«Ангел вопияше Благодатней:
Чистая Дево, радуйся,
и паки реку, радуйся:
Твой Сын воскресе
тридневен от гроба,
и мертвыя воздвигнувый;
людие веселитеся!»

Радость праздника Светлого Воскресения Христова, предвкушаемая в большей или меньшей мере каждым из нас ещё задолго до наступления его, в самый день Святой Пасхи столь сильно овладевает всем существом нашим и так живо заставляет чувствовать сердце наше, что мы, по-видимому, совершенно перестали на это время жить другими силами своей души. Присутствуя за пасхальной утреней в празднично убранном храме, видя священнослужащих, одетых в блестящие дорогие одежды, и ликующий народ вокруг себя, мы слышим слова торжественных священных песнопений и, в то же время, как бы не слушаем их. Чувство, охватывающее нас при этом, столь сильно и приятно, что мы думаем только о том, как бы продлить или чем-либо не нарушить его. Рассудок наш на время отказывается от своих законных прав и уступает место одной чистой, неподдельной радости: уж такова сила живых непосредственных впечатлений, которыми, начиная с раннего детства, дарит нас каждый раз «сей нареченный и святый День…». И по мере того, как проходят Святые дни Пасхальной седмицы, тихая грусть прокрадывается в сердце верующего; ему жаль своего прошлого, единственного в своём роде, высокого наслаждения: ему хотелось бы даже вернуть самый праздник. Он невольно начинает воспроизводить недослушанную им в своё время пасхальную службу, припоминает в отдельности её священные песнопения и старается проникнуть в их внутренний смысл. Умолкший на время рассудок в нём просыпается и стремится возвести пережитое чувство Живоносного Воскресения Христова на степень вполне сознательного и трезвого понимания.
Далеко не всем и не всё из пасхального богослужения становится при этом ясным и понятным. Кто из православных наизусть не знает, например, припева к девятой песни Пасхального канона, «Ангел вопияше Благодатней?» Кто из нас вслед за священнослужащими не поёт его если не устами вполголоса, то сердцем? А между тем всякий ли в состоянии уразуметь и правильно истолковать сокровенный смысл его? Никто, без сомнения, не затруднится сказать, что в первой половине припева песнотворец ведёт речь о Благовещении и имеет в виду слова: «Радуйся, Благодатная: Господь с Тобою, благословенна Ты в женах» (Лк. 1, 28), которыми приветствовал Пресвятую Деву Марию небесный Вестник, посланный возвестить Ей тайну воплощения от Неё Сына Божия. Но о чём говорится далее в итересующей нас песни? Ввиду грамматической связи второй половины припева с первой (и паки реку), весьма легко подумать, что и далее воспроизводится приветствие того же Архангела Гавриила, но только обращённое к Богоматери уже во утрие дня Воскресения Христова. Так и думают, не говоря о людях простых, некнижных, весьма многие учёные и даже авторитетные лица. Раскрывая мысль о том, что Ангелу, а не кому-либо другому повелено было сообщить Богоматери первую радостную весть о восстании Сына Её из Гроба, последние ссылаются именно на слова разбираемого нами припева девятой песни Пасхального канона. Ссылка эта нам представляется делом недоразумения, но мысль, ею подтверждаемая, согласна с благочестивым, освящённым веками преданием.
Нигде в Священном Писании не говорится о явлении Ангела Пресвятой Богородице с вестью о Воскресении Христовом; нет в нём упоминания и о тех, чтобы Богоматерь прежде всех видела воскресшего Сына Своего. А между тем, кому другому могла принадлежать преимущественная радость о Воскресении Господа, как не Той, Которая достойнее всех могла принять её? Матерь Божия ближе всех из земнородных была к Иисусу Христу, и сердце Её более других поражено было невыразимой скорбью при виде страданий и смерти Господа. Видя с Креста муки Своей Матери, Господь, в нежной сыновней заботливости о Ней, в предсмертные минуты поручил Её попечениям Своего возлюбленного ученика. Возможно ли допустить, чтобы этот необыкновенный Сын необыкновенной Матери забыл о Ней в то время, когда настал час славы Его, когда Он явился на земле Победителем смерти и ада? Возможно ли подумать, чтобы Ему угодно было продлить страдания Той, от Которой Он принял плоть Свою, Которая Им жила и сердце Которой, пронзенное оружием при Распятии Сына и Господа, более всех нуждалось в утешении? Вот почему, при всём молчании Евангелистов, охотно соглашаешься со святым Григорием Паламой, что Богоматерь прежде всех, как и надлежало тому быть, узнала от Архангела Гавриила о Воскресении Сына Своего, что Она первой из земнородных удостоилась не только лицезреть Воскресшего Спасителя и беседовать с Ним, но и прикоснуться к пречистым стопам Его. В Иерусалимском храме Воскресения, неподалеку от Гроба Господня, до сих пор показывают место явления Воскресшего Своей Матери, а Святая Церковь неоднократно возвращается к этому событию в своих пасхальных песнопениях: «воскресшего видевши Сына Твоего и Бога, радуйся со апостолы, Бого-благодатная. Чистая; и еже радуйся первее, яко всех радости Вина, восприял еси, Богомати Всенепорочная… Бога, Егоже родила еси плотию, из мертвых, якоже рече, воставша видевши, Чистая, ликуй…» — в этих и подобных выражениях вспоминает она явление воскресшего Спасителя Богоматери. Всё это, конечно, так, предание о явлении Ангела с благовестием о Воскресении и Самого Воскресшего Богоматери, освещённое веками, должно иметь в основании своём несомненное событие.
Но, однако, не это событие разумел песнотворец во второй половине припева к девятой песни Пасхального канона. Не к Ангелу, благовествовавшему Богородице о Воскресении Христовом, относил он слова: «и паки реку, радуйся: Твой Сын воскресе три дневен от гроба, и мертвыя воздвигнувши, людие, веселитеся». Он говорил их от своего лица. Слагателю и певцу этих слов вполне естественно было призывать Богоматерь, а вслед за Нею и всех людей — всю Церковь к Духовной радости и веселию, но у Ангела, возвещавшего Богоматери о восстании Сына Её из Гроба, глубокою ночью или же ранним утром, при Гробе Воскресшего, не было видимого повода прибавлять к своему благовестию слова, «людие, веселитеся», ибо некого было приглашать к веселью при скорбящей Богоматери.
Итак, внутренний смысл рассматриваемого припева, как он излагается в славянских богослужебных книгах и поётся нами теперь, должен быть следующий:
Ангел (в минуты Благовещения) взывал Благодатной: Чистая Дева, радуйся! И я (Творец песни) снова скажу, радуйся: Твой Сын воскрес тридневный из Гроба, воскресивши и мёртвых, веселитесь, люди!
Что именно таков подлинный смысл, говорят отчасти и другие припевы к той же девятой песни Пасхального канона. Например: «Радуйся, Дево, радуйся, Благословенная, радуйся, Препрославленная: Твой Сын воскресе тридневен от гроба». Как в этих словах песнотворец ведёт речь к Богоматери от своего лица, так он поступил и во второй половине припева: «Ангел вопияше Благодатней…».

А. П. Голубцов