Реформация 1517

(10.11.1483 г., Эйслебен, Саксония, — 18.02.1546 г., там же), глава бюргерской Реформации в Германии, основатель немецкого протестантизма (лютеранства). Родился в семье бывшего рудокопа, ставшего одним из владельцев плавилен и меднорудных разработок. Окончив в 1505 г. Эрфуртский университет со степенью магистра свободных искусств, Лютер поступил в августинский монастырь в Эрфурте. В 1508 г. начал читать лекции в Виттенбергском университете (с 1512 г. доктор богословия). В обстановке подъёма общественного движения в Германии, направленного в первую очередь против католической церкви, Лютер выступил с 95 тезисами против индульгенций (вывесил тезисы 31 октября 1517 г. на дверях виттенбергской Замковой церкви). Эти тезисы содержали основные положения его нового религиозного учения (развитые им затем в других сочинениях), отрицавшего основные догматы и весь строй католической церкви. Отвергнув католическую догму о том, что церковь и духовенство являются необходимыми посредниками между человеком и богом, Лютер объявил веру христианина единственным путём «спасения души», которое даруется ему непосредственно богом (тезис об «оправдании одной верой»); Лютер утверждал, что и мирская жизнь и весь мирской порядок, обеспечивающий человеку возможность «отдаваться вере» (светское государство и его учреждения), занимают важное место в христианской религии. Лютер отверг авторитет папских декретов и посланий (Священное предание) и требовал восстановления авторитета Священного писания. Своими новыми положениями Лютер отвергал претензии духовенства на господствующее положение в обществе. Роль духовенства Лютер ограничивал наставлением христиан в духе «смирения» и «сокрушения сердца», осознания человеком его полной зависимости от «милости божьей» в деле спасения его души. В религиозных воззрениях Лютера нашли отражение противоречивые настроения и колебания немецкого бюргерства начала 16 века, обусловленные его классовой незрелостью: с одной стороны, стремление «реабилитировать» светскую деятельность, с другой — консерватизм, выразившийся в сохранении католического положения о греховной природе человека.

Тезисы Лютера были восприняты оппозиционными и революционными слоями населения как сигнал к выступлению против католической церкви и освящавшегося ею общественного строя, причём реформационное движение вышло за те границы, которые ставил ему Лютер. Опираясь на общественное движение в Германии, Лютер отказался явиться на церковный суд в Рим, а на Лейпцигском диспуте с католическими богословами в 1519 г. открыто заявил, что во многом считает правильными положения, выдвинутые чешским реформатором Яном Гусом. В 1520 г. Лютер публично сжёг во дворе Виттенбергского университета папскую буллу об отлучении его от церкви. В том же году в обращении «К христианскому дворянству немецкой нации» Лютер объявил, что борьба с папским засильем является делом всей немецкой нации. Но в 1520-1521 гг., когда позиции разных примкнувших к Реформации классов стали определяться, и на политическую арену выступил Т. Мюнцер, показавший новое, народное понимание Реформации, Лютер стал отходить от первоначально занятой им радикальной позиции, уточнив, что «христианскую свободу» следует понимать лишь в смысле духовной свободы, с которой телесная несвобода (включая крепостное состояние) вполне совместима. От преследования по Вормсскому эдикту 1521 Лютер искал защиты не в народном лагере, а у князей, укрывшись в замке Вартбург курфюрста Фридриха Саксонского. С этого времени начинаются резкие выступления Лютера против радикально-бюргерских направлений Реформации (Карлштадт и др.) и особенно против революционной борьбы народных масс. Лютер указывал, что светская власть обязана охранять существующий общественный порядок силой меча. Во время Крестьянской войны 1524-1526 гг. он требовал кровавой расправы с восставшими крестьянами и восстановления крепостного состояния.

В историю немецкой общественной мысли Лютер вошёл и как деятель культуры — как реформатор образования, языка, музыки. Он не только испытал на себе влияние культуры Возрождения, но в интересах борьбы с «папистами» стремился использовать народную культуру и многое сделал для её развития. Большое значение имел выполненный Лютером перевод на немецкий язык Библии (1522-1542 гг.), в котором ему удалось утвердить нормы общенемецкого национального языка.

М. М. Смирин

Источник: Большая советская энциклопедия / Гл. ред. А.М. Прохоров. – 3-е изд. – М.: «Сов. энциклопедия», Т. 15, 1974, с.123-124.

В фонде библиотеки имеются следующие издания:

Издания из имидж-каталога НПБ им. К.Д. Ушинского

Чтобы просмотреть карточку, кликните по маленькому изображению внизу

Издания из электронного каталога НПБ им. К.Д. Ушинского

В самой Италии буржуазия мало прониклась реформационными настроениями, ибо папство давало ей возможность обогащаться за счет других государств. В Италии протест против католической церкви принимал светскую форму и давно уже находил выражение в гуманизме и культуре Возрождения. Одним из первых реформаторов в Европе был итальянский монах-доминиканец Джироламо Савонарола (рис. 17.10).

Рис. 17.10. Портрет Джироламо Савонаролы (1452—1498) кисти Фра Бартоломео, живописца флорентийской школы. Ок. 1498.

Музей церкви Сан Марко. Флоренция

С наибольшей силой итальянская Реформация проявила себя в Неаполитанском королевстве, находившемся под властью Испании, раздираемой острыми социальными противоречиями. В целом в Италии вплоть до конца XVI в. сохранялись радикальные реформационные течения, включая анабаптизм. Реформация фактически была одним из направлений сложной и противоречивой борьбы возрожденческих гуманистических традиций Италии с католической церковью.

Судьбы реформационных учений и результаты Реформации

Реформация сменяется Конфессиопализацией, под которой понимается взаимодействие и взаимовлияние конфессии, общества и государства при определяющей роли самоидентификации верующих по принадлежности к той или иной конфессии. Формируются конфессионализированные церкви с узаконенными на съездах высшего духовенства изложениями догматов и символов веры. Такими документами являются для лютеран «Аугсбургское исповедание» и «Формула согласия», для кальвинистов — «Гейдельбергский катехизис» 1563 г. и Дордрехтские каноны 1619 г., для католиков — «Тридентское исповедание веры», для англикан — «Тридцать девять статей».

Конфессионализация обостряется к концу XVI — началу XVII в. и играет важную роль в генезисе Тридцатилетней войны. Однако в ходе войны происходит ослабление конфессионализации и трансформация ее в рациональное светское мировосприятие.

Реформация была общеевропейским явлением, во многом вызванным изменениями в экономике, политике, идеологии и культуре на рубеже XV— XVI вв. Сама по себе Реформация не породила капитализм, но буржуазия нашла в идеях Реформации готовую идеологию. Средневековое обличье Реформации способствовало использованию ее как буржуазией, так и сепаратистским феодальным дворянством в целях сопротивления растущему могуществу абсолютистских монархий, придерживавшихся католицизма. В свою очередь, национальные и территориальные монархические режимы использовали Реформацию в целях укрепления государственной власти.

Католическая церковь провела свою реформу и возглавила Коптрре- формацию. Однако время безраздельного господства средневекового католического универсализма в Западной и Центральной Европе безвозвратно ушло. Вследствие Реформации произошло обновление христианства, и универсализм католической церкви в Европе прекратился практически одновременно с универсализмом Священной Римской империи. Вследствие Реформации возникли конфессиональные церкви Нового времени и конфессиональные культуры, наметился поворот к секуляризации, плюрализму и свободе совести Нового времени. Реформация открыла дорогу к самоопределению национальных культур и созданию национально-территориальных государственных образований различных форм и разного политического устройства.

Влияние Реформации на сознание, культуру и идеологию широких слоев населения Западной и Центральной Европы оказалось больше, чем влияние элитарной ренессансной культуры, поскольку массовое сознание было проникнуто религиозными идеями и символами, более понятными простым людям. Однако сторонники Реформации, по сути, отрицали власть посредников между Богом и людьми, что было своего рода новым демократизмом и принципом освобождения личности, вдохновлявшим гуманистическое движение. В этом проявлялась связь между культурой Возрождения и Реформацией.

В результате Тридцатилетней войны окончательно определилась религиозная конфигурация Западной и Центральной Европы. Католическая церковь приспособилась к происшедшим изменениям и сумела сохранить территорию своего влияния вплоть до наших дней, показав, что религиозная эволюция никогда не останавливается. Реформация не порывала полностью с прошлым, имела глубокие корни в нем, одновременно указывая путь в будущее. Конфессиональные моменты перестали играть определяющую роль в политике и идеологии, окончательно уступив место государственно ным и национальным интересам. Важным результатом Реформации была победа свободомыслия над церковной монополией на интеллектуальную деятельность. Впоследствии конфессиональные церкви пытались подавить его. Однако их усилия не увенчались успехом, так как свободомыслие было не только в их основе, но и положило начало свободной от всякой религиозной оболочки идеологии века Просвещения.

Издательства «КоЛибри» и «Азбука-Аттикус» представляют книгу британского историка Хелен Пэриш «Краткая история. Реформация» (перевод В. М. Феоклистовой, научный редактор А. О. Захаров).

Когда в октябре 1517 года Мартин Лютер прикрепил свои 95 тезисов к двери церкви Всех Святых в Виттенберге, он потряс основы западного христианства. Под сомнение были поставлены все догмы, традиции и приоритеты… Идеи Лютера о реформировании религиозных доктрин и практик и последовавшие протесты против продажи индульгенций раскололи Церковь. Но Реформация в итоге вышла за пределы богословской сферы, приведя к тому, что изменения коснулись отношений между духовной и светской властью, восприятия сверхъестественного, толкования прошлого, понимания роли женщин в обществе и Церкви, а также клерикального взгляда на брак и секс.

Опираясь на обширнейший пласт современной историографии, автор этой книги помещает протестантскую Реформацию в культурный, социальный и политический контексты, исследуя ее воздействие на смену тенденций в искусстве и архитектуре, на трансформацию представлений о власти и понимания силы Священного Писания и теологической традиции.

Предлагаем прочитать отрывок главы «Реформация и изображения».

Критика Лютера сосредоточилась на злоупотреблениях, связанных с почитанием икон: на украшение церквей тратились огромные средства, которые можно было направить на помощь бедным. Он полагал, что при правильном отношении к ним иконы могут иметь место в христианстве, но там, где религиозные изображения вели к неправильному пониманию верующими отношений между человеком и Богом, они подстрекали к идолопоклонству. Образы святых были всего лишь деревом и камнем; они не имели приписываемой им внутренней силы, хотя и могли выполнять такую функцию в глазах верующих. Вместе с тем несанкционированное и неконтролируемое разрушение предметов религиозного искусства было неоправданным. В 1524–1525 гг. в своем наиболее развернутом рассмотрении икон и иконоборчества Лютер был готов привести аргументы в защиту положительного вклада, который могли внести религиозные изображения для лучшего понимания Священного Писания; его аргументация не полностью порывала с традиционной трактовкой икон как книг для мирян. Где иконоборчество было оправданным, его следовало проводить упорядоченно и с согласия властей.

Тон сочинений Лютера об иконах в середине 1520-х гг. отражал обострение противоречий по этому вопросу и проявления разрушительного и несанкционированного иконоборчества, которое стало ассоциироваться с его учением. Произошли незначительные волнения в Виттенберге: во Францисканском доме в конце 1521 г. был разрушен алтарь, и разрушения повторились накануне Рождества. В январе 1522 г. августинцы города разрушили свои алтари и уничтожили образа; вряд ли это можно было назвать массовыми беспорядками, скорее, это был знак грядущих событий. В 1522 г. Андреас Карлштадт опубликовал трактат «Об удалении икон» — первый значительный призыв к их разрушению. С июня 1521 г. до начала 1522 г. проповеди и памфлеты Карлштадта развивали эту мысль. Трактат 1522 г. на немецком языке предназначался народной аудитории, представляя собой как оправдание иконоборческих эпизодов в Виттенберге, так и призыв к дальнейшим действиям. Текст начинался с ясного заявления о намерениях:

1. Иметь иконы в церквях и Божьих домах — неправильно и противоречит первой заповеди. Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим.

2. Вырезать и раскрашивать идолов и устанавливать их на алтарях — еще более вредно и исходит от дьявола.

3. Следовательно, правильно, похвально и благочестиво, чтобы мы убрали их и воздали должное Писанию и таким образом признали его суждение.

Ложные и вводящие в заблуждение образы, утверждал Карлштадт, несут духовную смерть тем, кто их почитает. Воздвигнуть статую святого в церкви является знаком любви к объекту, а не к Богу, а богатые украшения таких изображений служат еще одним доказательством того, насколько человек отверг Бога. Карлштадт полагал, что если бы эти образы были только знаками, тогда бы о них так не заботились и не уделяли им столько внимания. Иконы суть идолы, воздвигнутые в Божьем доме, и было просто необходимо отправить их в ад или хотя бы в огненную печь. Идолопоклонство, пропитавшее культ святых, демонстрируемый их изображениями, проявлялось в свечах, которые горели перед статуями, и подношениях, которые прихожане оставляли им в благодарность за заступничество или в надежде на оное. Такое почтение надлежало выказывать только одному Богу, а поступать иначе означало нарушение заповеди. Ветхий и Новый Заветы предупреждали об опасностях, связанных с иконами и их почитанием, а значит, их присутствию не могло быть оправдания. По мнению Карлштадта, изображения были и опасными, и бесполезными: они не могли ни видеть, ни понимать и, конечно, не могли функционировать как книги для мирян. Верить, что изображение может приблизить разум к Богу, — значит быть идолопоклонником, как в самом почитании образа, так и в создании ложного идола в сердце.

Учитывая серьезность опасности, которую несли в себе изображения, желанием Бога является, чтобы «вы низвергали и разрушали их алтари. Вы должны крушить их изображения. Рощи их вы должны вырубать, а их деревянные изображения — сжигать». Между плотью и духом существовала непреодолимая граница, и материальные предметы поклонения стояли на пути к истинному почитанию Божественного духа. Текст изобиловал ссылками на Священное Писание, и Карлштадт использовал суждения Ветхого Завета об изображениях для доказательства того, что поклонение образам свидетельствует о духовном безбожии. Учитывая серьезность нарушения, утверждал он, крайне важно, чтобы власти предпринимали действия по очищению церкви от ложной религии. На «высшей светской власти» лежала обязанность удалять и уничтожать работы дьявола, иначе Господь покарает виновников. Иконоборчество необходимо, но его нужно контролировать. Однако, если власти не смогут действовать или будут действовать медленно, сложно было сдерживать тех, кто рвался очистить церкви. В Виттенберге Фридрих Мудрый сделал попытку восстановить контроль над религией в своих землях, и городские чиновники назначили дату упорядоченного удаления изображений из церквей. Однако в начале февраля были случаи стихийных выступлений, и Лютер вынужден был вернуться в город, где попытался своим авторитетом упорядочить изменения в вероучении и внешнем облике церквей.

Карлштадт был не одинок в своем призыве к иконоборчеству. Через год после публикации сочинения «Об удалении икон» аналогичные аргументы жителям Цюриха в памфлете «Суд Божий» представил Людвиг Хетцер. Сочинение ходило по городу незадолго до начала трех диспутов о допустимости икон, отражая иконоборческие проповеди предшествующих месяцев и одновременно очерчивая границы будущих дискуссий.

При всей своевременности и уместности работы Хетцера самый значительный вклад в письменные дебаты сделал Ульрих Цвингли в «Ответе Валентину Компару», в котором он с предельной резкостью заявил, что поклоняться изображениям или благоговеть перед ними — значит нарушать Закон Божий. Распространение икон в городских церквях не приводило к лучшему пониманию Бога или к более тесным взаимоотношениям с ним. Напротив — культ икон был прямой дорогой к идолопоклонству, поскольку материальные, осязаемые, внешние объекты были теми самыми ложными богами, которых осуждало Писание. Истинной религии нужны не богатые украшения и убранства, а чистота и простота побеленных стен реформированных церквей. Несмотря на резкость и накал речей, в Цюрихе было относительно немного всплесков народного иконоборчества: возможно, из-за постоянного присутствия Цвингли в городе, а возможно, в силу достаточно тесных взаимоотношений между вождями Реформации и городским советом. В сентябре 1523 г. три человека вошли в церковь Фраумюнстер, повредили лампы и осквернили святую воду. Однако в основном удаление икон из городских церквей оставалось под контролем совета и завершилось к лету 1524 г. после смерти мэра Маркуса Ройста, более консервативные взгляды которого задерживали его исполнение. Генрих Буллингер подвел итог процессу, который занял менее двух недель: «Все церкви города были очищены; дорогие картины и скульптуры, а также очень красивый стол в Вассеркирхе уничтожены. Суеверные горестно стенали, но истинно верующие радовались такому великому и радостному поклонению Богу».

Споры между теми, кто осуждал церковные иконы и скульптуры, и теми, кто их уничтожал, обсуждались Лютером и Карлштадтом, а также другими реформаторами и городским советом Цюриха. Изменения, внесенные в учение Виклифа позднейшими лоллардами, заметны в кальвинизме середины XVI века. Вернемся к тому, с чего мы начали: к иконоборческому разрушению в Нидерландах в 1566 г., где прослеживается четкое соотношение между подстрекательскими проповедями и открытым уничтожением икон. Однако проповедники иконоборчества шли дальше женевского реформатора в вопросе изображений и материальных реликвий. Кальвин открыто и решительно выступал против наличия икон в церквях и сопутствовавших им предрассудков. Кальвин открыто высказывал свои взгляды в комментариях к Библии, катехизисе и проповедях, но не оправдывал народное иконоборчество.

Запрет на рисование ликов и вырезание идолов, содержащийся во второй заповеди, был для Кальвина столь же действительным, как и во времена Моисея. Оправдание икон средневековой католической церковью, утверждал Кальвин, основывалось на слабой доказательной базе и не могло скрыть того факта, что религиозные изображения противоречат Закону Божьему. Поклонение изображениям в христианской церкви было не более чем остатком язычества, а их распространение снижало их надежность в качестве книг для мирян или олицетворения доктринальной истины. Слово Божие, а не материальные образы было единственным истинным способом религиозного воспитания. Человеческий разум был «настоящей кузницей идолов», которую необходимо очистить. Доводы, приведенные против образов, были четкими и ясными, но в то же время Кальвин ясно дал понять, что очищать церкви надлежит магистратам, а не населению.

Нумерация заповедей у католиков, лютеран и православных не совпадает. В православии это вторая заповедь: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (Исх. 20:4; Втор. 5:8).

Цитата из Исх. 20:3 и Втор. 5:7.

Генрих Буллингер (1505–1575) — швейцарский реформатор, преемник У. Цвингли в Цюрихе. Автор Второго Гельветического исповедания — одного из основополагающих документов реформатских церквей, «Декад» — собрания пятидесяти проповедей и «Истории Реформации». О нем см.: Шафф Ф. История христианской церкви. Т. VIII. Современное христианство. Реформация в Швейцарии. СПб: Библия для всех, 2012. С. 134–139 (§ 54).

Полная цитата: «Человеческий ум не только вечная кузница идолов, но и вечная кузница страхов».

21 октября 1517 года Мартин Лютер прикрепил 95 тезисов против продажи индульгенций – на двери собора в Виттенберге. С этого дня, считается, началась Реформация, борьба с католической церковью. Далеко завела эта борьба и самого Мартина Лютера. Выступая против «целибата» – безбрачия священников он преступил свой монаший обет и женился – тоже на бывшей монашке. Католичество требовало богослужения только на латыни, попытки перевода Библии с латыни на какие-либо языки считались грехом и преступлением. Этим и занялся Мартин, причем попутно ему приходилось формировать и немецкий литературный язык, ибо некоторых слов, немецких эквивалентов в языке древних германцев просто не было.

Именно по Мартину Лютеру, по его переводу Библии, и отслеживают питейную историю Германии… Вот он в начале XVI века, переводит один из библейских запретов священнику: «Вина и сикеры не имать питии» («Не пить вина и сикеры») – на немецкий: «Wein und Getranke wird er nicht trinkcn». Он понимает что речь идет о вине и каком-то другом, более крепком напитке древних евреев, но немецкого аналога в его время просто нет. И Лютер перевотит «сикеру» как: stark – «крепкий». Отсюда исследователи и узнают, что в Германии 1520 года еще не употреблялось слово «Brandtwcin», («Огненная вода»), которым спустя столетие Олеарий, Родес, Кильбургер стали обозначать русскую «водку»

500 лет назад в германоязычном пространстве происходили изменения, которые глубоко повлияли на весь ход мировой истории. С того времени в христианстве появилось разделение на протестантские конфессии и католическую церковь. С того времени начинают развиваться идея свободы совести отдельного человека, современный немецкий язык и современное понимание профессиональной деятельности. Тогда происходило то, что сегодня носит название Реформации. Она началась как богословский спор, развязанный молодым монахом Мартином Лютером (1483–1546). Он преподавал в провинциальном университете городка Виттенберг. В 
октябре 1517 года он разослал 95 тезисов, по­священных богословским вопросам. Автор в общем-то рассчитывал на обычный для той 
поры открытый диспут. Поэтому история с 
приколачиванием тезисов к дверям дворцовой церкви Виттенберга – скорее всего легенда. Разгорелся спор, который вопреки намерениям Лютера привел к церковному расколу. После смерти Лютера начались так называемые конфессиональные войны между протестантскими и католическими монархами, завершившиеся перекраиванием политической карты Европы. Лютер разработал собственную (позднее названную «евангелической») теологию, которая отрицала роль папы и выдвигала на передний план индивидуальную веру. Он вышел из ордена августинцев, женился, перевел Библию на немецкий язык, опубликовал целый ряд весьма популярных произведений и в итоге заложил основу тому, что сегодня является евангелической церковью. Сегодня к протестантам относятся примерно 37% из 2,2 млрд. христиан в разных странах мира. В Германии протестантизм исповедуют 29% населения, а католичество – 30%, при это 34% не указывают никакой конфессии.

95 тезисов Лютера, написанные на латинском языке, вошли в культурную память как «обнародование тезисов в Виттенберге». Именно поэтому в 2017 году, спустя 500 лет после этого знаменательного события, отмечается юбилей Реформации. Центр торжеств – Германия. Запланированы крупные мероприятия, выставки и конференции, организаторами которых выступают как церковь, так и государство. Кроме того, 31 октября 2017 г. объявлено праздником федерального значения. Юбилей Реформации станет одним из самых затратных празднеств. Еще в 2008 г. Евангелическая церковь в Германии (EKD) при содействии государства объявила о проведении «декады Реформации»: перекрестные годы культуры, посвященные различным аспектам этого события, как раз планировалось завершить масштабными юбилейными торжествами.

Одновременно Федеральное правительство и целый ряд федеральных земель учредили 
государственный координационный центр «Luther 2017». На специально созданном сайте планируется освещать влияния и достижения реформации в искусстве, культуре, обществе и политике, знакомить с Германией как «страной Реформации» и содействовать популяризации наследия Реформации.

Несомненно, Реформация относится к числу решающих событий в немецкой, европейской и всемирной истории. Она оказала глубокое ­формирующее воздействие на теологическое, историческое, духовное и политическое самопонимание Германии и Европы, да и Запада в целом. В не меньшей степени она повлияла на немецкий язык, на музыку, изобразительное искусство. Кардинальные изменения начали происходить в системе образования, были ­переосмыслены концепции социального и ­политического участия, что в итоге привело к ­появлению представления о «совершеннолетнем гражданине».

Без Реформации мир выглядел бы во многих отношениях совсем по-другому – относительно этого согласны все. Вице-президент Церковного ведомства EKD Тис Грундлах, отвечающий за общую концепцию юбилейной программы, вообще полагает, что мы сегодня снова в некотором роде живем «в дореформаторскую эпоху», потому что ставим под вопрос основные принципы нашего мировоззрения. Лютеровский путь от монаха-августинца до открывателя идеи свободы вероисповедания, игнорирующей все институциональные требования, служит для него «экзистенциальным архетипом» всех освободительных идеологий.

Однако ни Реформация, ни лютеровская теология не понимаются нынешними теологами и историками исключительно в смысле духовной эмансипации. Вообще, конечно, историков лучше было бы вообще не приглашать ни на какие юбилеи, потому что они точно найдут такие моменты (в том числе в истории Реформации), которые плохо подходят под формат юбилея. Например, от антисемитских сочинений Лютера до религиозных войн. Естественно, эти сюжеты не удастся обойти вниманием в ходе юбилейных дискуссий, более того, инициатива этого обсуждения принадлежит самой EKD. В смысле истории идей у Лютера было немало предшественников, которые предвосхитили его идеи; однако мы знаем именно Лютера, потому что он был смел и искусен, потому что он привлек к себе внимание всей Европы благодаря медийной революции книгопечатания, потому что ему благоволила политическая у­дача. И все же история Реформации была внутренне противоречива и, как любой исторический процесс, открыта. Нельзя сказать: Реформация порвала со Средневековьем, скорее, она выросла из него. Средние века не были «темными»: многие идеи, считающиеся сегодня современными, были сформулированы уже тогда. Поэтому Реформация – это доведение до предела, заострение средневековых идей, а не их ­преодоление. И естественно, что она не исчерпывается историей с Лютером. Лютер – это, ­конечно, центральная, но не единственная ключевая фигура ранней Реформации.

Соответственно, нужно воспринимать позднее Средневековье как невероятно многообразную эпоху, подобно тому как и сама эпоха Реформации является весьма разноплановой. Уже само понятие «эпоха Реформации» вводит в заблуждение. Ведь это не просто время Реформации, это еще и время Ренессанса. Современниками Лютера были и другие реформаторы вроде ­Ульриха Цвингли и Иоганна Кальвина (EKD постоянно обращает на это внимание) или такие великие имена Ренессанса, как художник ­Леонардо да Винчи или историк и политический философ Макиавелли.

Поэтому больше не имеет никакой силы теория, согласно которой обновленчество Лютера явилось своего рода результатом упадка Католической церкви. Вся история Реформации ­находится в тесной взаимосвязи «с различными формами благочестия, богословия и культуры позднего Средневековья», – считает историк Томас Кауфманн. Спорной темой в исследованиях остается и вопрос о том, какое историческое место Реформация занимает в истории. Ставится под вопрос гипотеза о «неожиданной, внезапной цезуре», не говоря уже о допущении «постепенной трансформации». Консенсус ученых на сегодняшний день выглядит скорее так: не было никакой единой замкнутой на себя ­Реформации, наоборот, было множество реформаций. Для последующих поколений Лютер служил как бы некой проекцией их «многообразных надежд, стремлений, представлений о друзьях и врагах», – говорит Кауфманн. Но – и в этом тоже согласны практически все – Лютер не был «каким-то пионером-одиночкой»; скорее он показался бы нам, нынешним, очень странным и непонятным, считает историк церкви Фолькер Леппин.

И все же нельзя отрицать того, что с фигурой Лютера связана огромная история воздействий, более того, его влияние продолжается до сих пор. Это можно хорошо продемонстрировать на примере его концепции (христианской) свободы. В своей сочинении «О свободе христианина», вышедшем в 1520 году, он проводит мысль о том, что христианин, с одной стороны, является «свободным человеком во всем», никому не подчиняется. С другой же стороны, он «раб и слуга» всего и тем самым подчиняется каждому. Благодаря этому тезису Лютер проводит различение между «внутренним» и «внешним» человеком. Это различение лежит в основе всей евангелической теологии, для которой вера находится в центре существования христианина. Не «труды», не «законы», не церковь или какие-то другие «внешние» факторы – спасение души зависит исключительно от веры и Божьей благодати.

Лютеровское понятие о свободе – это, прежде всего, теологическое понятие. Однако оно 
никогда не понималось чисто теологически. Уже во время Немецких крестьянских войн (1523–1526) возникла идея, что это понимание свободы может получить политическое применение. Лютер эксплицитно высказывался против, однако идее свободы как отказа от 
авторитета вылилась в серьезный политический конфликт. К тезисам Лютера обращались за аргументацией совершенно разные силы, в том числе их неправомерно использовали 
для обоснования социальной и политической свободы национальных государств. Лютер никогда не был открывателем современной идеи свободы, но он обострил диалектику, характерную для свободы как амбивалентного процесса.

Одним словом, есть множество доводов в пользу празднования 500-летнего юбилея легендарного события с обнародованием тезисов. В конце концов, ­Реформация стала важным культурным и духовно-историческим переломом. Для теолога Ульриха Духрова значение Реформации объясняется тем, что она еще не завершилась. Благодаря ей возникла обновленная церковь, которая «включает всех – поверх религиозных, этнических границы, поверх континентов и индивидуальных интересов». Эта «постколониальная интерпретация реформаторской теологии» является реакцией на текущий момент, что в свою очередь очень близко лютеровскому пониманию. Ведь для него христианство означает, прежде всего, «живую веру».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *