Произносить его неприятно, оно невольно вызывает отвращение. «Как это пошло!» — многим приходилось так восклицать при виде чего-то низкопробного и безвкусного. Но понятие это достаточно многогранно.

Великолепное определение дал Владимир Набоков:

«Пошлость — это не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность».

Если попытаться выразить суть явления коротко, то пошлость — это нечто низменное с претензией на возвышенное. Применимо это не только к предметам, но и, как ни печально, к людям.

Цветистое жеманство

Пошлость нельзя оправдать модой. Ещё Мольер в комедии «Смешные жеманницы» высмеивал прециозный стиль. Галантные манеры, изысканные выражения, принятые в аристократических салонах, бездумно копировались в мещанской среде. В результате превращались в нечто абсурдное и даже пошлое.

…Лагранж и Дюкруази неблагосклонно были встречены кузинами Мадлон и Като. Как оскорбительно для девушек, что разговор начался с предложения законного брака! Никакой поэзии! Так все романы заканчивались бы на первой странице! И манеры-то у кавалеров не такие, и к нарядам претензии найдутся. Сами же барышни не забывали об изяществе, за речью тоже следили. К примеру, зеркало именовали не иначе, как «наперсник граций». А «удобства собеседования» — это всего лишь кресла.

Отвергнутые кавалеры прислали к жеманницам переодетых слуг. Пусть те изобразят всё то, что так нравится капризным барышням.

«Маскариль, мой слуга, слывёт острословом; в наше время нет ничего легче, как прослыть острословом. У этого сумасброда мания строить из себя важного господина. Он воображает, что у него изящные манеры, он кропает стишки, а других слуг презирает и зовёт их не иначе как скотами».

Картина Витторио Реджианини
Фото: Источник

Мнимые маркиз и виконт отменно сыграли свои роли. Цветистые выражения заставили Мадлон и Като растаять от восторга: «Прелести же ваши предъявляют суверенные права на людей всех званий». А от наспех состряпанных стишков жеманницы потеряли остатки разума. Завершилась же шутка скандалом, весьма нелестным для взбалмошных девушек.

Примитивная незаурядность

…Есть люди, которые, на первый взгляд, безупречны. Но… Рядом с ними чувствуешь себя как будто не в своей тарелке. В манерах ли, в речи — нет-нет, да проскальзывает что-то неприятное. Если у одержимого показухой всё же сохраняется ощущение, что его благопристойность — лишь видимость, то пошлый человек на полном серьёзе считает себя чем-то незаурядным.

Иной свои скудные мыслишки воображает гениальными изречениями. Несладко придётся тому, кто в этом усомнится — его ждёт откровенное презрение. Нет, пошлые люди совсем не обязательно открытым текстом выразят недовольство. Но не упустят случая высмеять то, что дорого другому. И сделают это весьма изощрённо, от чего рана будет только глубже.

Чьи-то совершенно невинные слова любитель пошлости способен истолковать в самом невероятном (если не сказать — извращённом) значении. Комментарии порой делаются прилюдно, чтобы все показывали пальцем на объект насмешек.

Подобная манера поведения нередко становится способом привлечения к себе внимания. Пошлые натуры — часто совершенно неинтересные люди. Но им непременно надо блистать, их не устроит никакая другая роль, кроме мегазвёздной. А для этого оказываются хороши даже самые неприглядные средства.

Неоценённая «утончённость»

Иные личности очень хотят чувствовать себя причастными к чему-то возвышенному. Например, к науке или искусству. Однако внутренне расти, чтобы понять нечто серьёзное — это им не по вкусу. И тогда они используют «лёгкий» способ — стараются опустить высокое до себя. Фото:

А раз такое желание есть, то находятся те, кои ему охотно подыгрывают. Скандальные подробности из жизни великих — это стало уже отличительной чертой массовой культуры. Сколько у кого из классиков литературы было любовниц, кому из учёных и с кем изменяли жёны — потребителей такой информации предостаточно. Причём достоверность этих «сенсаций» — вопрос далеко не первостепенной важности.

И вот личности с претензией на высокий интеллект «блистают» знанием подобных «истин». Бывает, поступают и так: запоминают два-три высказывания кого-то из великих. И начинается повторение этих цитат, часто неуместное. Сопровождается это непременно «умным лицом» и витиеватыми фразами в духе мольеровских жеманниц.

При этом склонные к пошлости личности на полном серьёзе считают себя утончёнными натурами с богатым внутренним миром. Таковыми они, понятное дело, не являются — это для окружающих очевидно. Но пошлые люди очень любят воображать себя страдальцами. Ещё бы: они ведь так мучаются из-за чёрствости других и непонимания!

Профилактика

Возможно ли бороться с пошлостью? Вряд ли есть смысл увещевать заражённых ею людей — они в ответ начнут лишь изливать свою желчь или всё повернут так, что перед ними же окажешься виноватым. Поэтому лучше критически посмотреть на себя.

Самое разумное — не пополнять собою ряды пошлых натур. Для этого бдительно следить за своей интеллектуальной и духовной пищей.

Бдительно следите за своей интеллектуальной и духовной пищей
Фото:

Не стоит осуждать падких на пошлость людей. Они сами не очень-то счастливы, пусть и не осознают этого. Если вернуться к комедии Мольера, то в ней не только отвергнутые кавалеры, но и слуги поняли, что к чему: «Я вижу, здесь дорожат мишурным блеском и не ценят добродетели без прикрас». Любить в таком случае оказывается возможным лишь «ради их прекрасных глаз». Едва ли это способно кого-то осчастливить.

…Моральные принципы — и высокие и низкие — присутствуют в каждом человеке. Необходимо стараться развить первое и затормозить второе. Но беда, если человек нечто низменное в себе начинает почитать за возвышенное. Пошлость похожа на болезнь, при которой профилактика эффективнее, чем последующее лечение. А оно, увы, не всегда заканчивается полным выздоровлением.

Теги: моральные принципы, пошлость, показуха, манера поведения

И тем не менее, разрушая стройность каламбура, должен сказать, а все-таки она есть. Неуловимая, многоликая, и очень удобная. Удобная потому, что служит непобиваемым аргументом любого диспута, последним грозным оружием, которому ничего нельзя противопоставить. Интеллигенты, вооружайтесь!.

Некоторые высказывания:

1. Михаил Эпштейн
   Должно ли нас удивлять соседство вдохновения и пошлости? Примеры можно найти в поэзии революционной эпохи, даже у Маяковского и Есенина, не говоря уж о глашатаях и краснобаях, типа Троцкого и Луначарского («железный обруч насилия и произвола», «в сердцах трудовых народов живет непреодолимое стремление»). Пошлость – это претензия на «сверх», это преувеличение «всего хорошего»: красоты, ума, добра, чувства, величия. Это эстетство, умничание, морализм, сентиментальность, мессианство. Это «лебедь горделиво выгибает свою изящную шею» или «клянемся свергнуть гнет кровавого деспотизма». Но и вдохновение – тоже «сверх», состояние чрезвычайности, когда слова и мысли выходят из-под контроля разума, когда опьяняешься высоким и прекрасным: тут, выражаясь словами блоковской «Незнакомки», один шаг от «in vino veritas» до «очей синих и бездонных». Вот почему вдохновение чревато пошлостью даже больше, чем смиренный здравый смысл. Пошлость бывает плоская — и величественная; пресная — и пьяная. Демьян Бедный впадал в пошлость – ну а Есенин разве нет?

{C}{C}2. {C}{C}Борис Бейнфест
Кстати, интересно, что один из самых ярких видов пошлости –
к ней даже не касательство, а просто обсуждение ее.
И. Губерман
Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лайяй.
В. Тредиаковский
Да не сочтется этот мой реферат (или мемуар, как говорили в старину) – в соответствии с сентенцией Губермана, вынесенной в эпиграф – пошлостью. Все-таки стремление разобраться с каким-то вопросом, достучаться до истины – по определению, не может быть пошлостью.
Хотя у пошлости как раз и нет исчерпывающего определения. Это одно из тех немногочисленных словечек, которые все охотно употребляют, но смысл которых толкуется по-разному а подчас и вовсе доподлинно неизвестен. Когда мы слышим: пошляк! – мы подозреваем, что речь идет о человеке, злоупотребляющем вниманием к сентенциям или юмору ниже пояса (хотя назвать пошляком Боккаччо вряд ли у кого-то повернется язык: это высокая литература! не могла бы простая пошлость оставаться живой столько веков!), но ведь это только одна – и не самая главная отнюдь – краска, относящаяся к этому слову. Пошлым (но не пошляком!) может быть и человек вполне строгих нравов, пошлым может быть не только высказывание, но и весь строй мысли, облик, образ жизни человека или группы людей, наконец. Разве «Клоп» Маяковского – не яростное обличение именно пошлого образа жизни? Однако те, с чьих позиций он эту пошлость так убедительно обличал, со временем сами привнесли это трудноуловимое для ясного определения, но заразительное качество в свои сентенции и в свой образ жизни, который они повсеместно внедряли. «Вспоминаются слова отца Сергия Булгакова, который жил в начале 20-го столетия, формировался в эпоху декаданса, а декаданс ведь был очень направлен против пошлости, как и революционеры, они все обличали мещанство, Горький на этом карьеру сделал. И вот из этого обличения мещанства, из обличения пошлости, слоников, салфеточек, уюта, выросло что? Громадное кровавое чудовище. То есть обличение пошлости оказалось источником ее. Как сказала Ханна Аринд, «Гитлер показал людям всю скуку и пошлость зла». То же самое можно сказать, естественно, и про Сталина» (о. Я. Кротов).
Вот я сказал: «с чьих позиций» – не означает ли это, что понятие пошлости требует каждый раз уточнения: кому что-то представляется пошлым? Характеризуя другого человека и его действия словами «пошлость» или «пошлый», говорящий полагает свои ценности – более высокими, подлинными, а ценности того, другого человека – более низкими, ложными, извращенными. Слово пошлость – свидетельство субъективного отношения говорящего к явлению, к адресату (в отличие от других – объективных, общепринятых в нормальном обществе нравственных оценок – таких, например, как вероломство, ложь, подлость и пр.). Пошлость не противопоставлена нравственности, добру, она антипод естественности, красоты в понимании человека с нормальным вкусом. В природе пошлость отсутствует. Пошлость, стало быть, – не этическая, а скорее эстетическая категория. «Пошлость – это не что, а как», – очень точно сказал кто-то. Поэтому с равной вероятностью пошлостью могут называться разные и даже противоположные вещи…

1. (1)Пошлость, как сказал писатель Владимир Набоков, это «нечто ложно значительное, ложно красивое, ложно умное и ложно привлекательное».

(2)Пошлость есть уязвление нашего чувства прекрасного или приличного, царапина по нашему вкусу. (3)Сосед наш вроде не дурак и не урод, но почти всегда можно пригвоздить его «пошляком». (4)К примеру, он как-то некрасиво, нелепо одет — следовательно, пошляк. (5)Но оденься он безупречно — ещё хуже: только о тряпках и думает. (6)Рассказывает анекдоты при малознакомых дамах — чудовищная пошлость! (7)Говорит о политике — пошло интересничает… (8)Эта музыка будет вечной. (9)Не убережётся никто.

(10)Значение слова до начала XIX века было, в общем-то, безобидным: пошлость — это то, что пошло (в люди, в массы), расхожее, общее, обычное, ординарное. (11)Потом у слова появился особый, оценочный прищур, и уже в словаре В. И. Даля (1847) «пошлый» значит «ныне: избитый, общеизвестный и надокучивший, вышедший из обычая; неприличный, почитаемый грубым, простым, низким, подлым, площадным; вульгарный, тривиальный». (12)Пошлость по Чехову — душная мещанская жизнь без идеалов и стремлений («Меня окружает пошлость и пошлость. …Горшочки со сметаной, кувшины с молоком, тараканы, глупые женщины…»), по Набокову — величественная самодовольная буржуазность и ложная претензия. (13)Основное условие пошлости — поддельность, притворство, фальшивость. (14)К примеру, есть честная нужда, но есть нужда, притворяющаяся нарядной, развешивающая дешёвые постеры с котятами, чтобы скрыть тараканьи пятна на обоях, — фу! (15)Это оно! (16)Пошло отсюда, пошлое!

(17)В раннесоветское время пошлым считали элементарный уют и комфорт. (18) «На «Известиях” лёжа, котёночек греется. (19)А из-под потолочка верещала оголтелая канареица», — глумился Маяковский над нэпманским бытом. (20)Пошлость традиционно находили в сервантах с фарфоровыми слониками, особенная ненависть почему-то доставалась безвинным коврикам с лебедями, а потом и просто настенным коврам, пластмассовым розам и вязаным салфеткам на телевизоре — и с удивительной яростью порицался мир жалких вещиц за одну только робкую, застенчивую претензию на нарядность.

