Не злорадствуй

30.01.2014 г. | Сторчевой С.В.

В чем заключается злорадство?

Злорадство является уже делом демонским. Только бесы могут радоваться падению и гибели человека. У ангелов Божиих, по словам Христа, наоборот, бывает радость и об одном грешнике кающемся (Лк. 15, 10).

В чем заключается злорадство?
Злорадство состоит в том, что человек радуется расширению, распространению, победе зла, а духовное радование — в том, что верный веселится о низвержении зла, прекращении его и победе над ним Христа и Церкви. (Зло понимать должно, конечно, всегда с евангельской, церковной точки зрения. Радость демонская состоит в том, что человек радуется самой беде, в какую попал его ближний, а радость Христова, христианская, смотрит на начало и конец всякого дела, на его цель и следствия. И христианин иногда радуется погибели нечестивого человека, и Церковь на веки вечные установляет дни памяти и богослужебные чины в честь низвержения еретиков, но не самому их несчастью злорадствует, об этом можно только жалеть и плакать, а духовно торжествует радостью великою о победе добра; не о том злорадствует, что люди злые погибли, а радуется оттого, что жизнь вокруг очистилась от зловония страстей, злочестия и богохульства. Таким образом, когда дело касается славы Церкви, или Христа, или вообще спасения, злорадство нечестивых и духовная радость благочестивых могут по внешности казаться одинаковыми, ибо те и другие радуются, когда какое-либо лицо падает под ударами наказывающего бича Божия. Но по внутреннему смыслу между ними лежит пропасть. Апостол пишет к коринфянам (2 Кор. 7, 9): Ныне радуюся, не яко скорбни бысте, но яко оскорбистеся в покаяние. «Я радуюсь, — как бы так сказал, — видя не собственно печаль, но плод печали; потому что печаль эта произрастила похвальное покаяние» (блаж. Феодорит). «Когда отец видит, что сыну делают надрез, радуется не тому, что сын терпит боль, но тому, что он исцеляется», — говорит св. Иоанн Златоуст.

Еще пример. Злорадствовала Иродиада, видя мертвую главу св. Иоанна Предтечи, считая его за своего врага, и духовно радовалась Церковь Божия, когда позорной смертельной болезнью, не от рук человеческих, погиб Арий, злейший враг Церкви, — дело как будто одинаковое по внешности, а по существу — большая разница. Одно настроение души (у христиан) естественно, а другое выращено человеком в себе посредством страстей и — противоестественно. Одно чувство при виде греха и гибели нечестивых поучает путям Промысла Божьего, а другое наслаждается самой этой гибелью и кричит: «Мало еще!..»

Таково различие между радостью святой и радостью грешной в отношении происходящего зла.
Если же говорить о злорадстве, взяв его обособленно, то оно порочно и недопустимо ни в каком случае, даже и в отношении вышеупомянутых врагов Церкви. Последняя всегда молилась, по заповеди Христа (Мф. 5,44), за врагов своих — неронов, Диоклетианов и прочих, и до сих пор еще в помяннике, после окончания вечернего правила, молится от лица всех верных: «Отступившия от православныя веры и погибельными ересьми ослепленныя, светом Твоего познания просвети и Святой Твоей Апостольстей Соборной Церкви причти». Даже следующие слова: «Мерзкое и богохульное агарянское царство вскоре ниспровержи» и прочее — не зложелательство показывают, а только моление об отъятии и отведении от нас зла, потому что надо твердо помнить, что Бог врачует и ниспровергает зло не посредством зла (Рим. 12, 21), не с помощью разных танков, ядовитых газов и всех прочих изобретений сатаны, а посредством добра. Поэтому дальше (после прерванных мною слов) Церковь молится: «…правоверие же утверди, и воздвигни рог христианский, и ниспосли на нас милости Твоя богатыя». Действительно, если дух православия будет жив и крепок в народе, то лежащие вокруг него «агарянские» царства будут ему не страшны, ибо подущают на зло демоны, а те будут связаны благочестием. Таким образом, святостью жизни верных — вот чем ниспровергается зло. Итак, зложелательства у Церкви нет к врагам и быть не может, и если бы встретились кому выражения в церковных книгах, похожие на призывы к брани, то должно понимать их соответственно учению самой Церкви, всегда заповедающей христианам любовь (ср.: 1 Кор. 13, 6).

Должно еще упомянуть об одной хитрости бесовской частного характера, которой демоны обольщают начинающих жить духовной жизнью. Иногда такой человек ни за что ни про что, как говорится, получает головомойку от своих ближних. И вот он, зная уже, как надо себя вести в данном случае (то есть должно поклониться смиряющему если не в ноги, что, может быть, не под силу еще гордому, самолюбиво-тщеславному нашему сердцу, то, по крайней мере, простым поклоном), начинает кланяться и просить на словах прощения, и как будто искренно.

Но если он прилежно и зорко посмотрит в глубину своего сердца, то увидит притаившегося в темном его углу демона, который шепчет ему едва слышно и заставляет за собой повторять следующее: «Ну что ж, я-то потерплю, а ты все-таки на том свете ответишь. Вот и еще поклонюсь, тебе же больше ответственности будет…»

И назло начинает иногда бить поклоны, со злорадством, не сам смиряясь, а смиряя того человека и наслаждаясь его смущением… Обычно к этому примешивается и тонкое чувство тщеславия, потому что не иначе можно совершить эту «духовную эквилибристику», как высоко вознесшись наперед душою над своим обидчиком и всем видом показывая и подчеркивая ему, что вот, мол, я не виноват перед тобою, а кланяюсь тебе и прошу прощения, так чувствуй, мол…

И происходит какое-то неуловимое сочетание — совершенно противоестественное — покаянного смирения с гордостным чувством злорадства и смрадного возношения. Таковой человек не достиг еще истинного плача и поруган бесами, вместо благодатного смирения принимая в себя диавольское. В результате получается действие, обратное ожидаемому: тот, кому кланяются, в особенности когда сам горд, не успокаивается, а напротив, приходит в еще большее бешенство, и если это происходит на людях, то считает себя оскорбленным, словно ему в лицо при всех плюнули… Да это, может быть, и так.

Но иногда человек не останавливается на перечисленных грехах. И хотя, кажется, выбор страстей для души велик — и памятозлобие, и ненависть, и клевета, и злословие, злорадство, — и чем только она не тешит беса, но и этого ей мало. Человеку хочется самому лично нанести вред ближнему, насытиться его муками и страданиями, напиться его крови. До сих пор он стоял и наблюдал хищным оком своего ближнего со стороны, а теперь он хочет сам участвовать в его томлении и быть виновником его скорбей, и чем больших, тем более для него сладостных. При всем этом выискиваются всякие доводы и предлоги, чтобы удовлетворение страсти носило вид исполнения законной справедливости и имело характер вынужденных, однако необходимых мер врачевания. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что самооправдание есть дщерь гнева и, следовательно, жестокости.

Заурядность как качество личности – склонность ничем не выделяться, быть решительно как все, не иметь собственных идей, быть ничем не примечательным, проявлять посредственность и обыкновенность; неспособность быть первым среди равных.

Один заурядный актер обратился к Бернарду Шоу, чтобы тот походатайствовал за него перед режиссером. Шоу, встретив режиссера, сообщил ему: — Этот молодой человек играет Гамлета, Ромео, Фердинанда, на пианино, на кларнете, в бильярд. На последнем играет лучше всего».

Одному заурядному автору Марк Твен возвратил рукопись с такой припиской: «Дорогой друг! Авторитетные врачи рекомендуют лицам умственного труда есть рыбу, ибо этот продукт питает фосфором мозг. Я в этих делах профан, но, судя по Вашей рукописи, мне кажется, что два кита средней величины не будут для Вас чрезмерным рационом».

Заурядность – парад обыкновенности. Заурядная личность не способна выйти из общего строя, пойти туда, где еще никто не бывал. Она не желает реализовывать своё право быть другой, не сливаться с серой массой, не обращать особого внимания на людские оценки. Заурядность чурается рискованности и боится перемен.

Раз Бог создал столько заурядных людей, значит, они зачем то ему нужны. Недаром классик А.П. Чехов заметил: «… здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди». Жизнь незаурядна с ее загадочными причинно — следственными связями, нескончаемым потоком информации, плохо изученными требованиями законов мироздания. Человек делает жизнь заурядной. «Чтобы проникнуть в сущность заурядных явлений, требуется весьма незаурядный ум», — пишет Дженет Уинтерсон. «В мире нет ничего обычного. Есть люди, видящие в совершенном заурядность», — вторит ей Эльчин Сафарли. Непримечательная и затасканная заурядность зачастую оборачивается своей противоположностью – незаурядностью.

Заурядным людям не по плечу создать благостное, духовное общество. Практика доказывает, что всё, на что мы способны так это создать общество, находящееся под влиянием энергии страсти и невежества. Мало того, видимость прогресса превращается в человеческом обществе, представленном в основном людьми в страсти и в невежестве, в постепенное скатывание в болото деградации. Иначе как деградацией не назовешь те стремительные процессы расчеловечивания, бесстыдства и безнравственности, которые происходят в современной жизни. Люди уходят от соблюдения Божьих заповедей, игнорируют требования законов мироздания, находятся в жестком противостоянии с внешним миром, убедительно демонстрируя дисгармонию, незрелость и нецелостность своих личностей.

Для чего же Бог создал полчища заурядных людей? Заурядные люди получили человеческое воплощение как шанс встать на путь духовного развития, как возможность совершить прорыв в личностном росте, в самосовершенствовании, во взращивании в себе положительных качеств личности, в прохождении жизненных уроков, в преодолении трудностей и, как итог, в максимальном приближении к Богу.

Единицы прорывают заслоны собственной заурядности и становятся на путь духовного развития, заботятся об удовлетворении не только своих физиологических, но и духовных потребностях, прилагают усилия умножить свою благостность и благочестие, бескомпромиссно борются со всеми проявлениями невежества и деградации, стремятся создать духовное общество, находящееся под влиянием энергии благости.

Уильям Сомерсет Моэм пишет: «Мне кажется, что люди, обычные заурядные люди, никак не соответствуют грандиозной идее вечной жизни. Со своими ничтожными страстишками, мелкими добродетелями и пороками они вполне на месте в повседневности бытия; но идея бессмертия слишком величественна, она не вмещается в форму столь скромного размера».

Большинство заурядных людей проявляют неспособность проснуться самим, осознать смысл своей жизни, понять, зачем он пришел на планету Земля, а, тем более, привлечь духовно спящих людей к совместной работе по переустройству мира на благостной, справедливой основе.

Заурядный человек, становясь на путь духовного развития, столкнувшись с трудностями, резко охладевает к своей затеи и возвращается в иллюзорный мир страсти и невежества. 99% заурядных людей за 10 лет отходят от духовной жизни, остается лишь 1%. Многие заурядные люди идут по пути гордыни, тщеславия и корысти.

Незаурядность как качество личности представляет собой способность проявлять выдающиеся способности, выделяться среди других, быть первым среди равных. Незаурядным может быть как человек и в благости и в страсти. У незаурядной личности своё специфическое жизненное предназначение, она берет свои вершины, сдает предназначенные для нее экзамены жизни. Если она не стоит на пути духовного роста, на нее целиком распространяются требования, которые жизнь предъявляет к заурядным людям. Иными словами, незаурядность решает свою специфическую задачу, связанную с реализацией своих выдающихся способностей, и, кроме того, общую задачу всех людей – приближение к Богу.

Возможен ли быстрый путь к незаурядности в контексте духовного развития? Философ Вячеслав Рузов утверждает, что теоретический шанс быстрого духовного взросления есть, но он не подходит для обыкновенных душ. Ели душа очень быстро развивается – это необыкновенная душа, поэтому мы не можем думать, что мы необыкновенные, редкие души, мы зауряднейшие души. Не качеством Учителя определяется скорость развития ученика, а нашим собственным «пищеварением». Все едят одно и тоже, заметили? И у всех разная реакция. Ничего не поделаешь, разная пищеварительная система. Кто-то одно может переварить, другой – другое, поэтому не от учителя зависит, от ученика зависит. От нашего собственного пищеварения все зависит. Захотим мы это переварить или нет. Процесс пищеварения требует времени. Невозможно за одну секунду переварить духовное знание, нужно примерно 20 лет, чтобы пищеварение настроилось на нужную волну. Духовная практика – это не дешевка, что мы за одну секунду взяли, купили, на шею повесили, нет, духовная практика – это серьезнейший процесс, ежедневный, многодесятилетний, требующий отдачи всей жизни.

Скажите ученому, актеру либо артисту, что он заурядность, и вы наживёте себе врага. Ф.М. Достоевский в «Идиоте» пишет: «В самом деле, нет ничего досаднее, как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, неглупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно «как и все»… Ограниченному обыкновенному человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний».

Психологи считают, что заурядные личности часто проявляют непритязательность. Их самооценка обычно бывает низкой, что часто ведет к подавлению потребностей нарциссизма. Их отношение к превосходству и блистательности также невысоко, и они могут пренебрегать собственной внешностью. Характерная заурядность, обыкновенность и простота проистекают, как кажется, оттого, что эти люди отказались от попыток превосходить и блистать. Хотя и кажется, что заурядные личности оставили надежду на признание, в них присутствует глубокая и неосознанная жажда любви в их самоотреченном смирении и скрытом желании быть вознагражденными любовью. Чувство самоценности, так же как и чувство бытия, в заурядности, удовлетворяется не через одобрение, но, скорее, через косвенное соучастие, жизнь через других: заурядная личность становится личностью через симбиоз с семьей, нацией, партией, клубом, командой и т.д.

ЗАВИСТЬ – чувство досады или горечи, возникающее при виде того, что другой обладает благом или преимуществом, которые отсутствуют у завистника, и сопровождающееся желанием лишить их соперника. Стремление к воображаемой или реальной депривации другого служит дополнительным квалифицирующим признаком зависти как порока. Такого рода зависть следует отличать от т.н. соревновательной или подражательной зависти, которая ведет к попыткам «социально полезными способами» обрести лелеемое благо, а также от «белой», или «кроткой», зависти, которая является лишь одной из форм признания высокого статуса определенного блага. В комплекс эмоциональных реакций, связанных с завистью, входит также злорадство.

Аристотель включал зависть, наряду со страхом, гневом и пр., в число этически нейтральных естественных страстей. Пороком в собственном смысле он считал не зависть, а завистливость – склад души, при котором огорчает благоденствие любого человека, независимо от того, заслуженно оно или нет. Страдание от созерцания незаслуженного благоденствия характеризует добродетель негодования. Второй крайностью в проявлении зависти, по мнению Аристотеля, является порок злорадства. В православной традиции зависть трактуется в качестве одного из побочных следствий сребролюбия; в католической – входит в список кардинальных пороков и семи смертных грехов. По Канту, зависть есть недовольство благополучием другого, хотя оно и не угрожает благополучию самого завистника. В процессе превращения зависти из природного импульса в порок Кант выделял момент появления ее активного компонента – стремления разрушить счастье другого; таким образом зависть становится нарушением долга как перед собой, так и перед другими. Шопенгауэр относил зависть к тем порокам, которые имеют основанием не сам по себе эгоизм, а человеконенавистничество. Для современной этической теории характерен перенос внимания с принципиально неустранимой индивидуальной зависти на социальную – с конкретной на общую. Дж. Ролз проводит разграничение между негодованием, которое имеет под собой строгое обоснование (несоответствие отвергаемых институтов справедливости), и завистью. В отличие от Ницше, Ролз не склонен считать, что все тенденции к равенству диктуются завистью.

А.В.Прокофьев

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *