Наверняка многим уже знакомо звонкое название – «Соборяне». В нем организаторы регионального молодежного православного движения заложили главную суть – понятие соборности, издавна присущее русскому православию.
Каждую весну начинается подготовка к новой поездке на место дислокации – поселок Буково в Архызе, по соседству с древними аланскими поселениями, старейшими в России храмами – Георгия Победоносца, Святой Троицы и Ильи- пророка и знаменитым наскальным Ликом Спасителя
© Фото: Эдуард КОРНИЕНКО
В горах, среди природы, да еще в спартанских условиях человек проявляется, будь он сын генерала, уборщицы или детдомовец
© Фото: Эдуард КОРНИЕНКО
Православный человек и в одежде должен придерживаться определенных рамок
© Фото: Эдуард КОРНИЕНКО
Действуя под эгидой Ставропольско-Невинномысской епархии, движение тем не менее является общественной организацией, объединившей в своих рядах парней и девчат, неравнодушных к жизни своего села, города, края, страны, готовых прийти на помощь.
При этом сами они все очень разные по профессиям, с разными увлечениями. Соборянами называют себя молодые рабочие, врачи, адвокаты, кадровики, экономисты… Студентом вуза несколько лет назад пришел сюда житель Михайловска Андрей Оберст, по специальности юрист, сейчас сотрудник администрации Шпаковского района. Будучи прихожанином храма Всех Святых, во земле Российской просиявших, познакомился с руководителем «Соборян» Андреем Воронцовым, и оказалось, что здесь есть применение его энергии. Начали разрабатывать первые проекты – газета, театральная студия, благотворительные акции… Постепенно созрела идея создать социальную юридическую службу, сегодня эти услуги дороги, многим не по карману, соборяне из числа профессиональных юристов эту помощь оказывают бесплатно… В 2009-м Андрей был в числе соборянской группы во всероссийском лагере «Селигер», там прошел курсы социального проектирования, понял, как правильно построить эту работу.
– Если бы сидели просто при храме, о нас мало кто мог узнать, – вспоминает Андрей. – Тогда мы разместили объявления во всех приходах, ведь не секрет, что люди часто идут в церковь, именно испытывая какие-то трудности. Так начались наши поездки по поселениям своего, а потом и других районов – Буденновского, Зеленокумского, Изобильненского, Красногвардейского, Труновского, Грачевского… Работали и с гражданами, и с юридическими лицами. Помогли многим храмам правильно оформить свой статус, документально зарегистрировать приход и право владения собственностью. А у населения чаще всего возникают проблемы при оформлении наследства и собственности на землю.
В 2011 году «Соборяне» заключили договор со службой занятости по программе стажировки выпускников, которые получили возможность прохождения практики. Завтрашние юристы и экономисты получают ценный опыт, выезжая в поселения, бывая во всех необходимых для дела организациях – судах, прокуратурах, БТИ. Но заняты они не одними «бумажными» делами, проводят и совместные акции, общаются (не только «живьем», но и «в Контакте»), обретают новых друзей. Получается и полезно, и нескучно. А еще каждый чувствует себя членом хорошей, доброй, надежной команды. Активно заявили о себе на «Селигере» и «Машуке», побывали в паломнических поездках по многим православным святым местам Северного Кавказа.
Почему именно при храме оказалось возможным создание такой организации? Просто сюда приходит молодежь, которая не хочет заниматься политикой, но желает реально делать что-то полезное, реализовать себя. А для некоторых участие в движении становится альтернативой каким-то асоциальным проявлениям. Во всем объединяет прежде всего вера, желание лучше узнать церковь вообще. Например, запомнилась многим особая, открытая литургия, в ходе которой священник пояснял каждое действие богослужения, был открыт алтарь, все могли видеть, что там происходит…
– Многие же ничего этого просто не знают, слышали только немного о христианских праздниках, а благодаря участию в «Соборянах» по-настоящему воцерковились, – поясняет А. Оберст. – Поначалу приходят из интереса, потом начинают задавать вопросы, глубже понимать, узнавать свою историю и культуру. Раньше же знали только про Пасху и Рождество, что надо пойти в церковь, и то слава богу если в трезвом состоянии ходили. Не будь «Соборян», часть молодежи могла бы уйти в какие-то националистические и иные неприятные крайности. У нас же разные национальности, я вот – немец. Но мы четко следуем евангельскому: нет ни эллина, ни иудея, все мы христиане. Стараемся показать прежде всего своим сверстникам, насколько богата и красива наша культура. Например, стала очень популярна заведенная нами замечательная традиция – 21 ноября, в день Архистратига Михаила, покровителя города, проводить автопробег, на него собираются гости из разных районов, все очень красиво, современно, в общем, здорово!
Кстати, в рядах соборян Андрей нашел и свое личное счастье: нынче летом создали семью с Инной, студенткой СГУ, активисткой «Соборян». Свадьбу сыграли не где-нибудь, а в молодежном лагере «Машук»! Таких соборянских пар здесь уже несколько. И это понятно, это очень по-человечески: найти судьбу среди единомышленников. Тем крепче будет семья!
Соборянских добровольцев запомнили все, кто приходил в середине ноября на Крепостную Гору в Ставрополе поклониться святыне – Поясу Богородицы. Ребята круглые сутки дежурили в длинной очереди, поддерживая тех, кому трудно. Мелочь, скажете? Но для больного старика стакан горячего чая в студеный вечер – ценнее самых дорогих подарков и красивых слов… А одна из бывших жительниц Украины, приехавшая жить на Ставрополье, сегодня возносит горячие благодарственные молитвы за этих ребят, помогающих ей привести в порядок документы, получив которые, она сможет устроиться на работу, а трое ее детишек пойдут в школу как полноправные граждане… Более ста «человеческих дел» уладили молодые юристы, а народ дивится: как же так, неужели бесплатно?
Есть у соборян свои «аксакалы». Юрий Бартенев – начальник летнего туристического лагеря «Православный Кавказ», с которого, собственно, и начиналось молодежное движение. Организаторы лагеря задались целью помочь подрастающему поколению вырасти порядочными, умеющими сочувствовать, уважающими труд. И вот уже почти десять лет каждую весну начинается подготовка к новой поездке на место дислокации – поселок Буково в Архызе, по соседству с древними аланскими поселениями, старейшими в России храмами – Георгия Победоносца, Святой Троицы и Ильи- пророка и знаменитым наскальным Ликом Спасителя. Путевка рассчитана на две недели. Вполне достаточно, чтобы набраться душевных сил на весь год, считает Юрий Петрович. Сам офицер запаса, после Ставропольского военного училища связи служил по линии армейской воспитательной работы, так что педагогике не чужд, знает, как с молодыми людьми общаться и взаимодействовать.
– Почему родители не боятся отпускать своих чад жить в палатках далеко-далеко и без всякого комфорта? Как раз этим мы и помогаем родителям лучше понять детей, резко меняя условия их жизни, – говорит Ю. Бартенев. – Современный ребенок живет в замкнутом треугольнике «дом, школа, подъезд или улица»… Главное, чтобы хорошо учился, не баловался, но что у него в душе творится, никто не знает – ни родители, ни школа… То, что в нем прорастает внутри, скрыто от всех. А в горах, среди природы, да еще в спартанских условиях человек проявляется, будь он сын генерала, уборщицы или детдомовец. Все видят всех постоянно в течение 24 часов в сутки. Там никого не обманешь.
При этом – никаких сотовых телефонов, плееров, телевизоров… Зато днем и ночью рядом – настоящие друзья, а еще – увлекательные походы, самостоятельная жизнь со всеми ее трудовыми нагрузками и новым ощущением собственного «я». Вместе с ребятами и воспитателями участвуют в жизни лагеря и живущие здесь же священник, семинаристы, которые без назидания, а очень понятно рассказывают о сути православия, и конечно, здесь, среди могучих вершин, эти слова обретают особый глубокий смысл.
– Мы очень признательны за поддержку администрации КЧР, неизменно дающей нам возможность базировать лагерь на территории республики, в историческом урочище Аланское городище, – говорит председатель движения Андрей Воронцов. – А еще наша работа просто не могла бы быть успешной без архипастырской заботы владыки Кирилла и нашего наставника благочинного Михайловского округа протоиерея отца Игоря Подоситникова, они нас не только направляют, но часто и сами подают новые полезные идеи. Которые соборяне стараются реализовать.
Развивался лагерь, и организаторы понимали: этого недостаточно, начали возникать новые идеи, новые направления. Появилась своя газета – «Православный молодежный клуб», которой занимается исполнительный редактор Виктория Хворостьянова, привлекая широкий круг авторов. Сегодня издание выходит 15-тысячным тиражом, распространяется по епархии. Экономист по профессии, Ирина Кочубеева – руководитель проекта «Православная мода». Твердое ее убеждение: православный человек и в одежде должен придерживаться определенных рамок. Но речь вовсе не о навязывании некоего «дресс-кода»!
– Сейчас девушки, например, одеваются кто во что горазд, у одних – американизированный стиль, у других – японский, кто-то обратился к ставшим «модными» хиджабам, – рассуждает Ирина. – Но у нас своя богатая культура, традиции, почему мы должны кому-то подражать? Наша одежда всегда была удобна и очень красива, нужно лишь взять все лучшее из прошлого применительно к современным условиям, сохранив изящество, удобные формы, колорит… На рынке такого не найдешь!
В общем, соборяне находят себе немало дел, и интересных, и полезных. И остальная молодежь откликается. Минувшим летом на краевом слете православной молодежи в Казинском лагере «Солнечный» встретились более двухсот молодых людей, причем далеко не все они верующие, а если и бывают в храмах, то едва ли не как гости.
– И здесь они вдруг сделали «открытие»: православные – это не марсиане какие-нибудь, это большое количество вполне цивилизованных, грамотных людей вокруг – учителей, врачей, юристов, судей, адвокатов. Они раньше особо не размышляли о вопросах веры, а мы им помогли задуматься: кем бы ты ни был – духовная жизнь должна идти, – подытоживает А. Воронцов.
Из тех ребят, что подружились тогда в Казинском, многие наверняка в предпраздничные дни примут участие в ставшей традиционной акции соборян «Подари радость Рождества детям»: будут вместе собирать подарки от добровольных жертвователей, чтобы потом развезти игрушки и сладости по детским домам, в малоимущие и неблагополучные семьи.
*****
…Однажды к соборянам пришел новенький – паренек не самого примерного поведения, явно не знавший, куда себя деть. Его, конечно, приняли, заняли нужным делом. Парень по-настоящему прижился, что называется, нашел себя, поверил в себя. И некоторое время спустя признался: знаете, а ведь православным быть – круто!
Наталья БЫКОВА
Православным быть – круто! / Газета «Ставропольская правда» / 6 января 2012 г.
Humanity space International almanac VOL. 4, No 2, 2015: 169-180
Русский национальный характер в интерпретации Н.С. Лескова (на примере анализа рассказа «Загон») — часть 1
О.В. Стукалова
Федеральное государственное бюджетное научное учреждение
«Институт художественного образования» Российской Академии Образования
119121, Москва, ул. Погодинская, д. 8, корп.1
Federal State Budget Research Institution of the Russian Academy of Education «Institute of Art Education»
Pogodinskaya str. 8, building 1, Moscow 119121 Russia e-mail: chif599@gmail.com
Ключевые слова: Николай Лесков, русская литература, национальный характер, амбивалентность восприятия истории, проблемы русской жизни. Key words: Nikolaj Leskov, Russian literature, national character, the ambivalence of the perception of history, the problems of Russian life.
Резюме: Статья посвящена анализу особенностей восприятия и отражения русского национального характера в творчестве Николая Лескова. Автор наиболее полно анализирует рассказ «Загон», в котором отражается в концентрированном виде жизнь российского общества во всем разнообразии проявлений, со множеством деталей. В первой части статья особенно подробно рассмотрена первая глава этого рассказа.
Многие произведения Н.С. Лескова затронули в русской литературе и публицистике сложнейшую и неоднозначную тему русского национального характера. Начиная со 2-ой половины XIX века и по наше время мысли выдающегося русского писателя не утратили своего глубокого значения. Николай Семенович Лесков стремился постичь особенности русских характеров. Но не только сила их таланта, а сама жизнь укоренила надолго созданные им образы в русском сознании.
Н.С. Лесков — явление удивительное в русской литературе: человек, никогда не принадлежавший ни к каким
партиям, кружкам, человек, чьи убеждения невозможно охарактеризовать определенно. Лескова отвергали все: и консерваторы, и либералы, и радикалы… Ни одна партия русского общества пореформенной России не желала признавать его своим. По замечанию Ю.Нагибина: «Он тяжело жил, в вечном противоборстве со всеми и вся: с родными и близкими, даже с собственным сыном, с передовыми людьми своего времени и реакционными властями, с бога не приемлющими и церковниками, с правыми и с левыми, с писателями и критиками, издателями и даже с безмерно любимым Львом Толстым, чью веру исповедовал, а в «Зимнем дне». так ударил по толстовцам и самому учению великого иересиарха, что Софья Андреевна отказала ему от дома» .
В самом деле, Лесков — фигура в русской литературе, наверное, одна из самых противоречивых.
Но, может быть, этот факт не так уж плох, как кажется поначалу? Может быть, это свидетельствует о том, что Лесков всю жизнь стремился к некоей настоящей, ничем и никем не связанной творческой свободе?
Творчество Лескова — прежде всего служение нравственной истине, которая, как известно, не может быть принадлежащей к какой-либо партии, к тому или иному времени, к определенному географическому месту. Сам писатель видел главное предназначение литературы в том, чтобы «всегда быть около крупных вопросов», и сам всю творческую жизнь следовал этому правилу.
Возможно, такая позиция Лескова обусловила поразительную глубину его произведений, прежде всего глубину проникновения в самую сокровенную суть русской жизни. Муза Лескова — Россия, даже Русь, со всеми нелепыми чертами ее быта, полуголодным и полупьяным народом, задавленным безжалостной и бездарной властью, абсурдным сочетанием возвышенного и пошлого, светлого и грязного, доброго и жестокого до беспощадности.
Лескову была присуща какая-то особая «мучительная» любовь к этой земле, любовь бескорыстная, порой необъяснимая, но идущая от самого сердца, в высшей степени
искренняя, ничего не требующая, схожая, может быть, с материнской любовью к больному и слабому ребенку. При этом Лескову ни в коей мере не свойственна идеализация русской жизни — наоборот, писатель всегда требователен, в первую очередь к себе, к своей творческой честности и правдивости изображения и толкования народной жизни1.
Само понятие «народ» в творчестве писателя приобретает некий особый символический смысл.
Сам Лесков писал о себе: «Я смело, даже, может быть дерзко думаю, что я знаю русского человека в самую его глубь, и не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе…, так мне не пристойно ни поднимать народ на ходули, ни класть его себе под ноги. Я с народом был свой человек. Я стоял между мужиком и связанными на него розгами» .
Важно отметить, что для Лескова в понятие «народ» входят не только крестьяне. Он писал, что «смешно же говорить о своей любви к народу, считая народом только вятского или пермского крестьянина, и оставаться равнодушным к тысячам семей бедных тружеников, задыхающихся в сырых подвалах или дрогнущих на чердаках столиц. Что за классификация человечества? Кто дал право считать отребьем часть людей, рожденных в одной и той же стране и любящих ее, может быть не менее кого-нибудь другого?» .
В понятие «народ», с точки зрения Лескова, входит и интеллигенция, к которой принадлежал он сам «Я тоже «народ» в смысле составной его части.» .
Таким образом, принадлежность к тому или иному сословию или классу не является в этической и эстетической системе Лескова признаком «народности». Народ — это некий собирательный образ, за которым стоит уверенность, что два понятия — Россия (Родина) и народ — это синонимы, это неразрывное целое.
Одной из главнейших заслуг Лескова является то, что он увидел в русском национальном характере скрытое от большинства его современников3: удивительную одухотворенность, огромную душевную силу, верность
нравственному идеалу.
Талант Лескова проявился прежде всего в том, что он представил читателю великолепные в своей мощи характеры, людей (практически из всех слоев общества, устремленных к духовности, к постижению и воплощению нравственных законов бытия (Иван Северьянович Флягин («Очарованный странник»), провинциальный «нестор» Александр Рыжов («Однодум»), офицер инженерной службы Николай Фермор, который подчинил жизнь нравственному закону («Инженеры-бессребренники»), сектанты-рабочие, ожидающие пришествия нового Христа («Обнищеванцы»)) — все «пламеннейшие идеалисты», донкихоты, те, которые стремятся «делать свое дело», честно выполняя «ближайший долг» и «самым наилучшим органическим образом» служить «наилучшим интересам своей страны».
В то же время Лесков остро чувствовал абсурдность русской жизни, которую, в его понимании, составляют взаимоисключающие явления («Куда стремишься, куда плывешь ты, о святая родина, на своем утлом корабле со своими пьяными матросами? Как варит твой желудок эту смесь… богомолья с пьянством, спиритских бредней с мечтательным безверием, невежества с самомнением? .О, крепись, моя родина! Крепись — ты необходима.» .
Так, в рассказе Лескова «Загон»2 как в капле воды отражается в концентрированном виде жизнь российского общества во всем разнообразии проявлений, со множеством характерных деталей, географических и топографических реалий. Здесь Лесков соединяет самые разные жизненные впечатления: орловские, пензенские, остзейские. Не соединимые, казалось бы, картины, благодаря мастерству писателя образуют единое целое — поразительное по всеохватности и глубине изображение России, которую буквально раздирают внутренние противоречия.
Правда характеров, очерченных с удивительным лаконизмом, иногда буквально одной фразой, убеждает мгновенно и бесповоротно, настолько эмоциональны выписанные Лесковым портреты, настолько глубоко изучен
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
материал, отсеяно все лишнее, второстепенное. Каждое слово, каждое определение буквально выстрадано, и читатель чувствует горячее дыхание авторского отношения ко всему, с чем он сталкивается в этом рассказе.
Можно сказать, что сам загон является моделью русской жизни и одновременно «энциклопедией». Общеизвестное определение Белинского — «Евгений Онегин — энциклопедия русской жизни», являясь по, существу броским журналистским приемом, отражает масштаб, огромный охват проблем, насыщенность разнообразными картинами современной жизни. «Загон» Лескова — произведение совсем нового масштаба, но по насыщенности проблемами, по многообразию персонажей — это тоже своеобразная энциклопедия.
Действительно, в рассказе Лескова есть город, есть деревня, есть курорт, есть крестьяне, разбойники, нищие, помещики, их жены, литераторы, журналисты, иностранцы, священники, инженеры, изобретатели, генерал и генеральша, более того, сам император присутствует на страницах этого удивительного произведения.
Вместе с тем, совершенно ясно, что главным для автора являются взаимоотношения людей и земли, на которой они живут, так как все проблемы, становятся следствием этого отношения.
Рассказ этот, на первый взгляд, кажется фрагментарным, но анализ его композиции подтверждает, что в действительности все его части крепко соединены между собой. Такой связующей нитью стала заявленная в прологе идея -символический образ Загона. Загон — это Россия, закосневшая в своем невежестве, отказавшаяся от общения с внешним миром.
В рассказе семь маленьких главок с прологом и эпиграфами. Автор заглядывает в самые потайные, самые темные и … самые характерные уголки Загона. Эти семь частей, которые объединены между собой образом Загона, представляют собой анекдотические, в общем-то, случаи, «списанные с натуры». Эти маленькие рассказы отражают, соединяясь, национальную ситуацию:
— двойственность самого положения России между Западом и Востоком, изначально определяющая ее
обособленный, индивидуальный, странный путь, подчеркнута образом замкнутого пространства темного загона, окруженного стеною, «в который кое-где пробивались трещинки, и через них в сплошную тьму сквозили. слабые лучи света» . С одной стороны — «житница Европы», с другой — «русское полеводство из рук вон плохо». С одной стороны — «Россия должна обособиться, забыть существование других западноевропейских государств, отделиться от них китайскою стеною», с другой — «надо вступать в широкое международное общение с миром». С одной стороны — «наши крестьяне обрабатывают землю очень старыми и дурными орудиями», а с другой — «если дать им хорошие вещи, то они сделают с ними то, что делали с бисером упомянутые в евангелие свиньи».
— противоречивая картина имеет нечто общее, связующее — перед читателем возникает полная «безурядица» российской жизни. В этой «безурядице» Лесков видит определенные закономерности: власти сами не заинтересованы в просвещении народа — ведь невежество позволяет абсолютную безнаказанность верхов, полный произвол с их стороны.
Такова первая история — глубоко драматичное в своей безысходности история переселение орловских крестьян на «девственный чернозем в нижнем Поволжье» и попытка навязать им орудия труда, которыми пашут «в немцах».
Главка названа «Тяготение к желудю и корыту».
Эта крошечная глава благодаря умению Лескова раздвигать внутренние рамки произведения носит эпический, монументальный характер.
Лесков замечает полную бессмыслицу, жестокую бессмыслицу происходящего: добрые начинания Шкота обречены из-за каких-то нелепостей — хорошему делу помешал «замысловатый ответ крестьянина», «А тильки як мы станем сими плужками пахать, то где тогда мы будем хлеб себе покупать?»; Лесков тонко показывает еще одну причину неудачи нововведения — старания Шкота сделать лучше, практичнее, удобнее работу русского крестьянина оборачиваются ничем потому что он «англичанин» — «И все бывшие при этом случайные особы схватили этот «замысловатый ответ крестьянина» и, к несчастью, не забыли
его до Петербурга; а в Петербурге он получил огласку и надоел Перовскому до того, что когда император по какому-то случаю спросил: «А у тебя все еще англичанин управляет?», то Перовский подумал, что дело опять дойдет до «остроумного ответа», и на всякий случай предпочел сказать, что англичанин у него более не управляет. Государь на это заметил: «То-то!». Российские власти оказываются также не чужды «тяготению к желудю и корыту». Какая-то удивительная глупость, зависимость от случайностей, личных настроений власть предержащих, полное равнодушие к проблемам, некомпетентность тех, от кого зависит решение… Все эти черты российской жизни, увы, сохранились по сей день. Волюнтаризм управления стал причиной настоящей трагедии — гибели почв при освоении целинных земель в СССР в конце 1950-х-начале 60-х гг.
Примечателен эпитет «честный», который дает писатель англичанину, в отношении же Покровского слышится нескрываемая ирония — «Известно, что граф был человек просвещенный и имел характер благородный. За что за ним было усвоено прозвание «рыцарь». В этих кавычках уже сомнение — в самом деле, Покровский оказывается далеко не настоящим рыцарем. Как только в дело вмешивается его личная заинтересованность, его страх не выглядеть смешным перед императором — он забывает о своих благородных намерениях, и оказывается, что ему совершенно безразличен успех и процветание России.
Заметим, что этот мотив — будущее России — связан в «Загоне» с пониманием значения земли для создания лучшего будущего — «Старый Шкот как приехал в Россию, так увидел, что русские мужики пашут скверно и что если они не станут пахать лучше, то земля скоро выпашется и обессилеет».
С образом земли связаны и описанные Лесковым орудия ее обработки: это и «тяжелые малороссийские плуги», запряженные волами, бредущими по тучному чернозему, и сохи или «Постомысловы ковырялки» — легкое и увертливое орудие орловских крестьян, наследие далеких предков, и «способный смайлевский плуг», которым пашут землю в немцах — удобное, цивилизованное орудие, вызвавшее совершенно неожиданную
реакцию у мужика: «. як мы станем сими плужками пахать, то где тогда мы будем себе хлеб покупать?». Лесков мастерски противопоставляет эти предметы даже лексически: просторечное «ковырялки» и звучащее и как похвала «способный», и как нечто заимствованное из западной технологически более цивилизованной жизни «смайлевский» («плуг»).
В этом противопоставлении снова звучит главная тема «Загона», главная боль автора — почему в России (у которой, действительно «шмцы» покупают хлеб) все так убого, бездумно, курьезно, на всем лежит несмываемая печать «глуповства» (от щедринской «Истории города Глупова»)? В чем причина того, что столь богатая, обширная и прекрасная страна с таким «необыкновенным»4 народом живет по каким-то странным и нелепым законам, почему такая великая держава отказывается от «простоты разумения»5, почему власть не только не способствует укреплению и усилению жизни своих подданных, а наоборот делает все как будто специально хуже, уничтожая на своем пути всех лучших и честных людей? Почему люди, живущие в этой стране не способны помогать другу другу, трудясь на общее благо?
Размышления над этими вопросами звучат в «Загоне» как-то особенно остро, даже памфлетно, Лесков беспощаден и прям в своем раскрытии сути «глуповства» российской «загонной» действительности.
Столкновение интересов, невозможность понимания друг друга людьми, о которых рассказывается в этой главе, передано Лесковым с удивительной лаконичностью.
Это, в первую очередь семья английского управляющего Шкота, граф Перовский — «человек просвещенный» и благородный, за что ему было присвоено прозвище «рыцарь», и «плешивый старик малороссийской породы» с его характерным говорком: «Это вот, зачится, у них, що у нас хлеб купуют?», и сам государь император. Лескову достаточно только одной реплики, чтобы обрисовать тупую неограниченную силу николаевского самодержавия, направленного прежде всего на то, чтобы «Не пущать!», запретить все, что может поколебать созданное веками «сонное царство»6. Удовлетворенная
интонация в этом кратком «То-то!» отражает, в общем-то, целую государственную философию (так называемую «официальную народность»7) — «то-то!», мол, пусть англичане знают свое место, Россия же живет по своим, никому не ведомым и непонятным, но по своим «самобытным» законам.
Театральный, полифонический эффект производит текст Лескова — каждый персонаж, каждое действующее лицо (а это не только люди, но и предметы), говорит о своем и в результате получается не гармоническое созвучие, а некий нестройный шум, то усиливающийся, то затихающий.
Этот шум передает постоянно сменяющийся ритм маленького рассказа: спокойное, какое-то «уютное» начало исторического «анекдотца» и затем все убыстряющаяся суета вокруг нового орудия — трех пароконных плужков, выписанных из Англии (как только получает эти злосчастные плужки, начинается активное действие, быстро и часто сменяются лица (» взялся за одни из них сам, к другому поставил сына своего Александра, а к третьему — ловкого и смышленого крестьянского парня. затем к плужкам попеременно допускались разные люди»), настроение поднимается («.дело пошло прекрасно, .все находили, что «снасть способна». борозды самым наглядным образом показали многосторонние преимущества «смайлевского
плужка». Перовский был очень доволен, пожал не один раз руку Шкоту.»), но тут — именно в этом эпизоде — происходит резкое замедление темпа: диалог с «плешивым стариком малороссийской породы» — это разговор двух людей, говорящих на разных языках, логике это разговор не подвластен .потому что суть его абсолютна алогична, переспорить старика невозможно — ведь он готов видеть только результаты, которые лежат на поверхности, они вот сейчас «на ладони», думать же о будущем, о возможных потерях. видно, это качество, действительно, совсем не присуще русскому менталитету (ср. русские пословицы «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится», «Бог не выдаст, свинья не съест»; есть еще и знаменитый русский «авось»).
«Плешивый старик» как символ невежественности, косности, ограниченности русского крестьянства, как бы
упирающегося взглядом в землю, не желающего (и не могущего, впрочем, из-за полной беспросветности, непомерной тяжести быта) поднять голову, взглянуть вдаль, попытаться продумать, устроить свое будущее.
Краткий диалог с этим крестьянином — одно из отражений темы народной темноты, какой-то даже дремучести сознания, темы, которая сближает творения Лескова с «крестьянскими циклами» Глеба Успенского, писателя, о котором сам Лесков скажет, что он — один из тех немногих литературных собратий, которые «не разрывали связей с жизненной правдой, не лгали и не притворствовали ради угодничества так называемым направлениям» .
Успенского роднит с Лесковым несогласие с тем сусальным образом мужика, по выражению Горького, с «литургией мужику», которая звучала со страниц народнических изданий. И Успенский, и Лесков выступали против народнических иллюзий, опираясь на факт, на документальность материала, заглядывая в темные углы крестьянской жизни, ее «звериного» и «унылого» быта. И Успенский, и Лесков были охвачены одной страстью, одним стремлением — «к одной только правде, хотя бы и болящей, но истинной» (В.Г.Короленко). И Успенский, и Лесков пытались в своих книгах разобраться в «хитроумной механике народной жизни».
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Думается, что такое отношение к народу, отношение критическое, но честное, искреннее, гораздо полезнее для того же народа.
Нравственная сторона вопроса получает здесь некую новую окраску — социальную: да, земля обладает огромной властью над человеком, да, корень русской жизни — это земледелец, его связь с землей, его труд, его гармонические отношения с природой, но эта власть в условиях российской жизни, когда все хорошее нередко оборачивается дурным, может быть и страшной, убивающей все новое, свежее и непривычное, власть, которая мешает изменению жизни к лучшему, которая стоит на пути прогресса8. Эта власть может превращаться в глухой забор, огораживающей Загон.
В то же время, по наблюдению Лескова, проникновению
«светлых лучей» сквозь «сплошную тьму» Загона мешают не только темнота и невежество народа. Гораздо страшнее и опаснее невежество и ограниченность имеющих право распоряжаться жизнью народа.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См. об этом: цикл очерков Н.С. Лескова «Русское общество в Париже»
(1863).
2. Впервые рассказ был опубликован в журнале «Книжки «Недели» (в кн.Х1,
1893 г.) с подзаголовком «Рассказы кстати. Apropos».
3. Для русской литературы более характерно видеть в народе страдательное
начало (ср., например, лесковских «великанов духа» с героями Чехова, которым «звезды засветят лет через двести» или с обитателями Растеряевой улицы, горько и беспощадно изображенными Глебом Успенским).
4. Этот эпитет принадлежит самому Лескову: «Боже мой! Боже мой! Что мы за
необыкновенный народ! И кто, какой чужеземец может нас знать и понимать и отводить нам место и значение?». («Монашеские острова на Ладожском озере»).
5. «Простота разумения» — выражение, ставшее по смыслу опорным в
лесковской сказке «Час воли божией». Король Доброхот размышляет над тремя вопросами старцев-праведников: «…отчего у меня под державою не все так, как я хочу: для чего у нас есть холодные и голодные, и отчего не для всех равно все спорится и ладится?» (Цитата по изданию: Лесков Н.С. Повести и рассказы. М.: Издательство «Правда», 1988).
6. Начальнику печально знаменитого III отделения при Николае I Л.В.
Дубельту принадлежат такие слова: «Не заражайтесь бессмыслием Запада — это гадкая помойная яма, от которой, кроме смрада, ничего не услышите. Не верьте западным мудрствованиям; они ни для вас и никого другого к добру не приведут. Для нас одна Россия должна быть самобытна, одна Россия должна существовать. Противостояние России и Запада должно быть полным и безусловным — в этом залог ее благополучия» (Голос минувшего. 1913. № 3. С. 141).
7. Разработка этой теории принадлежит министру народного просвещения
графу Уварову. Главная формула этой терии: православие, самодержавие, народность (Наиболее последовательно основные положения этой теории изложены в отчете Уварова «Десятилетие министерства народного просвещения» 1833-1843. СПб, 1864).
8. Интересным образом повернулась тема истории неудачного внедрения
«смайлевских плужков» в перестроечной публицистике, посвященной «крестьянской тематике». Так, Ксения Мяло, например, ностальгически вспоминала о временах, когда ее бабушка, жалея землю, палкой тыкала ее, сажая семена. Думается, что такие
«экологические» страдания объясняются экономической некомпетентностью автора. Аргументированные и веские доводы против такой, во многом привлекательной точки зрения мы обнаружили в статье Г. Малинецкого «Высшая школа глазами математиков» («Знание-сила». 1995. № 10). Приводимые исследователем факты неопровержимо доказывают, что «если экономика страны невосприимчива к нововведениям, в конце концов, страна оказывается на положении банановой республики». Кстати, автор сообщает, что при обсуждении этих проблем выяснил, что схожие данные получают эксперты Всемирного банка при изучении экономического пути современной России…
ЛИТЕРАТУРА
Горелов Ал. 1994. Я знаю русского человека в самую его глубь. С. 5-17. — В кн. Лесков Н.С. Русские демономаны. М.: Северо-Запад. 559 с.
Гроссман Л. 1945. Н.С. Лесков. Жизнь. Творчество. Поэтика. М.: Гослитиздат. 126 с.
Лесков Н.С. 1986. Повести и рассказы. М.: Издательство «Правда». 480 с.
Лесков А.Н. 1954. Жизнь Николая Лескова. По его личным, семейным и несемейным записям и памятям. М.: Гослитиздат. 683 с.
Лесков Н.С. 1901-1903. Полное собрание сочинений. В 36 тт. СПб: Типография А.Ф. Маркса. 2520 с.
Нагибин Ю. 1976. О Лескове. — В кн. Лесков Н.С. Рассказы. М.: Советская Россия. 445 с.
Предмет рассказа составляет «житье-бытье» представителей старгородской «соборной поповки»: протоиерея Савелия Туберозова, священника Захария Бенефактова и дьякона Ахиллы Десницына.
Бездетный Туберозов сохраняет весь пыл сердца и всю энергию молодости. Личность Бенефактова — воплощённая кротость и смирение. Дьякон Ахилла богатырь и прекрасно поёт, но из-за своей увлечённости получает прозвище «уязвлённого». Предводитель дворянства привозит из Петербурга три трости: две с одинаковыми золотыми набалдашниками и одну с серебряным для Ахиллы, чем наводит на поповку «сомнение». Туберозов увозит обе трости в город и на своей гравирует «Жезл Ааронов расцвёл», а на трости Захарии — «Даде в руку его посох». Ахиллову трость он прячет под замок, потому как она не полагается ему по сану. «Легкомысленная» реакция Ахиллы приводит к тому, что отец Савелий с ним не разговаривает. Со времени своего рукоположения Туберозов ведёт «демикотоновую» книгу, куда записывает, как «прекраснодушна» его супруга Наталья Николаевна, как он знакомится с барыней Плодомасовой и её слугой-карликом Николаем Афанасьевичем, как бедняк Пизонский пригревает мальчика-сироту. Последняя история служит основой для проповеди, за которую, а также за неподобающее отношение к раскольникам, на протопопа пишут доносы. Ахилла «уязвлён» учителем Варнавой Препотенским, который ставит опыты над утопленником. В день Мефодия Песношского, когда «пейзаж представляет собой простоту жизни, как увертюра представляет музыку оперы», жители Старгорода идут купаться. Выезжающий на красном коне из реки Ахилла рассказывает, что отобрал у учителя Варнавки кости покойника, но их снова украли. Лекарь стращает дьякона незнакомыми словами, тот обещает «выдушить вольнодумную кость» из города и просит называть себя «Ахиллой-воином». Валериан Николаевич Дарьянов приходит к просвирне Препотенской, где застаёт её сына Варнаву. Тот сообщает, что математически доказал Туберозову «неверность исчисления праздничных дней» и считает, что такие, как протопоп, замедляют «революцию» и вообще служат в тайной полиции. Когда мать отдаёт Ахилле кости, Препотенский отправляется к акцизнице Дарье Николаевне Бизюкиной, и та даёт ему платок на шею, чтобы, когда Ахилла его бил, было «мягко и небольно». Варнава возвращает кости, мать их хоронит, но свинья выкапывает, Препотенский дерётся с Ахиллой. Разговор Варнавы слышит ученица Туберозова Серболова, которая призывает Препотенского не огорчать мать. Просвирня признает, что сын её добрый, но испорченный и, в то время как он кормит её лошадиной ветчиной, поит его наговорной водой.
Продолжение после рекламы:
Когда к просвирне приходит Туберозов, Препотенский достаёт кости, укладывает их на голову и показывает протопопу язык. Но перед Варнавой предстаёт грозный дьякон, и учитель отдаёт кости акцизничихе Бизюкиной, говоря, что за ним гонятся шпионы и духовенство. Муж Бизюкиной щёлкает на дьякона челюстями скелета, и от камня Ахиллы его спасает защита Туберозова. Протопоп боится, что этой историей смогут воспользоваться «дурные люди». Ахилла приводит к протопопу Данилку, который утверждает, что долгожданный дождь прошёл лишь благодаря природе. Протопоп выгоняет еретичествующего Данилку и призывает Ахиллу не свирепствовать. Но дьякону «утерпеть невозможно», и он в своём «радении» полагается лишь на силу, объясняя Данилке, что наказал его по «христианской обязанности». Мещане считают, что Данилка только повторяет слова действительно заслужившего наказание Варнавы.
На именины исправницы приезжает плодомасовский карлик с сестрой. Николай Афанасьевич рассказывает, как покойная хозяйка-«утешительница» Марфа Андреевна отпускает на волю всю его родню и тем самого «ожесточает», как хочет женить Николая Афанасьевича на карлице-чухонке и торгуется с её хозяйкой, как «карла Николавра» встречается и разговаривает с самим государем. Отец протопоп признается предводителю Туганову, что жизнь без идеалов, веры и почтения к предкам погубит Россию, и пришло время «долг исполнять». Тот называет его «маньяком». В город приезжают «неприятные лица» — ревизор князь Борноволоков, университетский товарищ Бизюкина, и Измаил Термосесов, шантажирующий князя его «революционным» прошлым. Готовясь к встрече гостей, жена Бизюкина, наслышанная о вкусах «новых» людей, выбрасывает из дома все «излишнее» убранство, снимает со стены образ, разыгрывает занятие с дворовыми детьми и даже специально пачкает руки. Но Термосесов удивляет хозяйку словами о необходимости службы и вреде созидающей грамоты во времена разрушения. Он заставляет её переодеться и вымыть руки, в ответ Бизюкина влюбляется в гостя. Термосесов клянётся отомстить её злейшим врагам дьякону и протопопу. Он предлагает Борноволокову тактику, которая докажет допустимость религии лишь как одной из форм администрации и вредность независимых людей в духовенстве. Ревизор уполномочивает его действовать.
Брифли существует благодаря рекламе:
Термосесов знакомится с Варнавкой и заставляет «гражданина» Данилку подписать жалобу ревизору на Ахиллу. Воспользовавшись услугами почтмейстерши, Термосесов приказывает Борноволокову упомянуть о нем в письме как об «опасном человеке», так как мечтает получить «хорошее место», заставляет подписать донос на Туганова и Савелия и требует отступных денег. Препотенский вспоминает «Дым» Тургенева и ратует за естественные права. Отец Савелий решается на «задуманное», бросает курить, отказывается давать показания относительно «соблазнительных» поступков Ахиллы и уезжает к благочинию. На обратном пути он чуть не погибает в грозе и, чувствуя, что отныне живёт не свою, а вторую жизнь, требует, чтобы все чиновники города пришли на литургию. Поучение в городе воспринимают как революцию. Термосесов и Борноволоков разъезжаются. Протопопа забирают в губернский город, и для него начинается не жизнь, а «житие». За него пытаются заступаться Ахилла и Николай Афанасьевич, но Савелий не хочет виниться, и его назначают причетником. На именинах почтмейстерши, в пылу спора о храбрости Препотенский пытается потянуть за ус майора, но устраивает скандал, пугается и убегает из города. Приехавшая к мужу Наталья Николаевна работает не щадя себя, заболевает, просит прощения у Савелия и перед смертью видит во сне Ахиллу, который призывает её молиться о муже: «Господи, ими же веси путями спаси». После похорон карлик даёт протопопу мирскую просьбу о его помиловании, но протопоп отказывается повиниться, так как «закон не позволяет». Но соглашается повиниться, если ему прикажут. Рачительный Николай Афанасьевич добывает приказ, но Савелий и тут действует по-своему, и его хотя и освобождают, но накладывают «запрещение». По дороге домой карлик смешит Савелия рассказами о новой собачке Ахиллы Какваске. Ахилла остаётся жить с Савелием, который практически не выходит на улицу, но архиерей забирает дьякона в синод. В письмах протопопу Ахилла упоминает о Варнаве, который женился и нередко бывает бит, и Термосесове, служившем на «негласной» службе, но попавшемся на фальшивых деньгах. Вернувшись, Ахилла употребляет «пустые» словечки «ву пердю», «хвакт» и «ерунда», и утверждает, что бога нет, а человек трудится для еды. После слов Савелия дьякон раскаивается: «душе его надо было болеть и умереть, чтобы воскреснуть».
Продолжение после рекламы:
В ночь смерти Туберозова карлик привозит разрешение от «запрещения» и протопоп предстаёт в гробу в полном облачении. Ахилла погружается в себя, называет усопшего «мучеником», потому как понимает, о чем заботился покойный, и произносит всего лишь одну фразу на многолюдных похоронах: «Но возрят нань его же прободоша». Ахилла чрезвычайно уязвлён кончиной Савелия, не выходит из дома и даже обвиняет нового протопопа Иордиона Крацианского в «поважности». Дьякон продаёт все имущество и, решив построить Савелию собственный монумент, уезжает к Туганову за советом. Но там обнаруживает, что съел деньги вместе с лепёшками. Туганов даёт ему денег, и Ахилла устанавливает на кладбище пирамиду с херувимами, всем своим видом подтверждающую «возвышенную чувствительность» дьякона. Умирает Николай Афанасьевич, и Ахилла справедливо уверен, что «она» вскоре придёт за ним и Захарием. Весной в городе появляется ужасный «черт», который, в числе прочих злодеяний, ворует кресты с кладбища и портит памятник протопопу. Ахилла клянётся отомстить, подкарауливает «черта» на кладбище, ловит и всю ночь не выпускает из канавы, сильно замёрзнув. «Черт» оказывается переодетым Данилкой, и, чтобы успокоить толпу, Ахилла демонстрирует его горожанам. Пытается защитить его от наказания, но «падает больным» и вскоре, покаявшись протопопу, умирает. Тихий Захария ненадолго переживает Савелия и Ахиллу, и во время Светлого Воскресения «старгородская поповка» нуждается в полном обновлении.