Естественные языки являются языками, на которых говорят люди, такие как английский, испанский, и французский языки. Они не были разработаны людьми (хотя люди пытаются навязать какие-то правила для них); они развивались естественным путем.

Формальные языки являются языками, которые разработаны людьми для конкретных применений. Например, нотация, которую математики используют как формальный язык, которая особенно хороша для обозначения отношений между числами и символами. Химики используют формальный язык для представления химической структуры молекул. И самое важное:

Языки программирования являются формальными языками, которые были разработаны для расчетных выражений.

Формальные языки, как правило, имеют строгие правила синтаксиса. Например, 3+3=6 является синтаксически правильным математическим утверждением, но 3=+$6 — нет. H2O является синтаксически правильным химическим названием, но 2ZZ — нет.

Правила синтаксиса бывают двух видов: относящихся к лексемам и структуре. Лексемы являются основными элементами языка, такими как слова, цифры и химические элементы. Одна из проблем, с 3 = + 6 $ в том, что $ не является юридической лексемой в математике (по крайней мере, насколько мы знаем). Аналогичным образом, 2Zz не является законным, потому что нет ни одного элемента с аббревиатурой Zz.

Второй тип ошибок синтаксиса относится к структуре оператора, который устроен подобно лексеме. Утверждение 3 = + 6 $ структурно неверно, потому что вы не можете поместить знак плюс сразу после знака равенства. Аналогичным образом, молекулярные формулы должны иметь нижние индексы после имени элемента, а не раньше.

В качестве упражнения создайте то, что выглядит хорошо структурированным английским предложением с неузнаваемыми лексемами в нем. Затем напишите еще одно предложение со всеми действующими лексемами, но с недопустимой структурой.

Когда вы читаете предложение на английском языке или оператор на формальном языке, вы должны выяснить, какова структура предложения присутствует (хотя на естественном языке вы делаете это подсознательно). Этот процесс называется синтаксическим анализом.

Например, когда вы слышите фразу «Второй ботинок упал», вы понимаете, что «второй ботинок» является предметом, а «упал» — предикатом. После того как вы разобрали предложение, вы можете выяснить его значение либо его семантику. Предполагая, что вы знаете, что такое «ботинок» и что это значит падать, вы будете понимать общий подтекст этого предложения.

Хотя у формальных и естественных языков есть много особенностей в общих лексемах, структуре, синтаксисе и семантике, там много различий:

неоднозначность — естественные языки полны двусмысленности, когда люди общаются с помощью контекстных подсказок и другой информации. Формальные языки разработаны быть почти или полностью однозначными, что означает, что любое утверждение имеет ровно одно значение, вне зависимости от контекста.

избыточность — Для компенсации двусмысленности и уменьшения недопонимания естественные языки используют много избыточности. В результате они часто многословны. Формальные языки являются менее избыточными и более краткими.

буквальность — естественные языки полны идиом и метафор. Если я говорю: «Второй ботинок упал» там, вероятно, нет никакой обуви и нечему падать. Формальные языки означают именно то, что они говорят.

Людям, которые растут, разговаривая на естественном языке, часто приходится приспосабливаться к формальным языкам. В некотором смысле разница между формальным и естественным языками подобна разнице между поэзией и прозой, но в большей степени:

Поэзия

— слова используются для их впечатления, а также для их смысла, и все стихотворение вместе создает эффект или эмоциональный отклик. Неоднозначность не только общепринята, но часто является преднамеренной.

Проза

— буквальное значение слова является более важным, а структура способствует большему пониманию. Проза более поддается анализу, чем поэзия, но до сих пор часто неоднозначна.

Программы

— значение компьютерной программы однозначно и буквально, и может быть осознано полностью посредством анализа лексем и структуры.

Вот несколько советов для чтения программ (и других формальных языков). Во-первых, помните, что формальные языки являются гораздо более плотными, чем естественные языки, так что понадобится больше времени, чтобы прочитать их. Кроме того, структура очень важна, так что поэтому не очень хорошая идея читать сверху вниз, слева направо. Вместо этого, научитесь анализировать программу в вашей голове, идентифицируя лексемы и интерпретируя структуру. В довершение ко всему, детали имеют значение. Мелочи, такие как орфографические ошибки и плохая пунктуация, которые могут вам сойти с рук в естественных языках, могут иметь большое значение в формальном языке.

Первая программа

Традиционно первая программа, которую пишут на новом языке, называется «Hello, World!», потому что всё, что она делает — это отображает слова «Hello, World!». В Python, это выглядит следующим образом:

print «Hello, World!»

Это пример оператора печати, который на самом деле не печатает ничего на бумаге. Он отображает значение на экране. В этом случае результатом являются слова:

Hello, World!

Кавычки в программе отмечают начало и конец значения; они не появляются в результате.

Некоторые люди судят о качестве языка программирования по простоте программы «Hello, World!». По этому образцу, Python делает это настолько, насколько это возможно.

Глоссарий.

Решение проблемы — процесс разработки проблемы, нахождение решения и отражение решения.

Язык программирования высокого уровня — язык программирования, подобный Python, который задуман быть легким для людей, чтобы читать и писать.

Низкоуровневый язык — язык программирования, который разработан, чтобы быть естественным для выполнения компьютером; также называемый «машинным языком» или «языком ассемблера».

Переносимость — свойство программы, которая может работать на более чем одном виде компьютеров. интерпретация — выполнение программы на языке высокого уровня с помощью перевода одной его строки за один раз.

Компиляция — одноразовый перевод программы, написанной на языке высокого уровня, на язык низкого уровня в рамках подготовки для последующего выполнения.

Исходный код — программа на языке высокого уровня перед ее компиляцией. объектный код — вывод компилятора после того, как он перевел программу. выполняемый код — другое имя для «объектного кода», который готов к выполнению. сценарий — программа, хранимая в файле (как правило та, которая будет интерпретироваться).

Программа — набор инструкций, который определяет вычисления. алгоритм — общий процесс решения класса проблем.

Баг — ошибка в программе. отладка — процесс поиска и удаления любой из трех типов ошибок программирования.

Синтаксис — структуры программы. синтаксическая ошибка — ошибка в программе, которая делает невозможным анализ (и, следовательно, невозможность интерпретации).

Ошибка выполнения — ошибка, которая не встречается, пока программа не начнет выполняться, но которая предотвращает продолжение программы.

Исключение — другое название ошибки выполнения. семантическая ошибка — ошибка в программе, которая заставляет ее делать что-то другое, чем то, что подразумевалось программистом.

Семантика — смысл программы. естественный язык — любой из языков, на котором говорят люди и которые развивались естественным образом.

Формальный язык — любой из языков, который люди разработали для определенных целей, таких как представление математических идей или компьютерных программ; все языки программирования являются формальными языками.

Лексема — один из основных элементов синтаксической структуры программы, аналогичный слову на естественном языке.

Синтаксический анализ — изучение программы и анализ синтаксической структуры.

Оператор печати — инструкция, которая вызывает интерпретатор Python для отображения значения на экране.

Статьи к прочтению:

• Формальные и фактические параметры
• Формальные правила двоичной арифметики

Лингвистическиеисточники — это нормы языка, зафиксированные чаще всего в каких-то письменных сочинениях. Таким образом, лингвистические источники во много совпадают с письменными источниками в соответствии с лингвистическими нормами своего времени.

Под лингвистическими источниками понимают памятники языка, которые содержат ценные сведения по истории его развития и способствуют изучению этнической истории, истории культуры, науки и т.д.

Лингвистические и источники рассматриваются как древнейшая группа источников.

Лингвистические источники, по сути, возникли задолго до появления письменности и отражают формирование этносов, их общие и отличительные черты, историю взаимодействия и отношений народов в разные исторические эпохи.

Таким образом, за исключением определенной специфики, лингвистические источники можно рассматривать как более обширную категорию, объединяющую под собой источники, касающиеся языка, его изменений и анализа этих факторов.

Соответственно, изучением таких источников занимается лингвистика, которая не является ВИД. Более специализированными вопросами, касающимися конкретной специфики отдельных источников, занимаются ВИД, специализирующиеся на изучении языковых источников.

Билет № 3

1. Метод источниковедения (анализ и синтез). Лекция 3

1.Источниковедческая эвристика— это поиск исторических источников.

— определяет существование источника, — определяет место хранения источника, — определяет возможность и условия доступа к источнику 2. Анализ источника

А.Внешняя критика источника:

— внешний вид источника (размеры, кол-во страниц, вид бумаги, водяные знаки, наличие (отсутствие) пагинации)

— анализ видов чернил и почерков

— определение сохранности источника (полностью или частично, есть ли дефекты и повреждения, их характер (механические, авторские, характер изломов, замятостей, обрывов, потертости, «репрезентативность мышей»)

— определение подлинности источника (не фальшивка ли позднейшая)

— определение первичности источника (подлинник или копия (список), может быть авторская копия),

— определение авторства источника (если нет указания автора, то предположения относительно его происхождения, профессии, поиск «личного запаха» в тексте)

— определение места и времени создания источника (по внешним данным, водяных знакам)

— определение типа источника (письмо, послание, акт, записка)

— определение цели создания источника

— выявление вариантов, редакций или изданий источника (всех известных списков- копий, как опубликованных, так и архивных)

— изучение «конвоя» — окружения (с какими документами хранился, с какими бумагами был подшит, опубликован)

Итог — составление «внешней истории» источника, «паспорта»

б.Внутренняя критика источника: — сравнение возможных копий, вариантов, редакций или изданий и выявление различий и причин различий (Шахматов), — оценка информативности (новизна, полнота исторической информации, содержащейся в источнике, «комплекс открывателя») — источники источника (прямые и косвенные, типы — священные тексты, законы, мифы) — определение достоверности содержащейся в историческом источнике информации (гл. обр. через сопоставление с другими источниками и пр.) — определение степени тенденциозности Совпадения не являются доказательством искренности автора источника.

Понятие сходства подтверждающего и сходства опровергающего. Первое – свидетельство проверяемо другими документами, второе – имеем дело с заимствованием, нужно искать источник и нашего источника и того, чем проверяли.

-«факторы, разоблачающие ложь»: язык источника, адекватность (неадекватность) описываемому времени и месту, упоминание в тексте персон и институтов (новгородские раскопки). — при разоблачении лжи нужно мотивировать обман. Для чего он врал? Определение причин тенденциозности в изображении событий. — психология свидетельств (умышленна или случайна ошибка), иначе можно пойти за источником, поддаться ошибке — есть пределы рационализму, критика д.б. основана на инстинкте, интуиции в изучении метафизики единичного и множественного — место в системе известных источников по конкретной теме — фиксация косвенной информации источника, касаемой других явлений — определение значимости исторической информации источника в хронологическом и синхронном ряду.

Язык — это знаковая система произвольной природы, посредством которой осуществляется человеческое общение на различных уровнях коммуникации и трансляции, включая операции мышления, приобретение, хранение, преобразование и передачу сообщений (сигналов, информации, знаний) и связанные процессы. Язык также является универсальным средством объективации действительности как в индивидуальном, так и в общественном сознании, выступая в качестве первичной, наиболее естественной основы репрезентации мира (см. Бытие). В качестве многоаспектного феномена язык выступает предметом изучения различных теоретических дисциплин: логики, лингвистики, семиотики, психологии (психолингвистики), социологии (социолингвистики), культурологии и других.

Язык играет ведущую роль в формировании и развитии человеческого сознания, так как мыслительная деятельность человека, во всяком случае в более или менее развитых формах, неотделима от использования языков того или иного рода. Именно использование языка позволяет человеку производить основную часть мыслительных операций (см. Мышление). Одновременно язык выступает основным средством коммуникации и трансляции, обеспечивая извлечение (приобретение), накопление, хранение, преобразование и передачу информацию и знаний. Благодаря языку возможно существование и развитие абстрактного мышления, поэтому наличие языка является, среди прочего, необходимым инструментом обобщающей деятельности мышления. Синтетические свойства языка (его системная организация, дискретность смысла его единиц, возможность их комбинаторики по определённым правилам и другие) обеспечивают возможность формирования текстов как сложных знаков (см. Знак) с развитой системой модальности (см. Модальность), что задаёт языку как знаковой системе свойство универсальности в выражении как процессуальности человеческого сознания и его состояний, так и целостной системы представлений о мире в качестве результата познания.

В качестве средства выражения язык обладает способностью фиксировать ощущения, восприятия, представления, понятия, суждения и рассуждения, осознаваемые и создаваемые человеком. При этом если ощущения, восприятия и представления могут существовать как в языке, так и вне его (в виде чувственных образов), то понятия, суждения и рассуждения, будучи инструментами и результатами сознания и познавательной деятельности, не существуют вне языка. Благодаря этой функции языка человек получает возможность объективировать (представить в вещественной и чувственно воспринимаемой форме) происходящие в нём неявные процессы осознания, восприятия, сознания и познания.

В качестве средства общения язык обладает универсальностью своих выразительных возможностей и общностью (интерсубъективностью) своих значений. Универсальность означает, что в принципе в языке можно выразить любое ощущение, восприятие, представление и понятие, построить (и далее анализировать) любое суждение и рассуждение, имеющее значение. Общность (интерсубъективность) означает, что любое данное выражение языка имеет приблизительно одинаковое значение для всех, кто понимает и использует этот язык. Тот факт, что одни и те же выражения языка имеют приблизительно одинаковые значения, позволяет языку служить орудием общения между всеми использующими его людьми. Язык может служить средством общения между различными людьми посредством перевода с одного языка на другой. Перевод есть установление того, что определённые конкретные последовательности символов в разных языках имеют одинаковые значения.

Используя язык в качестве орудия общения, человек, осознающий своё собственное Я, может общаться также с самим собой (см. Автокоммуникация). Сознание в этом случае становится самосознанием, средством самоанализа и самоконтроля, реализации известного с древних времён требования «познай самого себя», средством саморазвития. Познание самого себя позволяет человеку лучше понять, как ведут себя другие люди (другие Я), определить своё место в мире.

Использование языка в качестве орудия общения обладает важным значением для человека, так как становление и развитие человека происходит в обществе, основанном на совместной деятельности людей. Язык позволяет выразить и сделать одинаково понятными для всех правила участия в этой деятельности, её промежуточные и конечные цели, служит универсальным средством хранения и передачи любой социально значимой информации. Благодаря этому язык становится общественным явлением (см. Общество), частью человеческой культуры (см. Культура).

Как и любое общественное явление, язык подвержен изменениям во времени, образующим историю языка. В своей совокупности они составляют эволюцию языка, которая, как правило, отличается крайне медленным темпом происходящих в нём изменений. Все другие изменения в обществе происходят быстрее, поэтому их результаты даже на длинных интервалах времени могут быть зафиксированы практически в одном и том же языке и стать понятными людям различных поколений и даже эпох. Благодаря такой «консервативности» (инерции изменений) язык является частью не только существующей культуры, но и культуры народа на протяжении всей его истории. Язык тем самым вносит значительный вклад в познание человеком своего прошлого бытия, делая тем самым возможным и прогноз относительно будущего.

Ещё одно фундаментальное свойство языка — наличие неявно заданной «картины мира», поддерживающей в качестве фундамента систему значений выражений языка. Поскольку она задана неявно, то о такой картине трудно судить с полной определённостью. Известно, однако, что она представляет мир в виде той или иной совокупности вещей, свойств и отношений, несколько размытых, но тем не менее упорядоченных в пространстве и времени. Чем сложнее и разнообразнее эта «картина мира», тем больше выразительные возможности языка и тем сложнее сам язык, тем сильнее зависимость поведения и сознания человека от используемого им языка, причём эта зависимость может не осознаваться.

Все языки принято разделять на естественные (вербальные языки общения) и искусственные (созданные человеком кодовые системы). Под естественным языком понимается язык, который возник и развивается в процессе естественной эволюции человеческих сообществ, и используется как средство выражения мыслей и общения между людьми. Искусственный язык создаётся людьми для каких-либо функционально-деятельностных целей и специальных потребностей. В соответствии с типом языка условно различаются знаки естественных и искусственных языков. Главной особенностью языковых знаков является то, что они входят в систему знаков и функционируют как знаки только в ней, в соответствии с имеющимися в ней правилами — как явными, так и неявными. Языковые знаки можно определить как материальные объекты, предназначенные для использования в качестве знаков. Использование знаков в языках основано на абстракции отождествления, в силу которой отождествляются однотипные знаки, порождённые в различных условиях, в различное время, различными средствами, имеющие различную материальную природу и свойства. Так, некоторая буква может быть записана при помощи различных шрифтов, но при этом считается одной и той же буквой, а разные варианты её записи понимаются как различные экземпляры одного и того же знака. Среди всех знаковых систем следует выделить пропозициональные системы, из них доминирующую роль играет устный язык, первичный относительно всех остальных систем этого класса. Определённая последовательность знаков, организованная в рамках той или иной знаковой системы, составляет знаковое сообщение — текст. Фиксация текста визуальными средствами привела к созданию письменности, которая является важным способом транспонирования речи в другую среду. При этом письменный язык обнаруживает тенденцию к развитию собственных структурных свойств. Искусственные знаковые системы (формализованные, машинные и другие искусственные языки), которые используются для различных научных и технических применений, являются трансформами естественного языка — в особенности его письменной разновидности. Поскольку развитие и совершенствование знаковых систем определяется потребностями общественной практики, становление науки и техники привело к введению в естественные языки специальных графических знаков, используемых для сокращения, выражения понятий, суждений, способов оперирования объектами, рассматриваемыми в науке и технической среде. Такие языки позволяют добиваться однозначности использованных терминов и фиксировать понятия, для которых в естественном языке нет словесных выражений.

Анализ понятия языка и знака занимал важное место в философии (см. Философия) и научном познании (см. Наука). Хотя специальные области исследований языка и знаковых систем сформировались достаточно поздно, история философского осмысления проблематики языка имеет длительную историю. Философское осмысление языка осуществлялось в контексте общего познания природы и человека в античной философии, где сформировались две основные концепции природы языка и языковых знаков. У истоков одной из них стоит Аристотель, который утверждает условный, договорный характер имён, о чём он говорит в работе «Об истолковании». Другая концепция нашла своё воплощение в работах Платона (в частности, в диалоге «Кратил») и у стоиков. В диалоге Платона «Кратил» ставится вопрос о том, закрепляет ли язык форму за содержанием «по природе» или «по соглашению». Главный участник диалога, Сократ, приходит к выводу, что репрезентация через подобие преобладает над использованием условных знаков, но имеет место и дополнительный фактор — соглашение, обычай и привычка. В теории стоиков знак рассматривался как сущность, образуемая отношением означающего («воспринимаемое») и означаемого («понимаемое»). Последнее учение часто называют «естественной» теорией происхождения языка. Согласно этому подходу, языковые знаки соответствуют природе обозначаемых объектов — хотя бы для «истинного языка» и «истинных имён». «Истинный язык» и имена в нём считались созданными богами или первыми людьми, которые в силу своей мудрости смогли постичь суть вещей и дать им имена в соответствии с их природой. Сторонники «естественной» концепции происхождения языка обычно утверждают, что со временем — по мере деградации людей (например, от Золотого века к Железному) — язык искажается, деградирует, и поэтому в современном им языке (языках) связь имён с обозначаемым уже не очевидна. «Естественная» теория происхождения языка имела место в различных культурах и учениях — почти во всех школах древнеиндийской философии, в конфуцианстве, гностицизме, суфизме и других. В европейской философии эта «линия Платона» отчётливо прослеживается до поздней схоластики, где, в частности, выступает обоснованием терминализма У. Оккама.

В новоевропейской традиции философия языка смыкается с методологией, эволюционирующей в контексте гносеологии. Развивается классическая парадигма философии языка, основанная на презумпции истолкования языка как внеположенной объективной реальности, открытой для когнитивного проникновения в рамках субъект-объектноой процедуры. В XIX веке значительный вклад в понимание природы языка внесла лингвистика, в которой разрабатывались различные аспекты функционирования естественных языков. Эти исследования восходят к трудам Ф. де Соссюра, определившего основные свойства знаковых систем естественных языков и заложившего методологические основы семиотики (см. Семиотика).

Соссюром впервые осуществлён системный подход к феномену языка. Выделяя значимость оппозиции «язык — речь», он обнаруживает четыре компонента языковой предметности:

1. язык как определённая знаковая структура;
2. речевая деятельность как социально-исторический процесс функционирования языка;
3. языковая способность как способность владения индивида языком;
4. речь как индивидуальный акт реализации языковой способности и языкового знания каким-либо субъектом.

Таким образом, по Соссюру, язык — это систематизированная совокупность правил, необходимых для коммуникации. В противоположность этому, речь — индивидуальное воплощение языка, включающая фонацию, реализацию правил и возможных комбинаций знаков.

Ч. С. Пирс, почти одновременно с Соссюром и независимо от него, также отмечает различие между «материальными качествами» — означающим знака и его «непосредственной интерпретацией», то есть означаемым. Однако, в отличие от Соссюра, который настойчиво подчёркивал условность языка, Пирс учением о трёх типах знаков давал основание для утверждения как фактического, так и условного характера связи между двумя составляющими знака. Он выделял иконический знак, знак-индекс и символический знак. Действие иконического знака основано на фактическом подобии означающего и означаемого, например, рисунка какого-либо дерева и самого дерева. Действие индекса (указательного знака) основано на фактической, реально существующей смежности означающего и означаемого. Действие символа основано на установленной по конвенции, усвоенной смежности означающего и означаемого. В данном случае связь основана на правиле и не зависит от наличия какого-либо сходства или физической смежности. Интерпретация символического знака возможна лишь при знании этого правила. Таким образом, в основе разделения знаков на иконические знаки, индексы и символы лежит преобладание одного из перечисленных факторов над другими.

К. Бюлер выдвинул четыре аксиомы языка, находящиеся на теоретическом стыке лингвистики с философией.

В первой аксиоме, носящей название «модель языка как органона», языковой знак рассматривается как инструмент, посредством которого «один сообщает другому нечто о вещи». Налицо модель канонической речевой ситуации, включающей говорящего, слушающего и предмет (и положение вещей), о которых идёт речь. Существенно при этом, что говорящий и слушающий не являются какими-то периферийными элементами, частью того, о чём может сообщаться; они занимают в речевой ситуации свои собственные позиции, так или иначе отражающиеся в высказывании. Особые позиции участников речевой ситуации предопределяет связь знака не только с предметами и ситуациями, о которых сообщается в высказывании, но и с каждым из них. Таким образом, знак оказывается наделённым тремя функциями: это символ в силу своей соотнесённости с предметами и положениями вещей, это симптом в силу своей зависимости от отправителя и это сигнал в силу своей апелляции к слушателю, чьим внешним поведением или внутренним состоянием он управляет.

Концепция трёх функций языка Бюлера была развита и модифицирована в работе Р. Якобсона «Лингвистика и поэтика». Якобсон выделяет шесть основных функций языка в зависимости от принятой установки:

1. установка на отправителя-адресанта (в частности, передача эмоций), которой отвечает эмотивная функция;
2. установка на адресата (стремление вызвать у него определённое состояние), отвечающая коннотивной функции;
3. установка на сообщение (установка на его форму) — поэтическая функция;
4. установка на систему языка — метаязыковая функция;
5. установка на действительность — референтивная, иначе денотативная или когнитивная, функция;
6. установка на контакт — фатическая функция.

«Эмотивная» функция Якобсона соответствует «экспрессивной» по Бюлеру, «коннотивная» — «апеллятивной», «референтивная» («когнитивная») — функции репрезентации, по Бюлеру.

Вторая аксиома Бюлера касается знаковой природы языка, в основе которой положен «заместительный» принцип («нечто стоит вместо чего-то другого»). Бюлер дополняет этот известный принцип «принципом абстрактивной релевантности», подразумевающим, что когда в роли знака-носителя смысла выступает чувственно воспринимаемая вещь, то с выполняемой ей семантической функцией не должна быть связана вся совокупность её конкретных свойств. Напротив, для её функционирования в качестве знака релевантен тот или иной «абстрактный момент». Аналогичная ситуация существует и в отношении содержания знака: в значение знака входит не вся безграничная совокупность признаков обозначаемых в конкретных случаях предметов и ситуаций, а только небольшая «сематологически релевантная» часть соответствующих признаков.

Третья аксиома предлагает «схему четырёх полей», в которой язык может рассматриваться как:

1. речевое действие;
2. речевой акт;
3. языковое произведение;
4. языковая структура.

Важным здесь является выделение «речевых актов». Акты такого рода предусматриваются особенностями языковой репрезентации, всегда связанной с некоторой семантической неопределённостью, обусловливающей определённую степень свободы субъективного «смыслонаделения», которая ограничивается «объективными возможностями».

Четвёртая аксиома гласит, что язык по своей структуре представляет собой систему, состоящую по крайней мере из двух коррелятивных классов образований: слов и предложений. «Двухклассная» система использует при репрезентации две процедуры: выбор слов и построение предложений. Данная система сопоставима с концепцией Якобсона о наличии двух важных факторов, которые действуют на всех уровнях языка. Первый из этих факторов — селекция — «опирается на эквивалентность, сходство и различие, синонимию и антонимию», тогда как второй — комбинация, регулирующий построение любой последовательности, — «основан на смежности». Эти функции обнаруживают неисчерпаемый творческий потенциал естественного языка по сравнению с какими-либо другими знаковыми системами.

Наряду с указанными подходами, в европейской культуре закладываются другие парадигмы философии языка, вызванные к жизни рассмотрением последнего не в качестве объективно наличной ставшей реальности, внеположенной познающему сознанию, но напротив — в качестве творческой процессуальности, определяющей духовное бытие индивида и фактически совпадающей с ним. Первый импульс движения в этом направлении был задан в контексте предромантической философии XVIII века, трактовавшей человека как «языковое существо», а язык — как «форму развития человеческого духа» (И. Г. Гердер). Наиболее важной вехой оформления неклассической трактовки язык является идея о возможности толкования в качестве языка любой знаковой системы с заданной интерсубъективной семантикой (от исходной мысли В. Вундта о «языке жестов» до интегрального базисного тезиса Л. Витгенштейна «мир есть язык»).

Основоположником неклассической парадигмы истолкования языковых феноменов и основателем философии языка в собственном смысле этого слова является В. Гумбольдт. В его трактовке язык предстаёт не внешним средством выражения результатов мышления («ergon»), но «непроизвольным средством» протекания последнего, — процессуальным средством духовного творчества и обретения истины («energeia»). Язык, таким образом, представляет, по Гумбольдту, особый мир, конституированный духом и выступающий в качестве медиатора между духом и предметным миром: языковое опосредование предметности позволяет сделать её содержанием духа, открывая возможность мышления о мире. В этом контексте строй языка оказывается содержательной детерминантой мировосприятия и миропонимания («внутренняя форма» языка как «формирующий орган мысли»), что позволяет интерпретировать концепцию Гумбольдта как предвосхищение концепции лигвистической относительности. На базе идей Гумбольдта разворачивается широкий спектр психологизированных концепций языка и собственно психолингвистики.

Становление философии языка оказывает существенное воздействие не только на структурную организацию, но и на содержание проблемных полей философского знания. В этой связи конституирование философии языка рефлексивно осмыслено в философии как лингвистический поворот философской традиции, задающий интенцию на перевод философских проблем в плоскость языка и поиск их решения посредством языковой аналитики. Так, логическая семантика Г. Фреге исследует отношения обозначения, раскрывая связь смысла языковых выражений со значением в логическом смысле этого слова.

На идее о различии смысла и значения языковых выражений основана философская концепция Витгенштейна, фундированная отказом от традиционного субъект-объектного членения высказываний, понятых в качестве целостных и автономных. Внимание неклассической философии языка сфокусировано на так называемой проблеме семантического треугольника, то есть проблеме соотношения имени с десигнатом и денотатом соответствующего понятия. В этой связи логика мышления анализируется Витгенштейном посредством анализа логики языка, а поскольку ареал бытия совпадает с ареалом «метафизического субъекта», поскольку бытие совпадает со сферой вербальной артикуляции: «мы делаем предикатами вещей то, что заложено в наших способах их представления». В работах позднего Витгенштейна осуществляется переориентация от стремления к экспликации и анализу онтологически заданной, базовой априорной структуры языка на анализ плюральной вариативности его процессуальных актуализаций: значение не исходно, — оно возникает в ситуации контекстных словоупотреблений (номиналистический исток концепции Витгенштейна), организованных по определённым правилам (см. Языковые игры). Если правила построения языковых конструкций, являющиеся результатом конвенции «лингвистического сообщества», описываются Витгенштейном как «поверхностная грамматика», то законы организации языковых игр — как «формы жизни», оцениваемые им в качестве «глубинной грамматики», соотнесённой с фундаментальными структурами бытия. И если задачей философии является исследование языковых игр, то сверхзадачей — «языковая терапия», то есть аналитическое исключение из языка генерализаций как патологий.

Концепция Витгенштейна выступила основанием оформления в неклассической традиции философии лингвистического анализа (аналитической философии), ориентированной — в отличие от философии логического анализа — не на реорганизацию естественного языка в соответствии с внешними правилами, привнесёнными из логики, но — вслед за Витгенштейном — на анализ естественного функционирования слова в ситуативных контекстах с целью терапии неправильных (то есть генерализующих) словоупотреблений: не реформирование, но формирование языковых систем (своего рода языковых игр). В этой связи принято говорить о лингвистическом повороте в современной философии, задающем перевод содержательных проблем в плоскость языка и поиск их решения посредством языковой аналитики. Примером тому является так называемая онтологическая проблема, решение которой найдено в сопоставлении различных описаний мира и выборе среди них наиболее эффективного. Точно так же обсуждаются социальные (логика социальных наук, аналитическая философия истории, нарратология), моральные (этика дискурса), экзистенциальные проблемы (гермневтика) и даже религиозные проблемы (эпистемология религиозных верований).

Таким образом, именно в рамках лингвистической философии как особого вектора развёртки философской проблематики реализуют себя базовые интенции неклассической парадигмы трактовки языка. В рамках логического позитивизма Венского кружка разрабатываются концепции языка как фундаментального способа онтологической организации: «быть — значит быть значением связанной переменной» (У. Куайн). В этом контексте онтологическая проблематика артикулируется как проблема «перевода»: знание об объекте может быть объективировано в языке соответствующей теории Тn, а знание о ней — в языке теории Тn + 1, и так далее; однако «радикальный перевод», то есть перевод на языка реальности принципиально недостижим в связи с «непрозрачностью» основ и способов референции объектов этой реальности в структурах языка. В этом контексте остро возникает проблема интерпретации, а также проблема соотношения означающего и выражающего планов языка (противопоставление «референциального» и «эмотивного» словоупотребления у К. К. Огдена и И. А. Ричардса).

Острая актуализация проблем языкового формализма, а также механизмов осуществления таких процедур, как референция и интерпретация, позволило философии языка выступить в качестве методологической основы разработки концепции искусственных языков как семиотических систем, каждая из которых с точки зрения теории множеств предстаёт как семантический универсум и предполагает эксплицитно заданную сферу своей предметной аппликации. Однако, сама философия языка далека от идеи возможности адекватного моделирования естественного бытия языка в функционировании знакового формализма: Куайном формулируется идея «стимульного значения» как внеязыковых, привнесённых ситуативными «стимулами» детерминант принятия или не принятия высказывания.

Транзитивной по отношению к неклассической и современной (постмодернистской) парадигмам интерпретации языка является концепция, сформулированная в работах позднего Хайдеггера и основанная на принципиальном отказе от узко-специальной, сугубо семиотической его трактовки. По Хайдеггеру, человек как «пастух бытия» слушает его глубинный зов — призыв абсолютной семантической полноты, жаждущей обрести форму своего выражения. Именно в языке коренится для человека возможность свершения своего высшего предназначения: язык есть способность человека «сказать бытие», артикулировать в языковых структурах его голос, ибо устами говорящего говорит само бытие, обретающее в языке сферу своей презентации, — и в этом плане язык есть «дом бытия». В свете этого «дар речи есть не какая-то одна из человеческих способностей рядом со многими другими. Дар речи отличает человека, только и делая его человеком. Этой чертой очерчено его существо… Сущность человека покоится в языке» (М. Хайдеггер).

Трактовка языка как проявления активности человеческой сущностной экзистенции и идея наполняемости языковых структур бытием в интеллектуально-волевом человеческом усилии инспирирует современную парадигму философии языка, конституируемую в контексте культуры постмодерна. Проблема языка в контексте этой философской парадигмы задаёт принципиально новое видение языковой реальности. Восприняв от классической и неклассической традиций идеи произвольности языкового знака как единства означаемого и означающего (Ф. де Соссюр), влитости языка в культурный контекст (В. Гумбольдт), концепции лигвистической относительности (Э. Сепир и Б. Ли Уорф), плюральности значений естественного языка в концепции языковых игр (Л. Витгенштейн), идеи произвольности выбора правил языка, соотносимых с правилами игры («принцип терпимости» Р. Карнапа), конституирования смысла языковых выражений в контексте векторного человеческого усилия (М. Хайдеггер), современная философия языка генетически восходит к концепции Н. Хомски, создавшего трансформационную (генеративную) модель языка.

Парадигма постмодерна радикально по-новому артикулирует саму проблему языковой реальности. Прежде всего, текст понимается предельно расширительно: с одной стороны — мир как текст («словарь» и «энциклопедия» у У. Эко, «космическая библиотека» у В. Лейча, собственно «текст» у Ж. Дерриды). В рамках герменевтической традиции заложена трактовка языка в связи с проблематикой понимания: по Х.-Г. Гадамеру, открытое для понимания бытие и есть язык. Понимание, таким образом, задаёт как возможность понимающего мироистолкования, так и горизонт герменевтической онтологии. — Постижение смысла бытия оказывается тождественным его языковому конструированию: «система категорий — это система способов конструирования бытия» (Ж. Деррида). Задавая принципиально новое (предельно расширительное) видение языковой реальности, философия постмодерна формулирует и принципиально новые стратегии по отношению к тексту. Текст абсолютно свободен, ибо лишён «почтения к целостности (закону)» (Р. Барт), в этой связи он лишён и жёсткой структуры, будучи организован как ризома, а также центра, будучи полисемантичным: «функцией этого центра было бы… гарантировать, чтобы организующий принцип системы ограничивал то, что мы можем назвать свободной игрой структуры» (Ж. Деррида). В этом отношении классическая трактовка текста сменяется идеалом «невозможного текста» (Ж. Делёз) с «бесовской текстурой» (Р. Барт), понятого как «конструкция», коллаж цитат, организованный по такому принципу, как «ирония, метаречивая игра» (У. Эко).

Компилировать или нет? Ответить на этот вопрос почти невозможно. Если вы хотите научиться программировать в профессиональных целях, тогда хорошей идеей будет присмотреться к тому, что используют другие.

Например, в последние годы огромное количество программистов используют платформу .NET, которая включает в себя ASP.NET, C #, JavaScript/JQuery/AngularJS. Все эти языки программирования являются частью инструментария Windows. И хотя .NET стал доступен для Linux, пока он не используется достаточно широко для этой ОС. В мире Linux используют Java, PHP, Python, Ruby On Rails и C.

Что такое компилируемый язык программирования?

#include int main() { printf(«Hello World»); }

Выше приведен простой пример программы, написанной на языке программирования C. Это пример компилируемого языка программирования. Чтобы выполнить код, его необходимо запустить с помощью компилятора. Для этого я использую следующую команду Linux:

gcc helloworld.c -o hello

Приведенная выше команда превращает код из формата, удобного для восприятия человеком, в машинный код, который может выполнить компьютер. gcc сам является скомпилированной программой (компилятор gnu c).

Скомпилированную программу можно выполнить, просто запустив имя программы следующим образом:

./hello

Преимущества использования компилятора заключаются в том, что он обычно работает быстрее, чем интерпретируемый код, так как ему не нужно обрабатывать код «на лету» во время работы приложения.

Кроме этого, скомпилированная программа будет проверена на наличие ошибок во время компиляции. Если есть команды, которые не понравились компилятору, то о них будет сообщено. Это позволяет исправлять все ошибки перед запуском программы.

Но то, что программа скомпилирована успешно, еще не означает, что она будет работать так, как вы ожидаете. Поэтому все равно нужно протестировать приложение.

Ничто не идеально. Если есть программа на компилируемом языке С, скомпилированная на компьютере, работающем Linux, я не могу копировать эту скомпилированную программу на Windows и рассчитывать, что исполняемый файл будет выполнен.

Чтобы запустить ту же программу на Windows, нужно будет снова скомпилировать ее, используя компилятор C на компьютере под управлением Windows.

Что такое интерпретируемый язык?

print («hello world»)

Приведенный выше код представляет собой программу на языке python, которая отображает слова «hello world».

Для выполнения кода нужно его компилировать сначала. Вместо этого я могу просто запустить следующую команду:

python helloworld.py

Приведенный выше код не нужно компилировать. Но необходимо, чтобы python был установлен на компьютере, на котором будет работать скрипт.

Интерпретатор python принимает удобный для восприятия человеком код и превращает его в промежуточное «состояние», прежде чем сформировать то, что может прочитать ПК. Все это происходит за кадром, и пользователь увидит только слова «hello world».

Принято считать, что интерпретируемый код будет работать медленнее, чем скомпилированный код, потому что он должен проходить этап преобразования кода в отличие от скомпилированный кода, который просто выполняется.

Хотя это может показаться недостатком, существует ряд причин, по которым интерпретируемые языки полезны. Одна из них состоит в том, что гораздо проще выполнить программу, написанную на Python, в Linux, Windows и OSX. Просто убедитесь, что Python установлен на компьютере, на котором вы хотите запустить скрипт.

Еще одно преимущество заключается в том, что код всегда доступен для чтения, и его можно легко изменить. В случае со скомпилированным кодом нужно найти, где находится код, изменить его, скомпилировать и заново запустить программу.

В случае использования интерпретируемого кода вы открываете программу, меняете ее, и она готова к работе.

Так какой же язык использовать?

Сомневаюсь, что выбор языка программирования для изучения будет определен тем, что вы узнали, какие языки являются компилируемыми.

Несмотря на то, что некоторые языки явно умирают, такие как COBOL, Visual Basic и ActionScript, есть и другие, которые были на грани вымирания, но резко вернулись на прежнее положение, как например, JavaScript.

В общем, мой совет заключается в том, что если вы используете Linux, вам следует изучать Java, Python или C, а если вы используете Windows, изучаете .NET и AngularJS.

В чем горе лингвистов в старом (еще, впрочем, не исчезнувшем) значении слова? Ну, утратили монополию на слово. Ну, перестали быть элитарными, зато стали популярными, поскольку отблеск популярности иностранных языков падает и на лингвистику. Конкурсы в лингвистические вузы велики, независимо от того, в каком значении используется это слово. И дело даже не в том, что лингвистам нужны их студенты, то есть те, которые хотят заниматься наукой, а не просто выучить один или несколько иностранных языков. Путаница в общественном сознании лингвистов и полиглотов раздражала лингвистов всегда, а сейчас стала как бы законной.

Беда в том, что эта путаница произошла все-таки в номенклатурном сознании, и последствия оказались административными, а не какими-то там ментальными. Я пока еще ни разу не слышал, чтобы лингвистом в речи называли человека, знающего один или пару иностранных языков. Однако в перечне вузовских специальностей «лингвист» и даже «лингвистика» в этом смысле уже используются. Есть такое образовательное направление «лингвистика и межкультурные коммуникации», по которому готовят переводчиков и преподавателей иностранного языка, то есть, так и хочется сказать, не-лингвистов. Те «старые лингвисты» как-то сумели выкрутиться, назвав свою специальность «теоретической и прикладной лингвистикой». Нетрудно догадаться, что в нормальной ситуации теоретическая и прикладная области в совокупности и составляют науку. Так, теоретическая и прикладная физика – это просто физика, теоретическая и прикладная химия – это просто химия и так далее. Для лингвистов – эти «лишние» слова нужны, чтобы размежеваться с «новой лингвистикой», в прошлом – изучением иностранных языков. Другое дело, что и такое размежевание проходит недостаточно строго, потому что преподавание иностранных языков вполне может быть отнесено к прикладной лингвистике. На самом деле, это одно из направлений прикладной лингвистики.

Интересно, что государственный стандарт (документ, являющийся основой для введения и осуществления образовательной программы) для бакалавра по лингвистике вообще отсутствует. То есть он существует и даже называется «Бакалавр. Лингвист». Только это лингвист в единственном и уже совсем не научном смысле. Из науки лингвистики, науки о Языке вообще, в него входят всего несколько курсов: «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «История языкознания». Они не случайно названы словом языкознание, потому что слово лингвистика в государственном стандарте используется уже для совсем другого. Пока лингвистике (в смысле, науке) учат так называемых специалистов, то есть студентов, которые учатся пять лет. Однако, когда наше государство перейдет на систему «бакалавр – магистр», окажется, что лингвистики на первой ступени (бакалавр) уже не существует, то есть, конечно же, существует, но это совсем не та лингвистика, это лингвистика в новом номенклатурном (и даже не английском) смысле, то есть красиво и научно названное изучение иностранного языка.

И наступит лингвистический рай, и станут все люди лингвистами, потому что, кто же теперь не знает хотя бы одного иностранного языка. А если знает, то он и есть самый настоящий лингвист. Жаль, что гордая, но маленькая наука и ее представители не доживут, потому что новых готовить не будут, а старые долго ли тогда протянут.

(М. А. Кронгауз. Русский язык на грани нервного срыва. М.: Знак: Языки славянских культур, 2007)