(21)Огнеопасное дело — обличать в пошлости: непременно прилетит бумерангом да заискрит промеж глаз. (22)Все мы живём, увы, в слишком стеклянных домах. (23)Соседка считает пошлой вашу короткую юбку, а вы считаете лютой пошлостью её берет с начёсом, и вам не договориться. (24)Есть критики, рассуждающие о пошлости массовой культуры и ТВ таким плоским, уныло-пафосным, в высшей степени пошлым языком, что после них даже Стас Михайлов покажется мыслящим тростником.

(25)Лев Кассиль, например, полагал, что пошлость совсем не безобидна: «У человека с плохим, пошлым вкусом постепенно вырабатывается неверное отношение к людям, к жизни. (26)Это в свою очередь порождает скверный стиль существования». (27)На это можно возразить: пошлый человек очень даже часто бывает добродетельным. (28)Мало ли мы знаем утончённых эстетов — носителей тяжелейших нравственных патологий? (29)И напротив: безвкусные во многих отношениях люди (и коврики, и сальные анекдоты, и примитивные суждения) могут в какие-то острые моменты демонстрировать такую высокую душу, такое благородство, что только ахнешь. (30)Ибо русский человек широк, сколько бы там его ни хотели сузить, и от противоречий только расширяется.

(31)И всё же. (32)Есть такие виды пошлости, к которым нельзя относиться снисходительно.

(33)Первый — это когда сильные начинают издеваться над слабыми, богатые — над бедными, образованные — над теми, кому с образованием не очень повезло. (34)Мы в последнее время, увы, часто наблюдаем небывалые приливы социального чванства и самого низкопробного снобизма. (35)Вот в карликовом мозгу какой-нибудь гламурной рептилии набухает Мария Антуанетта («нет хлеба — пусть едят пирожные»), и она верещит на все интернеты, что надо сократить пособия и пенсии, хватит паразитировать, быдло надо лишить избирательных прав, а потом, без перехода, про духовное — как искала «розавинький» шёлк для своей кроватки с видом на Лувр. (36)Или какая-нибудь совесть нации причмокивая размышляет про генетические дефекты народонаселения — о нет, он не человеконенавистник, он просто пошляк, но кому от этого легче?

(37)И другая пошлость — когда «знающий жизнь» вползает в чужие восторги. (38)В мире есть иные области, луной мучительно томимы, любовь и поэзия, самоотверженность и благородство, бескорыстие и высокое служение, но пошляк знает по своей свиной философии, что все прекрасные порывы обусловлены инстинктом и кормом, а больше — ничем. (39)Нажористость корыта — его эталон. (40)Любовь для него — игра гормона. (41)Подвиг народа в войне — «забросали пушечным мясом». (42)Стих пишут, чтобы у станка не стоять, а благотворительностью занимаются «для пиару». (43)И далее, и далее, и меркнет свет, и нас всех тошнит, но юная душа, попавшая в зону облучения похабной мудростью, может съёжиться и заболеть.

(44)Такой пошлости — агрессивному жлобству — до лжно сопротивляться. (45)А всё прочее — нелепое, смешное, неуклюжее, некрасивое — пусть живёт. (46)Жёлтая канарейка, газетный котёночек, Стас Михайлов и ковровый лебедь — тоже краски мира, тоже растения Божьего сада.

(Е. Долгинова)

{C}{C}4. {C}{C}Владимир ЕЛИСТРАТОВ

Эра пошлости, или

Диктатура искусителя

Слово «пошлость” («пошлый”, «пошлить”, «пошляк”) одно из самых частотных в русской культуре. Его чуть ли не в каждом рассказе употребляет Чехов, его, как заклинание, повторяют Гончаров и Горький. Против пошлости дружно ополчается романтизм, а за ним реализм, потом модернизм, а затем – глубоко враждебный модернизму социалистический реализм. Тема «борьбы с пошлостью” объединяет совершенно, казалось бы, необъединяемые течения и «измы” русской культуры. Набоков и Демьян Бедный, Чехов и декаденты, обэриуты и рапповцы, «деревенщики” и Маяковский – все клеймят пошлость, вкладывая в это слово совершенно разные, часто диаметрально противоположные значения.

Вместе с тем, попыток выяснить, что же такое пошлость, дать ей хоть какое-нибудь вразумительное определение мы практически не встречаем. Имеются в виду, конечно, не чисто словарные определения, а «художественно-публицистические”.

Впрочем, словарные толкования, даже самые авторитетные, лишь запутывают дело. Классический словарь С. Ожегова говорит, что «пошлый” – это «низкий в нравственном отношении; безвкусно-грубый”. В целом понятно. Хотя под это определение могут попасть, например, профессия вора-медвежатника («низкая в нравственном отношении”) и каннибалистский обряд туземцев Папуа Новой Гвинеи, потому что кушать людей – это и «безвкусно”, и «грубо”, и «низко в нравственном отношении”.

Пошлость обычно определяют через контекст, иллюстративно. Наиболее известна, пожалуй, фраза, часто приписываемая Д. Мережковскому: «Что пошлό, то и пόшло”. Потом ее будут эксплуатировать многие. М. Михельсон в своем знаменитом словаре «Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний” в статье «пошляк”, который определяется им как «неприличный, площадной, вульгарный человек”, пишет: «Пошлое (в прямом смысле) – собственно что давно пошлό, а затем избитое, надокучившее, бесцветное (как отцветшее), безвкусное – иногда непристойное и грубое”. Иллюстрирует Михельсон свое определение известными словами Гоголя: «Пушкин… мне говорил всегда, что еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека. Вот мое главное свойство, одному мне принадлежащее”.

Если иметь в виду, что «все мы вышли из «Шинели” Гоголя”, можно смело утверждать: пошлость станет одним из главных, а может быть, и главным персонажем нашей литературы. И «маленькие”, и «лишние”, и «новые” люди, и «кающиеся интеллигенты” и т. д и т. д. – все как один сталкиваются с этой неуловимо «пошлой”, как сологубовская Недотыкомка, мистической «субстанцией” и разбиваются об нее. Рушатся их иллюзии, мечты, надежды, планы, рушится все. Ни в одном произведении, если, конечно, это не ходульно-тенденциозный текст, пошлость не побеждается людьми. Она – как неустранимый рок в эсхиловской трагедии – обязательно настигнет. Пожалуй, наиболее остро это чувствовал Чехов. Несколько, конечно, сгущая краски, можно сказать, что творчество Чехова – это трагический гимн победе пошлости над людьми. «Неба в алмазах” у Антона Павловича так никто и не увидел. А вот предсмертное «кислый” из «Крыжовника” на разные лады повторяется в десятках текстов.

1. М.Л.Гаспаров
   Пошлость — это истина не на своем структурном месте. Не только низкое в высоком, но и наоборот, напр.: бог в Пушкине. (Из записей Л. Гинзбург). — Мы называем вещь пошлой за то, что она напоминает нам о чем-то в нас, что мы сейчас хотели бы не вспоминать. Мы вымещаем на мире наши внутренние конфликты. А чтобы уберечь вещь от этого ярлыка, домысливаем к ней боль и надрыв: разве мало у нас средств для симуляции не-пошлости?
   {C}{C}
   {C}{C}

1. Михаил Эпштейн
   Пошлость обличения пошлости

В России принято много говорить о пошлости и непрерывно ее разоблачать. Набоков настаивал на непереводимости самого понятия «poshlost'», его неискоренимой русскости. Откуда же в России такoe засилье пошлости, что великие русские писатели: от Гоголя до Чехова, от Горького до Зощенко, от Ю. Трифонова до Т. Толстой — непрерывно с нею борются, a победить никак не могут? Последним в ряду пошлоборцев высказался Дмитрий Быков в замечательном «Письме историку»:

«…Существовать в России в наши дни — увы, неисправимая оплошность: чего ни пой, куда ни поверни, с кем ни сойдись — все это будет пошлость, единой деградации процесс, хвалила власть тебя или карала. …Ругать коммунистический ГУЛАГ, хвалить коммунистическую прошлость, показывая Западу кулак… какая пошлость, млядь, какая пошлость!..»

Mожно добавить, что и осуждать пошлость — тоже пошлость, уже в квадрате, поскольку само употребление этого слова подразумевает вполне стандартное «интеллигентное» и «брезгливое» к ней отношение. Поэтому прав был Чехов, «выставляя пошляками именно борцов с пошлостью, таких, как сухая и правильная Лида Волчанинова из «Дома с мезонином».

Отчего же в России пошлость ходит по кругу и тот, кто упорнее всех обличает ее, оказывается пошл вдвойне? В быковском стихотворении дан ключ к определению пошлости: «вкус уныл, а пафос беспределен!» Особенность российского общественного дискурса — его пафосность, повышенная эмоциональность и категорическая оценочность. Изучая язык советской эпохи, можно прийти к выводу, что лексические значения слов неразрывно срастаются с экспрессивными и оценочными. Слова «пролетарий» и «материализм» возбуждали энтузиазм и горячую веру, а «буржуазный» или «идеализм» – презрение и вражду. Слова становятся сигналами для определенных действий и отношений. Вот это и есть пошлость: запрограмированность поведения, отсутствие личного подхода и самостоятельной рефлексии. Такое чрезмерное развитие второй сигнальной системы академик Павлов считал характерным для своих соотечественников: «Русский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова и ими оперирует. <…>Русская мысль совершенно не применяет критики метода, т.е. нисколько не проверяет смысла слов, не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность» («Об уме вообще, о русском уме в частности»).

Пошлость – это претензия на нечто большее, чем знание и описание вещей, это прокламация некоей сверхистины, это глубокомыслие, глубокочувствие, глубокодушие на мелких местах. По словам В. Набокова, «пошлость — это не только явная, неприкрытая бездарность, но главным образом ложная, поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность». Самый типичный знак пошлости – восклицательный знак. Нигде в мире не употребляют столько восклицательных знаков, как в России. В английском языке он, между прочим, почти полностью вышел из употребления (да и появился впервые на пишущих машинках лишь в 1970-е гг.). В британском английском «!» используется в основном как знак иронии и сарказма, чтобы избытком пафоса подчеркнуть прямо противоположный смысл.

Почти вся российская публицистика – это сплошной восклицательный знак, заменяющий рефлексию и аналитику. И не только публицистика – это стиль общественной жизни, в которой восклицание внедрено в каждый публичный жест. Пошлость всегда патетична и даже по-своему вдохновенна.

Должно ли нас удивлять соседство вдохновения и пошлости? Примеры можно найти в поэзии революционной эпохи, даже у Маяковского и Есенина, не говоря уж о глашатаях и краснобаях, типа Троцкого и Луначарского («железный обруч насилия и произвола», «в сердцах трудовых народов живет непреодолимое стремление»). Пошлость – это претензия на «сверх», это преувеличение «всего хорошего»: красоты, ума, добра, чувства, величия. Это эстетство, умничание, морализм, сентиментальность, мессианство. Это «лебедь горделиво выгибает свою изящную шею» или «клянемся свергнуть гнет кровавого деспотизма». Но и вдохновение – тоже «сверх», состояние чрезвычайности, когда слова и мысли выходят из-под контроля разума, когда опьяняешься высоким и прекрасным: тут, выражаясь словами блоковской «Незнакомки», один шаг от «in vino veritas» до «очей синих и бездонных». Вот почему вдохновение чревато пошлостью даже больше, чем смиренный здравый смысл. Пошлость бывает плоская — и величественная; пресная — и пьяная. Демьян Бедный впадал в пошлость – ну а Есенин разве нет?

Есть в языке немало слов, которые на протяжении своей истории меняли значение почти до неузнаваемости. Относится к ним и прилагательное пошлый.

Точнее говоря, прилагательным это слово является в современном русском языке. В древнерусском пошьлыи было причастием. Его более ранняя краткая форма пошьлъ образовалась с помощью суффикса -л- от глагола поити́ (пойти).

Итак, древнерусское слово пошьлыи было причастием от пойти (современное причастие от этого глагола — пошедший). Одно и древнейших значений — ‘то, что пошло́ (идет) издавна’.

И. И. Срезневский в своих «Материалах для словаря древнерусского языка» выделяет у слова пошьлыи три основных значения:

• старинный, исконный;
• искони принадлежавший;
• прежний, обычный.

Зная это, при переводе древнерусских текстов на современный язык понимаешь, что «пошлые монастырские села» — те, что принадлежали какому-либо монастырю; «пошлое место» — прежнее, обычное.

В древнем Новогороде были «пошлые купцы», состоящие в особом торговом обществе. Чтобы вступить в это общество, нужно было заплатить довольно большую пошлину; звание пошлого купца передавалось по наследству.

Кстати, существительное пошлина (древнерусское пошьлина, пошьлинка) является этимологически родственным слову пошлый. В старинных памятниках письменности его главные значения таковы:

• старинный, исконный обычай;
• налог, пошлина.

Второе значение, вероятно, возникло следующим образом: ‘исконный обычай’ > ‘обычный, давний налог’ > ‘налог вообще’.

Слово пошлый сохраняло свои указанные выше значения на протяжении всей древнерусской эпохи. Однажды Иван Грозный в письме 1570 года английской королеве Елизавете I назвал последнюю «пошлой девицей». Это выражение иногда переводят как «старая дева», но по контексту письма здесь более вероятно значение ‘обычная’, т. е. простая, ведущая себя не по-королевски. Вот отрывок из данного письма в переводе Я. С. Лурье: «Мы думали, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государской чести и выгодах для государства, — поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица».

Коренным образом значение слова пошлый изменилось в эпоху Петра I. Это было время переустройства всех сфер жизни общества. Тогда старинный уклад стал восприниматься как нечто отжившее и устаревшее, нуждающееся в реформировании. Отношение к старине во многом стало отрицательным, и в связи с этим и слово пошлый (‘старинный, исконный’) получило негативный оттенок. В XVIII веке оно стало означать ‘низкий качеством, обыкновенный, неважный’.

Известный поэт и теоретик стихосложения в России XVIII столетия Василий Кириллович Тредиаковский написал как-то раз, что в одной из семинарий учащиеся имеют «пошлые познания в латинском языке». Иными словами, знания семинаристов по этому предмету были отнюдь не блестящими.

Но в целом в то время слово пошлый стало малоупотребительным. Его «возрождение» пришлось на XIX век, причем на протяжении всего столетия значение слова менялось так, что его отрицательная коннотация (эмоциональная окраска) только усиливалась.

«Словарь церковнославянского и русского языка» (1847) сообщает, что пошлый — это:

• низкий качеством, весьма обыкновенный, маловажный;
• низкий, простоватый.

Как устаревшие отмечены в словаре значения ‘бывший издавна в обычае или употреблении’ и ‘стародавний, исконный, принадлежавший издавна кому-либо’. Приведено в нем и устойчивое выражение пошлый дурак — «то же, что набитый или совершенный дурак».

В «Евгении Онегине» есть эпизод, когда главный герой танцует с Ольгой Лариной:

Ведет ее, скользя небрежно,

И, наклонясь, ей шепчет нежно

Какой-то пошлый мадригал.

Под мадригалом здесь имеется в виду стихотворный комплимент, а пошлый — это ‘обыкновенный, ничем не примечательный, избитый’.

За довольно короткое время (к 50-60-м годам XIX в.) у слова пошлый развились и другие значения в дополнение к вышеназванным. Это зафиксировано в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля: ‘избитый, общеизвестный’, ‘надоевший, вышедший из обычая’, ‘неприличный, грубый, простой, низкий’, ‘вульгарный, тривиальный’. И только в некоторых говорах это слово еще не имело в то время отрицательной окраски, продолжая древнерусскую традицию употребления. Там пошлый значило ‘возмужалый, зрелый, дошлый, во всех годах’: пошлый парень, пошлая девка.

В XIX веке в русском языке появилось много слов, производных от прилагательного пошлый. Например: пошлость, пошляк, пошлячка, пошлятина, пошлеть, испошлиться, опошлить и др.

Во второй половине столетия и в начале ХХ века названные значения и оттенки слова пошлый продолжают усиливаться. В «Толковом словаре русского языка» под редакций Д. Н. Ушакова (1935) оно определяется так: ‘заурядный, низкопробный в духовном и нравственном отношении, чуждый высших интересов и запросов’, ‘безвкусно-грубый, избитый, тривиальный’.

В русском языке нашего времени данные значения слова пошлый сохраняются, но более четко оформилось и широко распространилось еще одно: ‘содержащий в себе нечто непристойное, неприличное’ (пошлый анекдот, пошлые фотографии).

Литература:

Виноградов В. В. История слов. — М., 1999.

Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам: Т. 2. — СПб., 1902.

Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. — М., 1964.

Библиотека литературы Древней Руси / РАН; Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. — Т. 11: XVI век. — СПб., 2001.