Плач Матери — Колпакова Евгения
горевала матушка, горевала,
по земле кровинушку всё искала,
проводила сына да во солдаты,
знать война проклятая виновата…
у него глаза синее васильков,
кудри русые пшеницы спелой цвет,
славный парень был 17-ти годов,
для нее его роднее нет.
только для войны сыночки все равны,
41-ый никого не пощадит,
и ушли сыны своей страны,
им бы жить и верить и любить.
а ты вернись с войны солдат,
не смей уходить ты до срока,
я буду вечно тебя ждать,
пусть в доме моем одиноко,
и в этой мертвой тишине
я бога молить не устану,
чтоб не погиб ты на войне.
а ты вернись с войны солдат,
пусть пуля тебя не коснется,
я буду вечно тебя ждать,
когда же мой мальчик вернется,
и журавли с небес кричат,
а ты вернись с войны солдат, вернись солдат.
сколько было их с глазами васильков,
с волосами словно золото полей,
подарили мы земле своей сынков,
навсегда отдав оставив ей.
а ты вернись с войны солдат,
не смей уходить ты до срока,
я буду вечно тебя ждать,
пусть в доме моем одиноко,
и в этой мертвой тишине
я бога молить не устану,
чтоб не погиб ты на войне.
а ты вернись с войны солдат,
пусть пуля тебя не коснется,
я буду вечно тебя ждать,
когда же мой мальчик вернется,
и журавли с небес кричат,
а ты вернись с войны солдат, вернись солдат.
а ты вернись с войны солдат,
пусть пуля тебя не коснется,
я буду вечно тебя ждать,
когда же мой мальчик вернется,
и журавли с небес кричат,
а ты вернись с войны солдат, вернись солдааат…

Скачать в PDF

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.

Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша.

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. (Трижды). Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради. Господи, помилуй (Трижды). Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Отче наш, Иже еси на Небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искуше ние, но избави нас от лукаваго.

Господи, помилуй (12 раз). Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу.

Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу.

Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареви и Богу нашему.

Псалом 50

Поми́луй мя, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, и по мно́жеству щедро́т Твои́х очи́сти беззако́ние мое́. Наипа́че омы́й мя от беззако́ния моего́, и от греха́ моего́ очи́сти мя; я́ко беззако́ние мое́ аз зна́ю, и грех мой предо мно́ю есть вы́ну. Тебе́ Еди́ному согреши́х и лука́вое пред Тобо́ю сотвори́х, я́ко да оправди́шися во словесе́х Твои́х, и победи́ши внегда́ суди́ти Ти. Се бо, в беззако́ниих зача́т есмь, и во гресе́х роди́ мя ма́ти моя́. Се бо, и́стину возлюби́л еси́; безве́стная и та́йная прему́дрости Твоея́ яви́л ми еси́. Окропи́ши мя иссо́пом, и очи́щуся; омы́еши мя, и па́че сне́га убелю́ся. Слу́ху моему́ да́си ра́дость и весе́лие; возра́дуются ко́сти смире́нныя. Отврати́ лице́ Твое́ от грех мои́х и вся беззако́ния моя́ очи́сти. Се́рдце чи́сто сози́жди во мне, Бо́же, и дух прав обнови́ во утро́бе мое́й. Не отве́ржи мене́ от лица́ Твоего́ и Ду́ха Твоего́ Свята́го не отыми́ от мене́. Возда́ждь ми ра́дость спасе́ния Твоего́ и Ду́хом Влады́чним утверди́ мя. Научу́ беззако́нныя путе́м Твои́м, и нечести́вии к Тебе́ обратя́тся. Изба́ви мя от крове́й, Бо́же, Бо́же спасе́ния моего́; возра́дуется язы́к мой пра́вде Твое́й. Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. Я́ко а́ще бы восхоте́л еси́ же́ртвы, дал бых у́бо: всесожже́ния не благоволи́ши. Же́ртва Бо́гу дух сокруше́н; се́рдце сокруше́нно и смире́нно Бог не уничижи́т. Ублажи́, Го́споди, благоволе́нием Твои́м Сио́на, и да сози́ждутся сте́ны Иерусали́мския. Тогда́ благоволи́ши же́ртву пра́вды, возноше́ние и всесожега́емая; тогда́ возложа́т на oлта́рь Твой тельцы́.

Псалом 69

Бо́же, в по́мощь мою́ вонми́, Го́споди, помощи́ ми потщи́ся. Да постыдя́тся и посра́мятся и́щущии ду́шу мою́, да возвратя́тся вспять и постыдя́тся хотя́щии ми зла́я. Да возвратя́тся а́бие стыдя́щеся глаго́лющии ми: бла́гоже, бла́гоже. Да возра́дуются и возвеселя́тся о Тебе́ вси и́щущии Тебе́, Бо́же, и да глаго́лют вы́ну, да возвели́чится Госпо́дь, лю́бящии спасе́ние Твое́: аз же нищ есмь и убо́г, Бо́же, помози́ ми: Помо́щник мой и Изба́витель мой еси́ Ты, Го́споди, не закосни́.

Псалом 142

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щым в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющыя души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Славословие вседневное

Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. Хва́лим Тя, благослови́м Тя, кла́няем Ти ся, славосло́вим Тя, благодари́м Тя, вели́кия ра́ди сла́вы Твоея́. Го́споди, Царю́ Небе́сный, Боже, О́тче Вседержи́телю, Го́споди Сы́не Единоро́дный, Иису́се Христе́, и Святы́й Ду́ше. Го́споди Бо́же, А́гнче Бо́жий, Сы́не Оте́чь, взе́мляй грех ми́ра, поми́луй нас. Взе́мляй грехи́ ми́ра, приими́ моли́тву на́шу. Седя́й одесну́ю Отца́, поми́луй нас. Я́ко Ты еси́ Еди́н Свят; Ты еси́ Еди́н Госпо́дь, Иису́с Христо́с, в сла́ву Бо́га Отца́, ами́нь.

На вся́ку нощь благословлю́ Тя и восхвалю́ и́мя Твое́ во ве́ки, и в век ве́ка.

Го́споди, прибе́жище был еси́ нам в род и род. Аз рех: Го́споди, поми́луй мя, исцели́ ду́шу мою́, я́ко согреши́х Тебе́. Го́споди, к Тебе́ прибего́х, научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой, я́ко у Тебе́ исто́чник живота́, во све́те Твое́м у́зрим свет. Проба́ви ми́лость Твою́ ве́дущим Тя.

Сподо́би Го́споди, в нощь сию́ без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́ Го́споди Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки, ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми. Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри: Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в, ами́нь.

Символ веры

Ве́рую во еди́наго Бо́га Отца́ Вседержи́теля, Творца́ не́бу и земли́, ви́димым же всем и неви́димым. И во еди́наго Го́спода Иису́са Христа́, Сы́на Бо́жия, Единоро́днаго, И́же от Отца́ рожде́ннаго пре́жде всех век. Све́та от Све́та, Бо́га и́стинна от Бо́га и́стинна, рожде́нна, несотворе́нна, единосу́щна Отцу́, И́мже вся бы́ша. Нас ра́ди челове́к и на́шего ра́ди спасе́ния сше́дшаго с небе́с и воплоти́вшагося от Ду́ха Свя́та и Мари́и Де́вы и вочелове́чшася. Распя́таго же за ны при Понти́йстем Пила́те, и страда́вша, и погребе́нна. И воскре́сшаго в тре́тий день по Писа́нием. И возше́дшаго на Небеса́, и седя́ща одесну́ю Отца́. И па́ки гряду́щаго со сла́вою суди́ти живы́м и ме́ртвым, Его́же Ца́рствию не бу́дет конца́. И в Ду́ха Свята́го, Го́спода, Животворя́щаго, И́же от Отца́ исходя́щаго, И́же со Отце́м и Сы́ном спокланя́ема и ссла́вима, глаго́лавшаго проро́ки. Во еди́ну Святу́ю, Собо́рную и Апо́стольскую Це́рковь. Испове́дую еди́но креще́ние во оставле́ние грехо́в. Ча́ю воскресе́ния ме́ртвых, и жи́зни бу́дущаго ве́ка. Ами́нь.

Песнь 1

Ирмос: Я́ко по су́ху, пешеше́ствовав Изра́иль по без́дне стопа́ми, гони́теля фарао́на ви́дя потопля́ема, Бо́гу побе́дную песнь пои́м, вопия́ше.

Запев: Сла́ва Тебе́, Бо́же наш, сла́ва Тебе́.

Обе́шена я́ко ви́де на Кресте́, Сы́на и Го́спода, Де́вая Чи́стая, терза́ющися, вопия́ше го́рце, со други́ми жена́ми, стеня́щи, глаго́лаше.

Ви́жу Тя ны́не, возлю́бленное Мое́ Чадо и люби́мое, на Кресте́ ви́сяща, и уязвля́юся го́рце се́рдцем, рече́ Чи́стая, но даждь сло́во, Благи́й, Рабе́ Твое́й.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Во́лею, Сы́не Мой и Тво́рче, терпи́ши на дре́ве лю́тую смерть, Де́ва глаго́лаше, предстоя́щи у Креста́ со возлю́бленным ученико́м.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Ны́не Моего́ ча́яния, ра́дости и весе́лия, Сы́на Моего́ и Го́спода лише́на бых: увы́ Мне, боле́зную се́рдцем, Чи́стая, пла́чущи, глаго́лаше.

Песнь 3

Ирмос: Несть свят, я́коже Ты, Го́споди Бо́же мой, вознесы́й рог ве́рных Твои́х, Бла́же, и утверди́вый нас на ка́мени испове́дания Твоего́.

Стра́ха ра́ди иуде́йска Петр скры́ся, и вси отбего́ша ве́рнии, оста́вльше Христа́, Де́ва, рыда́ющи, глаго́лаше.

О стра́шном Твое́м рождестве́ и стра́нном, Сы́не Мой, па́че всех ма́терей возвели́чена бых Аз, но увы́ Мне, ны́не Тя ви́дящи на дре́ве, распала́юся утро́бою.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Хощу́ утро́бу Мою́ на руку́, и́маже я́ко Младе́нца держа́х, с дре́ва прия́ти, веща́ше Чи́стая, но никто́же, увы́ Мне, Сего́ даде́.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Се Свет Мой сла́дкий, Наде́жда и Живо́т Мой, Благи́й, Бог Мой угасе́ на Кресте́, распала́юся утро́бою, Де́ва стеня́щи глаго́лаше.

Песнь 4

Ирмос: Христо́с моя́ си́ла, Бог и Госпо́дь, честна́я Це́рковь Боголе́пно пое́т, взыва́ющи, от смы́сла чи́ста о Го́споде пра́зднующи.

Со́лнце не заходя́й, Бо́же Преве́чный, и Тво́рче всех тва́рей Го́споди, ка́ко терпи́ши страсть на Кресте́? Чи́стая пла́чущи глаго́лаше.

Пла́чущи, глаго́лаше Браконеиску́сная ко благообра́зному: потщи́ся, Ио́сифе, к Пила́ту приступи́ти, и испроси́ сня́ти со дре́ва Учи́теля Твоего́.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Ви́дев Пречи́стую го́рце слезя́щу, Ио́сиф смути́ся, и пла́чася приступи́ к Пила́ту, даждь ми, вопия́ с пла́чем, Те́ло Бо́га моего́.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Уя́звена Тя ви́дящи и без сла́вы, на́га на дре́ве, Ча́до Мое́, утро́бою распала́юся, рыда́ющи я́ко Ма́ти, Де́ва провещава́ше.

Песнь 5

Ирмос: Бо́жиим све́том Твои́м, Бла́же, у́треннюющих Ти ду́ши любо́вию озари́, молю́ся, Тя ве́дети, Сло́ве Бо́жий, и́стиннаго Бо́га, от мра́ка грехо́внаго взыва́юща.

Растерза́яся и рыда́я, и дивя́ся вку́пе с Никоди́мом, снят Ио́сиф, и уцелова́в Пречи́стое Те́ло, рыда́ше и стеня́ше, и поя́ Его́ я́ко Бо́га.

Прии́мши Его́ с пла́чем Ма́ти неискусому́жная, положи́ на коле́ну, моля́щи Его́ со слеза́ми и облобыза́ющи, го́рце же рыда́ющи и восклица́ющи.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Еди́ну Наде́жду и Живо́т, Влады́ко, Сы́не Мой и Бо́же, во о́чию свет Раба́ Твоя́ име́х, ны́не же лише́на бых Тебе́, сла́дкое Мое́ Ча́до и люби́мое.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Боле́зни и ско́рби, и воздыха́ния обрето́ша Мя, увы́ Мне, Чи́стая го́рце рыда́ющи глаго́лаше, ви́дящи Тя, Ча́до Мое́ возлю́бленное, на́га и уедине́на, и воня́ми пома́зана мертвеца́.

Песнь 6

Ирмос: Жите́йское мо́ре, воздвиза́емое зря напа́стей бу́рею, к ти́хому приста́нищу Твоему́ прите́к, вопию́ Ти: возведи́ от тли живо́т мой, Многоми́лостиве.

Ме́ртва Тя зрю, Человеколю́бче, оживи́вшаго ме́ртвыя, и содержа́ща вся, уязвля́юся лю́те утро́бою. Хоте́ла бых с Тобо́ю умре́ти, Пречи́стая глаго́лаше, не терплю́ бо без дыха́ния ме́ртва Тя ви́дети.

Дивлю́ся, зря́щи Тя, Преблаги́й Бо́же и Преще́дрый Го́споди, без сла́вы и без дыха́ния, и безобра́зна, и пла́чуся, держа́щи Тя, я́ко не наде́яхся, увы́ Мне, ви́дети Тя, Сы́не Мой и Бо́же.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Не изглаго́леши ли Рабе Твое́й сло́ва, Сло́ве Бо́жий? Не уще́дриши ли, Влады́ко, Тебе́ Ро́ждшую, глаго́лаше Чи́стая, рыда́ющи и пла́чущи, облобыза́ющи Те́ло Го́спода Своего́.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Помышля́ю, Влады́ко, я́ко ктому́ сла́дкаго Твоего́ не услы́шу гла́са, ни добро́ты Лица́ Твоего́ узрю́, я́коже пре́жде Раба́ Твоя́, и́бо заше́л еси́, Сы́не Мой, от о́чию Мое́ю.

Кондак, глас 8

Нас ра́ди Распя́таго, прииди́те, вси воспои́м, Того́ бо ви́де Мари́я на дре́ве, и глаго́лаше: а́ще и распя́тие терпи́ши, Ты еси́ Сын и Бог Мой.

Икос

Своего́ А́гнца А́гница зря́щи, к заколе́нию влеко́ма, после́доваше Мари́я просте́ртыми власы́ со ине́ми жена́ми, сия́ вопию́щи: ка́мо и́деши, Ча́до, чесо́ ра́ди ско́рое тече́ние соверша́еши? Еда́ други́й брак па́ки есть в Ка́не, и та́мо ны́не тщи́шися, да от воды́ им вино́ сотвори́ши? Иду́ ли с Тобо́ю, Ча́до, или́ па́че пожду́ Тебе́? Даждь Ми сло́во, Сло́ве, не молча́ мимоиди́ Мене́, Чи́сту соблюды́й Мя, Ты бо еси́ Сын и Бог Мой.

Песнь 7

Ирмос: Росода́тельну у́бо пещь соде́ла А́нгел преподо́бным отроко́м, халде́и же опаля́ющее веле́ние Бо́жие мучи́теля увеща́ вопи́ти: благослове́н еси́, Бо́же оте́ц на́ших.

Где, Сы́не Мой и Бо́же, благове́щение дре́внее, е́же Ми Гаврии́л глаго́лаше; Царя́ Тя, Сы́на и Бо́га Вы́шняго нарица́ше: ны́не же ви́жу Тя, Све́те Мой сла́дкий, на́га и уя́звлена мертвеца́.

Избавля́яй боле́зни, ны́не приими́ Мя с Тобо́ю, Сы́не Мой и Бо́же, да сни́ду, Влады́ко, во ад с Тобо́ю и Аз, не оста́ви Мене́ еди́ну, уже́ бо жи́ти не терплю́, не ви́дящи Тебе́, сла́дкаго Моего́ Све́та.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: С други́ми жена́ми мироно́сицами, рыда́ющи Непоро́чная го́рце, и носи́ма ви́дящи Христа́, глаго́лаше: увы́ Мне, что ви́жу! Ка́мо и́деши ны́не, Сы́не Мой, а Мене́ еди́ну оставля́еши?

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Изнемога́ющи и рыда́ющи Непоро́чная, мироно́сицам глаго́лаше: срыда́йте Ми, и спла́читеся го́рце, се бо Свет Мой сла́дкий и Учи́тель ваш гро́бу предае́тся.

Песнь 8

Ирмос: Из пла́мене преподо́бным ро́су источи́л еси́, и пра́веднаго же́ртву водо́ю попали́л еси́: вся бо твори́ши, Христе́, то́кмо е́же хоте́ти. Тя превозно́сим во вся ве́ки.

Де́ву рыда́ющу Ио́сиф ви́дев, растерза́шеся весь и вопия́ше го́рько: ка́ко Тя, о Бо́же мой, ны́не погребу́ раб Твой? Каки́ми плащани́цами обвию́ Те́ло Твое́?

Па́че ума́ превзы́де стра́нное Твое́ виде́ние, нося́щаго тварь всю Го́спода, сего́ ра́ди Ио́сиф я́ко ме́ртва Тя на руку́ свое́ю, и с Никоди́мом но́сит и погреба́ет.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: Стра́нную ви́жу и пресла́вную та́йну, Де́ва вопия́ше Сы́ну и Го́споду: ка́ко в худо́м гро́бе полага́ешися, ме́ртвыя повеле́нием возставля́яй во гробе́х?

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Ни от гро́ба Твоего́ воста́ну, Ча́до Мое́, ни сле́зы точа́щи преста́ну Раба́ Твоя́, до́ндеже и Аз сни́ду во ад, не могу́ бо терпе́ти разлуче́ния Твоего́, Сы́не Мой.

Песнь 9

Ирмос: Бо́га челове́ком не возмо́жно ви́дети, на Него́ же не сме́ют чи́ни А́нгельстии взира́ти; Тобо́ю бо, Всечи́стая, яви́ся челове́ком Сло́во воплоще́нно, Его́ же велича́юще, с Небе́сными во́и Тя ублажа́ем.

Ра́дость Мне николи́же отсе́ле прико́снется, рыда́ющи, глаго́лаше Непоро́чная: Свет Мой и Ра́дость Моя́ во гроб за́йде, но не оста́влю Его́ еди́наго, зде же умру́ и спогребу́ся Ему́.

Душе́вную Мою́ я́зву ны́не исцели́, Ча́до Мое́, Пречи́стая вопия́ше слезя́щи: воскресни́ и утоли́ Мою́ боле́знь и печа́ль, мо́жеши бо, Влады́ко, ели́ко хо́щеши, и твори́ши, а́ще и погре́блся еси́ во́лею.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу: О ка́ко утаи́лася Тебе́ есть бе́здна щедро́т, Ма́тери в та́йне изрече́ Госпо́дь? Тварь бо Мою́ хотя́ спасти́, изво́лих умре́ти. Но и воскре́сну, и Тебе́ возвели́чу, я́ко Бог небесе́ и земли́.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь: Воспою́ милосе́рдие Твое́, Человеколю́бче, и покланя́юся бога́тству ми́лости Твоея́, Влады́ко, созда́ние бо Твое́ хотя́ спасти́, смерть подъя́л еси́, рече́ Пречи́стая, но Воскресе́нием Твои́м, Спа́се, поми́луй всех нас.

Ирмос: Бога человеком невозможно видети, на Негоже не смеют чини ангельстии взирати. Тобою же, Всечистая, явися человеком Слово Воплощенно. Егоже величающе, с небесными вои Тя ублажаем.

Досто́йно есть я́ко вои́стинну блажи́ти Тя, Богоро́дицу, Присноблаже́нную и Пренепоро́чную и Ма́терь Бо́га на́шего. Честне́йшую Херуви́м и сла́внейшую без сравне́ния Серафи́м, без истле́ния Бо́га Сло́ва ро́ждшую, су́щую Богоро́дицу Тя велича́ем.

Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас (трижды). Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради. Господи, помилуй (трижды). Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Отче наш, Иже еси на Небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Нас ра́ди Распя́таго, прииди́те, вси воспои́м, Того́ бо ви́де Мари́я на дре́ве, и глаго́лаше: а́ще и распя́тие терпи́ши, Ты еси́ Сын и Бог Мой.

Го́споди, поми́луй (40 раз)

Молитва святителя Василия Великого

Иже на всякое время, и на всякий час, на Небеси и на земли покланяемый и славимый, Христе Боже, долготерпеливе, многомилостиве, многоблагоутробне, Иже праведныя любяй, и грешныя милуяй, Иже вся зовый ко спасению обещания ради будущих благ, Сам, Господи, приими и наша в час сей молитвы, и исправи живот наш к заповедем Твоим, души наша освяти, телеса очисти, помышления исправи, мысли очисти, и избави нас от всякия скорби, зол и болезней, огради нас святыми Твоими Ангелы, да ополчением их соблюдаеми и наставляеми, достигнем в соединение веры и в разум неприступныя Твоея славы, яко благословен еси во веки веков, аминь.

Господи, помилуй (Трижды). Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.

