Послание к пизонам гораций читать

«Послание к Пизонам» («Искусство поэзии») – самое известное произведение из второй книги «Посланий» Горация. Оно излагает мысли Горация о поэзии, хотя не имеет претензии быть ученым трактатом о ней; эта маленькая поэма написана без строгой системы; Гораций передает в ней сыновьям Луция Пизона, бывшего консулом в 15 году до Р. X., те свои мысли о поэзии, который, по его мнению, заслуживают внимания этих молодых людей, занимавшихся, подобно своему отцу, поэзией. В особенности он останавливается на драме, которая находилась тогда в упадке, но говорит и о других видах поэзии, не стесняя себя определенным порядком обзора их. Гораций написал «Послание к Пизонам» с целью обратить внимание своих молодых друзей на те трудности, какие должны преодолевать начинающие поэты; он, очевидно, хочет предостеречь их от модной слабости знатных римлян писать стихи без призвания к поэзии. В этой поэме Горация нет ни особенной учености, ни оригинальности мыслей, но здравый смысл и тонкий вкус придают ей большое достоинство.

Гораций излагает свои взгляды на поэтическое творчество, дает советы поэтам, полемизирует с защитниками неправильных, с его точки зрения, теорий. Используя трактат эллинистического поэта Неоптолема из Париона «О поэзии» (конец III в. до н. э.), который содержал рассуждения о том, каким должно быть поэтическое произведение и какими качествами должен обладать сам поэт, Гораций, однако, насыщает «Послание к Пизонам» собственными мыслями и наблюдениями. Он предстает перед нами в послании как теоретик римского классицизма, требующий от поэтического произведения гармонии и соразмерности частей.

«Послание к Пизонам» имеет форму непринужденной беседы, где поэт, легко переходя от одного вопроса к другому, обращаясь к читателям с практическими советами, приводит примеры и пересыпает свою речь шутками и остротами.

Поэт, по мнению Горация, должен быть мыслителем и глубоко образованным человеком.

«Прежде чем станешь писать, научись же порядочно мыслить!» – восклицает поэт в «Послании к Пизонам». Мастерству и умению мыслить нужно учиться у греков. Талант должен сочетаться с непрерывной кропотливой работой. Язык должен соответствовать тому жанру, в котором поэт пишет. Следует тщательно отбирать слова, но следить за всем новым в современном языке и не чуждаться этого нового:

Как листы на ветвях изменяются вместе с годами,
Прежние все облетят, – и слова в языке точно так же –
Гибнут, состарясь, одни, расцветают и крепнут другие.
(Пер. М. Дмитриева)

Гораций выступает в «Послании к Пизонам» противником архаистов, требующих слепой приверженности старине; не согласен он и с теми, кто видит в поэзии лишь развлечение. Дилетантизм, модный в его время, вызывает его насмешки. Смеясь над плохими поэтами, он требует от каждого желающего писать упорного профессионального труда. Искусство поэзии имеет, с точки зрения Горация, свои законы, требующие изучения. Особое внимание уделяется в послании теории драмы. Вполне вероятно, что этот жанр представлял в это время актуальный интерес, так как многие современники Горация (Азиний Поллион, Варий) писали трагедии. К эллинистической драме восходит правило о том, что трагедия должна состоять из пяти актов.

Гораций. Картина Дж. де Кирико, XIX век

Послания Горация не теоретическое исследование, но «нормативная поэтика», содержащая ряд правил, соответствовавших требованиям римского «классицизма». Не давая сколько-нибудь полного изложения теории поэзии, автор останавливается лишь на некоторых актуальных для римской литературы его времени моментах.

Требуя от поэтического произведения гармонической красоты, Гораций подчеркивает и необходимость эмоционального элемента, который мог бы увлечь читателя. Призывая учиться у греков, римский поэт настаивает на поисках оригинальности в разработке тем, а не на простом подражании. «Послание к Пизонам» явилось своеобразным обобщением собственной творческой практики Горация, и его произведения могут служить превосходными примерами, иллюстрирующими эстетические принципы, изложенные в «Послании».

«Искусство поэзии» было важным источником для создания нормативной поэтики эпохи Возрождения и европейского классицизма. В «Поэтическом искусстве» Буало воспроизведено не только заглавие «Послания к Пизонам» Горация, но весь ход его мыслей.

Поэтическая деятельность Горация, как и творчество Вергилия, имела большое значение не только для римской литературы, но и для нового времени. Правда, интерес к нему как к лирическому поэту возник лишь с эпохи Возрождения. До этого его лирика казалась слишком сложной. Петрарка высоко ценил его поэзию, и вместе с Вергилием Гораций сделался любимейшим поэтом гуманистов. «Горацианская мудрость» увлекала и французских поэтов XVIII – начала XIX в., а оды вызвали массу перепевов и подражаний. Горация ценили и как моралиста, и как сатирика, особенно в период раннего средневековья. В России им увлекались Кантемир, Ломоносов и Державин. В поэзии Пушкина лицейского периода постоянно встречаются горацианские мотивы, а впоследствии он дал интересные переводы отдельных од Горация.

С самого начала своей литературной деятельности Гораций выступает как сторонник содержательной поэзии и как мастер стиха, виртуоз метрической формы. Он становится в оппозицию как к безыдейности неотериков, так и к архаистическому преклонению перед древними поэтами Рима, и ориентация на греческих.

Раннее творчество Горация имеет агрессивно-полемический характер; отливается оно в форму ямбографии или сатиры. Ямбографические стихотворения под заглавием «Эподы». Эподом называлась в античности одна из строфических форм — двустишие, в котором второй стих короче первого. Первые эподы создавались ещё в то время, когда двадцатитрехлетний Гораций только вернулся в Рим, после битвы при Филиппах 42 г. до н. э.; они «дышат ещё не остывшим жаром гражданской войны». Другие были созданы незадолго до публикации, в конце войны между Октавианом и Антонием, накануне битвы при Акции 31 г. до н. э. и сразу после неё. Сборник также содержит «юношески пылкие строки», обращенные к недругам поэта и «пожилым прелестницам», домогающимся «молодой любви».

Гораций начинает с политической поэзии, с пылкого протеста против непрекращающихся гражданских войн (7-й эпод).

2-й эпод прославляет прелести сельских занятий, любовные стихотворения.

Гораций предпочитает выбирать противников, представляющих общественную опасность. Стремление подняться над субъективизмом неотериков;

На пути Горация, как лирического поэта, «Эподы» являются первым шагом к строго классическому стилю.

Гораздо более продуктивным оказывается Гораций в области сатиры.

проблема индивидуального счастья становится отныне центральной для всей поэзии Горация.

Счастье, по Горацию, — в «золотой середине» (это выражение ему и принадлежит), в довольстве малым, как источнике внутренней независимости и господства над страстями, в безмятежном и умеренном наслаждении благами жизни.

Ложные пути к счастью, погоня за мнимыми благами — основной объект сатиры Горация; она направлена против суетных стремлений, корыстолюбия, жажды почестей, тщеславия, непостоянства, зависти. Тон сатиры оказывается смягченным , издевка заменяется иронией, поэт хочет сговорить правду, смеясь».

Сатиры свои Гораций называет «Беседами» некоторые сатиры построены как рассуждения на морально-философские темы — о недовольстве судьбой и корыстолюбии, об обхождении с друзьями и т. п

Гораций отстаивает право сатирика на свободное обличение пороков

Сознательность творчества — характерная черта Горация. Будущий автор «Науки поэзии» Наметившийся в эподах переход к лирике размышления определил собою на ряд лет творческие интересы поэта. В 23 г. он выпускает три книги лирических «Стихотворений» (Carmina); античные комментаторы называют их иногда одами, и это греческое наименование укрепилось в позднейшей литературе о Горации.

Язык Горация, как и сюжет его стихотворений, чаще всего прост и ясен. Если и встречаются некоторые неясности или погрешности, то это вызвано обычно трудностями адаптации латинского языка под греческие лирические размеры.

В «Сатирах» Гораций не нападает на изъяны своих современников, но только демонстрирует их и высмеивает; изменять поведение людей или «наказывать» их Гораций не мыслит. Гораций не «брызжет яростью», но обо всем говорит с веселой серьёзностью, как человек доброжелательный. Он воздерживается от прямых порицаний, приглашает к размышлению о природе людей, оставляя за каждым право делать собственные выводы. Он не затрагивает актуальную политику и далек от личностей, его насмешки и поучения имеют общий характер.

Оды отличаются высоким стилем, который отсутствует в эподах и от которого он отказывается в сатирах. Воспроизводя метрическое построение и общий стилистический тон эолийской лирики, Гораций во всем остальном идет по собственному пути. Как и в эподах, он использует художественный опыт разных периодов и часто перекликается с эллинистической поэзией. Древнегреческая форма служит облачением для эллинистически-римского содержания.

По форме, содержанию, художественным приемам и разнообразию тем «Послания» сближаются с «Сатирами», с которых поэтическая карьера Горация начинается. Гораций сам указывает на связь посланий с сатирами, назвав их, как раньше «Сатиры», «беседами» («sermones»); в них, как до этого в сатирах, Гораций использует дактилический гекзаметр. Комментаторы всех периодов считают «Послания» значительным шагом в искусстве изображения внутренней жизни человека; сам же Гораций даже не причислял их к собственно поэзии. 13 г. — 4-ая книга из «Од» — посвящена Августу

2-ая книга «Посланий» — посвящ вопросам лит-ры. Сост из 3-х писем: Августу, второе и «Послание к Писонам».

идеи

• поэт должен быть образованным человеком, мыслителем

• поэзия – не развлечение

«Наука поэзии» не покоится на каких-либо глубоких философских основах. Произведение Горация относится к типу «нормативных» поэтик, содержащих догматические «предписания» с позиций определенного литературного направления. Поэзия вообще, поэтическое произведение, поэт — этот ход изложения у Горация. Свободная форма «послания» позволяет ему остановиться лишь на некоторых вопросах, более или менее актуальных, с точки зрения борьбы литературных направлений в Риме. «Наука поэзии» — как бы теоретический манифест римского классицизма времени Августа.

С самого начала своей деятельности Гораций вел борьбу против безыдейных направлений. Как теоретик, он осуждает «бессодержательные стишки и звучные пустячки» и подчеркивает основополагающее значение содержания: «мудрость — основа и источник истинного литературного искусства». Гораций требует философского образования для поэта. Отсутствие внимания к форме — это то, чем страдала древняя римская литература. Идеал — «мешать полезное с приятным». Поэтому Гораций признавал за поэзией как учительное, так и развлекательное значение и считал техническую выучку столь же необходимой для поэта, как и талант

Эстетика «Наука поэзии» — классицистическая. Произведение должно быть простым, целостным и гармоничным. Асимметрия, отступления, описательные экскурсы, манерность — все это нарушения канона красоты.

Из отдельных поэтических жанров Гораций подробно останавливается только на драме. Устанавливаемый им канон предполагает трагедию классического типа. Тенденции позднейшего времени к отрыву хора от действия, к развитию повествовательной стороны и к сильным зрительным эффектам Гораций отвергает. К эллинистическим теориям восходит известное правило о том, что трагедия должна состоять из пяти актов; оно стало впоследствии одной из основных норм трагедии европейского классицизма.

Кодекс классицизма- горацианское послания

Гораций очень скоро был признан «классиком Значение Горация в том, что он, стоя; на пороге новой эпохи, относившейся с более повышенным интересом к внутреннему миру человека, оставался на почве античного материализма и сохранил оптимистическое миросозерцание, выработанное прошлым.

читайте также Краткую биографию Горация

Квинт Гораций Флакк (65-8 гг. до Р. Х.) – поэт официального направления принципата Октавиана Августа. В начале своего жизненного пути был на стороне республиканцев, сражался в битве при Филиппах в легионах Брута, но после его поражения, возвратившись в Рим, изменил свою политическую ориентацию и стал сторонником Августа. Произведения Горация воспевают деяния этого императора.

Гораций. Картина Дж. де Кирико, XIX век

Гораций писал «Эподы», «Сатиры», «Оды» и «Послания».

Гораций – «Эподы»

См. также статью Гораций «Эподы» – краткое содержание

«Эподы» («Припевы») – сборник стихотворений, написанных ямбическим размером. В этих своих произведениях Гораций ориентируется на древнегреческого лирика Архилоха. В сборнике 17 эподов. В них звучат темы современной поэту римской действительности. Большинство эподов имеют характер личной инвективы, но с ориентацией на разоблачение отдельных моментов социальной действительности.

В эподе IV Гораций нападает на какого-то выскочку-вольноотпущенника (имя не называется), который благодаря своему богатству, «как видный всадник в первых рядах сидит» (стих 35); с гневом обрушивается поэт на распространенное в то время колдовство, клеймя старух, занимающихся этим ремеслом (нарицательное имя колдуньи Канидия) – эподы III, V, XII. В эподе V говорится об убийстве колдуньями мальчика с целью приготовить из его внутренностей «приворотное зелье». Гораций обращается к ним с угрозами:

«Всех вас, старухи мерзкие, каменьями
Побьет толпа на улице,
А трупы волки растерзают хищные
И птицы эсквилинские»
(эпод V, стихи 97 – 100; пер. Ф. А. Петровского).

С большой силой прозвучал мотив осуждения гражданских войн, потрясающих Рим и расшатывающих его былое могущество (эподы VII и XVI). Эпод VII, обращенный к римскому народу, начинается словами:

В эподе XVI, написанном в 40 г. до н. э. – за десять лет до выхода всего сборника, Гораций говорит о пагубных последствиях гражданских войн, о том, что Рим обрекает себя на самоубийственную гибель:

Поэт не видит выхода из создавшегося положения, он с упоением воспевает прекрасную жизнь на «блаженных островах», призывая своих соотечественников бежать на эти острова, которые еще не затронуты общим крушением. Но ответа на поставленный самим же поэтом вопрос о местонахождении сказочных счастливых островов в этом (XVI) эподе нет. Таким образом, «блаженные острова» – лишь несбыточная мечта. А после битвы при Акции в эподе IX, обращенном к Меценату, Гораций, осмеяв Антония за его подчинение Клеопатре, впервые прославляет принцепса. Это единственный из эподов, где поэт высказывает свою позитивную точку зрения и выражает положительное отношение к политическому деятелю. Что касается первого эпода (по местоположению в сборнике), то его следует выделить особо по программным мотивам, высказанным Горацием относительно своей жизненной позиции, и отношению к Октавиану Августу и Меценату. Стихотворение является последним из эподов по времени создания. Адресат этого произведения – покровитель поэта Меценат, о преданности которому и заявляет Гораций:

Близок к Архилоху по характеру нападок эпод X, адресованный литературному врагу Горация – поэту Мевию. Характер эпода пародийный, построен в духе распространенных в эллинистической литературе напутствий с пожеланием доброго пути. Однако не удач, а всяческих бед желает Гораций Мевию в пути, при этом адресат наделяется всякими оскорбительными именами:

«Тогда козел блудливый вместе с овцами
Да будет бурям жертвою!»
(эпод X, стихи 23–24; пер. Н. Гинцбурга).

В сборнике есть эподы с лирической тематикой – это эподы XI, XIII–XV. В них встречаются иронические и пародийные моменты, но резких нападок и обличений нет. В эподе XI пародируется сентиментальная любовная элегия. В эподе XIII, обращаясь к друзьям, поэт призывает, несмотря на тяжкие обстоятельства, «урвать часок, что послан случаем», ведь вино и песни спасают от тяжкой скорби. В эподе XIV, оправдываясь перед Меценатом в своем «вялом бездействии», Гораций подтверждает, что «давно уже обещал отделать песнь начисто», но ссылается на увлечение «рабыней Фриной» и в иронической форме говорит о силе любовных увлечений. В эподе XV, адресованном к женщине по имени Неэра, укоряет ее за измену и говорит о том, что будет возмездие – Флакк найдет себе другую, более достойную и тогда: «смеяться будет мой черед».

Гораций – «Сатиры»

См. также статью Гораций «Сатиры» – краткое содержание

Другая важная часть произведений Горация – «Сатиры» – представлена двумя сборниками: первый содержит 10 сатир, второй – 8. В сатирах поэт обращается к морально-философской тематике. Критикуя определенные человеческие пороки и недостатки, Гораций высказывает свои жизненные принципы. Главный принцип «довольства малым», основанный на философии Эпикура, выливается в проповедь сельской жизни на лоне природы, вдали от волнений городской суеты. Проблема личного счастья связана с философией умеренности, примером которой Гораций считает собственную жизнь; он довольствуется тихой жизнью в имении, подаренном ему Меценатом, где его обслуживает всего несколько рабов, и плодами земли своего имения.

Гораций читает свои сатиры Меценату. Картина Ф. Бронникова, 1863

Эта «философия умеренности» была своеобразной формой принятия режима Августа широкими кругами знати и самим поэтом, позволяющей им сохранять иллюзию независимости и свободы. Вместе с тем в сатирах Гораций не создает положительного идеала, хотя достаточно отчетливо показывает, как не надо жить. Порицая пороки и недостатки отдельных лиц, Гораций в своих произведениях избегает слишком резкой критики. Его сатира имеет характер проповеди добродетели и мудрости, она лишена резкости и обличительной силы. В ряде сатир (кн. I, сатиры 4, 10; кн. II, сатиры 1, 3) затрагиваются вопросы литературной теории. Полемическая часть этих произведений в большей степени связана с именем предшественника Горация в данном жанре – поэта Луцилия:

«Да, я, конечно, сказал, что стихи у Луцилия грубы,
Что без порядка бегут они. Кто же, бессмысленный, будет
В этом его защищать? Однако на той же странице
Я же его и хвалил: за едкую соль его шуток.
Эта заслуга – за ним, но другие признать не могу я»
(кн. I, сатира 1, стих 10; пер. М. Дмитриева).

Действительно, в сатирах Горация нет «едкой соли» Луцилия, дерзавшего на острые политические обличенья. Гораций обвиняет Луцилия в том, что сатиры его текут «мутным потоком», имея в виду поспешность в поэтической работе, которая приводила к недостаточной отделке стиха. Сам Гораций стремится к логичности в изложении мысли и изяществу в отделке своих произведений. Но Гораций признает заслуги Луцилия и называет его «изобретателем» жанра сатиры.

Гораций – «Оды»

См. также статью Гораций «Оды» – краткое содержание

Наибольшую славу принесли Горацию его «Оды» («Песни») – сборник лирических стихотворений, состоящий из четырех книг. В этих произведениях Гораций ориентируется на знаменитых греческих поэтов: Алкея, Сапфо, Анакреонта. Воспринимая лучшие их традиции, адаптируя их стихотворные размеры, используя достижения предшествующей римской поэзии, Гораций достигает вершины совершенства римской лирики.

Тематика горациевых од разнообразна: это и дружеские послания, и философские размышления, и гимны богам, любовная и гражданская лирика. Первая книга открывается стихотворением, где Гораций говорит о своем поэтическом призвании, получившем поддержку могущественного покровителя Мецената. К нему и обращены первые строки оды:

Гораций перечисляет увлечения людей, которым они отдают предпочтение в своей жизни: спортивные состязания, политическая арена, сельское хозяйство, торговля, праздное времяпрепровождение, война, охота. Для каждого свое занятие составляет «высшее счастье». А затем в двух строфах (стихотворение написано первой асклепиадовой строфой) в изысканной поэтической форме говорит и о своем призвании: «к вышним близит меня роща прохладная, где ведут хоровод нимфы с сатирами». Гораций выражает свою надежду на милость Мецената:

Вторая же ода первой книги адресована Августу, которого Гораций изображает в виде бога Меркурия, «крылатого сына благодатной Майи», получившего на земле имя Цезаря. Так, уже начальные произведения сборника дают представление об идейной направленности лирики Горация. И в дальнейшем, углубляясь в чтение горациевых произведений, читатель может видеть, что политические мотивы, пронизывающие сборник, оказываются связанными с прославлением Августа и его политики.

Император Октавиан Август («Август из Прима Порта»). Статуя I в. по Р. Х.

Автор фото — Till Niermann

В духе официальной идеологии воспевает Гораций древнюю римскую доблесть и в так называемом цикле римских од (кн. III, оды 1–6), составляющих определенное тематическое единство и написанных одинаковым стихотворным размером – алкеевой строфой. Эти оды объединены общей темой – в них отражается положительный идеал, выдвигаемый программой Августа; в центре внимания поэта – государство и его интересы, поэт говорит о пагубном влиянии роскоши и богатства, рисует картину деградации римского общества, разрушаемого продажностью: «боец, чья вольность куплена золотом, смелей ли станет?» (кн. III, ода 5, стихи 25–26). Выход из создавшегося гибельного положения Гораций видит в реставрации старых порядков, в возвращении к верованиям богов, в восстановлении разрушенных храмов:

«Вины отцов безвинным ответчиком
Ты будешь, Рим, пока не восстановлены
Богов упавшие жилища,
Их изваяния в черном дыме»
(кн. III, ода 6, стихи 1–4; пер. Н. Шатерникова).

В своих произведениях Гораций обращает свой взор к патриархальным богам, что соответствовало официальной политике Августа, призывает к древнеримским добрым нравам, к простоте жизни и к прежней доблести (кн. III, ода 2). Воплощение доблести он видит в Августе, который возвышается над всеми людьми. В оде 3 книги III Гораций подготавливает апофеоз Августа: «приобщить его (имеется в виду Август) отныне к сонмам блаженных богов дозволю» (стихи 35–36). Правление Августа на земле сравнивается с царствованием Юпитера на небе (кн. III, ода 5). В «римских одах» выдержан принцип единства композиции, воспринятый от эллинистической поэзии: первое и последнее стихотворения цикла (оды 1 и 6) содержат одинаковое число стихов (по 48), оба адресованы к народу, правда, с небольшим различием: ода 1 обращена к молодежи, к новому поколению; в оде 6 возрастного ограничения нет.

Философские мотивы «горацианской мудрости», проходящие через весь сборник лирических стихов, связаны с восхвалением наслаждения радостями жизни: любовью, пирушками, благами и красотами природы. В духе поверхностно воспринятой эпикурейской философии поэт выдвигал принципы «лови день» (кн. I, ода 11) и «пользуйся настоящим, не думая о будущем» (кн. I, ода 25), т, е. наслаждайся радостями сегодняшнего дня. Этот призыв сочетается в произведениях Горация с проповедью «довольства малым» и жизненным принципом держаться «золотой середины», который получил оформление в оде к Лицинию (кн. II, ода 10):

«Выбрав золотой середины меру.
Мудрый избежит обветшалой кровли,
Избежит дворцов, что рождают в людях
Черную зависть.
Ветер гнет сильней вековые сосны,
Падать тяжелей высочайшим башням.
Молнии удар поражает чаще
Горные выси»
(кн. II, ода 10, стихи 5–12; пер. 3. Морозкиной).

Даже в такой традиционной для античной поэтической традиции теме, как пиры и вино, Гораций в отношении умеренности выдерживает свою точку зрения. В пиршественных стихах, которые часто встречаются в его лирике, он не дает воли вакхическому раздолью и не утрачивает власти над собственными поступками:

«Но для каждого есть мера в питье: Либер блюдет предел.
Бой кентавров возник после вина с родом лапифов – вот
Пьяным лучший урок»
(кн. I, ода 18, стихи 7–9; пер. Н. Гинзбурга).

В оде 3 книги II Гораций в соответствии с философскими взглядами умеренных стоиков пишет:

«Хранить старайся духа спокойствие
Во дни напасти; в дни же счастливые
Не опьяняйся ликованием,
Смерти подвластный, как все мы, Деллий»
(кн. II, ода 3, стихи 1–4; пер. А. Семенова-Тян-Шанского).

Значительное место занимают оды, посвященные друзьям. Особый интерес представляет стихотворение «К Помпею Вару» (кн. II, ода 7), переведенное А. С. Пушкиным, в котором Гораций вспоминает о своем бегстве с поля боя, когда он «бросил щит под Филиппами». Это было в 42 г. до н. э. после поражения республиканцев во главе с Брутом, под началом которого служил поэт. Тема «потери щита» встречалась в стихах греческих поэтов Архилоха, Алкея, Анакреонта. В произведениях Горация эта тема подаётся по-своему – автор пользуется литературными реминисценциями из греческой лирики.

В любовных одах Горация отсутствует страстность. Гораций никогда не находится во власти любви. Он наблюдает за чужими страстями (кн. I, ода 5) или зовет к радостям любви (кн. II, ода 12). Героини его лирических произведений многочисленны: Хлоя, Пирра, Лалага, Необула и др. Среди всех стихотворений на эту тему выделяется своей лирической тональностью только одна ода (кн. Ш, ода 9), адресованная Лидии. Это стихотворение представляет собой диалог между Горацием и Лидией, где в изящной форме и шутливом тоне поэт говорит о былой взаимной любви, о счастье новой любви при изменении объектов страсти, о возможности возобновления отношений друг с другом. Стихотворение заканчивается словами: «Жить с тобою хочу и умереть, любя». Но и в этом стихотворении на любовную тему, как и в других, Гораций не создает образа возлюбленной. Героини поэта мало конкретны, наделяются каждый раз каким-нибудь, свойственным только ей одной, качеством: Хлоя – пугливая и неприступная (кн. I, ода 23), Пирра – златоволосая (кн. I, ода 5), Гликера «сияет светлей мрамора Пароса» (кн. I, ода 19), Миртала «бурливей была моря» (кн. I, ода 33). Горацию чуждо страдание от измены возлюбленной: если отвергает одна, то можно найти утешение с другой. Поэтому он и сам с шутливым укором обращается к Барине, которая «с ума сводит юношей толпы»:

«Ты умеешь лгать, поминая в клятвах
И отцовский прах, и ночное небо,
И безмолвье звезд, и богов, не знавших
Смерти холодной.
Но от этих клятв лишь смешно Венере,
И смеются нимфы, и сам жестокий
Купидон, точа на бруске кровавом
Жгучие стрелы»
(кн. II, ода 8, стихи 9–16; пер. Ф. А. Петровского).

Любовные произведения Горация в большей степени, чем другие, испытали на себе влияние эллинистической, александрийской поэзии. Наиболее характерна в этом отношении в книге 1 ода 30, адресованная Венере.

Завершающие стихи книг II и III Гораций посвящает своему поэтическому призванию и теме бессмертия поэта в его творениях. Оду 20 книги II он начинает словами: «Вознесусь на крыльях мощных, невиданных, певец двуликий, в выси эфирные» (стихи 1–2).

Ода 30 книги III, получившая название «Памятник», обрела наивысшую славу и пользуется всемирной известностью. Вот заключительные строки этого произведения:

Так заканчивается третья книга лирических стихов Горация.

По первоначальному замыслу поэта сборник должен был состоять из трех книг, а «Памятник» мыслился в качестве оды, завершающей этот труд. Но по настоянию Октавиана Августа спустя 10 лет после выхода в свет сборника из трех книг была написана и четвертая книга, содержащая 15 стихотворений. Поэт продолжает прославлять Августа и его политическую деятельность, а также воспевает пасынков принцепса – Тиберия и Друза; много внимания уделяет теме бессмертия поэта.

Горацию принадлежит и юбилейный гимн («Вековая песнь»), написанный к всенародному торжеству, которое должно было знаменовать наступление «золотого века», обеспечиваемого Августом. Гимн написан для хорового исполнения. Его слова обращены к богам Аполлону и Диане с мольбой о содействии процветанию Рима и божественного Августа.

Гораций – «Послания»

См. также статью Гораций «Послания» – краткое содержание

Последние произведения Горация – «Послания». Это письма в стихотворной форме, имеющие определенных адресатов. Написаны они гекзаметром. Тематика посланий разнообразна в связи с привлечением обширного иллюстративного материала из жизни и литературы. Что же касается основной смысловой направленности, то в первом сборнике «Посланий» Гораций стремится раскрыть уже достигнутое им «искусство жить» (держаться «золотой середины», ничему не удивляться, уметь довольствоваться доступными радостями жизни), а второй сборник (из трех «Посланий») посвящен вопросам литературной теории. Следует особо отметить последнее «Послание» – «Послание к Пизонам» («Наука поэзии»). Это послание уже древние выделяли как отдельное произведение, рассматривая его как изложение теории поэтического искусства. Гораций формулирует важнейшие эстетические принципы классицизма о единстве, простоте и цельности произведения. Он говорит о содержательности искусства, о средствах воздействия на аудиторию, об общественном значении поэзии и о роли поэта. Большое внимание уделяется художественной форме и композиции произведения, критериям оценки поэтического мастерства. Сам поэт так говорит о задачах, которые ставит перед собой в этом, по его мнению, теоретическом руководстве:

ГОРАЦИЙ

Послание к пизонцам («Наука поэзии»)

(19—14 гг. до н.э.)

Если бы женскую голову к шее коня живописец

Вздумал приставить и, разные члены собрав отовсюду,

Перьями их распестрил, чтоб прекрасная женщина сверху

Кончилась снизу уродливой рыбой, — смотря на такую

Выставку, други, могли ли бы вы удержаться от смеха?

Верьте, Пизоны! На эту картину должна быть похожа

Книга, в которой все мысли, как бред у больного горячкой.

Где голова, где нога — без согласия с целым составом!

Знаю: все смеют поэт с живописцем — и все им возможно,

Что захотят. Мы и сами не прочь от подобной свободы,

И другому готовы дозволить ее; но с условьем,

Чтобы дикие звери не были вместе с ручными,

Змеи в сообществе птиц, и с ягнятами лютые тигры!

К пышному, много собой обещавшему громко началу

Часто блистающий издали лоскут пришит пурпуровый,

Или описан Дианин алтарь, или резвый источник,

Вьющийся между цветущих лугов, или Рейн величавый,

Или цветистая радуга на небе мутно-дождливом,

Но у места ль они? Ты, быть может, умеешь прекрасно

Кипарис написать? Но к чему, где заказан разбитый

Бурей корабль с безнадежным пловцом? Ты работал амфору

И вертел ты, вертел колесо, а сработалась кружка!

Знай же, художник, что нужны во всем простота и единство.

Большею частью, Пизоны, отец и достойные дети!

Мы, стихотворцы, бываем наружным обмануты блеском.

Кратким ли быть я хочу — выражаюсь темно; захочу ли

Нежным быть — слабым кажусь; быть высоким —

впадаю в надутость!

Этот — робеет и, бури страшась, пресмыкается долу;

Этот, любя чудеса, представляет в лесу нам дельфина,

Вепря плывущим в волнах! — И поверьте, не зная искусства,

Избежавши ошибки одной, подвергаешься большей!

Близко от школы Эмилия был же художник, умевший

Ногти и мягкие волосы в бронзе ваять превосходно.

В целом он был неудачен, обнять не умея единства.

Ежели я что пишу, не хотел бы ему быть подобным;

Так же как я не хочу с безобразным быть носом, имея

Черные очи или прекрасные черные кудри.

Всякий писатель, предмет выбирай, соответственный силе;

Долго рассматривай, пробуй, как ношу, поднимут ли плечи.

Если кто выбрал предмет по себе, ни порядок, ни ясность

Не оставят его: выражение будет свободно.

Сила и прелесть порядка, я думаю, в том, чтоб писатель

Знал, что где именно должен сказать, а все прочее — после,

Где что идет; чтоб поэмы творец знал, что взять, что откинуть

Также, чтоб был он не щедр на слова, но и скуп, и разборчив.

Если известное слово, искусным с другим сочетаньем

Сделаешь новым, — прекрасно! Но если и новым реченьем

Нужно, дотоль неизвестное нечто, назвать, то придется

Слово такое найти, чтоб неслыхано было Цетегам.

Эту свободу, когда осторожен ты в выборе будешь,

Можно позволить себе: выражение новое верно

Принято будет, когда источник его благозвучный —

Греков прекрасный язык. Что римлянин Плавту дозволил

Или Цецилию, — как запретить вам, Вергилий и Варий?..

Что ж упрекают меня, если вновь нахожу выраженья?

Энний с Катоном ведь новых вещей именами Богато

Предков язык наделили; всегда дозволялось, и ныне

Тоже дозволили нам, и всегда дозволяемо будет

Новое слово ввести, современным клеймом обозначив.

Как листы на ветвях изменяются вместе с годами,

Прежние ж все облетят, — так слова в языке.

Те, состарясь, гибнут, а новые, вновь народясь, расцветут и окрепнут.

Мы и все наше — дань смерти! Море ли, сжатое в пристань

(Подвиг, достойный царя!), корабли охраняет от бури,

Или болото бесплодное, некогда годное веслам,

Грады соседние кормит, взрытое тяжкой сохою,

Или река переменит свой бег на удобный и лучший,

Прежде опасный для жатв: все, что смертно, то должно

погибнуть!

Что ж, неужели честь слов и приятность их вечно живущи?

Многие падшие вновь возродятся; другие же, ныне

Пользуясь честью, падут, лишь потребует властный обычай,

В воле которого все — и законы и правила речи!

Всем нам Гомер показал, какою описывать мерой

Грозные битвы, деянья царей и вождей знаменитых.

Прежде в неравных стихах заключалась лишь жалоба сердца,

После же чувства восторг и свершение сладких желаний!

Кто изобрел род элегий, в том спорят ученые люди,

Но и доныне их тяжба осталась еще не решенной.

Яростный ямб изобрел Архилох, — и низкие сокки,

Вместе с высоким котурном, усвоили новую стопу.

К разговору способна, громка, как будто родилась

К действию жизни она, к одоленью народного шума.

Звонким же лиры струнам даровала бессмертная Муза

Славить Богов и сынов их, борцов, увенчанных победой,

Бранных коней, и веселье вина, и заботы младые!

Если в поэме я не могу наблюсти все оттенки,

Все ее краски, за что же меня называть и поэтом?

Разве не стыдно незнание? стыдно только учиться?

Комик находит трагический стих неприличным предмету;

Ужин Фиеста — равно недостойно рассказывать просто

Разговорным стихом, языком, для комедии годным.

Каждой вещи прилично природой ей данное место!

Но иногда и комедия голос свой возвышает.

Так раздраженный Хремет порицает безумного сына

Речью, исполненной силы, — нередко и трагик печальный

Жалобы стон издает языком и простым и смиренным.

Так и Телеф и Пелей в изгнаньи и бедности оба,

Бросивши пышные речи, трогают жалобой сердце!

Нет! не довольно стихам красоты: но чтоб дух услаждали

И повсюду, куда ни захочет поэт, увлекали!

Лица людские смеются с смеющимся, с плачущим плачут.

Если ты хочешь, чтоб плакал и я, то сам будь растроган:

Только тогда и Телеф и Пелей, и несчастье их рода

Тронут меня; а иначе или засну я от скуки.

Или же стану смеяться. Печальные речи приличны

Лику печальному, грозному — гнев, а веселому — шутки;

Важные речи идут и к наружности важной и строгой:

Ибо так внутренне нас наперед устрояет природа

К переменам судьбы, чтоб мы все на лице выражали —

Радует что, иль гневит, иль к земле нас печалию клонит,

Сердце ль щемит, иль душа свой восторг изливает словами!

Если ж с судьбою лица у поэта язык не согласен,

В Риме и всадник и пеший народ осмеют беспощадно!

В этом есть разница: Дав говорит иль герой знаменитый,

Старец, иль муж, или юноша, жизнью цветущей кипящий,

Знатная родом матрона или кормилица: также

Ассириец, колхидянин, пахарь или разносчик,

Житель ли греческих Фив или грек же — питомец Аргоса.

Следуй преданью, поэт, иль выдумывай с истиной сходно!

Если герой твой Ахилл, столь прославленный в песнях, —

да будет

Пылок, не косен, и скор, и во гневе своем непреклонен,

Кроме меча своего, признавать не хотящий закона.

Гордой и лютой должна быть Медея; Ино плачевна;

Ио — скиталица; мрачен Орест; Иксион вероломен.

Если вверяешь ты сцене что новое, если ты смеешь

Творческой силой лицо создавать, неизвестное прежде,

То старайся его до конца поддержать таковым же,

Как ты вначале его показал, с собою согласным.

Трудно, однако ж, дать общему личность; верней в Илиаде

Действие вновь отыскать, чем представить предмет незнакомый.

Общее будет по праву твоим, как скоро не будешь

Вместе с бездарной толпой ты в круге обычном кружиться,

Если не будешь, идя по следам, подражателем робким,

Слово за словом вести, избежишь тесноты, из которой

Стыд, да и самые правила выйти назад запрещают.

Бойся начать, как циклический прежних времен стихотворец:

«Участь Приама пою и войну достославную Трои! ”

Чем обещанье исполнить, разинувши рот столь широко?

Мучило гору, а что родилось? смешной лишь мышонок!

Лучше стократ, кто не хочет начать ничего не по силам:

«Муза! скажи мне о муже, который, разрушивши Трою,

Многих людей города и обычаи в странствиях видел!”

Он не из пламени дыму хотел напустить, но из дыма

Пламень извлечь, чтобы в блеске чудесное взору представить:

Антифата и Сциллу или с Циклопом Харибду!

Он не начнет Диомедов возврат с Мелеагровой смерти,

Ни Троянской войны с двух яиц, порождения Леды.

Прямо он к делу спешит; повествуя знакомое, быстро

Мимо он тех происшествий внимающих слух увлекает;

Что воспевали другие, того украшать не возьмется;

Истину с басней смешает он так, сочетавши искусно,

Что началу средина, средине конец отвечает! <…>

Текст печатается по изд.: Гораций К. Полн. собр. соч.— М. — Л., 1936.— С. 341 — 345.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *