О сопротивлении злу силой

НЕПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ – нравственное требование, непосредственно выраженное в Христовой заповеди «Не противься злому» (Мф. 5:39) и сформировавшееся в процессе перехода от талиона к золотому правилу нравственности. В Нагорной проповеди оно и сформулировано в прямой оппозиции талиону; в ней заповедуются непротивление злу в собственном смысле слова, безграничная щедрость и великодушие (Мф. 5:40–41); ею опосредованы заповеди любви, прощения, любви к врагам и др. Как таковая заповедь непротивления злу содержательно сочетается с провозглашаемым блаженством изгоняемых за правду и поносимых за веру (Мф. 5:10–11). Утверждаемая в Евангелии заповедь непротивления злу представляет собой один из вариантов этого требования (или принципа), различные версии которого отражают указанное нормативное движение в нравственном развитии человечества.

В иудейскую традицию идея непротивления злу входит в период после вавилонского пленения в виде требования благоволения врагам (Пр. 24:19, 21). Однако доброе отношение к врагу мыслится лишь как средство поборения его: благородством и добрыми поступками враг унижается; возмездие же остается в руках Бога, и оно оказывается тем более неотвратимым, чем последовательнее человек сам от него воздерживается. У злодея нет будущности (Пр. 25:20), благоволя врагу, человек усугубляет его вину и заслуживает вознаграждения Господа: «Ибо делая сие, ты собираешь горящие угли на голову его, и Господь воздаст тебе» (Пр. 25:22). Даже если принять комментарий Феофана Затворника к аналогичному тексту апостола Павла (Рим. 12:20), показывающий, что т.о. указывается не на косвенное вреждение – посредством Бога,– а на раскаяние, вызываемое у злодея добрым отношением, и тем самым добром воспитывается добро,– используемая метафора («горящие угли на голову его») вполне соответствует духу талиона с его мотивами угрозы, возмездия и безусловной враждебности к врагу. Этот же стандарт отношения предполагается и у ветхозаветного Бога: «С милостивыми Ты поступаешь милостиво…, а с лукавым – по лукавству его; ибо Ты людей угнетенных спасаешь, а очи надменные – унижаешь» (Пс. 17:26–28).

Близкую точку зрения проводит платоновский Сократ: не следует, вопреки мнению большинства, отвечать несправедливостью на несправедливость, поскольку несправедливость никогда недопустима (Критон 49bс), но не следует потому, что за несправедливость строже всего спросят в Аиде; иными словами, мотив деяния оказывается себялюбивым. Что же касается отношения к врагам, то, по Сократу, всеми силами стремясь искупить собственное преступление или преступление близких, следует, наоборот, утаивать преступления врагов, дабы сполна воздалось им после смерти (Горгий 481а, 525а). Ни о каком благоволении как таковом к врагу не идет речи, но подспудно задается стандарт таких отношений, которые практически утверждают принцип личного и непосредственного непротивления злу.

На основе этого формируется убеждение в необходимости бескорыстного непротивления злодейству и справедливости к врагу. Уже в шумерских текстах встречается утверждение о необходимости благоволения к злодею, при этом доброе отношение к человеку, совершающему злодеяние, рассматривается как средство приобщения злодея к добру. Точно такой же смысл добродеяния недобрым указывается в даосизме: добрым отношением к злодею воспитывается добродетель («Дао де цзин», 49). Позиция Конфуция в этом плане была другой: на вопрос «Правильно ли отвечать добром на зло?» он указывал, что добром отвечают на добро, – на зло же отвечают справедливостью («Лунь Юй», 14,34); такой ответ мог предполагать непротивление злу, но не непременно. В римском стоицизме, в частности у Сенеки, высказывается идея, вполне созвучная золотому правилу: инициативным отношением к другому задается стандарт человеческих отношений вообще.

В целом аналогичны и наставления апостола Павла (Рим. 12:17–18). Хотя у него и прорывается ветхозаветное понимание («дайте место гневу Божию…», благоволя врагу, «ты соберешь ему на голову горящие уголья» – Рим. 12:19, 20), главным оказывается другое: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12:21; ср. 1 Фес. 5:15). В последующей богословской и философской мысли в этом русле неоднократно высказывались аргументы относительно того, что ответным злом умножается зло, а ненависть увеличивается взаимной ненавистью.

Заповедь непротивления злу может быть существенно уточнена дополнением в той формулировке, которая встречается у Павла: «Не противьтесь злу силой». Речь не идет о том, чтобы попустительствовать злу, не противясь ему; противиться следует не с помощью силы (т.е. ответного зла), а с помощью добра и любви. Л.Н.Толстой настолько был уверен в очевидности именно такой трактовки заповеди непротивления злу, что приписывал ее евангельскому Христу (см. Толстовство).

М. Вебер в очерке «Политика как призвание и профессия» настаивал на том, что заповедь «Не противостоять злу насилием» невозможна для политика. И.А.Ильин в книге «О сопротивлении злу силой» в полемике с Толстым утверждал приоритетность принципа безусловного противостояния злу по отношению к принципу ненасилия.

Литература:

1. Балу А. Учение о христианском непротивлении злу насилием. М., 1908;

2. Толстой Л.Н. В чем моя вера? . – Полн. собр. соч. в 90 т., т. 23, М., 1928–1958;

3. Ильин И.А. О сопротивлении злу силой. – Собр. соч. в 10 т., т. 5. М., 1995, с. 31–221.

Р.Г.Апресян

Оглавление Введение 3 Глава 1. Проблема добра и зла в восприятии И. А. Ильина 5 Глава 2. Крика Л.Н. Толстого И. А. Ильиным 9 Глава 3.Система противодействия злу силою 15 Заключение 18 Список использованной литературы 21 Введение

Иван Александрович Ильин великий русский философ–правовед, одарённый писатель, публицист и эссеист. Его работы по религиозно–идеалистической философии это система публицистических и эссеистических произведений автора, в ней отражена система философских и религиозных взглядов И. А.Ильина. И.А.Ильину довелось жить и творить в условиях Русской Революции, когда кардинально сместились этические и религиозные ориентиры. Такое политическое положение оказалось серьезнейшее влияние на философию И. А. Ильина. В этих революционных условиях И.А.Ильин пересматривал основы русской религиозной и философской мысли. Более того, И. А. Ильин решительно стал отходить от принципиальных положений русской философской мысли и даже русского метода философствования. Принципиальным для И.А.Ильина были взаимоотношения добра и зла как философских и этических категорий и применимость религиозных и этических принципов к реальной политической обстановке. Совершенно особенным для И. А.Ильина является проекция этических принципов на историческую обстановку. Это ставит вопрос – как противостоять злу, оставшись при этом в рамках норм морали и нравственности. Русская Революция показала, что категории добра и зла не являются абсолютом, как его воспринимала русская философия конца 19 века, когда ради высших принципов Добра Л.Н. толстой призывал отказаться от любого насилия, даже если это насилие во спасение. Революционная реальность заставила И. А.Ильина пересмотреть этот тезис Л.Н. Толстого и подвергнуть его резкой критике. Среди эссеистических сочинений мыслителя особое место занимают такие работы как: «О сопротивлении злу силою», двухтомный сборник статей «Наши задачи», «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний», «Путь к очевидности». Стоит отметь, что наиболее важное значение среди этих работ имеет монография «О сопротивлении злу силою». Написанная в далеком 1925 году, работа «О сопротивлении злу силою» сохранила пафос, логику философствования автора, трезвость мысли и глубокое, искреннее чувство долга перед Россией и любви к России. Произведение воспринимаются как череда долгожданных признаний русскому народу, который растерялся и замер в гибельном промедлении и ожидании своего будущего, без высказанных слов и совершенных поступков. Переоценивая проблему русской философии И. А. Ильин считал, что его творчество является возвращением к истокам философии и истинному православному христианству. Проблематика зла и добра рассматривается И. А. Ильиным в целом ряде философских произведений. Продолжением эссеистистики : «О сопротивлении злу силою»Ильина являются книги религиозно–философского толка: «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний», «Путь к очевидности» и двухтомный сборник статей «Наши задачи». Эти произведения есть результат сведения автором идей в области философии, этики и политологии в единое целое, которое явилось объектом эссеистики автора. «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» (1958 г.) это одно из самых удивительных произведений И.А.Ильина. Эта богословское сочинение посвящено традиционным для философской эссеистики «бессмертным» вопросам любви и ненависти, жизни и смерти, нравственности, духовности, справедливости. «Путь кочевидности»— одно из последних произведений И.А.Ильина подводящее итог его философской деятельности (напечатано в 1957 году после смерти философа). В произведении отсутствуют авторские тезисы и отдельные элементы описательного характера. Но во всех этих произведениях продолжается пересмотр моральной доктрины русской философии, И. А. Ильин доказывает необходимость новых подходов к понятию добра и зла и изменению действий в отношении зла. Учитывая важность и актуальность проблематики добра и зла в творчестве И.А.Ильина, представляется актуальным и значимым рассмотреть в данном исследовании проблему противодействие злу силою с точки зрения философии И.А. Ильина. Цель работы – исследовать проблему противодействие злу силою с точки зрения И.А. Ильина. Задачи работы: — рассмотреть проблему добра и зла в восприятии И. А. Ильина; — проанализировать крику Л.Н. Толстого И. А. Ильиным; — изучить система противодействия злу силою.

Заключение

Таким образом, в рамках данной работы нами рассмотрены взгляды И. А.Ильина на противодействие злу силою. Философское сочинение «О сопротивлении злу силою» И. А. Ильин создал в 1925 году в эмиграции в Берлине. К этому времени размах Русской Революции стал спадать и появилась возможность анализировать философские причины и последствия революции. «О сопротивлении злу силою» выступает своеобразным манифестом новой посреволюционой философии и идеологии русского Зарубежья. В нем отражен новый взгляд на природу насилия. Если понятие Добра и Зла категории этические и во многом могут считаться относительными, то насилие и его результат категория абсолютная, более того перенесенная на некий субъект. Именно поэтому в русской философии была дефиниция морали и насилия, как разных философских и этических категорий. Русский философ отказывался брать на себя ответственность и решать есть ли объективное Зло и Добро, которое можно защищать силой или его нет. В «О сопротивлении злу силою» И. А. Ильин берет на себя ответственность ответить, что индивидуальная, субъективная оценка зла может быть подтверждена правом на объективное, реальное насилие приютив носителя Зла. Это не просто философская позиция по некому вопросу, это провозглашение новой мировоззренческой доктрины. Работа Ильина «О сопротивлении злу силою» это ответ на противохристианское, по мнению И. А. Ильина, толстовское учение «о непротивлении». Монографию «О сопротивлении злу силою» можно условно разделить на четыре части, каждая из которых посвящена подпроблеме, но в целом решает главный вопрос, поставленный в работе — «Может ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силою и мечом?». В начале произведения идет уточнение поля исследования, рассмотрение таких категорий морального сознания как зло и добро и окончательная постановка проблемы. Вторая часть посвящена развеиванию постулируемых толстовцами идей «непротивления» и «всепрощения». В третьей части содержится начало решения проблемы. Замена ложных и трусливых ценностей толстовства истинными чувствами и моральными нормами. В заключительной части работы находится ответ на поставленную проблему. Дается окончательное разграничение таких стержневых понятий произведения как грех и неправедность. Принципиальной проблемой произведения «О сопротивлении злу силою» И. А. Ильина выступает проблема добра и зла как философских и этических категорий. Система, которую И. А.Ильин создал в работе «О сопротивлении злу силою», была направлена на решение определенных социальных, морально–нравственных, культурных задач в эссеистике философа. Ильин утверждает: «…нужно новое воспитание: в свободе и к свободе; в любви и к любви; в предметности и к предметности. Новые поколения русских людей должны воспитываться к сердечной и предметной свободе. Это директива — на сегодня, и на завтра, и на века. Это единственно верный и главный путь, ведущий к расцвету русского духа и к осуществлению христианской культуры в России». В основе известной работы И. А. Ильина «О противлении злу силою» лежит концепция философа, в которой он критикует учение Л. Н. Толстого о непротивлении злу силою. Поставленный философом вопрос о «сопротивлении злу», об активной борьбе со злом является одной из главных проблем как этики, так и философии религии. По мнению Ильина, Л. Н. Толстой извратил и ложно истолковал учение Христа, поставив сентиментальность, жалостливость, размягчение души на место действенной христианской любви, требующей борьбы со злом. Идеи Толстого И. А. Ильина воспринимает как искажение подлинного христианского смысла и прибежище для слабых и безвольных. Не только прибежище, но и оправдание безволия и слабости человека перед решительными изменениями. Л. Н. Толстой не видит связи людей в добре и зле. В своих рассуждениях он исходит от своего собственного неверного духовного опыта. Чужая душа не является для него объектом воздействия. И если человек испытывает обязанность, то это обязанность личная и субъективная. Для И. А. Ильина жизнь человека есть его активная борьба со злом, в которой участвуют все люди, вольно или невольно связанные целью добра и зла. Исходя из этого, проблема всепрощения не может трактоваться им с точки зрения изолированной человеческой личности. И.А. Ильин отстаивает право человека противостоять злу посредством силы. Сопротивление злу проистекает из одухотворённой любви, ибо любовь без духа не реальная ценность, а нереализующая сила. Эта любовь вступает в единение только с живым добром. Одухотворённая любовь определяется её религиозным освящением. Она перестраивает всё мировоззрение – изменяет отношение к Богу, к родине, к семье, к религии. В глазах одухотворённой любви множество людей не может заменить качеств одного человека. Она знает, что есть люди, которым лучше умереть или не родиться, чем злодействовать. Истинная любовь не знает сентиментальной гуманности. Начало духа ограничивает любовь, указывает предел её слепому развитию. Не любит вовсе тот, кто утверждает, что любит всё. Способность духовного видения и духовная воля полагают ту грань, где кончается ложная гуманность. И.А. Ильин осуждает современную ему западноевропейскую культуру в рационализме, в отсутствии духовных начала. Бездуховной западной культуре философ противопоставляет культуру подлинно православную, основанную на моральных ценностях доброты и любви. Любовь обусловливает законы воспитания. Ильин предъявляет жесткие нормы художественного совершенства, говоря о том что современное ему «модернистическое» искусство, лишено истинно духовно–нравственных начал. Важнейшей задачей философии И. А. Ильин считает создание системы противостояния злу. Эта система мыслиться им как система морального оправдания силы и возможности ее применения. И. А. Ильин мыслил свою доктрину как идеологическое обоснование будущей России. В 1925 году такая доктрина могла восприниматься только как идеология Белого движения и антикоммунистической борьбы. Философ считает, что необходимо разработать новую философскую, идеологическую и политическую доктрину, которую можно было бы применить в реалиях новой России. Доктрина «О сопротивлении злу силою» И. А. Ильина не была принята подавляющим большинством философов русского Зарубежья. Идея противления злу силою было воспринято философами русского Зарубежья как оправдание права на насилие, на объективизацию собственной моральной оценки, что перекликалось с идеей Ф.М. Достоевского «если Бога нет, то все позволено». Противление злу насилием, в восприятии философов русского Зарубежья было возможно только в случае, если нет Бога и его Воли. Но оставаясь в рамках религиозности философы русского Зарубежья отринули доктрину И. А. Ильина о сопротивлении злу силою.

Список литературы

Мартыненко Ксения Борисовна

главный специалист финансово-правового обеспечения управления по финансовому рынку и ценным бумагам администрации муниципального образования г. Краснодар

(тел.: 89882465290)__________________________________________________________________

И.А. Ильин о сопротивлении злу силой

Аннотация:

В статье анализируется работа И. А. Ильина «О сопротивлении злу силой», где он изложил свою точку зрения на насилие. Автор нестандартно подходит к рассмотрению материала и выводам.

Ключевые слова: государство; преемственность; право; кризис; насилие; добро; зло; сила; сопротивление.

Keywords: State; continuity; law; crisis, violence, good, evil, power, resistance.

Книга И. А. Ильина «О (сопротивлении злу силой», где он изложил свою точку зрения на насилие, вызвала острую полемику среди русских эмигрантов. Н. А. Бердяев охарактеризовал книгу Ильина как «кошмар злого добра», а некто Церковник «окрестил» И. А. Ильина как «чекиста во имя божье». Ю. Айхенвальд отозвался об идеях Ильина как о «злом добре» , однако эти оценки крайне несправедливы. Книга Ильина весьма актуальна и сегодня, и многие идеи русского мыслителя о насилии надо признать все таки верными.

Сам Ильин в письме к П. Б.Струве так определяет структуру работы, выделяя четыре части:

«1) главы 1-8: расчистка дороги от мусора, уяснение, уточнение, удаление плевел из мысли, чувства и воли; постановка проблемы;

главы 9-12: погребение набальзамированного толстовства;

главы 13-18: разрешение проблемы — начало: бей, но когда? но

доколе? но отколе? но кого? но зачем? но почему?;

главы 19-22: разрешение проблемы — конец: очищайся от чего?

почему? для чего?» .

Существует мнение, высказанное еще в свое

время И. А. Ильиным, что само слово «насилие» имеет отрицательный ценностный аспект. «Одно применение этого ценностно и аффективно окрашенного термина вызывает в душе отрицательное напряжение и предрешает исследуемый вопрос в отрицательном смысле» . И. А. Ильин в своей работе «О сопротивлении злу силою» поэтому вместо термина «насилие» стал применять термины «понуждение» и «принуждение». Однако здесь, думается, как раз тот случай, когда от переименования сущность явления не меняется. В этике остается термин «насилие» для обозначения применения силы — физической, духовной — к кому-нибудь, для обозначения принудительного воздействия на кого-нибудь.

Слово «насилие», действительно, на уровне обыденного сознания вызывает к себе отрицательное отношение. Но насилие многообразно. Кроме того, отметим, что оценка насилия всегда требует конкретного ситуативного анализа.

Вполне очевидно, что надо различать предметное действие, оцениваемое как насилие, от его оценки. Подобное действие может быть сопричастно ценностям добра и зла. Например, насилие над террористами, удерживающими заложников, будет насилием по отношению к террористам и одновременно освобождением заложников. И если здесь насилие, примененное

ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2009 • №3(25)

к террористам, еще можно оценить как зло, то освобождение заложников есть несомненное добро.

Ильин не приемлет толстовского понимания права и государства как основных источников насилия в обществе: «сентиментальный моралист не видит и не разумеет, что право есть необходимый и священный атрибут человеческого духа; что каждое духовное состояние человека есть видоизменение права и правоты, и что ограждать духовный расцвет человечества на земле невозможно вне принудительной общественной организации, вне закона, суда и меча».

Впрочем, Ильин хорошо понимал, что негативное отношение к праву спровоцировано господствовавшим в XIX веке юридическим позитивизмом, диктатом буквы закона, сословным характером отечественного права, бесправным положением основной массы населения страны — крестьянства. Однако Ильин считает, что полное отрицание позитивного права неприемлемо. По его мнению, верной будет постановка вопроса о соотношении позитивного права и естественного. Он не считает, что динамизм позитивного права противоречит статичности естественно-правовых норм и принципов: «для поверхностного взгляда здесь обнаруживается «неизбежный» дуализм «положительного» и «естественного» права, так, что совестливый, но не вдумчивый человек может усмотреть здесь безысходность для правосознания» , но дуализм этот легко устраняется, ибо «естественное право лежит сокровенным образом, в основе положительного, присутствуя в нем, во-первых, в качестве известного «минимума правоты», во-вторых, в лице своих основных категорий и, в-третьих, в виде имманентного, но недоразрешенного задания. Единство положительного и естественного права уже дано, хотя бы в зачатке, и еще задано, в своем целостном и осуществленном виде» .

Ильин считает возможным «сопротивление злу силою». В основе его концепции лежит убеждение, что зло укоренено в мире: «зло есть прежде всего душевная склонность человека, присущая каждому из нас, как бы некоторое, живущее в нас страстное тяготение к разнузданию хвата» . Отсюда Ильин делает вывод, что борьба со злом может происходить прежде всего в душе самого человека. Но материализация зла ограничивает возможность духовного способа борьбы с ним. Поэтому даже в борьбе со злом в своей душе человек вынужден применять методы психического и физического

принуждения. И люди, находясь в духовной связи между собой, должны помогать друг другу в этой борьбе, используя в том числе и методы психического и физического заставления других. Проблема использования в борьбе со злом физического заставления является в работе Ильина одной из важнейших. Он считает, что если человек «одержим злом», то физическое воздействие на него есть единственный способ ограничения его злой воли. Но воздействие не ведет непосредственно к добру, а лишь изолирует носителя зла, замыкает его на самом себе и помогает ему пробудить духовность и самому начать борьбу со злом в своей душе.

Любые конкретные объекты или субъекты предстают носителями ценностей и добра, и зла. В иной системе конкретное явление может предстать в других моральных качествах. Так, например, страдание, которое иногда ошибочно отождествляется со злом, и которое действительно связано с определенными видами «психического» и морального зла, может быть сопричастно и добру. Другими словами, необходимо различать то, что понимается под добром и злом как естественными, социальными, человеческими феноменами, и что понимается под добром и злом как моральными ценностями. Не все воспринимаемое как добро или зло есть добро или зло как моральная ценность. «Добро и зло, персонификация которых только и могла бы стать нравственной санкцией насилия, на самом деле представлены в каждом субъекте, и в таком переплетении, что одно не существует без другого. Это исключает возможность нравственно оправданного и разумно аргументированного насилия, но зато открывает широчайший простор для его морализирующего прикрытия» .

Добро и зло переплетены в каждом субъекте и объекте, но это не делает бессмысленным теоретическую и практическую работу как по изучению добра и зла, так и по ограничению и искоренению зла, по совершенствованию добра в мире или по совершенствованию мира в добре.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Мы полагаем, что выбор определенным образом скорректированного насилия определяется не столько его качествами «внутреннего», воспитующего средства, сколько его качествами «внешнего» средства пресечения зла. Кроме того, правомочность применения определенного насилия, что всегда должно сопровождаться ситуативным анализом, следует из сущности самого добра и зла, их соотношения.

Оценивая насилие как конкретное практическое действие, необходимо оценить его различные аспекты. Очень важно при этом учитывать

различные виды добра и зла и их иерархию. И здесь существенную роль может сыграть понятие «греха» .

Отношение зла и греха носит исторический характер. Мера греха определяется уровнем нравственного состояния общества и человека, степенью свободы выбора, ценностным рангом совершаемых актов. Ни один человек не может избежать зла, но человек может и должен избегать греха, — отсюда и особая ответственность человека за совершенный грех.

Если теперь обратиться к насилию, то следует признать, что всякое насилие как ценность есть зло, но не всякое насилие есть греховное зло. Человек несет нравственную вину за всякое насилие и особую, а в подобающих случаях и правовую, ответственность за греховное насилие. Человек не должен совершать греховного насилия, ибо для него нет морального оправдания, но человек может, а иногда и должен совершать насилие, не являющееся греховным. И в данном случае человек идет на определенный компромисс, которого невозможно избежать в мире, зараженным злом.

Признавая моральную допустимость негреховного насилия, следует признать, что нельзя при этом снимать всякую моральную ответственность за совершающееся насилие. Насилие, собственно, может быть оправданным, в том смысле, что не признано грехом тогда, когда оно направлено против абсолютизации свободы то ли отдельной личностью, то ли социальной

группой или даже народом. Неверное противопоставление свободы, как якобы высшей ценности, ценностям мира, содружества, чести, любви, т. е. ценностям, равнозначным по рангу ценности свободы или превосходящим ее, является источником греха, и ограничение подобной свободы в форме насилия над нею не предстает греховным злом.

Литература:

1. См.: Ильин И.А. //Собр.соч.: В 10 т. М., 1995. Т. 5.

2. Ильин И.А. Письмо к П.Б. Струве от 19

июня 1925 года // В кн. Полторацкий Н.П. Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды,

мировоззрение. США, Эрмитаж, 1989.

3. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою //Собр. соч.: В 10 т. М., 1995. Т. 5.

5. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. Берлин, 1925. С. 55.

6. См.: Ильин И.А. О сущности

правосознания//Собр. Соч. Т. 4. М., 1994.

7. Насилие и ненасилие: философия, политика, этика: Материалы междунар. интернет-конференции. М., 2003.

8. См.: Матвеев П.Е. Этика. Основы хозяйственной этики. Владимир. 2003.

Наше время, общественная жизнь наполнены злом.И как очевидность встаёт вопрос : «Правильно ли по христиански в этой ситуации оставаться созерцателем ? Может ли человек, верующий в Бога не сопротивляться злу силою?»

«Зло» – не пустое слово, не отвлеченное понятие, не «результат субъективной оценки». Зло – прежде всего – душевная склонность человека, присущая каждому из нас. Зло стремится усыпить бдительность совести , порядочности, нравственности, справедливости, ослабить силу стыда и отвращения, привить равнодушие.

Чем бесхарактернее и беспринципнее человек тем естественнее для него вовсе не сопротивляться злу.

Однако, христианин не может не быть воином! Каждую минуту своей жизни он в бою, и для победы ему нужна и мудрость и решимость. Человек не может быть не свободным. Только животное живёт по необходимости. Никакой поступок волка нельзя назвать ни злым, ни добрым. Он ест овец? А как же волку жить? Нет у него выбора, нет и суда!

Бог не сотворил зла, оно проистекает только из злоупотребления человеком своей свободой, свободой выбора между добром и злом. Вот здесь трагедия, трагедия бытия общества людей..

И всему вина – свобода! Но почему же тогда святые отцы так воспевают свободу и называют её главным признаком, отличающим человека от прочей твари? Почему, говорят они – Бог может всё, кроме одного – лишить человека его Свободы? – Потому что, человек создан по образу и подобию Божьему! Лишённый свободы он – просто живая тварь! Рационально мыслящая, но тварь, не способная к любви, творчеству, состраданию, милосердию.

Духовный опыт человечества свидетельствует о том, что несопротивляющийся злу не сопротивляется ему потому, что он сам уже зол, поскольку он внутренне принял его и стал им

Тот, кто совсем не сопротивляется злу, тот воздерживается и от порицания его, ибо порицание, хотя бы внутреннее и молчаливое – есть уже само по себе внутреннее сопротивление. Пока живо в душе неодобрение или хотя бы смутное отвращение ко злу, до тех пор человек еще сопротивляется, он борется внутри себя, и вследствие этого самое приятие зла не удается ему; даже совсем пассивный вовне, он сопротивляется злу внутренне, осуждает его, разоблачает его перед самим собою, не поддается его страхам и соблазнам и, даже поддаваясь отчасти, корит себя за это, собирается с духом, негодует на себя, отвращается от него и очищается в покаянии.

Полное отсутствие всякого сопротивления, и внешнего и внутреннего, требует, чтобы прекратилось осуждение, чтобы стихло порицание, чтобы возобладало одобрение зла Поэтому несопротивляющийся злу рано или поздно приходит к необходимости уверить себя, что существующее зло – не совсем плохо, что в нем есть некоторые положительные черты, что их притом немало, что они, может быть, даже преобладают. И по мере того, как ему удается уговорить себя – угасают остатки сопротивления и осуществляется личное самопредательство.

Отдельные лица своё «непротивление» оправдывают любовью, подменяя её или сентиментальным умилением или собственной трусостью.

Христианская любовь приобретает свой настоящий смысл и свою настоящую чистоту только тогда, когда она одухотворяется в своём направлении и избрании. Только признавший свою сотворённость Богом, будет видеть в других и образ и подобие Божье, своих братьев, а не врагов. Только он признает Величие человека и преклонится пред его Свободой, как богоданной. Только он может согласиться с тем, что всякая человеческая душа в очах Бога – драгоценнее всего мира, всех этих дворцов, золотых запасов и прочей житейской мишуры..

Добро — одухотворенная любовь, зло – противодуховная вражда. Добро по самой природе своей религиозно – поскольку оно состоит в преданности божественному. Зло по самому естеству своему противорелигиозно, ибо оно состоит в слепой, разлагающей отвращённости от божественного..

Преображение зла, обращение, очищение и перерождение может быть осуществлено только силою одухотворённой любви. Но если только одухотворенная любовь имеет способность преображать зло, то значит ли это, что в процессе сопротивления злу – всякая сила совершенно немощна, бесцельна, вредна и гибельна?

Если я обязан творить нравственное очищение внутри себя, то означает ли это, что злодей имеет право изживать своё зло во внешних злодеяниях? Если я вижу: злодей занёс над сердцем моего ближнего нож, а у меня в кармане пистолет. Имею ли я право выстрелить, и предотвратить убийство? Или я должен ждать непоправимого, а после рассуждать о праведности и любви?
Если я вижу совершаемое злодеяние, и нет никакой возможности остановить его ни словом, ни молитвою – то следует ли мне умыть руки, отойти и предоставить злодею свободу кощунствовать и духовно губить моих братьев и мою родину? Или я должен вмешаться и пресечь злодейство сопротивлением, идя сознательно на опасность, страдание, смерть и, может быть, даже на умаление и искажение моей личной праведности?

Позиция безразличия, безволия и попущения не имеет ничего общего с христианским прощением и не может быть обоснована никакими ссылками на Священное Писание.

Сопротивляющийся злу должен прощать личные обиды, и чем искреннее и полнее это прощение, тем более простивший способен вести неличную, предметную борьбу со злодеем, тем более что он призван быть органом живого добра, не мстящим, а понуждающим и пресекающим. Но в душе его не должно быть места наивным и сентиментальным иллюзиям, будто зло в злодее побеждено в тот момент, когда он лично простил его. Прощение есть первое условие борьбы со злом или, если угодно, начало ее, но не конец и не победа. Ибо для этой великой борьбы со злом необходимо иметь поистине не менее «нежели двенадцать легионов ангелов» (Мтф. 26. 53), И настоящий злодей, пока не увидит этих легионов, всегда будет усматривать в «прощении» прямое поощрение, а может быть и тайное сочувствие.

Но нужна сущая духовная слепота, для того чтобы сводить всю проблему сопротивления злу к прощению личных обид к «моим» врагам, «моим» ненавистникам и к «моему» душевно-духовному преодолению этой обиженности.

Простить обиду, погасить в себе ее злотворную силу и не впустить в себя поток ненависти и зла, совсем не значит победить силу злобы и зла в обидчике. После прощения остается открытым и неразрешенным вопрос: что делать с обидевшим, не как с человеком, который меня обидел и которому за это «причитается» от меня месть или «возмездие», а как с нераскаявшимся и не исправляющимся насильником? Ибо бытие злодея есть проблема совсем не для одного пострадавшего, это – проблема для всех.

Обиженный может и должен простить свою обиду и погасить в своем сердце свою обиженность, но именно его личным сердцем ограничивается компетентность его прощения; дальнейшее же превышает его права и его призвание. Вряд ли надо доказывать, что человек не имеет ни возможности, ни права – прощать обиду, нанесенную другому, или злодейство, попирающее божеские и человеческие законы, – если только, конечно, он не священник, властный отпускать грехи кающемуся. В составе каждой неправды, каждого насилия, каждого преступления, кроме личной стороны «обиды» и «ущерба», есть еще сверхличная сторона, ведущая преступника на суд общества, закона и Бога, и понятно, что личное прощение частного лица не властно погасить эту подсудность и эти возможные приговоры.

Именно в этой связи, следует понимать и евангельские слова «не противься злому». Истолковывать этот призыв к кротости и щедрости в личных делах как призыв к безвольному созерцанию насилий и несправедливостей или к подчинению злодеям в вопросах добра и зла было бы бессмысленно и противоестественно. Учение Апостолов и Отцов Церкви выдвинуло, конечно, совершенно иное понимание. «Божии слуги» нуждаются в мече и «не напрасно носят его» (Римл. XIII. 4); они – гроза злодеям. И именно в духе этого понимания учил св. Феодосии Печорский, говоря: «живите мирно не только с друзьями, но и с врагами; однако только со своими врагами, а не с врагами Божиими».

Призывая любить врагов, Христос никогда не призывал благословлять тех, кто ненавидит и попирает все Божественное, содействовать попирающим всякую мораль и добропорядочность, сочувствовать растлителям человеческих душ и всячески заботиться о том, чтобы кто-нибудь, воспротивившись, не помешал их злодейству. Напротив, для таких людей он имел и слово обличения, и изгоняющий бич и грядущие вечные муки. Поэтому христианин, стремящийся быть верным слову и духу своего Господа, совсем не призван к тому, чтобы противоестественно вызывать в своей душе чувства нежности и умиления к нераскаянному злодею. Он не может также видеть в этой заповеди ни основания, ни предлога для уклонения от сопротивления злодеям. Ему необходимо только понять, что настоящее, истинное сопротивление злодеям ведет с ними борьбу именно не как с личными врагами, а как с врагами дела Божия на земле.

А. Соколовский

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *