Преподобная мать наша Марфа (в миру Мария Симеоновна Милюкова) родилась в 1810 году 10/23 февраля в деревне Погиблово (ныне Малиновка) Ардатовского уезда Нижегородской губернии в крестьянской семье, отличавшейся праведной и богоугодной жизнью. В семье Милюковых, кроме младшей Марии, было еще двое детей: Прасковья и Иван. Прасковья Симеоновна по благословению преподобного Серафима Саровского поступила в Дивеевскую общину, основанную матушкой Алексан-дрой, и стала сестрой высокой духовной жизни.
21 ноября 1823 года, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, в Саров к батюшке Серафиму впервые пришла вместе с Прасковьей 13-летняя Мария. По выражению Прасковьи Симеоновны, сестра «увязалась» за нею. Великий старец, провидя, что девочка является избранным сосудом благодати Божией, не позволил ей возвратиться домой, а повелел остаться в Дивеевской общине. Так Мария Симеоновна поступила в число избранных Серафимовых сирот в общину матушки Александры. Начальницей общины в то время была старица Ксения Михайловна Кочеулова, которую батюшка Серафим называл «огненным столпом от земли до неба» и «терпугом духовным» за ее праведную жизнь.
Мария — необыкновенная отроковица, ни с кем несравнимое, ангелоподобное дитя Божие — с ранних лет начала вести подвижническую жизнь, превосходя по суровости подвигов старших сестер общины, отличавшихся строгостью жизни. Непрестанная молитва была ее пищей, и только на необходимые вопросы она отвечала с небесной кротостью. Мария была почти молчальницей, и батюшка Серафим особенно нежно любил ее и посвящал во все откровения о будущей славе обители и в другие великие духовные тайны, заповедуя не говорить о них до времени, что и выполняла она свято, невзирая на мольбы и просьбы сестер и родных. Когда Мария возвращалась от преподобного Серафима, то вся сияла радостью.
Вскоре после поступления Марии в общину при Казанской церкви Царица Небесная благоволила создать рядом с этой общиной новую, обетованную обитель Ее Четвертого Вселенского жребия на земле.
Как уже упоминалось, с 1825 года к отцу Серафиму начали приходить за благословением сперва сестры, а потом и сама начальница Дивеевской общины Ксения Михайловна, которая, хотя и глубоко уважала, и высоко почитала батюшку, но, однако, не согласилась изменить устав своей общины, который казался тяжелым как отцу Серафиму, так и спасавшимся в общине сестрам. «Послушайся меня, радость моя!» — говорил преподобный, но непоколебимая старица ответила ему: «Нет, батюшка, пусть будет по-старому. Нас уже устроил отец строитель Пахомий». Тогда отец Серафим отпустил начальницу Дивеевской общины с мыслью, что не пришел еще час воли Божией для исполнения завета, данного ему великой старицей Александрой. Но в том же году, 25 ноября, в день святых угодников Божиих Климента, папы Римского, и Петра Александрийского, пробираясь сквозь чащу леса по берегу реки Саровки к своей Дальней пустыньке, преподобный Серафим увидел Божию Матерь и стоявших позади Нее святых апостолов Петра и Иоанна Богослова. Царица Небесная, ударив по земле жезлом так, что забил источник фонтаном светлой воды, сказала: «Зачем ты хочешь оставить заповедь рабы Моей Агафии — монахини Александры? Ксению с сестрами ее оставь, а заповедь сей рабы Моей не только не оставляй, но и потщись вполне исполнить ее: ибо по воле Моей она дала тебе оную. А Я укажу тебе другое место, тоже в селе Дивееве, и на нем устрой эту обетованную Мною обитель Мою. А в память обетования, данного ей Мною, возьми с места кончины ее из общины Ксении восемь сестер». И назвала имена сестер, которых следовало взять.

Прп. Серафим молится с сестрами о Мельничной обители. Настенная роспись в Казанской церкви Дивеевской обители

Через две недели после этого явления Царицы Небесной, 9 декабря 1825 года Мария вместе с сестрой общины Прасковьей Степановной пришла к преподобному Серафиму, и батюшка объявил им, что они должны идти с ним в Дальнюю пустыньку. Придя туда и зайдя в хижину, отец Серафим подал сестрам две зажженные восковые свечи и велел Марии стать с правой стороны распятия, висевшего на стене, а Прасковье — с левой. Так они стояли более часа с зажженными свечами, а батюшка Серафим, стоя посередине, молился. Помолясь, он приложился к распятию и им велел помолиться и приложиться. Это таинственное моление с сестрами, которых избрала Матерь Божия на особое служение Себе и обители, Преподобный совершил перед началом основания новой общины.
В течение четырех лет подвизалась Мария, помогая преподобному Серафиму и сестрам в устроении новой обители. Вместе с ним и сестрами она заготавливала лес и столбы для мельницы, которую Матерь Божия благословила построить на месте основания новой общины; носила камни для строительства церкви Рождества Пресвятой Богородицы, молола муку и выполняла другие послушания. Эта чудная отроковица была наделена от Господа весьма редким даром чистой сердечной молитвы, которую никогда не оставляла и творила непрестанно,»вознося свой горящий дух ко Господу».
Мария всегда находилась под духовным руководством преподобного Серафима. Примером ее безусловного послушания может служить рассказ о том, как однажды на вопрос родной сестры Прасковьи
Симеоновны о каком-то Саровском монахе Мария удивленно и ребячески наивно спросила: «А какие видом-то монахи, Параша? На батюшку, что ли, похожи?» Удивленная в свою очередь вопросом сестры, Прасковья Симеоновна ответила: «Ведь ты так часто ходишь в Саров, разве не видела? Что спрашиваешь?» — «Нет, Парашенька, — смиренно сказала Мария Симеоновна, — ведь я ничего не вижу и не знаю: батюшка Серафим мне при¬казал никогда не глядеть на них, и я так повязываю платок на глаза, чтобы только видеть у себя под ногами дорогу». Вот какова была эта ребенок-подвижница, прожившая в обители всего шесть лет и в 19 лет от рождения мирно и тихо отошедшая ко Господу.
Дивеевская обитель лишилась этой чудной, святой жизни, отроковицы Марии Симеоновны Милюковой — схимонахини Марфы — 21 августа/3 сентября 1829 года. Предузнав духом час ее кончины, преподобный Серафим вдруг заплакал и с величайшей скорбью сказал отцу Павлу, своему соседу по келии: «Павел! А ведь Мария-то отошла, и так мне ее жаль, так жаль, что, видишь, все плачу!»
Батюшка Серафим пожелал дать ей от себя дубовый, круглый, выдолбленный гроб, за которым поехала в Саров Прасковья Симеоновна с еще одной дивеевской сестрой Акулиной Васильевной. Прасковья Симеоновна была очень огорчена, и батюшка принял ее отечески, обласкал и приободрил. Затем, сложив вместе руки Прасковьи Симеоновны и Акулины Васильевны, сказал: «Вы будете теперь родные сестры, а я ваш отец, духом вас породил! Мария же — схимонахиня Марфа, я ее посхимил! У нее все есть: схима и мантия, и камилавочка моя — во всем этом ее и положите! А вы не унывайте, матушка, — произнес преподобный, обратясь к Прасковье Симеоновне, — ее душа в Царствии Небесном и близ Святыя Троицы у Престола Божия, и весь род ваш по ней спасен будет!» Батюшка Серафим дал 25 рублей на расходы, связанные с похоронами, и 25 рублей меди для того, чтобы оделить всех сестер и мирских, кто бы ни находился при погребении ее, по 3 копейки каждому. Дал также два полотенца за престол, колоток желтых свеч на сорокоуст, чтобы день и ночь горели в церкви, ко гробу рублевую желтую свечу и на похороны с полпуда белых двадцатикопеечных свеч.
По благословению преподобного Серафима схимонахиню Марфу положили в гроб в двух свитках (рубашках), в бумажном подряснике, подпоясанную шерстяной черной покромкой, поверх сего в черной с белыми крестами схиме и длинной мантии. На голову надели зеленую бархатную, вышитую золотом шапочку, поверх нее камилавку батюшки Серафима и еще повязали большим драдедамовым темно-синим платком с кисточками. В руки вложили кожаные четочки. Все эти вещи дал Марии батюшка Серафим из своих рук, приказав всегда ходить в них к причастию Святых Таин, что и исполнялось ею в точности каждый двунадесятый праздник и во все четыре поста.
Преподобный Серафим всех, кто приходил к нему в эти дни, посылал в Дивеево на похороны Марии Симеоновны. Так, ничего не знавшим о ее смерти сестрам, работавшим в лесной местности на берегу реки Сатис, Варваре Ильинишне и другим, старец сказал: «Радости вы мои! Скорее, скорее грядите в Дивеев: там отошла ко Господу великая раба Божия Мария!» Сестры не могли понять, какая Мария скончалась, и удивились, увидя в гробу Марию Симеоновну. Также Екатерину Егоровну и Анну Алексеевну, собиравших ягоды в саровском лесу, и других сестер батюшка посылал скорее домой, говоря, что кто будет на погребении Марии Симеоновны, тот получит отпущение грехов. Даже саровских монахов и целую толпу народа, пришедшую к нему, отец Серафим послал на погребение, приказав мирским девицам и сестрам приодеться, расчесать волосы и припасть к ее гробу.
Во время отпевания старица Прасковья Симеоновна, родная сестра покойной схимонахини Марфы, явно увидела в Царских вратах Царицу Небесную и Марию Симеоновну, стоящих на воздухе. В восторге она громко, на всю церковь закричала: «Царица, не остави нас!», и после этого начала юродствовать, пророчествовать, говорить окружающим необыкновенные вещи, раздавать свои одежды; потом сразу сильно ослабела. Вдруг закричали, зашумели бесы. Это происшествие сильно повлияло на собравшихся. Когда старица Акулина Васильевна после похорон поспешила к батюшке Серафиму и рассказала о случившемся, он произнес: «Это, матушка, Господь и Царица Небесная захотели прославить мать нашу Марфу, госпожу Марию. А если бы я, убогий Серафим, был на погребении ее, то от духа ее было бы многим исцеление!»
Затем к батюшке прибыл родной брат Марии Симеоновны Иван, ездивший на похороны сестры, и спросил, выздоровеет ли заболевшая после видения Прасковья Симеоновна. Зорко осмотрев знакомого ему Ивана Симеоновича, батюшка вдруг сказал: «Да разве ты брат Марии?» — «Да, батюшка», — ответил он. И еще раз посмотрев на него, преподобный спросил: «Ты родной брат Марии?» — «Да, батюшка», — опять ответил Иван Симеонович. После этого старец долго-долго размышлял и, еще раз пристально взглянув на стоявшего перед ним Ивана, вдруг сделался так радостен и светел, что от лица его как бы исходили солнечные лучи, и Иван должен был закрываться от отца Серафима, будучи не в состоянии смотреть на него. Затем батюшка воскликнул: «Вот, радость моя! Какой она милости сподобилась от Господа! В Царствии Небесном у Престола Божия, близ Царицы Небесной со святыми девами предстоит! Она за весь ваш род молитвенница! Она схимонахиня Марфа, я ее постриг. Бывая в Дивееве, никогда не проходи мимо, а припадай к могилке, говоря: «Госпоже и мати наша Марфо, помяни нас у Престола Божия во Царствии Небесном!”» Преподобный Серафим беседовал с Иваном Симеоновичем около трех часов.
Схимонахиня Марфа была погребена слева от могилы матушки Александры, первоначальницы Казанской общинки. Вскоре после похорон преподобный вызвал к себе церковницу Ксению Васильевну Путкову (впоследствии монахиню Капитолину), которой всегда приказывал записывать разные имена для поминовения, и сказал ей: «Во, матушка, запиши ты ее, Марию-то, монахинею, потому что она своими делами и молитвами убогого Серафима там удостоилась схимы! Молитесь же и вы все о ней как о схимонахине Марфе!»
По свидетельству сестер и лиц, близких к Дивееву, Мария Симеоновна была высокого роста и приятной наружности: продолговатое, белое и свежее лицо, голубые глаза, густые светло-русые брови и волосы.
По воспоминаниям монахини Дивеевского монастыря Серафимы Булгаковой, до разгона 1927 года в обители хранился портрет схимонахини Марфы, написанный сестрами сразу же после ее смерти. По свидетельству протоиерея Стефана Ляшевского, кроме этого портрета существовал написанный его матушкой Капитолиной Захаровной Ляшевской (впоследствии монахиней Марией) житийный образ схимонахини Марфы. В настоящее время местонахождение портрета неизвестно; житийный образ находится за границей.
Из рассказов стариц о Марии Симеоновне известно немного. Так, Мария Иларионовна (монахиня Мелитина) свидетельствовала: «Живя в миру и слыша от всех о батюшке Серафиме, я пожелала быть в Сарове и принять его благословение. Первым делом, как пришла в Саров, пошла к батюшке в его пустыньку; он сам вышел ко мне навстречу, благословил и с улыбкой говорит: «Ты, матушка, знаешь ли Марию Симеоновну?” «Знаю, — говорю, — батюшка; она через три двора жила от нас». ..Вот, матушка, — продолжал батюшка, — я тебе про нее скажу, как она ревнива была к

Прп. Марфа носит камни для строительства храма Рождества Христова.
Настенная роспись Казанской церкви Дивеевской обители

трудам. Когда в Дивееве строили церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, то девушки сами носили камушки, кто по два, кто по три, а она-то, матушка, наберет пять или шесть камешков-то и с молитвой на устах, молча возносила свой горящий дух ко Господу! Скоро с больным животиком и преставилась Богу!”»
Старшая сестра Мельничной общины Прасковья Степановна, рассказывая, как страшно было ослушаться отца Серафима, вспоминала, как однажды батюшка приказал ей, чтобы она приехала к нему с отроковицей Марией Симеоновной на двух лошадях за бревнами. Они поехали к отцу Серафиму в лес, где он их уже дожидался, приготовив на каждую лошадь по два тоненьких бревнышка. Думая, что все четыре бревна может свезти одна лошадь, сестры переложили дорогою эти бревнышки на одну, а на другую лошадь взвалили большое, толстое бревно. Но лишь тронулись они с места, как лошадь эта упала, захрипела и начала околевать. Сознавая себя виновными в том, что нарушили благословение батюшки, они, тут же упав на колени, в слезах заочно стали просить прощения, а затем скинули толстое бревно и разложили бревнышки по-прежнему. Лошадь сама вскочила и так скоро побежала, что они едва-едва могли догнать ее.
Из рукописной страницы, найденной в келии схимонахини Маргариты Лахтионовой, через поколения дивеевских сестер до нас дошли слова схимонахини Марфы, записанные старицей Иустинией Ивановной (впоследствии монахиней Иларией): «Схимонахиня Мария Симеоновна вывела меня к церкви Казанской и, показывая на все это место, говорила (предвидя свою раннюю кончину) мне и другим сестрам: «Вот, помните, церковь эта будет наша и священники тут жить не будут, приходская же церковь будет выстроена на другом месте, там будут жить и священники, а тут будет, как говорит батюшка Серафим, Лавра, а где Канавка, там будет Киновия: «Все это место освящено подвигами матушки Агафии Симеоновны, а какой, радость моя, собор-то это будет, наподобие Иерусалимского, и в этот храм войдет и теперешняя-то церковь, и останется лишь как ядрышком!” Землю с обеих сторон нашей Рождественской церкви приказывал загородить батюшка, говоря: «Тут стопочки Царицы Небесной, эта земля святая. Матерь Божия обходила Свою церковь! Не ходите по этой земле, матушка, а загородите ее, и даже скотинке не дозволяйте ходить тут. А травку-то полите, да и то к себе в обитель уносите с этого места, а так не кидайте, травка-то святая, тут стопочки Царицы Небесной прошли!” Вот поэтому-то и загорожено у нас это с обеих сторон Рождественской церкви место и мы все это храним всегда». Иустиния Ивановна вспоминала, что «покойную сестру нашу Марию Симеоновну, высокой жизни, особо против всех любил батюшка Серафим. Он говорил и предсказывал ей об обители многое, по большей части запрещая кому-либо рассказывать, но некоторое завещал ей помнить и передать мне, грешнице. По благословению же батюшки Серафима говорила она мне: «Батюшка Серафим сказал, что кладбищенская церковь у нас будет во имя Преображения Господня, запомни!” А я на это возразила ей, что ведь на кладбищах, кажется, всегда строятся церкви Всем святым. «Так, — ответила она, — но батюшка Серафим сказал, что престол Всех святых будет еще ранее устроен». (Впоследствии предсказание сбылось: в 1847 году в церкви в честь Тихвинской иконы Божией Матери был устроен придел во имя Всех святых, а кладбищенская церковь была воздвигнута позднее, в 1855 году, во имя Преображения Господня). А о стесненных средствах обители батюшка всегда говорил ей: «Убогий Серафим мог бы обогатить вас, но это не полезно; я мог бы и золу превратить в злато, но не хочу; у вас многое не умножится, а малое не умалится! В последнее время будет у вас и изобилие во всем, но тогда уже будет и конец всему!”»

Схимонахиня Марфа (Милюкова).
Акварель, работа дивеевских сестер, 2000 г.

По словам преподобного Серафима, преставившаяся ко Господу девятнадцатилетняя подвижница схимонахиня Марфа была назначена начальницей над дивеевскими сиротами в Царствии Небесном, в обители Божией Матери, о чем преподобный сказал старице Евдокии Ефремовне так: «У Господа двенадцать апостолов, у Царицы Небесной двенадцать дев, так и вас двенадцать у меня. Как Господь избрал Екатерину-мученицу Себе в невесты, так и я из двенадцати дев избрал себе в невесты в будущем Марию. И там она над вами будет старшей!»
Также преподобный Серафим сказал о том, что со временем мощи схимонахини Марфы будут открыто почивать в обители, ибо она так угодила Господу, что удостоилась нетления. При этом батюшка Серафим замечал: «Во, матушка, как важно послушание! Вот Мария-то на что молчалива была и токмо от радости, любя обитель, преступила заповедь мою и рассказала малое, а все же за то при вскрытии мощей ее в будущем предадутся тлению одни только уста ее!»
Впоследствии сестра преподобной Марфы Прасковья Симеоновна по выбору сестер некоторое время была начальницей Мельничной общины. В конце жизни, в 1861 году, в смутные для обители времена она стала юродствовать, на что ранее благословлял ее преподобный Серафим. В 1850-х годах в Саровской пустыни она удостоилась видения Божией Матери и преподобного. Царица Небесная сказала ей: «Ты выправь дела Моей обители, настой в правде, обличи!» Как ни отказывалась Прасковья Симеоновна, ссылаясь на свое недостоинство и неграмотность, Богоматерь трижды повторила ей Свое приказание. За послушание Царице Небесной и батюшке Серафиму она безбоязненно обличала творивших дела неправды в обители, начиная с архиерея, и по дару прозорливости предрекла дальнейший ход событий и восстановление справедливости. Как и предсказывал преподобный Серафим, Прасковья Симеоновна вскоре после этого мирно скончалась — 1/14 июня 1862 года, на праздник Вознесения Господня, после соборования, причащения Святых Таин и прочтения над нею отходной.
Брат Марии Симеоновны и Прасковьи Симеоновны Милюковых, Иван Симеонович, окончил жизнь в монашеском чине в Саровской пустыни. Имея послушание привратника в Сарове, он рас¬сказывал: «Будучи мирским крестьянином, я часто работал у батюшки Серафима, и много-много чудного он мне предсказывал о Дивееве и всегда говорил: «Если кто моих сирот-девушек обидит, тот велие получит от Господа наказание; а кто заступит за них и в нужде защитит и поможет, изольется на того велия милость Божия свыше. Кто даже сердцем воздохнет да пожалеет их, и того Господь наградит. И скажу тебе, батюшка, помни: счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивееве пробудет сутки, от утра и до утра, ибо Матерь Божия, Царица Небесная, каждые сутки посещает Дивеево!” Помня заповедь батюшкину, — добавлял привратник, — я всегда это говорил и всем говорю».
Три дочери Ивана Симеоновича поступили в Дивеевскую общину. Одна из них, Елена Ивановна, вышла замуж за духовного друга преподобного Серафима Николая Александровича Мотовилова и была для обители благодетельницей и «великой госпожой», как называл ее батюшка Серафим, когда она была еще ребенком, приказывая сестрам кланяться ей, маленькой девочке, в ноги. Елена Ивановна была единственной из присутствовавших на погребении преподобного Серафима в 1833 году и доживших до его прославления в 1903 году. Овдовев, последние годы жизни она провела в Дивееве. Умерла Елена Ивановна в преклонном возрасте в 1910 году; перед смертью была тайно пострижена в монашество.
В монастыре было много сестер из рода Милюковых вплоть до закрытия обители в 1927 году.

Рака с мощами св. прп. Марфы в храме Рождества Пресвятой Богородицы Серафимо-Дивеевского монастыря

В 2000 году схимонахиня Марфа была причислена к лику местночтимых святых Нижегородской епархии, в 2004 году Архиерейский собор благословил ее общецерковное почитание. Ныне ее честные мощи почивают в храме Рождества Пресвятой Богородицы Казанской церкви Серафимо-Дивеевского монастыря.

Преподобная мати наша Марфо моли Бога о нас!

(Текст взят из книги «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской», авторы архимандрит Тихон (Затекин), О.В. Дегтева).

Пре­по­доб­ная мать на­ша Мар­фа (в ми­ру Ма­рия Се­ме­нов­на Ми­лю­ко­ва) ро­ди­лась в 1810 го­ду 10/23 фев­ра­ля, в се­мье кре­стьян Ни­же­го­род­ской гу­бер­нии Ар­да­тов­ско­го уез­да, де­рев­ни По­гиб­ло­во (ныне Ма­ли­нов­ка). Се­мей­ство Ми­лю­ко­вых, пра­вед­ной и бо­го­угод­ной жиз­ни, бы­ло близ­ко к стар­цу Се­ра­фи­му Са­ров­ско­му. По­ми­мо Ма­рии, в нем бы­ло еще двое стар­ших де­тей – сест­ра Прас­ко­вья Се­ме­нов­на и брат Иван Се­ме­но­вич.

Эта де­рев­ня вме­сте с при­ле­га­ю­щи­ми к ней бы­ли удель­ны­ми – при­над­ле­жа­ли не ба­ри­ну-по­ме­щи­ку, а казне. Зем­ля им бы­ла на­ре­за­на от­дель­но, но бы­ла непло­до­род­ной, так как чер­но­зем­ные участ­ки за­хва­ти­ли со­се­ди-по­ме­щи­ки. Кре­стьяне жи­ли очень бед­но, с дет­ства при­хо­ди­лось мно­го ра­бо­тать и в по­ле, и уха­жи­вать за ско­ти­ной.

По бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Прас­ко­вья Се­ме­нов­на по­сту­пи­ла в об­щи­ну пре­по­доб­ной ма­туш­ки Алек­сан­дры, пер­во­на­чаль­ни­цы Ди­ве­ев­ской оби­те­ли, и бы­ла вы­со­кой ду­хов­ной жиз­ни.

Ко­гда Ма­рии ис­пол­ни­лось 13 лет, она вме­сте с сест­рой Прас­ко­вьей в пер­вый раз при­шла к ба­тюш­ке Се­ра­фи­му. Это слу­чи­лось 21 но­яб­ря 1823 го­да, в день Вве­де­ния во храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Как рас­ска­зы­ва­ла Прас­ко­вья Се­ме­нов­на, Ма­рия «увя­за­лась за нею», и так обе они при­шли в Са­ров. Ве­ли­кий ста­рец, про­ви­дя, что де­воч­ка Ма­рия есть из­бран­ный со­суд бла­го­да­ти Бо­жи­ей, не поз­во­лил ей воз­вра­тить­ся до­мой, а при­ка­зал оста­вать­ся в об­щине. Та­ким об­ра­зом, 13-лет­няя Ма­рия Се­ме­нов­на по­сту­пи­ла в чис­ло из­бран­ных Се­ра­фи­мо­вых си­рот, в об­щи­ну ма­туш­ки Алек­сан­дры, на­чаль­ни­цей ко­то­рой в то вре­мя бы­ла ста­ри­ца Ксе­ния Ми­хай­лов­на Ко­че­уло­ва, ко­то­рую ба­тюш­ка Се­ра­фим на­зы­вал «ог­нен­ный столп от зем­ли до неба» и «тер­пуг ду­хов­ный» за ее пра­вед­ную жизнь. Ма­рия же, эта необык­но­вен­ная, неви­дан­ная до­се­ле от­ро­ко­ви­ца, ни с кем не срав­ни­мая, ан­ге­ло­по­доб­ная, ди­тя Бо­жие, с ран­них лет на­ча­ла ве­сти по­движ­ни­че­скую жизнь, пре­вос­хо­дя по су­ро­во­сти по­дви­га да­же се­стер об­щи­ны, от­ли­чав­ших­ся стро­го­стью жиз­ни, на­чи­ная с са­мой на­чаль­ни­цы Ксе­нии Ми­хай­лов­ны. Непре­стан­ная мо­лит­ва бы­ла ее пи­щей, и толь­ко на необ­хо­ди­мые во­про­сы она от­ве­ча­ла с небес­ной кро­то­стью. Она бы­ла по­чти мол­чаль­ни­ца, и ба­тюш­ка Се­ра­фим осо­бен­но неж­но и ис­клю­чи­тель­но лю­бил ее, по­свя­щая во все от­кро­ве­ния свои, бу­ду­щую сла­ву оби­те­ли и дру­гие ве­ли­кие ду­хов­ные тай­ны, за­по­ве­дуя не го­во­рить о том до вре­ме­ни, что и вы­пол­ня­ла она свя­то, невзи­рая на прось­бы и моль­бы окру­жа­ю­щих се­стер и род­ных. Ко­гда она воз­вра­ща­лась от пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, то вся си­я­ла неиз­ре­чен­ной ра­до­стью.

Вско­ре по­сле по­ступ­ле­ния Ма­рии в об­щи­ну при Ка­зан­ской церк­ви Ца­ри­ца Небес­ная бла­го­во­ли­ла со­здать ря­дом с этой об­щи­ной но­вую, с ко­то­рой и на­ча­лось со­зда­ние обе­то­ван­ной Ца­ри­цей Небес­ной ма­туш­ке Алек­сан­дре оби­те­ли.

Как из­вест­но, с 1825 го­да к о. Се­ра­фи­му на­ча­ли хо­дить за бла­го­сло­ве­ни­ем спер­ва сест­ры, а по­том и са­ма доб­ро­де­тель­ная на­чаль­ни­ца Ди­ве­ев­ской об­щи­ны, Ксе­ния Ми­хай­лов­на, ко­то­рая, ко­неч­но, глу­бо­ко ува­жа­ла и вы­со­ко по­чи­та­ла о. Се­ра­фи­ма, но, од­на­ко, она не со­гла­си­лась из­ме­нить устав сво­ей об­щи­ны, ко­то­рый ка­зал­ся тя­же­лым как о. Се­ра­фи­му, так и всем спа­сав­шим­ся в об­щине сест­рам. Чис­ло се­стер на­столь­ко уве­ли­чи­лось в об­щине, что тре­бо­ва­лось рас­про­стра­нить их вла­де­ния, но это бы­ло невоз­мож­но ни в ту, ни в дру­гую сто­ро­ну. Ба­тюш­ка Се­ра­фим при­звал к се­бе Ксе­нию Ми­хай­лов­ну и стал уго­ва­ри­вать ее за­ме­нить тя­же­лый Са­ров­ский устав бо­лее лег­ким, но она и слы­шать не хо­те­ла. «По­слу­шай­ся ме­ня, ра­дость моя!» – го­во­рил о. Се­ра­фим. Но непо­ко­ле­би­мая ста­ри­ца, на­ко­нец, от­ве­ти­ла ему: «Нет, ба­тюш­ка, пусть бу­дет по-ста­ро­му, нас уже устро­ил отец стро­и­тель Па­хо­мий!» То­гда о. Се­ра­фим от­пу­стил на­чаль­ни­цу Ди­ве­ев­ской об­щи­ны, успо­ко­ен­ный, что за­по­ве­дан­ное ему ве­ли­кой ста­ри­цей ма­те­рью Алек­сан­дрой бо­лее не ле­жит на его со­ве­сти или же что не при­шел то­му еще час во­ли Бо­жи­ей. Но в этом же го­ду, 25 но­яб­ря, в день свя­тых угод­ни­ков Бо­жи­их Кли­мен­та, па­пы Рим­ско­го, и Пет­ра Алек­сан­дрий­ско­го, про­би­ра­ясь, по обы­чаю, сквозь ча­щи ле­са по бе­ре­гу ре­ки Са­ров­ки к сво­ей даль­ней пу­стынь­ке, уви­дел пре­по­доб­ный Се­ра­фим Бо­жию Ма­терь и сто­яв­ших по­за­ди Нее двух апо­сто­лов: Пет­ра и Иоан­на Бо­го­сло­ва. Ца­ри­ца Небес­ная, уда­рив зем­лю жез­лом так, что ис­ки­пел из зем­ли ис­точ­ник фон­та­ном свет­лой во­ды, ска­за­ла ему: «За­чем ты хо­чешь оста­вить за­по­ведь ра­бы мо­ей Ага­фьи – мо­на­хи­ни Алек­сан­дры? Ксе­нию с сест­ра­ми ее оставь, а за­по­ведь сей ра­бы Мо­ей не толь­ко не остав­ляй, но и пот­щись вполне ис­пол­нить ее: ибо по во­ле Мо­ей она да­ла те­бе оную. А Я ука­жу те­бе дру­гое ме­сто, то­же в се­ле Ди­ве­е­ве, и на нем устрой эту обе­то­ван­ную Мною оби­тель Мою. А в па­мять обе­то­ва­ния, дан­но­го ей Мною, возь­ми с ме­ста кон­чи­ны ее из об­щи­ны Ксе­нии во­семь се­стер».

И ска­за­ла ему по име­нам, ко­то­рых имен­но взять. Через две неде­ли по­сле это­го яв­ле­ния Ца­ри­цы Небес­ной, а имен­но 9 де­каб­ря 1825 го­да Ма­рия вме­сте с еще од­ной сест­рой при­шла к пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му, и ба­тюш­ка объ­явил им, что они долж­ны с ним ид­ти в ту же даль­нюю пу­стынь­ку. При­дя ту­да и зай­дя в хи­жи­ну, о. Се­ра­фим по­дал сест­рам две за­жжен­ные вос­ко­вые све­чи из взя­тых с со­бою по его при­ка­за­нию вме­сте с еле­ем и су­ха­ря­ми, и ве­лел стать Ма­рии с пра­вой сто­ро­ны Рас­пя­тия, ви­сев­ше­го на стене, а Прас­ко­вье Сте­па­новне (так зва­ли дру­гую сест­ру) – с ле­вой. Так они сто­я­ли бо­лее ча­са с за­жжен­ны­ми све­ча­ми, а о. Се­ра­фим все вре­мя мо­лил­ся, стоя по­се­ре­дине. По­мо­лясь, он при­ло­жил­ся к Рас­пя­тию и им ве­лел по­мо­лить­ся и при­ло­жить­ся. Так пе­ред на­ча­лом ос­но­ва­ния но­вой об­щи­ны пре­по­доб­ный со­вер­шил это та­ин­ствен­ное мо­ле­ние с сест­ра­ми, ко­то­рых из­бра­ла Ма­терь Бо­жия на осо­бое слу­же­ние Ей и оби­те­ли.

В те­че­ние че­ты­рех лет под­ви­за­лась Ма­рия, по­мо­гая пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му и сест­рам в устро­е­нии но­вой об­щи­ны. Вме­сте с ним и дру­ги­ми сест­ра­ми она за­го­тав­ли­ва­ла стол­бы и лес для мель­ни­цы, ко­то­рую бла­го­сло­ви­ла по­стро­ить на ме­сте ос­но­ва­ния но­вой об­щи­ны Ма­терь Бо­жия; но­си­ла кам­ни для стро­и­тель­ства церк­ви Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы; мо­ло­ла му­ку и вы­пол­ня­ла дру­гие по­слу­ша­ния, ни­ко­гда при этом не остав­ляя сер­деч­ной мо­лит­вы, «мол­ча воз­но­ся свой го­ря­щий дух ко Гос­по­ду».

Эта чуд­ная от­ро­ко­ви­ца бы­ла на­де­ле­на от Гос­по­да весь­ма ред­ким да­ром чи­стой и непре­стан­ной мо­лит­вы. Во всем все­гда она бы­ла ру­ко­вод­ству­е­ма са­мим пре­по­доб­ным Се­ра­фи­мом. Как при­мер ее без­услов­но­го по­слу­ша­ния, рас­ска­зы­ва­ли, что раз при во­про­се род­ной сест­ры ее Прас­ко­вьи Се­ме­нов­ны о ка­ком-то са­ров­ском мо­на­хе, она удив­лен­но и ре­бя­че­ски невин­но спро­си­ла: «А ка­кие ви­дом-то мо­на­хи, Па­ра­ша, на ба­тюш­ку, что ли, по­хо­жи?» Удив­лен­ная в свою оче­редь во­про­сом сест­ры, Прас­ко­вья Се­ме­нов­на от­ве­ти­ла ей: «Ведь ты так ча­сто хо­дишь в Са­ров, раз­ве не ви­де­ла, что спра­ши­ва­ешь?» – «Нет, Па­ра­шень­ка,– ска­за­ла сми­рен­но Ма­рия Се­ме­нов­на,– ведь я ни­че­го не ви­жу и не знаю; ба­тюш­ка Се­ра­фим мне при­ка­зал ни­ко­гда не гля­деть на них, и я так по­вя­зы­ваю пла­ток на гла­за, чтобы толь­ко ви­деть у се­бя под но­га­ми до­ро­гу».

Вот ка­ко­ва бы­ла эта ре­бе­нок-по­движ­ник, прожив­шая в оби­те­ли все­го шесть лет и в 19 лет от рож­де­ния мир­но и ти­хо ото­шед­шая ко Гос­по­ду.

21 ав­гу­ста 1829 го­да Ди­ве­ев­ская оби­тель ли­ши­лась этой чуд­ной, свя­той жиз­ни от­ро­ко­ви­цы, Ма­рии Се­ме­нов­ны Ми­лю­ко­вой, схи­мо­на­хи­ни Мар­фы. Пре­дузнав ду­хом час ее кон­чи­ны, пре­по­доб­ный Се­ра­фим вдруг за­пла­кал и с ве­ли­чай­шей скор­бью ска­зал о. Пав­лу, сво­е­му со­се­ду по кел­лии: «Па­вел! А ведь Ма­рия-то ото­шла, и так мне ее жаль, так жаль, что, ви­дишь, все пла­чу!»

Ба­тюш­ка Се­ра­фим по­же­лал ей дать от се­бя гроб ду­бо­вый, круг­лый, вы­долб­лен­ный. За ним по­еха­ла Прас­ко­вья Се­ме­нов­на с еще од­ной ди­ве­ев­ской сест­рой, Аку­ли­ной Ва­си­льев­ной. Прас­ко­вья Се­ме­нов­на бы­ла силь­но огор­че­на, и ба­тюш­ка при­нял ее оте­че­ски, об­лас­кал и при­обод­рил. За­тем, сло­жив вме­сте ру­ки Прас­ко­вьи Се­ме­нов­ны и Аку­ли­ны Ва­си­льев­ны, он им ска­зал: «Вы бу­де­те те­перь род­ные сест­ры, а я ваш отец, ду­хом вас по­ро­дил! Ма­рия же схи­мо­на­хи­ня Мар­фа, я ее по­схи­мил! У нее все есть: схи­ма и ман­тия, и ка­ми­ла­воч­ка моя, во всем этом ее и по­ло­жи­те! А вы не уны­вай­те, ма­туш­ка,– про­из­нес о. Се­ра­фим, об­ра­тясь к Прас­ко­вье Се­ме­новне,– ее ду­ша в Цар­ствии Небес­ном и близ Свя­тыя Тро­и­цы у Пре­сто­ла Бо­жия, и весь род ваш по ней спа­сен бу­дет!»

Кро­ме то­го, ба­тюш­ка Се­ра­фим дал 25 руб­лей на рас­хо­ды по по­хо­ро­нам и 25 руб­лей ме­ди для то­го, чтобы оде­лить всех се­стер и мир­ских, кто бы ни на­хо­дил­ся при по­гре­бе­нии ее, по 3 коп. каж­до­му. Дал так­же два по­ло­тен­ца за пре­стол, ко­ло­ток жел­тых свеч на со­ро­ко­уст, чтобы день и ночь го­ре­ли бы в церк­ви, а ко гро­бу рубле­вую жел­тую све­чу и на по­хо­ро­ны бе­лых два­дца­ти­ко­пе­еч­ных свеч с пол­пу­да.

Та­ким об­ра­зом, по бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма по­ло­жи­ли Ма­рию Се­ме­нов­ну, схи­мо­на­хи­ню Мар­фу, в гроб: в двух свит­ках (ру­баш­ках), в бу­маж­ном под­ряс­ни­ке, под­по­я­сан­ную шер­стя­ной чер­ной по­кром­кой, сверх се­го в чер­ной с бе­лы­ми кре­ста­ми схи­ме и длин­ной ман­тии. На го­ло­ву на­де­ли зе­ле­ную бар­хат­ную, вы­ши­тую зо­ло­том ша­поч­ку, сверх нее ка­ми­лав­ку ба­тюш­ки Се­ра­фи­ма и, на­ко­нец, еще по­вя­за­ли боль­шим дра­де­да­мо­вым тем­но-си­ним плат­ком с ки­сточ­ка­ми. В ру­ках – ко­жа­ные че­точ­ки. Все эти ве­щи дал ей о. Се­ра­фим из сво­их рук, при­ка­зав все­гда в них хо­дить к при­ча­стию Свя­тых Тайн, что в точ­но­сти и ис­пол­ня­лось Ма­ри­ею каж­дый дву­на­де­ся­тый празд­ник и все че­ты­ре по­ста.

Пре­по­доб­ный Се­ра­фим всех, кто толь­ко при­хо­дил в эти дни к нему, по­сы­лал в Ди­ве­е­во на по­хо­ро­ны Ма­рии Се­ме­нов­ны. Так, ни­че­го не знав­шим о том сест­рам, ра­бо­тав­шим на Са­ти­се (лес­ная мест­ность на бе­ре­гу ре­ки Са­тис), Вар­ва­ре Ильи­нишне с про­чи­ми, ста­рец ска­зал: «Ра­до­сти вы мои! Ско­рее, ско­рее гря­ди­те в Ди­ве­ев: там ото­шла ко Гос­по­ду ве­ли­кая ра­ба Бо­жия Ма­рия!» Сест­ры не мог­ли по­нять, ка­кая Ма­рия мог­ла скон­чать­ся, и уди­ви­лись, най­дя Ма­рию Се­ме­нов­ну в гро­бу. Так­же Ека­те­ри­ну Его­ров­ну и Ан­ну Алек­се­ев­ну, со­би­рав­ших яго­ды в Са­ров­ском ле­су, и дру­гих он по­сы­лал ско­рее до­мой, го­во­ря, что кто бу­дет на по­гре­бе­нии Ма­рии Се­ме­нов­ны, тот по­лу­чит от­пу­ще­ние гре­хов. Да­же са­ров­ских мо­на­хов и це­лую тол­пу на­ро­да, шед­шую к нему, о. Се­ра­фим по­сы­лал на по­гре­бе­ние, при­ка­зы­вая мир­ским де­ви­цам и сест­рам при­одеть­ся, рас­че­сать во­ло­сы свои и при­пасть ко гро­бу ее!

Во вре­мя от­пе­ва­ния ста­ри­ца Прас­ко­вья Се­ме­нов­на, род­ная сест­ра по­кой­ной схи­мо­на­хи­ни Мар­фы, яв­но уви­де­ла в цар­ских две­рях Ца­ри­цу Небес­ную и Ма­рию Се­ме­нов­ну, сто­я­щих на воз­ду­хе. При­дя от вос­тор­га в ис­ступ­ле­ние, она гром­ко за­кри­ча­ла на всю цер­ковь: «Ца­ри­ца, не оста­ви нас!» Вдруг она ста­ла юрод­ство­вать, про­ро­че­ство­вать, го­во­рить окру­жа­ю­щим необык­но­вен­ные ве­щи, раз­да­вать все но­си­мые на се­бе одеж­ды, по­том сра­зу силь­но осла­бе­ла. Бе­сы за­кли­ка­ли, за­шу­ме­ли и ста­ли кри­чать.

Это про­ис­ше­ствие силь­но по­вли­я­ло на со­брав­ших­ся. Ко­гда ста­ри­ца Аку­ли­на Ва­си­льев­на по­сле по­хо­рон по­спе­ши­ла к ба­тюш­ке Се­ра­фи­му и пе­ре­да­ла ему слу­чив­ше­е­ся, то он про­из­нес: «Это, ма­туш­ка, Гос­подь и Ца­ри­ца Небес­ная за­хо­те­ли про­сла­вить мать на­шу Мар­фу и гос­по­жу Ма­рию. А ес­ли бы я, убо­гий Се­ра­фим, был бы на по­гре­бе­нии ее, то от ду­ха ее бы­ло бы мно­гим ис­це­ле­ние!»

За­тем при­был к ба­тюш­ке род­ной брат Ма­рии Се­ме­нов­ны, Иван, ко­то­рый так­же ез­дил на по­хо­ро­ны сест­ры, и спро­сил: «Вы­здо­ро­ве­ет ли за­болев­шая по­сле ви­де­ния Прас­ко­вья Се­ме­нов­на?» Зор­ко осмот­рев зна­ко­мо­го ему Ива­на Се­ме­но­ви­ча, ба­тюш­ка вдруг ска­зал: «Да раз­ве ты брат Ма­рии?» – «Да, ба­тюш­ка», – от­ве­тил он. И еще раз вто­рич­но гля­дя на него, спро­сил ба­тюш­ка: «Ты род­ной брат Ма­рии?» – «Да, ба­тюш­ка»,– опять от­ве­тил Иван Се­ме­но­вич. По­сле это­го ста­рец дол­го-дол­го ду­мал и, еще при­сталь­но взгля­нув на сто­я­ще­го пе­ред ним Ива­на, вдруг сде­лал­ся так ра­до­стен и све­тел, что от ли­ца его как бы ис­хо­ди­ли лу­чи сол­неч­ные, и Иван дол­жен был за­кры­вать­ся от о. Се­ра­фи­ма, не бу­дучи в со­сто­я­нии смот­реть на него. За­тем ба­тюш­ка вос­клик­нул: «Вот, ра­дость моя! Ка­кой она ми­ло­сти спо­до­би­лась от Гос­по­да! В Цар­ствии Небес­ном у Пре­сто­ла Бо­жия, близ Ца­ри­цы Небес­ной со свя­ты­ми де­ва­ми пред­сто­ит! Она за весь ваш род мо­лит­вен­ни­ца! Она схи­мо­на­хи­ня Мар­фа, я ее по­стриг. Бы­вая в Ди­ве­е­ве, ни­ко­гда не про­хо­ди ми­мо, а при­па­дай к мо­гил­ке, го­во­ря: «Гос­по­же и ма­ти на­ша Мар­фо, по­мя­ни нас у Пре­сто­ла Бо­жия во Цар­ствии Небес­ном!» Пре­по­доб­ный Се­ра­фим так про­бе­се­до­вал ча­са три с Ива­ном Се­ме­но­ви­чем.

По­сле это­го о. Се­ра­фим вы­звал к се­бе цер­ков­ни­цу, сест­ру Ксе­нию Ва­си­льев­ну Пут­ко­ву (впо­след­ствии мо­на­хи­ня Ка­пи­то­ли­на), ко­то­рой он все­гда при­ка­зы­вал за­пи­сы­вать раз­ные име­на для по­ми­но­ве­ния, и ска­зал ей: «Вот, ма­туш­ка, за­пи­ши ты ее, Ма­рию-то, мо­на­хи­нею, по­то­му что она сво­и­ми де­ла­ми и мо­лит­ва­ми убо­го­го Се­ра­фи­ма там удо­сто­и­лась схи­мы! Мо­ли­тесь же и вы все о ней как о схи­мо­на­хине Мар­фе!»

По сви­де­тель­ству се­стер и лиц, близ­ких к Ди­ве­е­ву, Ма­рия Се­ме­нов­на бы­ла вы­со­ко­го ро­ста и при­вле­ка­тель­ной на­руж­но­сти; про­дол­го­ва­тое, бе­лое и све­жее ли­цо, го­лу­бые гла­за, гу­стые свет­ло-ру­сые бро­ви и та­кие же во­ло­сы. Ее по­хо­ро­ни­ли с рас­пу­щен­ны­ми во­ло­са­ми. Она по­ко­ит­ся по ле­вую сто­ро­ну ма­туш­ки Алек­сан­дры, пер­во­на­чаль­ни­цы Ка­зан­ской об­щин­ки. В рас­ска­зах ста­риц о Ма­рии Се­ме­новне со­хра­ни­лось немно­гое. Так, Ма­рия Ила­ри­о­нов­на (мо­на­хи­ня Ме­ли­ти­на) сви­де­тель­ству­ет сле­ду­ю­щее: «Жи­вя в ми­ру и слы­ша от всех о ба­тюш­ке Се­ра­фи­ме,– по­вест­ву­ет она, – я по­же­ла­ла быть в Са­ро­ве и при­нять его бла­го­сло­ве­ние. Пер­вым де­лом, как при­шла в Са­ров, по­шла к ба­тюш­ке в его пу­стынь­ку; он сам вы­шел ко мне на­встре­чу, бла­го­сло­вил и с улыб­кой го­во­рит: «Ты, ма­туш­ка, зна­ешь ли Ма­рию Се­ме­нов­ну?» – «Знаю,– го­во­рю, – ба­тюш­ка; она через три дво­ра жи­вет от нас». «Вот, ма­туш­ка, – про­дол­жал ба­тюш­ка, – я те­бе про нее ска­жу, как она рев­ни­ва бы­ла к тру­дам. Ко­гда в Ди­ве­е­ве стро­и­ли цер­ковь во имя Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, то де­вуш­ки са­ми но­си­ли ка­муш­ки, кто по два, кто по три, а она-то, ма­туш­ка, на­бе­рет пять или шесть ка­меш­ков-то и с мо­лит­вой на устах, мол­ча, воз­но­си­ла свой го­ря­щий дух ко Гос­по­ду! Ско­ро с боль­ным жи­во­ти­ком и пре­ста­ви­лась Бо­гу!»

Стар­шая сест­ра в Мель­нич­ной об­щине Прас­ко­вья Сте­па­нов­на, рас­ска­зы­вая, как страш­но бы­ло ослу­шать­ся ба­тюш­ку Се­ра­фи­ма, вспо­ми­на­ла, как од­на­жды ба­тюш­ка при­ка­зал ей, чтобы она при­е­ха­ла с от­ро­ко­ви­цей Ма­ри­ей Се­ме­нов­ной на двух ло­ша­дях за брев­на­ми. Они по­еха­ли пря­мо к ба­тюш­ке в лес, где он их уже до­жи­дал­ся и при­го­то­вил на каж­дую ло­шадь по два то­нень­ких брев­ныш­ка. Ду­мая, что все че­ты­ре брев­на мо­жет свез­ти од­на ло­шадь, сест­ры пе­ре­ло­жи­ли до­ро­гою эти брев­ныш­ки на од­ну, а на дру­гую ло­шадь взва­ли­ли боль­шое, тол­стое брев­но. Но лишь тро­ну­лись они с ме­ста, как ло­шадь эта упа­ла, за­хри­пе­ла, на­ча­ла околе­вать. Со­зна­вая се­бя ви­нов­ны­ми, что они по­сту­пи­ли про­тив бла­го­сло­ве­ния ба­тюш­ки, они, тут же упав на ко­ле­ни, в сле­зах за­оч­но ста­ли про­сить про­ще­ния, а за­тем ски­ну­ли тол­стое брев­но и раз­ло­жи­ли брев­ныш­ки по-преж­не­му. Ло­шадь са­ма вско­чи­ла и так ско­ро по­бе­жа­ла, что они ед­ва-ед­ва мог­ли до­гнать ее.

До нас до­шли через по­ко­ле­ния ди­ве­ев­ских се­стер сло­ва схи­мо­на­хи­ни Мар­фы, за­пи­сан­ные ста­ри­цей Иусти­ни­ей Ива­нов­ной (впо­след­ствии мо­на­хи­ня Ила­рия), из ру­ко­пис­ной стра­ни­цы, най­ден­ной в ке­лии схи­мо­на­хи­ни Мар­га­ри­ты Лах­ти­о­но­вой.

«Схи­мо­на­хи­ня Ма­рия Се­ме­нов­на вы­ве­ла ме­ня к церк­ви Ка­зан­ской и, по­ка­зы­вая на все это ме­сто, го­во­ри­ла (пред­ви­дя свою ран­нюю кон­чи­ну) мне и дру­гим сест­рам: «Вот, помни­те, цер­ковь эта бу­дет на­ша и свя­щен­ни­ки тут жить не бу­дут, при­ход­ская же цер­ковь бу­дет вы­стро­е­на на дру­гом ме­сте, там бу­дут жить и свя­щен­ни­ки, а тут бу­дет, как го­во­рит ба­тюш­ка Се­ра­фим, Лав­ра, а где Ка­нав­ка, там бу­дет Ки­но­вия. Все это ме­сто освя­ще­но по­дви­га­ми ма­туш­ки Ага­фии Се­ме­нов­ны, а ка­кой, ра­дость моя, со­бор-то это бу­дет, на­по­до­бие Иеру­са­лим­ско­го, и в этот храм вой­дет и те­пе­реш­няя-то цер­ковь и оста­нет­ся лишь как яд­рыш­ком!» Зем­лю с обе­их сто­рон на­шей Рож­де­ствен­ской церк­ви при­ка­зы­вал за­го­ро­дить ба­тюш­ка, го­во­ря: «Тут сто­поч­ки Ца­ри­цы Небес­ной, эта зем­ля свя­тая. Ма­терь Бо­жия об­хо­ди­ла Свою цер­ковь! Не хо­ди­те по этой зем­ле, ма­туш­ка, а за­го­ро­ди­те ее, и ни да­же ско­тин­ке не доз­во­ляй­те хо­дить тут. А трав­ку-то по­ли­те, да и то к се­бе в оби­тель уно­си­те с это­го ме­ста, а так не ки­дай­те, трав­ка-то свя­тая, тут сто­поч­ки Ца­ри­цы Небес­ной про­шли!» Вот по­это­му-то и за­го­ро­же­но у нас это с обе­их сто­рон Рож­де­ствен­ской церк­ви ме­сто и мы все это хра­ним все­гда».

Та же ста­ри­ца вспо­ми­на­ла, что «по­кой­ную на­шу Ма­рию Се­ме­нов­ну, вы­со­кой жиз­ни, осо­бо про­тив всех лю­бил ба­тюш­ка Се­ра­фим. Он го­во­рил и пред­ска­зы­вал ей об оби­те­ли мно­гое, по боль­шей ча­сти за­пре­щая ко­му-ли­бо рас­ска­зы­вать, но неко­то­рое за­ве­щал ей пом­нить и пе­ре­дать мне, греш­ни­це. По бла­го­сло­ве­нию же ба­тюш­ки Се­ра­фи­ма го­во­ри­ла она мне: «Ба­тюш­ка Се­ра­фим ска­зал, что клад­би­щен­ская цер­ковь у нас бу­дет во имя Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня, за­пом­ни!» А я на это воз­ра­зи­ла ей, что ведь на клад­би­щах, ка­жет­ся, все­гда стро­ят­ся церк­ви Всем свя­тым. «Так, – от­ве­ти­ла она,– но ба­тюш­ка Се­ра­фим ска­зал, что пре­стол Всех свя­тых бу­дет еще ра­нее устро­ен». (Впо­след­ствии пред­ска­за­ние сбы­лось, ибо в 1847 го­ду в церк­ви в честь Тих­вин­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри был устро­ен при­дел Всех свя­тых, а клад­би­щен­ская цер­ковь по­стро­и­лась уже по­сле, в 1855 го­ду, во имя Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня). А о стес­нен­ных сред­ствах оби­те­ли все­гда ей го­ва­ри­вал ба­тюш­ка: «Убо­гий Се­ра­фим мог бы обо­га­тить вас, но это не по­лез­но; я мог бы и зо­лу пре­вра­тить в зла­то, но не хо­чу; у вас мно­гое не умно­жит­ся, а ма­лое не ума­лит­ся! В по­след­нее вре­мя бу­дет у вас и изоби­лие во всем, но то­гда уже бу­дет и ко­нец все­му!»

Де­вят­на­дца­ти­лет­няя по­движ­ни­ца схи­мо­на­хи­ня Мар­фа, пре­ста­вив­ша­я­ся ко Гос­по­ду, бы­ла на­зна­че­на, по сло­вам пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, на­чаль­ни­цей над ди­ве­ев­ски­ми си­ро­та­ми в Цар­ствии Небес­ном, в оби­те­ли Бо­жи­ей Ма­те­ри, о чем пре­по­доб­ный так ска­зал ста­ри­це Ев­до­кии Еф­ре­мовне: «У Гос­по­да 12-ть апо­сто­лов, у Ца­ри­цы Небес­ной 12-ть дев, так и вас 12-ть у ме­ня. Как Гос­подь из­брал Ека­те­ри­ну му­че­ни­цу Се­бе в неве­сты, так и я из 12-ти дев из­брал се­бе в неве­сты в бу­ду­щем – Ма­рию. И там она над ва­ми бу­дет стар­шей!».

Так­же пре­по­доб­ный Се­ра­фим ска­зал о том, что со вре­ме­нем мо­щи Ма­рии Се­ме­нов­ны – схи­мо­на­хи­ни Мар­фы – бу­дут по­чи­вать от­кры­то в оби­те­ли, ибо она так уго­ди­ла Гос­по­ду, что удо­сто­и­лась нетле­ния! При этом ба­тюш­ка Се­ра­фим за­ме­чал: «Вот, ма­туш­ка, как важ­но по­слу­ша­ние! Вот Ма­рия-то на что мол­ча­ли­ва бы­ла и ток­мо от ра­до­сти, лю­бя оби­тель, пре­сту­пи­ла за­по­ведь мою и рас­ска­за­ла ма­лое, а все же за то при вскры­тии мо­щей ее в бу­ду­щем пре­да­дут­ся тле­нию од­ни толь­ко уста ее!»

Впо­след­ствии Прас­ко­вья Се­ме­нов­на, сест­ра пре­по­доб­ной Мар­фы, по вы­бо­ру се­стер неко­то­рое вре­мя бы­ла на­чаль­ни­цей Мель­нич­ной об­щи­ны. В кон­це жиз­ни, в смут­ные для оби­те­ли вре­ме­на 1862 го­да она ста­ла юрод­ство­вать, на что бла­го­слов­лял ее прп. Се­ра­фим, го­во­ря: «Ты, ра­дость моя, пре­вы­ше ме­ня!» То­гда же она удо­сто­и­лась ви­де­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри вме­сте с прп. Се­ра­фи­мом. Ца­ри­ца Небес­ная ей на­ка­за­ла: «Ты вы­правь де­ла Мо­ей оби­те­ли, на­стой в прав­де, об­ли­чи!». Как ни от­ка­зы­ва­лась Прас­ко­вья Се­ме­нов­на, ссы­ла­ясь на свою негра­мот­ность, Бо­го­ма­терь три­жды по­вто­ри­ла ей Свое при­ка­за­ние.

За по­слу­ша­ние Ца­ри­це Небес­ной и ба­тюш­ке Се­ра­фи­му она без­бо­яз­нен­но об­ли­ча­ла тво­рив­ших де­ла неправ­ды в оби­те­ли, на­чи­ная с ар­хи­ерея, и по да­ру про­зор­ли­во­сти пред­ска­за­ла даль­ней­ший ход со­бы­тий и вос­ста­нов­ле­ние спра­вед­ли­во­сти. По пред­ска­за­нию прп. Се­ра­фи­ма она вско­ре по­сле это­го мир­но скон­ча­лась 1/14 июня 1862 го­да в празд­ник Воз­не­се­ния Гос­под­ня, по­сле Со­бо­ро­ва­ния, при­ча­ще­ния Свя­тых Тайн и про­чте­ния над нею от­ход­ной.

Брат их, Иван Се­ме­но­вич, так­же окон­чил жизнь в мо­на­ше­ском чине в Са­ров­ской пу­сты­ни. Имея по­слу­ша­ние при­врат­ни­ка в Са­ро­ве, он рас­ска­зы­вал: «Бу­дучи мир­ским кре­стья­ни­ном, я ча­сто ра­бо­тал у ба­тюш­ки Се­ра­фи­ма, и мно­го-мно­го чуд­но­го он мне пред­ска­зы­вал о Ди­ве­е­ве и все­гда го­во­рил: «Ес­ли кто мо­их си­рот-де­ву­шек оби­дит, тот ве­лие по­лу­чит от Гос­по­да на­ка­за­ние; а кто за­сту­пит за них и в нуж­де за­щи­тит и по­мо­жет, изо­льет­ся на то­го ве­лия ми­лость Бо­жия свы­ше. Кто да­же серд­цем воз­дохнет да по­жа­ле­ет их, и то­го Гос­подь на­гра­дит. И ска­жу те­бе, ба­тюш­ка, помни: счаст­лив всяк, кто у убо­го­го Се­ра­фи­ма в Ди­ве­е­ве про­бу­дет сут­ки, от утра и до утра, ибо Ма­терь Бо­жия, Ца­ри­ца Небес­ная, каж­дые сут­ки по­се­ща­ет Ди­ве­е­во!» Пом­ня за­по­ведь ба­тюш­ки­ну,– до­бав­лял при­врат­ник,– я все­гда это го­во­рил и всем го­во­рю».

Три его до­че­ри по­том по­сту­пи­ли в Ди­ве­ев­скую об­щи­ну. Од­на из них, Еле­на Ива­нов­на, вы­шла за­муж за ду­хов­но­го дру­га прп. Се­ра­фи­ма, Н.А. Мо­то­ви­ло­ва, и бы­ла для оби­те­ли бла­го­де­тель­ни­цей и «ве­ли­кой гос­по­жой», как на­зы­вал ее еще в дет­стве ба­тюш­ка Се­ра­фим, при­ка­зы­вая се­стре кла­нять­ся ей, ма­лень­кой де­воч­ке, в но­ги. Еле­на Ива­нов­на бы­ла един­ствен­ной из при­сут­ство­вав­ших на по­гре­бе­нии прп. Се­ра­фи­ма в 1832 г. и до­жив­ших до его про­слав­ле­ния в 1903 г. Ов­до­вев, по­след­ние го­ды жиз­ни она жи­ла в Ди­ве­е­во. Умер­ла Еле­на Ива­нов­на в пре­клон­ных го­дах в 1910 г., пе­ред смер­тью бы­ла тай­но по­стри­же­на в мо­на­ше­ство.

В мо­на­сты­ре бы­ло мно­го се­стер из ро­да Ми­лю­ко­вых вплоть до его за­кры­тия в 1927 г.

По­сле воз­об­нов­ле­ния мо­на­сты­ря Гос­подь див­но от­ме­тил день па­мя­ти свя­той пре­по­доб­ной схи­мо­на­хи­ни Мар­фы освя­ще­ни­ем Пре­об­ра­жен­ско­го со­бо­ра. По­стро­ен­ный в 1917 г. и не освя­щен­ный, ра­зо­рен­ный в го­ды со­вет­ской вла­сти со­бор был пе­ре­дан вос­ста­нав­ли­ва­ю­ще­му­ся мо­на­сты­рю в 1991 г. До 1998 г. со­бор ре­ста­ври­ро­вал­ся, освя­ще­ние его непред­на­ме­рен­но сов­па­ло с днем бла­жен­ной кон­чи­ны свя­той.

По вос­по­ми­на­ни­ям мо­на­хи­ни Ди­ве­ев­ско­го мо­на­сты­ря Се­ра­фи­мы Бул­га­ко­вой, до раз­го­на оби­те­ли в 1927 г. хра­нил­ся порт­рет схи­мо­на­хи­ни Мар­фы, на­пи­сан­ный сест­ра­ми сра­зу же по­сле ее смер­ти. По сви­де­тель­ству про­то­и­е­рея Сте­фа­на Ля­шев­ско­го, кро­ме это­го порт­ре­та, был на­пи­сан его ма­туш­кой (Ка­пи­то­ли­ной За­ха­ров­ной Ля­шев­ской, впо­след­ствии мон. Ма­рия) жи­тий­ный об­раз схим. Мар­фы со сле­ду­ю­щи­ми клей­ма­ми: схим. Мар­фа но­сит кир­пи­чи на­верх стро­я­щей­ся Рож­де­ствен­ской церк­ви; ба­тюш­ка Се­ра­фим по­стри­га­ет ее в схи­му; ба­тюш­ка Се­ра­фим с ней и с Прас­ко­вьей Се­ме­нов­ной мо­лит­ся с за­жжен­ны­ми све­ча­ми о Ди­ве­е­ве; вос­хож­де­ние ду­ши схим. Мар­фы к Пре­сто­лу Бо­жию; Ца­ри­ца Небес­ная и схим. Мар­фа в ви­де­нии в церк­ви; три свя­тые мо­гил­ки. В на­сто­я­щее вре­мя ме­сто­на­хож­де­ние порт­ре­та схим. Мар­фы неиз­вест­но, жи­тий­ный об­раз на­хо­дит­ся за гра­ни­цей.

В 2000 г. схи­мо­на­хи­ня Мар­фа при­чис­ле­на к ли­ку мест­но­чти­мых свя­тых Ни­же­го­род­ской епар­хии, и ныне ее мо­щи по­чи­ва­ют в хра­ме Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы в Се­ра­фи­мо-Ди­ве­ев­ском мо­на­сты­ре.

Мо­лит­ва­ми сей пре­по­доб­ной от­ро­ко­ви­цы Гос­подь да по­ми­лу­ет нас. Аминь.

Преподобная Марфа Дивеевская

Марфа Дивеевская (1810 — 1829), преподобная

Память 21 августа, в Соборах Дивеевских, Нижегородских святых

В миру Мария Семеновна Милюкова, родилась 10 февраля 1810 года в семье крестьян Нижегородской губернии Ардатовского уезда деревни Погиблово (ныне Малиновка). Семейство Милюковых, праведной и богоугодной жизни, было близко к старцу Серафиму Саровскому. Помимо Марии, в нем было еще двое старших детей — сестра Прасковья Семеновна и брат Иван Семенович.

21 ноября 1823 года Мария в первый раз пришла к батюшке Серафиму. Великий старец, провидя, что девочка Мария есть избранный сосуд благодати Божией, не позволил ей возвратиться домой, а приказал оставаться в общине. Таким образом, 13-летняя Мария Семеновна подступила в число избранных Серафимовых сирот, в общину матушки Александры, начальницей которой в то время была старица Ксения Михайловна Кочеулова.

С ранних лет Мария начала вести подвижническую жизнь, превосходя по суровости подвиге даже сестер общины, отличавшихся строгостью жизни, начиная с самой начальницы Ксении Михайловны. Непрестанная молитва была ее пищей, и только на необходимые вопросы она отвечала с небесной кротостью. Она была почти молчальница, и батюшка Серафим особенно нежно и исключительно любил ее, посвящая во все откровения свои, будущую славу обители и другие великие духовные тайны, зало ведуя не говорить о том до времени, что и выполняла она свято, невзирая на просьбы и мольбы окружающих сестер и родных.

В течение четырех лет подвизалась Мария, помогая преподобному Серафиму и сестрам в устроении Мельничной обители. Вместе с ним и другими сестрами она заготавливала столбы и лес для мельницы, которую благословила построить на месте основания новой общины Матерь Божия; носила камни для строительства церкви Рождества Пресвятой Богородицы; молола муку и выполняла другие послушания, никогда при этом не оставляя сердечной молитвы, «молча вознося свой горящий дух ко Господу».

Как пример ее безусловного послушания, рассказывали, что раз при вопросе родной сестры ее Прасковьи Семеновны о каком-то саровском монахе, она удивленно и ребячески невинно спросила: «А какие видом-то монахи, Параша, на батюшку, что ли, похожи?» Удивленная в свою очередь вопросом сестры, Прасковья Семеновна ответила ей: «Ведь ты так часто ходишь в Саров, разве не видела, что спрашиваешь?» — «Нет, Парашенька,— сказала смиренно Мария Семеновна,— ведь я ничего не вижу и не знаю; батюшка Серафим мне приказал никогда не глядеть на них, и я так повязываю платок на глаза, чтобы только видеть у себя под ногами дорогу».

Скончалась 21 августа 1829 года.

После ее смерти преподобный Серафим открыл дивеевским сестрам, что он постриг ее в схиму и теперь «душа ея в Царствии Небесном и близ Святыя Троицы у Престола Божия и весь род ваш по ней спасен будет!»

В 2000 году схимонахиня Марфа причислена к лику местночтимых святых Нижегородской епархии. 6 октября 2004 года определением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви была причислена к лику общецерковных святых.

Ныне мощи преподобной Марфы почивают в храме Рождества Богородицы в Серафимо-Дивеевском монастыре.

Молитвословия

Тропарь

Равноангельное житие стяжавшая, «дивная отроковице» и собеседнице Преподобнаго Серафима, Госпоже и мати наша Марфо, ныне в нетленных мощах почиваеши и у Престола Божия предстоиши, моли о нас Милостиваго Бога Небеснаго, Дивеева начальнице.

Кондак

Небесною Кротостию, молчанием и неземною радостию исполнилася еси, юная и невиданная доселе в Дивееве отроковице, преподобная мати наша Марфо, в великую схиму от преподобнаго Серафима облеченная, тем же водворилася еси с мудрыми девами в небесном чертозе и со Ангелы Всецарю непрестанно предстоиши.

Использованные материалы

• Житие преподобной Марфы Дивеевской // Справочно-информационный портал Алчевского благочиния:

Марфа Матвеевна Апраксина – русская царица, красавица, не была награждена счастливой судьбой, скорее наоборот.

Семья Марфы

Родилась она в Москве в 1664 году. Отец – Апраксин Матвей Васильевич, мать – Апраксина (Ловчикова) Домна Богдановна. Ее отец был стольником – придворным, отвечавшим за царский стол. У Марфы было три брата – Андрей, Петр и Федор, в свои зрелые годы они занимали важные чины при царском дворе. Когда ее родители умерли, роль воспитанника взял на себя боярин Языков.

Горе в царской семье

В 1681 году в семье царя Федора Алексеевича случилось горе – его первая жена Агафья Грушецкая умерла при родах вместе с новорожденным сыном, единственным наследником. После такой тяжелой утраты царь вынужден был начать поиски новой жены. Он имел проблемы со здоровьем, а наследника престола у него так и не было.

Выбор пал на Марфу Апраксину, воспитанницу боярина Языкова, приближенного к царю. Также этому выбору посодействовал митрополит Илларион, он был близок семье Языкова. Марфа считалась настоящей красавицей, весь царский двор любовался на новую прекрасную избранницу царя.

Молодая вдова

Двадцатилетний Федор и семнадцатилетняя Марфа венчались в феврале 1682 года, после чего царь совсем слег из-за своей болезни. В апреле того же года Федор Алексеевич умер от цинги, сделав свою молодую жену вдовой и так и не оставив наследника. Еще не успев привыкнуть к своему новому статусу, Марфа Матвеевна вынуждена была попрощаться со званием царицы и надеть траур по мужу.

Пожизненный траур

После смерти царя Федора Алексеевича престол принял его брат Петр I. Впоследствии он часто упоминал, что не получил бы права на престол, если бы не бездетность его брата. Марфа Матвеевна хотя и была царицей всего два месяца, сумела сохранить после кончины мужа прекрасные отношения с Петром Великим.

Она проживала во дворце в Петербурге, была на полном обеспечении государственной казны до конца своих дней и была близка царскому двору. Однако, Марфа всегда держалась подальше от государственных дел, не вступала ни в какие сговоры и интриги. Она пользовалась уважением государя Петра Великого.

Марфа Апраксина намного пережила своего так рано ушедшего мужа – ей было 48 лет, когда она умерла от отравления (1716г). Став царицей в свои юные 17 лет, она прожила печальную и одинокую жизнь. Она до конца своих дней хранила верность единственному мужу, не оставив после себя потомство. Марфа Матвеевна Апраксина была похоронена в Санкт-Петербурге, в Петропавловском соборе.