К числу древнейших источников права относятся также церковные уставы князей Владимира Святославича и Ярослава Владимировича (X—XI вв.), содержащие нормы о брачно-семейных отношениях, преступлениях против Церкви, нравственности и семьи. В уставах определялась юрисдикция церковных органов и судов.

Государство передавало Церкви со всех собираемых даней ≪десятину≫, что записывалось в уставы. Составные части ≪десятины≫ — отчисления от даней разных видов, судебных платежей и торговых пошлин. Там же оговаривался церковный судебный иммунитет и определялись пределы церковной судебной юрисдикции: по кругу лиц, на которых она распространялась, и по кругу дел, которые рассматривались церковными судами.

После принятия Русью христианства византийское влияние усили- лось не только в сфере религиозно-культурной, но и собственно правовой. Особенно сильным было воздействие византийского церковного права.

Русская церковь приняла кодексы церковного права, принципы и нормы которых были реципированы, восприняты не только в области собственно церковной жизни, но и в сферах государственного законодательства, судебной и административной практики.

В Своде законов патриарха Иоания Схоластика (VI в.) систематизировались церковные правила, установленные вселенскими и поместными Соборами церкви, а также государственные царские законы, касающиеся Церкви. Церковные и гражданские постановления во многих сборниках объединялись между собой по сходству содержания — такие книги получили название Номоканонов.

В конце IX в. наиболее известным стал Номоканон патриарха Фотия, в котором параллельно церковным правилам были подобраны статьи и комментарии к ним из Кодекса и Новелл императора Юстиниана.

Оба сборника (Свод и Номоканон) появились на Руси в XI—XII вв., получив название Кормчей книги. Перевод Номоканона был сделан Святым Мефодием, просветителем славян в IX в. Значительное влияние на усвоение церковного законодательства Русью оказал также болгарский Закон судный людем, компилирован- ный из различных византийских источников.

В XII—XIII вв. к основному тексту Номоканона постепенно прибавляются положения русского права (Русская Правда) и новых источников канонического, церковного права.

В XIII в. формируется путем компиляции многочисленных источни- ков церковного права, новая Кормчая книга митрополита Кирилла II. Наряду с церковными правилами Книга содержала императорские законы и новеллы.

Как церковные, так и гражданские законы, содержавшиеся в византийских церковных книгах воспринимались русским правом избирательно, с оговорками, применительно к местным национальным условиям.__ Содержавшиеся в русских Кормчих книгах отрывки из Эклоги (свода семейного и гражданского, отчасти — уголовного права VIII в.) и Прохирона (свода законов IX в., созданного на материалах кодификации Юстиниана), интерпретированы применительно к русским условиям (замена членовредительных наказаний денежными взысканиями, а уголовных — церковными).

Как влияние византийского права, так и факты его приспособления, адаптации к местным условиям весьма заметны в содержании Русской Правды и церковных уставов Владимира Святого и Ярослава Мудрого (конец X — начало XI в.).

В Уставе Владимира говорится о пожаловании Церкви ≪десятины≫ (одной десятой части всех княжеских доходов), возложении на церков- ные учреждения контроля за мерами и весами, богоугодными заведения- ми. Устав очерчивал церковную юрисдикцию над всеми христианами по следующим делам:

преступления против христианской веры и устоев Церкви (волшебство, нарушение святынь, гробокопательство, поругание креста, молитва в неустановленных местах, ввод в храм животных);

преступления против христианской нравственности, о покушениях на женскую честь, изнасилование, браки между ближайшими родственниками, оскорблении словом, необоснованное обвинение в преступлении (блуде, отравлении, ереси), убийство новорожденного, драка между супругами, нанесение побоев родителям, противоестественные грехи, скотоложество;

по всем семейным делам (иски о разводе, брачный сговор с назначе- нием неустойки при несостоявшемся браке, споры о наследстве и др.).

Кроме того, Устав Владимира очертил круг лиц, ≪людей церковных, богодетельных≫, на которых юрисдикция церковных судов распространялась по всем делам и вопросам.

В этот круг включались: духовенство белое (с семьями) и черное (монашеское); миряне, служащие Церкви, врачи и повивальные бабки, люди убогие, получающие от Церкви содержание, вольноотпущенники по духовному завещанию, вдовы, богомольцы и т.п.

Устав Ярослава, как и Устав Владимира был частной кодификацией норм церковного права, в которую были внесены санкции, заимствован- ные из Русской Правды, что превращало его в систематический церков- ный судебник.

Устав Ярослава отличается от Устава Владимира кругом регламенти- руемых объектов: некоторые из них (преступления против веры и Церкви, десятина, тяжбы братьев о наследстве и т.п.) вовсе не упоминаются другие же (преступления против нравственности, незаконные браки, разводы, кровосмешения, оскорбления, драки и т.п.) подробно разбираются и оцениваются. Неупомянутые в Уставе Владимира поджоги, убийства и воровство, в Уставе Ярослава передаются в ведение церковных судов. В отличие от Устава Владимира, Устав Ярослава не просто перечисляет преступные деяния, но и определяет за них наказания. Система наказаний и порядок судопроизводства во втором уставе зависят от двух различных понятий: греха и преступления.

Все церковно-судебные дела подразделялись на три разряда:

дела греховные без элементов преступного деяния (волхование, браки близких родственников, развод по согласию супругов). Эти дела разби- рал епископ без княжеского судьи и по церковным законам;

дела греховно-преступные, в которых нарушен также государствен- ный закон (изнасилование — ст. 1, 2, односторонний развод по инициа- тиве мужа без вины жены — ст. 3, оскорбление женской чести — ст. 22, блуд — ст. 5, убийство — ст. 26, поджог гумна — ст. 10 и др.). Суд осуществлялся княжеским судьей при участии церковного судьи;

все дела духовных лиц, судимые церковной властью.

Судебная власть Церкви устанавливалась над всем христианским населением Руси, но лишь по определенным делам. Над некоторыми группами населения (церковные люди) церковный суд устанавливался по всем делам, так же как суд над населением церковных земель (вотчин). В ряде случаев действие церковных уставов накладывалось на сферу действия государственного законодательства, основным источником которого была Русская Правда.

1.2.1. Памятники светского права. Русская Правда

Начальные фазы законотворчества в древнерусском государстве практически не нашли отражения в дошедшем до нас комплексе письменных источников. Исключение составляют ссылки на статьи некоего Закона Руского, которые встречаются в договорах Руси с греками (6415/907, 6420/911 и 6453/945 гг.). На основании сопоставления этих статей с нормами позднейших законодательных памятников (прежде всего с Русской Правдой), делались попытки гипотетической реконструкции этого источника. Широко распространено мнение, что Закон Руский представлял запись норм обычного права восточных славян. Считается, что именно Закон Руский лег в основу первых дошедших до нас памятников письменного права Древней Руси, которые принято обобщенно называть Русской Правдой. Насколько обоснована такая точка зрения, сказать трудно.

Древнейший русский законодательный источник – Краткая Правда (20–70?е годы XI в.). Она представляет собой, судя по всему, кодекс норм прецедентного права, которые регламентируют отношения в пределах княжеского (позднее также боярского) хозяйства, вынесенного за пределы официальной столицы государства. Именно здесь, в княжеско-дружинной среде складывались новые социальные отношения, не регламентировавшиеся традицией: между самими дружинниками, между дружинниками и холопами, между князем и слугами, князем и свободными крестьянами-общинниками. Все остальное население Киевской Руси, скорее всего, продолжало руководствоваться нормами обычного права. В Русской Правде сохранились косвенные следы традиционного права. Самый яркий из них – обычай кровной мести, об ограничении которого говорится в первой статье Краткой Правды.

Краткая Правда сохранилась в двух списках XV в. (в составе Новгородской I летописи младшего извода) и 11 списках XVIII–XIX вв. Текст ее помещен в статье 6521 (1016) г. Он имеет вставной характер и в старшем изводе Новгородской I летописи отсутствует.

По структуре и источникам, которые вошли в ее состав, Краткую Правду принято делить на Правду Ярослава и Правду Ярославичей. Существование Правды Ярослава основывается на формальном признаке (ее текст предшествует записи о съезде Ярославичей, на котором они «уставили Правду»). Однако в более поздней Пространной Правде, где запись о съезде сыновей Ярослава, видимо, читается в первоначальном виде, речь идет только об отмене кровной мести и замене ее денежным штрафом, «а ино все якоже Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша». Это дает основания для сомнений в существовании Правды Ярославичей.

Иногда из состава Правды Ярослава выделяются первые десять статей, которые якобы составляли Древнейшую Правду. Считается, что она была составлена в Новгороде около 1016 г., а через 20 лет на ее основе была создана Правда Ярослава. Около 1072 г. Ярославичи дополнили ее рядом статей. Новая редакция Правды связывается с городскими восстаниями 1068–1071 гг., поскольку в нее были введены повышенные денежные штрафы за убийство княжих людей. Остальные статьи Краткой Правды, отчасти повторяющие нормы Древнейшей Правды, принято считать дополнительными, введенными позднее. К более позднему времени относят также Покон вирный, устанавливающий нормы прокорма сборщиков судебных платежей, и Урок мостникам, определяющий расценки за мощение новгородских улиц (оба датируются первой половиной XII в.). В целом Краткая Правда рассматривается как единый памятник, возникший на рубеже XI–XII вв.

Появление первого памятника письменного права, скорее всего, было вызвано тем, что именно в княжеском окружении начинают формироваться новые социальные отношения, не подпадавшие под обычные нормы. Основой «необычного» законодательства могли выступать как переработанные древние правовые памятники (наподобие Закона Руского) и традиционные нормы права, так и нормы принципиально новые, заимствованные, скорее всего, из наиболее авторитетного источника – Священного Писания.

Ко второму-третьему десятилетиям XII в. обычно относится появление Пространной Правды. Известно более 100 списков этого памятника в составе Кормчих книг, Мерил Праведных и юридических сборников особого состава. Самые ранние – Синодальный список Кормчей (1282) и Троицкий список Мерила Праведного (вторая половина XIV в.), прочие датируются XV–XVIII вв. Все списки Пространной Правды объединяются в три вида (извода). Синодально-Троицкий вид имел новгородский протограф, возникший не позже конца XIII в. На новгородском протографе первой половины XIII в. основывается и Пушкинско-Археографический вид. Карамзинский вид возник в Московской Руси начала XV в. на основе какого-то списка Пушкинско-Археографического вида, дополненного по спискам Синодально-Троицкого; он представляет интерес в основном для изучения судьбы Русской Правды в XV–XVI вв.

Пространная Правда имеет самостоятельную основу, расширенную текстами Краткой Правды (в переработанном виде) и Устава Владимира Всеволодовича Мономаха (1113). Это памятник, возникший единовременно. По объему Пространная Правда почти в пять раз больше Краткой (почему и имеет такое условное название). По мнению М. Н. Тихомирова, третьим источником Пространной Правды был протограф Сокращенной Правды. Однако эту точку зрения не разделяют большинство исследователей.

Пространная Правда чаще всего рассматривается как памятник новгородского гражданского законодательства, хотя число списков и распространенность в различных юридических сборниках позволяют относить ее к общерусскому законодательству. Степень официальности Пространной Правды неизвестна.

Наиболее спорный памятник – Сокращенная Правда, сохранившаяся в двух списках XVII в. Обычно ее датируют концом XV в. В дошедшем виде Сокращенная Правда появилась, вероятно, в Пермской земле, после присоединения ее к Московскому княжеству. Большинство исследователей видят в этом памятнике простое сокращение текста Пространной Правды, что отразилось в его общепринятом названии.

С начала XIV в. Русская Правда, по-видимому, начала терять свое значение как действующего источника права. Смысл многих юридических терминов, использующихся в ней, становится неясным переписчикам и редакторам, что ведет к искажениям текста. Уже в начале XV в. Русская Правда перестает включаться в юридические сборники, составлявшиеся для практического применения, и вносится в летописные своды. При этом текст ее прекращает развиваться.

Изучение Краткой, Пространной и Сокращенной Правды как самостоятельных источников, независимо от сборников, в составе которых дошли их тексты, вряд ли можно считать верным методическим приемом с источниковедческой точки зрения.

Законодательные памятники XIV–XV веков

После Русской Правды наиболее полный и разносторонний кодекс русского права представляет собой Псковская Судная грамота. Она сохранилась в двух независимых друг от друга списках XVI в.: Воронцовском, включающем весь текст грамоты, и Синодальном, содержащем только последние 12 (по современной разбивке) статей. Первый из них составлен в Вологде или на Белоозере, второй – в Москве.

Вопросы происхождения Псковской Судной грамоты до сих пор вызывают дискуссии. По одной из наиболее аргументированных гипотез, первая редакция грамоты была составлена в 1397 г. и представляла собой свод псковских пошлин, дополненный выписками из наиболее древнего законодательного памятника Пскова – грамоты Александра Невского. Впоследствии этот текст неоднократно редактировался, в результате чего появилась вторая редакция 1409–1424 гг. Дошедшие до нас списки передают уже третью редакцию, которую относят ко второй половине XV в. Она представляет собой вторую редакцию с поздними дополнениями. Все три редакции – непосредственное отражение сложного процесса кодификации действующего права северо-западного вечевого города: от начальных этапов формирования правовых норм до последних десятилетий существования.

В отличие от Русской Правды, сконцентрированной на юридических и социально-политических проблемах княжеского и боярского хозяйства, Псковская Судная грамота дает представление о мире городских и сельских обывателей, о социально-экономическом развитии русского города. Помимо истории Пскова XIV–XV вв. Судная грамота имеет и общерусское значение: нормы, зафиксированные в ней, отмечаются много веков спустя в крестьянской среде самых разных районов Руси.

Новгородская судная грамота известна в одном дефектном списке 70?х годов XV в. В сборник, в составе которого она дошла, включен также Коростынский договор 1471 г. (между Новгородом и великим князем московским), который ссылается на нее. Текст грамоты появился около 1385 г. и позднее неоднократно редактировался.

В сохранившейся части Судной грамоты читаются статьи, касающиеся судоустройства и судопроизводства некоторых дел, в частности земельных тяжб. Среди прочих вопросов в ней оговаривается сфера компетенции московского князя в решении новгородских дел.

Источником Новгородской судной грамоты послужила Русская Правда. Ряд статей сближает Новгородскую и Псковскую судные грамоты. Впоследствии некоторые нормы этих памятников (например, статьи, устанавливающие единый срок крестьянского перехода) использовались при выработке общерусского законодательства.

Законодательные памятники конца XV–XVII века

Политическое объединение русских земель вокруг Москвы породило новые отношения между центром и территориями, входящими в состав Московской Руси. Поэтому важную роль в становлении законодательства молодого государства играли уставные грамоты, содержавшие распоряжения верховной власти относительно организации местного управления (наместничьи, губные, таможенные). Известно 16 таких грамот. Имея форму актов, они выполняли несколько функций, в том числе законодательную. В них часто формулировались нормы материального, гражданского и уголовного права, фиксировались новые нормы отношений государства и отдельных его территорий, тем самым создавались прецеденты для решения подобных вопросов в дальнейшем. Наибольший интерес представляют Двинская и Белозерская уставные грамоты.

Двинская уставная грамота (конец XIV в.), исходившая из великокняжеской канцелярии, определяла порядок взаимодействия и разделение сфер компетенции представителей центральных и местных властей. Расширение вмешательства центра в дела Двинской земли сопровождалось выдачей привилегий ее жителям (льготы двинским купцам на территории Московского княжества, их неподсудность великокняжеским судебно-административным органам на Устюге, Вологде, Костроме и др.). Источниками Двинской уставной грамоты послужили Русская Правда, великокняжеские жалованные грамоты, нормы обычного и письменного права Пскова и Новгорода.

Белозерскую уставную грамоту 1488 г. часто называют предшественницей Судебника 1497 г. Основное внимание в ней уделено регламентации деятельности органов административного управления, соотношению функций местных властей и великокняжеских наместников, а также разделению юрисдикции между наместничьим судом и центральным – великокняжеским.

Первым опытом кодификации общерусских правовых норм стал Судебник 1497 г. До 1817 г., когда был обнаружен его единственный список, текст Судебника был известен лишь в выдержках Сигизмунда Герберштейна. История происхождения Судебника, его источники, место в жизни Московской Руси XV – первой половины XVI в. пока изучены неудовлетворительно. В Западной Европе того времени подобного свода законодательных норм не существовало.

Судебник был составлен в 1497 г. Однако многие исследователи полагают, что работа над ним продолжалась и после этой даты. Источниками для него послужили Русская Правда (к ней восходят 25 из 68 статей), Псковская Судная (с ней связаны девять статей Судебника) и уставные грамоты (десять статей). Составители нового свода законов могли также опираться на судебные прецеденты и нормы обычного права. Не исключено, что в его основе могли лежать также особые великокняжеские «наказы», направлявшиеся на места при решении важных судебных вопросов, а также сборники процессуального права, которыми руководствовались в своих действиях представители власти на местах. Новые статьи Судебника опирались, скорее всего, на тексты Номоканона.

По составу Судебник принято делить на три части: 1) постановления о центральном суде (статьи 1–36); 2) постановления о местном суде (статьи 37–45); 3) постановления по материальному гражданскому и уголовному праву (статьи 46–66). Две заключительные статьи (67 и 68) имеют дополнительный характер: о запрещении давать посулы судьям и о правилах судебных поединков.

Судебник 1497 г. постоянно дорабатывался. Судебники Василия III, Ивана IV и Федора Иоанновича фактически были его новыми изданиями, исправленными и дополненными.

Судебник 1550 г. (известно 40 списков, в том числе 13 – XVI в.) в подлиннике не сохранился. Он был принят при участии Боярской думы в июне 1550 г. В следующем, 1551, году Судебник был утвержден Стоглавым собором. Многие списки Судебника имеют оглавление. Обычно указываются 99 или 100 статей. Последняя статья, отсутствующая в ряде списков, направлена на ограничение судебных прав удельных князей.

Появление нового Судебника объяснялось изменением официального статуса государя, принявшего на себя дополнительные сакральные функции. Вместе с тем он был призван разрешить новые социальные противоречия середины XVI в.

В Судебнике усиливалась централизация управления и судопроизводства. Например, ограничивалась власть наместников и волостелей: дела «о ведомых разбойниках» были переданы под юрисдикцию губных старост. Тем самым расширялись рамки проведения губной реформы, получавшей юридическое обоснование. Вводились приказы. Однако перестройка центральных ведомств и учреждений, подчиненных им на местах, только начиналась.

Расширялись права служилого сословия: запрещался переход служилых людей в кабальное холопство, ограничивалось право перехода крестьян, более детально регламентировались взаимоотношения между землевладельцами и зависимыми крестьянами. Однако из-за неразвитости государственного аппарата правительство не могло пойти на полное закрепощение крестьян.

Положения Судебника 1550 г. получили развитие в указах, грамотах, постановлениях, уложениях, фиксировавшихся в специальных указных книгах, которые велись при центральных учреждениях. В их числе были постановления о временном, а затем и полном запрете крестьянского выхода в Юрьев день (с 1581 г.). Впоследствии эта норма была подтверждена указами о введении урочных лет – срока хранения дворянских челобитных о сыске беглых крестьян.

Важнейшим законодательным источником XVII в. стало Соборное уложение 1649 г. Принятию этого кодекса предшествовала серия городских бунтов 1648–1649 гг. 2 июня 1648 г. царю была передана коллективная челобитная «от всяких чинов людей и всего простого народа» о необходимости судебных преобразований. В середине июня 1648 г. в Москве собрался Земский собор, который обратился к царю с челобитной о составлении «Судебника и Уложенной книги, чтоб вперед по той Уложенной книге всякие дела делать и вершить». 1 сентября 1648 г. новый Земский собор должен был начать слушать проект Уложения. Подготовкой его занимались Н. И. Одоевский «с товарыщи». Новое законодательство опиралось на Кормчие книги, Литовский статут, судебники, царские указы и боярские приговоры, челобитья дворян, посадских людей и «выборных» участников собора, материалы практического судопроизводства и др. Уложение было утверждено Земским собором 29 января 1649 г. После этого царь приказал «то все Уложенье написати на список», «закрепить тот список» рукоприкладствами участников собора и «списати» текст «слово в слово» в книгу. Последняя должна была быть заверена подписями дьяков Г. Леонтьева и Ф. Грибоедова, а затем «с тое книги» следовало «напечатать многие книги» для рассылки в московские приказы и на места.

Оригинал Соборного уложения представляет столбец длиной в 309 м из 959 отдельных составов. На обороте его стоят 315 подписей участников собора: патриарха, митрополитов, архимандритов, игумена, благовещенского протопопа, бояр, окольничих, казначея, думного дворянина, печатника, думного дьяка, московских дворян, дворян городовых, гостей, выборных от московских сотен и слобод, посадов и стрельцов. По склейкам стоят скрепы думных дьяков И. Гавренева, Ф. Елизарьева и М. Волошенинова, а также дьяков Г. Леонтьева и Ф. Грибоедова. Специальные пометы указывают на источники каждой статьи. Поправки и восстановленные пропуски сведены в «Опись поправкам», приложенную к Уложению. На практике пользовались печатными экземплярами Уложения (до 1,2 тыс. книг).

От предшествовавших законодательных актов Соборное уложение отличается не только большим объемом (25 глав, разделенных на 967 статей), но и более сложной структурой. Введение содержит изложение мотивов и истории составления Уложения. Главы построены по объекту правонарушения. Это позволяло придерживаться обычной для того времени последовательности изложения: от возбуждения дела до исполнения судебного решения. Такая структура серьезно затрудняет анализ Уложения, поскольку практически любой предмет изучения оказывается разбросанным по нескольким главам.

Уложение отразило переход от сословно-представительной монархии к абсолютизму, зафиксировало роль церкви в государстве. Были определены понятия государственного суверенитета, безопасности, подданства, военного долга, государственных преступлений; осуществлена разработка вопросов материального и процессуального права и судопроизводства. Соборное уложение 1649 г. было завершающим этапом в процессе становления законодательства единого Российского государства и на протяжении длительного времени оставалось основным кодексом российских законов.

Следующая глава >>

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком на Litres.ru

РУССКАЯ ПРАВДА

РУССКАЯ ПРАВДА Я кончил изображение политического порядка, установившегося на Руси в XI и XII вв. Теперь я должен обратиться к более глубокой, зато и более сокрытой от глаз наблюдателя сфере жизни, к гражданскому порядку, к ежедневным частным отношениям лица к лицу и тем

Памятники права в историческом изучении

Памятники права в историческом изучении Гражданское общество складывается из очень сложных отношений юридических, экономических, семейных, нравственных. Эти отношения строятся и приводятся в движение личными интересами, чувствами и понятиями. Это по преимуществу

Русская правда

Русская правда О первом кодексе законов на Руси, о Русской правде, мы знаем по спискам-копиям XIII–XV веков. Различают «Правду Ярославичей» — кодекс, написанный сыновьями Ярослава, Изяславом, Святославом и Всеволодом, в 1072 году. И более раннюю «Правду Ярослава» — от 1016 или

Русская Правда

Русская Правда «Славянские племенные союзы IX в… были государства, построенные снизу вверх»» .И вышепоименованные так называемые «низы» даже в эпоху крепостничества, на самом деле, в плане своей духовности так и остались наверху. Лишь они одни и позволили

РУССКАЯ ПРАВДА Я кончил изображение политического порядка, установившегося на Руси в XI и XII вв. Теперь я должен обратиться к более глубокой, зато и более сокрытой от глаз наблюдателя сфере жизни, к гражданскому порядку, к ежедневным частным отношениям лица к лицу и тем

54. Что важнее, права или правда?

54. Что важнее, права или правда? Сила Руси была не только в ее полках, но и в самой идее государственной власти. Той самой идее, которую заложил в фундамент Московской державы св. митрополит Петр. «Царство правды». Конечно, на деле это выполнялось далеко не всегда. Но

37. «РУССКАЯ ПРАВДА»

37. «РУССКАЯ ПРАВДА» «Русская Правда» дошла до нас более чем в 100 списках, относящихся к XIII–XVII вв. Составлялась «Русская Правда» постепенно. В основе ее лежит запись права, сделанная в начале XI века при Ярославе Мудром. Затем в «Русскую Правду» вошли дополнения, сделанные

«Русская правда»

«Русская правда» Почтовая контора была создана в Москве в начале XVIII века в соответствии с повелением Петра I: «Почты устроить от Петербурга до всех главных городов, где губернаторы обретаются ныне».Эти конторы должны были возглавить знающие люди, которые смогли бы

Русская Правда Вместе с христианством из Византии перенесены были в Русскую землю все церковные порядки и законы. Свод церковных законов, «Номоканон», перешел к нам, вероятно, в болгарском переводе, под названием «Кормчая книга».Задумал Ярослав установить и в мирских

«РУССКАЯ ПРАВДА»

«РУССКАЯ ПРАВДА» 1. — Юридические памятники Древней Руси. 2. — «Русская Правда». 2а. — Краткая редакция. 2б. — Правда Ярослава. 2в. — Правда Ярославичей. 3. — Пространная редакция. 4. — Церковный устав князя Владимира. 5. — Источники церковного устава. 6. — Значение

Тема 1. Русская правда как памятник права

Тема 1. Русская правда как памятник права План1. Образование Древнерусского государства. Организация власти и управления.2. Памятники древнерусского феодального права. Русская Правда: общая характеристика, происхождение.3. Общественный строй Киевской Руси.4. Основные

Тема 3. Судебники XV-XVI вв. как памятники права

Тема 3. Судебники XV-XVI вв. как памятники права План1. Предпосылки и особенности образования русского централизованного государства.2. Развитие феодального права (Уставные грамоты, Судебники 1497 и 1550 гг.):1) процесс закрепощения крестьян;2) основные черты гражданского права:

«Правда Ярослава», или «Русская правда»

«Правда Ярослава», или «Русская правда» «Русская правда»— памятник русского права в Древней Руси XI–XII вв. Это сборник постановлений на основе права того времени. Статьи, составляющие сборник, карают за убийства, за поджоги, за уничтожение скота.Различают три основные

1.2.2. Памятники древнерусского канонического права. Общая характеристика канонического права

1.2.2. Памятники древнерусского канонического права. Общая характеристика канонического права Каноном (буквально: прямая палка, служащая для опоры, а также для измерения и проведения прямых линий) в церковной практике принято называть правила веры и христианской жизни.

Русская правда Оппозиция бесконечно разыгрывает западную историю о том, как герой противостоит системе, раскрывает всем глаза на злодеяние власти, а возмущенные несправедливостью люди, прочитав доклад о войне и коррупции или посмотрев сюжет, выходят на улицу –

С.В. Юшков о древнерусских

памятниках права

n.A. KOCTPMKOB*

Одним из направлений исследовательской деятельности Серафима Владимировича Юшкова (1988-1952), который считался одним из основоположников науки истории государства и права СССР, был анализ древнерусских памятников права.

В 1918 г. С.В. Юшкова пригласили в Саратовский университет для чтения лекций по истории русского права, в феврале 1919 г. избрали профессором по кафедре истории русского права. Здесь в основном определились направления его научных интересов, в том числе скрупулезное изучение древнерусских памятников права, которым он и занимался всю жизнь.

Юшков не только сделал достоянием ученых многочисленные новые источники, что само по себе большая научная заслуга, но и дал новую интерпретацию источникам уже известным, истории древнерусского права в целом. Главная цель его научной деятельности заключалась в опровержении представлений историков-норманистов об отсталости восточного славянства, неразвитости у него социальных институтов, низком уровне правового развития русского государства, культурном прогрессе исключительно на основе иноземных влияний. Киевская Русь, по его мнению, была полноценным государством, ее памятники права носили национальный характер, а феодальные отношения начали развиваться уже с IX в.

В 1919 г. в Ученых записках Саратовского университета была опубликована работа Юшкова «К истории древнерусских юридических сборников XIII столетия», в 1921 г. вышедшая отдельным изданием1. Предметом анализа автора стали церковные и княжеские уставы, договоры Руси с Византией ГХ-ХП вв. Он делает вывод о том, что древнерусские статьи до того, как попали в сборники более сложного состава, в кормчие, входили в юридические сборники, конца XII — начала XIII вв., которые по существу являлись кодек-

сами древнерусского церковного и светского законодательства.

Сопоставляя различные редакции, ученый выделил два наиболее интересных по содержанию сборника: Сборник княжеских уставов и Сборник, состоящий из русских статей. В первый входили Устав Владимира, Уставы Ярослава и Всеволода, подтвердительные грамоты великого князя Василия Дмитриевича митрополитам Киприану и Фотию, Правило Законно, впрочем последнее — компиляция различных источников, являлось, по существу, вступительной статьей, предисловием к Сборнику, который в первоначальном варианте появился в конце XII или, во всяком случае, в начале XIII в. Это один из древнейших известных науке русских юридических сборников и единственный кодекс древнерусского церковного права. Он вошел как составная часть в Сборник, состоявший из русских статей, наряду со светским законодательством — Русской Правдой в пространной редакции. Следовательно, древнерусская юридическая литература имеет более древнюю историю, чем это представлялось раньше.

Вторая работа саратовского периода деятельности Юшкова была посвящена Уставу князя Владимира2. Проблема этого документа, к сожалению нередкая для древнерусских памятников права, заключалась в том, что он не сохранился в первоначальном виде. Впервые Устав был опубликован Е. Герберштейном в 1549 г. на латинском языке, на русском языке — в 1775 г. Г.Ф. Миллером, который руководствовался списком из «Степенной книги царского родословия». Затем Уставом заинтересовался Н.М. Карамзин, сделавший вывод о том, что это не подлинный документ периода Киевской Руси, а позднейшая подделка. Ему возражали М.Н. Погодин, Н.В. Калачов, К.А. Неволин, приводившие доводы в пользу под-

Аспирант кафедры теории и истории государства и права Юридического института (Санкт-Петербург).

О) О О CJ

о о о

со

н о

о я с о т ф VO >5

о *

о ф

У S

о *

о

ф

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

я *

*

S I

н

о ф

со

•

О) О

о

о о о

со

н о

о я с о т ф VO >s о

о ф

у

о о

ф

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

л <

S I

н

о ф

со

линности и национального характера памятника.

В конце XIX в. точка зрения Н.М. Карамзина преобладала. Появились исследования Е.Е. Голубинского, И.С. Суворова, которые относили Устав к концу

XIV в. и связывали его появление с католическим польским и литовским влиянием 3. Так, Голубинский писал: «Близкое соседство с католической церковью могло послужить достаточным поводом для западнорусских книжников, чтобы исторические предания о завете Владимира… облечь в форму письменного устава»4. Некоторые такую версию не принимали, но привести достаточно убедительных доказательств не могли5.

С.В. Юшков проделал огромную работу по детальному археографическому и текстологическому анализу более ста известных в науке списков Устава князя Владимира, из которых около 90 — подлинники преимущественно письма XIV-

XV вв. Это позволило отделить производные редакции от списков, приближенных к тексту, сопоставить последние с летописными упоминаниями о даровании князем Владимиром десятины, церковного суда, и восстановить многие места оригинального документа. Ученый отверг предшествующие классификации списков (Макария, Болховитинова, Неволина, Бенешевича и др.), разбил их на шесть редакций, что утвердилось в историко-правовой науке.

Сопоставив отобранные списки Устава с трудом Герберштейна, С.В. Юшков пришел к выводу, что тот был знаком с несколькими редакциями, но не переводил, а пересказывал их основные положения с точки зрения привычных для него правовых представлений6. Сравнение оригинальных списков, их сопоставление с Волынской кормчей, кормчими других видов позволяет предположительно реконструировать первоначальный текст Устава, который, в сущности, является конспективным кодексом церковно-судного права, начиная с принятия христианства до XVIII в.

Устав составлен в конце XIII в. в кругах, близких новгородскому архиепископу, на основании подлинной грамоты князя Всеволода Мстиславовича и Устава князя Владимира в третьей редакции, отражает эволюцию социально-экономической жизни Великого Новгорода, его административного устройства, правового положения новгородской церкви в период феодальной раздробленности.

Первоначальная основа Устава, возникшая при Владимире в виде «подтвердительной грамоты», была «простым скелетом, на котором нарастали впоследствии различного рода наслоения» — изменения, зафиксированные церковной практикой и законодательством»7. Эта княжеская грамота была написана или подписана самим князем, вероятно, под влиянием его жены, греческой царевны Анны, о чем свидетельствует воспроизведение некоторых положений византийского законодательства, в частности разграничение юрисдикции между светским и духовным судом. В последние годы жизни князя Владимира, объем грамоты был расширен, но прежние варианты имели хождение, что привело к появлению различных редакций и списков.

Версия С.В. Юшкова, сформулированная на основе изучения Устава князя Владимира, исходила из безусловного признания его национального характера, как рудимента правовой культуры древнерусского феодального государства, и подлинности. В советской историко-пра-вовой литературе подлинность Устава не оспаривалась. Получили поддержку и развитие некоторые его научные гипотезы, в частности о взаимообусловленности церковной и княжеской юрисдикции8. Признание Устава князя Владимира историческим фактом X в. означало, что на Руси уже в то время была развитая письменность, организованная государственная жизнь в таких же формах, как в период раннего средневековья в Западной Европе, что опровергало версии об отсталости восточных славян.

Последней работой С.В. Юшкова, написанной в Саратове, стала большая статья о Судебнике 1497 г.9 Долгое время этот памятник русского права считался утраченным, известным только по цитированиям на латинском языке Е. Гербер-штейном в его «Записках о Московии». В начале XIX в. текст нашел П.М. Строев, через два года он был опубликован вместе с Судебником 1550 г. Среди дореволюционных историков получила распространение в целом негативная оценка Судебника 1497 г. (И.Д. Беляев, М.Ф. Владимирский-Буданов, М.А. Дьяконов, Н.Л. Дювернуа, Н.П. Загоскин и др). В целом их точка зрения сводилась к тому, что авторы Судебника просто собрали воедино законодательные нормы, разбросанные по отдельным грамотам, причем не сумели их как следует скомпилировать, не восполь-

зовались «живым, обычным правом», что свидетельствовало о низком правовом уровне московских кодификаторов. Никаких «новых и нужных законов» Судебник не содержит, поэтому главную задачу, которая перед ним ставилась, — унифицировать судопроизводство, он не решил, параллельно с ним во многих местностях Московского государства использовались прежние уставные грамоты. По мнению Дювернуа, Судебник характеризуется бедностью содержания. Он не только не обогатил русское право, но и стал шагом назад по сравнению с Русской Правдой: «После трех веков восточная Европа сделала очень заметный шаг назад — так скудны и бедны Московские гражданские законы»10. Отсюда делается вывод, что Судебник, не основанный на прежней практике, не выросший из обычая, не мог применяться в судебной деятельности.

Некоторые дореволюционные историки оценивали Судебник менее негативно (Ф.М. Дмитриев, А.Е. Пресняков, Б.И. Сыромятников, А.Н. Филиппов), признавали, что первый московский кодекс все-таки составил эпоху в истории суда. При всех его недостатках, в отличие от предыдущих актов, это не сепаратный указ, не охранная уставная грамота, а общий закон о суде, общая инструкция, первый всероссийский устав, регулирующий как Суд боярский (Боярской думы), так и суд наместников, волостелей и всех приказных судей.

Отталкиваясь от этой точки зрения, С.В. Юшков подчеркивает, что Судебник является не только первым опытом московской кодификации, но и непосредственно связан с реформаторской деятельностью московского правительства, что в историко-юридической литературе исследовано недостаточно. Этот памятник права нельзя воспринимать как свод законодательного материала периода феодальной раздробленности, он отражает «черты нового экономического и социально-политического строя»11.

Здесь начинающий советский ученый предпринял одну из первых своих попыток проанализировать правотворчество не формально-юридическими методами, а в связи с общественно-экономическим развитием государства в марксистском понимании и отнес появление Судебника к началу «падения феодального строя и зарождения торгового капитализма», руководствуясь принятой тогда теорией «торгового капитала» М.Н. Покровского.

Позднее она была признана ошибочной, С.В. Юшкову пришлось принять участие в развернувшейся кампании критики «школы Покровского» и пересмотреть некоторые свои ранние формулировки.

Появление Судебника, по его мнению, стало результатом утраты Русской Правдой к началу XV в. в связи с новой социально-экономической ситуацией значения источника действующего права. Об этом свидетельствует тот факт, что она уже не включается в юридические сборники (Мерило Праведное, Сборник 30 глав и др.), перешла в летописи. Внесение в ее текст толкований, поправок, дополнений прекращается, единственным источником права долгое время оставались обычное право и воля князей. Но по мере собирания земель вокруг Москвы, формирования московской государственности, наличие в пределах одного государства нескольких правовых систем стало нетерпимым: затрудняло деятельность административных и судебных органов. Централизация политическая определила централизацию законодательную.

С.В. Юшков выдвигает гипотезу о том, что накопившийся к концу XV в. нормативный материал в виде уставных грамот, указов, инструкций, регулировавших вопросы суда и управления, как московских, так и присоединенных территорий, часть которого не сохранилась, возможно, еще до 1497 г. были объединены в сборник правил о судопроизводстве, пошлинах и сборах. Эта гипотеза была подтверждена позднее академиком Л.В. Че-репниным, который, исследуя архивы XIV-XV вв., пришел к выводу о существовании около 1491 г. так называемого «московского сборника»12.

В вопросе об авторстве Судебника С.В. Юшков разделял традиционную в дореволюционной историографии точку зрения М.М. Щербатова: «…Иван III повелел дьяку Владимиру Гусеву собрать все прежние грамоты, установления, обряды, обычаи и по оным повелел всем судиям своим суд и расправу производить»13. В дальнейшем эта версия была поставлена под сомнение, считалось, что Владимир Гусев не мог быть составителем Судебника, его разработали князья И.Ю. и В.И. Патрикеевы, С.И. Ряполовский, дьяки В. Долматов, Ф. Курицын.

Зато источники Судебника подверглись коренному пересмотру. С.В. Юшков подсчитал, что заимствования из Русской Правды, Уставных грамот, Псковской

о> о о сч

о о о о.

с[ со

О

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

о я с о т ф ю

О *

О ф

У

о *

о

ф

■а

я <

I I-

О ф

со

•

О) О

о

о о о

со

н о

о я с о т ф VO >s о

о ф

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

у

о о

ф

л <

S I

н

о ф

со

судной грамоты прослеживаются только в 12 статьях Судебника, 40 статей из 68 не имеют аналогов в предшествующем русском правовом материале. Следовательно, утверждение некоторых дореволюционных исследователей, полагавших, что в московском праве преобладала рецепция новгородского и псковского права не соответствуют действительности. Нормы, заимствованные из Русской Правды, Псковской судной грамоты, не копировались механически, составители адаптировали их к сложившемуся правосознанию и юридическому быту складывающегося централизованного государства. Но преобладали нормы либо из несохранившихся законодательных актов Ивана III, либо сформулированные составителями — новые правовые нормы, порожденные новыми историческими условиями. Позднее они стали источником для Судебника 1550 г.

Значение Судебника 1497 г. С.В. Юшков оценивал очень высоко, как документа, заложившего новые начала в уголовном и гражданском праве, установившего сеть судебных учреждений, их взаимоотношение, формы процесса, утвердившего принцип классовой юстиции. Гражданские правоотношения регулировались Судебником в меньшей степени, традиционно считалось его главным недостатком, но наиболее важные вопросы: договоры купли-продажи, займа, наследственного и земельного права получили разрешение.

Судебник составляет такую же эпоху в истории русского права, как Русская Правда, Псковская судная грамота и др. При преемниках Ивана III он постепенно дополнялся, и по существу стал основой правовой системы Московского государства.

Эти гипотезы достаточно спорны, но проведенный С.В. Юшковым всесторонний научный анализ памятника ценен уже тем, что стал основой его дальнейшего изучения другими исследователями. «Хотя к некоторым утверждениям Серафима) В(ладимировича) возможны поправки, — писал Л.В. Черепнин, — но его общая характеристика Судебника как законодательного акта большого государственного значения вряд ли может возбуждать сомнения»14.

С.В. Юшков впервые ввел в научный оборот важный памятник русского права, так называемое Правосудие Митрополичье, — юридический сборник, который он отнес к концу XIII — началу XIV в. и охарактеризовал как церковный сборник по

нецерковным делам, позволяющий проследить эволюцию уголовного, гражданского, процессуального права. Русская Правда ко времени появления Правосудия частично устарела, многие ее нормы утратили значение действующих источников права. Правосудие содержит новые правовые нормы: в области уголовного права впервые вводит статьи о бесчестье князей и должностных лиц, в основе которых лежит принцип права-привилегии, то есть взыскания сообразно социальному положению, подробно регламентированному в последующем законодательстве; в отличие от Русской Правды дифференцирует систему телесных повреждений, убийств, истребления имущества; в области гражданского права вводит характеристики закупничества, найма, права находки. Кроме того, Правосудие помогает устранить споры между учеными по вопросу о норме давности и ее источниках, которыми одни считают псковское, а другие — литовское право.

Факт существования юридического сборника конца XIII — начала XIV в. имел большое научное значение, поскольку до некоторой степени заполнял пробел между Русской Правдой, Псковской и Новгородской судными грамотами, Судебником 1497 г., позволял лучше представить процессы формирования правовой системы Московского государства. «Правосудие Митрополичье, — писал С.В. Юшков, — дает нам возможность изучить, как эволюционировали многие институты Русской Правды. Как было указано, многие нормы нашего памятника могут быть сочтены развитием и дополнением норм древнерусского кодекса»15. Он уже традиционно сочетает формально-юридический и социально-экономический анализ внешней истории памятника, связывая его с периодом, когда предпосылки для образования централизованного государства еще не созрели, но уже складывались и старые правовые памятники требовали своего приспособления к новым условиям общественной жизни.

Не будет преувеличением утверждать, что делом всей жизни С.В. Юшкова стало всестороннее изучение Русской Правды. Его первые исследования на эту тему появились в начале 20-х гг. прошлого столетия и привлекли внимание ученых. В рецензии на статью С.В. Юшкова «К истории древнерусских юридических сборников XIII в., опубликованную в Ученых записках Саратовского университета за 1921 г.,

А.Е. Пресняков отметил продуктивность как по методу, так и по результатам, работы автора по восстановлению первоначальных вариантов древнерусских памятников юридического содержания, которые сохранились включенными в более поздние сборники, претерпели ряд переделок и изменений. С.В. Юшков устанавливает два типа таких сборников: сборник церковных уставов под заглавием «Правило законно» и более сложный сборник, который «является настоящим кодексом древнерусского права, включая в свой состав как все древнерусское законодательство по церковным делам (уставы Владимира, Ярослава, Всеволода), так и законодательство светское (Русскую Правду в пространной редакции)». Как первый сборник, так и основную, первоначальную редакцию второго сборника он склонен отнести к концу XII — началу XIII в.

Выводы эти представлялись достаточно спорными и рецензент отмечает «большую научную осторожность, с которой он формулируется. Если дальнейшая разработка источников подтвердит предлагаемую датировку, считал Пресняков, это докажет, что закат Киевской Руси сопровождался не упадком, а подъемом литературной деятельности и юридической письменности16.

Преподавая с 1927 г. в Ленинградском государственном университете, С.В. Юшков одновременно ведет активную поисковую работу в крупнейших рукописных хранилищах Москвы, Ленинграда, Киева, позднее становится членом комиссии Академии наук СССР по подготовке к изданию новых текстов Русской правды. Почти 30 лет он всесторонне исследовал внешнюю историю этого памятника древнерусского, разыскивал и публиковал тексты юридических актов, помогающих уяснить его источники, содержание и место в системе русского законодательства.

Своей целью он поставил опровергнуть практически господствовавшую в дореволюционной историографии версию об иноземном происхождении Русской Правды. Если отбросить экзотические версии, связывавшие ее с Древним Римом, древнееврейским правом, придется признать, что некоторые доводы сторонников «иноземной версии» заслуживают внимания.

Русскую Правду признавали как памятник древнерусской письменности, но ее роль как официального кодекса древнерусского права отрицали, мотивируя это примитивным уровнем жизни восточ-

ного славянства, отсутствием доказательств использования Правды в судебной практике, которая основывалась исключительно на обычном праве. Древнейшая «правда» — «Правда Ярослава» считалась сборником стародавних обычаев, что объясняет примитивность, архаичность ее статей. Некоторые специалисты оценивали Русскую Правду как частный сборник, рецепцию норм византийского и германского права.

Широкое распространение получила версия о скандинавском происхождении памятника. Ее сторонники обращали внимание на то, что древнейшая — краткая редакция Русской Правды сохранилась в Новгородской летописи, где она вставлена в рассказ о том, как Ярослав Владимирович наградил новгородцев за помощь в борьбе со Святополком: «и дал им правду и устав написал, так сказав им: по сей грамоте ходите, якоже списах вам, такоже держите. А се есть Правда Русская». Далее пересказывается ее текст, мало похожий и по форме и содержанию на традиционную княжескую жалованную или уставную грамоту, зато весьма сходный с юридическими актами XIV в., в частности с Двинской уставной грамотой. Напрашивалась мысль о замене в поздних редакциях летописи прежней грамоты Ярослава более понятным или выигрышным с точки зрения переписчиков текстом.

Текстологический анализ Русской Правды свидетельствует, что она возникла в военно-дружинном обществе. Люди, отношения которых регулируются, совершают проступки, применяя меч, чашу, рог, к охраняемому имуществу относятся конь, челядь, копье, щит, сами проступки — буйство, насилие, соотношение наказаний, как отмечал В.О. Ключевский, отражает «усиленное внимание к чести людей, постоянно имеющих при себе наготове меч и готовых придать оскорблению больше значения, чем тяжкому увечью». Плата за убийство — традиционный элемент скандинавского права, охраняла, прежде всего, княжих людей: дружинник — гриден, слуги — ябетник или мечьник.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Логично предположить, что новгородцы в благодарность за помощь добились распространения на них уровня охраны личности и имущества, какую княжеская власть прежде обеспечивала, как преимущество, княжим мужам и тем, кого брала под особую опеку, — варяжской правящей элите. Причем в письменном виде, что отражало тенденцию, характерную для ранних стадий формирования го-

0) о о сч

о о о о.

с[ со

О

о я с о т ф ю

О *

О ф

У

о *

о

ф

■а

я <

I I-

О ф

со

•

О) О

о

о о о

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

со

н о

о я с о т ф VO >s о

о ф

у

о о

ф

л <

S I

н

о ф

со

сударственности: усиливающаяся власть все больше приобретает значение источника права параллельно с народным обычаем, постепенно трансформируя его в своих интересах.

Это объясняет различные варианты Русских Правд: правящая элита маневрировала в зависимости от политической ситуации. «Правда Ярославичей», как ее обычно называют, отражает усиление княжеской власти: вводит особую охрану княжих мужей — огнищан (членов двора княжого), удваивая виру за их убиение, устанавливает исключительную подсудность всего сельского населения князю. Некоторые статьи Пространной Правды наводят на мысль о выдержках из особой уставной грамоты, содержавшей новые уступки населению, в частности финансовые льготы на основе еще одной, несо-хранившейся грамоты Ярослава.

Нельзя забывать, что различные редакции Русской Правды соединены в один список только летописью. Не факт, что речь идет о редакциях одного и того же памятника, вполне возможно, что это компиляция различных источников. Кроме того, нужно учитывать позднейшие вставки в летописные тексты. Например, сообщение о том, как новгородцы просили Ярослава дать им новую грамоту, а он повелел сыновьям созвать «передних людей» из киевлян, новгородцев и из других городов и составить «грамоты, как судить и дань давагь», — не цитата из летописи, а, к сожалению, нередкая вставка Татищева в летописный текст.

С.В. Юшков исследовал около 100 подлинных списков Русской Правды (публикации Н.П. Павлова-Сильванско-го и Калачова основывались на 50), проделал огромную работу по розыску и опубликованию текстов различных актов, помогающих уяснить ее источники, содержание, место в системе русского законодательства, привлек результаты исследований Б.Д. Грекова, М.Н. Тихомирова, Л.В. Черепнина, изучавших Русскую Правду, открывших ее новые списки.

Результатом стало издание в 1935 г. книги Русская Правда, в которой С.В. Юшков предложил оригинальную разбивку всех сохранившихся списков по пяти редакциям, что утвердилось в исто-рико-правовой науке. Книга содержала очищенные от разночтений тексты Русской Правды и других памятников права, связанных с дальнейшей эволюцией ее статей. Свою исследовательскую пози-

цию ученый изложил в статье «Русская правда как кодекс русского феодального права», опубликованной в 1939 г. в журнале «Проблемы социалистического права». Он утверждал: «Основные вопросы истории «Русской правды» будут разрешены, если мы подойдем к ее изучению в связи с изучением производственных отношений в Киевской Руси»17.

С.В. Юшков исходил из раннего появления письменности у славян, быстрого развития классовых, феодальных отношений, превращения русских городов в «центры феодального властвования». Именно с этими социально-экономическими процессами, по его мнению, связано появление древнейшей редакции Русской Правды. Ее источниками стали сложив -шиеся к этому времени нормы местного русского права, которые прослеживаются уже в договорах Руси с Византией X в. Развитие Русской Правды, появление ее пространной редакции — результат углубления и развития феодальных отношений. Отсюда вытекало, что об иноземных заимствованиях не может быть речи: Русская Правда — кодекс русского феодального права.

В 1950 г. появилось капитальное исследование С.В. Юшкова: «Русская правда: происхождение, источники, ее значение». Изложение своей концепции он начал с того, что считает доказанным зрелость классовых феодальных отношений в Киевской Руси, которые формируются с IX в., высокий уровень ее материальной и духовной культуры, что Русская Правда, прежде всего, не литературный памятник, а источник права древнерусского государства, кодекс древнерусского феодального права, имевший официальный характер. Аналогии с памятниками европейского права объясняются не заимствованиями, а сходством социально-экономических условий, в которых возникали сборники раннефеодального права. В статье «О праве убежища в древнерусском праве» С.В. Юшков указывает на присутствие этого института во всех тогдашних правовых системах, подчеркивая, вместе с тем, что русские нормы права убежища существенно отличались от византийских, имели оригинальный характер 18. Причем, законодательство Киевской Руси отличается от раннего европейского феодального законодательства большей гуманностью, в частности, отсутствием статей, предусматривающих жестокие физические наказания.

Русская Правда, по мнению автора, возникла в период становления феодального общества, но истоки ее нужно искать в том «законе русском», который сложился в Х в. и прослеживается в русско-византийских договорах, при составлении которых использовались нормы русского права. Это свидетельство высокого уровня общественных отношений и культуры славян уже в IX в. Позднее она перерабатывалась в связи с изменением социально-экономических условий и может считаться основой русского феодального правотворчества.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Не все выводы С.В. Юшкова нашли признание даже в советской историографии. Но, как отмечал Л.В. Черепнин, самое ценное в его концепции «стремление понять возникновение и развитие памят-

ника в связи с историей феодальных отношений в Киевской Руси»19. Это получило поддержку и развитие в работах советских историков20. В 1971 г. Е.И. Колычева сопоставляла редакции Русской Правды и более поздние юридические акты Московского государства, подтвердила мнение С.В. Юшкова о том, что Пространная редакция может быть отнесена к числу источников, использованных Судебниками Х^ХУ1 вв.21

Таким образом, вклад С.В. Юшкова в изучение древнерусских памятников права был весьма значителен. Он ввел в научный оборот огромное количество новых источников, которые позволили во многом по-новому оценить становление и эволюцию древнерусского феодального права.

Литература и примечания

1. Юшков С.В. К истории древнерусских юридических сборников XIII столетия // Ученые записки Саратовского университета. — Саратов, 1919; Юшков С.В. К истории древнерусских юридических сборников (XIII в.). — Саратов. 1921.

2. Юшков С.В. Устав кн. Владимира — историко-юридическое исследование. — Новоузенск, 1925.

4. Голубинский Е.Е. История русской церкви. 2-е изд. Т 1. — М., 1901. С.400-402.

5. Павлов Н.С. Мнимые следы католического влияния в древнейших памятниках юго-славянского и русского церковного права. — М., 1893.

6. Юшков С.В. Исследования по истории русского права. Вып. 1. — Новоузенск, 1926. С. 9.

7. Юшков С.В. Исследования по истории русского права. Вып. 1. — Новоузенск, 1926. С. 150—151.

10. Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в древней России. — СПб, 1890. С. 28.

12. Черепнин. Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. Ч. 2. — М., 1951. С. 381.

13. Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. Т IV, Ч. 2. — СПб., 1783. С. 301.

14. Черепнин Л.В. Отечественные историки XVIII — XX веков. — М., 1984. С.297.

16. Книга и революция. 1921. № 1 (13). С.47.

17. Проблемы социалистического права. 1939. №.4-5. С. 73.

18. Юшков С.В. О праве убежища в древнерусском праве //Ученые записки Всесоюзного института юридических наук. Вып.1. — М., 1940.

19. Черепнин Л.В. Отечественные историки XVIII-XX веков. — М., 1984. С. 296.

21. Колычева Е.И. Холопство и крепостничество XV-XVI вв. — М., 1971, С. 202-239.

23. Тирских А.А. Региональная криминологическая характеристика коррупции в органах внутренних дел (по материалам Восточно-Сибирского региона: автореф. … к.ю.н. — Иркутск 2006.

О) О О CJ

о о о