за его ниспровержение, которая в настоящем представляет интересы будущего, следовательно — мораль пролетарская.

Но если, как мы видим, каждый из трёх классов современного общества, феодальная аристократия, буржуазия и пролетариат, имеет свою особую мораль, то мы можем сделать отсюда лишь тот вывод, что люди, сознательно или бессознательно, черпают свои нравственные воззрения в последнем счёте из практических отношений, на которых основано их классовое положение, т. е. из экономических отношений, в которых совершаются производство и обмен.

Но ведь в трёх вышеуказанных теориях морали есть нечто общее им всем; быть может, оно-то и представляет, по крайней мере, частицу раз навсегда установленной морали? — Указанные теории морали выражают собой три различные ступени одного и того же исторического развития, значит, имеют общую историческую основу, и уже потому в них не может не быть много общего. Более того. Для одинаковых или приблизительно одинаковых ступеней экономического развития теории морали должны непременно более или менее совпадать. С того момента, как развилась частная собственность на движимое имущество, для всех обществ, в которых существовала эта частная собственность, должна была стать общей моральная заповедь: Не кради 59. Становится ли от этого приведённая заповедь вечной моральной заповедью? Отнюдь нет. В обществе, в котором устранены мотивы к краже, где, следовательно, со временем кражу будут совершать разве только душевнобольные, — какому осмеянию подвергся бы там тот проповедник морали, который вздумал бы торжественно провозгласить вечную истину: Не кради!

Мы поэтому отвергаем всякую попытку навязать нам какую бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона, под тем предлогом, что и мир морали тоже имеет свои непреходящие принципы, стоящие выше истории и национальных различий. Напротив, мы утверждаем, что всякая теория морали являлась до сих пор в конечном счёте продуктом данного экономического положения общества. А так как общество до сих пор двигалось в классовых противоположностях, то мораль всегда была классовой моралью: она или оправдывала господство и интересы господствующего класса, или же, как только угнетённый класс становился достаточно сильным, выражала

» 96

его возмущение против этого господства и представляла интересы будущности угнетённых. Не подлежит сомнению, что при этом в морали, как и во всех других отраслях человеческого познания, в общем и целом наблюдается прогресс. Но из рамок классовой морали мы ещё не вышли. Мораль, стоящая выше классовых противоположностей и всяких воспоминаний о них, действительно человеческая мораль станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике. А теперь пусть оценят самомнение г-на Дюринга, который, находясь в гуще старого классового общества, претендует, накануне социальной революции, навязать будущему, бесклассовому обществу вечную, не зависящую от времени и реальных изменений мораль! Так обстоит дело даже в том случае, если предположить, что г-н Дюринг понимает, хотя бы в общих чертах, структуру этого будущего общества, — а это нам пока ещё не известно.

В заключение ещё одно «своеобразное в своей основе» и тем не менее «до корней проникающее» открытие:

В вопросе о происхождении зла «тот факт, что тип кошки, со свойственной ей фальшивостью, существует как одно из животных образований, представляет собой для нас явление того же порядка, как наличие подобного же характера в человеке… Поэтому зло не есть что-либо таинственное, если не желать подозревать нечто мистическое также в существовании кошки или вообще хищных животных».

Зло — это… кошка. У чёрта, следовательно, не рога и лошадиное копыто, а когти и зелёные глаза. И Гёте совершил непростительную ошибку, когда вывел Мефистофеля в виде чёрной собаки 60, а не в виде чёрной кошки. Зло — это кошка! Вот это действительно мораль, годная не только для всех миров, но и… для кошки !

Игра слов: «für die Katze» означает «для кошки», а также «коту под хвост», в смысле чего-то совершенно негодного, — «труд, затраченный впустую». Ред.

«пред. глава

I can not afford to keep a conscience — У меня не средств иметь совесть
Ibi bene, ubi patria — Где хорошо, там отечество
ibi de crimine agendum, ubi admissum est — преступление следует разбирать там, где оно было совершено
Ibi deficit orbis — Там мир кончается Дальше пути нет
Ibi victoria ubi concordia — победа там, где согласие
Ibid — краткая форма слова ibidem — там же
ibidem — в том же месте
ibidem — там же
Ibyci grues — Ивиковы журавли Свидетели преступления
ictus orbis — удар, причиняющий синяк без нарушения целости ткани
ictus solis — вспышка
ictus solis — приступ болезни
ictus solis — солнечный удар Id cuod primum intellectus concipit quasi notissimum — То, что разум сперва постигает как якобы самое известное
Id est (i.e.) — то есть
id est сокр. i. e., — читается то есть
Id perfectum est quod ex omnibus suis partibus constat — То совершенно, что правильно во всех своих частях
Id quod erat demonstrandum — То, что и тебовалось доказать
Idée fixe — неподвижная, т.е. неизменимая и неизменная идея… бить в одну точку
Idem — то же самое, так же
Idem per idem — одно и то же
idem — то же самое
idem — тот же автор
Idola fori — Идолы площади О предрассудках уважать традиционные понятия
Idola specus — Частные заблуждения из—за воспитания, среды общения
IE— Id Est
IE — Individual Education
IEF Igni Et Ferro
Igni et ferro — Огнем и железом
ignis fatirus блуждающий огонёк
Ignis fatuus — Блуждающий огонек Нечто неуловимое Призрачная надежда
Ignis sanat — Требует суровых и решительных мер воздействия
Ignis suppositus cineri doloso — Cкрытый под пеплом огонь
ignoramus — «мы не знаем» юр.
Ignoramus et ignorabimus — Не знаем и не узнаем
ignoramus — невежда
Ignorantia facti non nocet — Незнание события не вредит, те неосведомленность о происшествии не может быть поставлена в вину
Ignorantia juris neminem excusat — Не знание законов не извиняет вину
Ignorantia non est argumentum — Незнание не может служить доводом
Ignorantia nоn est argumentum — незнание — это не доказательство
Ignorantia supina — Предумышленная неосведомленность
Ignoscito saepe alteri, nunquam tibi — Другим прощай часто, себе — никогда
Ignoti nulla cupido — О чем не знают, того не желают
Ignoti nulla curatio morbi — Нельзя лечить нераспознанную болезнь
Ignotum per ignotius — объяснять неизвестное ещё более неизвестным
Ignotum per ignotus — Толковать неизвестное через еще более неизвестное
Il fine guistifica i mezzi — иe Цель оправдывает средства
Il mondo poco! — Мир тесен!
Iliacos intra muros pecator et extra — Грешат и Иллионе и за его стенами
Ille crucem sceleris pretium tulit, hic diadema — Этот за преступление поплатился головой, а тот получил царский венец
Illi robur aes triplex — Там сила и медь тройная
Illotis manibus — Грязными руками Недостойно Неподготовленно
Ils sont nos chefs, donc ils doivent nous suivre — франц Они наши вожди, поэтому они должны за нами следовать Illud autem quod primum intellectus concipit quasi notissimum, et in quo omnies conceptiones resolvit, est ens — А то, что разум постигает как самое известное и во что он разрешает все свои постижения, есть Бытие
Imitatorum servum pecus — Подражателей рабское стадо
Imperare sibi maximum imperium est — Повелевать собою величайшая власть
Imperitia pro culpa habetur — Незнание вменяется в вину , Формула римского права
Imperitia pro culpo habetur — Неведение не освобождает от наказания
Imperium in imperio — Государство в государстве
Implicite — Неявно Explicite — Явно
Imponit fidem sapiens et rebus honistis — Мудрый предел положен даже и для дел почтенных Impossibilia — Невозможность
Impossibilium nula est obligatio — Обязательство выполнить невозможное ничтожно Ни от кого нельзя потребовать невозможного
Impravide progrediamur — Без колебаний (бессташно) пойдем вперед
Impravidum ferient ruinae — Развалины (мира) поразят, но не устрашат его
Imprimatur — Печатать разрешается
Imprimit illa die quantum non scribitur anno — Напечатанное в один день не напишешь в целый год
In abstracto — вообще, отвлеченно
In aeternum — навек, навсегда
In aeternum — Навсегда
In angello cum libello — в уголке и с книжкой; уединившись с книгой
In articulo mortris — На смерном одре При смерти
In brevi — вкратце
In camera caritatis — С глазу на глаз Доверительно
In canda venenum — На хвосте яд Начал спокойно, кончил желчно ядовито
In carne — Лично Собственной персоной
In constanti labore apes — В постоянном труде — надежда
In corpore — В полном составе
In definitum — На неопределенный срок
In deposito — на хранение
In dubiis reus est absolvendus — В недоказанных случаях обвиняемый свободен от судебного преследования In dubio pro reo — При сомнении — в пользу обвиняемого
In dubio — В сомнении В недоумении
In dubio abstine — При сомнении воздерживайся
In dubio pro reo — Сомнение в пользу подсудимого
In dubitantibus et ignorantibus suspice luem — При сомнении и незнании — подозревай сифилис Совет незадачливому врачу—диагносту
In dulci jubilo — В сладком ликовании В веселье и поном изобилии
In durius — Подтверждение решения низшей судебной инстанции
In editione castrata — В издании, испорченном «вырезками»
In extenso — полностью, целиком, дословно
In extremis—в последний момент
In favorem — в пользу кого—либо, для пользы
In favorem libertatis omnia jura clamant; sed est modus in rebus — В пользу свободы вопиют все права; но всему есть мера
In fecit cui prodest — Сделал тот, кому это выгодно
In fidem — По доверенности По доверию
In folio — в целый лист (самый большой формат книги)
In foro consientia — Перед судом совести
In fraudem legis et honestatis — В обход закона и вопреки совести
In genere demostrativo — Образцовым способом
In globo — В целом, вместе Оптом
In God we trast — англ.. На бога мы уповаем
In hac spe vivo — Этой надеждой живу
In hoc non laudo — Этого не одобряю
In hoc signo vinces — Под этим знаменем победишь В этом залог успеха
In hoc statu — в таком положении
In hostem omnia licita — По отношению к врагу все позволяется
In individo — В совершенно частном, конкретном (случае, примере и тп)
In infinitum — До бесконечности
In ispo actu — При самом (преступном) деянии
In jure cessio — Законная передача (прав, обязанностей и тп)
In jure gentium — В силу международного права
In limine litis — На пороге тяжбы Перед началом судебного разбирательства
In locо — на месте
In magnis et voluise sat est — В великом (деле, намерении и тп) — только желать — уже достаточно
In majorem dei gloriam — Для вящей славы божьей
In mancipium — В собственность
In medias res — в самую суть дела (Гораций)
In medio stat veritas — Истина — посредине
In medio stat virtus — Добродетель находится посредине
In memoriam — в память
In merito — В наказание В воздаянние
In natura — в действительности; натурой
In necessariis unitas, in dubiis libertas, in omnibus caritas — В нужде единение, в сомнении свобода, в делах терпимость (любовь)
In necessitate vivere necessitas nulla est — Нет никакой необходимости жить в принуждении
In ore alicujus — На виду, на глазах
In pace leones, in proelio cervi — Во время мира — львы, в сражении — олени
In partes infidelium — В стране неверных
In pater est, quem nuptiae demonstrant — Отцом признается состоящий в узаконенном браке
In pleno — в полном составе
In principio erat verbum — В начале было слово
In propria causa — Приособых обстоятельствах
In propria persona — собственной особой
In re — В действительности Фактически
In rerum natura — в природе вещей
In rerum natura — В природе вещей В житейских, обычных делах
In residuo — В остатке, в итоге
In salvo — В надежном месте В безопасности
In sensu strictiori — В более узком смысле
In servum omnia licent — По отношению к рабу все допустимо
In silvam non ligna feras insanius — Меньшим безумием было бы носить в лес дрова
In silviam non ligna feras insanius — Не носи в лес дров, безумец
In situ — прямо, непосредственно? на месте нахождения
In solis sis tibi turba locis — В одиночестве сам себе будь толпой
In spe — В надежде В расчете (на что—либо)
In spe — в надежде, в будущем
In statu gratiae — В милости
In statu nascendi — в состоянии зарождения, в самом начале, в момент образования
In statu popillari — В состоянии призреваемых, воспитуемых
In statu quo ante — в прежнем положении, в прежнем состоянии
In statu quo ante — В том состоянии, которое было прежде
In statu reprobationis — В состоянии отвергнутого, осужденного
In sudore vultus alienti — В поте чужого лица
In suspenso — В подвешенном состоянии, те в неопределенности
In tergo — В спину, сзади; в тыл
In terminis — В последней инстанции
In terrorem — Для острастки
In tirannos — Против тиранов!
In transitu — на ходу
In tyrrannos — против тиранов
In unum contendit — На одном сосредоточено
In usu — в употреблении
In usum profanorum — Для непосвященных, для несведущих
In varietate unitas — Единство в разнообразии
In vas pertusum congerere — Бездонной бочки не наполнишь
In vino veritas — Истина в вине
In vitium ducit culpae fuga — Впадать в ошибку из опасения совершить ее
In vitium ducit culpae fuga — Желание избежать ошибки вовлекает в другую
In vitro — в сосуде, в пробирке
In vivo — на живом организме
In расe — в мире, в покое
In сorроrе — в полном составе, в целом
Incertus animus dimidium sapientiae est — Сомнение — половина мудрости
Incidis in Scyllam, cupiens vitare Charybdim — Желающие избежать Сцыллы, не минуют Харибды
Incognito — тайно, скрывая свое настоящее имя
Incorrupta antiquitas — Неповрежденная древность
Incredibili dictu — невероятно
Incub — Мифический демон, вступавший в любовную связь с женщинами
Incurable — франц
Inde ira — отсюда гнев
Inde irae — Отсуда гнев, злоба, недовольство, оскорбление и тп
Index — Указатель, Перечень
Index — указатель, список
Index librorum — список книг
Indicta causa — Неразобранное судебное дело
Indignor quandoque bonus dormitat Homerus — Меня берет досада, лишь добрый Гомер задремлет
Individuum est inefabile — Неделимое невыразимо
Inductio per enumerationem simplicem — Доказательство с помощью простогоъ перечисления доводов (фактов)
Infallibilitas ex cathedra — Непогрешимость (папска) с кафедры
Infandum renovare dolorem — ужасно вновь воскрешать боль
Infelicissimum genus infortunii est fuisse felicem — Величайшее несчастье — быть счастливым в прошлом
Infra dignitatem — Дурная слава Плохая репутация
Ingenium acutum — Проницательный, тонкий ум
Iniquitas partis adversae justum bellum ingerit — Несправедливость противной стороны вызывает справедливую войну
Injurarium causa — Нанесение вреда чести Опорочение
Injuria realis — Оскорбление действием
Injuria realis — оскорбление действием
Injuria verbalis — Оскобление словом
Injuria verbalis — оскорбление словом
Injusta noverca — Злая мачеха
Innocence — Невинность, девственность
Inomnibus aliquid, in toto nihil — Всего понемногу, а в целом — ничего
Inopiae causa — По причине нужды По необходимости
inquisitio — розыск, Инквизиция
Insalutato hospite — Не простившись с гостеприимной хозяйкой По—английски
Insignia regia — Царские отличия
Insociabile est regnum — Царская власть не признаёт компаньонов
Instar omnium — Подобно всем Как все
Intelligenti pauca — Для понимающего достаточно и немногого
Intelligo, ut credam — Мыслю, чтобы верить
Intentio — Обвинение как категория судоговорения
Inter arma silent legis — Во время войны законы безмолвствуют
Inter bonos bene agi oportet — Среди добрых и себя нужно вести подоброму
Inter caecos luscus rex — Среди слепых одноглазый — уже царь
Inter parietes — в четырех cтенах
Inter pocula — за чашей (вина)
Inter spem metumque suspensus — Колеблющийся между надеждой и страхом
Interim pit aliquid — Между тем что—нибудь да случается
Interpretatio — Объяснение
Inutilis et seditiosus civis — Опасный мятежник
Invenit et Fecit — изобрел и сделал
Invia est in medicina sine lingua latina — Нет пути в медицине без латыни
Invia est in medicina via sine lingua latina — непроходим в медицине путь без латинского языка
Invidia festos dies non agit — Зависть праздников не знает, те она упорна и настойчива
Ipsa se velocitas implicat — Поспешность сама себе мешает
Ipsa sua melior fama — Я лучше молвы о себе
Ipsae res verba rapiunt — Дела влекут за собой слова
Ipse dixit — «сам сказал» (о непреложном авторитете)
Ipse fecit — Сделал сам, собственноручно
Ipsissima verba — слово в слово, буквально… точная цитата
Ipso facto — в силу очевидного факта
Ipso facto — В силу самого факта
Ipso jure — в силу закона Ipsum — сам по себе
Ira facit poetam — Гнев делает поэтом
Ira furor brevis est — Гнев есть кратковременное умоисступление
Irae hominis probi — Состояние гнева подтверждает справедливость претензий человека
Irritabilis genus vatum (poetarum) — Легко возбудимы (гневливый) род поэтов
Is fecit, qui prodest — Сделал тот, кому выгодно Ita diis placuit — Так было угодно богам! Id cujus nihil majus cogitari possit — То, больше чего помыслить невозможно
Ite missa est — Ступайте, месса кончена!, те Finita la commedia!
Ite, missia est — идите, все кончено
Item — так же Оглавление www.pseudology.org

Пленум Верховного суда России готовит постановление, которое эксперты назвали прорывным. По сути у нас закрепляются элементы прецедентного права. Судьи будут обязаны ориентироваться на правовые позиции Верховного суда России по аналогичным делам, сообщает «Российская газета».

Важные разъяснения заложены в проекте постановления пленума Верховного суда России, прописывающего правила рассмотрения дел в арбитражном суде кассационной инстанции. Да, данный документ касается только арбитражных судов. Однако речь об универсальном принципе, так что эксперты не исключают, что в ближайшей перспективе Верховный суд даст аналогичные разъяснения и для гражданских процессов, то есть споров обычных граждан.

В проектируемом постановлении дано четкое указание кассационным судам проверять выводы первой и апелляционной инстанции на предмет соответствия правовым позициям Верховного суда России.

«Это существенный шаг вперед, так как несмотря на неоднократные разъяснения Верховного суда России, арбитражные суды не всегда прислушиваются к его практике и, бывает, выносят решения без учета практики Верховного суда», — подчеркивает адвокат Вячеслав Голенев.

Кассационный суд — это третья инстанция, ее задача выявлять ошибки в уже вступивших в силу решениях. Формально точка в деле поставлена, но если эта точка несправедлива, кассация полномочна ее убрать. Теперь вступившие в силу решения судов должны в обязательном порядке проверяться на соответствие правовым позициям Верховного суда России, выраженным в постановлениях пленума, президиума, а также в обзорах судебной практики Верховного суда. Если постановления пленума это скорее общие разъяснения — как толковать те или иные нормы права, — то постановления президиума выносятся по конкретным делам. Обзоры же судебной практики по сути — сборники живых примеров с пояснениями.

По аналогичным делам суды в Петербурге и Хабаровске должны принимать похожие решения

Многие юристы морщатся от слова «прецедент». Такое предубеждение возникло, не исключено, в силу слишком глубоких познаний. Такие юристы полагают, что неспециалисты, говоря о прецеденте, путают наши правила с английским правом. На самом деле, конечно же, не путают, так как в большинстве своем не имеют столь глубоких познаний. Им просто не с чем путать.

Наша правовая система в корне отличается от англосаксонской, это факт. Но точно такой же факт: судебная практика должна быть единой по всей стране. Решения судов по аналогичным вопросам, вынесенные в Санкт-Петербурге и Хабаровске, должны быть идентичны. Так что роль прецедентов, создаваемых Верховным судом России, в формировании единой судебной практики по всей стране исключительно велика.

Кроме того, как обратил внимание Вячеслав Голенев, подготовленное постановление дает ответы и при спорах о том, где проходит грань между вопросами права и вопросами факта. «Как известно, суд кассационной инстанции не вправе переустанавливать факты дела, не может оценивать доказательства по спору», — напоминает он.

Проще говоря, третья инстанция не проверяет факты, считается, что картина ясна и доказана. Кассация только изучает, как суды применили закон, не ошиблись ли в толкованиях. В связи с этим даже у многих юристов возникают проблемы с пониманием, на что можно жаловаться в кассационный суд, на что — нет. Теперь частично кассация сможет сомневаться и в фактах: если не согласится с мотивами, почему нижестоящие суды не приняли те или иные доказательства, дело может быть направлено на новое рассмотрение. И уже нижестоящие суды будут разбираться, как все было на самом деле.

Истина — один или несколько компрометирующих фактов.
Г. Менкен

Истина — это заблуждение, которое длилось столетия. Заблуждение — это истина, просуществовавшая лишь минуту.
К. Берне

Истина – предрассудок, которому удалось стать аксиомой.
Э. Хаббард

Истина разрушает столько заблуждений и ошибок, что все, кто живет неправдой, восстают и хотят убить истину. Прежде всего они нападают на ее носителя.
О. Бальзак

Истина в последней инстанции – это начало ее преследования.
Г. Малкин

Истина и свобода тем замечательны, что все, что делают для них и против них, в равной степени им служит.
В. Гюго

Бедная истина. Она никогда не бывает похожа на саму себя.
Алексей Арбузов

Классовая истина есть нелепое словосочетание. Но может быть классовая ложь.
Николай Бердяев

Истина подобна кокетке, позволяет только мельком взглянуть на некоторые из своих прелестей своим искателям для того, чтобы еще больше возбудить их.
П. Буаст

Истина редко бывает чистой и никогда — однозначной.
О. Уайльд

Истина рождается как ересь, а умирает как предрассудок.
И. Гёте

Истина большинством голосов не доказывается.
Поговорка

Истина, как и все прекрасное в этом мире, оказывает свое благотворное влияние только на того, кто испытал на себе жестокое влияние лжи. Истина и есть то скрытое чувство, которое учит нас радоваться жизни и заставляет желать этой радости для всех людей.
Д. Джебран

Всякая истина, которую принимают к сердцу люди с ограниченным духовным кругозором, неизбежно будет защищаться, распространяться и даже прилагаться на практике так, как будто на земле нет другой истины, по крайней мере, такой, которая могла бы ее ограничить.
Д. Милль

Всякая истина, о которой умалчивают, становится ядовитой.
Ф. Ницше

Самая возвышенная истина завтра, в свете новой мысли, может показаться тривиальной.
Р. Эмерсон

Оскорбительная истина нисколько не выше оскорбительной лжи.
Марк Твен

Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
Ф. Ларошфуко

Первой жертвой несправедливости всегда бывает правда, истина.
Д. Волкогонов

Противоположностью истины является другая истина.
Ж. Вольфром

Для истины достаточный триумф, когда ее принимают немногие, но достойные: быть угодной всем – не ее удел.
Д. Дидро

Чем банальнее звучат слова, тем более в них истины.
Автор неизвестен

Версия — собачка, с помощью которой ищут истину.
Автор неизвестен

Возвещать истину, предлагать что-либо полезное для людей — это верный способ вызвать преследование.
Вольтер

Главное препятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины.
Л. Толстой

Голос истины противен слуху.
Лао-цзы

Гораздо легче найти ошибку, нежели истину. Ошибка лежит на поверхности, и ее замечаешь сразу, а истина скрыта в глубине, и не всякий может отыскать ее.
И. Гёте

Для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках.
Д. Писарев

Если хочешь узнать истину о себе, ищи ее у врагов — они тебе скажут.
Иоанн Златоуст

Каждый думал, что он владеет истиной, а между тем она оставалась равно скрытой от них всех до сего дня.
Я. Бёме

Кто ищет истины — не чужд и заблуждения.
И. Гёте

Люди обычно считают, что лучше заблуждаться в толпе, чем в одиночку следовать за истиной.
К Гельвеций

Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.
Ф. Ларошфуко

Нет ничего омерзительней истины, если она не на нашей стороне.
Д. Галифакс

Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения.
Г. Гегель

Светоч истины часто обжигает руку того, кто его несет.
П. Буаст

Тысячи путей ведут к заблуждению, к истине — только один.
Ж. Ж. Руссо

У каждой истины есть свои границы проявления. Так, например, многие мудрецы утверждают, что время – деньги. Но денег-то явно мало у тех, у кого много свободного времени, например у бездельников.
В. Зубков

Худший враг истины — это часто не ложь, преднамеренная, изобретательная и бесчестная, а миф — живучий, правдоподобный и увлекательный.
Д. Кеннеди

Чтобы истину понять, ее надо выстрадать.
В. Зубков

Что же такое в конце концов человеческие истины? Это — неопровержимые человеческие заблуждения.
Ф. Ницше

Абсолютные истины абсолютно бесполезны.
Л. Чуковская

Величайшие истины — самые простые.
Л. Толстой

Именно самые простые истины человек постигает позже всего.
Л. Фейербах

Многие великие истины были сначала кощунством.
Б. Шоу

Существуют истины настолько очевидные, что вбить их в головы невозможно.
А. Маре

Мы говорим парадоксы за невозможностью найти истины, которые не были бы банальными.
Ж. Кондорсе

Дороже всего люди расплачиваются за то, что пренебрегают банальными истинами.
Ф. Ницше

Истинные слова не бывают приятны, приятные слова не бывают истинны.
Лао-цзы

По всем вопросам убедительные доказательства открываются нами лишь тогда, когда мы и без того достаточно убеждены в истинности доказываемого.
И. Этвес

Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные – торговать, а самые счастливые – смотреть; так и в жизни иные, подобные рабам, рождаются жадными до славы и наживы, между тем как философы – до единой только истины.
Пифагор (ок. 650– ок. 569 до н. э.), древнегреческий математик

Три стадии признания научной истины: первая – «это абсурд», вторая – «в этом что то есть», третья – «это общеизвестно».
Эрнест Резерфорд (1871–1937), английский физик

Истина – в середине.
Моисей Маймонид (1135–1204), еврейский философ

Говорят, истина лежит между двумя противоположными мнениями. Неверно! Между ними лежит проблема.
Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832), немецкий поэт

Противоположность правильного высказывания – ложное высказывание. Но противоположностью глубокой истины может быть другая глубокая истина.
Нильс Бор (1885–1962), датский физик

Истина: воображаемая линия, разделяющая заблуждение надвое.
Элберт Хаббард (1859–1915), американский писатель

Возможно, две ошибки, борющиеся друг с другом, плодотворнее, чем одна безраздельно царящая истина.
Жан Ростан (1894–1977), французский биолог

Ясность – настолько очевидное свойство истины, что нередко их даже путают между собой.
Жозеф Жубер (1754–1824), французский писатель

Гораздо легче найти ошибку, чем истину.
Иоганн Вольфганг Гёте

Есть настолько очевидные истины, что их невозможно доказать.
Аркадий Давидович (р. 1930), литератор

Абсолютные истины абсолютно бесполезны.
Сильвия Чиз (р. 1946), бельгийская журналистка

Человек никак не может поклониться одной истине, не наступив на ногу другой.
Фридрих Геббель (1813–1863), немецкий драматург

Всякой истине суждено одно мгновенье торжества между бесконечностью, когда ее считают неверной, и бесконечностью, когда ее считают тривиальной.
Анри Пуанкаре (1854–1912), французский математик и физик

Если бы геометрические аксиомы задевали интересы людей, они бы опровергались.
Томас Гоббс (1588–1679), английский философ

Всякая истина рождается как ересь и умирает как предрассудок.
Томас Гексли (1825–1895), британский биолог

Отрекшись от истины, почувствовал себя Галилеем.
Аркадий Давидович

Научная истина торжествует по мере того, как вымирают ее противники.
Перефразированный Макс Планк (1858–1947), немецкий физик

«Партнер» №9 (216) 2015г.

О двойной морали и истине в последней инстанции

«Истина в последней инстанции»

Евгений Кочанов (Бонн)

Как часто употребляется это выражение и как редко кто-то задумывается, что же оно означает. Посмотрел в Интернете – знаете, настоящий паноптикум. «Инстанция» – понятие правовое, судебное, скажем, районный суд есть инстанция низшая, а вот Верховный суд, скажем, Российской Федерации – инстанция высшая и, стало быть, последняя, и его решения истинны и неоспоримы. Согласны? Довольны? Чего еще-то?

Нет, говорят другие. Высшая, последняя инстанция – Бог. Не надо проверять его решения, надо верить. И всё. Богу или тому, кто от его имени выносит решения? «Аллах акбар! (Бог велик!)» – орали мусульмане, уничтожая процветавшие прежде города «неверных». «Deus vult! (так хочет Бог!)» – орали крестоносцы, рубя мусульман. Истины так не нашли до сих пор. Последней, абсолютной, в самой высокой инстанции.

Последняя инстанция, как я установил еще десятки лет назад, – это ты сам. Ты сам устанавливаешь истину (в том или ином приближении, с той или иной степенью достоверности) в том, что происходит с твоей страной, что происходит в ближнем и далеком мире, что происходит и с тобой самим. Не надо верить, надо искать, надо думать, надо читать (не смотреть, а читать). Если единственным источником информации о внешнем мире является российское телевидение, то оно же и становится поставщиком «истины в последней инстанции». Когда круг информации расширяется, очертания «истины» меняются, и она уже относительна – какой и должна быть. Ничего абсолютного не бывает…

Конец 60-х годов ХХ века, я работаю в международном отделе «Последних известий» Всесоюзного радио. Смена начинается в четыре часа утра, нужно готовить утренний, 8-часовой выпуск. Информации нет, разве что какие-то мелочи от предыдущих суток. На 5-м этаже – окошко огромного телетайпного зала, доносится стук работающих аппаратов. Забираю ворох телетайпных рулонов, иду разбирать. Все ведущие информационные агентства мира – на английском, французском, реже немецком. Больше всего любил Франс Пресс, но в англоязычном варианте – короче, жестче, без излишних подробностей. Подробности – позже, при комментировании, но здесь уж лучше – Ассошиэйтед пресс. Отбираешь главное, делаешь заметки – и в машбюро, будить «ночниц». Полчаса работы – выпуск готов. Не выпуск, конечно, а его «международная» часть. Часам к десяти курьер привозил «Белый ТАСС» – кипу страниц «для служебного пользования», сантиметров 8-10 высотой. Переводы на русский. Использовать не положено: но ведь никто не отменял мозги…

И всё равно, в те не слишком светлые и правдивые времена достоверной и разносторонней информации у нас было в разы больше, чем сейчас, и картина мира представлялась более объемной и близкой к достоверности, чем унылая карикатура, рисуемая нынешним российским телевидением.

Впрочем, я и в советские времена не считал телевидение достойным источником информации. Дело не в уровне профессионализма – это просто источники, разные принципиально. Для телевидения главное – «картинка», видеоинформация; на заре программы «Время» большинство новостей доносилось до зрителя через «говорящую голову» диктора. И обсуждали диктора, а не новости.

В перестроечные времена многое изменилось, но интерес поначалу, а потом уже полная зацикленность на внутренних проблемах вытравили какой-либо интерес к проблемам внешнего мира. Международные редакции (и на Всесоюзном радио, и во многих газетах) перестали существовать, профессия журналиста-международника (как правило, достаточно глубокого специалиста по той или иной стране или по региону) стала анахронизмом. Бушующий дилетантизм в российской журналистике привел к ее деградации, снижению качества, потере грамотного русского языка, к потере человеческой морали.

Двойная мораль, говорят нам. Согласен. Так ведь и было почти всегда и почти везде – одна мораль – для себя (но очень тайная), а другая – в политику, в печать – именно это сейчас и нужно! Очень уж часто это выражение (равно как и «двойные стандарты») стало появляться в риторике российского МИДа… Дескать, вы рассматриваете данные по сбитому «Боингу», полученные без нашего содействия, а наши данные игнорируете! Двойные стандарты! Помню, как эти «данные», в том числе и громко представленные Михаилом Леонтьевым, были в тот же день громко осмеяны российскими же компьютерщиками. Никто не извинился. Хотя помню ведь – в конце 90-х был Леонтьев очень даже здравым экономистом…

В России сейчас двойная мораль – это, по сути дела, государственная идеология. То, что у них хорошо, – у нас плохо. То, что у них плохо, у нас счастливый Крым. «Готтентотская мораль» – было такое выражение еще в начале двадцатого века. Да нет, готтентоты, один из народов Южной Африки, едва ли имеет к нему какое-либо отношение, но любой примитивный образ мысли вызывал в Европе понятие «готтентоты». Так вот мораль: «Плохо, когда сосед нападет на меня, отнимет скот, жену». «Хорошо, когда я нападу на соседа, отниму скот, жену». Ну, и так далее. У них – шпионы, у нас – разведчики или невинная Анна Чапман. У них – стремление к войне, у нас – стремление к миру. Мы – не они, они – не мы. Подальше от них, тем более что они (известно, кто) пытаются изолировать великую державу. У нас же – другой мир, другие измерения, другая духовность – и долго они без нас не продержатся!

Знаменитый дипломат, блестящий ученый, удивительный человек М.С. Капица (Михстеп, как мы его знали, и он принимал это обращение) вспоминал как-то эпизод китайско-вьетнамского конфликта. Он – высокий чиновник, его на границе с Китаем генералы встретили. «И часто у вас бывают провокации?» – Ой, часто, часто». – «Так что, я могу подождать, может, свидетелем стану»… – «Не надо ждать, сейчас пару гранат в них кинем, и начнется провокация»…

Это я к тому, как у нас изображают ситуацию на юго-западе Украины. Александер Хуг, опытный швейцарский офицер и заместитель руководителя мониторинговой миссии ОБСЕ на Украине, на весь мир сообщает о нарушениях перемирия с обеих сторон, но самых серьезных и многочисленных – со стороны Rebellen (не ополченцев, как у нас принято, а именно мятежников). Ах, с обеих сторон? Все каналы российского телевидения показывают физиономию Хуга и от его имени вещают о нарушениях с украинской, исключительно украинской стороны. Такая вот «политическая мораль».

Есть, правда, еще одно понятие – совесть, но это уж у кого как…

Политика – дело грязное, утверждают многие. И правильно утверждают, потому что это действительно так, и известно с древнеримских времен. Вспомните, старики: кто у вас был председателем профкома или, не дай Господь, секретарем парткома? Что, лучшие специалисты? Нет, как правило, неудачники, но оценивающие других и по работе, и по «моральному облику» . Из таких людей и растут политики.

Когда меня называют «политологом», я хватаюсь за пистолет. Ну, нет пистолета… Я в принципе не принимаю политологию как науку, с тех пор еще как «высокие специалисты» по диалектическому и историческому материализму в одночасье превратились в социологов и политологов. Есть наука, но она теснейшим образом связана с опросами и мониторингами, с условиями их проведения и их достоверностью. Наверное, это пока не для нас.

А уж сейчас – каждые полчаса на экране очередной бомж, предрекающий близкую гибель Украины. Титр: политолог…

Нет этого ни в Америке, ни в Европе, ни, скажем, в Индии. Нигде не придет в голову дочиста выкашивать оппозиционное поле за то лишь, что там-то кто-то кого-то критикует. Оппозиция в нормальной стране – это одна из колонн государства, удерживающая крышу. Без нее – сами знаете, погода не балует.

Политика – это лишь часть жизни нормального государства, и едва ли в нынешнем мире самая важная. Экономика же выходит на первое место, но лишь в зависимости от того, как она приспосабливается к мировым трендам, как она способствует благосостоянию населения. Не получается – «начальство» переизбирают.

Умер Эгон Бар, 93 года, немолод. Нынешнее поколение его и не помнит – я помню. Это был политик, не замазанный грязью, основатель и теоретик того, что было названо «Ostpolitik», далее – «разрядкой напряженности». Бар был одним из главных идеологов германской социал-демократии, романтическим и очень настойчивым политиком, и никогда не терял достоинства.

Закончив утреннюю смену, иду пить кофе. Врывается главный редактор, опытный международник Илья Петров: «Женя, Кочанов, нас с тобой – к Лапину!» Я: «Что там, я же домой!» Петров показывает мой ночной комментарий: «Ты написал?» – «Выборы были выиграны в значительной степени благодаря конструктивной внешнеполитической линии правительства Брандта – Шееля». И что? Не помню обстановку, помню начальника. «Ты получаешь столько, сколько хороший инженер, но больше не будешь». Илья Петров, побледневший, молчал. «А в чем дело?» – прохрипел я. «Вы хоть понимаете, что у них не может быть никакой «конструктивной политики? Это только у нас! Мне уже позвонили товарищи из Политбюро, чтобы всё это остановить». На следующий день я показал Петрову статью в «Известиях» или в «Правде», не помню: «конструктивная политика Брандта». Он замахал руками: не спорь, дурак, с начальством.

Из дальнего прошлого, когда я был корреспондентом Гостелерадио в Камбодже, помню: «Старик, только не лезь в политику!» – «Не буду» сказал я, ухмыльнувшись. И полез по регионам по провинциям, которые даже при провозглашенном социализме пытались выжить – и жить дальше. Я никогда не влезал в политику – лишь мягкие, ни к чему не обязывающие интервью с ведущими государственными деятелями. Я удивился, узнав, что меня до сих пор помнят в этой стране. А я помню, что министр иностранных дел Хор Намхонг, заехав ко мне, не по-буддийски стучал ногами, называл последними словами случившийся ГКЧП. Кажется, я его успокоил.

Он был политиком – ловким, не обязательно правдивым, жадным до власти, но радеющим за интересы государства. И он до сих пор во главе МИДа Камбоджи…

Грязное дело политика, кто бы спорил. Отстаивать права людоеда Муаммара Каддафи (а это мы слышим чуть ли не каждый день) – это, конечно, соответствует международному праву. А как защищали «легитимного» Януковича! Слава Господу, приумерились.

Простой совет: хотите найти – ну, не истину, не ультимативную правду, но – хотя бы – картину происходящего, не увлекайтесь телевизором. Есть информационные агентства, лишь малую часть информации которых телевизор доносит до нашего сознания. Для начала – попробуйте interfax.ru, потом – interfax.ua. Убежден, что понимать проблему вам станет легче. Ищите информацию, сравнивайте, скрещивайте. Не пользуйтесь информацией с одного сайта, как бы он вам не нравился. Выключите телевизор до поры до времени. Включите мозги. Если смогу, помогу (kotchanov@rambler.ru).

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *