Как в Православной Греческой Церкви являлись лжеучения и ереси, так и в Российской Церкви с самого ее основания возникали разные церковные недоумения и споры. Виновниками этих споров являлись противники Церкви, которые с упорством отстаивали свои неправые мнения и с течением времени постепенно подготовили почву для раскола.

Во второй половине XIV века появились в Пскове Карп стригольник и диакон Никита (расстрига), которые стали учить, что епископы и священники поставляются за плату (на мзде), и посему не должно принимать от них никаких таинств. Идя далее в своем заблуждении, стригольники отрицали иерархию, церковные священнодействия (учить будто бы могут и миряне; каяться надо, припадая к земле, без священника; евхаристию надо понимать в духовном смысле), Вселенские соборы, даже Евангельские писания и воскресение мертвых. Проповедуя такое разрушительное учение, они отлично умели лицемерить и казались народу постниками и подвижниками. Из Пскова лжеучители перешли в Новгород, где нашли себе много приверженцев. Здесь сначала действовали против стригольников жестокими мерами: после церковного проклятия народ схватил Карпа и Никиту и утопил в Волхове. Но более действительными оказались кроткие меры: послания Константинопольских патриархов Нила и Антония и увещания митрополита Фотия утишили волнение умов. Тем не менее, мнения стригольников и по настоящее время повторяются в некоторых раскольнических сектах.

Спустя столетие после стригольников в Новгороде появилась еще более вредная ересь жидовствующих. Во второй половине XV века, в 1470 году, приехал в Новгород еврей Схария, славившийся ученостью, знакомый с кабалистикой и астрологией. Он под видом иудейского учения стал распространять неверие в основные истины христианства и учил, что Бог един и не имеет Сына и Святого Духа, единосущных и сопрестольных Ему, что Мессия еще не пришел, а если придет, то будет не Бог, а простой человек, как Моисей, Давид и прочие пророки. При этом унижалось достоинство Господа Иисуса Христа, Божией Матери, святых угодников, отвергались таинства, подвергались глумлению святые иконы, мощи, посты, монашество и другие учреждения и принадлежности Православной Церкви. Некоторые доходили до того, что отрицали бессмертие души, воскресение мертвых и будущую жизнь. Благоприятствуя страстям и распущенности нравов, ересь жидовствующих быстро распространилась, увлекла многих духовных лиц. В числе их были, например, софийский протопоп Гавриил, священники Алексей и Дионисий. Последние два заняли потом в сане соборных протоиереев видное положение в Москве, где также стала распространяться ересь жидовствующих, так что, наконец, в числе своих последователей она имела сильного при дворе дьяка Курицына и других бояр, проникла даже в царскую семью, где покровительницей ее была невестка великого князя Иоанна III, мать объявленного наследника престола Елена69. Дело дошло до того, что по проискам жидовствующих на престол митрополита был избран и возведен один из тайных приверженцев секты – симоновский архимандрит Зосима.

Первый восстал против ереси Геннадий, архиепископ Новгородский. Посланиями к великому князю, митрополиту и епископам он придал делу такую гласность, что сам Зосима в 1491 году вынужден был созвать в Москве собор для суждения об еретиках. Собор осудил их: некоторых еретиков сослали в заточение, других отправили в Новгород на исправление70. Сам же Зосима притворился православным и даже обличал еретиков.

Ересь утихла, но не надолго: строгие меры Геннадия вызвали только наружное раскаяние в еретиках, и они, разбежавшись из Новгорода, снова начали распространять свое лжеучение; а в Москве оставались Зосима и Курицын. Вскоре она нашла новый благоприятный для своего распространения повод: в конце XV века, в 1492 году, истекла 7-я тысяча лет от сотворения мира. Как в Греции, так и в России многие были уверены, что с окончанием этой тысячи будет преставление света; роковой год прошел, а кончины мира не последовало; еретики поэтому стали смеяться над ожиданиями и вообще верой православных. Тогда на помощь Геннадию пришел преподобный Иосиф, игумен Волоколамский. Для успокоения православных в 1492 году был созван в Москве собор, на котором определено было продолжить пасхалию, и архиепископ Геннадий составил ее на 70 лет. Вслед за сим явилось замечательное сочинение преподобного Иосифа, направленное против ереси жидовствующих, под именем «Просветитель». Так как еретики отвергали все важнейшие догматы Православия, то «Просветитель» представляет собой почти полное и систематическое изложение богословского учения. В особенности подробно касается он вопроса о монашестве, на которое преимущественно нападали еретики. В то же время преподобный Иосиф смело обличал митрополита Зосиму, называя его иудою-предателем и предтечею антихриста. После этого уже не было Зосиме возможности оставаться на кафедре митрополита, и он вынужден был удалиться на покой. Но и с удалением Зосимы ересь жидовствующих не прекратилась: дьяк Феодор Курицын и княгиня Елена тайно поддерживали их. Еретикам открывались даже благоприятные виды на будущее, когда великий князь Иоанн III не только провозгласил наследником, но и в 1498 году венчал на великое княжение внука своего Димитрия, сына Елены. Вскоре, впрочем, переменились обстоятельства. Иоанн узнал козни сторонников Елены, отменил назначение Димитрия и объявил своим наследником сына своего Василия Ивановича, рожденного от второй жены Софии Палеолог. С этих пор ересь жидовствующих стала слабеть и уменьшаться в числе своих приверженцев. Окончательное поражение ей было нанесено на соборе, созванном по настоянию преподобного Иосифа в Москве в 1504 году. Наиболее виновные из еретиков были осуждены на сожжения; других отправили в ссылку и разослали по монастырям. В начале следующего года скончалась в темнице и покровительница злой ереси, несчастная княгиня Елена.

Исповедующих какую бы то ни было религию в Германии защищает Основной закон. В нем написано, что свобода веры является неприкосновенной. И еще он гарантирует право на отправление религиозного культа. Но что это означает на практике? Ведь постоянно имеют место конфликты, спусковым крючком которых (не обязательно причиной) является религия. То говорят о запрете танцев в Страстную Пятницу, то о ношении хиджаба, то о каком-нибудь еврейском мальчике, ­которого преследуют в классе. Всегда большой вопрос, как люди различных религий могут в мире и дружбе жить друг с другом. А вот большого ответа на этот большой вопрос все еще не существует. Однако можно попробовать найти несколько маленьких ответов. Поэтому одним летним вечером в Берлине встретились четыре человека, в жизни которых религия играет большую роль – бывший салафист, одна мусульманка, одна сотрудница Еврейского форума за демократию и против антисемитизма и один религиовед, изучающий возможности и границы межрелигиозного диалога.
Большой стол, кофе и всего два часа для того, чтобы обсудить тему, о которой люди спорят тысячелетиями. Хотя с другой стороны, вполне достаточно для обмена мнениями. Эти четыре собеседника видят друг друга впервые. Они присматриваются друг к другу, немного робеют.

Для начала следует выяснить, по каким критериям мы вообще отличаем религиозный конфликт от нерелигиозного. Ведь когда спор о вещах повседневных завязывают, например, ­христианин с мусульманином или еврей с ­буддистом, то религия зачастую не играет никакой роли. Совсем другое дело, когда отношения между людьми осложняются из-за их религии. За последние месяцы в Германии случилось несколько происшествий на религиозной почве. Так, в ряде приютов для беженцев мусульмане избили христиан только из-за того, что они христиане. На строительные площадки, отведенные под мечети, подбрасывали свиные головы, а Берлине антисемитским выпадам подверглись израильские ­туристы.

Единственная из участников беседы, по которой сразу видна религиозная принадлежность, – это мусульманка Хава Орудж. Ей 26 лет, она происходит из курдской семьи, четыре года назад решила носить хиджаб. На вопрос, реагируют ли как-то люди на ее головной убор, Орудж отвечает: «Да, я чувствую сильную изоляцию, причем именно с тех пор, как начались демонстрации Pegida, а представители AfD вошли в 13 земельных парламентов». Сторонники исламофобского движения Pegida проводят свои демонстрации в Дрездене с 2014 г.; AfD – это правопопулистская партия, основанная в 2013 г.

Спорный случай: хиджаб

Недавно Орудж ехала на поезде, и когда она уже выходила, ее сильно толкнул какой-то мужчина. Девушка предполагает, что такое поведение было спровоцировано ее платком. Подобного, считает она, никогда бы не произошло, когда она не носила хиджаб. Изоляция ощущается даже в общественных дискуссиях на тему платка. «Деталь одежды, которая определяет мою религиозную принадлежность, сразу же маркируется как униформа». Причем в негативном смысле. «Любой болельщик футбольной команды имеет право носить расцветку клуба, голосить каждые выходные на улице и при этом говорить: я – фанат этой команды, я ношу эту форму, потому что она мне нравится! Но никакой негативной коннотации мы здесь не видим».

К дискуссии подключается Доминик Шмитц: «Ну так и есть. Ведь из-за «Шальке» никто себя взрывать не будет». Шмитц – бывший салафист (в Германии их насчитывается ок. 10.000 человек), а ФК «Шальке 04» представляет его родной город в бундеслиге. В 2009 г. клуб оказался в эпицентре скандала, связанного с религиозным подтекстом песни фанатов: «Мохаммед был пророком, / Но ничего не смыслил в футболе». Один эксперт по исламу дал такое заключение: эти строки не демонстрируют никакой враждебности по отношению к исламу и порекомендовал относиться к таким вещам «с юмором и ­менее серьезно». Доминик Шмитц уже имел возможность оценить религиозные конфликты из разных перспектив и теперь предостерегает от опасности исламизма. Многие годы он каждый день жил с ощущением недоверия к людям, которые платили ему тем же – именно из-за того способа, каким они демонстрировали свою религиозность. Сейчас он представляется просто: «Доминик. Немного христианин, немного мусульманин, философствую, сомневаюсь».

Ругательства в школе

И вот между Шмитцом и Орудж начинается дискуссия: они вспоминают исламского проповедника Свена Лау, говорят об искусстве и музыке в ­исламе, поднимают вопрос об отношении мусульман к свободе мнения, особенно в том, что касается карикатур. Карикатуры на Мохаммеда постоянно вызывают конфликты между мусульманами и представителями другой веры. По ходу диалогу становится понятно: Шмитц видит исходящие от ислама опасности там, где Орудж ­видится обычная религиозность. Собеседники очень вежливы друг с другом, но внутри у них все кипит. Даже за обычным столом, за обычной чашкой кофе становится видно, насколько трудно урегулировать религиозные конфликты. Ведь они касаются самого главного, того, во что человек ­верит. Речь идет не просто о какой-то частности, речь идет сразу обо всем. Когда Шмитц приводит какую-нибудь проблематичную с его точки зрения цитату из Корана, которую Орудж никогда не слышала, разговор заходит в тупик.

Табеа Адлер из Еврейского форума за демократию и против антисемитизма до сих пор только слушала. Но у нее тоже есть что сказать о религиозных конфликтах. Она считает, что многие дискуссии лишь формально имеют дело с ­религий. «Когда люди делают какое-нибудь замечание о кипе на голове у иудея, они руководствуются подчас совершенно иными соображениями. Люди даже не думают узнать что-то новое о другой религии, у них перед глазами просто стоит некий культурный образ. И потом часто бывает так, что иудеев делают ответственными за политику Израиля». А это вообще уже совершенно ­иррациональные вещи.

Но бывают и вопиющие случаи. Например, в среде школьников слово «еврей» все чаще употребляется как ругательство. Причем используется оно не для обозначения просто какого-то иудея, но именно для оскорбления. Опрос ­берлинских учителей школ, проведенный по ­заказу «American Jewish Committee», показал, что это слово как ругательство уже прочно прижилось в школьных дворах и коридорах школ. Многие евреи, живущие в Германии, испуганы таким развитием событий, ведь они происходят не только в школьной ограде. «Я знаю людей, которые с радостью носили бы кипу, но не делают этого ­из-за опасения нападок в свой адрес», – говорит собеседница.

А ученый Ким Давид Амон как раз специализируется на теме религиозных конфликтов в подростковой среде. В частности, его интересует, как проводятся религиозные занятия. Он работает в Гамбурге, а там проходят необычные уроки религии для представителей не одной, а разных религий. Например, в классах с мусульманским большинством нередко оказываются два-три ученика, «которые высказывают сильную позицию и претендуют на что-то вроде религиозного авторитета». Это различие точек зрения «зачастую не так заметно в обычной жизни», хотя интервью говорят именно о различных позициях.

Воркшопы и доклады

Одна тема вызывает больше всего споров между подростками различных вероисповеданий. Эта тема – гомосексуальность. Доминик Шмитц говорит, что обычно школьники-мусульмане относятся к гомосексуальности крайне негативно и презрительно. Как-то они заявили ему, что если бы их сын стал голубым, они бы отреклись от него. Это отношение хорошо известно и Табеа Адлер из Еврейского форума. Она проводит воркшопы в лагерях для беженцев. Ее целевой группой являются подростки и молодые люди в возрасте от 14 до 18 лет. «На вопрос о гомосексуальности многие отвечают просто: «У нас этого нет». Тогда завязывается разговор. Мы говорим: «Но ведь ты этого не видел, потому что это запрещено в твоей стране. А это не значит, что гомосексуальности нет вовсе”. Надеюсь, что это может натолкнуть на какие-то размышления».

Участники дискуссии переходят к вопросу о решении конфликтов. Шмитц рассказывает о том, что пытался давать школьникам ­некие импульсы к размышлению. Например, он им говорит: «То, во что ты веришь – твое личное дело. Но твой сын, если он гомосексуалист, делает это не для того, чтобы огорчить тебя или Аллаха. Они ему отвечают: «Это испытание. Аллах их испытывает». Я возражаю: «Но ведь это несправедливо! Что же это за Бог, который смотрит и говорит, мол, здорово, такой-то человек делает это для меня, какой замечательный верующий!». Шмитц надеется, что ученики начнут размышлять. Но он не думает, что их удастся сразу же переубедить».

Заинтересованы в обмене мнениями

Религиовед Амон смотрит в будущее с оптимизмом: школьники, убежден он, заинтересованы в диалоге. Адлер тоже имела возможность убедиться, что ее собеседники из числа молодых людей не закрыты. Столкнется ли она с какими-то проблемами, если в качестве сотрудницы Еврейского форума придет к молодым мусульманам? «До сих пор мы не сталкивались с какой-то принципиально негативной позицией. Сомнения высказывались скорее самими сотрудниками центра. Некоторые опасаются, что их деятельность будет расценена как провокация. Однако молодые люди не задают вопроса «в лоб», еврейка я или нет. А если и задают, то это единицы». Впрочем, этого вопроса она не боится: «Я думаю, что вопрос вполне законный. Скорее меня коробит обратное, когда люди начинают мяться, колебаться, как будто опасаясь, как бы от такого вопроса не произошло чего-нибудь неприятного».

Амон обращает внимание на то, что диалог на тему религии важен не только для школьников-мусульман. Но есть одно «но». «Многим молодым людям, которые могли бы идентифицировать себя с какой-то другой религией, не хватает слов для разговора о религии, для выражения своих самых сокровенных чувств». Существует некий барьер, мешающий говорить на ­тему. Хотя научиться говорить о религии можно, нужно только стараться это делать. Если у человека нет соответствующего опыта, он предпочитает отмалчиваться, потому что не хочет никого обидеть или боится кого-то разозлить. Адлер, Шмитц, Орудж и Амон имеют опыт межрелигиозного диалога. Они не прерывают друг друга, внимательно слушают, детально объясняют.

Время беседы подошло к концу. Фотограф делает снимки. Когда все готово, никто не расходится, и все четыре собеседника продолжают дискуссию. Еще часа на два. Кажется, относительно одного разногласий не возникает: все ­согласны, что диалог – вещь продуктивная.