Глава 1. ЦЕНА СОВЕСТИ
Нравится нам или нет, но нравственный выбор оказывает воздействие на каждого из нас. Это — одна из тех горько–сладких составляющих жизни, которые невозможно избежать. Она может превратить нас в богачей или бедняков, определить истинное качество наших взаимоотношений с теми, кто нас окружает. Все зависит от того, как мы ответим на ее вызов. Право выбора принадлежит нам — и этот выбор нечасто бывает легким.
Конечно, можно еще закутать совесть в некое подобие кокона самодовольства, пассивно «плыть по течению», ограждая внутренние чувства от всего, что может их потревожить. Когда возникают сложные вопросы, вместо того, чтобы занять определенную позицию, можно сказать: «Я это пережду. Пусть других это и касается — пусть кому–то даже будет плохо, — но только не мне». Некоторые всю жизнь вот так нравственно «пережидают». Но когда все сказано и сделано и жизнь подходит к концу, кажется, что те, кто могут сказать: «По крайней мере, я за что–то стоял», чувствуют большее удовлетворение, чем те, которые редко стояли за что бы то ни было.
Иногда мы спрашиваем, не превратились ли люди с глубокими убеждениями в нечто вроде исчезающей нации, о которой все когда–то читали, но которую сейчас мы так редко встречаем. Для большинства из нас сравнительно нетрудно действовать по совести, когда речь идет о делах не слишком важных. Чем больше поставлено на карту, чем выше цена, тем труднее ответить на вопрос о совести, принять нравственное решение и предугадать его последствия. Когда эта цена очень велика, мы оказываемся на нравственном распутье, в жизни наступает настоящий кризис.
Эта книга — именно о таком кризисе и о том, как люди справляются с ним, как он воздействует на их жизнь.
Надо признать, рассказы о людях, приведенные здесь, мало похожи на высокую драму суда над ересью Джона Уиклифа или на интригу международной охоты за неуловимым Уильямом Тиндэйлом, или на ужас угрозы быть сожженным как Майкл Серветус. Но борьба и страдания людей, о которых рассказано в этой книге, по–своему не менее напряженны. Немногие из них смогли бы сказать об этом так же красноречиво, как Лютер. И, тем не менее, они занимают практически ту же позицию, которую занял он, когда обращался к собранию из семидесяти человек, судивших его.
«Если я не убежден свидетельствами Писания или очевидным доводом (ибо я не доверяю лишь одному Папе или церковным советам, ведь хорошо известно, что они часто ошибались и противоречили самим себе), я связан Писанием, которое цитировал, и моя совесть покорна Слову Божьему. А поскольку действовать против совести небезопасно и неправильно, я не могу и не стану ни от чего отрекаться. На этом я стою. Я не могу иначе. Господь, помоги мне. Аминь».
Задолго до этих людей девятнадцать столетий назад апостолы Петр и Иоанн оказались в подобной ситуации, когда предстали перед судебным советом, состоявшим из самых уважаемых представителей
НРАВИТСЯ нам это или нет, но нравственные вопросы оказывают воздействие на каждого из нас. Это одна из тех горько-сладких пилюль жизни, которую невозможно избежать. Она в силах обогатить нас или сделать нищими, определить истинное качество наших взаимоотношений с теми, кто нас окружает. Все зависит от того, как мы ответим на эти нравственные вопросы. Право выбора принадлежит нам, и этот выбор редко бывает легким.
Конечно, можно закутать совесть в некое подобие кокона самодовольства, пассивно «плыть по течению», ограждая свои чувства от раздражителей. Когда возникают сложные вопросы, вместо того, чтобы занять определенную позицию, можно сказать: «Даже если кому-то плохо — моя хата с краю». И некоторые в нравственном смысле готовы «пережидать» всю жизнь. Но, когда все сказано и сделано, а жизнь подходит к концу, кажется, что те, кто говорит: «По крайней мере, я за что-то боролся», чувствуют себя куда более удовлетворенными, нежели те, кто редко боролся хоть с чем-то.
Иногда мы задумываемся, не превратились ли люди с глубокими убеждениями в нечто вроде исчезающей нации, о которой все когда-то читали, но которая встречается все реже. Для большинства из нас сравнительно нетрудно поступать с чистой совестью, когда речь заходит о делах не столь важных. Но, чем больше поставлено на карту, чем выше плата, а значит, тем сложнее действовать в сферах, являющихся вопросом совести, осуществлять моральный выбор и быть готовым к его последствиям. Если эта плата слишком велика, мы оказываемся на нравственном распутье, и наступает жизненный кризис.
Эта книга — именно о таком кризисе. О том, как люди сталкиваются с ним, и как он влияет на их жизнь.
Надо признать, что приведенные здесь рассказы о людях не столь сногсшибательны, как суд по обвинению Джона Уиклифа в ереси, не столь захватывающи, как охота за неуловимым Уильямом Тиндалем, и не столь ужасающи, как сожжение Майкла Серветуса на костре. Но борьба и страдания людей, о которых рассказано в этой книге, по-своему не менее драматичны. Немногие из них смогли бы сказать об этом так же красноречиво, как Лютер. И, тем не менее, они занимают практически ту же позицию, которую занял он, когда обращался к собранию из семидесяти человек, осудивших его: «Если я не буду убежден свидетельствами из Священного Писания и ясными доводами разума — ибо я не признаю авторитета ни пап, ни соборов, поскольку они противоречат друг другу, — совесть моя связана Словом Божьим. Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, поскольку поступать против совести неправильно и чревато. На сем стою и не могу иначе. Да поможет мне Бог. Аминь».
Задолго до этих людей, девятнадцать столетий назад апостолы Петр и Иоанн столкнулись с подобной ситуацией, когда оказались перед судебным советом, состоявшим из самых уважаемых представителей исконной религии, и откровенно говорили: «Судите сами, праведно ли перед Богом слушать вас, а не Бога? Что до нас, то мы не можем прекратить говорить о том, что видели и слышали».
Я очень близко знаю людей, о которых пишу. Они были или являются членами религиозной группы, известной как Свидетели Иеговы. Я уверен (и тому есть доказательства), что их опыт далеко не эксклюзивный, что подобное смятение чувств испытывают люди самых различных верований. Они сталкиваются с той же проблемой, что Петр и Иоанн, а также многие другие мужчины и женщины последующих столетий: они борются за то, чтобы, находясь под давлением религиозной власти, оставаться верными своей совести.
Для многих это похоже на некое эмоциональное «перетягивание каната». С одной стороны, они чувствуют, что человеческая власть не должна вмешиваться в их взаимоотношения с Создателем, что нужно отвергнуть религиозный догматизм, авторитарность, приверженность букве закона в ущерб его смыслу, что они должны оставаться верными учению о том, что «всякому мужу глава Христос», а не человеческий религиозный орган (1 Кор. 11:3, СП). С другой стороны, они рискуют потерять всех друзей, разрушить семейные отношения, пожертвовать религиозным наследием, накопленным, возможно, многими поколениями. На подобном распутье решения даются нелегко.
То, что здесь описано, не является «бурей в стакане воды», большим раздором в маленькой религии. Мне кажется, что любой человек может извлечь немало полезного, размышляя над приведенным здесь материалом, потому что, хотя эти сведения могут касаться сравнительно небольшого числа людей, проблемы более чем серьезны. Это глубокие вопросы, на протяжении истории вновь и вновь приводившие мужчин и женщин к подобным кризисам совести.
На карту поставлена свобода следовать духовной истине, не скованной навязанными ограничениями, и право иметь личные взаимоотношения с Богом и Его Сыном, свободные от какого-либо посреднического вмешательства со стороны людского священства. Хотя многое из написанного на первый взгляд может показаться типичным исключительно для Свидетелей Иеговы, на самом деле глобальные вопросы оказывают влияние на жизнь людей любой веры, называющей себя христианской.
Для знакомых мне людей цена твердой веры в то, что «поступать против совести неправильно и чревато», была немалой. Некоторые вдруг обнаружили, что в результате принятия официальной религиозной меры их отлучили от семьи — отрезали от родителей, сыновей и дочерей, братьев и сестер, даже от дедушек, бабушек и внуков. У них нет больше радости свободного общения с давними, глубоко любимыми друзьями, которые подвергаются опасности пострадать от таких же официальных действий. Они воочию наблюдают, как втаптывается в грязь их доброе имя, которое они приобретали всю жизнь, и перечеркивается все, что это имя означало для знакомых им людей. Они лишены всякой возможности предпринять хоть что-то, даже самое позитивное, в отношении родных и близких. Ужасное обращение и насилие, пожалуй, легче перенести, чем что-либо подобное.
Что может заставить человека решиться на такую потерю? И многие ли пойдут на это? Конечно, есть (как и всегда были) люди, готовые жертвовать всем из-за упрямой гордыни, ради утоления жажды материальной выгоды, власти, престижа, положения или просто плотского удовольствия. Но если доказательства не говорят о подобных целях, если они показывают, что участники событий ожидали вещей прямо противоположных — что тогда?
То, что произошло среди Свидетелей Иеговы, дает пищу для вдумчивого изучения человеческой природы. Помимо тех, кто ради чистой совести был готов принять отлучение от общества, есть много и других людей, которые посчитали нужным и оправданным поддержать эту жесткую меру, разорвать семейные отношения и долгие годы прочной дружбы. Что сказать о них? Не возникает сомнений в их искренности, как и в том, что они страдали и продолжают страдать от выполнения – как они считают — непреложного религиозного долга. Какими убеждениями и доводами они руководствовались?
Стоит заметить, что многие, если не большинство описываемых здесь людей, состояли в обществе Свидетелей Иеговы в течение 20, 30, 40 или более лет. Они не были «из задних рядов», наоборот, они были наиболее активными, деятельными членами организации. Среди них — видные работники международного главного управления Свидетелей Иеговы в Бруклине (Нью-Йорк); старейшины и разъездные представители, женщины, отдавшие многие годы миссионерской работе и проповедованию. Чтобы стать Свидетелями Иеговы, им приходилось прерывать многолетнюю дружбу с людьми других вероисповеданий, потому что среди Свидетелей Иеговы такие взаимоотношения не приветствуются. Всю оставшуюся жизнь их друзьями были только люди их веры. Некоторые строили свою жизнь с учетом задач, поставленных перед ними организацией и определявших их уровень образования или профессиональную квалификацию. Их вклад был велик, он состоял из самых ценных сторон жизни. А теперь на их глазах, за какие-то несколько часов все это исчезло.
Мне кажется, один из парадоксов современности заключается в том, что самые суровые меры для подавления свободы совести исходят от религиозных групп, ранее известных своей защитой той самой свободы совести. Наглядно это можно увидеть на примере трех человек, каждый из которых видный руководитель в своей религии; все описанные ситуации произошли в одном и том же году.
Один из них более десяти лет писал книги и регулярно читал лекции, осуждающие религиозные структуры. Другой выступал перед огромной аудиторией, критикуя учение своей религиозной организации касательно одной из ключевых пророческих дат. Третий не делал публичных заявлений. Он выражал свою точку зрения, отличную от общепринятой, только в личных беседах с близкими друзьями. И, тем не менее, строгость официальных мер, примененных к каждому из них от лица собственной религии, обратно пропорциональна опасности их действий. Самыми суровыми оказались те, от кого этого меньше всего ожидали.
Первого человека звали Ханс Кюнг, он был священником римской католической церкви, профессором Тюбингенского университета в Западной Германии. После десяти лет его критических выступлений и отказа от доктрины непорочности Папы и епископов, Ватикан, наконец, рассмотрел его дело и в 1980 году лишил его официального статуса католического богослова. Однако он оставался священником и ведущей фигурой при экуменических исследованиях университета; даже к студентам, посещающим его лекции, не применялось никаких дисциплинарных мер.
Второй человек — уроженец Австралии, адвентист седьмого дня, профессор Десмонд Форд. То, что он говорил перед тысячной аудиторией прихожан в Калифорнийском колледже об учении адвентистов, связанном с датой 1844 года, позднее было заслушано на собрании церковного совета. Форду был предоставлен полугодичный отпуск для подготовки своей защиты, и в 1980 году он предстал перед сотней представителей своей церкви, которые слушали его свидетельство в течение почти 50 часов. Затем церковные власти решили отстранить его от преподавания и лишить священнического статуса. Однако, его не исключили из церкви, хотя он и опубликовал свои взгляды и продолжает говорить о них в адвентистских кругах.
Имя третьего человека — Эдвард Данлэп. В течение многих лет он был одним из руководителей единственной миссионерской школы Свидетелей Иеговы (библейской школы Галаад), принимал деятельное участие в составлении библейской энциклопедии Свидетелей («Понимание Писания») и написал единственный в организации библейский комментарий («Комментарий к письму Иакова»). Он выразил свое несогласие с определенным учением организации лишь в частном разговоре с близкими друзьями. Весной 1980 года его пригласили на заседание комитета, состоявшего из пяти человек (ни один из которых не был членом Руководящего совета). В течение нескольких часов ему задавали вопросы по поводу его взглядов. После сорока с лишним лет деятельности Данлэп был отстранен от работы в главном управлении Свидетелей и лишен общения.
Таким образом, религиозная организация, которая для многих являлась символом крайней авторитарности, проявила наибольшую терпимость по отношению к своему члену с диссидентскими взглядами, а наименее терпимой оказалась организация, подчеркнуто гордившаяся своими успехами на ниве свободы совести.
В этом и заключается парадокс. Несмотря на активную проповедь Свидетелей Иеговы от дома к дому, большинство людей мало осведомлены об их организации, кроме, разве что, некоторых нюансов. Многие слышали о бескомпромиссном отказе Свидетелей принимать переливание крови и отдавать честь флагу и подобным символам, об их твердом отказе от службы в армии и участия в любой политической деятельности или акции. Те, кто знаком с судебным делопроизводством, знают, что они около пятидесяти раз обращались в Верховный Суд США, требуя защиты свободы совести, включая право говорить о своих взглядах людям других вероисповеданий, несмотря на их возражения и сопротивление. В тех странах, где их защищают конституционные свободы, они активно пользуются этим правом. В других странах они подвергались суровым преследованиям, арестам, тюремным заключениям, нападениям, побоям, а их литература и проповеди — официальному запрету.
Означает ли это, что сегодня любой член их организации, выразивший личное несогласие с той или иной доктриной, почти наверняка предстанет перед судом, а при отказе пересмотреть свою позицию — подвергнется исключению? Каким образом те, кто проводит эти судебные процессы, объясняют столь явное противоречие с декларируемыми принципами? Помимо этого, возникает вопрос: всегда ли наличие перенесенных нами тяжких преследований и физического насилия со стороны противников является свидетельством веры? Или эти страдания могут оказаться всего лишь результатом стремления к подчинению учениям и требованиям организации, нарушение которых может привести к серьезным дисциплинарным мерам?
Кто-то может сказать, что проблема далеко не так проста, как представляется, что в нее вовлечены многие немаловажные факторы. Что можно сказать насчет единства и порядка в организации? Разве не нужна защита от распространителей ложных, губительных учений, ведущих к разделению в собраниях? А как быть с необходимостью должного уважения к власти?
Проигнорировать эти факторы — значит, занять крайнюю, неуравновешенную позицию. Кто станет возражать, что злоупотребление свободой может привести к безответственности, беспорядку и закончиться смятением или даже анархией? Подобным образом, терпение и терпимость могут превратиться в предлог для нерешительности и бездействия, снижения планки требований. Даже любовь может выродиться в простую сентиментальность, никуда не направленную эмоцию, не отвечающую на реальные нужды. Это приводит к тяжелым последствиям. Все верно, и именно это подчеркивают те, кто, используя религиозную власть, накладывает ограничения на свободу совести.
Однако что же происходит, когда духовное «руководство» превращается в тяготеющую над сознанием силу и даже в духовную тиранию? Что бывает, когда положительные качества единства и порядка заменяются конформистскими требованиями и полным единообразием? Чего ожидать от ситуации, когда должное уважение к власти оборачивается рабским послушанием, беспрекословным подчинением, отказом от личной ответственности перед Богом за то, чтобы принимать решения, руководствуясь собственной совестью?
Если мы не хотим оказаться необъективными в этом вопросе, необходимо принять во внимание все вышеназванные аспекты. То, что вы прочтете далее в этой книге, очень ярко показывает, как подобные вещи влияют на взаимоотношения людей, на поступки тех, кто видит лишь одну сторону дела, и на какие крайности они готовы идти ради защиты этой однобокой позиции.
Главная ценность нашего осознания заключается в том, что мы способны яснее понять настоящие проблемы, существовавшие в дни Иисуса и апостолов, и причины начала трагического отхода от их учений и примера — незаметно, почти безболезненно и за весьма короткое время. Приверженцам других религиозных направлений, готовым немедленно осудить Свидетелей Иеговы, не мешало бы прежде взглянуть на себя и свои религиозные ценности в свете рассматриваемых здесь фундаментальных положений веры.
Чтобы найти ответы на эти вопросы, необходимо не только говорить об отдельных случаях, но и понять внутреннюю структуру конкретной религиозной организации, систему ее учений, принятия решений, а также в определенной степени исследовать историю организации. Хочется надеяться, что подобное исследование поможет раскрыть коренные причины религиозного замешательства и указать пути приложения сил для тех, кто стремится быть кротким последователем Сына Бога, желая жить в мире и братском согласии.
Это были заключительные слова защитной речи Лютера, произнесенной на заседании рейхстага в апреле 1521 года в г. Вормс (Германия).
Деяния 4:19, 20. Если не указано иначе, библейские цитаты взяты из опубликованного Обществом Сторожевой Башни «Перевода нового мира» (2007 год). Используемые сокращения: СП – Синодальный перевод; СоП – «Современный перевод».
Как-то в Чатануге (штат Теннеси) в 1982 году Десмонд Форд упомянул, что к тому времени более 120 служителей адвентистов седьмого дня попросили об отставке или были отстранены от служения, так как не могли поддерживать те или иные взгляды и действия организации.
12 3 4 5 6 7 …100
Кризис совести
Рэймонд Франц, бывший член Руководящей корпорации Свидетелей Иеговы
Рецензии на книгу
Автор выходит далеко за рамки описания своих проблем. Он рассказывает о кризисе, с которым столкнулись Свидетели Иеговы во всем мире
— журнал «Христианство сегодня»
Правдивое изложение фактического материала, повествующее о структуре власти и внутренних процессах религиозной организации Свидетели Иеговы.
…эта книга — актуальный документ, подтверждающий значимость «свободы совести» и приглашающий по–новому взглянуть на классическую проблему того, как сохранить ее перед лицом постоянного, возрождения бюрократических и авторитарных структур
— д–р Джозеф Ф. Зигмунт, доцент кафедры социологии Университета штата Коннектикут
Великолепно! Я поражен, что автор пишет о том многом, что пришлось испытать и мне. Похоже, что маленькие религиозные группы. не опирающиеся на истинное понимание Божьей благодати, наталкиваются на одинаковые подводные камни и ведут себя похожим образом
— д–р Десмонд Форд, теолог, в прошлом член группы адвентистов седьмого дня, профессор Пасифик Юнион Колледж, лишен сана из–за несогласия по отдельным вопросам доктрины
Книга предупреждает о том, что может произойти, когда человек уступает организации право принимать решения, которые дал ему Бог
— Ким Киммонз, заместитель редактора издательства Франклин Пресс
В последние годы появилось много различных книг о Свидетелях Иеговы. За небольшим исключением, они довольно посредственного качества с точки зрения науки… Сейчас эта книга, снабженная множеством документов, рассказывающая о противоречивом религиозном движении, стала доступна Свидетелям и широкой общественности… Отныне ни один серьезный ученый или читатель не может игнорировать информацию, представленную Реймондом Францем. Авторы, считающие необходимым писать о реальных или выдуманных ошибках и недостатках движения, с которым им пришлось порвать, часто делают это с ненавистью и горечью. Ничего подобного вы не увидите в книге «Кризис совести». Напротив, спокойный и объективный тон повествования вызывает уважение и восхищение
— д–р Ингемар Линден, профессор богословия Даген, Стокгольм, Швеция
Трогательный рассказ… История жизни приоткрывает завесу над деятельностью организации Сторожевая Башня
— Архив общественных наук и религий Париж, Франция
Глава 1. ЦЕНА СОВЕСТИ
Нравится нам или нет, но нравственный выбор оказывает воздействие на каждого из нас. Это — одна из тех горько–сладких составляющих жизни, которые невозможно избежать. Она может превратить нас в богачей или бедняков, определить истинное качество наших взаимоотношений с теми, кто нас окружает. Все зависит от того, как мы ответим на ее вызов. Право выбора принадлежит нам — и этот выбор нечасто бывает легким.
Конечно, можно еще закутать совесть в некое подобие кокона самодовольства, пассивно «плыть по течению», ограждая внутренние чувства от всего, что может их потревожить. Когда возникают сложные вопросы, вместо того, чтобы занять определенную позицию, можно сказать: «Я это пережду. Пусть других это и касается — пусть кому–то даже будет плохо, — но только не мне». Некоторые всю жизнь вот так нравственно «пережидают». Но когда все сказано и сделано и жизнь подходит к концу, кажется, что те, кто могут сказать: «По крайней мере, я за что–то стоял», чувствуют большее удовлетворение, чем те, которые редко стояли за что бы то ни было.
Иногда мы спрашиваем, не превратились ли люди с глубокими убеждениями в нечто вроде исчезающей нации, о которой все когда–то читали, но которую сейчас мы так редко встречаем. Для большинства из нас сравнительно нетрудно действовать по совести, когда речь идет о делах не слишком важных. Чем больше поставлено на карту, чем выше цена, тем труднее ответить на вопрос о совести, принять нравственное решение и предугадать его последствия. Когда эта цена очень велика, мы оказываемся на нравственном распутье, в жизни наступает настоящий кризис.
Эта книга — именно о таком кризисе и о том, как люди справляются с ним, как он воздействует на их жизнь.
Надо признать, рассказы о людях, приведенные здесь, мало похожи на высокую драму суда над ересью Джона Уиклифа или на интригу международной охоты за неуловимым Уильямом Тиндэйлом, или на ужас угрозы быть сожженным как Майкл Серветус. Но борьба и страдания людей, о которых рассказано в этой книге, по–своему не менее напряженны. Немногие из них смогли бы сказать об этом так же красноречиво, как Лютер. И, тем не менее, они занимают практически ту же позицию, которую занял он, когда обращался к собранию из семидесяти человек, судивших его.
«Если я не убежден свидетельствами Писания или очевидным доводом (ибо я не доверяю лишь одному Папе или церковным советам, ведь хорошо известно, что они часто ошибались и противоречили самим себе), я связан Писанием, которое цитировал, и моя совесть покорна Слову Божьему. А поскольку действовать против совести небезопасно и неправильно, я не могу и не стану ни от чего отрекаться. На этом я стою. Я не могу иначе. Господь, помоги мне. Аминь».
Задолго до этих людей девятнадцать столетий назад апостолы Петр и Иоанн оказались в подобной ситуации, когда предстали перед судебным советом, состоявшим из самых уважаемых представителей исконной религии, и откровенно говорили:
«Справедливо ли пред Богом — слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали».
Я очень близко знаю людей, о которых пишу. Они были или являются членами религиозной группы, известной как Свидетели Иеговы. Я уверен (и тому есть доказательства), что их опыт ни в коем случае не единственный, что подобное смятение чувств испытывают люди самых различных верований. Они сталкиваются с той же проблемой, что и Петр, и Иоанн, и многие мужчины и женщины последующих столетий: они борются за то, чтобы, находясь под давлением религиозных властей, оставаться верными своей совести.
Для многих это — эмоциональное «перетягивание каната». С одной стороны, они чувствуют, что не должны навязывать человеческий авторитет в своих взаимоотношениях с Создателем; должны отвергнуть религиозный догматизм, законничество и авторитарность, оставаться верными учению о том, что «всякому мужу глава» — Иисус Христос, а не человеческий религиозный орган. С другой стороны, они рискуют потерять всех друзей, разрушить семейные отношения, пожертвовать религиозным наследием, накопленным многими поколениями. На подобном распутье решения даются нелегко.
То, что здесь описано, не является «бурей в стакане воды», большой склокой в небольшой религии. Мне кажется, что любой человек может извлечь немало жизненно важного, размышляя над этим, ибо, хотя приводимые цифры невелики, проблемы более чем серьезны. Это — глубокие вопросы, на протяжении истории вновь и вновь приводившие мужчин и женщин к подобным кризисам совести. На карту поставлены свобода следовать духовной истине, не связанной ограничениями сверху, и право иметь личные отношения с Богом и Его Сыном, свободные от всякого посреднического вмешательства священника со стороны какой–либо церкви. Хотя многое из написанного на первый взгляд может показаться типичным только для Свидетелей Иеговы, на самом деле глобальные, глубокие вопросы оказывают влияние на жизнь людей любой веры, называющей себя христианской.
Для тех, кого я знаю, цена твердой веры в то, что «действовать против совести небезопасно и неправильно», была немалой. Некоторые вдруг обнаружили, что их отлучили от семьи в результате принятия официальной религиозной меры — отрезали от родителей, сыновей и дочерей, братьев и сестер, даже от дедушек, бабушек и внуков. У них нет больше радости свободного общения с давними, глубоко любимыми друзьями, которые подвергаются опасности пострадать от таких же официальных действий, Они воочию видят, как пятнается их доброе имя — а они зарабатывали его всю жизнь — и перечеркивается все, что это имя значило для тех, кто их знал. Таким образом, они лишены всякой возможности по праву действовать даже с самыми добрыми намерениями от имени тех людей, кого они ближе и лучше всего знают в своем кругу общения, в своей стране, во всем мире. Материальные потери, даже физическое воздействие и насилие, пожалуй, легче перенести, чем что–либо подобное.
Что может побудить человека действовать несмотря на риск такой потери? Многие ли решились бы сегодня так рисковать? Конечно, есть (как и были всегда) люди, готовые рисковать всем из–за упрямой гордыни, ради утоления жажды материальной выгоды, власти, престижа, положения или просто плотского удовольствия. Но когда свидетельства не говорят о таких целях, когда они показывают, что участники событий ожидали вещей прямо противоположных, — что тогда?