, филолог и этнограф. Окончил Петроградский университет (1917 г.). С 1919 г. вел практические занятия по литературоведению в Казанском высшем педагогическом институте. В 1922-1930 гг. вел научную работу в Ленинграде, сотрудничал в Научно-исследовательском институте сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока при Ленинградском университете, Толстовском музее, Институте истории искусств, Институте речевой культуры. В 1930-1936 гг. преподавал в Ленинградской промышленной академии. С 1936 г. профессор Ленинградского педагогического института (вел курсы фольклора и древнерусской литературы, палеографии).

В книге «Этнография в школе» (1926 г.), а также в отдельных статьях в педагогических изданиях («Журнал Министерства народного просвещения», «Ученые записки Ленинградского педагогического института») выдвинул идею введения в школе этнографии как особого педагогического метода, призванного сблизить образование с практическими народными представлениями, связать научные знания и жизненные впечатления, а также сформировать активное, творческое отношение учащихся к окружающему миру, способствующее развитию наблюдательности и культуры мышления. Опираясь на высказывавшиеся в конце XIX — начале XX вв. идеи о возможности соединения обучения родному языку и словесности с наблюдениями над живой речью, Никифоров предложил распространить этот принцип и на изучение других школьных предметов. Сущность этнографического метода в преподавании заключается, по мысли Никифорова, в соединении изучения каждого предмета с освоением народной культуры (традиционных представлений, верований, фольклора) путем самостоятельного собирания учащимися соответствующего материала по специальным программам. Никифоров составил 66 программ, охватывающих различные стороны народной жизни. Ориентированные на потребности школьного курса, программы предусматривали при этом вариативность, учитывающую реальные возможности ребенка и его индивидуальные интересы. Вместе с тем Никифоров отказался дать развернутую систему методических указаний для применения этнографического метода в школьных программах, указывая на новизну постановки вопроса и невозможность предварительных обобщений.

Литература: Пропп В. Я. А. И. Никифоров и его «Севернорусские сказки» // Севернорусские сказки в записях А. И. Никифорова. M.; Л., 1961.

А. А. Астахова

В фонде библиотеки имеются следующие издания:

Чтобы просмотреть карточку, кликните по маленькому изображению внизу

Игорь Леонидович Волгин Родился 6 марта 1942 г. (г. Пермь). Окончил исторически факультет МГУ (1964). Кандидат исторических, доктор филологических наук, профессор факультета журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова и Литературного института им. А.М. Горького, академик РАЕН, член Союза писателей Москвы, вице-президент Русского ПЕН-центра, президент Фонда Достоевского, вице-президент Международного Общества Достоевского. Член Совета по русскому языку при Президенте РФ.

Автор и ведущий интеллектуальной программы «Игра в бисер с Игорем Волгиным» на телеканале «Россия К» ( более 230 выпусков). Автор телесериалов «Николай Заболоцкий», «Из истории русской журналистики», «Жизнь и смерть Достоевского» (12 серий).

Основатель (1968 г.) и руководитель Литературной студии МГУ «ЛУЧ”.

Организатор международных конгрессов «Русская словесность в мировом культурном контексте” (2001, 2004, 2006, 2009, 2012, 2014, 2015, 2016, 2018). Лауреат премии журнала «Октябрь» (1998, 2010), премии Правительства Москвы в области литературы (2004), российско-итальянской литературной премии «Москва-Пенне» (2011), Премии Правительства Российской Федерации (2011, 2016), Ломоносовской премии (2014), Российской национальной телевизионной премии ТЭФИ (2016), Международной Тютчевской премии «Мыслящий тростник” (2016), Международной Бунинской премии (2017), премии Высшей школы телевидения (2018), премии журнала «Знамя» (2018), премии «Ясная Поляна» (2019), премии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова за вклад в развитие науки (2019).

«Воскресни Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех».

Во время пения духовенство в алтаре извлачало с себя черные страстные ризы и облекалось во все белое. С престола, жертвенника и аналоев снимали черное и облекали их белую серебряную парчу.

Это было до того неожиданно и дивно, что я захотел сейчас же побежать домой и обо всем этом диве рассказать матери…

Как ни старался сдерживать восторга своего, ничего поделать с собою не мог.

— Надо рассказать матери… сейчас же!

Прибежал запыхавшись домой, и на пороге крикнул:

— В церкви все белое! Сняли черное, и кругом — одно белое… и вообще Пасха!

Еще что–то хотел добавить, но не вышло, и опять побежал в церковь. Там уж пели особую херувимскую песню, которая звучала у меня в ушах до наступления сумерек:

Да молчит всякая плоть

Человеча и да стоит со страхом

и трепетом и ничтоже земное в

себе да помышляет.

Царь–бо царствующих и Господь

Господствующих приходит заклатися

и датися в снедь верным…

Посвящаю Толичке Ф. Штубендорф

Великий пост

Редкий великопостный звон разбивает скованное морозом солнечное утро, и оно будто бы рассыпается от колокольных ударов на мелкие снежные крупинки. Под ногами скрипит снег, как новые сапоги, которые я обуваю по праздникам.

Чистый Понедельник. Мать послала меня в церковь «к часам» и сказала с тихой строгостью:

— Пост да молитва небо отворяют!

Иду через базар. Он пахнет Великим постом: редька, капуста, огурцы, сушеные грибы, баранки, снитки, постный сахар… Из деревень привезли много веников (в Чистый Понедельник была баня). Торговцы не ругаются, не зубоскалят, не бегают в казенку за сотками и говорят с покупателями тихо и деликатно:

— Грибки монастырские!

— Венечки для очищения!

— Огурчики печорские!

— Сниточки причудские!

От мороза голубой дым стоит над базаром. Увидел в руке проходившего мальчишки прутик вербы, и сердце охватила знобкая радость: скоро весна, скоро Пасха и от мороза только ручейки останутся!

В церкви прохладно и голубовато, как в снежном утреннем лесу. Из алтаря вышел священник в черной епитрахили и произнес никогда не слыханные слова:

«Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час апостолом Твоим низпославый, Того, Благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящих Ти ся…»

Все опустились на колени, и лица молящихся, как у предстоящих перед Господом на картине «Страшный суд». И даже у купца Бабкина, который побоями вогнал жену в гроб и никому не отпускает товар в долг, губы дрожат от молитвы и на выпуклых глазах слезы. Около распятия стоит чиновник Остряков и тоже крестится, а на масленице похвалялся моему отцу, что он, как образованный, не имеет права верить в Бога. Все молятся, и только церковный староста звенит медяками у свечного ящика.

За окнами снежной пылью осыпались деревья, розовые от солнца.

После долгой службы идешь домой и слушаешь внутри себя шепот: «Обнови нас, молящих Ти ся… даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего…»

А кругом солнце. Оно уже сожгло утренние морозы. Улица звенит от ледяных сосулек, падающих с крыш.

Обед в этот день был необычайный: редька, грибная похлебка, гречневая каша без масла и чай яблочный. Перед тем как сесть за стол, долго крестились перед иконами. Обедал у нас нищий старичок Яков, и он сказывал:

— В монастырях по правилам святых отцов на Великий пост положено сухоястие, хлеб да вода… А святой Ерм со своими учениками вкушали пищу единожды в день и только вечером…

Я задумался над словами Якова и перестал есть.

— Ты что не ешь? — спросила мать.

Я нахмурился и ответил басом, исподлобья:

— Хочу быть святым Ермом! Все улыбнулись, а дедушка Яков погладил меня по голове и сказал:

— Ишь ты, какой восприемный!

Постная похлебка так хорошо пахла, что я не сдержался и стал есть; дохлебал ее до конца и попросил еще тарелку, да погуще.

Наступил вечер. Сумерки колыхнулись от звона к великому повечерию. Всей семьей мы пошли к чтению канона Андрея Критского. В храме полумрак. На середине стоит аналой в черной ризе, и на нем большая старая книга. Много богомольцев, но их почти не слышно, и все похожи на тихие деревца в вечернем саду. От скудного освещения лики святых стали глубже и строже.

Полумрак вздрогнул от возгласа священника, тоже какого–то далекого, окутанного глубиной. На клиросе запели тихо–тихо и до того печально, что защемило в сердце:

«Помощник и Покровитель бысть мне во спасение; Сей мой Бог, и прославлю Его, Бог отца моего, и вознесу Его, славно бо прославися…»

К аналою подошел священник, зажег свечу и начал читать великий канон Андрея Критского:

«Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление».

После каждого прочитанного стиха хор вторит батюшке: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

Долгая–долгая, монастырски строгая служба. За погасшими окнами ходит темный вечер, осыпанный звездами. Подошла ко мне мать и шепнула на ухо:

— Сядь на скамейку и отдохни малость…

Я сел, и охватила меня от усталости сладкая дрема, но на клиросе запели: «Душе моя, душе моя, возстани, что спиши?»

Я смахнул дрему, встал со скамейки и стал креститься.

Батюшка читает: «Согреших, беззаконновах, и отвергох заповедь Твою…»

Эти слова заставляют меня задуматься. Я начинаю думать о своих грехах. На масленице стянул у отца из кармана гривенник и купил себе пряников; недавно запустил комом снега в спину извозчика; приятеля своего Гришку обозвал «рыжим бесом», хотя он совсем не рыжий; тетку Федосью прозвал «грызлой»; утаил от матери сдачу, когда покупал керосин в лавке, и при встрече с батюшкой не снял шапку.

Я становлюсь на колени и с сокрушением повторяю за хором: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя…»

Когда шли из церкви домой, дорогою я сказал отцу, понурив голову:

— Папка! Прости меня, я у тебя стянул гривенник!

Отец ответил:

— Бог простит, сынок.

После некоторого молчания обратился я и к матери:

— Мама, и ты прости меня. Я сдачу за керосин на пряниках проел. И мать тоже ответила:

— Бог простит.

Засыпая в постели, я подумал:

— Как хорошо быть безгрешным!

Весенний хлеб

В день Иоанна Богослова Вешнего старики Митрофан и Лукерья Таракановы готовились к совершению деревенского обычая — выхода на перекресток дорог с обетным пшеничным хлебом для раздачи его бедным путникам.

Соблюдалось это в знак веры, что Господь воззрит на эту благостыню и пошлет добрый урожай. До революции обетный хлеб испекался из муки, собранной по горсти с каждого двора, и в выносе его на дорогу участвовала вся деревня. Шли тихим хождением, в новых нарядах, с шепотной молитвой о ниспослании урожая. Хлеб нес самый старый и сановитый насельник деревни.

Теперь этого нет. Жизнь пошла по–новому. Дедовых обычаев держатся лишь старики Таракановы. Только от них еще услышат, что от Рождества до Крещения ходит Господь по земле и награждает здоровьем и счастьем, кто чтит Его праздники: в Васильев день выливается из ложки кисель на снег с приговором: «Мороз, мороз! Поешь нашего киселя, не морозь нашего овса». В Крещенский сочельник собирается в поле снег и бросается в колодец, чтобы сделать его многоводным, в прощеное воскресенье «окликают звезду», чтобы дано было плодородие овцам; в чистый понедельник выпаривают и выжигают посуду, чтобы ни згинки не было скоромного; в Благовещенье Бог благословляет все растения, а в Светлый День Воскресения Юрий — Божий посол — идет к Богу за ключами, отмыкает ими землю и пускает росу «на Белую Русь и на весь свет».

На потеху молодежи старики Таракановы говорят старинными, давным–давно умершими словами. У них: колесная мазь — коляница, кони — комони, имущество — собина, млечный путь — девьи зори, приглашение — повещанки или позыватки, запевало — починальник, погреб — медуша, шуметь на сходе — вечать, переулки — зазоры.

Прозаик, журналист, драматург Василий Акимович (Иоакимович) Никифоров родился 24 декабря 1900 / 6 января 1901 г. в деревне Маркуши Калязинского уезда Тверской губернии. Вскоре после его рождения семья переехала в Нарву. Закончил церковно-приходскую школу при Свято-Владимирском братстве. Был псаломщиком в Спасо-Преображенском соборе (до 1932 г.).
С 1923 г. сотрудничал в нарвских газетах. В 1926 — 1927 гг. вместе с С. Рацевичем редактировал «Новый нарвский листок», пользовался псевдонимом «Волгин». Изредка публиковался в финляндских, таллиннских, рижских газетах и журналах. Первая премия за рассказ «Земной поклон» на конкурсе молодых авторов, проведенном таллиннским Литературным кружком (1927). С 1927 г. активно участвовал в деятельности нарвского общества «Святогор», руководил его литературным кружком. Вместе с Л. Аксом редактировал журнал «Полевые цветы» (1930). Премия за рассказ «Архиерей» на литературном конкурсе журнала «Иллюстрированная Россия» (1935). С 1935 г. регулярно печатался в газете «Сегодня». С середины 1930-х годов в Таллинне, домашний учитель и воспитатель внука генерала Ю. Штуббендорфа. Сборники рассказов «Земля именинница» (1937), «Дорожный посох» (1938).
В мае 1941 г. арестован органами НКВД, в августе 1941 г. в Кирове приговорен к расстрелу за книги антисоветского содержания, расстрелян 14 декабря 1941 г.