17. Морально-нравственные нормы жизни

«Не имей друзей, которые уступали тебе в моральном отношении»

(Конфуций).

«Низменное привлекает и усваивается быстрее, чем возвышенное»

(автор).

Чаще люди думают только о том, как нажиться, считая, что весь смысл жизни в деньгах, в их количестве, причём ради наживы часто пренебрегают морально-нравственными устоями общества.

Устранять последствия создавшегося положения, носящих как единичный, так и глобальный характер, принимающий порой хронический и кажущийся безысходный характер, всегда труднее причин, вызвавших эти порой необратимые негативные и глубоко необдуманные действия, влекущие за собой плачевные последствия, построенные на сенсациях, сомнительных передачах, аморальных фильмах, компьютерных играх, на игровых автоматах, на шоу-бизнесе.

Никто даже не пытается призадуматься о том, какой непоправимый ущерб наносится общественному, духовному, морально-этическому и нравственному развитию общества, страны, государства.

Какой непоправимый урон наносится еще не сформировавшей психике подрастающего поколения и его моральному воспитанию, правильному видению жизни, выработке моральных и нравственных норм жизни.

На экранах возросло количество фильмов, где уже как норма поощряются и постоянными атрибутами сценариев являются гомосексуальные отношения, а сейчас еще добавился обязательный показ и отношений между женщинами.

К сожалению, нельзя не согласиться с режиссером Кшиштофом Занусси, считающим свою работу в кино за счастье и сетующим на то, что зачастую награды на любом кинофестивале получают, как он выразился, только за развал.

Он уверен, что если в кино показать, что человек хуже, чем от него ожидали, то получите приз, а если покажете, что человек должен бороться против себя, скажут – «Не то». Это и есть распад нашей цивилизации. И это трудно отрицать.

66-й Каннский фестиваль 2013 года завершился очередным сюрпризом в подобном духе. Лучшей картиной Каннского фестиваля признана кинолента режиссёра Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель», рассказывающая о любви двух девушек. Председатель жюри, знаменитый Стивен Спилберг, похвалил режиссёра за смелость в создании киноленты и посчитал, что показана «прекрасная история любви».

В Интернете появилось «радужное» сообщение о том, что кинокомпания «Кино без границ» приобрела фильм и скоро «сможем насладиться этой красивой и чувственной кинолентой». Непонятно, зачем вместо осуждения ещё содействовать распространению и пропаганде деградационных отношений в других странах, в том числе в России?

Но это ещё не всё. Американский режиссёр Стивен Содерберг представил в рамках основного конкурса 66-го Каннского фестиваля свой новый фильм «За канделябрами» вместе с исполнителями главных ролей Майклом Дугласом, сыгравшим знаменитого пианиста и шоумена Валентино Либераче, и Мэттом Дэймоном, исполнявшим роль его юного любовника.

Все, наверное, помнят фильмы-призеры предыдущих кинофестивалей – «Чёрный лебедь» и «Стриптизёрша». После получения «достойной» премии полноватая и раскрепощённая главная героиня со сцены призывала женщин раздеваться. И, как говорится, «за что боролись, на то и напоролись». Провозглашенный стриптизёршей лозунг получил стремительное распространение и находит всё больше почитателей!

Журналист Л. Филопенко считает, что без кинематографа и литературы человечество было бы обречено на стремительную деградацию. Да, насчёт литературы – сомнений нет и не может быть, но такой кинематограф, увы, – уже самая стремительная и настоящая деградация! Я бы добавила – просто катастрофа для человечества!

В связи с вышеизложенным Британский Совет по классификации фильмов (BBFC) объявил о существовании ослабления цензурных правил, и ещё – британские цензоры смягчают отношение к сексу в фильмах?!

Такое представить и переварить очень трудно, а ещё труднее понять действия Президента Франции Франсуа Олланда, подписавшего закон о легализации однополых браков в стране, вызвавший обоснованную бурю протестов и митинговых шествий по центральным улицам Парижа. Я не понимаю, как может порядочный человек с гражданской позицией на таком уровне потворствовать деградирующей части населения и принимать подобные решения, не думая, как негативно это отразится на мировом сообществе в целом.

Странно, что из всех своих обещаний в предвыборной кампании президент выполнил пока только обещание, данное сексуальным меньшинствам. Это же полная деградация и падение нравов, и это в одной из самых цивилизованных стран Европы.

Палата лордов Британского парламента одобрила законопроект о разрешении однополых браков. А все эксперты в один голос твердили: законопроект через палату лордов не пройдёт – консервативные пэры не захотят менять вековой устой в стране и ставить под удар королеву, которая при вхождении на престол клялась защищать законы Божьи в своём королевстве. Но лорды оказались непредсказуемыми.

Это странно для страны джентльменов, теперь уже, наверное, в прошлом. Среди них – лорд Хилтон, который сказал, что сожалеет, что старая добрая Англия и её соседка Франция попали под власть громкоголосого общества людей нетрадиционной ориентации. Да как можно таких назвать обществом – это боль, нарыв, который надо удалить любыми способами. Это – обречение на гибель человечества и полная деградация!

В настоящее время однополые браки легализованы в 9 американских штатах. Неужели никто не задумывается всерьёз, куда катится общество? Неужели совсем перевелись порядочные, достопочтенные и высоконравственные люди, которым небезразличны нормы морали, нравственные устои общества? Кому и что хотят доказать эти примеры, решения, законы – главное, это попирание и полное отрицание Божьих законов, нравственных устоев семьи и браков, распад цивилизации. Это может обернуться гибелью человечества, Божьей карой. Вы только посмотрите – к чему мы пришли и чем гордимся?! Это же – деградация общества и падение нравов, какой низкий уровень морали!

Старый Свет, похоже, сошёл с ума и делает свой выбор по 3. Фрейду, считающему: «Это влечение к смерти. Культ гомосексуализма, отказ от понятия греха, предательство религии и традиций семьи, порча детей в однополых браках – всё это разрушение собственной идентичности, путь к самоликвидации».

Об этом написано и во всех Божьих Писаниях и Заветах и считается смертным грехом.

Вседозволенность не должна и не может быть нормой жизни и методом воспитания.

Следующая глава >>

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком на Litres.ru

Письмо тридцатое НРАВСТВЕННЫЕ ВЕРШИНЫ И ОТНОШЕНИЕ К НИМ

Письмо тридцатое НРАВСТВЕННЫЕ ВЕРШИНЫ И ОТНОШЕНИЕ К НИМ Вот о чем хотелось бы сказать. В «Заметках о русском» и в «Диалогах о дне вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем» я уже обращал внимание на некоторые черты русского характера, на которые в последнее время как-то не

Морально чистый человек

Морально чистый человек В Санкт-Петербурге, в знаменитом писательском доме на канале Грибоедова, в мемориальной квартире Михаила Зощенко (Малая Конюшенная, 4/2, кв. 119) развёрнута выставка «Записки офицера», посвящённая одновременно двум событиям — 120-летию писателя и

Этические нормы

Этические нормы Японская этика представляет собою синтез древнейших воззрений, идеалов, конфуцианства, буддизма и в известной степени христианства. Этот синтез отражается в японском общественном сознании в виде специфической доктрины до (Пути), в некотором смысле

НРАВСТВЕННЫЕ МОТИВАЦИИ БИОГРАФА 330

НРАВСТВЕННЫЕ МОТИВАЦИИ БИОГРАФА330 В данной работе я хотел бы рассмотреть смысловую структуру биографической деятельности и?формы осознания ее биографом. В?качестве материала использованы отечественные биографии XVIII—XX вв.Жанр биографии в?России весьма консервативен

III. Воспитание граждан: нравственные (и антинравственные) переживания

III. Воспитание граждан: нравственные (и антинравственные) переживания Первое чувство ребенка есть любовь к самому себе, а второе, вытекающее из первого, – любовь к тем, кто его окружает; ибо при том состоянии слабости, в котором он находится, он знакомится с другими лишь

Сталин «морально и физически уничтожал» несогласных

Сталин «морально и физически уничтожал» несогласных Хрущёв: «Он действовал не путем убеждения, разъяснения, кропотливой работы с людьми, а путем навязывания своих установок, путем требования безоговорочного подчинения его мнению. Тот, кто сопротивлялся этому

Нравственные аспекты спроса и предложения

Нравственные аспекты спроса и предложения Цивилизация велит идти вперед. Теперь прогресс с собой и черта двинул. Гёте, «Фауст» Древняя истина о том, что спрос рождает предложение, в эпоху глобализации канула в Лету. Спрос в этой цепочке утратил миссию субъекта управления

Терминология и нравственные устои общества

Терминология и нравственные устои общества Появившись на свет Божий, каждый человек через глаза формирует свое мировоззрение, как представление о мире в образах, и миропонимание, как те же представления, но уже в лексических формах, на основе понятий. Понятие

Морально-психологический кризис

Морально-психологический кризис Разделить идеологическое и морально-психологическое состояние коммунистического общества практически невозможно. Если читатель отнесет то, о чем я скажу ниже, точно так же к идеологическому кризису, я не буду возражать против

Национальная принадлежность морально и физически потерпевших от расизма и ксенофобии

Национальная принадлежность морально и физически потерпевших от расизма и ксенофобии По данным ООН, как выше было сказано, народом, в числе которого особенно велика доля расистов, являются евреи. Русские во всей своей истории отличались терпимостью и к национальности, и

Глава V Лжеучения фарисеев и книжников не дают ни объяснений смысла настоящей жизни, ни руководства в ней; единственным руководством жизни является инерция жизни, не имеющая разумного объяснения

Глава V Лжеучения фарисеев и книжников не дают ни объяснений смысла настоящей жизни, ни руководства в ней; единственным руководством жизни является инерция жизни, не имеющая разумного объяснения «Жизнь определять нечего: всякий ее знает, вот и все, и давайте жить»,

Без нормы

Без нормы Некоторое время назад мне пришлось отсмотреть — не говорю «посмотреть», ибо это слово предполагает удовольствие от процесса или хоть вовлеченность в него — два десятка новых документальных лент. Я попал в жюри одного хорошего конкурса. Честно вам скажу, это

Нравственные вершины

Нравственные вершины ПАМЯТЬ КУЛЬТУРЫПамять — одно из важнейших свойств бытия, любого бытия: материального, духовного, человеческого…Лист бумаги. Сожмите его и расправьте. На нем останутся складки, и если вы сожмете его вторично — часть складок лягут по прежним

НРАВСТВЕННЫЕ ИСКАНИЯ ЛЮДЕЙ

НРАВСТВЕННЫЕ ИСКАНИЯ ЛЮДЕЙ Я всегда с недоумением относился и буду относиться к тем критикам, которые настойчиво делят советских писателей на группы и касты: вот это деревенщики, это производственники, это представители интеллектуальной литературы… Дело это, по моему

К ВОПРОСУ О МОРАЛЬНО — ДЕФЕКТИВНЫХ ДЕТЯХ

К ВОПРОСУ О МОРАЛЬНО — ДЕФЕКТИВНЫХ ДЕТЯХ «Морально-дефективные»… как этот гнусный буржуазный термин пробрался в нашу советскую педагогику и завоевал в ней довольно прочное право гражданства?Термин «морально-дефективный» предполагает, что существуют какие-то

Считать ли морально приемлемым самоубийство при посторонней помощи?

Считать ли морально приемлемым самоубийство при посторонней помощи? Мне нелегко говорить о самоубийстве, поскольку деяние это противоречит всему, что я думаю о жизни и благой кончине. Суть учения об эвтелии — надеюсь, это ясно из содержания книги — заключается в том, что

Долг – одно из фундаментальных понятий этики, которое обозначает нравственно аргументированное принуждение к поступкам; нравственную необходимость, фиксированную в качестве субъективного принципа поведения. Д. выражает императивность морали. Сами действия, поскольку они мотивированы Д., именуются обязанностями. Русское слово «Д.» имеет еще второй смысл (то, что взято взаймы, главным образом деньги). Значение Д., связанное с отношениями заимодавца и должника, позволяет вскрыть исторические корни и социально-коммуникативный контекст его морального значения. На это указывал Ницше: «в долговом праве таится рассадник мира моральных понятий «вина», «совесть», «долг», «священность долга». В сложной, необычайно разветвленной и субординированной сети обязательств, складывающихся в определенные общественные отношения, есть обязательства, выполняющие в рамках последних роль несущих конструкций, они, оставаясь, как и все обязательства добровольными, выступают в качестве подлежащих безусловному осуществлению – в рамках имущественных отношений, в частности, таковыми являются обязательства, связанные с займом, кредитом. Требуемая безусловность их исполнения не может быть надежно гарантирована внешним образом, даже самыми жесткими мерами контроля и наказания (о предельном характере последних могут свидетельствовать законы Двенадцати таблиц, согласно которым заимодавец мог заставить неаккуратного должника работать на себя, продать в рабство и даже казнить). Для этого требуется еще внутреннее принуждение, налагающее обязанность в отношении самой обязанности, что и составляет смысл морального Д.

Начало теоретического осмысления Д. восходит к стоической школе, к предложенному Зеноном из Кития выделению в человеческом поведении двух срезов: собственно нравственного (catorthōma – каторфома) и надлежащего (катекон – cathēcon). В древнегреческом языке был ряд слов для обозначения правильных (должных ) действий, в том числе и «deon» («деон», буквально: насильственное опутывание, от него Бентамом был образован термин «деонтология» для обозначения учения о Д.); этим словом описывались государственные и военные обязанности, правильные, своевременные действия. В собственно моральном значении «деон» впервые встречается в двух высказываниях Демокрита. Такое словоупотребление стало частым. В первой книге «Государства» Платона Фразимах, добиваясь от Сократа, что такое справедливость произносит: «Да не вздумай мне говорить, что это – должное…» (336d); в «Федоне» читаем, что «все связуется и удерживается благим и должным» (99с). Аристотель в «Никомаховой этике», подчеркивая огромное воздействие познания на поведение, пишет: «И словно стрелки, видя мишень перед собой, не вернее достигнем мы должного?» (1094а); в нескольких местах он середину квалифицирует как должное (1121в; 1123а). Через слово «деон» «мысль о должном как таковом впервые обрела языковое выражение» (Л.Шмидт). Стоики не только ввели новый термин, они разработали учение, позволившее от использования Д., как слова морального языка перейти к его исследованию как этического понятия.

Согласно первым стоикам, благо есть добродетель, зло есть порок, все остальное есть адиафора (безразличное). Однако в сфере безразличного есть свои различия: одни предметы предпочтительны, другие избегаемы; предпочтительно все, что способствует жизни человека в ее физическом и социальном измерениях (здоровье, сила, богатство, забота о родителях, красота и т.д.), избегаемо все противоположное. Это деление поступков произведено по разным критериям: в первом случае по этическому критерию самодостаточности, позволяющему выделить в поведении нравственно должное; во втором – по прагматическому критерию природосообразной целесообразности, вычленяющему класс надлежащих поступков. Надлежащие поступки направлены на предпочтительные вещи, они целесообразны с точки зрения сохранения и воспроизводства жизни и поддаются обоснованию; «надлежащее» есть то, что предполагается природой. Надлежащие действия этически нейтральны, они не могут влиять на человеческую добродетель. Однако это не значит, что они сами никак не зависят от нравственного качества человека. Остается открытым вопрос о том, в какой мере надлежащие действия зависят от должных действий. В любом случае несомненно, что здесь речь идет о двух измерениях (двух точках обзора) одной и той же реальности: моральность человека обнаруживается не в какой-то особой совокупности поступков, существующей наряду или независимо от надлежащих действий, а в особом внутреннем отношении к последним. Надлежащие (природосообразные) поступки и есть предметная область нравственно должного, его материя; само нравственно должное в этом случае выступает как их принцип, неприродная форма. Такая теоретическая конструкция позволяла рационально-прагматическую обоснованность поступков дополнить их разумно-нравственным обоснованием и осмыслить в качестве Д., обязанностей. Стоическое «каторфома» выражает порядок универсума и то, что кажется неразумным по критериям человеческого разума, оказывается разумным по критериям космического разума. Представители Средней Стои в понимании нравственно должного отступили от догматической последовательности и нормативной строгости основателей школы, усилили свойственный им эвдемонистический телеологизм. Посидоний причислял к благам также предпочтительные предметы, размыв тем самым принципиальную для стоической схемы границу между абсолютностью блага, добродетели и относительностью ценности, надлежащих действий. Безразличное, находящееся по ту сторону блага и зла, было помещено между ними. Под его и Панетия сильным влиянием находился Цицерон, который стоическое «катекон» перевел на латинский язык как «officium» (этимологически восходит к opificium – изготовление, работа). Его книга » Об обязанностях » («De officiis») и содержательно, и терминологически стала своего рода каноном философско-культурологических рассуждений о Д. вплоть до И.Канта. Цицерон трансформировал учение о Д. таким образом, что два способа мотивации поведения были интерпретированы как две разные ступени нравственного поведения. Он подразделяет обязанности на «совершенные» и «обыкновенные», или «средние». «Совершенную» обязанность он называет прямой и соотносит ее с «каторфома», а «обыкновенную» отождествляет с «катекон»; первую может достичь один только мудрец, вторые касаются всех людей и находят широкое применение (De offic. I, 8; III, 14). Такая постановка вопроса открывала возможность для моральной квалификации многообразия конкретных обязанностей человека, вытекающих из государственных, частных, домашних, судебных и иных аспектов его жизни, чем, собственно и занимается Цицерон в своей книге. Изменения в способе обоснования обязанностей были связаны с изменением нормативного идеала: на место гордого своей автаркией стоика пришел достойный гражданин (vir bonus).

Учение Цицерона о Д. заимствовал Амвросий Медиоланский и перенес его на средневековую почву; работа последнего «De officiis ministorum» (386) представляла собой христианизированное переложение «De officiis». Высшее благо, на службе которого находятся обязанности, Амвросий понимает как богоподобие и переносит в потусторонний мир. Деление обязанностей на совершенные («officia perfecta») и несовершенные, средние («officia media») он конкретизирует на примере двух основных нормативных программ христианства – Декалога и Нагорной проповеди. Совершенными обязанностями, или обязанностями в узком, собственном смысле слова, являются десять заповедей, а несовершенными обязанностями, или обязанностями в широком смысле слова, являются дела милосердия. Первые направлены на преодоление грехов, исправление недостатков, второе – на приобретение заслуг, совершенствование; первые четко обозначают подлежащие исполнению или запрещенные действия, вторые оставляют большой простор индивиду. Первые жестко предписаны (praecepta), вторые лишь рекомендованы (consilia evangelica). Стоическое учение о Д. благодаря этой двухступенчатой схеме было адаптировано к религиозно-христианскому строю мысли; его телеологическая основа при этом не только не исчезала, а в известном смысле была усилена. Объективно-телеологическое обоснование Д. получило методически систематизированное оформление у Фомы Аквинского. Фома обосновывает обязанности в рамках логики гипотетического императива, что типично для эвдемонистически ориентированной этики: «если хочешь достичь цели А, то ты должен совершить действия а, б…». Но так как цель, поскольку речь идет о Боге и божественном устройстве мира, задана необходимо, то необходимыми являются и все направленные на ее достижения действия, они становятся обязанностями, Д. Оппозицию телеологическому обоснованию Д. составило теологическое его обоснование (Августин, Дунс Скот, Оккам), согласно которому источником норм и обязанностей является ничем не скованная воля Бога. Такая позиция, преимущество которой состояло в том, что здесь прямо указывалось основание Д., была чревата полным релятивированием нравственных норм. Оккам, например, в теологическом волюнтаризме заходил настолько далеко, что, по его мнению, Бог не связан даже первыми двумя заповедями; ничто не мешает предположить, что Бог мог бы предписать не любовь к себе, а нечто прямо противоположное – ненависть. Такой подход подрывал возможность рационально обоснованного учения о Д.

Телеологизм, апеллирующий в той или иной форме к идее блага, допускает возможность анализа и систематизации конкретных обязанностей, но не дает твердых оснований для Д., самой идеи обязывания. Теологизм обосновывает идею Д., но закрывает путь для содержательно дифференцированного учения об обязанностях. Новой попыткой синтеза этих не складывающихся в единое учение аспектов Д. стала новоевропейская версия концепции естественного права. Она исходит из того, что разумность природы и естественные права человека, за которыми стоит законодательная воля творца, реализуются через общественный договор. Общественный договор мыслится, с одной стороны, покоящимся на свободном волеизъявлении индивидов, а, с другой, воплощающим некий общий интерес. Идеи добровольного самообязывания и общего, лежащего за пределами индивидуальных склонностей интереса составили канву естественно-правового обоснования Д. Контракторная версия Д., согласно которой сама процедура честного соглашения налагает на человека обязательство по отношению к обязательствам, о которых говорится в соглашении, вполне логично выводится из социально-договорной теории общества и государства, но в самой этой теории, как она воплотилась в творчестве философов Нового времени, которые мыслили еще онтологично и были полны пафоса истины и блага, была только намечена в общих чертах. Она стала основой самостоятельной теории в наши дни в рамках так наз. дискурсивной этики (К.-О.Апель, Ю.Хабермас), что произошло после того как деонтология попыталась полностью очиститься от эвдемонистического телеологизма и прошла высшую точку развития в этике Канта.

Этику Канта принято называть этикой Д., имея в виду центральное место этой категории в ее концептуальном строении. Кант связывает с понятием Д. специфику нравственности: нравственный закон выступает в форме категорического императива и его субъективной опорой, благодаря которой он приобретает действенность, является Д. Нравственный закон есть закон чистого разума, это, собственно говоря, и есть чистый разум, ставший практическим разумом. Он, следовательно, по определению характеризуется абсолютной необходимостью, является всеобщим и общезначимым. Нравственный закон был бы единственным основанием разумной воли, если бы разумность была исчерпывающей характеристикой последней и речь шла о совершенном разумном существе. Однако человек является несовершенным разумным существом, ибо на его волю помимо разума воздействует еще и склонности, и для него нравственный закон выступает в форме категорического императива, безусловного принуждения к поступку. Соответственно единственным субъективным основанием, благодаря которому нравственный закон приобретает действенность и становится человеческим нравственным законом, является Д. Он есть принуждение к поступку нравственным законом; Д.и категорический императив – по сути дела одно и то же. Д. принимает в расчет только способность максимы быть требованием всеобщего законодательства, о чем говорит первая формулировка категорического императива. В действительности не существует человеческих поступков, субъективным принципом которых был бы исключительно Д., ибо воля, поскольку она является человеческой, не может быть свободна от влияния склонностей (чувств, потребностей, интересов и т.д.), придающих поступку конкретность, единичность. Поэтому Д. дан только в соотнесенности и противостоянии со склонностями. Д. не отменяет прочие максимы, которые все можно интерпретировать как максимы себялюбия, он только взвешивает их с точки зрения соответствия критерию общезначимости и в случае положительного итога выступает их нравственной санкцией, которая является дополнением и усилением этих максим. Процедура такого взвешивания сводится к мысленному эксперименту, в ходе которого человек как разумное существо должен ответить себе на вопрос, совершил ли бы он соответствующий поступок также и в том случае, если бы у него не было никакой выгоды совершить его или, если бы он даже противоречил его склонностям. Нравственным, по Канту, можно признать только такой поступок, который не просто сообразен Д., а совершается ради Д. Кантовский Д. формален – он на максиму воли налагает форму закона. Но эта форма не является совершенно пустой; она содержательна: испытание максимы с точки зрения ее способности быть всеобщим и общезначимым требованием означает требование чтить разумное существо как разумное и человечность, к-ая на языке Канта является синонимом разумности, в каждом его индивидуальном воплощении. Вторая формулировка категорического императива как раз вменяет в Д. относиться к человечеству (человечности) в лице каждого индивида как и к цели и никогда не относиться к нему только как к средству. Хотя Д. полностью замкнут на нравственный закон он не является внешней принудительной инстанцией или полномочным представителем такой инстанции в индивиде. Нравственный закон существует в единственном числе, является всеобщим; волевые акты и поступки бесконечно многообразны и всегда индивидуальны. Соединение одного с другим, к-ое составляет смысл Д., не только не противостоит личности, поскольку под личностью понимается разумное существо, человечность, он является ее самым полным и прямым воплощением. Об этом – третья формулировка категорического императива, рассматривающая нравственный закон как автономию воли. Согласно Канту, «все понимали, что человек своим Д. связан с законом, но не догадывались, что он подчинен только своему собственному и тем не менее всеобщему законодательству». Д. есть моральный закон, явленный как человеческий мотив. Каким образом закон сам по себе может стать непосредственно определяющим основанием воли, мотивом – это, по мысли Канта, неразрешимая для человеческого разума проблема. Мы можем только сказать о том, как действует в душе человека этот мотив. Механизм Д. – уважение к нравственному закону и достоинству человека, поскольку он обладает автономией воли и творит этот закон из себя. Уважение к моральному закону и есть моральное чувство, оно не предшествует моральному закону и не вытекает из него, оно означает, что моральный закон соблюдается только потому, что он – моральный закон, что сам нравственный закон и есть мотив, в силу к-го он практикуется. Понятие «уважение», присоединенное к двум другим понятиям: «необходимость поступка» и «закон» дает определение Д. – это «необходимость поступка из уважения к закону». Таково кантовское обоснование Д., своеобразие, сильные и слабые стороны которого состоят в том, что оно с коперниканской решительностью перевернуло традиционные представления о соотношении бытия и долженствования. По крайней мере, в человеческом опыте Д., по Канту, изначален и основополагающ. В общефилософском плане он сохраняет связь с бытием (истоками уходит в ноуменальный мир, в конечных результатах через постулат Бога соединяется с счастьем), но эта связь является проблематичной, формулируется в сослагательном наклонении и сохраняется только ради логической цельности системы.

От этого «недостатка» стремился освободиться И.Г.Фихте, обосновывающий абсолютную независимость нравственности от чего-либо другого, кроме Я; он развил систему этического идеализма, в рамках которого моральное существование рассматривается как бесконечный процесс эмансипации, а чувственный мир – как сфера воплощения безусловного Д. Деонтологизм Фихте явился своего рода карикатурой на кантово учение о Д.; Кант не узнал в нем себя, сам поздний Фихте также отступил от гипертрофированного волюнтаризма раннего периода. Последующие размышления о Д. были формой смягчения этического ригоризма Канта (в школах неокантианства) или его критики (почти во всех последующих оригинальных этических системах).

По мнению Шопенгауэра, учение Канта о Д. логически ошибочно: выводить Д. из абсолютной необходимости нравственного закона – значит предвосхищать основания, а пользоваться понятием безусловного долженствования — значит впадать в противоречие определения. Он полагает, что императивную форму морали Кант заимствовал из теологической этики и именно поэтому был вынужден задним числом обратиться к постулатам бессмертия души и существования Бога. Пожалуй, самый главный аргумент Шопенгауэра состоит в том, что для понимания метафизической, простирающейся в вечность этической значимости поступка совершенно несущественно, чтобы мораль имела форму повеления и повиновения, закона и обязанности.

Современная философия, которую принято называть постклассической, в этическом аспекте характеризуется, в целом, антинормативизмом. Это обнаруживается, в частности, в критике императивной формы морали, снижении ценностного статуса Д. и его смещении на периферию моральной жизни. К.Маркс видел в императивности морали выражение ее отчужденности от реальных индивидов и полагал, что конкретная общность людей в форме коммунистического братства снимает их абстрактную общность, задаваемую надличностными нормами. Ф.Ницше считал, что человек разрушается тогда, когда он действует без удовольствия, как автомат «долга», что «народ идет к гибели, если он смешивает свой Д. с понятием Д. вообще»; ницшеанский сверхчеловек не приемлет императивности морали – этого кантианского рецепта «декаданса, даже идиотизма», он сам себе закон, у него нет другого Д., кроме собственной воли к власти. Аксиологическая этика (М.Шелер, Г.Райнер и др.) видит основу моральных норм в бытии ценностей, ее центральное понятие — нравственное познание, узрение (вчувствование) ценностей, Д. здесь появляется как вторичный момент волевого стремления к ценности, предопределенного онтологическим порядком самих ценностей. Метаэтика (Дж.Мур, Э.Айер и др.) основываясь на том, что нет логически обоснованного перехода от предложений со связкой «есть» к предложениям со связкой «должно», утверждала нормативную нейтральность философской этики; она отказывала понятию Д. в научной санкции. В ряде этических учений (эволюционная этика Спенсера, социологические концепции, советский марксизм и др.) Д. рассматривается в его обыденном значении как подчинение человека обществу, осознание обязанностей, способ социализации, дисциплинирования индивида, интегрирования в социум. Признавая ценность послекантовской интерпретации Д. в их критической части, следует отметить, что в позитивной части они не содержат новых идей, если не считать таковой саму критику безусловной императивности морали.

А.А.Гусейнов

Интернет-версия, Оригинал опубликован: Этика: Энциклопедический словарь. М.: Гардарики, 2001. С. 119-123.

Литература:

Интернет-ресурсы:

***