Кто явился основателем общества Иисуса ответ?

29.11.2002

31 июля католическая церковь чтит память Игнатия Лойолы.

Орден иезуитов стал своего рода реакцией на Реформацию, отразил стремление значительной части католического клира к духовному обновлению церкви.

Иньиго Лопес де Оньяс и Лойола, ставший впоследствии известным всему миру под именем Игнатий Лойола, родился тринадцатым ребёнком в семье знатных, но крайне обедневших баскских дворян в 1491 году. Его мать умерла вскоре после родов, и поэтому ребёнка на какое-то время отдали на воспитание жившей по соседству крестьянке. Затем его воспитанием занимается сестра матери, бывшая до замужества придворной дамой королевы Изабеллы. После смерти отца 13-летний Игнатий оказался в семье королевского советника, где он воспитывался в соответствии с рыцарскими традициями. Так он стал «блестящим и изысканным юношей, любящим роскошные наряды». Сам Игнатий в своей «Автобиографии» пишет, что «до 26 лет он был человеком, предававшимся тщеславию света», а «наибольшее наслаждение доставляло ему владение оружием, сопровождавшееся великим и суетным желанием снискать себе славу».

В возрасте 25 лет Игнатий поступил на службу к вице-королю Наварры, как раз незадолго до того, как король Франции Франциск I напал на это королевство. Вскоре французские войска осадили Памплону, в которой находился Игнатий. Положение было безнадёжным, и было решено сдать город. Однако Игнатий с небольшим отрядом укрылся в городском замке, полный решимости оказать сопротивление врагу. После 6-часового обстрела крепости начался рукопашный бой. Один из пушечных снарядов раздробил Игнатию обе ноги. Крепость пала. Но французы оказали герою военные почести и доставили его в родовой замок. Рана была очень серьёзной, а лечение поначалу было крайне неудачным, так что Игнатий вскоре оказался при смерти, и его даже соборовали. Но, на удивление всем, он выздоровел и даже мог ходить, правда, сильно хромая.

Во время болезни прикованного к постели Игнатия не покидали мечты о великих подвигах. Но к сожалению, в замке Лойолы не оказалось ни одного модного в то время рыцарского романа. Ему принесли две книги, которые удалось найти: «Жизнь Христа» картузианца Лудольфа Саксонского и «Золотую легенду», то есть «Жития святых» Иакова Ворагинского. И тут Игнатий обнаружил, что существует иной мир — мир святых Франциска, Доминика и многих других; мир, в котором также любят, сражаются, страдают и обретают славу, но во имя иного Господина и иной Любви.

Выздоровев, Игнатий отправился в монастырь в Монсеррате неподалёку от Барселоны. Там в канун Благовещения 1533 года он исповедовался, затем отдал свою богатую одежду бедняку и надел его нищенское рубище «из очень грубой мешковины». Повесив своё оружие у алтаря Мадонны, он всю ночь провёл на коленях в молитве, чтобы таким образом стать рыцарем Господа и Святой Девы. После этого Игнатий на целый год уединился в сырой пещере неподалёку от небольшого городка Манрезе. Там он пытался повторить подвиги святых Франциска и Доминика, предаваясь строжайшей аскезе. Здесь ему были ниспосланы 5 видений, сформировавших его как христианина. Игнатий называет их внутренними озарениями. Здесь же он почти полностью написал свой знаменитый труд «Духовные упражнения», ставший основой устава будущего Ордена иезуитов.

После года уединения Игнатий посетил Иерусалим и Рим, но вскоре вернулся в Испанию, где он усердно принялся за учёбу. Он посещал университеты в Барселоне, Алькале и Саламанке, а затем продолжал занятия в Париже. Одновременно Игнатий, не будучи священником, активно -выступал со своего рода проповедями, за что и оказывался несколько раз в застенках Инквизиции. Тем не менее, он настаивал на своей правоте: «Мы не проповедуем, но лишь доверительно разговариваем с людьми о божественных вещах». В Париже Игнатий и создал ядро будущего Общества Иисуса, как официально называется Орден иезуитов. В 1534 году вместе с 6 единомышленниками в часовне Девы Марии на Монмартре он даёт обет бедности и целомудрия. Все семь человек решают отправиться в качестве миссионеров в Святую Землю. Однако затянувшая война между Венецией и Турцией задержала их в Италии. Здесь они были рукоположены в священники и стали называть себя «Общество Иисуса». А в 1540 году Папа Римский Павел III подтвердил основание нового ордена, усмотрев в намерении Игнатия Лойолы «перст Божий». Правда, численность ордена не должна была превышать 60 человек, однако уже в 1543 году это ограничение было снято.

С одной стороны, своей жёсткой иерархией, беспрекословным подчинением младших старшим и чисто военной дисциплиной Орден иезуитов напоминает армию, а с другой, тайное общество, поскольку действует он часто негласно и цели его содержатся в секрете не только от рядовых членов, но даже от многих высокопоставленных деятелей Ордена.

Члены Ордена иезуитов разделены на 4 степени (класса): новиции (послушники), схоластики (ученики), коадъюторы (светские кандидаты, не дающие монашеских обетов, и духовные кандидаты), профессы («исповедники трёх обетов» и «исповедники четырёх обетов»). Переход из одного класса в другой зависит от способностей и степени развития кандидата. Послушники бывают светские (тот, кто готовится стать учителем, чиновником и прочее) и духовные (тот, кто готовится стать священником, миссионером, монахом). Послушником может стать каждый, кроме того, кто уже был послушником в другом духовном ордене. Послушник отрекается от своей воли и семьи и в течение 2 лет проходит суровую школу беспрекословного послушания старшим. Правила повседневной жизни, пища, одежда и жилище — одинаковы для всех послушников. Они могли в любой момент и без объяснения причин навсегда покинуть Орден. Схоластики, или ученики практически ничем не отличаются от новициев, разве что большей интенсивностью занятий и более строгой дисциплиной. Большинство иезуитов завершали свою жизнь в степени коадъютера — светского или духовного.

Высшая степень в Ордене иезуитов — профессы. Исповедник трёх обетов занимает различные должности и действует в соответствии с полученными инструкциями, но часто не знает мотивов того или иного распоряжения. Для того, чтобы знать все тайные намерения, планы и соображения руководителей Ордена, необходимо стать исповедником четырёх обетов. Право произнести четвёртый обет (обет беспрекословного подчинения воле Папы Римского) получает лишь тот, кто доказал свою преданность Ордену, кто не станет повиноваться Папе Римскому в ущерб Ордену и дипломатично сможет выйти из затруднительного положения. Исповедников четырёх обетов, как правило не бывает больше 50 человек.

Кроме перечисленных 4 степеней, в распоряжении Ордена иезуитов находятся так называемые экстерны, или аффилиированные члены. Это — «светские иезуиты», «привлечённые» к сотрудничеству, среди которых бывали даже короли. Они не принадлежат ни к одной из степеней и — без видимой связи с Орденом — занимают самое различное положение в обществе. Большинство из них воспитывались в иезуитских учебных заведениях.

Возглавляет Орден иезуитов генерал, находящийся под непосредственной властью Папы Римского и не подчиняющийся епископам и кардиналам. Избирается он Верховным советом (Конгрегацией) пожизненно. Все члены Ордена подчиняются генералу беспрекословно. От него зависит приём или удаление членов, он созывает Верховный совет, председательствует на нём и обладает двумя голосами. В качестве советников для генерала Конгрегация избирает пятерых ассистентов и одного адмонитора, однако генерал не обязан следовать их советам. Перед смертью генерал сам назначает своего преемника, если же он этого не сделал, то нового главу немедленно избирают исповедники четырёх обетов, так чтобы Орден ни на мгновение не оставался без руководителя. Разумеется, первым генералом Ордена иезуитов был его основатель Игнатий Лойола.

Игнатий открыл новый способ посвящать себя Богу: он освободил членов своего ордена от длительных совместных молитв, покаяния и монастырских обычаев, хотя и относился к ним с уважением. Он оставил лишь одно требование — безоговорочное послушание, например, готовность отправиться в любое место и действовать, как того требует Слава Христова и Орден. Безусловное повиновение старшим и полное отречение от собственной воли считаются главными добродетелями иезуитов. Младший должен уподобляться посоху в руках старшего, быть, как труп, которому можно придать любое положение, в руках того, кто для него представляет Христа и указывает Его волю.

С самого начала огромное внимание иезуиты уделяли просвещению. За первые 10 лет существования Ордена во многих странах Европы, а также в Индии, Бразилии и Японии появились иезуитские коллегии. В 1551 году была открыта «Римская коллегия», у входа в которую красовалась табличка с надписью: «Бесплатная школа грамматики, гуманитарных наук и христианской доктрины». А уже через 4 года, в 1555 году, эта коллегия была признана университетом (ныне знаменитый Григорианский).

После основания Ордена Игнатий больше не покидал Рим, где он и умер в 1556 году (кстати, согласно уставу иезуитов, резиденция генерала всегда должна находиться в Риме). Живя в духовном центре христианского мира, Игнатий желал, чтобы этот город стал «примером, а не позором мира». Он управлял Орденом, руководствуясь девизом, в котором выразились все его духовные устремления: «Ad majorem Dei gloriam» — «К вящей Славе Божией». Он стремился служить Богу, служить Церкви и достигать в этой абсолютной преданности вершин созерцания; быть подобным величайшим мистикам, но послушно предавать себя Христу и Его Церкви. Многих возмущает высказывание Игнатия, включённое в составленный им свод правил Ордена: «Мы всегда должны помнить, что то, что мы видим белым, является чёрным, если так говорит Церковь». Однако понять эти слова может лишь тот, кто находится во власти великих страстей и великой веры.

Святые — даже величайшие из них — проходят через наш мир просто и непринуждённо. Но, следуя за ними, мы встречается с Богом.

И Новый Завет, и последующая церковная традиция говорят об Иисусе Христе как Боге и Человеке в одном лице. Церковь всегда воспринимала свое учение о богочеловечестве Иисуса как последовательное раскрытие тех истин, которые содержатся в Евангелиях и апостольских посланиях.

Тем не менее мы не можем обойти вниманием аргументы тех, кто утверждает, что Иисус не был тем, за кого Его выдает Церковь, и что сама Церковь не сразу пришла к мысли о том, что Иисус является Богом. В разной форме и в разных вариантах те или иные лица или группы высказывали предположение, что Церковь постепенно, в течение веков, создала образ Сына Божия из простого человека Иисуса, пусть и наделенного особыми дарованиями и особой мудростью. Многие ученые до сих пор искренне верят в то, что лишь после нескольких столетий споров о том, является ли Иисус Богом или простым человеком, вера в Божественность Иисуса восторжествовала среди церковной иерархии, а затем была «навязана» всей Церкви.

Что говорят нам канонические Евангелия о Божестве Иисуса? Можем ли мы утверждать, что вера в Иисуса как Бога воплотившегося была изначальной верой Церкви? К ответу на этот вопрос мы будем не раз возвращаться в ходе нашего исследования. Однако уже сейчас, до начала повествования о жизни Иисуса, нам необходимо остановиться на двух ключевых понятиях, применяемых к Нему новозаветными авторами: «Сын Человеческий» и «Сын Божий». От интерпретации этих понятий во многом зависит наше восприятие облика Иисуса и всей евангельской истории. Необходимо также рассмотреть, в каком контексте по отношению к Иисусу применялись такие термины, как «Бог» и «Господь».

Говоря о Себе в третьем лице, Сам Иисус чаще всего называет Себя Сыном Человеческим: это словосочетание встречается в четырех канонических Евангелиях в общей сложности восемьдесят пять раз. «Сын Человеческий» — идиома, означающая на еврейском языке не что иное, как «человек» (Чис. 23:19; Иов. 16:21; 23:6; Пс. 8:5; 143:3; 145:3; Ис. 51:12; 56:2; Иер. 49:18)1 См.: Casey M. Th e Solution to the ‘Son of Man’ Problem. P. 61–67.. В книге пророка Иезекииля Бог многократно обращается к пророку как к сыну человеческому (Иез. 2:1 и дал.). В то же время в книге пророка Даниила Сын Человеческий предстает как прообраз Мессии — вечного Царя:

Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится (Дан. 7:13–14).

Можно было бы предположить, что, называя Себя Сыном Человеческим, Иисус намеренно подчеркивает Свое человеческое, а не Божественное происхождение. В то же время связь с образом Сына человеческого из книги пророка Даниила не следует игнорировать. Сын Человеческий, о Котором говорит Иисус, — отнюдь не обычный человек: Он — сущий на небесах (Ин. 3:13), на Нем положил печать Свою Отец, Бог (Ин. 6:27), к Нему восходят и нисходят Ангелы Божии (Ин. 1:51). Сын Человеческий сошел с неба (Ин. 3:13), чтобы спасать души человеческие (Лк. 9:26). Он имеет власть на земле прощать грехи (Мф. 9:6), Его плоть и кровь должны вкушать верующие, чтобы иметь в себе жизнь (Ин. 6:53). Он воскреснет из мертвых (Мк. 9:9) и вознесется на небо (Ин. 3:13) — туда, где был прежде (Ин. 6:62). Его Второе Пришествие будет неожиданным (Мф. 24:44; 25:13), подобным молнии, сверкнувшей на одном краю неба и блистающей до другого (Лк. 17:24). Он придет во славе Отца Своего со святыми ангелами (Мк. 8:38), сядет в пакибытии на престоле славы Своей и посадит апостолов на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых (Мф. 19:28), пред Ним соберутся все народы, и Он будет отделять среди них овец от козлищ (Мф. 25:31–33).

Иисуса нередко называют Сыном Божиим (Мф. 14:33), Сыном Бога живого (Мф. 16:16; Ин. 6:69), и Он принимает эти наименования (Лк. 22:70). На вопрос первосвященника, Ты ли Христос, Сын Божий, Иисус дает утвердительный ответ, но при этом добавляет: Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных (Мф. 26:6 3–64). В отношении Самого Себя Иисус попеременно употребляет имена «Сын Человеческий» и «Сын Божий» в качестве синонимов:

Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах. И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия (Ин. 3:13–18).

Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий (Ин. 5:25–27).

Библейское наименование «сын Божий» совсем не обязательно должно указывать на то, что его носитель является Богом (во всяком случае, когда употребляется во множественном числе). Однако в Новом Завете выражение «Сын Божий» приобретает особый смысл применительно к Иисусу Христу. Иисус — Единородный Сын Божий (Ин. 3:16; 3:18; 1 Ин. 4:9), Единородный от Отца (Ин. 1:14), сущий в недре Отчем (Ин. 1:18). В беседах с учениками и с иудея ми, записанных евангелистом Иоанном, Иисус многократно свидетельствует о Своем единстве с Отцом:

Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его (Ин. 5:23). Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6:38). Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца (Ин. 10:15). Дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют о Мне… Я и Отец — одно (Ин. 10:25:30). Я в Отце и Отец во Мне (Ин. 14:11).

Хотя Иисус называет Себя Сыном Отца и свидетельствует о Своем единстве с Отцом, Он почти нигде в Евангелиях не называет Себя Богом. Исключение составляет случай, когда в ответ на слова диавола Он говорит: Не искушай Господа Бога твоего (Мф. 4:7; Лк. 4:12). Здесь Он применяет к Самому Себе оба наименования, относящиеся к Отцу: Господь и Бог. Отвечая на другие слова диавола, Он говорит, имея в виду Своего Отца: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи (Лк. 4:8).

Когда некто назвал Его Учителем благим, Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог (Мф. 19:17; Мк. 10:18; Лк. 18:19). Ответ Иисуса можно понять в том смысле, что Он отрицает Свою Божественность, противопоставляя Себя Богу. Однако Его слова могут быть поняты и в ином смысле: называя Меня благим, ты признаешь Мою Божественность.

В то же время в посланиях апостола Павла Иисус Христос неоднократно именуется Богом: Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный вовеки, аминь (Рим. 9:5); Ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа (Тит. 2:13); в Нем обитает вся полнота Божества телесно (Кол. 2:9). Иоанн Богослов в своем Первом послании говорит об Иисусе Христе: Сей есть истинный Бог и жизнь вечная (1 Ин. 5:20).

Само по себе слово «Господь» (греч.κύριος) не обязательно должно указывать на божественность его носителя: оно обозначает «господин». В этом смысле можно понимать многократное употребление слова «Господи» (греч. κύριε) применительно к Иисусу в прямой речи апостолов и других героев Евангелия. Однако уже в Септуагинте это слово использовалось для передачи имен Божиих — יהוה‏‎ Yahwē (Яхве, Иегова, Господь, Бог) и אדני — ’Ǎḏōnay (Господь мой)3 Букв.: «господа мои» (pluralis majestatis)., а в Новом Завете имя Господь (κύριος) постоянно употребляется по отношению к Богу Отцу, наряду с именем Бог (θεός).

При этом уже в псалмах имя Господь указывает и на Бога, и на обетованного Мессию: Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих (Пс. 109:1). Цитируя слова царя Псалмопевца, Иисус спрашивает иудеев: Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему? (Мк. 12:36–37; cр.: Лк. 20:42–44). Здесь имя Господь трактуется как указывающее на Божественность его Носителя и применяется Иисусом к Самому Себе.

В раннехристианской общине приложение имени Господь к Иисусу, безусловно, означало признание Его Божественности. Апостол Фома употребляет слова Господь и Бог в качестве синонимов, когда обращается к воскресшему Иисусу со словами: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20:28). По словам апостола Павла, никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым (1 Кор. 12:3). В посланиях Павла имена Бог, Господь и Христос нередко употребляются синонимично: Павел говорит о Церкви Бога и Церкви Христа, Царстве Божием и Царстве Христа, благодати Божией и благодати Христовой, Духе Божием и Духе Христовом. По мнению Иоанна Златоуста, имя Бог не больше имени Господь и имя Господь не меньше имени Бог, поскольку в Ветхом Завете Бог Отец постоянно называется Господом4 Иоанн Златоуст, свт. Против аномеев. Беседа 5, 2 (PG. 48, 738). Рус. пер.: Т. 1. Кн. 2. С. 535..

Характерным в этом отношении является Евангелие от Луки, где имя Господь многократно применяется к Богу, но не менее часто и последовательно применяется к Иисусу5 См.: Rowe C. K. Early Narriative Christology. P. 197–218.. Уже в первой главе этого Евангелия имя Господь шестнадцать раз употреблено по отношению к Богу (Лк. 1:6, 9, 10, 15–17, 25, 28, 32, 38, 45, 46, 58, 66, 68, 76) и один раз по отношению к Иисусу — когда Елисавета называет Деву Марию Матерь Господа моего (Лк. 1:43). В последующих главах мы видим постоянное чередование имени Господь применительно к Богу и Его Сыну. Иисус — это одновременно Христос Господь (Лк. 2:11) и Христос Господень (Лк. 2:26). Иоанн Креститель послан приготовить путь Господу, то есть Иисусу (Лк. 3:4; то же в Мф. 3:3; Мк. 1:3). Если в первых шести главах Лука называет Иисуса только по имени6 В общей сложности имя «Иисус» в Евангелии от Луки встречается 83 раза, из них 77 — в повествовательной части. См.: Lee D. Luke’s Stories of Jesus. P. 214., как делают и другие евангелисты, то начиная с седьмой главы имя Иисус в повествовании регулярно замещается именем Господь (Лк. 7:13, 31; 10:1; 11:39; 12:42; 13:15; 17:5, 6; 18:6; 19:8; 22:31, 61; 24:3, 34). Такое словоупотребление встречается в повествовательной части только у Иоанна (Ин. 11:2; 20:18, 20).

Наиболее явным утверждением веры ранней Церкви в Божество Иисуса Христа является пролог Евангелия от Иоанна, в котором Иисус отождествляется с вечным Словом Божиим:

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его… И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин. 1:1–5, 13–14).

Именно эти слова четвертого Евангелия являются манифестом веры Древней Церкви в Божественность Иисуса. В прологе Евангелия от Иоанна содержится эксплицитное признание того, что Слово Божие, Единородный Сын Божий, есть Бог. Слово стало плотию, воплотилось, сделалось человеком и жило среди людей. Именно в том, что Бог стал человеком, и заключается Благая Весть, которую принесли миру евангелисты и апостолы Иисуса. И именно в этой вести — новизна христианства как Нового Завета между Богом и людьми.

Не случайно Евангелие от Иоанна, начавшееся с торжественного утверждения вечности и Божественности Слова Божия, в заключительных главах содержит исповедание Фомы: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20:28). Все четвертое Евангелие является последовательным раскрытием веры в Божество Иисуса Христа, и завершается оно не менее торжественным исповеданием этой веры, чем то, с которого оно началось.

Пролог Евангелия от Иоанна заканчивается словами: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1:18). Современные критические издания Нового Завета приводят этот текст в несколько иной редакции: вместо «единородный Сын» (μονογενὴς υἱoς) в них стоит «единородный Бог» (μονογενὴς θεóς). Это чтение основано на наиболее древних рукописях, тогда как чтение «единородный Сын» встречается лишь в некоторых рукописях начиная с IV века. Аутентичность версии, приводимой в критическом издании, подтверждается использованием выражения «единородный Бог» у авторов IV века — Василия Великого7 Василий Великий. Письмо 38, Григорию брату о различии сущности и ипостасей. 4 (PG. 32, 329 B). Рус. пер.: С. 96., Амфилохия Иконийского8 Амфилохий Иконийский. О правой вере (Amphilochii Iconiensis Opera. P. 315). Рус. пер.: С. 408. Сочинение сохранилось в сирийской версии., Григория Нисского9 Григорий Нисский. Большое огласительное слово 39 (PG. 45, 101 A). Рус. пер.: С. 105; к Авлавию о том, что не три Бога (PG. 45, 129 A). Рус. пер.: С. 125.. Выражение «единородный Бог» является еще одним подтверждением веры ранней Церкви в Божество Христа и в то, что Его пришествие на землю было не чем иным, как Боговоплощением.

Убежденность в Божественном происхождении Иисуса была изначальной верой Церкви, отраженной на страницах Нового Завета. Применительно к Иисусу в нем использованы имена, обычно употребляемые для обозначения Бога. Помимо этого Иисусу приписываются свойства, которыми обладает Бог, и дела, которые совершает Бог; Ему воздается поклонение, воздаваемое Богу. Детальное рассмотрение новозаветных текстов, посвященных этим темам, приводит современных исследователей к следующему заключению:

Доводы в пользу Божественности Христа не базируются лишь на нескольких текстах, используемых в качестве доказательств. Популярная идея, согласно которой некоторые христиане IV века решили навязать Церкви веру в Иисуса как Бога и вырвали отдельные библейские выражения из контекста для достижения этой цели, является ложной интерпретацией фактов. Создатели православного учения о Боговоплощении и Троице действительно имели цель, но она состояла не в том, чтобы заместить человека Иисуса Божественным Христом. Их цель заключалась в том, чтобы сохранить ясное учение Нового Завета о Божественности Господа Иисуса Христа, при этом отдав должное трем другим ясным пунктам новозаветного учения: Бог един; Иисус — Сын, а не Отец; Иисус — не только Бог, но и человек10 Bowman R. M., Komoszewski J. Putting Jesus in His Place. P. 267..

Вера в Божественность Иисуса не сразу получила четкое догматическое обоснование, выраженное в конкретной христологической терминологии. Эта терминология складывалась на протяжении нескольких веков в ответ на возникавшие ереси.

В хронологическом порядке первыми, кто отрицал Божественное происхождение Иисуса, были Его современники — иудеи. Некоторые из них готовы были увидеть в Нем учителя и пророка, но их возмущало Его настойчивое желание объявить Бога Своим Отцом, а Себя — Его Сыном, говорящим от лица Божия. Наиболее яркие описания таких столкновений между иудеями и Иисусом содержатся в Евангелии от Иоанна: главы 5–8 этого Евангелия почти целиком посвящены полемике Иисуса с иудеями. При чтении этих глав трудно отделаться от ощущения, что Христос как будто бы умышленно провоцировал иудеев, говоря им то, что они заведомо не могли вместить. Его конфликт с иудеями отнюдь не выглядит случайностью и недоразумением: Иисус последовательно и сознательно шел на этот конфликт — и когда обличал фарисеев в лицемерии и ханжестве, и когда говорил о Себе как о Сыне Божием.

После смерти и воскресения Иисуса сомнения в Его Божественности возникали не только в среде тех, кому была адресована проповедь апостолов, но и в христианской среде. Однако Церковь последовательно извергала из себя всех, кто в той или иной форме оспаривал Божественность Иисуса, объявляя их еретиками и опровергая их учения на Соборах.

Мы не будем здесь перечислять многочисленные еретические учения, возникавшие в Древней Церкви и в той или иной степени ставившие под сомнения Божественность Иисуса. Скажем лишь об одном, наиболее показательном, колебавшем Церковь в течение почти всего IV столетия: арианстве. Оно исходило из понятия о едином абсолютно трансцендентном Боге Отце, Который не может быть имманентным кому бы то ни было. Автор этого учения, александрийский пресвитер Арий, считал, что Сын Божий не равен и не подобен Отцу: у Него иная природа и сущность. Он также не совечен Отцу, ибо получил начало во времени: «было, когда Его не было». Сын является одним из творений Божиих. Он был создан Отцом «из небытия» в качестве посредника, для того чтобы Его руками сотворить мир. Он имеет преимущество над прочими тварями, однако не является Богом, будучи изменяемым по природе: только Отец неизменяем и только Отец есть единый истинный Бог, а Сын и Святой Дух — подчиненные Ему творения Божии.

Этому учению Никейский Собор 325 года противопоставил Символ веры, в котором основные постулаты арианства были осуждены:

Веруем в Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всех видимых и невидимых. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, Которым все приведено в бытие. Нас ради, людей, и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившегося, и вочеловечившегося, и страдавшего, и воскресшего на третий день, и восшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца, и снова грядущего судить живых и мертвых. И во Святого Духа. Говорящих же «было (время), когда не было (Сына)», и что Он создан из небытия, или говорящих, что Он из иной ипостаси или сущности, или что Сын Божий обращаем или изменяем, анафематствует Кафолическая и Апостольская Церковь.

Главным противником Ария стал Афанасий Александрийский, по учению которого вся Троица есть Единый Бог — Отец, Сын и Дух Святой, равные по Божеству и по сущности. Рождение Сына от Отца является предвечным: Отец никогда не начинал быть Отцом, но всегда им был, поэтому Сын совечен Отцу. Единосущие Лиц Святой Троицы — не просто равенство или подобие: это всецелое единство бытия, нерасторжимое и неизменное тождество, неслиянная неотъемлемость одного Лица от Другого. Учение Никейского Собора, получившего наименование I Вселенского, было затем торжественно подтверждено на II Вселенском Соборе, созванном в Константинополе в 381 году.

Последующие христологические ереси, возникавшие на христианском Востоке и осужденные Вселенскими Соборами, в той или иной степени затрагивали тему соотношения во Христе Божественной и человеческой природ, но ни один из осужденных Соборами еретиков не отрицал того, что Иисус Христос является воплотившимся Богом, Сыном Божиим, равным и единосущным Отцу. В частности, в V веке был осужден Несторий, проводивший четкую грань между Богом Словом и Человеком Иисусом. В противовес его учению отцы III Вселенского Собора настаивали на том, что Бог Слово, о Котором говорится в Евангелии от Иоанна, и Человек Иисус — это одно и то же Лицо. Несторий, однако, вовсе не отрицал, что Сын Божий единосущен Богу Отцу: он лишь говорил о том, что Слово Божие вселилось в Человека Иисуса. Иными словами, он не отрицал Божественность Иисуса, а лишь интерпретировал ее так, что это оказалось неприемлемым для Церкви.

Являлось ли учение I и II Вселенских Соборов нововведением по сравнению с тем, что сказано об Иисусе Христе в Евангелиях, или оно лишь подтверждало и уточняло новозаветное благовестие об Иисусе как Боге воплотившемся? Церковь всегда настаивала на том, что никаких нововведений в отношении изначальной веры она не вводила и не могла ввести. Мы видели, что уже в Евангелиях по отношению к Иисусу последовательно применялось имя «Господь», а в некоторых случаях — имя «Бог». Божественность Иисуса не подвергалась сомнению ни апостолом Павлом, ни другими апостолами, ни последующими поколениями церковных писателей, ни даже еретиками после Ария. Терминология продолжала уточняться, но вера оставалась прежней — той, которую апостолы получили от Самого Иисуса.

Учением, которое категорически отвергло Божественность Иисуса, бросив серьезный вызов христианству, стал ислам. Он возник в VII веке, начал быстро распространяться и поначалу был воспринят христианами как одна из ересей. Иоанн Дамаскин, христианский автор VIII века, включил ислам в список ересей под номером 10011 Иоанн Дамаскин. О ста ересях вкратце. 100 (Die Schrift en. Bd. 4. S. 60–67). Рус. пер.: С. 150–155.. Дамаскин связывает происхождение ислама с арианством, отрицавшим Божественность Иисуса Христа (существуют также сведения о том, что учителем Магомета был монах-несторианин). Так или иначе, для Дамаскина появление ислама казалось очередным отступлением от чистоты христианского вероучения, и лишь впоследствии стало ясно, что ислам — это новая религия, а не еретическое течение внутри христианства.

В Коране «Иисус, Сын Марии» (Иса ибн Марьям), упоминается многократно. Ключевым для понимания роли Иисуса в Коране может считаться следующий текст:

О люди Писания! Не проявляйте чрезмерности в вашей религии и говорите об Аллахе только правду. Мессия Иса, сын Марьям, является посланником Аллаха, Его Словом, которое Он послал Марьям, и духом от Него. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите: «Троица!» Прекратите, ведь так будет лучше для вас. Воистину, Аллах является Единственным Богом. Он пречист и далек от того, чтобы у Него был сын12 Коран. 4, 171..

Ислам исходит из того, что Бог един и у Него не может быть сына. Христианское учение о Троице объявляется ложным, как и представление о том, что Иисус имеет Божественное происхождение. Как и в христианском богословии, в исламе проводится четкая грань между Творцом и творением. Иисус воспринимается как Слово Божие, однако, в отличие от Евангелия от Иоанна, где говорится, что Слово было Бог (Ин. 1:1), в исламе Слово Божие имеет тварное происхождение. Это сближает исламское представление об Иисусе с арианством.

На протяжении веков Церковь боролась с учениями, отрицавшими Божественность Иисуса. Когда в IV веке Арий отказался признавать Иисуса Сыном Божиим, единосущным Отцу, Церковь созвала I Вселенский Собор, на котором арианство было осуждено. Много веков спустя, в начале XX века, Православная Церковь объявила отпавшим от нее писателя Льва Толстого, попытавшегося подменить Евангелие своим собственным учением об Иисусе как моральном авторитете, лишенном Божественного достоинства.

Реагируя на вызовы, бросаемые представлению об Иисусе как Боге и Спасителе, Церковь развивала и оттачивала свое собственное богословие, направленное на их опровержение. Соответственно уточнялась и терминология, используемая для изложения церковного учения о Христе. При этом христиане были убеждены в том, что появление новых богословских формулировок направлено не на создание принципиально нового понимания роли и значения Иисуса Христа, а лишь на более точное изъяснение той изначальной веры в Его Божественность, которая была ей присуща с самого ее основания.

В этом смысле можно говорить о том, что учение Церкви о Божественности Иисуса Христа было последовательным на протяжении всей христианской истории. И даже в наши дни, когда христианство существует в форме различных конфессий, деноминаций и общин с обширным списком взаимных разногласий, все христиане — и католики, и православные, и протестанты — признают Иисуса Христа Богом и Спасителем, единосущным Отцу по Божеству и единосущным нам по человечеству.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *