Однажды Иисус, приглашенный в гости к фарисею, сказал хозяину: «Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздается тебе в воскресение праведных». Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: «Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием!» Иисус же сказал ему: «Один человек сделал большой ужин и звал многих; и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званным: «»Идите, ибо уже все готово»». И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: «»Я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня»». Другой сказал: «»Я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня»». Третий сказал: «»Я женился и потому не могу придти»». И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: «»Пойди скорее по улицам и переулкам города, и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых»». И сказал раб: «»Господин! Исполнено, как приказал ты, и еще есть место»». Господин сказал рабу: «»Пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой»». Ибо сказываю вам, что никто из тех званных не вкусит моего ужина; ибо много званных, но мало избранных».

Читайте более подробно: Евангелие от Луки 14:12-24.

22:1 Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал:

22:2 Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего

Что подразумевается под брачным пиром?

Свадебный, брачный пир, где всегда бывает много света, радости и веселия в присутствии жениха и невесты, издревле был символом Царства Небесного. Ветхозаветный Израиль знал этот символ еще из творений царя Соломона

22:3 и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти.

22:4 Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир.

Кто такие званные и кто подразумевается под первыми рабами посланниками и вторыми?

под «званными” Господь подразумевает еврейский народ, а под рабами — Апостолов и проповедников веры Христовой. Звал Он их, также, через Иоанна Крестителя, взывавшего к ним: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3, 2).

22:5 Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою;

22:6 прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их.

22:7 Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войскá свои, истребил убийц оных и сжег город их.

Почему званные отказались от пира да еще и убили посланных, разве это возможно?

Это может представляться абсурдом, но в действительности так и происходило и происходит на примере убиенных пророков, миллионов Христиан мучеников и казни Иисуса Христа.

Корыстные, чисто житейские расчеты были для них дороже чести быть в числе гостей на брачном пире царского сына. Но этого мало — среди званных нашлись и такие, которые поступили совершенно ужасно.

Обижая царских посланцев, подданные нанесли величайшее оскорбление самому царю. Высокий сан царя, и важная причина торжества увеличивали тяжесть вины оскорбителей. Добрейший царь не мог этого вынести и воспылал праведным гневом и тотчас решил наказать виновных: «послав войска свои, истребил убийц оных, и сжёг город их».

Есть ли пример реального отмщения поступка званных Царем, как это приводится в аналогии притчи?

Справочно: Евреи, признававшие себя подданными одного только Бога, всегда относились к римлянам со страшным озлоблением и готовы были воспользоваться всяким удобным случаем, чтобы возмутиться против них и свергнуть ненавистное иго. Сами правители (прокураторы) римские своей жестокостью и сребролюбием усиливали это озлобление. Особенно тяжко было евреям в правление Флора. Они просили римского императора удалить Флора и, когда получили отказ, взбунтовались, перебили всех римских воинов, охранявших порядок в Иерусалиме, и захватили в свои руки власть. Скоро восстали и другие города, и мятеж охватил всю Палестину. Для усмирения взбунтовавшихся евреев посланы были войска, которые под предводительством Веспасиана вступили в Галилею. Так началась иудейская война, подробно описанная участником ее, еврейским историком, евреем Иосифом Флавием.

Веспасиан шел со своими войсками из Антиохии, и первый натиск их должна была выдержать Галилея. Там было собрано сто тысяч молодых евреев под предводительством Иосифа Флавия. Но наскоро собранное, необученное военному делу еврейское войско не в силах было устоять против испытанных в боях римских легионов; и все города Галилеи, а затем Самарии, и многие города Иудеи, один за другим, были покорены и подверглись страшному опустошению, а военачальник Иосиф Флавий был взят в плен. Первым пала Гадара, причем находившиеся в городе и окрестностях мужчины, женщины и дети были убиты все поголовно. При осаде Иотапаты пало 40000 евреев, и 1200 взяты были в плен. В Аскалоне убито 10000 человек, в Иафии 27000 убиты, а все женщины и дети проданы в рабство. В Самарии, на горе Гаризим убито 11000. В Иопии 8400 убито, а 4200 утонуло. В Тарихее 2200 убито и 6000 взято в плен. В Гамале 4000 убито, а 5000 человек бросились с крутизны горы и погибли. Из взятых в плен продано в рабство 30400 человек. Покорив Галилею, Самарию и почти всю Иудею, Веспасиан хотел двинуться к Иерусалиму, но весть о смерти императора Нерона вынудила его приостановить на некоторое время военные действия; когда же он сам был провозглашен войсками императором, то уехал в Рим, а продолжение войны поручил сыну своему Титу. Тит подступил к Иерусалиму перед самым праздником еврейской пасхи в 70 году по Р. X.

Христиане, помня завет Христа, бежали из Иерусалима еще до осады его и спаслись за Иорданом, в безопасных по пустынности местах.

Иосиф Флавий свидетельствует, что еще до осады Иерусалима были знамения, предвещавшие будущее разорение: в продолжение целого года над городом стояла звезда, подобная мечу; перед началом войны, в праздник опресноков, ночью, вокруг жертвенника и святилища стало так светло как днем; тогда же медные врата храма, которые двадцать человек с трудом запирали и в которых имелись запоры, глубоко входящие в порог, ночью сами собой отворились, а в праздник Пятидесятницы священники, войдя в храм для служения, слышали сначала шум и движение, а потом голоса: Переселимся отсюда!

В Иерусалиме же с самого начала войны происходили раздоры между партиями, желавшими захватить власть в свои руки. Город был наполнен шайками разбойников, которые, под именем ревнителей еврейской независимости, или зилотов, скоро стали во главе всего населения и бесстыдно распоряжались жизнью и имуществом граждан. Сюда же стали стекаться и беглецы из осажденных римскими войсками городов; а один из таких беглецов, Иоанн Гисхальский, быстро составил преданную ему партию, стал во главе ее и начал междоусобную войну с зилотами и мирными жителями Иерусалима; последними предводительствовал первое время первосвященник Анан. Между враждующими партиями происходили кровопролитные стычки на улицах города и во дворах храма; храм был обагрен кровью и завален трупами убитых, так что на святом месте стала мерзость запустения (Мф. 24, 15). Враждующие партии призвали на помощь идумеян, и междоусобие еще более усилилось. Грабежи, разбои, насилия, убийства производились днем на улицах; нападали преимущественно на богатых и обирали до нитки. В таком положении полного безначалия находился Иерусалим, когда войска Тита подошли к нему. Тит окружил город окопами с целью воспрепятствовать подвозу хлеба и голодом принудить осажденных к сдаче. Начался страшный голод; многие хотели спастись бегством от голодной смерти, но беглецов ловили римские воины и распинали на крестах; беглых было так много, что у осаждающих не доставало ни крестам мест, ни распинаемым крестов. В самом же городе происходили раздоры, побоища, грабежи, насилия и убийства; голод усилился настолько, что множество людей умирало в страшных мучениях, а одна обезумевшая от голода мать изжарила и съела своего ребенка. Сначала мертвых погребали в пещерах и опустевших домах, но когда уже негде было погребать, то стали выносить трупы за городские ворота или сваливать с городских стен. Один из перебежчиков говорил Титу, что только через те ворота, к которым он был приставлен, было вынесено 150880 трупов; по исчислениям же других перебежчиков, до 600000 трупов было вынесено и выброшено из города. Когда Тит обходил город вокруг стен и увидел, что все рвы наполнены гниющими трупами, то в ужасе поднял руки к небу, призывая Бога свидетелем, что не он виной такого бедствия. И он был отчасти прав, потому что предлагал осажденным сдаться, но те не захотели. Посылал Тит к стенам Иерусалима самого Иосифа Флавия уговаривать осажденных, и он в длинной речи напомнил своим согражданам всю историю еврейского народа, и доказал, что евреи всегда побеждали, когда Бог вступался за них, и никогда не имели успеха, если надеялись только на свои силы, на свое оружие, и что теперь, когда они святой храм сделали вместилищем всех непотребств, могут ли они надеяться на помощь Божию? И, взявшись за оружие, не ведут ли они, таким образом, войну с Самим Богом? Но и эти увещания не имели успеха.

Гибель Иерусалима была бы несравненно ужаснее, если бы, по предсказанию Иисуса Христа,

Господь не сократил тех дней… ради избранных (Мк. 13, 20), которые не успели спастись бегством. Дела призывали Тита в Рим, и поэтому он решил взять город приступом.

Отчаяние осажденных достигло высшей степени, когда римские войска проломили городскую стену, ворвались в город и взяли башню Антония; тогда все собрались в храмовые дворы и притворы, заперли ворота и решили защищаться тут до последней возможности. Но осаждающие ворвались и в храм и обагрили его потоками крови. Тит хотел спасти самый храм, но не мог удержать своих воинов, дошедших до неистовства; они подожгли храм и затем стали убивать всех находившихся там евреев; вокруг святилища лежало ужасное множество трупов, а по ступеням жертвенника обильно текла кровь; вся земля была сплошь покрыта трупами; ступая по ним, римляне гнались за убегающими евреями. Оставшиеся в живых евреи пробились к воротам храма, ушли в город и там укрепились, но не устояли и тут против римских войск. Когда войска ворвались в город, то убивали всех попадавшихся им по пути, заградили улицы трупами и весь город потопили в крови. Сгорел храм, сгорел и весь Иерусалим. Воины утомились убивать, между тем оставалось еще много живых; и вот приказано убивать не всех поголовно, а только вооруженных и сопротивляющихся, а остальных брать в плен. Всего взято в плен до 97000, а погибло во время осады 1100000 человек. Сокровища храма и города были разграблены, весь город и храм разрушены до основания.

Так сбылись слова Иисуса Христа о судьбе жестоковыйного народа, беспощадно убивавшего своих пророков и, наконец, распявшего своего Мессию. Так взыскана с них кровь праведников, невинно пролитая ими, до крови Самого Христа, которую они дерзновенно призывали на свою голову, крича Пилату: кровь Его на нас и на детях наших!

Попытка Юлиана Отступника восстановить храм

Проследим за дальнейшей судьбой храма и Иерусалима. Иисус сказал, что храм будет разрушен так, что и камня на камне не останется, а Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся времена язычников. И действительно, храм разрушен так, что и следов его не осталось; попытки же восстановить его окончились полной неудачей. Один из римских цезарей, Юлиан, прозванный Отступником, поклялся, что восстановит Иерусалимский храм и тем посрамит Иисуса, предсказавшего его окончательную гибель. Он созвал для этого евреев со всех стран света, которые с особенным усердием и благоговением начали расчищать место, где был храм; но каждый раз, как только они принимались за работу, множество огненных шаров вырывалось из земли; много раз переделывали работу, но при возобновлении ее огненные шары опять разгоняли работавших; наконец, строители поняли, что продолжать работу бесцельно, и разошлись, оставив навсегда попытки восстановления храма, разрушенного по воле Божией.

22:8 Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны;

22:9 итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир.

22:10 И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.

Кем, все таки, наполнился брачный пир, всеми подряд?

В стихе 22:10 особенное внимание обращают на себя слова: и злых и добрых. Читая их, можно, пожалуй, подумать, что на брачный пир Царского Сына, то есть в Царство Небесное, будут допущены все, кого только звали, в том числе и злые, нераскаянные грешники. Но такое предположение было бы крайне ошибочным. Слуги Господни, Апостолы и их приемники, звали и зовут на брачный пир всех, и злых и добрых; но быть званным не значит еще быть избранным. Из всех званных на пир будут допущены только достойные, избранные. В рассматриваемой притче не сказано, что на пир были допущены все званные, и злые и добрые; сказано только, что рабы собрали всех, кого нашли; не сказано также, что пир наполнился и злыми, и добрыми; сказано только, что брачный пир наполнился возлежащими; а так как наполнению пира возлежащими должно было предшествовать предложение от Царя гостям брачных одежд, и так как брачные одежды даны не всем званным, то следует признать, что перед наполнением пира возлежащими сделан был выбор достойных и допущены были только избранные из всех явившихся.

Так как «званные,” не пожелали войти в Царство Божие, то проповедь веры была перенесена «на распутья” — к другим народам. Некоторые из этих народов, может быть, не были наделены столь высокими религиозными качествами, но зато проявили большое усердие в служении Богу.

Звал Господь их именем Сына Своего, говоря: «Идите ко Мне все!..» Но они приняли Его за раба царского и порешили убийством отделаться от Него. Цели своей они не достигли: Он воскрес, идет на брачный пир (отказавшихся от приглашения постигла печальная участь: пришли римские войска и истребили их, а город и храм их разрушили и сожгли). И посылает Апостолов по всему миру звать всех желающих войти в Царство Небесное. Успех Апостольской проповеди был необычайный: за ними потянулось на брачный пир множество людей. Но одного желания войти в Царство Небесное недостаточно. Как на царский пир восточных царей приглашенные могли войти не иначе, как в парадной одежде, предлагаемой им от царя, так и в Царство Небесное можно войти только с чистой душой, в светлом одеянии добра и Божией правды. И как не пожелавшего надеть предложенную ему от царя одежду выгоняют из ярко освещенных палат царского пира за стены его двора, где изгнанного поражает внешняя тьма и где он от ночного холода, стыда и досады скрежещет зубами, так и в Царство Небесное не будет допущен тот, кто свою грязную одежду души не сменит на одежду света.

22:11 Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду,

22:12 и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал.

22:13 Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов;

Что подразумевается под брачной одеждой?

Почему Царя притчи смутило то, что человек был не в брачной одежде. Это выглядит несправедливо, поскольку приглашены были все и среди приглашенных мог оказаться бедняк, у которого, возможно, не было средств и на кусок хлеба, не то, что на приличную одежду.

Один из возлежавших оказался не в брачной одежде: ему, как недостойному, не было дано брачной одежды, но он самовольно вошел в царские чертоги и был за это изгнан во тьму внешнюю. Подобный случай мог быть при пиршестве какого-либо земного царя по недосмотру служащих у него; но в Царстве Небесном такие случайности невозможны; и если Господь в притче Своей говорит об изгнании не имевшего брачной одежды, то только для наглядности рассказа о том, что без одежды (одежды праведности — чистой души, в светлом одеянии добра и Божией правды, предложенной от Царя, нельзя войти в Царство Небесное. Если бы на пир допускались и злые, то между возлежащими оказалось бы много не имевших брачных одежд; а так как царь нашел только одного не в брачной одежде, то это доказывает, что Господь сказал о нем лишь для наглядного вразумления слушателей, что недостаточно быть добрым: надо еще снять с себя одежду греховности и надеть ту одежду праведности, которую может дать только Царь Небесный.

Бросается в глаза контраст, с одной стороны Царь обращается к этому человеку «Друг», а затем бросает его на мучения… странно, не правда ли. Почему так?

Здесь можно вспомнить ситуацию с Адамом и Евой, когда Бог обратившись к ним после их падения, ждал от них покаяния, но так и не дождался… Вот и здесь «Друг» молчал…

Может быть ласковое отношение «Друг» предшествовало надежде на исправление человека, на предоставление ему шанса покаяться?…

22:14 ибо много званых, а мало избранных.

Что означает эта изречение, в контексте притчи?

К числу этих званных, но не избранных, принадлежат не только те, которые вовсе не пришли на свадебный пир, но и многие из тех, которые пришли на пир, но не захотели облечься в брачную одежду.

Обращенная к первосвященникам и фарисеям, притча о брачном пире относилась, конечно, не только к непосредственным слушателям Христа, Его современникам, но и ко всем историческим вождям еврейского народа, которые всегда оскорбляли и убивали посланных к ним пророков «рабов Божиих». Слова о «сожжении города» и «истреблении убийц» пророков — не что иное, как первое предсказание Спасителя о разрушении Иерусалима и гибели древнего Израиля за то, что он «не узнал времени посещения своего». Но фарисеи не поняли этого пророчества.

Так давайте Христиане откликнемся на зов Иисуса Христа, который зовет нас на свой пир. Иисус Христос сегодня зовет всех людей. Бог хочет чтобы спаслись много людей. Мы должны быть готовыми принять участие в пире Нашего Господа. Нам нужно приготовить свои одежды в духовном смысле.

«Живи так, — поучает святитель Феофан Затворник, — чтобы Бог любви возлюбил тебя любовью вечной. Исходи на торговлю свою, но блюди, чтобы через стяжание мирских благ, не продать миру души своей. Исходи на поля свои, удобряй землю свою и сей на ней семена, чтобы плодами их мог укрепить тело свое, но особенно сей на ниве плоды жизни вечной. Сохраняй чистой, незапятнанной одежду, полученную во Святом Крещении, до конца жизни твоей, да будешь достойным участником небесного брачного чертога, куда входят только те, которые имеют чистую одежду и светильники, горящие в руках…»

Просим Вас ответить на анкету:

4. КОРОЛИ И ИХ ПОДДАННЫЕ

К началу XVI в. Западная Европа стала выползать из хаоса феодальных междоусобиц и приобретать более менее «окультуренный» облик. Впрочем, эта культура оставалась понятием весьма относительным. Европа была все еще аграрной, главным источником богатства оставалась земля. Точнее — крестьяне, с которых драли подати и монархи, и феодалы, и местные власти. Прямые поборы дополнялись государственными монополиями, пошлинами. Причем властители, нуждаясь в наличных, отдавали сбор налогов откупщикам, дравшим с людей три шкуры. Крестьяне и рассматривались только как источник денег, были бесправными и забитыми, ютились в жалких хижинах с земляным полом, без окон, обогреваемых чадящим очагом — окна и трубы облагались отдельными налогами.

Крепостное право в большинстве стран постепенно отмирало. Дворяне предпочитали отдавать земли в аренду. Но при этом сохраняли юридическую власть над крестьянами, право суда над ними. Однако и дворяне в основной своей части едва сводили концы с концами. Жили натуральным хозяйством, хорошую одежду, оружие передавали по наследству. На ремонт родовых замков денег никогда не хватало, они приходили в аварийное состояние. В них царила постоянная сырость, стены и потолки покрывала копоть факелов и очагов. Зимой в жилые помещения замков загоняли овец, коз, на кухнях обитали своры охотничьих собак. Вместе с собаками, вповалку, на полу спали многочисленные слуги. Но и дворянские семьи укладывались вповалку — кровати считались роскошью, их делали огромными, на 5–6 человек. Ложились целыми семьями родители и дети, братья и сестры, гостей клали вместе с хозяевами. Это никого не смущало, считалось нормальным.

Крупных городов было мало — Рим, Неаполь, Париж, Лондон. Население большинства городов насчитывало несколько тысяч человек. Дома теснились в замкнутом пространстве крепостных стен, поэтому их строили в 3–4 этажа, а улички оставлялись узенькими, около 2 м. Карета могла проехать только по главным улицам, по остальным грузы возили на тележках, а люди передвигались пешком или верхом, знатных лиц носили в портшезах. Само богатство выражалось в одеждах из дорогих тканей, в навешивании на себя множества драгоценных побрякушек, но все это соседствовало с элементарной грязью. Европейцы мылись крайне редко, и в Англии, например, вшей называли «компаньон джентльмена». Кстати и туалетов в европейских домах не было, пользовались горшками, в городах их выплескивали прямо из окон вместе с другими нечистотами, для этого посреди улицы делалась специальная канава. О приближении к большому городу путешественник узнавал издалека — по запаху. Антисанитария и скученность становилась причиной частых эпидемий, уносивших обильные жертвы.

Культ роскоши, принесенный эпохой Возрождения, стал для дворянства разорительным. Не только мелкие феодалы, но и короли, герцоги влезали в долги к купцам и ростовщикам, закладывали земли и замки. Повышались налоги. А обедневшие дворяне, чтобы поправить материальное положение, устраивались на службу в свиты богатых магнатов. Были и другие способы — направить сына по церковной линии или подсуетиться, чтобы дочь стала любовницей высокопоставленного лица. Это не считалось зазорным, напротив, представлялось везением и великой честью. Скажем, во Франции дворяне, имевшие красивых дочерей, в прямом смысле слова продавали их. Называли цену, предлагали королям, принцам, вельможам .

Источником заработка были и войны, дававшие возможность пограбить. Основой европейских войск было феодальное ополчение — по приказу властителя его вассалы должны были приводить отряды своих клиентов и слуг. Но аристократы были ненадежны, нередко изменяли, если считали это выгодным. И дворянские армии стали дополняться профессионалами-наемниками. На этом заработке специализировались жители самых нищих стран — мелких немецких княжеств, швейцарцы, шотландцы. Но и дворяне, продвавшие свои шпаги тому, кто заплатит, превращались по сути в наемников. На войне такие войска отличались крайней жестокостью. Резали всех подряд, насильничали. А содержание их стоило дорого. Поэтому монархи собирали армии только на время ведения боевых действий, а потом распускали .

Безработные наемники, разорившиеся крестьяне и дворяне нередко разбойничали на дорогах. Преступность процветала и в больших городах. С теми, кого ловили, расправлялись безжалостно и круто. Но смерть была обычным наказанием за многие проступки. Европейцы настолько привыкли к казням, что сами по себе они оказывалась недостаточными для устрашения. И за тяжкие преступления применялись более изощренные виды умерщвления. Людей замучивали пытками, жарили на медленном огне, ломали кости ног и рук на колесе, лили расплавленный металл в горло. Казни производились публично, на центральных городских площадях, и во всех западных странах являлись излюбленным зрелищем. На них приходили семьями, с женами и детьми, кавалеры приглашали невест. Заранее занимали места получше, в толпе сновали разносчики, предлагая напитки и лакомства, чтобы публика могла со всеми удобствами понаблюдать, как умирают жертвы, обсудить искусство палачей.

При всем при том фундаментом всей европейской цивилизации была юриспруденция. Запад гордился тем, что унаследовал от Древнего Рима культ права. Закон объявлялся некой самодовлеющей величиной, считалось, что даже короли обязаны подчиняться ему. Но законов наплодилось столько, что специалисты могли доказать что угодно. И любые акции обязательно обосновывались с юридической точки зрения — военные захваты, повышения податей, уничтожение неугодных. Во всех странах юристы занимали очень видное место, это было и почетно, и выгодно. А сутяжничество и крючкотворство составляли важнейшую сторону жизни, европейцы были виртуозами в этой области. Известны случаи, когда города судились даже с дьяволом, напустившим на них те или иные бедствия .

Первым по рангу и самым могущественным монархом Европы считался германский император. Точнее, его государство называлось Священной Римской империей германской нации, которая включала Германию, Австрию, Швейцарию, север и восток нынешней Франции, Нидерланды, Ливонский орден в Прибалтике и др. Но империя была лоскутной, состояла из 350 княжеств, архиепископств, вольных городов, которые имели свои законы, вели собственную политику, войны, в том числе друг с другом. Сам пост императора был выборным. Семь князей — архиепископы Трирский, Майнцский, Кельнский, пфальцграф Рейнский, герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский и король Чешский носили звание курфюрстов и избирали преемника умершим монархам. Император мог призвать вассалов под свои знамена — но лишь в тех случаях, когда опасность грозила империи в целом. А общее решение он мог провести только с согласия имперского сейма, что всегда было проблематично, поскольку князья и города отстаивали собственные интересы. Так что императорам из династии Габсбургов чаще приходилось опираться на свои наследственные владения — Австрию, Тироль, Шварцвальд.

В других странах порядки заметно отличались от германских. Например, в Англии в войнах Алой и Белой Розы перебило друг дружку почти все дворянство. Корона досталась Генриху VII Тюдору, имевшему очень далекое родство с прежними королями. Он сделал своей опорой купцов, горожан и зажиточных крестьян, которым бесконечные гражданские войны уже поперек горла стали, прижал остатки знати, срыл укрепленные замки. И стало складываться «новое дворянство» — джентри. Разбогатевшие торговцы и предприниматели приобретали землю, покупали у короля титулы. Новое дворянство не было воинственным, презирало традиционные рыцарские забавы, дуэли, охоты, зато оставалось деловыми людьми, торговало, не гнушалось ростовщичеством. И при этом было жутко тщеславным, всячески старалось подчеркнуть свое положение — мужчины цепляли на себя рюши, кружева, перья, использовали дорогую косметику.

Утрата родового дворянства лишила Англию феодальной администрации. Поэтому главную роль в управлении графств стали играть выборные мировые судьи. Они не только единолично выносили приговоры, но ведали охраной порядка, сбором налогов. Однако никакой оплаты от казны они не получали, и эти должности были доступны лишь очень богатым людям. Особенностью Англии стала и парламентская система. В ходе прежних войн и конфликтов со знатью короли старались привлечь на свою сторону торговую верхушку городов, обращались к ней за деньгами, предоставляя за это широкие права. В результате сложился двухпалатный парламент, утверждавший законы и решавший финансовые вопросы. Хотя говорить о «демократических началах» в данном случае было бы совсем некорректно. В то время любой парламентарий, посмевший не согласиться с королем, поплатился бы головой.

Затяжные междоусобицы разорили Англию. Ее вовсю клевала и терроризировала даже соседняя Шотландия (она оставалась независимым королевством). Но Генриху VII, благодаря умным советникам, удалось выправить бедственное состояние казны. А чтобы упрочить положение новой династии, он заключил союз с Испанией, женив сына Артура на принцессе Екатерине Арагонской. В 1509 г. Генрих VII скончался. Наследник Артур к этому моменту тоже умер, и корону получил второй сын, Генрих VIII. Но система бережливости и экономии, сложившаяся при отце, 18-летнему королю очень не понравилась. Он начал свое правление, казнив главных финансовых советников, Дадли и Эмпсона, вздумавших перечить ему. А после этого уже без чьих-либо возражений занялся тем, к чему лежала душа. То бишь охотой, танцами, женщинами и попойками.

Государственные дела Генрих VIII целиком отдал кардиналу и папскому легату Томасу Уолси. И все, вроде, остались довольны. Король — тем, что ему не докучают и не мешают развлекаться. Уолси — тем, что король не мешает ему править страной от имени Генриха. Себя временщик тоже не забывал. Прибрал к рукам архиепископство Йоркское и другие богатые владения, жил в роскоши, построив Хэмптон-Корт и еще несколько дворцов . Тем не менее, Англия оставалась бедной и слабой страной. Ради покровительства испанцев Генриху VIII даже пришлось, кроме трона, унаследовать вдову брата, жениться на Екатерине Арагонской, которая была на 6 лет старше его.

И это было отнюдь не лишним. Главную опасность представляла соседняя Франция. Правда, она была на треть меньше, чем сейчас. В ее состав не входили Эльзас, Лотарингия, ряд областей на востоке и юге. Да и сама Франция была еще сшита «на живую нитку». Ее провинции присоединялись французскими королями в разное время, в них сохранялись свои законы, органы самоуправления, они были разделены таможенными границами, даже говорили на разных диалектах — единый французский язык стал вырабатываться в официальных документах лишь с 1530-х гг. Но все равно объединение различных земель и централизация власти дали Франции колоссальный выигрыш. По европейским меркам она выглядела огромной державой. И останавливаться на этом французские короли не собирались. Присматривались к владениям германского императора, Англии (которой принадлежал на материке порт Кале).

Главным же соблазном стали богатства Италии. В 1494 г. французский король Карл VIII двинул многочисленные полчища на Апеннины. Разобщенные итальянские государства оказать сопротивления не могли, да и не пытались. Французов задерживали не бои, а только грабежи и пышные празднества, которыми итальянцы старались задобрить победителей. Королевская армия заливалась вином, солдаты, по воспоминаниям современника «занимались лишь греховодством и делами Венеры и брали женщин силой, не щадя никого». И поражение им нанес не противник. Карл VIII триумфальным маршем дошел до Неаполя, но его воинов стала косить эпидемия сифилиса, незадолго до того завезенного из Америки.

Тем временем против французов сорганизовалась мощная коалиция. Папе Александру VI Борджиа ничуть не улыбалась роль подручного при Карле VIII. К нему примкнул герцог Миланский Сфорца, мобилизовали свои силы Венеция и Генуя. А это были государства не маленькие и не слабые. Они были уязвимы с суши, но генуэзцам принадлежал остров Корсика, венецианцам — острова Кипр и Крит, значительные территории на Адриатике и в Морее, а главное, у них были деньги, позволявшие набирать наемников. В союз с ними вступили Испания и император Максимилиан I. Сифилитичной армии пришлось с пробиваться домой с огромными потерями. Неаполитанским королевством завладели испанцы.

Эти события положили начало затяжным итальянским войнам. Карла VIII отравил его кузен и стал королем Людовиком XII. Но и при нем боевые действия продолжились. А во Францию текли награбленные в Италии богатства, произведения искусства, перенимались моды. Нравы французов и без того были весьма «вольными», теперь они усугубились итальянскими «изысками» и излишествами. В 1514 г. на престол взошел Франциск I — и первым делом двинулся все туда же, в Италию. Выиграл битву при Мариньяно, овладел Миланом. При этом короле французский двор достиг особенного блеска. В грязном и вонючем Париже монархи в то время не жили, их резиденциями были замки Амбуаз, Блуа, Турнель и др. Франциск взялся перестраивать их на итальянский манер, превращая в дворцы, украшал богатейшей обстановкой, живописью, скульптурой.

Именно при нем в придворную жизнь вошли многолюдные балы и банкеты. Он преплюнул своих предшественников и в пристрастии к дамам. Не терпел никаких разговоров, кроме эротических, а для личного пользования содержал подобие гарема из красивых девиц, называл их своей «стайкой»: иногда в спальню короля вызывали по две-три подруги одновременно.

Впрочем, хотел бы еще раз предостеречь читателей, что европейская роскошь оставалась понятием условным. Стены королевских дворцов увешивались произведениями искусства, но полы устилались еще не коврами, а соломой. И ее меняли каждую неделю. Даже во дворцах санузлов не существовало, для нужд придворных предназначались особые слуги с горшками. Но во время балов и праздников их не хватало, и кавалеры с дамами, не особо стесняясь, оправлялись по углам, под лестницами.

К тому же, роскошь царила только при дворе. А народ поставлял средства для нее. Французское государство было строго сословным. Людьми «высшего сорта» признавались духовенство и дворянство, а те, кто не относились к ним, считались «третьим сословием», не имевшим по сути никаких прав. Даже нищий дворянин мог безнаказанно избить крупного купца. Горожан и крестьян, сумевших разбогатеть, разоряли налогами. Поэтому они не развивали свое производство, а стремились выучить детей на священников, юристов, покупали патенты на чиновничьи должности. А хозяйство Франции оставалось хилым, торговля — примитивной. Ну а королевские забавы ложились на казну дополнительным бременем. Бюджет двора при Франциске I составлял 1,5 млн. экю, из них на шотландскую и швейцарскую гвардию тратилось 200 тыс., а на женщин — 300 тыс.

Но в то время, когда Франция превращалась в очаг откровенного разврата, в прежнем эпицентре, Риме, постарались все-таки навести порядок. Правление Алексндра VI было слишком уж скандальным. Заговор возглавил Джулиано делла Ровере. От Борджиа избавились его собственным любимым средством, ядом, его сыну Чезаре пришлось бежать, а Джулиано стал папой Юлием II. Безобразия и пороки искоренить, конечно, не удалось. Но были приняты меры, чтобы их хотя бы маскировать. При папском дворе, в домах кардиналов и епископов по-прежнему устраивались танцы, пиршества, церковные иерерхи содержали любовниц. Но отныне все это стали делать сугубо за закрытыми дверями. А на улицах Рима женщинам было запрещено появляться даже с голыми руками, требовалось набрасывать платок. В устранении Борждиа важную роль сыграли и банкиры — папа, охотившийся за состояниями богатых людей их совсем не устраивал. Но ведь Ватикан и сам по себе был слишком выгодным предприятием. Банкирские семьи принялись продвигать своих представителей на кардинальские посты, и преемником Юлия II на «святом престоле» стал Лев X из крупнейшего дома Медичи.

Важнейшим союзником Рима в борьбе против французской экспансии являлся император Максимилиан I. И если у него вечно не хватало реальных сил, зато был рейтинг «высшего» европейского монарха. А Максимилиан, вдобавок, проявил себя мастером брачных комбинаций, связывая различные европейские дворы целой сетью семейных хитросплетений. Самым дальновидным стал брак его сына Филиппа, правителя Бургундии, и испанской принцессы Хуаны Безумной. Как видно из прозвища, невеста была не совсем здоровой, но это же мелочь по сравнению с политическими соображениями, разве не так? В 1504 г. Филипп и Хуана унаследовали Испанию. Но король, приехав в Мадрид, в непривычном климате умер от лихорадки. А королева, лишившись супруга, окончательно утратила рассудок. Приказала забальзамировать мужа и уединилась от мира возле его трупа. Трон достался их сыну Карлу.

До этого времени он жил и княжил в Нидерландах. А теперь вдруг под его властью собрались Испания, Нидерланды и отцовская Бургундия (Восточная Франция). Но ведь Карл был и внуком императора! В 1519 г. Максимилиан I скончался. Кроме Карла, претензии на императорскую корону предъявили французский и английский короли. Хотя Генрих VIII быстро понял, что не ему тягаться с конкурентами и снял кандидатуру. Однако Франциск I, самый «блестящий» из европейских властителей, был уверен в успехе. Но именно «блеск» его и подвел. Он так транжирил на баб, что в казне не хватило средств на предвыборную кампанию. А монархи, которых покойный Максимилиан связал семейными узами, поддержали родственника. Императором стал Карл V — и его владения получились вообще огромными, по всей Европе.

И ко всему прочему, Испания дорвалась в это время до неиссякаемого источник богатств. С Вест-Индских островов конкистадоры начали проникать на материк Америки. Находили у индейцев золотые украшения, что манило новых авантюристов. Там, где получали отпор, отступали, но побережье было большое. В 1519 г. состоялась экспедиция Эрнана Кортеса, высадившаяся на территории империи ацтеков. Сам Кортес, забияка и сифилитик, был, тем не менее, умелым военным, хорошим организатором, а по образованию юристом. В отряде специально находился нотариус, в соглашения с индейцами вставлялись юридические «ловушки», позволявшие объявить их подданными Испании — местные жители в этом, естественно, не разбирались.

В успехах экспедиции сыграли свою роль 16 лошадей, 6 легких пушек, несколько ружей, оказывавших не столько боевое, сколько психологическое воздействие. Помогла местная легенда о «белом боге» Кецалькоатле, который якобы должен прийти с моря. Индейцы сочли, что Кортес — это и есть Кецалькоатль или его слуга. Но главным фактором стало то, что сами ацтеки в своей многонациональной империи были завоевателями. И их цивилизация была крайне жестокой. После побед над противниками устраивались грандиозные жертвоприношения, на алтари укладывались десятки тысяч людей. Сердца их преподносились божеству, телами лакомились ацтекская знать, воины, простонародье. А если настоящих войн не было, проводились ритуальные «войны цветов», победитель в них определялся заранее, а проигравшие давали людей для алтаря. Ритуальные убийства многочисленных рабов и рабынь практиковались и по случаям праздников, сева кукурузы, сбора урожая, похорон знати.

Подвластным племенам такое положение, конечно же, не могло нравиться, они принимали сторону Кортеса. Его отряд дошел до столицы Теночтитлана-Мехико, был торжественно встречен императором Монтесумой. Но европейцы захватили Монтесуму под почетный арест и повели себя совсем не «по-божески». Жадно охотились за золотом, развратничали. Устроили резню в храме, где собралась для ритуального танца тысяча представителей знати, увешанных драгоценностями. И ацтеки восстали.

Испанцы еле вырвались из города. Но большинство племен реставрации прежней империи не желало, поддержало пришельцев. Армия, выступившая в 1521 г. на Мехико, состояла из 800 испанцев и 200000 союзных индейцев . Город был взят и разрушен. Карл V получил обширные заокеанские владения. Правда, сокровища ацтеков императору все равно не достались. Его соперница Франция не имела флота, на это у Франциска I денег тоже не хватало. Но он сделал то, что ни стоило ему ни гроша — выдал каперскую грамоту предприимчивому моряку Жану Анго из Дьеппа. Анго начал формировать из рыбаков, матросов и бродяг отряды пиратов, которые и захватили в 1523 г. все золото, награбленное в Мехико.

Следующая глава >>

«Толкование по истории Ветхозаветной»

После всенародного посрамления посланцев синедриона, Господь продолжал Свои беседы с народом, который теперь особенно имел нужду в наставлении Божественного Учителя, так как не знал, что ему делать. Доброе сердце хотело бы беззаветно отдаться Иисусу Христу и все влекло к Нему: и Его чудеса, и Его Божественное учение, и Его святая жизнь. Но житейский рассудок и старая привычка смотреть на фарисеев и книжников, как на законных, Самим Богом поставленных учителей, останавливали. Фарисеи постоянно толковали, что Иудеи – «избранный народ» Божий (Ис. 43:20), что им, а не кому другому предназначено грядущее Царство Божие; и народ так сжился с этим предрассудком, который к тому же льстил и его самолюбию, что ему больно было услышать от Господа грозное для него слово: «отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21:43). И чем более размышляли об этом слушатели Господа, тем томительнее были эти сомнения, эти колебания. Сердцеведец видел все эти душевные состояния слушателей, знал, что они, может быть, готовы были воскликнуть, как это и было недавно: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо» (Ин. 10:24), – но знал и то, к чему повело бы Его открытое объявление Себя Мессией, и потому предупредил этот вопрос: ИИСУС, ПРОДОЛЖАЯ ГОВОРИТЬ ИМ ПРИТЧАМИ, как бы отвечая на их сердечные томления, а вместе с тем отвечая и на старания фарисеев наложить на Него руки, СКАЗАЛ: ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ ПОДОБНО ЧЕЛОВЕКУ ЦАРЮ, КОТОРЫЙ СДЕЛАЛ БРАЧНЫЙ ПИР ДЛЯ СЫНА СВОЕГО, И, когда все было готово, ПОСЛАЛ РАБОВ СВОИХ ЗВАТЬ ЗВАНЫХ НА БРАЧНЫХ ПИР. Гости были приглашены раньше, они уже знали, что у царя в известное время будет брачный пир и что им дадут знать, когда он будет готов. Но эти званые отнеслись равнодушно к царскому приглашению: И НЕ ХОТЕЛИ ПРИДТИ. Царь благодушно извинил гостей, замедливших, может быть, по какому-нибудь недоразумению; не угрожая, не взыскивая, – напротив, по своей доброте желая, чтобы они не упустили случая насладиться праздником, он только наказал рабам настойчивее прежнего поторопить приглашенных: ОПЯТЬ ПОСЛАЛ ДРУГИХ РАБОВ, СКАЗАВ: СКАЖИТЕ ЗВАНЫМ: ВОТ, Я ПРИГОТОВИЛ ОБЕД МОЙ, ТЕЛЬЦЫ МОИ И ЧТО ОТКОРМЛЕНО, ЗАКОЛОТО, И ВСЕ ГОТОВО; ПРИХОДИТЕ НА БРАЧНЫЙ ПИР.

НО вторичному приглашению званые отнеслись так же холодно и даже небрежно: ОНИ, ПРЕНЕБРЕГШИ ТО, ПОШЛИ, КТО НА ПОЛЕ СВОЕ, А КТО НА ТОРГОВЛЮ СВОЮ. Видно, корыстные расчеты были для них дороже чести быть в числе гостей на брачном пире сына царева. Но этого мало: между зваными нашлись и такие, которые поступили еще безрассуднее и ужаснее: ПРОЧИЕ ЖЕ, СХВАТИВ РАБОВ ЕГО, ОСКОРБИЛИ И УБИЛИ ИХ. Нет сомнения, что эти дерзкие подданные поступили бы так и с сыном царевым, если бы царь отец послал его самого звать их на пир. Во всяком случае, обижая посланцев царских, подданные наносили величайшее оскорбление самому царю. И высокий сан царя, и важная причина торжества увеличивали тяжесть вины оскорбителей. УСЛЫШАВ О СЕМ, о такой безумной дерзости тех, кого он хотел угостить пиром, ЦАРЬ, до того благодушный, РАЗГНЕВАЛСЯ, воспылал праведным гневом, и тотчас решил покарать виновных за свою обиду: И, ПОСЛАВ ВОЙСКА СВОИ, ИСТРЕБИЛ УБИЙЦ ОНЫХ И СЖЕГ ГОРОД ИХ, предал пламени, уничтожил с лица земли. Между тем время пира наступило. Царь не желал, чтобы радость его осталась не разделенной с подданными. ТОГДА ГОВОРИТ ОН РАБАМ СВОИМ: БРАЧНЫЙ ПИР ГОТОВ, А ЗВАНЫЕ НЕ БЫЛИ ДОСТОЙНЫ. Эти надменные люди, которым я оказал такую честь, пригласив к себе на пир, не стоят моей милости. Но я найду себе гостей. ИТАК ПОЙДИТЕ НА РАСПУТИЯ, где много проходящих, И ВСЕХ, КОГО НАЙДЕТЕ, кого там ни встретите, всех ЗОВИТЕ НА БРАЧНЫЙ ПИР, без различия званий и состояний. Рабы исполнили повеленное. И РАБЫ ТЕ, ВЫЙДЯ НА ДОРОГИ, СОБРАЛИ ВСЕХ, КОГО ТОЛЬКО НАШЛИ, И ЗЛЫХ, И ДОБРЫХ; они не решились различать: кто достоин и кто не достоин царского пира – звали всех, кто хотел идти, пусть царь сам разберет: кого посадить за царскую трапезу и кого удалить с пиршества. И БРАЧНЫЙ ПИР НАПОЛНИЛСЯ ВОЗЛЕЖАЩИМИ – пиршественный стол был занят гостями, пир начался. Тогда царь вышел к пирующим, чтобы порадовать их своим присутствием: ЦАРЬ, ВОЙДЯ ПОСМОТРЕТЬ ВОЗЛЕЖАЩИХ, УВИДЕЛ ТАМ ЧЕЛОВЕКА, ОДЕТОГО НЕ В БРАЧНУЮ ОДЕЖДУ: он был одет неприлично, так что безчестил самое торжество, оскорблял царя и его гостей. И это после того, как царские слуги, по обычаю восточному, перед входом в пиршественную палату каждому гостю предлагали одежду от царских щедрот! Почему же этот странный гость сидит в своей грязной одежде, в какой был на распутиях? Может быть, это недосмотр моих слуг, не предложивших ему одежду, – думает царь. И он подходит к гостю.

И приветливо, не нарушая общего веселья, ГОВОРИТ ЕМУ: ДРУГ! КАК ТЫ ВОШЕЛ СЮДА НЕ В БРАЧНОЙ ОДЕЖДЕ? Гость не мог сказать, что его нечаянно позвали на пир прямо с распутия, что ему не дали времени зайти домой переодеться, что у него, по бедности, и вовсе нет лучшей одежды, – видимо, что и ему слуги царевы предлагали брачную одежду, но он сам не захотел ее надеть, пренебрег этим даром царским и, значит, – намеренно появился на торжестве в неопрятном виде, явился к царю, на свадьбу царского сына! Что мог сказать он в свое оправдание? ОН ЖЕ МОЛЧАЛ. Испорченность сердца сказалась и в этом молчании. Он упорно молчал, хотя этим молчанием уже сам себе произносил приговор. И приговор этот не замедлил: ТОГДА СКАЗАЛ ЦАРЬ СЛУГАМ, распорядителям брачного пира: СВЯЗАВ ЕМУ РУКИ И НОГИ,ВОЗЬМИТЕ, удалите ЕГО отсюда И БРОСЬТЕ ВО ТЬМУ ВНЕШНЮЮ, в самую глубокую и мрачную темницу; ТАМ, в этой непросветной тьме, БУДЕТ ПЛАЧ И СКРЕЖЕТ ЗУБОВ, неутешный плач позднего, безплодного раскаяния, и скрежет злобы на себя самого, скрежет погибельного отчаяния. Эту притчу Господь заключил тем же изречением, каким закончил притчу о злых виноградарях: ИБО МНОГО ЗВАНЫХ, А МАЛО ИЗБРАННЫХ. К числу этих званых, но не избранных, принадлежат не только те, которые вовсе не пошли на брачный пир, но многие и из тех, которые пришли на пир, но не захотели облечься в брачную одежду… Выслушав эту притчу, народ должен был невольно подумать: «значит, нечему удивляться, что первосвященники не верят Иисусу: званых много, а избранных мало. Нет причины спрашивать: кто же наследует царство, если Иудеи не войдут в него? Царь найдет себе гостей. Следовательно, нечего смотреть на фарисеев, а надобно слушать свою совесть, идти на вечерю, но идти в брачной одежде. В этом – приличном одеянии, в благочестивой жизни – главное дело. У Бога нет лицеприятия, кто соблюдет веру и будет добр, тот непременно будет в Царстве Мессии и получит спасение» (Иннокентий, архиеп. Херсонский). Читая Божественные притчи Господа, нельзя не удивляться той премудрой постепенности, с какой Он раскрывает в них святые истины Своего учения. Так, в предшествующей притче о злых виноградарях, Он открывал Себя под образом единородного, возлюбленного сына домовладыки, доброго хозяина; в притче о званых на вечерю, Он является уже как сын могущественного царя. В этой притче Он только прикровенно указал, что Царствие Божие отнимется у Иудеев «и дано будет народу, приносящему плоды его»; здесь, под образом созванных с распутий, яснее изображает язычников, которые войдут в Царство Его.

В первой, как бы Ветхозаветной притче, Он Сам является в образе последнего величайшего Пророка, венчающего Ветхий Завет; в последней Он уже восприемлет Свое Царство, как Царь, издавна предвозвещенный, и зовет в это Царство и Иудеев, и язычников. В той притче Закона, Он требует от людей плодов, исполнения долга; в этой – притче Благодати, Он Сам предлагает дары людям. Там Его оскорбляют неисполнением законных требований; здесь оскорбляют непринятием дара. Таким образом, эти две притчи дополняют одна другую, так что, где кончается первая, там начинается вторая. Приникнем же благоговейным вниманием к истолкованию притчи о званых на вечерю по руководству учителей Церкви. Царем называется здесь Бог Отец, Царь всего мира; Жених – Его Единородный Сын, истинный Мессия Господь Иисус; брачный пир – учреждение Царства Христова или Церкви Его в мире. Церковь Христова и есть Его непорочная невеста. И ветхозаветные пророки представляли открытие благодатного царства под образом брачного пира. «Видишь ли, – говорит святитель Златоуст, – великое сходство и вместе великое различие той и другой притчи? Ибо и эта притча показывает долготерпение Божие, великое Его попечение и нечестие Иудеев. Она предвещает отпадение Иудеев и призвание язычников, а также – какая казнь ожидает безпечных. Справедливо она предлагается после предыдущей притчи. Сказав, что Царствие Божие «будет дано народу, приносящему плоды его», Иисус Христос показывает здесь, какому дастся народу. Там Он изображается призывающим прежде распятия Своего, а здесь привлекающим их к Себе после распятия; тогда как надлежало бы их наказать тягчайшим образом, Он призывает и влечет их на брачный пир и удостаивает их величайшей почести. Как там не прежде призывает язычников, но сначала Иудеев, так и здесь. Как там, когда Иудеи не хотели принять Его и даже пришедшего к ним убили, а Он отдал виноградник другим; так и здесь, когда они не хотели прийти на брачный пир, Он позвал других. Может ли быть что хуже такой неблагодарности – быть зваными на брачный пир и не прийти? Кто не захочет пойти на бра́к, на брак к царю, царю, уготовляющему брак для сына? Ты спросишь: для чего Царствие Небесное называется браком? Чтобы ты познал попечение Божие, любовь Его к нам, великолепие во всем, познал то, что там нет ничего печального и прискорбного, но все исполнено духовной радости. Поэтому и Иоанн называет Его Женихом, поэтому и Павел говорит: «я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2Кор. 11:2). Здесь Христос предвозвещает и о воскресении. Прежде Он говорил о смерти; теперь говорит, что после смерти будет брак, будет Жених».

«Отец, – говорит святитель Григорий Великий, – устроил брак царственному Сыну, сочетав с Ним, через таинство воплощения, Святую Церковь». Этот брачный пир, «брак Агнца», о котором говорится и в Откровении апостола Иоанна Богослова, будет праздноваться, собственно, по кончине мира, когда откроется совершенное блаженство искупленных Кровью Господа праведников; но и в Первом пришествии Господа на землю уже приведена к Нему невеста Его – Церковь, уже совершено обручение, открыта вечеря брачная, предложены все благодатные дары Божие: приидите все, насладитесь пиром веры, внидите в радость Господа своего! Все восприимите богатство Божией благости! Юнцы и упитанная исколёна (Мф. 22:4); Агнец Божий Христос Спаситель заклан; Его пречистое тело и Божественная Кровь предлагаются в Церкви Его всем верующим; все готово: крещение, покаяние, все дары Божии и самое Царство Небесное. На эту вечерю, в недра Церкви Христовой, Бог звал Евреев издавна: позвал Он их праотца Авраама, и Авраам не отрекся, возжелал видеть день Христов, и увидел, и возрадовался. Звал и предков их, через Моисея, «который дал им Закон, указующий путь к вере во Христа; звал через пророков, которые открывали им волю Божию; звал и их самих через Иоанна, который всех их посылал ко Христу, говоря: «Ему должно расти, а мне умаляться»; потом – Самим Сыном, ибо Он говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»; «кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 3:30; Мф. 11:28; Ин. 7:37). Он звал их не одними словами, но и делами; звал по вознесении Своем через Петра и прочих апостолов, ибо сказано: «Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников» (Гал. 2:8). И к чему Он их призывает? К трудам, подвигам, бедствиям? Нет, Он их призывает к веселью. Ибо Он говорит: «тельцы Мои и что откормлено, заколото». Какой пышный пир, какое великолепие! Но и это их не обратило. Даже напротив, чем Он больше долготерпел им, тем более они ожесточались. Ибо они не пришли на брак по лености, а не потому, что заняты делами. Для духовных дел должно оставлять все другие занятия, даже необходимые. Но не это одно худо, что они не пришли, но вот что всего безрассуднее и ужаснее – они пришедших весьма худо приняли: надругались над ними и убили, что гораздо хуже прежнего. Прежде приходили к ним требовать плодов, и приходившие были убиты; теперь приходят от Убиенного ими звать на брачный пир, и также они убивают их. Что может сравниться с такой жестокостью? Что может быть хуже этого? Это есть третья их вина. Первая вина та, что они побили пророков; вторая, что они убили Сына; наконец, третья, что, призываемые от Убиенного ими, на брачный пир не идут, но представляют причины, которые, хотя благовидны, но из этого мы научаемся, что, хотя бы удерживала нас и необходимость, духовное должно предпочитать всему».

«Один ушел на поле свое, – говорит блаженный Феофилакт, – т.е. уклонился к плотоугодной роскошной жизни, а другой на свои купли, т.е. к жизни любостяжательной» (свт. Иоанн Златоуст). В притче не сказано, что звал к себе на брачный пир и сам сын царев; по-человечески судя, это было бы неприлично, не сообразно с его достоинством; но на самом деле Сын Царя Небесного так смирил Себя, что ради любви принял на Себя образ раба, образ одного из тех, которых Его Отец Небесный посылал для приглашения званых. И вот, пока эти званые только не хотели идти, пока не оскорбляли посланных, дотоле Царь благодушно терпел и снисходил их лености и нерадению. Такое благодушное снисхождение слышится во всех беседах к Иудеям апостола Петра после Пятидесятницы: «я знаю, братия, что вы… сделали это по неведению», – говорит он (Деян. 3:17). «Слуги, – говорит святой Иларий, – суть апостолы, ибо они должны были напомнить тем, кого звали пророки. Вторично же посланные суть мужи и преемники апостольские». И апостолы, и их ученики первое свое благовестие о Христе Спасителе обращали к Иудеям, но Иудеи, за исключением нескольких избранников благодати, отвергли их проповедь. В книге «Деяния святых апостолов» мы часто встречаем такие известия: и наложили на них руки… посрамили их… побили их… Наконец, долготерпение Божие к народу Иудейскому истощилось; Царь Небесный прогневался: «поскольку они не захотели прийти, но убили пришедших к ним, то Он сжег города их и, послав войско, истребил их. Этим Господь предсказывает события, случившиеся при Веспасиане и Тите». В Священном Писании и нечестивые люди иногда называются слугами Божиими, если Бог через них карает преступников Своей воли; так, об Ассириянах говорится: «О, Ассур, жезл гнева Моего!» (Ис. 10:5) О Навуходоносоре: «Навуходоносор, раб Мой». В том же смысле и легионы римские названы в притче воинством Царя Небесного. Римляне истребили и город их, т.е. Иерусалим, который уже перестал быть градом Божиим, градом Великого Царя, Который отрекается от него, не признает его более Своим: «се, оставляется вам дом ваш пуст!» (Мф. 23:38). «Не тотчас по смерти Христа случилось истребление города, но спустя сорок лет, после того, как они убили Стефана, умертвили Иакова, и наругались над апостолами, чтобы видно было Его долготерпение. Видишь ли, как точно и скоро исполнились самые события? Ибо это случилось еще при жизни апостола Иоанна и многих других, бывших со Христом, и свидетелями этих событий были те, которые слышали это предсказание. Затем, особенное попечение Божие. Он насадил виноград и, по убиении одних рабов, послал других; по убиениии же этих послал Сына и по убиении Сына призывает их на брак, а они не восхотели прийти.

После посылает других рабов, – они и этих убили. Тогда Он погубляет их, как зараженных неисцелимой болезнью. Что их болезнь была неисцельна, это доказывают не только дела их, но и то, что они совершали их тогда, когда уверовали и блудницы и мытари» (свт. Златоуст). После всего этого совершается обращение ко Христу язычников. «Ученики говорили Иудеям первым – и прежде и после креста. Ибо прежде креста говорил Иисус: «идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева»; и после креста Он не просто сказал: «научите все народы», но «примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли» (Мф. 10:6, 28:19; Деян. 1:8). Апостолы так и поступали. Но так как Иудеи не переставали коварствовать против апостолов, то Павел говорит им: «вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам» (Деян. 13:46). Потому и Сам Господь говорит: «брачный пир готов, а званые не были достойны». Хотя Он и прежде знал об этом, но дабы не оставить Иудеям никакого предлога к безстыдному извинению, Сам пришел к ним первым и послал Своих апостолов, чтобы им заградить уста, а нас научить исполнять все, что должно, хотя бы никто не получил от этого никакой пользы. Итак, говорит Он, поскольку «званые не были достойны; итак, пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир», даже низких и презренных. Так как Он и раньше часто говорил, что блудницы и мытари наследует небо, и первые будут последними, и последние первыми, что особенно оскорбляло Иудеев, то теперь показывает, что все это делается справедливо. Ибо видеть, что язычники на их место вводятся в Царство, было жесточайшим и гораздо сильнейшим прискорбием для Иудеев, чем видеть разорение их города» (свт. Иоанн Златоуст).

«Толкование по истории Новозаветной»

«И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых». Так именно и поступали апостолы. Так Филипп пришел в город Самаринский и проповедовал им Христа. Петр крестил Корнилия и его домашних, а Павел провозгласил перед Афинянами, что Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться. Сказано, что они собрали и злых, и добрых. Добр был Нафанаил, добр Корнилий, добры язычники, которые, не имея Закона, были сами себе закон; с другой стороны, злы те, на кого грех, общий всем, действовал сильнее, чем на других; болезнь, поразившая все человечество, более сосредоточивалась в одних членах, чем в других.

Царство Божие есть невод, захватывающий и лучших, и худших, тех, которые прежде стремились к праведной жизни по Закону и тех, которые совершенно умерли в грехах и беззакониях, но, услышав проповедь Евангелия, покаялись и обратились ко Христу. «И брачный пир наполнился возлежащими». До сих пор притча Христова объясняла нам, за что и как Бог наказал народ Иудейский и его старейшин и учителей, которые явно отвергли благовестие о спасении; объясняла, как войдут в Царствие Божие язычники. Теперь Господь раскрывает и предостерегает нас, что и из всех, которые войдут в Его Церковь, не все будут достойны Царствия Его. «Царь, войдя посмотреть возлежащих», Господь, как Единый Сердцеведец, Сам рассудит, кто достоин и кто не достоин Его Царствия. О нем именно сказано: «лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое» (Мф. 3:12). Всем гостям, призванным на царский пир, выдавалась приличная одежда: все, вступающие в Церковь Христову в Таинстве Крещения облекаются в ризу правды, в светлую одежду чистоты духовной, становятся новыми людьми по благодати и должны хранить эту чистоту души, не оскверняя ее новыми грехами. Брачная одежда есть чистая и непорочная жизнь, подобно одежде, сотканной из добродетели. «Итак облекитесь», – говорит апостол Павел (Кол. 3:12), – «как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение». «Под одеждой, – говорит святитель Златоуст, – разумеются дела жизни. Хотя призвание и очищение есть дело благодати, но то, чтобы призванные и облеченные в чистую одежду постоянно ее сохраняли такой, зависит от старания призванных. Призвание бывает не по достоинству, но по благодати; поэтому должно соответствовать благодати послушанием и, получив честь, не показывать такого нечестия. Поэтому великое наказание ожидает нерадивых. Ибо ты, уклоняясь к развратной жизни, также оскорбляешь Бога, как и они оскорбили Его тем, что не пришли к Нему. Ибо войти в нечистой одежде означает: имея нечистую жизнь, лишиться благодати. Потому и сказано: «он же молчал». Не видишь ли, как при всей ясности дела, Господь не прежде наказывает, как тогда уже, когда согрешивший сам себя осудил! Не имея, чем защитить себя, он осудил самого себя и подверг чрезвычайному наказанию». Почему Господь сказал в притче: «сделал брачный пир», а не брачные пиры? «Потому, – отвечает на это преподобный Симеон Новый Богослов, – что сей брак бывает с каждым верным сыном дня», каждая верующая душа может не только соделаться участницей Царствия Божия, но и невестой Христовой. И Господь дает нам все средства, чтобы мы могли жить по вере.

В Таинствах Его Церкви мы обретаем и очищение, и обновление духа, так что нет нам никакого извинения, если не облечемся в праведность, как в одежду, которую всегда готов подать нам Небесный Царь, лишь бы всем сердцем стремились исполнить святую волю Его и взывали к Нему: «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!» (Светилен Великого Понедельника). Недостойный гость молчал… Онемеет язык грешника, когда он предстанет на Суд Божий. Не дерзнет он оправдываться, когда откроются его очи и он увидит все зло, какое оскверняет его душу. Обличаемый Богом, обличаемый совестью, он будет в безмолвном трепете ждать изречения приговора Суда Божия. И Суд сей не умедлит. Избежать его он не может. Скажет Царь: «связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю». И тогда для изгнанника Царствия Божия, для грешника нераскаянного, «приходит ночь, когда никто» (человек) «не может делать» (Ин. 9:4), наступит пора, когда уже невозможно будет покаяние и исправление, ибо он сам не хотел жить во свете, не стремился к свету жизни и стал сыном тьмы и вечной погибели. Смерть свяжет ему все деятельные силы души. «Слыша о мраке, – говорит святитель Златоуст, – не подумай, что он тем только и был наказан, что был отослан в темное место; нет, здесь еще будет плач и скрежет зубов, что показывает нестерпимые муки. Обратите на это внимание все вы, которые, приняв участие в Таинствах и будучи призваны на брак, облекаете душу нечистыми делами! Послушайте, откуда вы призваны! С распутия. Что вы были? Хромые и слепые по душе, что гораздо хуже слепоты телесной. Почтите же человеколюбие Призвавшего; никто да не приходит в нечистой одежде, но каждый пусть позаботится об одеянии души своей. Послушайте жены, послушайте мужья! Вам нужна не эта златотканая одежда, украшающая ваше тело, но одежда, которая бы украшала душу. Но нам трудно облечься в эту одежду, доколе мы будем носить первую. Нельзя украшать вместе и душу, и тело, – нельзя! Нельзя вместе работать маммоне и служить Христу как должно. Итак, оставим эту худую привычку, которая у нас господствует. Ты, конечно, не снес бы великодушно, если бы кто украсил дом золотыми занавесами, а тебя заставил сидеть в рубище, почти нагим. Но вот, ты теперь сам это делаешь, украшая жилище души своей, т.е. тело, безчисленными одеждами, а душу оставляешь в рубище. Неужели ты не понимаешь, что званую в этот торжественный чертог душу твою надобно будет ввести облаченной и украшенной золотыми одеждами? Хочешь ли, я покажу тебе одетых таким образом, одетых в брачную одежду? Припомни святых, облаченных во власяницы, живущих в пустынях.

Они-то особенно носят брачные одежды. Ты увидишь, что они не согласятся взять порфиры, если будешь давать им; но как царь, если бы кто велел ему надеть худую одежду бедняка, отвергнул бы ее с презрением, так отвергнут и они его багряницу. И это они делают не по другому чему, как потому, что знают красоту своей одежды. Поэтому же презирают они и пышное одеяние, как паутину. Если бы ты мог отворить двери сердца их и увидеть душу их и всю красоту внутреннюю, ты упал бы на землю, не вынес бы сияния красоты, светлости тех одежд и блеска их совести. Итак, если мы сравним себя с ними, чем лучше будем муравьев? Ничем. Ибо, как муравьи заботятся о вещественном, так и мы. И пусть бы только об этом заботились мы, а то еще гораздо о худшем, потому что заботимся не только о необходимом, как муравьи, но и об излишнем. Муравьи трудятся и труд их неукоризнен, а мы всегда трудимся из любостяжания». «Я, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – всегда содрогаюсь, когда вспоминаю слова: «друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде?» Особенно эти грозные слова должно приводить себе на память, когда готовимся приступить к Вечере Господней – к причащению Пречистых и Божественных Тайн Христовых. Никакая вечеря царская не может сравниться с этой пренебесной Вечерей Небесного Царя. С каким же страхом и трепетом, с какой чистотой сердца и души должны мы приступать к ней! «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и сластьми приходити, или приближитися, или служити Тебе, Царю славы..». (Молитва иерея во время Херувимской песни). Но благостный Царь славы Сам же и одежду предлагает всем, желающим приступить к Его духовной трапезе: эта одежда есть благодать покаяния. Прежде чем приступить к Трапезе Господней, приди к служителю Христову, очисти себя покаянием и облечешься в ризу правды, и если и недостоин, Господь, по милосердию Своему, удостоит тебя за твое смирение вкусить Его Безсмертной Трапезы»… Грозно и другое слово Христово: «много званых, а мало избранных». Много людей, именующих себя христианами, но многие ли из них действительно войдут в Царство Небесное, на Великую Вечерю Христову? Сколько таких, которые остаются в той же одежде, в какой застал их на распутиях мира зов благодати спасающей, – не переменив своего сердца, не исправив своей жизни… «Живи так, – поучает епископ Феофан, – чтоб Бог любви возлюбил тебя любовью вечной. Исходи на торговлю свою, но блюди, чтобы через стяжание мирских благ не продать миру души своей. Исходи на поля свои, удобряй землю свою и сей на ней семена, чтобы плодами их мог укрепить тело свое, но особенно сей на ниве души твоей семена добродетели, да пожнешь от них плоды жизни вечной.

Сохраняй чистой, незапятнанной одежду, полученную во Святом Крещении, до конца жизни твоей, да будешь достойным участником небесного брачного чертога, куда входят только те, которые имеют чистую одежду и светильники, горящие в руках…»