Эйнштейн и бог

В законах природы присутствует некий дух, и этот дух выше человека…

Альберт Эйнштейн, 1936

Вопрос о религиозности Эйнштейна – или отсутствии таковой – занимал поклонников его гения большую часть XX века. О его вере в бога (или богов) у него спрашивали на протяжении всей жизни, да и сам он не раз высказывался на эту тему, хотя и довольно скупо. Тот факт, что отношение Эйнштейна к сакральному до сих пор остается загадкой – в каком-то смысле его личная заслуга.

Хотя и рожденный в еврейской семье, Эйнштейн не проявлял каких-либо определенных религиозных убеждений. В детстве Альберт посещал католическую школу, где был единственным евреем в классе из семидесяти учеников. К несчастью – хотя и не удивительно, учитывая историческую обстановку, в которой он рос, – однокашники не раз подвергали его антисемитской травле. Чем, видимо, и объясняется его неожиданное религиозное рвение сразу по окончании начальной школы. Период этот, впрочем, продлился совсем недолго. В своих «Автобиографических заметках» (1946) он упоминает, что «был глубоко религиозным до 12 лет», когда его вере «настал резкий конец». «Вскоре, – признается он далее, – благодаря чтению научно-популярных книг, я стал убеждаться, что многое в библейских историях не может быть правдой… Этот скептицизм меня никогда уже не оставлял».

Когда Макс Талмуд начал знакомить его с работами Канта, Юма и Маха, маленькому Альберту более всего понравились их дискуссии о том, что же мы знаем о нашей реальности. И в дальнейшие годы юности он решительно отдалялся от любых традиционных религиозных верований. Как он вспоминает в интервью японскому журналу «Кайдзо 5» в 1922 году, «что является так называемой «религиозной истиной» – для меня совершенно не ясно». И тем не менее он начал формулировать сложные постулаты своей персональной религиозности, которые совмещали веру в высшие силы с его собственными научными интересами.

О том, что Эйнштейн в своем познании находил место и науке, и религии одновременно, говорит и его знаменитое утверждение: «Наука без религии хрома, религия без науки слепа». Для Эйнштейна в этом не было никакого конфликта. Как наука, так и религия представляли для него способы объяснения существующего мира. В большей части человеческой Истории (а часто и до сих пор) они находятся во взаимном противостоянии, но для Эйнштейна – лишь органично дополняют друг друга. «Я не могу найти слова лучше, чем «религия», для обозначения веры в рациональную природу реальности, – пишет он Морису Соловину в 1951 году. – Там, где этого чувства нет, наука вырождается в бездушный эмпиризм». А в диалоге с Банешем Хофманом объясняет, каким образом вера в божественного создателя помогает ему в работе: «Я просто спрашиваю себя, устроил бы я Вселенную именно так, окажись я на месте Господа».

Во что Эйнштейн точно не верил – так это в бородатого бога, сидящего на облаке и озабоченного проблемами человечества. Вот что он говорил в одной из частных бесед: «Я не представляю себе персонифицированного божества, прямо влияющего на поступки людей и осуждающего тех, кого сам сотворил… Моя религиозность состоит в смиренном восхищении безмерно величественным духом, который приоткрывается нам в том немногом, что мы, с нашей слабой и скоропреходящей способностью понимания, постигаем в окружающей действительности».

Со временем он стал более всего отождествлять свои мировоззрения с учением Баруха Спинозы, голландско-еврейского философа XVII века. В его величайшей работе, «Этика», он конструирует масштабное описание веры – но не в персонифицированного божества, а в теологическое устройство Вселенной. В 1929 году он рассказывает газете «Нью-Йорк Таймс»: «Я верю в бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии сущего, но не в бога, который интересуется судьбами и поступками человеческих существ».

Об отрицании бога, который «вмешивается» в нашу жизнь, он не раз упоминал и до, и после этого. Так, в 1930 году он пишет в статье для той же «Нью-Йорк Таймс»:

Для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна… Для него бог, вознаграждающий за заслуги и карающий за грехи, немыслим по той простой причине, что поступки людей определяются внешней и внутренней необходимостью, вследствие чего перед богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным.

Вместо этого он снова и снова говорит о возможности обнаруживать божественное начало посредством научных размышлений. В частности, заявляет: «Это глубоко эмоциональное убеждение в существовании высшего разума, обнаруживающего себя в непостижимой вселенной, и составляет мою идею бога». А в интервью Джорджу Вьереку раскрывает эту мысль еще шире:

Всё… определяется силами, контролировать которые мы не способны. Все предопределено как для насекомого, так и для звезды. Люди, овощи или космическая пыль – все мы исполняем танец под непостижимую мелодию, которую наигрывает нам издали невидимый музыкант.

Эти слова созвучны и более ранним утверждениям о том, что его верования «пантеистичны» – или, другими словами, поддерживают доктрину, которая рассматривает вселенную как физическое проявление божественного.

Чем сильнее Эйнштейн укреплялся в своем пантеистическом мировоззрении, тем скептичней отзывался о влиянии традиционных верований на человеческое сознание. С большой подозрительностью он относился к «предрассудкам», которые обнаруживал у приверженцев господствующих религий, будучи убежден, что именно научная рациональность предлагает людям куда более светлые надежды на будущее. Так, все в том же интервью журналу «Кайдзо 5» он отметил:

Научные исследования могут уменьшить суеверие, поощряя людей думать и смотреть на вещи с точки зрения причины и следствия. Несомненно, это убеждение о рациональности и упорядоченности мира, которое сродни религиозному чувству, лежит в основе всех научных работ более высокого порядка.

Его аргументы остались прежними и двадцать лет спустя. В 1940 году он выступил с речью на нью-йоркском симпозиуме «Наука, философия и религия», в которой сказал:

Чем дальше продвигается духовная эволюция человечества, тем более очевидным мне представляется, что путь к истинной религиозности пролегает не через страх жизни, страх смерти или слепую веру, а через стремление к рациональному знанию.

По большому счету, Эйнштейн не нуждался в поддержке религий, основанных на святых писаниях древности или пугающих рефлексиях о загробной жизни. Его научная позиция уходила корнями в те же самые инстинкты: мистическое преклонение перед тайнами механизма вселенной – и верой в то, что эти тайны в конечном итоге могут быть разгаданы. С неизменной элегантностью он писал об этом в 1930 году для журнала «Форум и Столетие» в статье «Во что я верю»:

Самая прекрасная эмоция, которую нам дано испытать, – это ощущение тайны. Это основополагающая эмоция, стоящая у истоков всякого истинного искусства и науки. Тот, кому эта эмоция незнакома, кто больше не может удивляться, замерев в восторге, и испытывать благоговейный страх, все равно что мертв: глаза его закрыты. Сама эта попытка постичь тайну жизни, неизменно связанная со страхом, и породила религию. Осознание того факта, что существует нечто, во что мы не можем проникнуть, ощущение того, что нашему уму доступны только примитивные формы познания глубочайших корней и лучезарной красоты сущего – это и есть истинная религиозность; в этом, и только в этом смысле, я являюсь глубоко религиозным человеком.

За все эти высказывания Эйнштейн еще при жизни получил репутацию человека, провозгласившего победу науки над религией. Теория относительности низвергла «истины», в которых никто не сомневался веками, и бросила вызов общепринятым религиозным доктринам так же эффективно, как это удалось идеям Дарвина в предыдущем столетии. Нечего и удивляться тому, что Эйнштейн стал иконой для многих адептов атеизма. Хотя сам он от подобного статуса однозначно открещивался.

На самом деле, всякий раз, когда атеизм принимал форму активно-непримиримого движения, Эйнштейн раздражался и старался от него дистанцироваться. В начале 1940-х, беседуя с немецким дипломатом Хьюбертусом зу-Левенштейном, известным своими антинацистскими взглядами, он категорически отделил себя от неверящих в существование бога, заявив: «меня выводит из себя то, что они причисляют меня к тем, кто поддерживает их взгляды». За пару лет до смерти он объяснял: «Что отделяет меня от большинства так называемых атеистов, так это чувство глубочайшего смирения перед непостижимыми тайнами вселенской гармонии».

Похоже, именно нежелание атеизма допускать свою возможную неправоту и оскорбляло Эйнштейна больше всего. В наши дни агрессивный атеизм по несгибаемости веры в собственную правоту ничем не уступает самым яростным религиозным доктринам. И это искренне возмущало Эйнштейна, негодовавшего: «фанатики-атеисты похожи на рабов, все еще чувствующих вес цепей, сброшенных после тяжкой борьбы. Этим созданиям… недоступна музыка сфер».

Вслед за этими его высказываниями стало еще сложнее разобраться: во что же, собственно, верил Эйнштейн и как он умудрялся совмещать убежденность в детерминированности Вселенной с требованием, чтобы человечество само несло моральную ответственность за свои действия? Его научные предпосылки не позволяли ему сомневаться, что все происходящее в космосе предопределено законами природы и концентрированным выбросом энергии, который однажды уже случился. А значит, для человека не остается никакой свободы воздействовать на события собственной волей и само понятие моральной ответственности лишается всякого смысла. В 1932 году он выступил с речью в Обществе Спинозы, где заявил: «Мысли, чувства и действия человеческих существ не свободны, а столь же связаны принципом причинности, как и звезды в своем движении».

Тем не менее Эйнштейн ожидал от людей добра – и, как мы еще рассмотрим в отдельной главе, уповал на политику, в которой люди мотивируют свой выбор этическими принципами. И хотя не принимал свободы воли как реальной категории, осознавал ее необходимость в качестве общественного инструмента. Цивилизованное общество, считал он, должно обязывать людей отвечать за свои поступки. О чем и сказал однозначно в беседе с Джорджем Вьереком: «Я знаю, что с точки зрения философа убийца не несет ответственности за свое преступление, но я предпочитаю не пить с ним чай».

В практических терминах это означало, что он призывал людей вести себя порядочно. К примеру, своих приемных дочерей он приучал к самоограничению и щедрости, повторяя им: «Сами пользуйтесь малым, но давайте много другим». А в письме к епископу Корнелиусу Гринвею написал: «Только нравственность наших поступков может наполнить жизнь красотой и достоинством». И хотя всячески отрицал доктрины мировых религий, видел в их главных постулатах модели для воплощения идей гуманизма. Вот как он задекларировал это мировоззрение в 1937 году: «То, что сделали для человечества Будда, Моисей и Иисус, значит для меня неизмеримо больше всех достижений исследовательского и творческого ума».

Таким образом, подход Эйнштейна к религии был в каком-то смысле очень простым и прямолинейным, а в каком-то – необычайно запутанным и туманным. Более того, сам он прекрасно осознавал противоречивость своей позиции. Ведь, как он признался уже незадолго до смерти: «Я – глубоко религиозный безбожник. Можно сказать, что это своего рода новая религия».

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

Цитаты о безнравственных богах

Альберт Эйнштейн не просто не верил или даже отрицал существование бога, вера в которого присуща традиционным монотеистическим религиям. Альберт Эйнштейн зашёл ещё дальше — он утверждал, что если бы такие боги существовали, и то, что говорят о них религии, было бы правдой, то таких богов нельзя было бы считать высоконравственными. Боги, которые поощряли бы добро и наказывали зло, сами были бы безнравственными — особенно если бы они были всемогущими и, следовательно, в конечном счете, ответственными за всё, что происходит. Боги, которым свойственны человеческие слабости, не могут быть добродетельными богами.

1. Всемогущий бог не может судить человечество

Если это существо всемогущее, тогда всё, что происходит, включая все человеческие деяния, все человеческие мысли, чувства и стремления — также и его работа: как можно считать людей ответственными за свои поступки и мысли перед таким всемогущим существом? Наказывая и награждая других, оно, в определённой степени, выносило бы суждения и себе самому. Как это можно совместить с благостью и праведностью, которые ему приписываются?

— Альберт Эйнштейн, «Из моих поздних лет», 1950

2. Я не верю в бога, который награждает за добро и карает зло

Я не верю в бога теологии, который вознаграждает за добро и наказывает зло.

— Альберт Эйнштейн, цитируемый Уильямом Миллером, редактором журнала «Life», 2 мая 1955

3. Я не верю в бога, который обладал бы восприятием, сходным с нашим

Я не могу вообразить бога, который вознаграждает и наказывает созданные им существа, или обладает волей сродни нашей. Равным образом я не могу и не хочу вообразить кого-то, кто остался бы жив после собственной физической смерти. Пусть малодушные люди — от страха или из абсурдного эгоизма – лелеют такие мысли. Пусть тайна вечности жизни остаётся неразгаданной — мне достаточно созерцать чудесную структуру существующего мира и стремиться понять хотя бы крошечную частицу Основной Причины, которая проявляет себя в природе.

— Альберт Эйнштейн, «Мир, каким я его вижу», 1931

4. Я не могу верить в бога, который отражает человеческие слабости

Я не могу представить себе бога, который награждает тех, кого сам же создал, тех, чьи устремления подобны его собственным — короче говоря, бога, который является лишь отражением человеческих слабостей. И я нисколько не верю, что человек может пережить смерть своего тела, хотя слабые души тешат себя такими мыслями — из страха и нелепого эгоизма.

— Альберт Эйнштейн, из некролога в «Нью-Йорк таймс», 19 апреля 1955

Цитаты о персонифицированном боге и молитвах

Альберт Эйнштейн рассматривал веру в персонифицированного бога как детскую фантазию.

Верил ли Альберт Эйнштейн в бога? Многие верующие приводят Эйнштейна как пример выдающегося ученого, который был таким же верующим, как они. И это якобы опровергает идею, что наука противоречит религии или что наука атеистична. Однако Альберт Эйнштейн последовательно и недвусмысленно отрицал веру в персонифицированных богов, которые отвечают на молитвы или принимают участие в человеческих делах – а ведь именно такого рода богу поклоняются верующие, которые утверждают, что Эйнштейн был одним из них.

1. Бог это плод человеческой слабости

Слово «бог» для меня не более чем плод и проявление человеческой слабости, а Библия — собрание достойных, но всё же по-детски примитивных легенд. И никакие даже самые тонкие их толкования не изменят моего к ним отношения.

— Альберт Эйнштейн, из письма философу Эрику Гуткинду, 3 января 1954

2. Альберт Эйнштейн и бог Спинозы: гармония во вселенной

Я верю в бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии сущего, а не в бога, которого заботят человеческие судьбы и поступки.

— Альберт Эйнштейн, в ответ на вопрос раввина Герберта Гольдштейна «Верите ли Вы в бога?» (приводится в книге Виктора Стенджера «Нашла ли наука бога?»)

3. Это неправда, что я верю в персонифицированного бога

Это, конечно, ложь – то, что вы читали о моих религиозных убеждениях, ложь, которая систематически повторяется. Я не верю в персонифицированного бога, я никогда этого не отрицал и открыто об этом заявлял. Если во мне что-то и можно назвать религиозным, то это безграничное восхищение устройством мира, насколько наша наука нам его открывает.

— Альберт Эйнштейн, письмо атеисту (1954), цитируется по изданию «Альберт Эйнштейн как человек», под редакцией Э. Дюкас и Б. Хофмана

4. Боги созданы человеческой фантазией

В ранний период духовной эволюции людского рода человеческая фантазия создала богов, подобных самим людям — богов, чьей воле послушен окружающий мир.

— Альберт Эйнштейн, цитируется по книге «2000 лет неверия», Джеймс Хот

5. Идея персонифицированного бога – детский лепет

Я много раз говорил, что, на мой взгляд, идея персонифицированного бога это просто детский лепет. Вы можете называть меня агностиком, поскольку я не разделяю воинственности профессионального атеиста, чей пыл вызван, главным образом, болезненным процессом освобождения от оков религиозного воспитания, полученного в юности. Я придерживаюсь смирения, уместного в силу слабости нашего интеллектуального понимания природы и нас самих.

— Альберт Эйнштейн в беседе с Гаем Ранером младшим, 28 сентября 1949, цитируемый Майклом Гилмором в журнале «Скептик», том 5, № 2

6. Идею персонифицированного бога нельзя воспринимать всерьёз

Мне кажется, что идея персонифицированного бога это антропологическая концепция, которую я не могу воспринимать всерьёз. Я также не могу себе представить существование какой-либо воли или цели за пределами человеческой сферы … Науку обвиняют в подрыве нравственности, но это обвинение несправедливо. Этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании, социальных связях и потребностях, и нет нужды в какой-либо религиозной основе. Человек окажется на плохом пути, если в своих поступках будет сдерживаться лишь страхом наказания и надеждой на вознаграждение после смерти.

— Альберт Эйнштейн, «Религия и наука», журнал «New York Times», 9 ноября 1930

7. Веру в бога создаёт желание быть руководимым и любимым

Желание, чтобы кто-то указывал им путь, любил и поддерживал приводит людей к формированию социальных или моральных концепций о боге. Это бог провидения, который защищает, распоряжается, награждает и наказывает; бог, который, в зависимости от границ мировоззрения верующего, любит и заботится о жизни его соплеменников или всего рода человеческого, или вообще всего живого; утешает тех, кто в печали и чьи мечты не сбылись; тот, кто сохраняет души умерших. Это социальная или моральная концепция о боге.

— Альберт Эйнштейн, журнал «New York Times», 9 ноября 1930

8. Вопросы морали касаются людей, а не богов

Я не могу представить себе персонифицированного бога, который бы оказывал прямое влияние на поступки людей, либо же подвергал суду существа, которых сам же и создал. Мне этого не представить даже несмотря на то, что у современной науки появились некоторые сомнения относительно механистической причинности. Моя религиозность заключается в почтительном восхищении тем высшим духом, который проявляется в том немногом, что мы, с нашими слабыми и несовершенными способностями, можем постичь об окружающем мире. Мораль имеет первостепенное значение, но для нас, а не для бога.

— Альберт Эйнштейн, цитируется по изданию «Альберт Эйнштейн как человек», под редакцией Э. Дюкас и Б. Хофмана

9. Учёные не склонны верить в силу молитвы сверхъестественным существам

Научные исследования основаны на идее, что всё, что происходит, определяется законами природы, и, следовательно, это верно и для действий людей. По этой причине учёный-исследователь вряд ли будет склонен полагать, что на ход событий может оказать влияние молитва, то есть просьба, адресованная сверхъестественному существу.

— Альберт Эйнштейн, 1936 г., отвечая ребёнку, который в своём письме спросил, молятся ли учёные. Цитируется по книге «Альберт Эйнштейн: человеческая сторона», под редакцией Елены Дюк и Banesh Хоффман

10. Немногим удаётся приподняться над антропоморфными богами

Общим для всех этих типов является антропоморфный характер их представления о боге. Как правило, лишь немногие, исключительно одарённые люди, и исключительно высокоразвитые группы людей способны приподняться заметно выше этого уровня. Но есть и третья стадия религиозного опыта, который присущ им всем, хотя и редко встречается в чистом виде: я буду называть это космическим религиозным чувством. Очень трудно пробудить это чувство в тех, у кого оно полностью отсутствует — тем более, что не существует соответствующей антропоморфной концепции бога.

— Альберт Эйнштейн, журнал «New York Times», 9 ноября 1930

11. Концепция персонифицированного бога — основной источник конфликтов

Никто, конечно, не будет отрицать, что идея существования всемогущего, справедливого и всеблагого персонифицированного бога в состоянии дать человеку утешение, помощь и руководство, а также, в силу своей простоты, она доступна даже самым неразвитым умам. Но, с другой стороны, у неё есть и слабости, имеющие решающий характер, которые болезненно ощущались с самого начала истории.

— Альберт Эйнштейн, «Наука и религия», 1941

12. Божественная воля не может быть причиной природных явлений

Чем больше человек проникается упорядоченной регулярностью всех событий, тем прочнее становится его убеждение, что рядом с этой упорядоченной регулярностью нет места для причин иной природы. Для него ни человеческая, ни божественная воля не будет являться независимыми причинами природных явлений. …

— Альберт Эйнштейн, «Наука и религия», 1941

Цитаты об атеизме и свободомыслии

Альберт Эйнштейн не верил ни в какого из традиционных богов, но атеизм ли это?

Верующие, которые нуждаются в авторитете известного учёного, порой заявляют, что Альберт Эйнштейн был религиозным человеком, но Эйнштейн отвергал традиционную концепцию персонифицированного бога. Означает ли это, что Альберт Эйнштейн был атеистом? С определённой точки зрения его позицию можно считать атеизмом или ничем не отличающейся от атеизма. Он называл себя вольнодумцем, что в Германии считается тем же самым, что и атеизм, но неясно, отрицал ли Эйнштейн все концепции бога.

1. С точки зрения иезуитов, я атеист

Я получил Ваше письмо от 10 июня. Я никогда в жизни не разговаривал со священником-иезуитом, и меня поражает смелость, с которой обо мне заявляют такую ложь. С точки зрения священника-иезуита я, конечно, атеист, и всегда был атеистом.

— Альберт Эйнштейн, из письма Гаю Ранеру младшему, 2 июля 1945 года, в ответ на слух, что священник-иезуит сумел убедить Эйнштейна отказаться от атеизма. Цитирует Майкл Гилмор в журнале «Скептик», том 5, № 2

2. Ложные утверждения Библии стали причиной скептицизма и вольнодумия

Читая научно-популярную литературу, я быстро пришёл к убеждению, что многое из того, о чём написано в Библии, не может быть правдой. Следствием стала совершенно фанатическая оргия свободомыслия, к которой добавилось впечатление, что эта ложь намеренно используется государством, чтобы дурачить молодежь; это было сокрушительное впечатление. Результатом стало недоверие к любым авторитетам и скептическое отношение к убеждениям, присущим любой социальной среде — отношение, которое никогда не покидало меня, хотя, в дальнейшем оно смягчилось в результате лучшего понимания причинно-следственных связей.

— Альберт Эйнштейн, «Автобиографические заметки», под редакцией Пола Артура Шлиппа

3. Альберт Эйнштейн в защиту Бертрана Рассела

Великие умы всегда сталкиваются с яростным сопротивлением со стороны умов посредственных. Посредственности не в состоянии понять человека, который отказывается слепо склониться перед принятыми предрассудками, а вместо этого решается высказать своё мнение, мужественно и честно.

— Альберт Эйнштейн, из письма Моррису Рафаэлю Коэну, почетному профессору философии Нью-Йоркского Колледжа, 19 марта 1940 года. Эйнштейн поддерживал назначение Бертрана Рассела на должность преподавателя.

4. Мало кому удаётся избежать предрассудков, свойственных их окружению

Мало кто способен спокойно выразить свои взгляды, если они расходятся с принятыми в их социальном окружении предрассудками. Большинство людей даже неспособны сформировать такие взгляды.

— Альберт Эйнштейн, «Идеи и мнения», 1954

5. Ценность человека зависит от степени его свободы от себя самого

Настоящая ценность человека определяются в первую очередь тем, в какой мере и в каком смысле он достиг освобождения от себя самого.

— Альберт Эйнштейн, «Мир, каким он видится мне», 1949

6. Неверующие могут быть столь же фанатичны, как верующие

Фанатизм неверующего для меня почти так же смешон, как фанатизм верующего.

— Альберт Эйнштейн, цитируется в книге «Бог Эйнштейна — Альберт Эйнштейн как учёный и как еврей в поисках замены отвергнутого бога», 1997

7. Я не профессиональный воинствующий атеист

Я много раз говорил, что, на мой взгляд, идея персонифицированного бога это просто детский лепет. Вы можете называть меня агностиком, поскольку я не разделяю воинственности профессионального атеиста, чей пыл вызван, главным образом, болезненным процессом освобождения от оков религиозного воспитания, полученного в юности. Я придерживаюсь смирения, уместного в силу слабости нашего интеллектуального понимания природы и нас самих.

— Альберт Эйнштейн в беседе с Гаем Ранером младшим, 28 сентября 1949, цитируемый Майклом Гилмором в журнале «Скептик», том 5, № 2

Цитаты о жизни после смерти

Альберт Эйнштейн отрицал жизнь после физической смерти, возможность бессмертия и наличие души.

Вера в загробную жизнь и существование души являются основополагающими принципами не только большинства религий, но и большинства спиритических и паранормальных верований в наши дни. Альберт Эйнштейн отрицал какую-либо обоснованность верований в то, что мы можем пережить свою физическую смерть. Эйнштейн считал, что нет никакой загробной жизни, и после смерти нет ни наказания за преступления, ни вознаграждения за хорошее поведение. Отрицание Альбертом Эйнштейном возможности жизни после смерти даёт основания считать, что он не верил ни в каких богов, и вытекает из неприятия им традиционной религии.

1. Я не могу представить себе человека, пережившего свою физическую смерть

Я не могу вообразить бога, который вознаграждает и наказывает созданные им существа, или обладает волей сродни нашей. Равным образом я не могу и не хочу вообразить кого-то, кто остался бы жив после собственной физической смерти. Пусть малодушные люди — от страха или из абсурдного эгоизма — лелеят такие мысли. Пусть тайна вечности жизни остаётся неразгаданной — мне достаточно созерцать чудесную структуру существующего мира и стремиться понять хотя бы крошечную частицу Основной Причины, которая проявляет себя в природе.

— Альберт Эйнштейн, «Мир, каким я его вижу», 1931

2. Слабые души верят в жизнь после смерти из страха и эгоизма

Я не могу представить себе бога, который награждает тех, кого сам же создал, тех, чьи устремления подобны его собственным — короче говоря, бога, который является лишь отражением человеческих слабостей. И я нисколько не верю, что человек может пережить смерть своего тела, хотя слабые души тешат себя такие мыслями — из страха и нелепого эгоизма.

— Альберт Эйнштейн, из некролога в «Нью-Йорк таймс», 19 апреля 1955

3. Я не верю в бессмертие человека

Я не верю в бессмертие человека, и я считаю, что этика исключительно человеческое дело, за которым не стоит никакой сверхъестественной власти.

Цитируется по изданию «Альберт Эйнштейн как человек», под редакцией Э. Дюкас и Б. Хофмана

4. После смерти нет ни вознаграждения, ни наказания

Этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании, социальных связях и потребностях, и нет нужды в какой-либо религиозной основе. Человек окажется на плохом пути, если в своих поступках будет сдерживаться лишь страхом наказания и надеждой на вознаграждение после смерти.

— Альберт Эйнштейн, «Религия и наука», журнал «New York Times», 9 ноября 1930

5. По-настоящему бессмертен только космос

Если люди поступают хорошо лишь из боязни наказания и надежды на награду, то печальна наша участь. Чем дальше продвигается духовная эволюция человечества, тем больше моя уверенность, что путь к подлинной религиозности лежит не через страх жизни, страх смерти и слепую веру, а через стремление к рациональному знанию. А что касается бессмертия, то есть два его вида. …

— Альберт Эйнштейн, из книги «Всё, о чём вы когда-либо хотели спросить американских атеистов», Мадлен Мюррей О’Хайр

6. Концепция души пуста и бессмысленна

Современные мистические тенденции, которые особенно проявляются в безудержном росте так называемых теософии и спиритуализма, для меня не более чем признак слабости и растерянности. Поскольку наш внутренний опыт состоит из репродукций и комбинаций сенсорных впечатлений, концепция души без тела кажется мне пустой и лишённой смысла.

— Альберт Эйнштейн, письмо от 5 февраля 1921

Подбор цитат и перевод их с английского: Лев Митникин.

На рубеже двадцатого века, знаменитый физик и математик Альберт Эйнштейн (1879-1955), создатель общей и специальной теории относительности, как и многие другие ученные, испытывал кризис.
Проникнув в самые недра бытия, все подробно изучив и описав, физики столкнулись с ранее не известным явлением микрокосмоса, которое не поддавалось объяснению с точки зрения обыкновенной логики. Возникли самые разные споры о материи. При более глубоком рассмотрении у ученых, вырисовывались картины, которые казались отвлеченными и далекими от реального мира.
Начав с подробного изучения физических явлений, ученые в своих выводах приходят к духовным материям. Удивительные открытия совершают такие знаменитые ученые, как А.Эйнштейн, Э.Шредингер, Н.Бор и В.Гейзенберг, находя опору в древних философских трактатах буддизма.
Ученые были поражены, обнаружив множество параллелей в философии буддизма и современной физике, которые не только укрепляли в них уверенность в правильности собственных теорий, но и позволяли приблизить эти теории к самой обыкновенной и повседневной жизни.
Научный процесс и религиозное воззрение Востока вдруг стали взаимодействовать! Эрвин Шредингер (1887-1961гг.) поставил парадоксальный мысленный эксперимент в квантовой механике, более известный в научных кругах как «кот Шредингера». Он оказался очень схож с механизмом, описанным в буддизме Махаяны.
Нильс Хенрик Давид Бор (1885-1962гг.) также обращался к философии буддизма. В его работах исследователи по сей день прослеживают параллели с буддийской философией.
В середине 90-х вышла книга Веса Нискера «Природа Будды: практическое руководство для определения своего места во Вселенной». Сопоставляя поучения Будды с различными открытиями в области нейропсихологии и эволюционных наук, он доказал, что мы как биологические существа неотделимы от всего живого на земле и во Вселенной.
Другим квантовым скачком явилась книга Томаса Дж. МакФарлэйна «Эйнштейн и Будда: параллельные высказывания», где рассматриваются такие не изведанные до конца явления как частицы и материя, время и пространство, феномен вещей и причинно-следственные связи. Огромный интерес вызвала и другая книга «Квантовая частица и цветок лотоса» — собрание научных наблюдений и изречений буддийских учителей.
В соответствии с идеей общей относительности концепции о пространстве, лишенном какого-либо физического содержания, не существует.
Альберт Эйнштейн
Если бы было только пространство, а звезд и планет не было, пространство лишилось бы всякого смысла.
Будда
Истина – это то, что выдерживает испытание опытом.
Альберт Эйнштейн
Истинное значение Дхармы… нужно пережить на собственном опыте.
Нагарджуна
Атомы, или элементарные частицы, …образуют мир, скорее, потенциальных возможностей, чем вещей и фактов.
Вернер Гейзенберг
В Пустоте, как она понимается в буддизме, нет ни времени, ни пространства, ни становления, ни «вещности»;
она – то, что дает возможность всему происходить;
она – ноль, вмещающий бесконечность возможностей;
она – вакуум, наполненный неисчерпаемым содержанием.
Судзуки
Снова и снова страсть к пониманию приводит нас к иллюзии, что человек способен постичь объективный мир рационально, в чистом мышлении, без каких-либо эмпирических оснований, — иначе говоря, метафизически.
Альберт Эйнштейн
Привязанность к именам и формам, а также непонимание того факта, что они основаны лишь на деятельности самого ума, ведет к запутанности и становится препятствием на пути к освобождению.
Будда
Внешний мир физики стал, таким образом, миром теней. Удаляя наши иллюзии, мы удалили саму материю, ибо поистине увидели, что материя – одна из величайших наших иллюзий.
Сэр Артур Эддингтон
Несмотря на то, что вещи на самом деле не существуют, они все же появляются. Однако они пусты по своей природе. Эти пустые проявления на самом деле не существуют… У них нет ни основы, ни опоры, ни начала, ни середины, ни конца.
Лонгченпа
Итак, «…слушай Шарипутра. Все вещи — пусты. Они не имеют ни начала ни конца; они совершенны и несовершенны… пустота не имеет качеств, нерожденная, не встречающая преград… ничем не заполненная… и будучи таковой, не имеет формы, способности воспринимать, чувствовать, проявлять волю, сознавать…»
Или возьмем европейский аналог, в лице Леонардо да Винчи: «Среди великих вещей, которые мы знаем, существование ничто занимает первое место… и сущность его обретается во времени между прошлым и будущим, и ничего не имеет от настоящего. В этом ничто часть равна целому, и целое – части, и делимое – неделимому. И дает оно при делении тот же результат, что при умножении, и при сложении – то же, что при вычитании» .
И что все это означает?
Это означает, что, как только мы начинаем исследовать материальный мир, например, вот этот упавший с дерева лист, мы обнаруживаем, что он всего лишь соединение множества клеток; клетки — соединение молекул; молекулы — соединение атомов; атомы — соединение элементарных частиц; а последнее является проявлением ЕДИНОГО ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПОЛЯ, постулированного гением Эйнштейна. Согласно же Бому, все это есть проявление «Скрытого порядка», или же «сети взаимодействия без какой бы то ни было твердой основы», постулированной Джеффри Чу. Одним словом, пустоте не свойственны ограничения квантовых частиц, она – неквантируема! И по большому счету, куда бы мы ни посмотрели, мы нигде не найдем того неделимого и самосущного, которое можем себе вообразить. Все возникает из условий, подлинной природой которых является потенциал пространства.
«Тридцать спиц сходятся к ступице, но лишь пустота посредине позволяет вращаться колесу» . Или чуть иначе: «Все — пустота, а формы – сгущенная пустота» .

В последнее время довольно часто вижу в сети различные цитаты великого физика и математика Альберта Эйнштейна, из которых следует, что он был человеком религиозным и веровал в Бога. Этот факт, по мысли цитирующих его верующих людей, должен укрепить позиции религии за счет авторитета знаменитого ученого.

Думаю, в этот вопрос следует внести некоторую ясность.

В интервью «Нью-Йорк Таймс» в ноябре 1930 года Эйнштейн сказал: «Я не верю в Бога, который награждает и карает, в Бога, цели которого слеплены с наших человеческих целей. Я не верю в бессмертие души, хотя слабые умы, одержимые страхом или нелепым эгоизмом, находят себе пристанище в такой вере. Не могу вообразить бога, который вознаграждает и наказывает созданные им существа, или обладает волей сродни нашей. Равным образом я не могу и не хочу вообразить кого-то, кто остался бы жив после собственной физической смерти. Пусть малодушные люди — от страха или из абсурдного эгоизма — лелеят такие мысли. Пусть тайна вечности жизни остаётся неразгаданной — мне достаточно созерцать чудесную структуру существующего мира и стремиться понять хотя бы крошечную частицу Основной Причины, которая проявляет себя в природе».

Религиозным человеком в традиционном смысле этого слова Эйнштейн себя не считал никоим образом. Однако же прямым текстом утверждал, что верует в некую Основную Причину всего сущего. Причем, относился к этой Причине с определенным пиететом, поскольку обозначил ее в тексте с прописной буквы. В сущности, более всего это исповедание похоже на пантеистическую картину мира, вроде той, которую нарисовал в своих трудах философ Барух Спиноза. Собственно, Эйнштейн и об этом тоже говорил.

В 1921 году Эйнштейн получил телеграмму от нью-йоркского раввина Герберта Гольдштейна: «Верите ли вы в Бога тчк оплаченный ответ 50 слов». Эйнштейн уложился в 24 слова: «»Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в закономерной гармонии бытия, но вовсе не в Бога, который хлопочет о судьбах и делах людей».»

Такая вот вера в закономерную гармонию бытия, из которой почему-то напрочь вычеркнуты судьбы и дела людей, являющихся неотделимой частью этого всеобщего бытия. Что ж, каждый из нас волен верить в то, что представляется ему наиболее близким и желанным.

Эйнштейн по своим убеждениям был пантеистом, то есть – отождествлял материальный мир с богом, а бога с материальным миром. Назвать такое мировоззрение религиозным можно лишь с очень большой натяжкой. И прежде чем ссылаться на высказывания Эйнштейна о Боге, думаю, нелишне было бы ознакомиться с тем, что же понимал великий ученый под словом «бог».

Ну а укреплять позиции традиционной религии за счет авторитета создателя теории относительности, на мой взгляд, нет никакой нужды. Вера – это раскрытие человеческого сердца навстречу Богу, стремление к встрече с Ним, жажда этой встречи. И если такая встреча произошла, тогда любой, даже самый высокий научный авторитет, меркнет перед величием Бога, открывшего Себя человеческой душе.

На анонсе советская почтовая марка, посвящённая Альберту Эйнштейну. Источник