Клин (Московская обл.): Христианская жизнь, 2004. — 700 с. — ISBN 5-93313-023-0.

Настоящее издание осуществляется Российским Круглым столом по религиозному образованию и диаконии в рамках предложенной Учебным комитетом при Священном Синоде Русской Православной Церкви программы издания учебно-богословской литературы для духовных школ.
Данная книга представляет собой единственный в России полный курс лекций по церковному каноническому праву. Это издание существенно отличается от предыдущей книги того же автора (Церковное право. 1996), рекомендованной к изданию Советом Московской Духовной Академии и давно исчезнувшей с прилавков. В предлагаемом издании, переработанном и существенно дополненном, отражены положения нового Устава Русской Православной Церкви, принятого Архиерейским Собором 2000 года.
Книга предназначена для священнослужителей, студентов богословских учебных заведений, для юристов и будет интересна широкому кругу православных читателей. Введение
Церковь и право
Церковное право как наука Источники церковного права
Материальные источники
Священное Писание как источник церковного права
Источники церковного права доникейской эпохи
Греческие источники церковного права эпохи Вселенских Соборов
Западные источники церковного права эпохи Вселенских Соборов
Императорские законы как источник церковного права
Кодификация византийских церковно-правовых источников эпохи Вселенских Соборов
Западные сборники церковного права эпохи Вселенских Соборов
Источники и сборники церковного права Византии X-XV веков
Греческие источники и сборники церковного права эпохи турецкого ига и нового времени
Церковно-правовые источники балканских Церквей
Источники права Русской Православной Церкви до учреждения Святейшего Синода
Источники церковного права синодальной эпохи
Источники церковного права новейшей эпохи
Источники права Католической и протестантских церквей Состав и устройство Церкви
Состав Церкви
Вступление в Церковь
Иерархия. Поставление клириков
Требования к кандидату священства. Препятствия к посвящению
Правительственная иерархия клириков
Церковнослужители
Обязанности и права клириков
Монашество. Монастыри Органы церковного управленияВысшая власть в Церкви
Церковь и территория. Церковная диаспора. Автокефальные и автономные Церкви
Образование автокефальных Поместных Церквей. Исторический очерк
Высшее управление в Поместных Церквах
Высшее управление в Русской Церкви до конца XVII века
Высшее управление Русской Церковью в синодальную эпоху
Определения Поместного Собора 1917-1918 годов о высшем церковном управлении
Высшее управление Русской Православной Церковью в период с 1918 по 1988 годы
Высшее управление в Русской Православной Церкви с 1988 по 2000 год
Высшее управление в Русской Православной Церкви по ныне действующему «Уставу» 2000 года

Устройство высшего управления автокефальных Поместных Церквей
Высшее управление Римско-католической Церковью
Самоуправляемые Церкви и экзархаты
Епархиальное управление. Канонические основания
Епархиальное управление в Русской Православной Церкви. Исторический очерк
Епархиальное управление по ныне действующему «Уставу»
Приходское управление. Канонические основания
Приходское управление в Русской Православной Церкви. Исторический очерк
Приходское управление по ныне действующему «Уставу» Виды церковной властиВласть учения
Власть священнодействия
Христианская смерть
Канонизация и почитание святых
Церковное законодательство
Церковное управление и надзор
Церковный суд
Церковные наказания Брачное право ЦерквиТаинство брака
Заключение брака в Православной Церкви1
Препятствия к заключению брака
Последствия вступления в брак. Христианская семья
Расторжение брака Церковное имущество и содержание духовенстваИмущественные права Церкви
Объекты церковного имущества
Содержание духовенства Взаимоотношения Православной Церкви с инославными церквами, нехристианскими религиями и с государствамиПравославная Церковь и инославные церкви
Церковь и нехристианские религии
Христианское учение о государстве
Модели взаимоотношений Церкви и государства
Взаимоотношения Церкви и государства в России. Исторический очерк
Правовой статус Русской Православной Церкви в современном государстве
Взаимоотношения Церкви и государства
Примечания

1.1. В современной теории государства и права источник права рассматривается в нескольких смысловых значениях.

Во-первых, в качестве источников права выступают общественные отношения, требующие регулятивно-охранительного воздействия со стороны государства и в силу этого обуславливающие появление соответствующих правовых институтов. Такие источники называются материальными. К материальным источникам следует отнести нуждающиеся в правовом регулировании общественные отношения в сфере экономики, политики, социального обеспечения и т. д.

Во-вторых, под источниками права понимаются идеи, взгляды, теории, в которых отражается сущность социально-правового регулирования и которые оказывают серьезное влияние на правотворческую и правоприменительную деятельность. Такие источники называются идеальными, К идеальным источникам права следует отнести правосознание, правовую доктрину, правовую культуру и т. п.

В-третьих, источниками права являются сформулированные и принятые в официальном порядке предписания властного характера, в которых закрепляются общезначимые правила поведения и которые обеспечиваются системой государственных гарантий и санкций. Такие источники называются формально-юридическими источниками права, или формами права.

На основании того, что термину «источник права» придаются столь разнообразные значения, предложено использовать другое выражение – «форма права».

О соотношении понятий «источник права» и «форма права» на протяжении многих десятилетий в юридической литературе ведется спор. В контексте общеправового подхода понятия «источник» и «форма» рассматриваются как тождественные категории и в наиболее общем виде означают способ внешнего выражения правовых норм.По мнению Ю. Тихомирова «под источником» можно понимать формы правообразования и внешнего структурного выражения правовых норм.При этом в качестве источников (форм) права рассматриваются как традиционные (юридические обычаи, юридические прецеденты, нормативные договоры, нормативные акты), так и нетрадиционные (правовые идеи, концепции, доктрины; процедуры; общественные отношения; правоприменительные акты и акты толкования права) способы правовыражения. Сноску оформить

Следует рассмотреть проблему соотношения двух понятий: «источник права» и «форма права». Зачастую, принято отождествлять данные понятия, но также они могут рассматриваться как полностью несовпадающие. Например, В.О. Лучин и А.В. Мазуров считают, что если «форма права» показывает, как «организовано и выражено вовне содержание права, то понятие «источник права» охватывает истоки формирования права, систему факторов, предопределяющих его содержание и формы выражения». Сноску оформить

Другие же авторы высказываются, что источники права являются непосредственно составными частями формы права. Для самой же формы права применима такая категория, как «содержание». Данная категория представляет собой единство всех составных элементов объектов, его свойств и связей. Сама же форма права выступает как способ выражения содержания. Категория «форма» применяется к праву в двух понятиях: как правовой формы и как, непосредственно самой, формы права.

Правовая форма — это вся правовая реальность. Здесь речь идёт о таких явлениях права, которые опосредуют конкретные виды деятельности (к примеру, политические и экономические).

Форма права – это, соответственно, сама форма права, которая соотносится лишь с самим содержанием права как отдельного явления. Форма права делится на внутреннюю форму и внешнюю. Внутренняя форма права — это его структура и связи, а внешняя форма права это как раз то, что обычно называют источником права.

Из вышесказанного видно, что в теории государства и права стояла проблема соотношения понятий «источник права» и «форма права».

Но эти понятия могут совпасть, только тогда, когда речь идет о вторичных источниках права, что уже само по себе определяет идентичность источника и формы права.

Таким образом, можно установить, что понятия «источник права» и «форма права» являются тождественными. Источники права как в теории государства и права, так и в отраслевых юридических науках, чаще всего понимаются как внешнее выражение правовых норм.

1.2. Виды источников права.

В теории государства и права принято выделять следующие виды источников (форм) права: правовой обычай, судебный прецедент, нормативный правовой акт, нормативный договор, правовые доктрины, священные книги и международные договоры.

Самой древней формой права является правовой обычай, т.е. правило, которое вошло в привычку народа и соблюдение которого обеспечивается государственным принуждением. Примерами таких архаичных правовых обычаев являются Законы XII таблиц, Законы Драконта и другие. Источником права правовой обычай признаётся только тогда, когда он включает в состав себя уже давно сложившиеся отношения, которые одобряет народ. Правовые обычаи образуют обычное право.

Судебный прецедент – это решение суда по конкретному делу, которое затем становится образцом, обязательным правилом для решения аналогичных дел в будущем. Данный источник права наиболее широко распространён в англосаксонской правовой семье (Англия, Канада, США и прочие).

Нормативный правовой акт – это письменный документ, принятый правотворческим органом и содержащий нормы права. Это наиболее качественный правовой источник, потому что он создаёт условия для чёткого, точного и стабильного развития правового регулирования, укреплению законности и обозримости правовых предписаний. В связи с тем, что нормативный акт – это, прежде всего, письменный документ, он, тем самым, доступен большинству населения.

Нормативный договор – это соглашение между различными субъектами права, в которых содержатся нормы права.

Признаки нормативного договора:

1.Правовая база нормативных договоров находится в действующем законодательстве. Такие договоры выполняют правовосполнительную функцию, дополняя и конкретизируя действующее законодательство.

2.В нормативном договоре всегда предполагается участие государственного органа. Чем более высокое место в управленческой иерархии занимает последний, тем выше юридическая сила договора.

3.Нормативные договоры заключаются в публичных интересах, их цель — достижение общего блага, то есть общественные цели здесь преобладают.

4.Нормативные договоры содержат правила, регулирующие поведение не только (а иногда и не столько) непосредственных участников договора, но и иных субъектов. Поэтому такой договор не замыкается внутри системы договаривающихся сторон, а имеет и внешнее юридическое воздействие.

Правовая доктрина (юридическая наука) – это изложение правовых принципов, правил поведения в трактатах, трудах авторитетных представителей юридической науки и практики, которым придается общеобязательное значение.В римском праве, формулы многих известных юристов включались в состав нормативных правовых актов, судебных прецедентов и многих других правовых форм. Тем самым, они имели официальное юридическое значение. Наиболее яркий пример здесь — кодекс Юстиниана (VI век н.э.), который кодифицировал положения таких римских юристов как Ульпиана, Гая, и других, создав, тем самым, огромный раздел кодекса – Дигесты, наравне с Институциями императора.

Священные книги – это религиозные тексты, непосредственно содержащие религиозные нормы права, которые исходят от Бога (к примеру, Библия, Сунна, Коран) и в качестве общеобязательных признаются государством. В мусульманском праве закреплены 4 основных источника: 1) Коран – священная книга ислама; 2) Сунна – послание Аллаха пророку Мухаммеду; 3) Иджма – единое соглашение мусульманского общества по вопросам, не указанным в Коране и сунне; 4) Кияс – понимается как толкование Корана и Сунны.

Международный договор – это договор, подписанный субъектами международного права. Они принимаются в форме пактов, деклараций, соглашений и конвенций. Международные договоры могут иметь прямое непосредственно-правовое значение лишь в случае признания их государством. В Конституции Российской Федерации говорится, что: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

комплекс представлений об особом трансцендентальном миропорядке либо нормативном предписании, выступающем по отношению к позитивно-правовому регулированию в качестве основы, содержательного и категориального базиса. По своему смыслу представления о Б. п. восходят к мифологии родо-племенного общества, связанной с тотемическими представлениями, культом предков, культом вождей и др. Сюжетно сюда можно отнести мифы тотемно-этиологического плана, мифы о культурных героях, мифологические генеалогии, мифы о табу.
Наиболее ранним вариантом пред ставлений о Б. п. следует полагать идею непосредственного вручения или откровения сакральных оснований и предписаний для социально-индивидуального действия. Источником такого акта является, как правило, божественная личность (или же посланник), объектом откровения — первопредок, первый прави·· тель, пророк либо все общество в целом. При этом, как правило, не устанавливается сколько-нибудь существенных различий между морально-этическими установлениями, обычаями, культово-ритуальными предписаниями и собственно правовыми актами, а также характером властного регулирования общественных отношений. Примером такого синкретического комплекса может служить Моисеев закон и другие аналогичные кодексы сакрального характера. Хотя в подобных кодексах еще нет отчетливой дифференциации различных нормативнопредписательных систем, само их возникновение фиксирует отличие раннеклассового общества от доклассового: социальное взаимодействие нуждается в особом авторитетном санкционировании и сакрализации, отличных от традиционной экспликации мифических сюжетов на сферу наличного социального бытия. Примечательно, что Б. п. в своем наиболее архаичном выражении интенцировано не столько на осмысление и сакрализацию собственно принципов правовой регуляции, сколько на освящение статуса и деятельности классово-государственных структур и, прежде всего, властвующей элиты. Мотивы такой ангажированности Б. п. практически идентичны для большинства раннеклассовых обществ — Египта, Ассиро-Вавилонских государств, Китая, древних государств Индостана. Непосредственно теистические мотивы здесь проявлены, прежде всего, в наделении фигуры монарха-автократора божественным статусом — либо в качестве живого бога (фараон), либо в качестве «божьего помазанника», либо, наконец, как воплощения связи и взаимодействия Неба и Земли (Китай). Тем самым, любые действия и решения божественного правителя обладают субстанциальным качеством верховной и мудрой справедливости, непосредственного воплощения божественной воли и т. п. Следовательно, вопрос о правомочности тех или иных решений вообще не подлежит какому бы то ни было обсуждению. Разумеется, бог-правитель также вынужден периодически демонстрировать свою приверженность сакрально-социальным установлениям, но эти процедуры так или иначе приобретают характер формальных ритуалов или замещаются санкцией со стороны авторитетного жречества. По сути, в данных раннеклассовых социокультурных формах концепции Б. п. в собственном смысле еще не получают философско-теоретического обоснования, отождествляясь с концепцией божественного правления. Впервые такое обоснование возникает, когда в фокусе социального мышления оказывается не фигура правителя, а само понятие закона или права — как принципа, основы, на которой и в соответствии с которой осуществляется организация и управление обществом. Кроме того, социальная структура и формальные статусы также зависят от того или иного понимания закона. Такое смещение акцента впервые происходит в древнеиндийской философии, где уже на уровне протофилософских представлений формируется идея универсального закона, определяющего явления и процессы на всех уровнях мирового, естественного и сверхъестественного бытия. Понятие такого закона — рита или рта — возникает в Ведах как обоснование естественно-божественной природы кастового строя, функционально-престижного значения каст и самой идеи власти и подчинения. В Упанишадах эта концепция конкретизируется: здесь речь идет уже о вариативном законе — дхарме, индивидуальном для каждой касты. Правом и высшим авторитетом в толковании дхармы применительно к социально-политической жизни обладают брахманы как члены наиболее божественной варны. Как правило, и здесь не проводится строгого разграничения позитивно-правового и сакральноморального аспектов дхармы. Такое разграничение предпринимается в «Законах Ману» (II в. до н. э.): брахманы сохраняют исключительное право установления, толкования и защиты дхармы; царь — страж варнового порядка и надзиратель за исполнением дхармы. Но самим брахманам известно лишь «изначальное искусство управления», т. е. общие сакральные принципы власти, тогда как царь владеет конкретным искусством управления, заключающимся во взвешенном применении наказаний и поощрений (данданити — букв. «искусство владения палкой»). Традиции буддизма и джайнизма критически оценивают брахманистскую концепцию Б. п., лишая варновый строй дхармической опоры, а идею права — однозначной связи с запретом и наказанием. В трактате Каутилья «Артхашастра» (конец IV в. до н. э.) достаточно отчетливо выражен принцип трояких оснований права и управления: закон основан на дхарме (понимаемой здесь как истины «естественного разума»), божественном авторитете и, наконец, разумном представлении о пользе государства и народа. Последнее основание и является наиболее важным стимулом конкретных политических и правовых актов. В древнекитайской культурной традиции концепции Б. п. выражены не столь очевидно по сравнению с религиозно-социальной мыслью Индии. Сам эпитет «божественный» здесь имеет смысл преимущественно как «оптимальный», «гармоничный», «совершенный», не увязываясь прямо с чисто теистическими представлениями. Хотя император носит титул «сына Неба», само Небо означает скорее естественный миропорядок, чем персонификацию божества. Кроме того, «воля Неба» достаточно часто интепретируется как «общее благо» в смысле «благо народа», нежели субстанциальная и трансцендентная воля личного бога, направляющая и изменяющая человеческие поступки. В классическом конфуцианстве сама по себе идея Б. п. не выражена, хотя чрезвычайно существенное значение придано культам как социализующей обязанности человека. Идея Б. п. оказывается неважной в контексте конфуцианской социальной философии и в силу того, что управление посредством законов здесь вообще воспринимается как неэффективное, в отличие от традиционных и нравственных параметров политического действия. Даосская традиция также лишает социальную сферу и правоотношения божественной санкции: дао (как основной нормообразующий принцип) практически тождественно естественному миропорядку. Тем более характерным становится скептическое отношение даосов к социально-политической активности: право как искусственноконвенциональное установление лишь нарушает естественно-гармоничное состояние общества, возникающее благодаря незримому попечению безличного дао. Несколько парадоксальный смысл носят и мотивы Б. п. в учении Мо-цзы (479 — 400 до н. э.). Социально-политическая сфера общества должна прямо подчиняться «воле Неба», но, вместе с тем, «Небо не хочет ничего, чего не хотел бы народ», т. е. «воля Неба» прямо тождественна народному волеизъявлению. А потому государство и право предстают как продукты действия разумной и сознательной воли народа. Кроме того, под «народом» у Мо-цзы выступает не абстрактно-всеобщая совокупность подданных государства, а именно низы общества. Тем самым, «небесный источник» правоустановлений предписывает для законотворчества и функционирования правовых норм ориентацию на восстановление естественного и священного равенства людей. «Сын Неба» наделен функцией создания «единого образца справедливости», исходя из требований народа. Легистская школа права (фа цзя) в целом отвергает идею Б. п., опираясь на понимание закона как воплощения насильственно-авторитарной мощи государства. В таком статусе выступают лишь позитивные законы, истекающие непосредственно из воли и разума законодателя. Лишь у Хань Фэй-цзы (III в. до н. э.) идея тотальной власти карательных позитивных законов дополняется особым искусством управления, придающим правителю «подобие дао» — специфические харизматические свойства. В дальнейшем развитии китайской правовой мысли мотивы даосизма, конфуцианства и легизма соединяются в единый комплекс. Здесь постепенно возрастает сакральная функция «сына Неба» в качестве законодателя, хотя позитивное право в целом по-прежнему обладает собственной субстанциальностью. В античной политико-правовой мысли Б. п. также не выступает в чистом виде, а понятие «божественности» преимущественно определяет качественные, а не генетические аспекты права. Близкой по смыслу к идее Б. п. является концепция права у Гераклита: государство у него формируется и управляется по универсальным принципам божественного Логоса как источника упорядочение-гармоничного мироустройства. Эти принципы реализуются в правлении лучших и мудрейших — аристократов не по происхождению, а по духу. Аналогичны основные мотивы правового учения Сократа и Платона, где сближение Б. п. с умопостигаемым законосообразным миропорядком еще более очевидно. У Гераклита, Сократа и Платона речь идет о необходимости соответствия структуры государства и функционирования права с божественно-трансцендентальными принципами, которые, тем не менее, мало дифференцированы от космических и, особенно, логических. Начиная с Аристотеля, в греческой философии права доминирует акцент на универсальных нормах естественного права. Лишь у стоиков обнаруживается мотив противопоставления универсальных принципов мироустройства (выраженных в понятии всевластной судьбы) и позитивных законов. Общекосмический закон, необоримо властвующий над всеми, определяет полное равенство людей и ставит под сомнение субстанциальность конвенциональных правовых установлений различных государств. Мудрец по сути своей является гражданином «космополиса» и принимает законы земных государств лишь по необходимости и внешним образом. Т. о., истинный закон не имеет иной внешней манифестации, нежели разумный этос, а формулировки и смысл позитивных законов абстрактны и могут приходить в противоречие с космическим законом.
В полном объеме концепция Б. п. разрабатывается в религиозно-философской традиции средних веков — как христианской, так и мусульманской. Здесь, с одной стороны, восстанавливается непосредственно-теистическое понимание сущности права, а с другой стороны, предпринимается всесторонняя логико-философская разработка, опирающаяся на мотивы античной политико-правовой мысли. Раннехристианская мысль, как правило, резко противопоставляет Б. п. как фундаментальный кодекс морально-правовых предписаний реально действующим правовым установлениям. Еще у Августина Блаженного сохранилось отношение к государственной власти как к «шайке грабителей», устанавливающих законы не в общегражданских интересах, а в своекорыстных. Многое из социальных норм противно не только человеческой природе, но и божественным замыслам, в частности, институт рабства и социально-сословного неравенства в целом. Вместе с тем, всегда подчеркивается, что сближение политики государства с требованиями христианской морали и церковными установлениями способствует преодолению раскола между «градом Божьим» и «градом земным». Кроме того, несправедливость земных порядков и законов оправдана «божественным промыслом» и в таком плане может быть понята как кара за грехи и испытание стойкости верующих. С т. зр. ран несредневекового богословия, Б. п. существует реально: во-первых, в разуме самого Бога, во-вторых, оно выражено в Священном Писании, и, в-третьих, представлено в т. н. «каноническом праве», т. е. правовых установлениях внутрицерковной жизни. В средние века делались попытки системной кодификации канонического права и вытеснения им обычного и законоустановленного права (например, кодекс Грациана, XII в.). Основным постулатом канонического права служит утверждение: духовные преступления опаснее уголовных, гражданских и государственных; следовательно, церковь правомочна карать наравне с государством. С другой стороны, власть государства и закона санкционирована Богом, стало быть, обычные мирские преступления также оказываются в юрисдикции церкви, неся в себе аспекты ереси и кощунства. В целом средневековая правовая мысль исходила из троичных представлений о природе права. Б. п. — принципиальный фундамент всякого права, черпающий свое содержание и силу в разуме и мощи Бога. Естественное право, общее для всех живых · существ, выражается в телесной жизнедеятельности и в «естественных» процессах — добывании пищи, деторождении, поддержании здоровья и т. п. Позитивное право, получающее свое содержание и разумное бытие из разума законодателя, действует только в социальной сфере. Как правило, утверждается необходимость смысло-целевого соответствия норм позитивного права принципам естественной организации жизни и Б. п. Так, например, оптимальным типом политической власти является наследственная монархия, ибо она не только совпадает с обычаями, но и соответствует природной иерархии («человек — венец творения») и божественной структуре универсума. Все социально-правовые установления опираются на Б. п. как на свою принципиальную основу и обретают общеобязательный характер только в случае соответствия ему. Со времен Фомы Аквинского под влиянием аристотелизма усиливается тенденция к натурализации Б. п., понимаемого теперь как упорядочивающий и гармонизирующий процессы в различных сферах реальности разумный принцип. Параллельно утверждается относительная независимость прагматического разума в социально-политической деятельности. Хотя по-прежнему фактор церковного авторитета предстает как средство коррекции и оптимизации социальных процессов. Последние же могут отклоняться от предустановленных принципов Б. п. В силу этого Аквинат утверждает, что в «универсальном законе» или божием соизволении коренится только сам принцип власти, ее приобретение и распоряжение ею могут входить в коллизию с безусловным законом божественного универсума. В XIV — XV вв. намечается тенденция к выведению на первый план естественного права, Б. п. все чаще ассоциируется либо с моральной сферой, либо с областью внутренней жизни церковного сообщества. Марсилий Падуанский, в частности, утверждает, что в чистом виде принципы Б. п. применимы только к «ангельскому миру», но не к области человеческих правоотношений, где господствует прагматический разум, принцип пользы и «право народа» как коллективный интерес. В философии нового времени Б. п. либо прямо отождествляется с естественно-рациональными принципами, присущими абстрактно-всеобщей природе индивидов (Спиноза), либо также относятся исключительно к нормам «церковного государства» (Гоббс). Своеобразное восстановление понятия Б. п. происходит в классической германской философии права. Так, И. Кант, анализируя основания и характер права в целом с позиции априоризма и отказывая правовым нормам в божественном происхождении и санкции, все же утверждает, что государство должно всячески насаждать и поощрять именно такое толкование истока правовых норм гражданами. Хотя это неразумно и не соответствует реальности, но чрезвычайно эффективно в смысле сакральной санкции законодательных установлений государственного суверена. Позднее Гегель, обосновывая фундаментальную конструктивную роль государства в установлении и поддержании всеобщего уравновешенного и органичного правопорядка, определяет государство следующим образом: «Существование государства — это шествие Бога в мире; его основанием служит сила разума, осуществляющего себя как волю». В обоих случаях речь идет о тождественности рациональных и божественных нормообразующих принципов права, если и не по конкретному содержанию, то по характеру функционирования и по значимости. Однако в сравнении с традиционными представлениями о Б. п. выявляется существенное различие: с традиционной т. зр. нормы; естественного и позитивного права зависят от божественных предустановлений, у Канта и Гегеля же они сами по себе обладают качествами, сопоставимыми с божественностью. В европейской философии права эта позиция доминирует и по сей день. В собственном смысле современная концепция Б. п. может быть представлена двумя основными вариантами — неотомистским и персоналистским. В первом случае речь идет об адаптации философско-правовых аспектов томизма к социальной проблематике современности. Представители неотомизма воспринимают идею Аквината о троичных основаниях права. Б. п. манифестируется в неизменных и всеобщих принципах человеческой природы, реализуясь тем самым в положениях естественного права как общечеловеческих принципов: свободы, справедливости, исполнения соглашений и обязательств, уважения законов, солидарности, устоев семьи. Эти абстрактные нормы конкретизируются в становлении справедливого социального устройства, основы которого близки, с одной стороны, к «государственному капитализму», а с другой — к «социализму с человеческим лицом». Персоналистская концепция Б. п. ближе к либеральной политико-правовой идеологии. Здесь личность как органичный синтез уникального и общечеловеческого, человеческого и божественного определяется как «главная забота цивилизации». Это означает, с одной стороны, фундаментальность и неприкосновенность основных прав и свобод личности (особенно ее прав как автономного субъекта разума, морали и целеполагающей деятельности), с другой стороны, предполагает процесс одухотворения политико-правовой сферы, наполнения ее живыми культурными императивами. По мысли представителей религиозного персонализма (Б. Боун, Дж. Хоуисон, Э. Брайтмен, X. Тиллике, Э. Мунье, Г. Мадинье), гармонизация взаимоотношений личности и гоциума, формирование либерально ориентированной правовой системы соответствуют провиденциальным параметрам исторического процесса. Правовая регуляция должна не подавлять импульсы и естественные устремления личности, а создавать для человеческой самореализации оптимальное пространство. Это предопределяет недогматичный, подвижный характер правового нормирования и правоотношений. Основная божественная ценность — личность, но аспекты ее правового измерения исторически изменчивы и постоянно наполняются новым содержанием в соответствии с характером и способами личностной самореализации. В отечественной философской традиции идеи Б. п. ярче всего выражены в философии всеединства. Здесь они представлены рядом концепций — от эволюционной идеи теократии В. С. Соловьева до «идеократических» мотивов Л. П. Карсавина. Во всех вариантах утверждается прежде всего целевой и смысловой аспекты Б. п. в контексте культурно-исторического становления всечеловеческого масштаба. Внешне-принудительные формы правового регулирования являются односторонним моментом в последовательном становлении соборного типа общества, избывающего противоречия и антиномии этики и права, свободы и власти, любви и насилия. В целом здесь принципы Б. п., в отличие от большинства западных теоретиков, не отождествляются с естественно-правовыми, а скорее противопоставлены им, что указывает на неоднозначность процесса их воплощения. При определенной близости мотивам персонализма следует учитывать, что только коллективно-соборный организм предстает в качестве целостной личности, тогда как «атомарный индивид» оказывается лишь его элементом, хотя и сохраняющим духовносубстанциальную уникальность. Своеобразным пересечением персонализма и соборно-всеединой концепции Б. п. является философия права П. И. Новгородцева, вводящего в контекст аксиологических и нормативных концепций неокантианства мотивы персоналистические и теистические.
В отличие от европейской традиции философии права, мусульманская мысль сохраняет тесную связь с идеями Б. п. и после средневековья, что, безусловно, связано со спецификой исламской цивилизации и культуры. Фундаментом исламского понимания права является идея теократии: изначальная и целокупная власть принадлежит пророку, после его смерти — халифам, которые также соединяют в своих руках власть политическую и религиозную. Вообще в исламской традиции носитель религиозного авторитета — имам, светской власти — сайид, даже не совмещаясь в одном лице, опираются на один божественный принцип власти: всеприсутствие Аллаха и прямое руководство действиями мусульманской общины (умма). Смысл коранических правовых заповедей сводится к идее тотального смирения верующих перед волей Аллаха и покорности той власти, которая опирается на его волю. Коран вместе с комментарием к нему (сунной) послужил основой для формирования религиозно-правового кодекса ислама — шариата, обладающего как культовым, так и юридическим статусом. Право шариата характерно, прежде всего, приданием судебно-юридических функций духовным лицам и наоборот. В исламской традиции правовое нормотворчество опирается на принципы шариата, в котором большой вес имеют нормы традиционного права (зачастую весьма архаичные по содержанию). Кроме того, толкование и изменение существующих правовых норм приравнено к богословию (с ? в. в исламском мире действуют четыре канонических школы права). В конечном счете, исламское право предстает как совокупность предвечных и неизменных нормативных предписаний сакрального характера, истекающих непосредственно от пророка, что должно в идеале обеспечивать высокую степень авторитетности права и социальной стабильности. На деле речь идет об искусственной фиксации правоотношений, характерных для архаично-феодального общества (в первую очередь, правовая индифферентность в отношении поступков,
моральной мотивации и мышления индивида — все эти аспекты подлежат правовой регуляции). Кроме того, слабая дифференциация политической, духовной и судебно-правовой власти позволяет создавать такие концентрированные «узлы власти», которые могут вызывать прямые ассоциации с авторитарными и тоталитарными типами политической системы. Вместе с тем, в современной социально-политической мысли идеи возрождения шариата, исламского фундаментализма и «исламской революции», безусловно, могут быть оценены как реакция на политико-экономическую «вестернизацию» мира. В самой современной исламской культуре они рассматриваются как достойная и перспективная альтернатива европеизированному светскому государству и праву, утратившим сакральную санкцию и предельно прагматизированным. Во всяком случае, сохранение идеи Б. п. в качестве нормообразующего принципа правового регулирования является отличительной чертой исламского правосознания. В целом, понятие и концепция Б. п. — это один из вариантов решения основной проблемы философии права: выяснения источника общезначимых правовых установлений и критерия качественной оценки правотворчества и положительных правовых норм.
Е. В. Гутов