Несмотря на все это, сегодня в мире много таких, кто либо не осознает, либо не верит в тот драгоценный дар, который преподнес нам Иисус Христос. Кто-то из них мог слышать об Иисусе Христе и что-то знает о Нем как об историческом персонаже, но они не видят в Нем того, Кем Он в действительности является.

Думая об этом, я вспоминаю о Спасителе, стоящем перед Понтием Пилатом, римским префектом Иудеи, всего за несколько часов до Своей смерти.

Пилат рассматривал Иисуса исключительно с мирской точки зрения. У Пилата была работа, включавшая две главные задачи: сбор налогов для Рима и поддержание спокойствия в регионе. И вот, иудейский синедрион приводит к нему человека, который, по их заверениям, мешает выполнению обеих задач8.

Допросив своего узника, Пилат объявляет: «Я никакой вины не нахожу в Нем»9. Но, чувствуя, что надо как-то успокоить обвинителей Иисуса, Пилат вспоминает о местном обычае отпускать на Пасху одного узника. Не захотят ли они, чтобы он отпустил Иисуса вместо отъявленного грабителя и убийцы Вараввы?10

Но возбужденная толпа потребовала отпустить Варавву и распять Иисуса.

– вопросил Пилат. «Какое же зло сделал Он?»

Но они только громче кричали: «Распни Его!»11

В последней попытке удовлетворить толпу, Пилат приказал своим людям бичевать Иисуса12. Что они и сделали, оставив Его окровавленным и израненным. Они насмехались над Ним, возложили Ему на голову терновый венец и одели Его в багряницу13.

Возможно, Пилат надеялся, что это утолит их жажду крови. Возможно, они сжалятся над этим Человеком. «Вот, я вывожу Его к вам, – сказал Пилат, – чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины… Се, Человек!»14

Сам Сын Божий стоял во плоти перед жителями Иерусалима.

Они смотрели на Иисуса, но все-таки не видели Его.

У них не было глаз, чтобы видеть15.

В переносном смысле, нам тоже предлагают увидеть «сего Человека». В мире о Нем бытуют самые разные мнения. Древние и современные Пророки свидетельствуют, что Он – Сын Божий. Я тоже. Примечательно и важно, чтобы каждый из нас сам пришел к этому убеждению. Что же вы видите, размышляя о жизни и служении Иисуса Христа?

Те, кому удается по-настоящему разглядеть сего Человека, находят дверь, ведущую к величайшим радостям жизни и к бальзаму от ее отчаяния и безысходности.

Поэтому, в минуты скорби и печали взирайте на этого Человека.

Чувствуя себя одинокими и забытыми, взирайте на этого Человека.

В минуты отчаяния, опустошенности, сомнений, травм или поражений взирайте на этого Человека.

Он утешит вас.

Он излечит вас и придаст смысл вашему пути. Он изольет на вас Свой Дух и наполнит ваше сердце чрезвычайной радостью16.

«Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость»17.

Когда мы действительно видим этого Человека, мы узнаём о Нем и желаем равняться на Него в своей жизни. Мы каемся и стремимся совершенствоваться и каждый день становиться чуть ближе к Нему. Мы доверяем Ему. Мы проявляем свою любовь к Нему, соблюдая Его заповеди и живя согласно нашим священным заветам.

Иными словами, мы становимся Его учениками.

Его очищающий свет проникает в наши души. Его благодать возвышает нас. Наши бремена облегчаются, наш покой углубляется. Когда мы видим этого Человека в истинном свете, то получаем обещание благословенного будущего, которое вдохновляет и ведет нас через все ухабы и удары нашего жизненного пути. Оглянувшись назад, мы увидим, что там есть некий Божественный замысел, что эти точки действительно связаны18.

Когда вы примете Его жертву, станете Его учеником и наконец дойдете до конца своего земного пути, что станет с теми печалями, которые вы пережили в этой жизни?

Они уйдут.

А разочарования, предательства, преследования, с которыми вы сталкивались?

Уйдут.

Страдания, душевная боль, вина, стыд и мучения, через которые вы прошли?

Уйдут.

Будут забыты.

Стоит ли удивляться, что «мы говорим о Христе, мы радуемся во Христе, мы проповедуем о Христе… дабы наши дети могли знать, к какому источнику прибегать им для отпущения своих грехов»?19

Стоит ли удивляться, что мы всем сердцем стремимся истинно видеть этого Человека?

Мои возлюбленные братья и сестры, я свидетельствую, что самым важным днем в истории человечества был тот день, когда Иисус Христос, живой Сын Бога, одержал победу над смертью и грехом для всех Божьих детей. И самый важный день в вашей жизни и моей – это тот день, когда мы научимся «видеть этого Человека»; когда увидим в Нем Того, Кем Он истинно является; когда примем всем сердцем и разумом Его искупительную силу; когда с обновленными энтузиазмом и силойобязуемся последовать за Ним. Пусть этот день снова и снова повторяется в нашей жизни.

Я оставляю вам свое свидетельство и благословение, что, взирая на «сего Человека», мы будем находить смысл, радость и покой в земной жизни и в вечной жизни в мире грядущем. Во священное имя Иисуса Христа, аминь.

Суд Понтия Пилата

Когда наступило утро, религиозные лидеры повели Христа на суд к римскому прокуратору Понтию Пилату, потому что сами они не могли вынести Ему смертный приговор. Они понимали, что в глазах Пилата обвинение в богохульстве будет недостаточным для осуждения человека на смерть. Поэтому официально они выдвинули другое обвинение.

Религиозные лидеры заявили, что Иисус сделал Себя Царем Иудейским. Так как Иудеей (Израилем) тогда управлял Пилат, то такое обвинение должно было быть расценено им как попытка подготовки восстания.

Царство Мое «не от мира сего»

Понтий Пилат подозвал Иисуса Христа и спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он ответил: Царство Мое не от мира сего. Итак, Ты Царь? — спросил Его снова Пилат. Ты правильно говоришь, что Я Царь — ответил Христос, Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Что есть истина? — спросил Его Пилат, и, не дожидаясь ответа, вышел.

После этого разговора он понял, что Иисус Христос не представляет никакой политической угрозы. Но все же он приказал солдатам избить Его, и затем обратился к религиозным лидерам и собравшемуся народу и сказал: Я не нахожу в Нем никакой вины. Но толпа в ответ закричала: Распни Его! Пилат снова говорит им: Я не нахожу в Нем вины, чтобы распять Его. Но они отвечали ему: По закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божьим. В этом и была настоящая причина, почему изначально осудили Иисуса Христа на смерть.

Христос перед Пилатом

Когда Понтий Пилат услышал эти слова, то встревожился. Он снова подошел к Иисусу Христу и спросил Его: Откуда Ты? Но Он в ответ молчал. Пилат говорит Ему: Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? Тогда Христос ответил ему: Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше. После этих слов Пилат еще больше убедился в том, что лучше отпустить этого необычного Человека.

Но религиозные лидеры, заметив это, начали кричать: Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю. Эти слова были настоящей угрозой. Пилат понимал, что у него могут быть очень серьезные проблемы, если римский император («кесарь») узнает о появлении какого-то царя в Иудее.

Он не хотел рисковать своими отношениями с императором, поэтому он взял чашу с водой, на виду у всех умыл руки в ней, и сказал: Невиновен я в крови Праведника этого, решайте вы. И находящийся там народ иудейский сказал: Да будет распят! Кровь Его на нас и на детях наших. Тогда Пилат отдал Иисуса Христа на распятие. Следующая статья:

Распятие Иисуса Христа на кресте

Список литературы:

• Здесь и далее цитаты из Евангелия от Иоанна 18:33 — 19:16
• Евангелие от Матфея 27:23-25

Поделиться:

«Мы теперь будем всегда вместе, – говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем. – Раз один – то, значит, тут же и другой! Помянут меня, – сейчас же помянут и тебя!»

Все верно, благодаря Иисусу римский прокуратор Понтий Пилат навеки вошёл в историю.

Евангелия рисуют римского властителя, павшего жертвой обстоятельств, вынужденного под напором первосвященников и толпы отправить иудейского проповедника Иешуа гаНоцри на мучительную смерть. Авторы Нового Завета (кроме явно антиримской книги Откровение, написанной в пылу праведного гнева, после страшных гонений на Церковь), как и знаменитый еврейский историк Иосиф Флавий, старались избегать острых углов, дабы выжить в жесточайшем мире, где любая критика римской власти расценивалась как призыв к неповиновению и наказывалась смертной казнью. Христианские редакторы Евангелия от Матфея полностью снимают вину с Пилата за казнь Иисуса:

«Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:24-25).

Осуждать весь иудейский народ в смерти Иешуа — глупо. Более 99.9% евреев, живших в то время, не присутствовали на злополучной иерусалимской площади, вмещавшей несколько сотен человек. А дети тех, кто кричал: «распни», уж тем более не виноваты, так как каждый отвечает за свои грехи (Иез. гл. 18).

Однако стоит напомнить, что Иероним Стридонский, автор IV века, говорит о переводе Евангелия от Матфея с еврейского на греческий. Вероятно, именно в процессе перевода возникли столь откровенные антиеврейские пассажи, очень характерные именно для второй половины второго века. Оригинал же, чтобы не была выявлена ложь, уничтожили.

«В Евангелии, которым пользуются эбиониты и назареи, и которое мы недавно перевели с еврейского на греческий, и которое многими почитается подлинным (евангелием) Матфея, человек с высохшей рукой назван каменщиком, который обратился с мольбой о помощи такими словами): Я был каменщиком и зарабатывал на жизнь своими руками, я прошу Тебя, Иисусе, возврати мне здоровье, чтобы я не просил с позором милостыни» (Иероним. Com. in Natth. 12.13).

Пятый прокуратор Иудеи и Самарии — Понтий Пилат, согласно сообщению Иосифа Флавия, решил «начать с демонстрации своего презрения к еврейским законам». Он приказал внести штандарты с изображением кесаря в Иерусалим. На дело пошёл как «тать ночью», не желая излишнего возмущения жителей города. Как ни странно, иудейские старейшины проявили изрядное благоразумие и удержали народ от насильственных действий. Иудеи попытались объяснить прокуратору, умоляя его отказаться от нарушения status quo, положение которого осуждало на смерть даже римского гражданина, зашедшего на священную территорию (250 × 250 м) и тем самым поправшего святость Храма. В 1870 г. и в 1936 г. в Иерусалиме были обнаружены две таблички на греческом и латинском языках с предупреждением: неевреям под страхом смерти запрещено подниматься на Храмовую гору.

Итак, народ пришел в кейсарийскую резиденцию прокуратора и разместился на стадионе, который неплохо сохранился до наших дней.

Иудеи, почти за две тысячи лет до знаменитого Ганди, оказали оккупантам пассивное сопротивление: на угрозу предать их смерти, они «обнажили шеи и ответили, что скорее умрут, чем допустят поругания своих святых и мудрых законов». Прокуратор не отдал приказ рубить головы демонстрантам. Флавий пишет, что «Пилат не мог не восхититься верностью евреев своему закону и приказал вернуть штандарты в Кейсарию». Трудно поверить сообщению историка по поводу восторга Пилата перед кротостью евреев и готовностью уступить толпе, сорвавшей его план. Но факт остается фактом – Пилат распорядился убрать из святого города римские штандарты. Может, он получил совет не обострять отношений с туземцами, так как Иерусалим находился на грани восстания.

Пилат еще раз повторил попытку навязать иудеям чуждые правила. Филон Александрийский рассказывает о письме Агриппы к императору Гаю по прозвищу Калигула. Пилат повесил в Иерусалиме на дворце Ирода «золотые щиты с надписями», оскорбившие евреев. Делегация во главе с четырьмя принцами из семьи Ирода просит не доводить иудеев до мятежа. Они требуют у Пилата предъявить полномочия для его действий и угрожают апеллировать к императору, которого многозначительно называют своим господином. Эта угроза обеспокоила Пилата, опасавшегося, что о его злодеяниях станет известно Тиберию.

«Одним из людей Тиберия был Пилат, ставший наместником Иудеи, и вот, не столько ради чести Тиберия, сколько ради огорчения народа, он посвятил во дворец Ирода в Иерусалиме позолоченные щиты; не было на них никаких изображений, ни чего-либо другого кощунственного, за исключением краткой, надписи: мол, посвятил такой-то в честь такого-то. Когда народ все понял — а дело было нешуточное, то, выставив вперед четырех сыновей царя, не уступающих царю ни достоинством, ни участью, и прочих его отпрысков, а также просто властительных особ, стал просить исправить дело со щитами и не касаться древних обычаев, которые веками хранились и были неприкосновенны и для царей, и для самодержцев. Тот стал упорствовать, ибо был от природы жесток, самоуверен и неумолим; тогда поднялся крик: «Не поднимай мятеж, не затевай войну, не погуби мира! Бесчестить древние законы — не значит воздавать почести самодержцу! Да не будет Тиберий предлогом для нападок на целый народ, не хочет он разрушить ни один из наших законов. А если хочет — так скажи об этом прямо приказом, письмом или как-то иначе, чтобы мы более не докучали тебе, избрали бы послов и сами спросили владыку». Последнее особенно смутило Пилата, он испугался, как бы евреи в самом деле не отправили посольство и не обнаружили других сторон его правленья, поведав о взятках, оскорбленьях, лихоимстве, бесчинствах, злобе, беспрерывных казнях без суда, ужасной и бессмысленной жестокости. И этот человек, чье раздраженье усугубило природную гневливость, оказался в затруднении: снять уже посвященное он не отваживался; к тому же он не хотел сделать хоть что-нибудь на радость подданным; но вместе с тем ему были отлично известны последовательность и постоянство Тиберия в этих делах. Собравшиеся поняли, что Пилат сожалеет о содеянном, но показать не хочет, и направили Тиберию самое слезное письмо. Тот, прочитав, как только не называл Пилата, как только не грозил ему! Степень его гнева, разжечь который, впрочем, было непросто, описывать не буду — события скажут сами за себя: Тиберий тотчас, не дожидаясь утра, пишет Пилату ответ, где на все корки бранит и порицает за дерзкое нововведенье, и велит безотлагательно убрать щиты и отправить их в Цезарею, ту, что стоит на побережье и названа в честь твоего деда, а там посвятить в храм Августа, что и было сделано. Тем самым ни честь самодержца не была поколеблена, ни его обычное отношение к городу» («О посольстве к Гаю» 38).

Теперь о суде над Иисусом. Проповедник был арестован скорее всего не римскими легионерами, а храмовой стражей, допрошен в доме Ханана (Анны). Этот первосвященник приобрел среди евреев дурную славу:

«Проклятье на дом Боэфа; проклятье на их копья! Проклятье на дом Ханана (Анны); проклятье на его ехидное шипение! Проклятье на дом Канферы, проклятье на их красивые перья! Проклятье на дом Исмаила бен (сына) Фаби, проклятье на кулаки их! Ибо они — первосвященники, и сыновья их в сокровищнице (заведуют деньгами). И зятья их среди правящих, И слуги их побивают людей кольями» (Аггадическое сказание).

Во время допроса в доме первосвященника, судя по Евангелиям, Иисуса попытались обвинить в осквернении Храма, однако доказать вину не удалось, поэтому он был передан на суд римского префекта, ибо многие слышали, что Иисуса называли: «Царь Иудейский», что являлось преступлением перед Римом. Согласно сообщениям древних иудейских историков, Понтий Пилат был жестоким, упрямым человеком, не брезговавшим взятками, казнивший несчастных без суда и следствия.

Как бы он поступил с человеком, которого лояльные Риму иудейские первосвященники обвинили в непризнании полномочий Кесаря? Мог казнить, а мог, если вина не доказана, — отпустить? Нечто подобное произошло спустя тридцать лет с другим проповедником. Некий Иешуа (интересное совпадение, имя Иисуса звучало именно как Иешуа) возвещал, что Бог разрушит Иерусалим и Храм. Еврейские власти арестовали возмутителя спокойствия и передали римскому прокуратору, который после бичевания отпустил проповедника, посчитав его юродивым:

«Еще знаменательнее следующий факт. Некто Иешуа, сын Анана, простой человек из деревни, за четыре года до войны, когда в городе царили глубокий мир и полное благоденствие, прибыл туда к тому празднику, когда по обычаю все иудеи строят для чествования Бога кущи, и близ храма вдруг начал провозглашать: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами, голос, вопиющий над всем народом!» Денно и нощно он восклицал то же самое, бегая по всем улицам города. Некоторые знатные граждане в досаде на этот зловещий клич схватили его и наказали ударами очень жестоко. Но не говоря ничего в свое оправдание, ни в особенности против своих истязателей, он все продолжал повторять свои прежние слова. Представители народа думали как это было и в действительности, что этим человеком руководит какая–то высшая сила, и привели его к римскому прокуратору, но и там, будучи истерзан плетьми до костей, он не проронил ни просьбы о пощаде, ни слезы, а самым жалобным голосом твердил только после каждого удара: «О горе тебе, Иерусалим!» Когда Альбин так назывался прокуратор допрашивал его: «Кто он такой, откуда и почему он так вопиет», он и на это не давал никакого ответа и продолжал по прежнему накликать горе на город. Альбин, полагая, что этот человек одержим особой манией, отпустил его» (Иуд. Война кн. 6. Гл. 5:3).

Допустим, Пилат симпатизировал Иисусу, тогда зачем отдал приказ избить его до полусмерти и предать лютой, мучительной казни?

Может, евангелисты всё-таки правы, и Пилат посчитал преступление Иисуса не заслуживающим мучительной смерти? Хватит с него и наказания римской плетью- многохвосткой с вплетёнными в неё утяжелителями, терзающей плоть до костей. А после экзекуции (если выживет) намеревался освободить Иисуса, но, вняв требованиям толпы, неудовлетворённой недостаточным наказанием, – отдал приказ казнить проповедника. «И Пилат решил быть по прошению их» (Лк. 23:24).

Иоанн подробно рассказывает о суде над Иисусом. Пилат, желая спасти Иисуса от смерти, наказывает его и выводит избитого, окровавленного к первосвященникам и толпе, надеясь, что конфликт исчерпан. Однако толпа, увидев того, с кем связывала чаяние на освобождение, в таком плачевном состоянии, вознегодовала. Первосвященники пригрозили Пилату донести о случившемся кесарю, ведь согласно римским законам Иисус должен быть распят как государственный преступник. И поэтому прокуратор отдает приказ казнить проповедника.

В принципе, традиция в особых случаях внимать требованию народа могла существовать, гладиаторские игры – яркий пример, когда от воли толпы зависит, кому жить, а кому умирать.

Почему Синедрион, затеявший разбирательство, кстати, в нарушение существующих иудейских правовых норм, передал Иисуса властям Рима? Ведь Суд имел полномочия казнить, вспомним Стефана, обвиненного в богохульстве, и убийство брата Иисуса Иакова. Более того, Иисуса могли убить по приказу тетрарха Ирода, который, по словам фарисеев, желал его уничтожить (Лк. 13:31). Однако Ирод не только не предал смерти Иисуса, но даже не наказал. Возможная причина – Иисус добыча Рима. Назначение кого-либо царем Иудеи по законам римской империи являлось неотъемлемой частью прав кесаря. Сенатским указом по предложению Октавиана Августа царем был назначен Ирод Великий; позднее, по указу императора Клавдия, — Агриппа. Всякий, кто без одобрения императора объявлял себя царем, считался нарушителем главного закона империи «Об оскорблении величества» (закон Октавиана Августа) и подлежал пытке, чтобы подсудимый сознался, выдал товарищей. Далее следовала казнь через распятие – ибо меньшей меры наказания за это преступление закон не знал.

«Ибо он уже восстановил закон об оскорблении величия, который, нося в былое время то же название, преследовал совершенно другое: он был направлен лишь против тех, кто причинял ущерб войску предательством, гражданскому единству — смутами и, наконец, величию римского народа — дурным управлением государством» (Тацит. Анналы. Книга I 72).

В докладе императору Траяну (111-113 гг. н. э.) от одного из римских судей, Плиния Младшего из Малой Азии, сообщаются интересные подробности о борьбе со «зловредным суеверием»:

«Я спрашиваю их, исповедуют ли они христианство. Если они признаются, я повторяю вопрос еще два раза и объясняю, что преступление это карается смертью. Если они и тогда не отказываются от своей религии, я приказываю их казнить. Тех же, кто отрицает, что они христиане или когда-либо были христианами, и повторяют за мной заклинания богов и поклоняются твоему, император, образу, совершая возлияние вина и благовоний, и под конец, проклинают Христа, т. е. тех, кто делают то, что ни один христианин не согласился бы делать даже под пыткой, я оправдываю и отпускаю. Тех же, кто сначала признался в принадлежности к христианству, а потом отказался от своих слов, — этих я подвергаю пытке, чтобы узнать правду».

Некоторые историки утверждают, что не существовало два наказания сразу, избиение или казнь, одно либо другое, поэтому сообщение Луки о попытке Пилата спасти Иисуса заслуживает доверия.

Однако это не совсем так. В римском праве были приняты два вида бичевания.

Первый — следственное бичевание: пытка, чтобы заставить обвиняемого говорить правду. «Судебный процесс без бичевания считался исключением из общего правила». Второе бичевание — часть общего наказания по приговору. Законы XII таблиц повелевали «заключить в оковы и после бичевания предать смерти того, кто поджигал строения или сложенные около дома скирды хлеба, если совершил это преднамеренно. случайно, т.е. по неосторожности, то закон предписывал, возместил ущерб, а при его несостоятельности был подвергнут более легкому наказанию» (Гай, I. 9. D. XLVII. 9).

Вполне возможно, что подобное правило распространялось не только на поджигателей, но и на оскорбителей величия императора.

Могла ли быть пытка по отношению к Иисусу? Вполне. Пилат спрашивает: «Ты Царь Иудейский?» (Ин. 18:33). Иисус как настоящий еврей отвечает вопросом на вопрос: «От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?» (Ин. 18:34). Такой ответ ясности не вносил, поэтому за ним могла последовать пытка, о которой умолчал Иоанн.

В письме Павла к Тимофею говорится об исповедании веры Иисусом перед Понтием Пилатом. Апостолу было известно, вследствие какого разговора проповедник, не отказавшийся от своих убеждений, был распят.

«Веди достойную битву веры, овладей вечной жизнью, к которой ты был призван! Ведь ты достойно исповедал свою веру перед многочисленными свидетелями. И теперь я заклинаю тебя Богом, дающим всему жизнь, и Христом Иисусом, который достойно засвидетельствовал ту же веру перед Понтием Пилатом» (1- Тим. 6:12-13).

Вполне возможно, Иисус желал объяснить префекту, что не претендует на светскую власть: «Царство мое не от мира сего» — и приводит доказательство: «Если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня» (Ин. 18:36). Иисус не отрицает того, что он царь, но не этого мира, потому что никто из якобы его подданных за него не вступился.

Однако такое откровение могло служить приговором, потому что Иисус своими словами претендовал на божественные царские полномочия, которыми обладал только император и никто другой.

Пилат повторяет вопрос во второй раз, звучащий как приговор: «Итак, ты Царь?» Иисус отвечает: «Царство мое есть царство истины». На что Пилат, не вникнувший в слова Иисуса, говорит с оттенком пренебрежения: «Что есть истина». Объяснять уже не имеет смысла, Иисус, как в случае с Иродом, прокуратору не отвечает.

Евсевий Кесарийский, христианский историк (ок. 263-340 гг. н. э.), обвиняет в смерти Иисуса именно Понтия Пилата, называя действие прокуратора — злодейским. Евсевий сообщает о самоубийстве Пилата при императоре Гае (37–41 гг. н. э.), ссылаясь на неких греческих писателей:

«Стоит обратить внимание, что тот самый Пилат, живший во времена Спасителя, впал, по преданию, при Гае в такие беды, что вынужден был покончить с собой и собственной рукой наказать себя: Божий суд, по-видимому, не замедлил настигнуть его. Это рассказывают греческие писатели, отмечавшие Олимпиады и события, происшедшие в каждую из них. Пилат же, наместник, который вынес обвинительный приговор в отношении Христа, после того как он вызвал и претерпел в Иерусалиме множество волнений, был подавлен такой тревогой, исходившей от Гая, что, пронзив себя собственной рукой, в скорой смерти искал сокращение мучений. Пилат не остался безнаказанным за свое злодейское преступление — убиение Господа нашего Иисуса Христа: он наложил на себя руки».

Нелишне рассказать о значительной археологической находке, подтверждающей существование Понтия Пилата.

В 1961 г. во время раскопок в Кейсарии (Израиль), проводившихся итальянскими археологами, на территории античного театра был найден обломок гранитной плиты с латинской надписью, содержащей имена Тиберия и Пилата. Надпись, состоящая, по всей видимости, из четырех строк, сильно повреждена временем; первые три строки сохранились частично, последняя же строка уничтожена почти полностью — там едва читается одна буква.

Руководитель экспедиции А. Фрова опубликовал надпись в следующем виде:

. . . . . . . . . .]STIBERIEVM

. . . . . .PON]TIVSPILATVS

PRAEF]ECTVSIVDAE . . .

По мнению А. Фрова, первую строку можно восстановить как s(ibus) Tiberieum — «Цезарейский, т. е. Кесарийский Тибериеум». Во второй строке перед tius Pilatus стояло так и оставшееся неизвестным нам его личное имя (praenomen). В третьей строке читается его должность: ectus Iudae — «префект Иудеи». В четвертой восстанавливается буква «Е», которая входила в некое слово, например e. Судя по всему, это посвятительная надпись, установленная римским наместником в так называемом Тибериеуме, культовом сооружении в честь императора Тиберия, которое находилось перед зданием театра. Стоит обратить внимание на титул «префект Иудеи». До открытия Кесарийской надписи считалось, что судья Иисуса, согласно Анналам Тацита, был прокуратором. В Евангелиях он фигурирует под званием «правитель». Иосиф Флавий называет его правителем, уполномоченным, управляющим.

В современной Евангелиям греческой литературе префект — это облеченный военной властью наместник императорской провинции (praefectus civitatis). Что касается термина «управляющий», то он нередко обозначал императорского прокуратора (procurator Caesaris), уполномоченного по налоговым сборам. Обе эти должности занимали лица из сословия всадников. Поскольку Иудея не была самостоятельной провинцией, а входила в качестве отдельной области в сенатскую провинцию Сирии, то Пилату более подходила должность прокуратора. Однако ввиду особой военно-политической ситуации в Иудее Пилат был наделен также функциями префекта.