25 декабря 2018 года в Казанском мужском монастыре прошло занятие Библейского кружка, посвященное следующей заповеди Нагорной проповеди, которая говорит о молитве (Мф. 6, 5 — 8).
- Что такое молитва?
- Когда нужно молиться?
- Что такое молитвенное правило?
- Как добиться, чтобы правило не превращалось в формальность?
- Как правильно молиться за другого человека дома и в церкви?
- Зачем нужно молиться, просить у Бога что-либо, если Бог и так знает, что нам нужно?
- Почему нам порой не хочется молиться?
- Как избежать рассеянности во время молитвы?
Над такими вопросами размышляли участники встречи и сверялись с толкованиями блаженного Феофилакта Болгарского и архиепископа Аверкия (Таушева), подготовленными руководителем Библейского кружка иереем Виталием Ярмуликом.
«И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. И этих называет лицемерами, так как они кажутся, что внимают Богу, а в действительности внимают людям, от которых имеют, то есть получают, свою награду.
Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
Итак, что же? Не буду молиться в церкви? Совершенно нет. Буду молиться, но с чистым намерением, а не так, чтобы показывать себя: ибо место не вредит, но внутреннее расположение и цель. Многие, втайне молясь, делают это с целью понравиться людям.
А, молясь, не говорите лишнего, как язычники.
Многоглаголание есть пустословие: например, молить о чем-либо земном — о власти, богатстве, победе. Многоглаголание есть и нечленораздельная речь, как речь детей. Итак, не будь пустословом. Должно совершать не длинные молитвы, а краткие, но непрестанно пребывать в краткой молитве.
Не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.
Молимся не для того, чтобы научить Его, но чтобы, отвлекая самих себя от житейских забот, получить пользу, беседуя с Ним».
«А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны.
Под многословием в молитве понимается мнение язычников о молитве, как о заклинании, которое, повторенное много раз, может оказать действие. Мы молимся не потому, что Бог не знает наших нужд, а единственно для того, чтобы очистить наше сердце и стать достойными Божьих милостей, вступив духом своим во внутреннее общение с Богом. Это-то общение с Богом и есть цель молитвы, достижение чего не зависит от количества произнесенных слов. Порицая многословие, Господь в то же время заповедует непрестанные молитвы, уча, что молиться нужно всегда и не унывать (Лк. 18:1), Сам же проводя ночи в молитве. Молитва должна быть разумной: мы должны обращаться к Богу с такими просьбами, которые достойны Его и исполнение которых спасительно для нас».
Молитва — это соработничество!
Молитва — это Богообщение!, Отец хочет,чтобы дети общались с Ним!
Молитва — это условие установления контакта с Богом!
Следующее занятие Библейского кружка будет посвящено молитве «Отче наш» и состоится 1 января 2019 года в 18-00 в Казанском мужском монастыре (г. Нижний Тагил, ул. Выйская, 32).
Приглашаются все желающие!
Здравствуйте, я врач, не самый лучший, наверное, но все, что в моих силах, я всегда для людей делала. Я хороший человек. Я всегда старалась исполнять его заповеди. Принцип «что делаете ближнему – мне делаете” я всегда старалась исполнять.
Меня всегда мучил вопрос: почему мучаются более-менее нормальные люди, дети, а вот последних сволочей даже грипп не берет? А вчера Господь Бог ответил мне Сам: мне поставили рассеянный склероз (инвалидизирующее заболевание).
Шутка Создателя в том, что единственное, что я всегда просила для себя у Бога – это возможность вырастить дочь, позаботиться о родителях, быть опорой для всех. Я не боюсь смерти, но что, чего я очень боюсь, – это инвалидность. И именно по самому больному Он и бьет. Это больше чем предательство!
Все окружающие и духовник моего мужа говорят, что надо молиться, чаще причащаться, но если бы вы знали, как я сейчас ненавижу Господа Бога и всех святых его, ненавижу всю Церковь, все Таинства. Если я завтра умру, я хочу попасть в ад, лишь бы никого из них не видеть! Зачем рассказывать про свободу человека, если мою жизнь ломают об колено, не спрашивая моего согласия? Я сейчас думаю о том, как мне жить дальше в новых обстоятельствах.
Но больше всего я хочу разорвать связь между мной и Богом. Хочу, чтобы Он, наконец, оставил меня и не лез в мою жизнь. Заповеди, Таинства предателя мне не нужны. Мне не нужно его царствие, пусть ведёт в него других.
Виктория
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
-Уважаемая Виктория, связь с Богом человек разорвал очень давно – это и есть тот самый грех Адама и Евы, за который расплачивается все человечество. Это, собственно, то «наследство”, которое нам досталось от наших прародителей. Но на данный момент состояние человечества таково, что у каждого есть возможность эту связь восстановить. Бог любит людей, любит каждого человека, Жертва Христова открыла людям путь в вечность, чтобы быть не где-то в небытии, а рядом с Богом, с любовью и в любви, и выбор каждого человека состоит в том, пойти ли по этому пути или нет.
Бог всегда открыт человеку, ждет его, а за человеком остается выбор, идти к Нему или нет.
Я бы не советовал Вам не идти к Богу. Я могу представить себе, насколько Вам плохо. Рассеянный склероз – это страшное заболевание, и у меня нет ответа на вопрос, почему оно Вам досталось. Возможно, как врач, Вы можете назвать какие-то чисто медицинские причины, которые к нему привели. Почему одного человека заболевание минует, а другого нет, я не могу ответить. Я только человек, и эти тайны мне закрыты. Но я точно знаю и верю, что нет ничего из попущенного Богом, что не могло бы вести ко благу человека. Бывает, что именно через болезнь человек приходит к Богу, к жизни в вечности. Бывает, что через страшное горе он начинает осмысливать те вещи, которые до того были от него закрыты. Бывает, что только через боль можно оживить сердце человека так, чтобы в нем проснулось то, что нужно для вечности. Почему так у Вас, я не знаю, простите.
Мы все – и я, и Вы, и любой человек – как бы вброшены в эту жизнь, и мы не выбираем обстоятельства, в которых оказываемся. Мы не выбираем родителей, место рождения, цвет кожи, совокупность генов, которая нам передастся. Это все данность, внутри которой человек может выбирать, как действовать и как к ней относиться. В одних и тех же (или примерно равных) плохих условиях один человек будет проклинать свое рождение и Бога, а другой воспримет это как вызов себе и будет делать то, что в его силах, и это будут две разные жизни.
Как врач, Вы знаете, что восприятие тяжелого диагноза самим человеком имеет разные стадии. Конечно, узнать о таком – это шок, это боль, это тяжесть, которую, как кажется, невозможно даже попробовать поднять. Но первая стадия сменяется другими и постепенно, шаг за шагом, доходит до принятия факта и размышлений о том, что с этим делать.
Я Вас очень прошу, повремените с Вашими выводами и желаниями. Нам здесь трудно представить вечность, но думаю, что вечность, то есть бесконечность во времени в отрыве от бытия без какой бы то ни было возможности к бытию и любви вернуться – это страшно, и страшно своей безвозвратностью.
Мы не выбираем, с чем нам приходится жить, хотя это во многом зависит от нас, от образа жизни и мыслей; Бог, хотя и имеет попечение о каждом мгновении нашей жизни, зачастую действует таким образом, что не нарушается естественный ход вещей. Чудо Божие неподвластно нашим желаниям и стремлениям, оно подчиняется лишь любви Божией к Своему творению. Возможно, в Вашей жизни будет явное чудо, возможно, что Господь неощутимо для Вас пребудет с Вами. Но Вы точно можете выбрать, как Вам проживать это время, злиться ли, загоняя себя в небытие, или сделать по максимуму то, что возможно для Вас, для Вашей души и вечности. Возможно, через эту болезнь и горе Вы обретете новую близость с мужем, возможно, муж, дочь и родители узнают нечто очень важное через это, может быть, Вы сама узнаете нечто важное.
Мы ведь ничего не знаем о том, как и почему что-то происходит, живет в первый раз, и живем только один раз. Но у нас есть Свет, на Который можно идти. Пожалуйста, погодите, не торопитесь от Него отказываться. Выскажите дома Богу все, что у Вас наболело внутри, все, что тревожит, но попробуйте не только высказывать это все, но и просить о помощи. Одной тут не справиться, усилиями мужа не справиться. И Вам невыносимо, и мужу трудно, и дочери, и родителям… Просите Бог, Матерь Божию, святых о себе и о них. Просите, высказывайте честно боль и просите.
Помоги Вам Бог!
Источник: Фома.ру
Проповедь православия сегодня – это нередко отказ от проповеди догматико-учительного характера, проповедь в неявной форме, которая демонстрируется такими проектами, как журнал «Фома» и канал «Спас». Эта тенденция наблюдается и в других продуктах медиасреды с маркером «православный». Так, например, последний фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2: Предстояние» — это попытка разговора о вере и Боге, но без явной религиозности. Эти темы мы попросили прокомментировать главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойду в его первой колонке на Religo.ru.
В центре христианства — Христос, и любая попытка вытеснить Его на периферию проповедью «христианской культуры» и еще чего-то обречена на то, что будет создано нечто, что перестанет быть христианством. Льюис в «Письмах Баламута» называет это «христианством и …» — способом отстранения человека от христианства через смещение акцента с главного: пусть это будет «христианство и политика», «христианство и культура», христианство и что-то еще. Собственно, христианская культура без Христа теряет суть, подобно тому, как соль теряет силу, если перестает быть соленой (Мф 5:13). Это верно и для проповеди в медиапространстве: если претендующие на христианскую тематику журнал, газета, радио, телепрограмма не христоцентричны, они не имеют права на существование. И тут возникает главный вопрос: что же такое эта христоцентричность, каким образом можно ее выразить в культуре, в медиа? Размышляя над этой проблемой, нужно учитывать как минимум два нюанса.
Во-первых, антиномичность самой идеи христианской культуры. Мне бы не хотелось сейчас углубляться в тонкости того, что грехопадение в Эдеме и возникновение культуры взаимозависимы; достаточно сказать, что когда мы говорим о медиа, мы говорим о пространстве культуры. Однако сам термин «христианская культура» в некотором смысле условен. Спасение не осуществляется в пространстве культуры или методами культуры. Нельзя спастись чтением книг или лекцией, строительством музеев или домов, руководством страны или корпорации. Даже только исполнением заповедей нельзя спастись. Христианская сотериология предполагает синергию Бога и человека… Вместе с тем, когда мы говорим «христианская догматика» и «христианская культура» — прилагательное «христианский» в этих словосочетаниях имеет разную степень обязательности и жесткости по отношению к определяемому слову. Догматы определяют для себя достаточно узкую и жесткую сферу интересов, отступление от которых — шаг вправо, шаг влево, — означает ересь (греч. выбор или разделение). Но это совершенно не значит, что подобную догматическую жесткость мы должны переносить на любое культурное явление, в том числе на медиа как часть пространства культуры… А также здесь нужно понять и принять, что, невзирая на многочисленные по этому поводу несогласия, мы живем в христианской цивилизации, что обусловливает культуру в целом. И произведения явственно (или даже оголтело) антихристианской направленности — это тоже факт христианской культуры, подобно тому, как отрицательные числа — все-таки числа.
Во-вторых, какой должны быть христоцентричная проповедь? Означает ли она постоянное и непременное упоминание о Самом Христе? Скажем, существует опыт, который с некоторой долей условности можно назвать «протестантским». Он в большой степени обращен непосредственно к Евангельским образам и т. д. Но каков реальный результат обращения к этим образам? Популярность в некоторых кругах в США так называемых телепроповедников, плакаты, изображающих пробитые руки с подписью «Христос любит тебя до боли», люди, которые дергают тебя на улицах, вовремя и не вовремя (чаще – не вовремя), убеждая, что «Христос любит тебя»… Не кроется ли здесь одна из самых больших ошибок человеческого представления о Боге как о таком же человеке, только гораздо более значимом, сильном, умном и т. д.? Наверное, нередко мы не можем приписать Богу иную, «не нашу» логику в силу ограниченности, в силу того, что мы – люди, и мне кажется, что это слишком человеческое отношение – Бог как брат, как друг! – излишне доминирует в протестантских религиозных представлениях.
Я помню, как студентка в американском университете в Калифорнии, где я когда-то учился, когда мы сидели и разговаривали, сказала: «Прости, мне надо сейчас поговорить с Богом». Села и сказала: «Дорогой Бог, я вот два дня с Тобой не говорила …». Поговорила, повернулась ко мне, и мы продолжили разговор. И ведь нельзя сказать, что в католическом, православном, древнехристианском опыте нет такого прямого обращения к Господу. Но как сильно они отличаются!
Вспоминаю, как один мой знакомый американец, который долгое время был протестантом, а потом стал православным, говорил: «Протестантизм дал мне непосредственное чувство понимания того, что Бог – рядом. Но в этом чувстве не было никакой глубины, это было действительно чувство брат-сват… А в Православии я нашел, не теряя этого чувства, приобщение к традиции». Слово «традиция», конечно, немножко затасканное, но если здесь вспомнить то, что мы называем преданием восточно-христианской традиции, то многое становятся на свои места.
Мне кажется, когда Евангелие говорит идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф 28:19), то не имеется в виду «беспрерывно произносите слово Христос». Сам Христос, когда говорит о тех, кто будет прощен и тех, кому будет сказано не знаю вас, отойдите от Меня (Лк 13:27), разъясняет это так: «Вы накормили голодного? Напоили жаждущего? Если вы сделали это одному из малых сих, вы сделали это мне» (см. Мф 25:42-45). Наверное, это очень важно.
Я вспоминаю одну замечательную историю. Когда в первой половине 90-х наши московские сестры милосердия только начинали благотворительную деятельность, одна из них рассказывала мне, как они пришли в больницу. И вот сестра ведет какого-то старичка по коридору и понимает, что вот он, момент истины, и сейчас надо бы ему сказать что-то вроде: «В Вашем возрасте пора и о душе подумать». Она начинает говорить: дедуля, видите, как жизнь складывается, и смерть не за горами, и вообще пора подумать о душе. В ответ старик посмотрел на нее и сказал: «Милая, мне бы сейчас до уборной дойти». Как говорится, комментарии излишни.
Насчет журнала «Фома». Я говорю из планерки в планерку, что если журнал не христоцентричен, он не имеет права на существование. Другое дело, что люди, к которым мы обращаемся, разные: кому-то из них сейчас «до уборной бы дойти»! «Кавалерийская атака» не всегда будет действенна, ведь наша задача – не просто поставить галочку «я написал слово Христос 30 раз», а именно быть свидетелями. А свидетель – это не просто тот, кто говорит о вере. Поэтому я не могу в этом смысле принять протестантскую миссию как какую-то парадигматическую модель, поскольку все это мне очень напоминает зерно, посеянное на каменистую почву (Мф 13:19), которое принимается с радостью, но не имеет корней.
В отличие от искусства, религия должна давать какие-то более серьезные ростки с точки зрения возможности изменения человеческой жизни. Сколько не говори «халва», слаще не станет. Принципиальным является момент изменения человеком своей жизни, для христианина – вхождение в жизнь во Христе. Я сейчас не пытаюсь сказать, что наша проповедь выстроена идеально и в ней нет спорных моментов. Безусловно, опасность есть, и об этом не надо забывать. Но мне не кажется, что протестантское обращение к образам Писания является однозначно положительным. Оно скорее злоупотребляет этими образами, и человек уже не чувствует за ними подлинной реальности. Потому что подлинная реальность – это хождение Авраама перед Богом, и задача христиан – научиться ходить перед Богом, а не произносить Его имя беспрерывно и обращаться к Нему как к другу.
Что такое «ходить перед Богом»? Я иногда студентам привожу такой пример. Вот д’Артаньян в «Трех мушкетерах» собирается сделать что-то гадкое, и Дюма пишет, что тут перед ним встает спокойное лицо Атоса, Атос не понял бы его, Атос не подал бы ему руки. То есть человек, которого он очень уважает, ценит и любит, не принял бы его поступка. И хождение перед Богом – это чувство такой реальности, понимание того, что есть Личность, с которой ты связан особыми отношениями и которая мешает тебе делать то, что мы называем грехом. А как воспитать это чувство?
Я не готов соглашаться с теми, кто критикует журнал «Фома» за то, что редакция придерживается политики, как они это называют, «говорить о Боге, не говоря о Боге». В «Фоме» много лет в каждом номере публикуются рассказы о новомучениках – что это, как не разговор о Боге? А то, что на обложке – это «завлекаловка», тут я готов согласиться. К примеру, идет человек мимо киоска. На обложке будет Евгений Миронов или какая-нибудь икона – на что он обратит внимание? Я думаю, на Евгения Миронова. И если он открывает журнал, а там один Евгений Миронов о себе любимом, тогда наши критики правы. Но если он открывает и начинает вчитываться и задумываться о предложенной тематике, то тем самым мы все-таки следуем Евангельскому принципу.