Молитва ко Пресвятей Богородице

Нескве́рная, Небла́зная, Нетле́нная, Пречи́стая, Чи́стая Де́во, Богоневе́сто Влады́чице, я́же Бо́га Сло́ва челове́ком пресла́вным Твои́м Рождество́м соедини́вшая, и отри́нувшееся естество́ ро́да на́шего небе́сным совоку́пльшая: я́же ненаде́жных еди́на Наде́жда, и бори́мых по́моще, гото́вое заступле́ние к Тебе́ притека́ющих, и всех христиа́н прибе́жище. Не гнуша́йся мене́ гре́шнаго, скве́рнаго, скве́рными по́мыслы, и словесы́, и дея́ньми всего́ себе́ непотре́бна сотво́рша, и ра́зумом ле́ности сласте́й жития́ раба́ бы́вша; но я́ко человеколюби́ваго Бо́га Ма́ти, человеколю́бне умилосе́рдися о мне гре́шнем и блу́днем, и приими́ мое́, е́же от скве́рных усте́н приноси́мое Тебе́ моле́ние, и Твоего́ Сы́на, и на́шего Влады́ку и Го́спода, ма́тернее Твое́ дерзнове́ние употребля́ющи, моли́, да отве́рзет и мне человеколю́бныя утро́бы Своея́ бла́гости, и презре́в моя́ безчи́сленная прегреше́ния, обрати́т мя к покая́нию, и Свои́х за́поведей де́лателя иску́сна яви́т мя. И предста́ни мне при́сно, я́ко ми́лостивая, и милосе́рдая, и благолюби́вая, в настоя́щем у́бо житии́ те́плая Предста́тельнице и Помо́щнице, сопроти́вных наше́ствия отгоня́ющи, и ко спасе́нию наставля́ющи мя: и во вре́мя исхо́да моего́ окая́нную мою́ ду́шу соблюда́ющи, и те́мныя зра́ки лука́вых бесо́в дале́че от нея́ отгоня́ющи: в стра́шный же день суда́ ве́чныя мя избавля́ющи му́ки, и неизрече́нныя сла́вы Твоего́ Сы́на и Бо́га на́шего насле́дника мя показу́ющи. Ю́же и да улучу́, Влады́чице моя́, Пресвята́я Богоро́дице, Твои́м хода́тайством и заступле́нием, благода́тию и человеколю́бием Единоро́днаго Сы́на Твоего́, Го́спода и Бо́га и Спа́са на́шего Иису́са Христа́. Ему́же подоба́ет вся́кая сла́ва, честь и поклоне́ние, со Безнача́льным Его́ Отце́м, и Пресвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Его́ Ду́хом, ныне и при́сно, и во ве́ки веко́в, ами́нь.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь. Господи помилуй (Трижды). Господи, благослови.

Господи, Иисусе Христе Сыне Божий, молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех святых помилуй и спаси нас, яко благ и Человеколюбец. Аминь.

Конец и Богу слава.

Есть в Палкинском районе река Чирица. А на одном из ее берегов — тихое уединенное место, как из сказки: маленькая часовня, святой источник и яблоня с золотыми плодами. Потомственная, как верят местные жители, та самая, что выросла на месте яблони, в кроне которой в XIII веке нашли икону с ликом Богородицы. Этому образу уготована была особенная судьба, славная для Пскова и псковичей.

Чудесный лик

Ерёмино (Чирский Погост). Церковь Рождества Христова, фото: chirski-krynica.ru

От реки Чирицы, на которой произошло чудесное явление иконы, и название образа пошло, и именование самой Чирской веси, где ниже по течению Чирица впадает в Многу и на берегу расположен погост с храмом Рождества Христова.

В 1420 году, при архиепископе Новгородском и Псковском Симеоне, в княжение Василия I Дмитриевича Московского, над Псковской областью разразилось большое бедствие – моровое поветрие. Умирало множество людей. И вот 16 июля 1420 года в утешение верующих и ободрение малодушных в Чирской церкви Рождества Христова (ныне Ерёмино Черская волость Палкинский район) совершилось великое знамение: от иконы Пресвятой Богородицы во время воскресной божественной литургии при свидетельстве большого количества прихожан из очей Богородицы источились слезы.

В тот же день, узнав об этом, псковский князь Фёдор Александрович приказал перенести образ Богородицы из погоста Чирски в Псков (27 км). Весь город вышел навстречу с крестами и хоругвями. Встретили икону за Старым Вознесением, где Знамение возобновилось с большей силою, а люди исцелялись, по вере прикладываясь к чудотворной «плачущей» иконе.

Храм Старое Вознесение, http://tourism.pskov.ru/

В память о чудесах исцеления от Чирской иконы на месте ее встречи была построена церковь Знамения Пресвятой Богородицы – место в дальнейшем традиционно сложившееся для встреч и проводов знатных гостей города. В следующем, 1421, году здесь был устроен Знаменский девичий монастырь (до наших дней он не сохранился). Икону Богородицы Крестным ходом перенесли в Троицкий собор, где она и находится по сегодняшний день с правой стороны алтаря. В честь Великого Знамения и исцеления псковичей от морового поветрия с тех пор 16 (29) июля установлено празднование Чирской иконы.

Фото: Вадим Боченков

Через 400 лет, по просьбе прихожан храма Рождества Христова Чирского погоста, в 1820 году, архиепископ Евгений I (Болховитинов) повелел сделать список иконы и перенести его в Чирскую церковь. Особенностью Чирской иконы Божией Матери является то, что она имеет изображение с двух сторон: на лицевой стороне – Божия Матерь с Предвечным Младенцем на руках, а на оборотной – евангелист Лука и преподобный Феодосий Киево-Печерский.

В погост Чирски храма Рождества Христова с 1820 года указом Святейшего Синода разрешен крестный ход 16 (29) июля из прилегающих погостов: Знахлицы, Добрывидки и Русски. Указом Псковской духовной консистории от 17 сентября 1880 года Чирскому причту также предписано ежегодно встречать 15 октября и провожать 16 октября Крестный ход в Печорский монастырь из Пскова через Остров. Крестные ходы из близлежащих погостов и из Пскова продолжались вплоть до 1918 года.

Судьбами XX века

Церковь Рождества Христова, 1942 год, фото: chirski-krynica.ru

Список иконы Богородицы вновь замироточил в храме Чирского погоста в 1943 году, после того, как фашисты заняли церковь. Местных жителей попросили срочно вынести все иконы, а церковь с колокольней были перекрашены в защитные цвета и накрыты маскировочной сеткой. По свидетельству старожилов, из высокой колокольни был виден Псков, поэтому она использовалась оккупантами в военных целях в системе укрепления «Пантера». При прорыве немецкой обороны в 1944 году сначала была снесена вершина колокольни снарядами «катюши» со стороны деревни Кирово. А затем, по какой-то тактической причине, немцы заложили под угол храма взрывчатку и подорвали.

Сегодня от храма не осталось даже руин, а чудотворный список 1820 года был спасен, сохранившись в одном из домов прихожан, и сейчас находится в храме святителя Николая Мирликийского, что в погосте Смолино Палкинского района.

«Проследить конкретные истоки иконографического типа Чирской трудно, но совершенно очевидна логичность поиска прототипа в круге западных памятников, — пишет известный в России и за рубежом специалист по древнерусской истории и культуре – искусствовед, заслуженный работник культуры, член Союза художников России Ирина Родникова. — Абсолютной аналогии для иконы не найдено. Кажется, замысел и композиция Чирской иконы близки сербскому образу из Охрида, где Младенец благословляет, держит в руке свиток и смотрит на подходящего к Нему за благословением. В обеих иконах Его фигура охвачена движением, выражающим духовный порыв. Однако в сербской иконе, несмотря на изображение Младенца отвернувшимся от Матери, сильнее ощущается их внутренняя связь, душевная близость. Сердечное чувство подчеркнуто выразительным пластическим рисунком фигурки ребенка — Христа, всем телом прильнувшего к Матери, и характерным жестом Марии, крепко и нежно обхватившей обеими руками ножки Сына и скорбно смотрящей на зрителя».

В 2018 году с чудотворной иконы Чирской Богородицы в иконописной мастерской Снетогорского монастыря был сделан список, подаренный Чирской веси главой Палкинского района Евгением Седовым по случаю 120-летия Майского экологического союза при Чирском музее-заповеднике. Икона при дарении сотворила чудо, свидетелями которого оказались жители поселка Вернявино и именитые гости, приглашенные из Пскова и иных весей. Мероприятие проходило перед иконою, стоявшей на аналое в центре поселка Вернявино 18 мая 2018 года. По всему горизонту со всех сторон стремительно накатывались тяжелые тучи, за которыми шел дождевой фронт. Лишь в центре поселка в течение двух часов, пока шло мероприятие, светило солнце и было открытым голубое небо. Как вспоминали очевидцы, вокруг толща туч, клубясь, как бы упиралась в невидимую защиту, и только мероприятие закончилось – налетел ветер, небо словно захлопнулось и, позволив внести икону в помещение, обрушилось ливнем и градом…

В ноябре 2019 года духовник святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла схиархимандрит Илий (Ноздрин), один из наиболее известных и авторитетных духовников нашего времени, посетил Свято-Троицкий кафедральный собор.

Фото: пресс-служба Псковской епархии

Как только отец Илий вошел в собор, первым делом он направился именно к иконе Чирской Богоматери, и сказал, что икона чудотворная. Как отмечали свидетели этого события, услышать это от старца было большой радостью и духовным подкреплением.

***

Истинно русская простая красота и духовная чистота этих мест издавна привлекает сюда, в Палкинский район, множество паломников. Они приезжают со всех концов России помолиться, проникнуться духом православия, помочь тем, кто сегодня заботится о сохранении святынь, связанных с местами явления и знамения иконы Чирской Богоматери.

Рядом с часовенкой и молодой яблоней по благословению митрополита Псковского и Порховского Тихона на месте явления чудотворной иконы Богородицы установлен Поклонный крест. За месяц до его установки на этом самом месте они видели аиста. Он стоял перед ликом иконы, закрепленным на часовне, около двух часов, как на молитве…

При подготовке материала использовались публикации:

https://doi.orq/10.30853/manuscript.2018-11 -2.36

Немкова Ольга Вячеславовна

«ПЛАЧ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ» КАК ФЕНОМЕН ПОЭТИКО-МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ

СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Статья посвящена комплексному исследованию феномена поэтико-музыкального претворения в художественной культуре Средневековья сюжета «Плач Пресвятой Богородицы». Рассмотрены истоки и выявлены основные направления развития в искусстве данного сюжета: каноническое (церковное), светское (театрально-драматическое, концертное), фольклорное (духовно-религиозное народное творчество). Проблематика работы обусловила необходимость обращения как к Восточной (православной), так и к Западной (католической) христианским традициям. На материале произведений св. Романа Сладкопевца, св. Симеона Метафраста (Логофета), бл. Якопоне да Тоди «Плач Богоматери» изучен в аспекте онтологических, эстетических, мировоззренческих, конфессионально обусловленных особенностей.

Адрес статьи: \м№».агато1а.пе1/та1ег1а18/9/2018/11 -2/36.1^т!

Источник Манускрипт

Тамбов: Грамота, 2018. № 11(97). Ч. 2. C. 345-350. ISSN 2618-9690.

Адрес журнала: www.gramota.net/editions/9.html

Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/9/2018/11-2/

© Издательство «Грамота»

Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: hist@aramota.net

УДК 7; 782.1 Дата поступления рукописи: 10.10.2018

Статья посвящена комплексному исследованию феномена поэтико-музыкального претворения в художественной культуре Средневековья сюжета «Плач Пресвятой Богородицы». Рассмотрены истоки и выявлены основные направления развития в искусстве данного сюжета: каноническое (церковное), светское (театрально-драматическое, концертное), фольклорное (духовно-религиозное народное творчество). Проблематика работы обусловила необходимость обращения как к Восточной (православной), так и к Западной (католической) христианским традициям. На материале произведений св. Романа Сладкопевца, св. Симеона Метафраста (Логофета), бл. Якопоне да Тоди «Плач Богоматери» изучен в аспекте онтологических, эстетических, мировоззренческих, конфессионально обусловленных особенностей.

Ключевые слова и фразы: «язычество» в музыке; примитивизм; фовизм; художественно-эстетическая ма-риология; страстной богородичный сюжет; апокриф.

Немкова Ольга Вячеславовна, д. искусствоведения, доцент

Тамбовский государственный музыкально-педагогический институт имени С. В. Рахманинова inemkov@mail. ru

«ПЛАЧ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ» КАК ФЕНОМЕН ПОЭТИКО-МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Теоретическое освещение проблемы претворения в музыке древнего апокрифического сюжета, получившего наименование «Плач Пресвятой Богородицы», на сегодняшний день вряд ли может быть охарактеризовано как достаточно полное и многоаспектное. Это притом, что данный сюжет за многовековую историю эволюции христианского искусства получил широкую и разноплановую разработку, а как феномен богослужебного, народного духовно-религиозного и профессионального композиторского творчества неоднократно привлекал внимание исследователей. Так, Т. З. Сквирская (1993) анализирует Плач с позиции «отражённости» в нём общих закономерностей претворения образно-семантических сфер плача и покаяния в древнерусских песнопениях . В диссертации О. А. Савельевой (1994) он исследован в широком аспекте текстологии, генезиса, художественных особенностей древнерусского книжного плача . В целом ряде работ , посвящён-ных музыке новейшего времени, духовный стих «Плач Богородицы», положенный в основу номеров из двух масштабных многочастных композиций — оратории «Русские Страсти» А. Ларина (1993-1994) и хоровых фресок «Скорбящие радости Богородицы» Д. Смирнова (2001), — изучен с точки зрения жанрово-стилевых и драматургических особенностей. Однако очевидно, что в указанных (и других) работах феноменология Плача не рассматривается как самостоятельный вопрос, а предстаёт в качестве своего рода инструмента для раскрытия более обширной проблематики.

Актуальность исследования возрастает и в связи с тем, что практика художественного «освоения» Плача Богородицы в музыке современных русских композиторов отнюдь не исчерпывается упомянутыми произведениями. Причём отметим, что в сочинениях А. Ларина и Д. Смирнова учёными неизменно и обоснованно подчёркивается новаторский для своего времени подход к трактовке авторами страстной богородичной темы. Например, в «Русских Страстях» жанр Пассионов переосмыслен в контексте русской православной и фольклорной традиций, партия Богородицы поручена народному женскому голосу и др.; в «Скорбящих радостях» «синтетическое» определение жанра как фрески / духовные стихи дополняется синтезом конфессиональных стилей — включением в текстовую канву, наряду с духовным стихом, русского перевода латинского гимна «Salve Regina» — с привлечением тембра солирующего саксофона-сопрано в качестве своего рода «метафизического» голоса-двойника в Плаче Богородицы.

Вместе с тем не менее насущным сегодня представляется вопрос об историческом преемстве традиции, сформированной предшествующими эпохами, в первую очередь Средневековьем. «Традиционная» линия также получила в музыке XXI в. художественное претворение, причём не только ориентированное на православие, как, например, в современных гармонизациях старинного духовного стиха (одна из самых ярких среди подобных обработок — «Плач Пресвятой Богородицы» из старообрядческих нот XIX века в гармонизации ин. Ирины (Денисовой)). Западноевропейская жанровая модель Пассионов, в частности, послужила ориентиром для митрополита Илариона (Алфеева) при создании им «Страстей по Матфею» (для солистов, смешанного хора и струнного оркестра), куда вошла ария «Плач Богородицы» из части Распятие. «В своём сочинении, — отмечает автор, — я опирался на музыкальное видение баховской эпохи: именно потому я назвал своё сочинение «Страстями по Матфею» — чтобы не возникало вопросов, на кого я ориентируюсь. <…> Музыка Баха для меня — ориентир, эталон, потому и отдельные баховские интонации естественно вплетаются в музыкальную ткань моего сочинения» .

Выявление «наследуемых» и новаторских черт в музыкальных интерпретациях «Плача Пресвятой Богородицы» российских композиторов новейшего времени представляет отдельную самостоятельную и перспективную проблему для исследования. Цель и одновременно новизна представленной статьи состоит в комплексном рассмотрении истоков (примерно от второй половины V до конца XIII столетия) и векторов развития Плача Богородицы как феномена музыкальной культуры, не утратившего своей высокой актуальности для современного

искусства. Практическая значимость работы сосредоточена, в первую очередь, в плоскости решения задач по формированию исполнительских и искусствоведческих трактовок произведений подобного рода — определении жанрово-стилевых особенностей и ориентиров, выбора адекватных средств выразительности и т.д.

Упомянутые выше направления реализации современными отечественными композиторами страстной богородичной сюжетно-тематической образности указывают на то, что в поле исследовательского внимания должны быть включены не только Восточная (православная), но и Западная (католическая) христианские традиции. Это вполне закономерно, поскольку своими истоками Плач Пресвятой Богородицы (Плач Богоматери, Плач Мадонны, Жалоба Богоматери) восходит к временам, когда греческий Восток и латинский Запад ещё составляли единую христианскую церковь (то есть до 1054 г.) и осуществляли, за редкими исключениями, непрерывное взаимодействие. Проведение даже самого общего, панорамного абриса в становлении и распространении традиции осмысления Плача Богоматери в общем контексте страстной тематики позволяет выявить важные онтологические, эстетические, мировоззренческие, конфессионально обусловленные особенности этого феномена.

Наиболее интенсивно сюжет осваивался в первую очередь литературой, иконографией, скульптурой, живописью. Однако существует немало выдающихся творений, запечатлевших этот образ в музыке. Первые из подобных произведений возникли как результат богослужебного творчества средневековых песнотворцев.

Три евангельских стиха («При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. / Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. / Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 9, 25-27)), вдохновившие создателей литературных образцов Плача, и на Востоке, и на Западе были осмыслены с позиции «Мария — центр» слёзного предстояния на Голгофе. Самые ранние музыкально-поэтические памятники подобного рода, дошедшие до нас, немногочисленны, а их музыкальная составляющая зачастую не зафиксирована. Однако уже и эти примеры содержат в себе черты, определившие многое в перспективах, направлениях и особенностях претворения музыкальным искусством темы скорби Матери у креста распятого Сына.

В определении этапов развития «художественно-эстетической мариологии» (термин В. А. Бачинина) мы опирались на принятые искусствоведческие подходы (Т. В. Ильина, Х. В. Янсон, П. П. Гнедич), обусловливаемые прежде всего художественным своеобразием различных периодов Средневековья: раннехристианского (I — первая половина V в.), «византийского», дороманского (вторая половина V — начало XI в.), романского и готического (XI-XIII вв.). Внутри каждой из этих временных зон осуществлялось непрерывное и тесное взаимодействие словесных (устных и письменных), визуальных (архитектурных, пластических, живописных) и музыкальных форм средневековой культуры.

Церковное Предание (имеющее, по Д. Станилоэ, «два смысла: это а) совокупность образов, через которые Христос проходит в жизнь людей, и б) восприятие этих образов от поколения к поколению» (Teología dogmatica ortodoxa) ) как основной родник, питающий художественно-эстетическую марио-логию, концентрировало и усилило в «литургическом переживании момента Голгофы» звучание богородичного «антропологического лейтмотива» (В. Н. Лосский). Архимандрит Киприан (Керн) пишет: «…литургическая концепция Пречистой Девы выявляется с особой полнотой и совершенством в тех песнопениях и чинопосле-дованиях, которые стоят в непосредственной связи со страданиями Её Сына, с догматом искупления и моментом Воскресения» .

Мощное начало воплощения этой «концепции» в жизнь было положено выдающимися византийскими мо-нахами-гимнотворцами V-VIII, и стержневой фигурой в их ряду явился св. Роман Сладкопевец (греч. Pm^avóq о Mslmdóg; Мелод, ок. 490 — ок. 556). Его знаменитый кондак «Плач Пресвятой Богородицы при Кресте», став первым углублённым поэтическим осмыслением темы материнской скорби Марии, выразил психологически достоверное, острое эмоционально-религиозное переживание и одновременно «сформулировал» догматически выверенную идею. «В современном понимании значения искусства, — пишет Н. Д. Успенский, — св. Роман был художником-реалистом. Его творчество не было абстрактным… Это был отклик художника на волновавшие его современников проблемы церковной и общественной жизни. На бушевавшую монофизитскую ересь он отвечает поэмами «Мария и волхвы» и «Мария у Креста», в которых создаёт глубоко психологический образ Марии-Матери и тем самым утверждает совершенную человеческую природу Богочеловека» .

Самобытность «Плача Пресвятой Богородицы при Кресте», кроме того, что в нём звучат тексты «из уст» Марии и Христа\ заключена прежде всего в достигнутых прп. Романом силе экспрессии и «поражающих душу трогательности и чувстве умиления» . «Прямая речь» Марии, представленная монологическим и диалогическим типами высказывания, становится тем организующим началом, которое транслирует и высокий уровень напряженности общего эмоционального фона разворачивающейся евангельской сцены и, одновременно, острую, «точечную» концентрированность чувства личной сопричастности страданиям Христа. Особую пронзительность повествованию придаёт включение Сладкопевцем в поэтическую ткань произведения диалога между Сыном и Матерью — по характеру изложения очень личного и очень «земного»:

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Строфа 3

«Идешь Ты, утроба Моя, на неправедное убийство,

и никто Тебе не соболезнует.

1 Диалогичность и представление в лицах евангельских текстов о страданиях, смерти и воскресении Христа не явились «новаторством» для средневековой религиозной поэзии. Уже примерно с IV в. в богослужение включались диалоги «персонажей» страстных сцен, озвучиваемые священником и хором.

Не сопутствует Петр, говоривший Тебе: «Я не отрекусь от Тебя никогда, хотя бы мне и умереть» (Мф. 26:35).

за всех же Единый токмо Ты умираешь, Чадо (Мое); вместо тех (упомянутых выше)

Ты всех спас, потому что всех облагодетельствовал Ты, Сын и Бог Мой».

Строфа 4

«Что плачешь Ты, Матерь?

Для чего с другими женами Ты то же делаешь (ошалофёрп) (Лк. 23:27)?

Как я могу спасти Адама, если не пострадаю и не умру?

Как привлеку к (вечно-блаженной) жизни

находящихся в аде, если (прежде сего) не вселюсь во гроб?

И вот почему, как Ты видишь, Я распинаюсь и умираю.

И так что плачешь Ты, Матерь?

Лучше Ты так воскликни: с любовию (ло9ф) и принимает страсть Сын и Бог Мой» .

Каждый новый ответ Христа несёт в себе слова утешения, любви и назидания не только Марии, но всем, сопричастным Её страданиям:

«Не почитай горестным для Себя (сей) день страсти Моей…» (строфа 6).

«.отложи, Матерь, отложи ты скорбь (Свою), и иди с радостию.» (строфа 6) и др. .

Внутренний семантический дуализм Кондака, с одной стороны, признанного церковью и целиком задействованного в богослужебной практике того времени (как стихотворная проповедь, читаемая в Великую Пятницу), с другой — развивающего апокрифические идеи и образы, изначально обусловил «разветвление» дальнейших путей эволюции Плача. Основные векторы этого движения могут быть обозначены как канонический (церковный), светский (театрально-драматический, концертный), фольклорный (духовно-религиозное народное творчество).

Развитие Плача Богородицы по «каноническому» направлению было напрямую сопряжено с процессами стабилизации в богослужении богородичных художественных форм и типов, чему главным образом содействовало то, что VI-VIII вв. стали «наиболее решительным и окончательным периодом в образовании. богослужебного устава» . Определяя же роль «Плача» прп. Романа Сладкопевца в становлении светского и отчасти фольклорного направления, следует подчеркнуть, что напряжённость темпоритма драматургии произведения (высокая степень эмоционального накала, частота и интенсивность переключения «планов» происходящего действия), экспрессивная диалогичность поэтического изложения, антитетичность образов во многом содействовали дальнейшему выходу Плача «в мир», где богослужебное творчество уже трансформируется в религиозное искусство.

Со вступлением кондака как церковного жанра в фазу угасания (VIII в.) и при всё более широком распространении канона Плач на церковном направлении эволюции получил новый мощный импульс в литературной деятельности более поздних византийских гимнографов, в частности Симеона Метафраста (греч. Епреал> Метафраотщ («Пересказчик»); Симеон Магистр, Симеон Логофет, ок. 900-960). Метафраст, создавший проникновенное «Слово на Плач Пресвятыя Богородицы.»1 и «пересказавший» в форме канона Кондак св. Романа, сохранил для богослужения православной церкви если не сам текст «дивной песни» (Киприан Керн) Мелода2, то основную идею, драматургическую линию, общий эмоциональный тон, отдельные литературные приёмы (в частности монологичность, диалогичность, реминисценции на рефрен Кондака «Сын и Бог Мой»). Именно этот вариант «книжного» Плача Богоматери, названный как «Канон о распятии Господнем и на плач Пресвятой Богородицы», получил впоследствии наибольшее распространение в древней Руси и стал основой новых популярных апокрифических сюжетов, а в дальнейшем — излюбленным объектом «интерпретаций» в малорусском и великорусском духовном стихе.

1 Полное наименование «Слово на Плач Пресвятыя Богородицы, когда Она объяла, приняв со Креста, Честное Тело Господа нашего Иисуса».

2 В каноне св. Симеона Логофета из кондака св. Романа Сладкопевца оставлены только пролог и 1 строфа — воспоминание Марии о браке в Кане Галилейской: «.. .камо идеши, Чадо? / Чесо ради скорое течение совершаеши? / Еда другий брак паки есть в Кане Галилейстей, / и тамо ныне тщишися, да от воды им вино сотвориши? / Иду ли с Тобою, Чадо, или паче пожду Тебе? / Даждь Ми слово, Слове, / не молча мимоиди Мене, Чисту соблюдый Мя: / Ты бо еси Сын и Бог Мой».

Важное композиционное отличие Канона от произведения св. Романа состоит в изменении структуры диалога: динамизм следующих в Кондаке одна за другой реплик Марии и Христа замещается у Симеона Логофета напряжённо и длительно (восемь с половиной песен Канона) удерживаемой экспрессией обильного излияния скорби Марии. Лишь единожды, словно «пресекая» плачь Матери, Христос обращается к Ней:

«О, како утаилася Тебе есть бездна щедрот, Матери в тайне изрече Господь». I Как от Тебя могла утаиться бездна, безмерность Моих щедрот? «Тварь бо Мою хотя спасти, изволих умрети». I Я умер для спасения твари. «Но и воскресну, и Тебе возвеличу, яко Бог небесе и земли». I Я воскресну, восстану, и Тебя возвеличу, потому что Я Бог неба и земли (Тропарь на Славу) .

«И именно этот тропарь, — пишет М. С. Красовицкая, — меняет весь облик, всё настроение, всё устремление, динамику этого канона… свидетельствует об общем принципе устроения богослужения. …какие бы страшные события ни описывались, ни переживались, ни являлись нам в богослужении, они всегда кончаются. чем-то жизнеутверждающим, вселяющим надежду» .

Здесь необходимо указать на ту принципиальную разницу между творениями великих византийских гим-нотворцев и многими позднейшими «интерпретациями» канонических Плачей в духовном стихе, зачастую всецело концентрирующемся на языческо—ритуальной стороне плача. Симеон Новый Богослов (949-1022) восклицал с изумлением: «Чудо неизъяснимое! Текут слёзы вещественные из очей вещественных и омывают душу невещественную от скверн греховных; падают на землю, но низвергают демонов и освобождают душу от невидимых уз греха» . Неслучайно и Роман Сладкопевец, и Симеон Логофет в диалогах Марии и Иисуса Христа настойчиво подчёркивают не столько горестное состояние Матери, сколько необходимость видеть за Её страданиями главный смысл свершающегося на Голгофе. Своего рода обобщающий символический «ответ» Спасителя — уже бездыханного и снятого с Креста, — запечатлён Преподобным Космой, епископом Маиумским (Козьма Иерусалимский, греч. Koa/uàç о MsXmôôç, f VIII в.) в ирмосе 9-й песни канона Великой Субботы:

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Высокая степень участия Византии (преимущественно при посредстве монастырей) в жизни средневековой Европы побуждает к проведению естественных в данном случае параллелей между явлениями, характеризующимися на Востоке и на Западе схожими, родственными чертами. В частности, нельзя не обратить внимание на хронологическую близость между появлением (и распространением) Канона на плач Богородицы и неуклонным, начиная примерно с IX столетия, нарастанием в западнохристианской традиции «удельного веса» страстной марианской образности, а также распространении Плача в литургическом и паралитурги-ческом творчестве. Вряд ли это совпадение может быть названо случайным. Однако многое в подходах за-паднохристианского творчества к воплощению сюжета уже явственно указывало на свершившийся факт завершения греко-романского единства.

Литературоведением и музыкознанием на сегодняшний день довольно подробно изучены «внутренние» двигатели в позднесредневековом творчестве латинской церкви, активизировавшие развитие тех жанров, в которых Плач Богоматери получил наиболее колоритную, драматичную и соответствующую католическому духу трактовку, а именно: церковная драма и её исторические преемники — полулитургическая, школьная драма, миракль и, наконец, мистерия. Важная роль в развитии и популяризации в народной среде церковной драмы была отведена поэзии вагантов — яркому, хотя и кратковременному явлению средневековой латинской культуры. Так, Плач Марии над гробом Христа стал одной из сцен «Действия о Страстях Господних» из известной рукописи Carmina Burana (монастырь Бенедиктбейерн, XIII в.). Своеобразие трактовки сюжета здесь состоит в том, что эта сцена «без всякой неловкости проходит перед зрителем дважды: один раз с латинскими стихами, другой раз с немецкими» . Сопоставляя Плач Богоматери с формами бытования плача в другие эпохи и в ином жанровом «обрамлении», исследователи, в частности, обнаруживают сходство с античным театром, где плач был «одним из первых обязательных элементов рождающейся трагедии» .

Ещё одним важным катализатором процессов выхода страстной марианской образности «в мир» стало интенсивное развитие жанра лауды. Именно лауда, синтезировавшая черты и мирской, и клерикальной культур, наиболее чётко определила путь Плача к драматизированным формам западноевропейского духовно-религиозного искусства. Выдающийся художественный образец подобного рода1 представлен творением монаха-францисканца бл. Якопоне да Тоди (ит. Jacopone da Todi; Якопо Бенедетти, 1230 или 1236-1306) «Madonna de la passione del figliolo Jesu Cristo» («Плач Мадонны о Страстях Сына Иисуса Христа»)2, написанным поэтом на умбрском наречии.

«Плач Мадонны», который принадлежал перу того же автора (с большой долей вероятности), что и поэма-гимн Stabat Mater, впоследствии обрёл в музыкальном искусстве намного менее широкое распространение, чем повествование о скорби Марии, изложенное на латинском языке. Универсальность латыни состояла в том, что «не только связывала злободневную современность с чтимою древностью, — она ещё связывала культуру разных стран и областей в единую европейскую общность» . Но языковое «препятствие», ограничившее возможности распространения умбрского «Плача» в общеевропейском музыкальном

1 Исследователи указывают на довольно широкую распространённость Плача Богоматери как темы позднесредневеко-вой, в частности итальянской поэзии: «.известен «Плач» анонимного сиенского автора XIII века, в умбрских лауда-риях встречаются «Жалобы Богоматери» (В Испании небольшую поэму на эту тему — «Скорбь Богоматери» — написал современник Якопоне Гонсало де Берсео.)» .

2 Другое название «Donna deparadiso» («Госпожа Рая»).

пространстве1, одновременно указало и на то, как «культурные достижения, хранимые и творимые в деятельной среде латиноязычного клира, быстро становились достижением новых классов» . Предназначенность Лауды для самых широких слоёв населения (рассказ истории на доступном народу наречии) определила общую ориентированность этого произведения на «жизненную достоверность», достигаемую посредством применения комплекса поэтико-драматургических средств, таких, например, как:

— высокий динамизм в «подаче» текста, стремительное, почти отрывистое чередование эпизодов повествования (арест Христа / приговор / восхождение на Голгофу / Распятие);

— опора на речевые обороты, не утяжелённые смысловой «многослойностью», доступные массовому сознанию, но в то же время яркие в образном отношении;

— включение декламации, отрывистых реплик как дополнительного динамизирующего компонента «фактуры» текста:

POPOLO: НАРОД:

Crucifige, crucifige! — Omo che se fa rege, Распять, распять! — Тот, кто себя провозглашает царём,

secondo nostra lege, — contradice al senato. по нашему закону, — противоречит сенату

— придание диалогичности значения своего рода двигателя сюжета, когда реплики героев находятся во взаимно обусловленной связи, а иногда — в конфликтном противопоставлении;

— насыщение развёрнутого во времени повествования драматическими эффектами, вплоть до подчёркнуто жестокого натурализма в описании ужасов совершающейся казни:

Госпожа, взяли его руку, прижали к кресту, раздробив её большим гвоздем, прибили её.

Берут его вторую руку, прикладывают к кресту, и разгорается боль, всё более преумножаясь. Госпожа, берут его ногу, прибивают её к дереву: открывая каждый сустав, всего его разрушая ;

— использование многократного повтора (анафора) одного слова — Figlio (Сын), усиливающего степень психологизма в передаче сосредоточенности Матери на переживаемом горе:

Сын мой бело-розовый,

Сын несравненный,

Сын, к кому я прибегну?

Сын, ты покинул меня!

Сын мой белый и светловолосый,

Сын мой с весёлым лицом,

Сын, почему же мир,

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Сын, так Тобой пренебрёг ?

Таким образом, на основании проведённого рассмотрения некоторых форм и особенностей претворения сюжета «Плач Богородицы» в музыкальном творчестве эпохи Средневековья можно прийти к выводу, что, возникнув из трёх лаконичных евангельских стихов, этот сюжет развился в картину скорби Марии поистине вселенского — общечеловеческого — масштаба. На исследованном этапе эволюции страстной богородичной/ марианской темы, сопряжённом с процессами «открытия» данной образной сферы и начала её творческого освоения, сложились такие основные направления художественного воплощения Плача, как:

— поэтическое произведение восточной гимнографии, совмещающее в себе высокий лиризм и драматичную рельефность образов с догматической выверенностью, тщательной проработанностью и детализи-рованностью повествовательного плана;

— составляющая христианского богослужения Страстной Седмицы;

— итальянская духовная песня, подобная гимну, написанная на местном наречии и отличающаяся доступностью применённых средств поэтико-музыкальной выразительности;

— сцена из позднесредневекового драматического театрализованного представления (от церковной драмы до мистерии).

1 Умбрское наречие (умбрский диалект) относится к Центральной диалектной группе итальянского языка и входит в число множества других диалектов, между носителями которых затруднено взаимопонимание и которые на этом основании иногда признаются языковедами за отдельные языки.

Проецируя традиции музыкального претворения Плача, рождённые художественной культурой Средневековья, на дальнейшую историю развития этого феномена, нельзя не увидеть преемственности многих черт в воплощении прошедшего сквозь века сакрального сюжета и в частности в таком уникальном явлении народного духовно-религиозного творчества, как духовный стих.

Список источников

1. Богослужебные каноны на греческом, славянском и русском языках. Книга третия: Каноны Постной Триоди.

СПб.: Синод. типография, 1856. 242 с.

8. Красовицкая М. С. Литургика: курс лекций. Изд-е 7-е, испр. и доп. М.: Изд-во ПСТГУ, 2016. 224 с.

10. Немкова О. В. Марианская лауда как позднесредневековый феномен взаимодействия клерикальной и мирской культур // Проблемы музыкальной науки. 2013. № 2 (13). С. 258-262.

11. Роман Сладкопевец, преподобный. Кондаки и икосы св. Романа Сладкопевца на некоторые дни святым, некоторые дни недели, на двунадесятые праздники и на каждый день Страстной седмицы / пер. с древнегреч. диакона Сергия Цветкова. М.: Типогр. Л. Ф. Снегирёва, 1881. 203+VIII с.

12. Савельева О. А. Книжные плачи в древнерусской литературе: дисс. … к. филол. н. Новосибирск, 1994. 305 с.

18. Сквирская Т. З. Плач и покаяние в древнерусских песнопениях: дисс. … к. искусствоведения. СПб., 1993. 236 с.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

21. Успенский Н. Д. Кондаки св. Романа Сладкопевца // Богословские труды. 1968. Сб. 4. С. 191-201.

«THE LAMENTATION OF THE VIRGIN MARY» AS A PHENOMENON OF MEDIEVAL POETICAL AND MUSICAL CULTURE