Повести о татаро-монгольском иге

Каждое крупное военное стол­кновение с завоевателями, начиная от Батыева нашествия и кончая неудавшимся походом на Русь хана Ахмата в 1480 г., служило те­мой для повести, которая обычно помещалась под соответствующим годом в летописи. Наибольшими литературными достоинствами отли­чаются «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о Шевкале» (тверское восстание 1327 г.), «Повесть о битве на реке Пьяне» (1377), «Повесть о битве на реке Воже» (1378), «Повесть о нашествии Тохта­мыша» (1382) и «Повесть о нашествии Едигея» (1408). На страницах этих произведений показаны страшные картины уничтожения горо­дов, гибели многих тысяч мирных жителей. Вместе с тем представле­на и героическая борьба народа против иноземных завоевателей.

Памятники Куликовского цикла

Куликовская битва вызвала широкий отклик во всех слоях русского общества. Ей были посвя­щены три крупных литературных произведения: «Летописная по­весть о Куликовской битве», «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». Каждое из них по-своему освещает это великое противо­стояние.

Летописная по­весть о Куликовской битве

«Летописная повесть…» представляет собой простой и лаконичный рассказ о событиях.

Задонщина

«Задонщина» — это героическая по­эма. Её неизвестный автор (возможно, старец Софроний Рязанец) взял за основу «Слово о полку Игореве», но заменил его действу­ющих лиц участниками событий 1380 г. Использование древних образцов было обычным явлением той эпохи. Оно не воспринима­лось как плагиат, а, напротив, служило признаком литературного мастерства. К тому же, при всей вторичности текста «Задонщины», в нём можно найти немало оригинальных художественных образов.

Сказание о Мамаевом побоище

Самое крупное по объёму произведение о Куликовской битве — «Сказание о Мамаевом побоище». Оно включает в себя фольклор­ные мотивы и уникальные подробности событий. Однако некоторые историки считают, что «Сказание…» было создано лишь в начале XVI в. и потому достоверность его сведений вызывает сомнение.

Жития святых

В период монголо-татарского ига усиливается религиозность лю­дей, появляется много подвижников, готовых пострадать за веру.

Житие Михаила Черниговского

Церковь хранила память своих героев, причисляла их к лику святых. Одним из первых святых этого периода стал князь Михаил Всеволодович Черниговский, казнённый в Орде в 1246 г. за отказ по­клониться местным святыням. Современники и потомки прославляли князя Михаила как мученика за веру. Во второй половине XIII в. не­известным автором было составлено «Житие Михаила Черниговского».

Повесть о Михаиле Тверском

Другой жертвой татар стал князь Михаил Ярославич Тверской, каз­нённый в Орде в 1318 г. Его гибель стала результатом острой поли­тической борьбы. Однако в народе его также считали героем, который отдал жизнь за веру и «за други своя». «Повесть о Михаиле Тверском» по жанру близка к житию.

Житие Александра Невского

Третьим святым князем той эпохи стал Александр Невский. В нём видели мужественного защитника не толь­ко русских земель, но и русской православной веры. Кончина князя по пути из Орды на Русь также понималась как месть хана отважному правителю. «Житие Александра Невского», в котором наряду с благо­честивыми рассуждениями можно найти и красочные описания воен­ных побед Александра, стало украшением древнерусской литературы.

Житие митрополита Петра и Алексия

Помимо князей-мучеников, к лику святых причисляли и выдающих­ся церковных деятелей того времени. Московские князья добились общерусского прославления «своих» митрополитов — Петра и Алек­сея. Соответственно были написаны «Житие митрополита Петра» и «Житие митрополита Алексия». Автором первого был выдающийся книжник конца XIV в. митрополит Киприан, болгарин по происхож­дению. Второе житие принадлежит перу агиографа середины XV в. Пахомия Серба, также выходца из Византии, но славянина по крови.

Житие Сергия Радонежского и Стефана Пермского

Лучшим русским писателем конца XIV — начала XV в. был монах Троице-Сергиева монастыря Епифаний Премудрый. Он напи­сал «Житие Сергия Радонежского» и «Житие Стефана Пермского». Оба эти произведения отличаются сложным, причудливым стилем, который современники называли «плетением словес».

Похвальные слова

Особым литературным жанром было по­хвальное слово выдающемуся князю. Это своего рода панегирик, в котором перечисляются заслуги правителя перед народом и церко­вью. В отличие от жития здесь содержится больше сведений о лич­ности героя, о его политике и даже о домашних делах.

Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича

Сохранилось обширное «Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича», написанное неизвестным автором (вероятно, Епифанием Прему­дрым) вскоре после кончины победителя Мамая.

Инока Фомы слово похвальное

Другой литератур­ный памятник этого типа — «Инока Фомы слово похвальное…». В нём прославляются деяния тверского князя Бориса Александро­вича (1425-1461), одного из самых могущественных правителей тогдашней Руси. Отличительная особенность этой похвалы состоит в том, что она написана ещё при жизни князя. Это придаёт пове­ствованию большую историческую достоверность. Материал с сайта http://wikiwhat.ru

Рассказы о путешествиях (хождения)

Во все времена люди, посетившие далёкие страны, любили рассказывать об увиденном и услышан­ном. Эти рассказы часто записывались либо самими путешествен­никами, либо кем-то из их слушателей. Такого рода произведения в Древней Руси назывались хождениями. Чаще всего описывали свои путешествия благочестивые паломники. Известно, например, «Хождение» Стефана Новгородца в Царьград (середина XIV в.). Иногда путешествие предпринималось по какой-нибудь церковно­политической надобности. Так возникло «Хождение» митрополита Пимена в Царьград (конец XIV в.) и «Хождение» на Флорентий­ский собор неизвестного автора (середина XV в.). Но несомненно, самым знаменитым произведением данного жанра является «Хож­дение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, посетив­шего далёкую Индию.

Летописи

Московские летописи XIV столетия почти не со­хранились до наших дней. Все они погибли во время Тохтамышева нашествия в августе 1382 г. В начале XV в. московское летописа­ние оживает благодаря стараниям митрополита Киприана. Именно его считают инициатором создания общерусского летописного свода 1408 г. (Троицкая летопись). Однако в период феодальной войны второй четверти XV века летописное дело вновь приходит в упадок.

Подлинный расцвет московского летописания происходит в эпо­ху Ивана III. Огромное историческое значение происходящих событий заставляет многих взяться за перо, чтобы оставить потомкам правди­вый рассказ о своём времени. Наряду с придворным московским ле­тописанием, прославлявшим дела «государя всея Руси», создаются и «неофициальные» летописи. Их авторы могли позволить себе больше откровенности в оценках событий. Так, независимую летопись созда­ли монахи Кирилло-Белозерского монастыря. Одновременно с ними вёл свою летопись и один из клириков московского Успенского собора, откровенно писавший о жестокости и коварстве Ивана III. Очень сме­ло по отношению к власти высказывался и летописец, работавший под покровительством ростовского архиепископа Вассиана.

Картинки (фото, рисунки)

• 
  

  Апостол. Рукописная книга начала XV в. из Москвы

Категории:На этой странице материал по темам:

• Сообщение на тему фольклор 14-15 веков на руси

• Живопись 14-15 века на руси

• Летописи 14 века это кратко

• Похвалные слова выдающимся князьям

• Литература 15 14 века

Вопросы к этой статье:

• Какие новые явления возникли в литературе XIV-XV вв. на Руси?

• Как характеризует жителей Руси тот факт, что были созданы жития Михаила Черниговского, Михаила Тверского, Александра Невского, но не было написано житие Ивана Калиты?

Материал с сайта http://WikiWhat.ru

Ф. Н. Веселое.

К вопросу атрибуции миниатюр Лондонского списка Сказания о Мамаевом побоище

Мало какое событие в истории Древней Руси нашло столь широкое о т-ражение в культуре и искусстве, как Куликовская битва. Весьма интересными в этом контексте представляются лицевые рукописи, посвященные побоищу, в частности, недавно введенный в оборот список Сказания о Мамаевом побоище из Британской библиотеки. Особое значение список приобретает именно благодаря своим миниатюрам, уникальность которых не только в том, что памятник содержит наибольшее количество рисунков, не встречающихся в иных списках Сказания, но и в том, что, несмотря на не поддающееся сомнению исполнение в XVII столетии, по многим композиционным чертам и большому количеству деталей, произведение является копией весьма раннего манускрипта ХУ-ХУ, 1907. 108 с.

Щепкин В. Н. Русская палеография. М., 1967. 224 с.

Hill E. A British Museum Illuminated Manuscript of an Early Russian Literary Work. Cambridge, 1958. 8 p.

Title: The attribution of the miniatures of London copy of The Tale of the Mamai Route.

References (transliteration)

ture I iskusstve . Moscow, 1980, pp. 120-128. (In Russian).

Cherepnin L. V. Russkaya paleographiya Moscow, 1956.. 616 p. (In Russian).

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Hill E. A British Museum Illuminated Manuscript of an Early Russian Literary Work. Cambridge, 1958. 8 p.

Likhachev D. S. Tekstologiya . Moscow; Leningrad, 1962. (In Russian). 605 p.

Schepkin V. N. Russkaya paleographiya. . Moscow, 1967. 224 p. (In Russian).

Shambinago S. K. Skazaniye o Mamaevom poboische . 1907. 108 p. (In Russian).

— 378 —

СЛОВО О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ ДМИТРИИ ИВАНОВИЧЕ
И О БРАТЕ ЕГО, КНЯЗЕ ВЛАДИМИРЕ АНДРЕЕВИЧЕ,
КАК ПОБЕДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО ЦАРЯ МАМАЯ

Князь великий Дмитрий Иванович со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и со своими воеводами был на пиру у Микулы Васильевича. Поведали нам, брат, что царь Мамай пришел на быстрый Дон, на Русскую землю, и идет к нам в землю Залесскую. Пойдем, брат, в северную сторону — удел сына Ноева Афета, от которого пошла Русь православная. Взойдем на горы Киевские, взглянем на славный Днепр, а потом и на всю землю Русскую. А оттуда посмотрим на земли восточные — удел сына Ноева Сима, от которого пошли хинове — поганые татары, басурманы. Вот они на реке на Каяле и одолели род Афетов. С той поры живет Русская земля невесело, а от Калкской битвы до Мамаева побоища тоской и печалью покрылась, плача, сыновей своих поминая: князей, и бояр, и удалых людей, которые оставили и дома свои, и богатство, и жен, и детей, и скот свой и, получив честь и славу мира сего, головы свои положили за землю за Русскую и за веру христианскую.

Сначала описал я жалость Русской земли и все остальное по книгам, а потом описал жалость и похвалу князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу.

Соберемся вместе, братья и друзья и сыновья русские, составим слово к слову, возвеселим Русскую землю и кинем печаль на Восточные страны — в земли удела Симова, и отомстим поганому Мамаю победой, и воздадим похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу. И скажем такое слово: А ведь лучше нам, братья, начать рассказывать по-иному о славных этих нынешних повестях, о походе великого князя Дмитрия Ивановича и брата его,

— 379 —

Иллюстрация:

— 380 —

князя Владимира Андреевича, а правнуки они святого великого князя Владимира Киевского. Начать рассказывать надо по делам и по былям. Вспомним давние времена, похвалим вещего Бояна, искусного гусляра киевского. Ведь тот вещий Боян, перебирая быстрыми своими перстами живые струны, славы пел русским князьям: первую славу великому князю Киевскому Игорю Рюриковичу, вторую — великому князю Владимиру Святославичу Киевскому, третью — великому князю Ярославу Владимировичу.

Я же помяну рязанца Софония и восхвалю песнями и гуслярными радостными словами великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, а внуки они святого великого князя Владимира Киевского…

А от Калкской битвы до Мамаева побоища прошло 160 лет.

И вот князь великий Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич, помолясь богу и пречистой его матери, укрепив ум свой силой, поострив сердца свои мужеством и преисполнившись ратного духа, урядили свои храбрые полки в Русской земле и помянули прадеда своего — великого князя Владимира Киевского.

О жаворонок, летняя птица, светлых дней утеха, возлети под синие облака, посмотри на могучий город Москву, воспой славу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу. Не буря ли соколов занесет из земли Залесской в поле Половецкое! На Москве кони ржут, звенит слава по всей земле Русской, трубы трубят на Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона великого на берегу, звонят колокола вечевые в Великом Новгороде. Стоят мужи новгородские у храма Святой Софии, так говоря: «Уже нам, братья, не поспеть на помощь к великому князю Дмитрию Ивановичу!» И как только слово это промолвили, уже как орлы слетелись. Нет, не орлы это слетелись — выехали посадники из Великого Новгорода, а с ними семь тысяч войска, на помощь к великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу.

К славному городу Москве съехались все русские князья и говорят: «У Дона стоят татары поганые, и Мамай-царь

— 381 —

у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым, хотят реку перейти и отдать жизнь свою к нашей славе».

И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Брат, князь Владимир Андреевич, пойдем туда, удивим весь мир, чтобы старые рассказывали, а молодые поминали, храбрецов своих испытаем и реку Дон кровью зальем за землю за Русскую и за веру христианскую!»

И сказал всем князь великий Дмитрий Иванович: «Братья и князья русские, все мы гнездо великого князя Владимира Киевского, рождены мы не на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому псу Мамаю».

О соловей, летняя птица, вот бы ты, соловей, выщелкал славу и великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу, и двум братьям Ольгердовичам земли Литовской — Андрею и Дмитрию, да еще и Дмитрию Волынскому. Ведь они-то сыновья храбрые, кречеты в ратное время, полководцы славные, под трубами повитые, под шлемами взлелеянные, с конца копья вскормленные, с острого меча вспоенные в Литовской земле.

Молвит Андрей Ольгердович брату своему: «Брат Дмитрий, оба мы с тобой братья, сыновья Ольгердовы, внуки Гедиминовы, а правнуки Сколомендовы. Соберем, брат, милых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, сядем на своих борзых коней и посмотрим на быстрый Дон, попьем из него шлемом воды, испытаем свои мечи литовские о шлемы татарские, а сулицы немецкие — о байданы бусурманские!»

И говорит ему Дмитрий: «Брат Андрей, не пощадим жизни своей за землю Русскую и за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича! Уже ведь, брат, стук стучит и гром гремит в каменном городе Москве. То ведь, брат, не стук стучит, не гром гремит: стучит сильная рать великого князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы русские золочеными доспехами и червлеными щитами. Седлай, брат Андрей, своего борзого коня, а мои кони уже готовы — наперед твоих оседланы. Выедем, брат, в чистое поле и посмотрим свои полки — сколько, брат, с нами храброй литвы. А храброй литвы с нами — 70 тысяч латников. Вот уже, брат мой, подули сильные ветры с моря на устья Дона и Днепра,

— 382 —

принесли тучи великие на Русскую землю. Из туч этих выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быть стуку и грому великому у речки Непрядвы, меж Доном и Днепром, пасть трупам человеческим на поле Куликове, пролиться крови у речки Непрядвы!»

Вот уже заскрипели телеги меж Доном и Днепром: идет хинова на Русскую землю! Набежали серые волки от устья Дона и Днепра и воют, став у реки у Мечи, хотят кинуться на Русь. То ведь не серые волки — пришли поганые татары, хотят пройти войной всю Русскую землю.

Тогда гуси загоготали и лебеди крыльями восплескали. То ведь не гуси загоготали и не лебеди крыльями восплескали: это поганый Мамай пришел на Русскую землю и войска свои привел. А уже беды их подстерегают крылатые птицы, летаючи под облаками, вороны неумолчно грают, а галки по-своему говорят, орлы клекочут, волки грозно воют, и лисицы брешут: кости чуют.

Русская земля, ты теперь как за царем Соломоном побывала!

А уже соколы и кречеты, белозерские ястребы рвутся из золотых колодок из каменного города Москвы, обрывают шелковые путы, взвиваясь под синие небеса, звеня золочеными колокольчиками на быстром Дону, хотят ударить на великие стаи гусиные и лебединые, — то богатыри и удальцы русские хотят ударить на великие силы поганого царя Мамая.

Тогда князь великий Дмитрий Иванович, вступив в золоченое стремя, сел на своего борзого коня и, взяв меч в правую руку, помолился богу и пречистой его матери. Солнце ему ясно с востока сияет и путь добрый ему предвещает, а святые Борис и Глеб молятся за успех потомков своих.

Что шумит, что гремит рано перед зорями? Князь Владимир Андреевич полки расставляет и ведет их к быстрому Дону. И молвил он брату своему, великому князю Дмитрию Ивановичу: «Не ослабевай, брат, перед погаными татарами, — ведь уже поганые поля русские топчут и вотчину нашу отнимают!»

И говорит ему князь великий Дмитрий Иванович: «Брат Владимир Андреевич, мы с тобой братья, а потомки мы великого князя Владимира Киевского. Воеводы

— 383 —

уже у нас назначены — 70 бояр, и крепки князья белозерские Федор Семенович и Семен Михайлович, да и Микула Васильевич, да еще и двое братьев Ольгердовичей, да и Дмитрий Волынский, да Тимофей Волуевич, да Андрей Серкизович, да Михайло Иванович, а воинов с нами — триста тысяч латников. А воеводы у нас надежные, а дружина прославленная, и под нами кони борзые, а на нас доспехи золоченые, а шлемы черкасские, а щиты московские, а сулицы немецкие, а кинжалы франкские, а мечи булатные. А дороги и броды воинам ведомы, и готовы они головы свои положить за землю за Русскую и за веру христианскую. Как живые трепещут стяги, жаждут воины себе чести добыть и имя прославить».

Уже ведь те соколы и кречеты и белозерские ястребы за Дон быстро перелетели и ударили на великие стаи гусиные и лебединые. То ведь были не соколы и не кречеты — то наехали русские князья на силу татарскую. Затрещали копья харалужные, зазвенели доспехи золоченые, застучали щиты червленые, загремели мечи булатные о шеломы хиновские на поле Куликове, у речки Непрядвы.

Почернела земля под копытами, костями татарскими поля засеяны и кровью политы. Могучие полки сошлись вместе, и потоптали холмы и луга, и замутили реки, потоки и озера. Кликнуло Диво в Русской земле, велит послушать грозным землям. Понеслась слава к Железным Воротам, и к Ворнавичам, к Риму, и к Кафе по морю, и к Тырнову. И оттуда к Царьграду на похвалу князьям русским: Русь великая одолела рать татарскую на поле Куликове, у речки Непрядвы.

На том поле сошлись тучи великие, а из них всё сверкали молнии и гремели громы великие. То ведь сошлись русские сыны с погаными татарами за свою обиду. А сияли их доспехи золоченые, и гремели русские князья мечами булатными о шлемы хиновские.

И бились с утра до полудня в субботу на рождество святой богородицы.

Не туры возрыкали у Дона великого на поле Куликове. И не туры побеждены у Дона великого, а посечены князья русские, и бояре, и воеводы великого князя Дмитрия Ивановича, побиты погаными татарами князья

— 384 —

белозерские: Федор Семенович, да Семен Михайлович, и Тимофей Волуевич, и Микула Васильевич, да Андрей Серкизович, да Михайло Иванович и еще много иных дружинников.

Пересвета-чернеца, брянского боярина, на судное место привели. И сказал Пересвет-чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: «Уж лучше нам посеченным быть, чем плененным быть погаными татарами». Так вот Пересвет и поскакивает на своем борзом коне и злаченым доспехом посвечивает, а другие лежат посечены у Дона великого на берегу.

Хорошо бы в то время старому помолодеть, а молодому силу свою испытать. И говорит Ослябя-чернец брату своему Пересвету-старцу: «Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уже слететь, брат, голове твоей на траву ковыль, и моему сыну Якову лежать на зеленой ковыль-траве на поле Куликове, у речки Непрядвы за веру христианскую, и за землю Русскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».

И в то время по Рязанской земле около Дону ни пахари, ни пастухи в поле не кличут, но только всё вороны грают над трупами человеческими. Страшно и жалостно в то время слышать, что и трава кровью полита, и деревья от печали к земле склонились.

И запели птицы жалобные песни — заплакали все княгини, и боярыни, и все воеводские жены о убитых. Жена Микулы Васильевича Марья на рассвете плакала, на стене Москвы-города причитала: «О Дон, Дон, быстрая река, прорыла ты горы каменные и течешь в землю Половецкую. Прилелей же господина моего Микулу Васильевича ко мне». А жена Тимофея Волуевича Федосья тоже плакала, так причитая: «Вот уже веселье мое поникло в славном городе Москве, и уже не увижу я своего государя Тимофея Волуевича в живых». А Андреева жена Марья и Михайлова жена Аксинья на рассвете плакали: «Вот уже обеим нам померкло солнце в славном городе Москве, донеслись к нам с быстрого Дона полонянные вести, принесли великую беду: сошли наши удальцы с борзых коней на судном месте на поле Куликове, на речке Непрядве. А Диво уже кличет под саблями татарскими, а русские богатыри изранены».

Тут воспели щуры на рассвете жалобные песни на

— 385 —

стенах Коломенских в воскресенье, на Акима и Анны день. То не щуры воспели на рассвете жалобные песни — восплакались жены коломенские, так причитая: «О Москва, Москва, быстрая река, зачем унесла ты мужей наших от нас в землю Половецкую?» Причитали они: «Можешь ли ты, господин великий князь, веслами Днепр загородить, Дон шлемами вычерпать, а Мечу-реку запрудить трупами татарскими? Замкни же, государь великий князь, Оке-реке ворота, чтобы больше поганые татары к нам не ездили. Уже мужья наши от ратей устали!»

В тот же день субботний на рождество святой богородицы посекли христиане поганые полки на поле Куликове, у речки Непрядвы.

И, кликнув громко, князь Владимир Андреевич поскакал со своей ратью на полки поганых татар, золоченым своим шлемом посвечивая. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские.

И хвалит он брата своего, великого князя Дмитрия Ивановича: «Брат Дмитрий Иванович, во время это злое ты нам — словно крепкая стена. Не медли, князь великий, со своими могучими полками, не потакай крамольникам! Уже ведь поганые татары поля наши топчут и храброй дружины нашей немало побили, а через трупы человеческие борзые кони скакать не могут, в крови по колено бродят. Горестно, брат, видеть кровь христианскую. Не медли, князь великий, со своими боярами!»

И говорит князь великий Дмитрий Иванович своим боярам: «Братья, бояре и воеводы и дети боярские, Добывайте здесь, на поле брани, места себе и женам своим. Тут, братья, старый должен помолодеть, а молодой чести добыть!»

И воскликнул князь великий Дмитрий Иванович: «Господи боже мой, на тебя уповаю, да не будет на мне позора во веки, да не посмеются надо мной враги мои!» И помолился он богу и пречистой его матери и всем святым, и прослезился горько и утер слезы.

И тогда точно соколы полетели стремглав на быстрый Дон. То не соколы полетели, то скачет князь великий Дмитрий Иванович за Дон, со всей силою своею.

— 386 —

И говорит: «Брат, князь Владимир Андреевич, тут, брат, изопьем медовые чары поведенные, наедем, брат, со своими сильными полками на рать поганых татар».

Тогда начал наступать князь великий. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские, а поганые басурманы головы свои руками прикрывают. И поспешно поганые отступают. Ревут стяги великого князя, бегут поганые, а русские сыны поля широкие кликом огородили и золочеными доспехами осветили. Уже стал тур в обороне.

Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, полки поганых назад повернули и начали их бить и сечь жестоко, ужас на них наводя. И князья их низверглись с коней, и татарскими трупами поля засеялись, и реки кровью их потекли. Тут поганые рассыпались в смятении и побежали непроторенными дорогами в Лукоморье, и скрежещут они зубами своими, и царапают лица свои, так причитая: «Уже нам, братья, в земле своей не бывать и детей своих не видать, а жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю и целовать зеленую мураву, а на Русь ратью нам не хаживать и даней-выходов нам у русских князей не испрашивать». И уже застонала земля татарская, бедами и печалями охвачена, пропала охота у царей и князей их на Русскую землю ходить. А веселья у них и в помине нет.

Уже сыны русские захватили татарские убранства дорогие, и доспехи, и коней, и волов, и верблюдов, и вина, и сахар, и драгоценности; шелка везут женам своим. И вот русские жены забряцали татарским золотом.

Уже всюду на Русской земле веселье и ликование. Вознеслась слава русская над хулой поганых. Уже низвергнуто Диво на землю, а гроза и слава великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, по всем землям текут.

Стреляй, князь великий, по всем землям, стреляй, князь великий, со своей храброй дружиной поганого Мамая-хиновина за землю Русскую, за веру христианскую. Уже поганые оружие свое побросали и головы свои склонили под мечи русские. И трубы их не трубят, и унылы голоса их.

— 387 —

И отскочил поганый Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги: «Что же это ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю? Ведь побила тебя орда Залесская. А не бывать тебе Батыем-царем. У Батыя-царя было четыреста тысяч латников, и полонил он всю землю Русскую от востока и до запада. А казнил бог Русскую землю за ее грехи. И ты пришел на Русскую землю, царь Мамай, со многими силами, с девятью ордами и 70-ю князьями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-девять в Лукоморье, не с кем тебе зиму зимовать в поле. Видно, крепко тебя князья русские подчивали: нет с тобою ни князей, ни воевод! Видно, сильно упились у быстрого Дона на поле Куликове, на траве ковыле! Беги-ка ты, поганый Мамай, от нас!»

Подобна земля Русская милому младенцу у матери своей: его мать ласкает, а война лозой казнит, а добрые дела превозносят. Так и господь бог помиловал князей русских, великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, на поле Куликове, на речке Непрядве, между Доном и Днепром.

И стал великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и с остальными своими воеводами на поле Куликове, у речки Непрядвы. Страшно и горестно, братья, в то время было смотреть: лежат трупы христианские как сенные стога на берегу Дона великого, а Дон-река три дня кровью текла. И говорит князь великий Дмитрий Иванович: «Посчитайте, братья, скольких у нас воевод нет и скольких молодых людей». Тогда говорит Михайло Александрович, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович! Нет, государь, у нас 40 бояр московских, 12 князей белозерских, 30 новгородских посадников, 20 бояр коломенских, 40 бояр серпуховских, 30 панов литовских, 20 бояр переяславских, 25 бояр костромских, 35 бояр владимирских, 50 бояр суздальских, 40 бояр муромских, 70 бояр рязанских, 34 бояр ростовских, 23 бояр дмитровских, 60 бояр можайских, 30 бояр звенигородских, 15 бояр угличских. А посечено от безбожного Мамая двести пятьдесят тысяч и три тысячи. И помиловал бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество».

— 388 —

И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Братья бояре и князья и дети боярские, то вам судное место между Доном и Днепром, на поле Куликове, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите и в этой жизни и по смерти.

Пойдем, брат, князь Владимир Андреевич, в свою Залесскую землю к славному городу Москве и сядем, брат, на своем княжении; а чести, брат, добыли и славного имени.

Богу нашему слава!»

ПОВЕСТЬ О ПОБЕДАХ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА

Повесть о победах московского государства. Ленинград: Наука. 1982. 159 с.

Фототипия текста — Опись А, №20112.

В печатном издании комментарии в конце книги.

Номер страницы перед текстом на ней.

АРХЕОГРАФИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ

Рукопись Погод. 1501 (ГПБ), в которой находится список «Повести о победах Московского государства”, представляет собой сборник, составленный в середине XVIII в. из двух повестей о «Смутном времени”. Написан сборник на грубой бумаге русского производства с водяным знаком ГУБР/ФСМП (город Углич, бумажная фабрика содержателя Максима Переславцева), тождественным № 316—317 в альбоме филиграней З. В. Участкиной и датируемым ею 1747 годом. 1

В начале сборника находится первая повесть «Сказание и повесть еже содеяся. . .” в краткой редакции. Она была опубликована еще в прошлом веке. 2 Однако список этой повести из рукописи Погод. 1501 в литературе не отражен, так как до сих пор оставался вне поля зрения исследователей русской истории и литературы XVII в. А. Ф. Бычков в своем описании сборников из собрания М. П. Погодина не поместил эту рукопись. 3 Изучавший литературные памятники о «Смуте” С. Ф. Платонов нигде не упоминает о ней, хотя пользовался рукописями Погод. 1502,1503 и т. д. 4 Е. Н. Кушева, которая произвела сопоставительный анализ всех известных ей списков «Сказания и повести еже содеяся. . .”, тоже не знала об этом сборнике. 5

На внутреннем поле первого листа рукописи почерком, отличным от тех, которыми она написана, указано: «История благополезная: худо писано, описей много”. Ниже добавлена бледными чернилами едва читаемая запись: «Читателю надлежит благоразсудно разсматривать”. Первая запись ценна по двум причинам. Она свидетельствует о том, что в сборник включены специально подобранные произведения, составившие, по мнению читателя, единую «Историю благополезную” о «Смуте”, поскольку вторая повесть хронологически продолжает «Сказание и повесть еже содеяся. . .”.

В рукописи представлены два почерка позднего полууставного письма, причем второй почерк появляется в конце первой повести. Замечание о том, что «худо писано”, относится к «Повести о победах Московского государства”, написанной вторым почер-ком, ибо в первой повести ошибки и описки начинаются с того места, где появляется второй почерк.

«Повесть…” действительно написана не очень хорошо. В тексте встречаются пропуски букв в словах, слов в предложениях, целых частей предложений, имеются повторения. Искажения имен и фамилий, географических названий объясняются отчасти невысокой грамотностью и невнимательностью переписчика, отчасти тем, что, хорошо памятные людям XVII в., они мало о чем говорили переписчику XVIII в.

Путаница в именах (Андрей Иванович Хованский, а не Иван Андреевич), а иногда и в последовательности событий может иметь и иное объяснение. Обилие неизвестных фактов, реалистических подробностей событий говорит о том, что автор «Повести. . .” опирался на собственные наблюдения и впечатления. Точно так же, по памяти, он воспроизводил многие имена, даты и события. Но со времени этих событий до второй половины 1620-х гг., когда, по нашему мнению, была написана «Повесть. . .”, прошло много лет. В памяти автора за это время могли перепутаться имена и отчества людей, даты и последовательность событий.

Следует отметить, что все эти неточности незначительны и легко исправляются по другим источникам. Характерно, что в тех местах «Повести. . .”, где наблюдаются заимствования из разрядных записей, фактических неточностей нет, все они встречаются там, где автор дает самостоятельное изложение событий.

Все замеченные искажения текста и фактические неточности отмечены в текстологических примечаниях и в комментариях.

В рукописи наряду со слитным написанием двух частей сложного слова имеется их раздельное написание (ср. междо усобныя — л. 17 об. и междоусобныя — л. 18). В публикуемом тексте раздельное написание частей сложных слов устранено, в примечаниях же отмечены только сложные случаи.

Слитное написание двух разных слов или слова с союзом или предлогом исправлено без указания в примечаниях.

Ошибки писца, легко устранимые (пропуски букв и слогов, повторения слогов, явно ошибочная замена одной буквы другою), исправляются и указываются в примечаниях.

Ошибки писца, замеченные и исправленные им самим (переправленные буквы, пропущенные, а затем написанные над словами буквы, слоги и части слов), в примечаниях не отражены.

Все сокращенные слова под титлом раскрываются; в примечаниях отмечены неправильные сокращения под титлом.

Сокращенные слова без титла раскрыты и отмечены в примечаниях.

Искаженные имена и географические названия оставлены без исправлений и отмечены в комментарии, где дается правильное написание, выявленное по другим источникам. Пропуски в тексте отмечены таким образом: <…>.

Выносные буквы вносятся в строку. Буквы-цифры заменены арабскими цифрами. Знак краткости над «и” дается в соответствии с современным правописанием даже в тех случаях, когда в рукописи он отсутствует. Знаки препинания расставлены по современным правилам. Разбивка текста на абзацы сделана по смыслу.

Текст передается современным шрифтом с заменой букв: i на и; ь на е; фита на ф; кси на кс; пси на пс; омега на о; ук на у; йотированный аз и юс малый на я; ъ оставлен лишь в середине слова; в необходимых случаях разделительные ъ и ь вносятся в текст. Комментарии

1 Monumenta chartae papyraceae historiam illustrantia. IX. Hilversum, 1962.

2 ЧОИДР, № 9 и отдельно под заглавием «Сказание и повесть о расстриге Гришке Отрепьеве и о похождениях его” (М., 1847).

3 Бычков А. Ф. Описание церковно-славянских и русских рукописных сборников Императорской Публичной библиотеки. СПб., 1882, ч. 1.

4 Платонов С. Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII в. как исторический источник. СПб., 1888, с. 354.

5 Кушева Е. Н. Ив истории публицистики Смутного времени. Саратов, 1926.