ГЕДОНИЗМ (от греч. ἡδονή – удовольствие) – тип этических учений, а также система нравственных воззрений, согласно которым все моральные определения (содержание понятий добра и зла и др.) выводятся из удовольствия (положительные) и страдания (отрицательные). В учениях представителей киренской школы гедонизм складывается как разновидность мировоззрения, отстаивающего приоритет потребностей индивида перед социальными установлениями как условностями, ограничивающими его свободу, подавляющими его самобытность. Именно у киренаиков обнаруживается двойственность гедонизма как практического учения: с одной стороны, в той мере, в какой гедонизм утверждал самоценность личности, в нем очевидны гуманистические черты, с другой – в той мере, в какой предполагалось, что удовольствие является абсолютной ценностью, гедонизм оказывался возможной основой для апологии зла и аморализма. Различают «эгоистический гедонизм» (теории, согласно которым исключительно личное удовольствие является конечной целью действий) и «универсалистский гедонизм» (когда удовольствие как общее счастье является конечной целью действий).

Аристипп, вслед за софистами, не делал различий между наслаждениями (по их источнику), однако принимал во внимание наслаждение, которое может быть достигнуто в данный момент, и игнорировал возможные, но недостижимые в настоящем наслаждения. Гедонизм смягчается в учениях, типологически характеризуемых как эвдемонизм. Таков гедонизм Эпикура, который считал действительным благом не чувственные удовольствия тела, а подлинные и возвышенные наслаждения души, точнее – состояние атараксии. Строго говоря, различия между гедонизмом и эвдемонизмом не существенны: оба учения ориентируют человека не на добро, а на наслаждение, а если и на добро, то ради наслаждения. В христианской традиции Средних веков идеям гедонизма не было места; лишь в эпоху Возрождения они находят новых сторонников (Дж.Боккаччо, Л.Бруни, Л.Валла, Ф.Петрарка, К.Раймонди), да и то по преимуществу только в его мягкой эпикурейской версии.

В новоевропейской мысли с идеями гедонизма происходят существенные трансформации. Эти идеи оказываются воплощенными более или менее полно и адекватно в большинстве философско-этических учений того времени. Т.Гоббс, Б.Мандевиль, К.Гельвеций, так же, как и Б.Спиноза, выводят поведение людей из удовольствия. Однако последнее все более ассоциируется с общественно определенными интересами индивида: у Гоббса эгоизм ограничивается общественным договором, у Мандевиля стремление человека к удовольствию трактуется как средство, используемое воспитателями и политиками для управления людьми, у Гельвеция оно ставится в зависимость от правильно понятого интереса (см. Разумный эгоизм). Данная линия в новоевропейской моральной философии (от Гоббса к Гельвецию) находит непосредственное продолжение в классическом утилитаризме, отождествляющем удовольствие с пользой. Эта динамика идей вела в конечном счете к выводу, что удовольствие не является определяющим мотивом поведения, но лишь сопутствует той деятельности, которая воспринимается как успешная. По этой же линии развивались идеи либерализма – течения мысли, покоящегося на адекватном и последовательном обосновании автономии индивида – как личности и гражданина. Лишь в произведениях де Сада принцип удовольствия утверждается в чистом виде – именно как принцип гедонического умонастроения и практики, в противовес социальным установлениям и в косвенной полемике с теорией общественного договора. Т.о., хотя идеи гедонизма и были воплощены в большинстве учений, они одновременно оказались перемещенными в такие контексты (рационалистического перфекционизма и социальной организации, в одном случае, и утопии аморальной вседозволенности, в другом), которые в конечном счете привели к кризису гедонизма как философского мировоззрения.

К.Маркс, З.Фрейд и Дж.Мур с разных позиций сформулировали положения об удовольствии как практически-поведенческом и объяснительно-теоретическом принципе, которые концептуально оформили этот кризис. Так, в марксизме – в порядке социально-философской критики гедонизма – было показано, что наслаждения и страдания являются функцией от действительных социальных отношений людей. Благодаря психоанализу с его детальным изучением бессознательной мотивации и формирования характера человека, вниманием к технике наблюдения кардинально меняется положение в исследовании удовольствий. Фрейд с психологической точки зрения доказал, что удовольствие, будучи исходным, не может быть универсальным принципом поведения общественного индивида, тем более (что было акцентировано последователями Фрейда) если речь идет о нравственных основаниях поведения. Мур, критикуя Милля и Сиджвика, показал, что гедонизм, утверждая удовольствие в качестве единственного добра, в полной мере воплотил в себе натуралистическую ошибку. В частности, в гедонизме, как правило, смешиваются понятия «желание» и «достойное желания», средство достижения блага и то, что является частью искомого блага, удовольствие и сознание удовольствия; привнесение в гедонистическое рассуждение критериев рациональности неявно устанавливает предел удовольствию и тем самым разрушает целостность гедонизма как концепции, утверждающей абсолютность ценности удовольствия. В свете такой критики гедонизм уже не мог восприниматься как теоретически серьезный и достоверный этический принцип и переместился в сферу «моральной идеологии» и в практику. Удовольствие становится предметом специального рассмотрения частных наук, напр. психологии или теории потребления.

Литература:

1. Мур Дж. Э. Принципы этики. М., 1984, с. 125–85;

Примеры употребления слова наслаждение в литературе.

Но почти сразу же вслед за тем сумрак наступившего вечера окутал всю пограничную полосу, отделяющую штат Айова от штата Иллинойс, и переезд через эту территорию не доставил Максу Реалю никакого наслаждения.

Сильнее задымили очаги, и бойцы, рассевшись на кошмах, с наслаждением пили холодный айран, гостеприимно предложенный аксакалом.

В духовном идет речь о совершенно добровольном отказе от эгоистического наслаждения и замене его альтруистическим, которое несравненно больше.

И так же, как Дух Святой давал всему в природе образ и вид, так и дух ангельский качествовал в Духе Святом совместно и помогал давать всему образ и вид, чтобы все было единым сердцем и волею и было чистым наслаждением и радостью.

Это было в тот момент, когда Андромаха произнесла: Ночи одной, говорят, сладострастной довольно, Чтобы любая забыла про стыд и сомненья, Но уж по мне так достойна презренья супруга, Честь и любовь променявшая На наслажденья, Он вновь обернулся и внимательно посмотрел на нее.

Источник: библиотека Максима Мошкова

Удовольствие и наслаждение не описать одним, двумя словами… можно даже в том по этой теме не уложиться (тем более, что степень удовольствия бывает разная, разные причины и особенности личного восприятия). Наслаждение — умение восхищаться жизнью.

Удовольствие подобно восхищению, но только ещё более яркое. Такое чувство складывается при этом, что весь мир радуется вместе с тобой и звёзды ярче засветили, и солнце теплее греет, и цветы полны бОльшего аромата. Все самые радостные и нежные чувства переплетаются в единой гамме, но полны правильного звучания. Даже немузыкальная натура способна уловить приятные нотки и неуловимые звуки наполняют всё тело лёгким томлением.

Иногда ожидание чего-то приятного, долгие минуты предвосхищения и захватывающие мысли о предстоящем наслаждении… гораздо более яркие, чем результат и вот такое томление приятно, сладостно и в определённой степени становится лучшим энергетиком и вдохновителем на позитив, на оптимизм, на надежду.

Время меняет свой ход, мгновение может длиться долго, нам хочется замереть в наслаждении, закрыть глаза и отключить разум от реальности мира. У радости и наслаждения краткий миг, но всё это лишь для умения сравнивать и проживать минуты в ожидании последующей волны от полноты ощущения, фантазии, предупредительной мысли о новой радости переживаний.

От острых ощущений у некоторых «мурашки бегают по коже», а я бы сравнила наслаждение с бегающими по твоим ногам белыми кроликами… это ощущение нежности охватывает от вида милого существа, его мягкость ни с чем не сравнима и ощущение необыкновенной воздушности, растекающейся по жилам в приятной томительной радости.

Вдвойне приятно совмещать наслаждение и удовольствие, неизвестно ещё что из них первостепенно (и так ли это важно быть в известности, если находишься на волне ощущений). Иногда наслаждение сравнимо с некоторой отрешённостью и даже наивностью, когда человека охватывают совершенно простые мысли, нет желания торопиться, действовать или думать (не хочется упустить ни единого мига в своих ощущениях).

Удовольствие и наслаждение ценны тем, что они не могут быть вечны. На контрастах ощущений состоит вся прелесть жизни. Пока мы ожидаем и надеемся, мы чувствуем жизнь более полно, мы смотрим на мир более открыто и ждём более страстно. И вдохновением наполняется каждое следующее действие, пропадает утомление и неведомая сила подхватывает, уносит, приподнимает, накатывает… Кажется, что так будет всегда…