ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

Первый комический актер — Михайло Семенович Щепкин.

Хорошенькая актриса.

Другой актер.

Федор Федорыч, любитель театра.

Петр Петрович, человек большого света.

Семен Семеныч, человек тоже немалого света, но в своем роде.

Николай Николаич, литературный человек.

Актеры и актрисы.

Первый комический актер (выходя на сцену). Ну, теперь нечего скромничать. Могу сказать, в этот раз точно хорошо сыграл, и рукоплесканье публики досталось недаром. Если чувствуешь это сам, если не стыдно перед самим собой, то, значит, дело было сделано как следует.

Входит толпа актеров и актрис.

Другой актер (с венком в руке). Михайло Семеныч это уж не публика, это мы подносим вам венок. Публика раздает венки не всегда с строгим разбором; достается от нее венок и не за большие услуги, но если своя братья — товарищи, которые подчас и завистливы и несправедливы, если своя братья — товарищи поднесут кому с единодушного приговора венок, то, значит, такой человек точно достоин венка.

Имя первого комич. актера.

121

Первый комический актер (принимая венок). Товарищи, умею ценить этот венок.

Другой актер. Нет, не в руке держать; наденьте-ка на голову!

Все актеры и актрисы. На голову венок!

Хорошенькая актриса (выступая вперед, с повелительным жестом). Михайло Семеныч, венок на голову!

Первый комический актер. Нет, товарищи, взять венок от вас возьму, но надеть на голову — не надену. Другое дело — принять венок от публики, как обычное выраженье приветствия, которым она награждает всякого, кто удостоился ей понравиться; не надеть такого венка значило бы показать пренебреженье к ее вниманью. Но надеть венок посреди себе равных товарищей, — господа, для этого нужно иметь слишком много самонадеянной уверенности в себе.

Все. Венок на голову!

Хорошенькая актриса. На голову венок, Михайло Семеныч!

Другой актер. Это наше дело; мы судьи, а не вы. Извольте-ка прежде надеть его, а потом мы вам скажем, зачем вас увенчали. Вот так. Теперь слушайте: за то вам венок, что вот уже слишком двадцать лет, как вы посреди нас, и нет из нас никого, который был бы когда-либо вами обижен; за то, что вы всех нас ревностней делали свое дело и сим одним внушали охоту не уставать на своем поприще, без чего вряд ли у нас достало бы сил. Какая посторонняя сила может так подтолкнуть, как подтолкнет товарищ своим примером? За то, что вы не об одном себе думали, не о том хлопотали, чтобы только самому сыграть хорошо свою роль, но чтобы и всяк не оплошал так же в своей роли, и никому не отказывали в совете, никем не пренебрегали. За то, наконец, что так любили дело искусства, как никто из нас никогда не любил его. — И вот вам за что̀ подносим теперь все до единого венок.

Первый комический актер (растроганный). Нет, товарищи, не было так, но хотел бы, чтобы было так.

Входят Федор Федорыч, Семен Семеныч, Петр Петрович и Николай Николаич.

122

Федор Федорыч (бросившись обнимать первого актера). Михайло Семеныч! Себя не помню, не знаю, что̀ и сказать об игре вашей: вы никогда еще так не играли.

Петр Петрович. Не почтите слов моих за лесть, Михайло Семеныч, но я должен признаться, не встречал, — а могу сказать нехвастовски, был на всех первоклассных театрах Европы, видел лучших актеров, — не встречал подобной игры, не примите моих слов за лесть.

Семен Семеныч. Михайло Семеныч (в бессилии выразить словом, выражает движеньем руки), вы просто Асмодей!

Николай Николаич. В таком совершенстве, в такой окончательности, так сознательно и в таком соображеньи всего исполнить роль свою — нет, это что-то выше обыкновенной передачи. Это второе созданье, творчество.

Федор Федорыч. Венец искусства — и больше ничего! Здесь-то, наконец, узнаешь высокой смысл искусства. Ну, что́ есть, например, привлекательного в том лице, которое вы сейчас представляли? Как можно доставить наслажденье зрителю в коже какого-нибудь плута? — а вы его доставили. Я плакал; но плакал не от участья к положенью лица, плакал от наслаждения. Душе стало светло и легко. Легко и светло от того, что выставили все оттенки плутовской души, что дали ясно увидеть, что̀ такое плут.

Петр Петрович. Позвольте однако ж, оставивши в сторону мастерскую обстановку пиэсы, подобной которой, признаюсь, не встречал, — а могу сказать нехвастовски, был на лучших театрах, — уж не знаю, кому за это обязан вам ли, господа, или начальству наших театров, — вероятно тому и другому вместе, но подобная обстановка вынесет хоть какую пиэсу. Не примите моих слов за лесть, господа. Позвольте однако ж, оставивши всё это в сторону, сделать мне замечанье насчет самой пиэсы, то самое замечанье, которое сделал я назад тому десять лет, во время ее первого представления: не вижу я в «Ревизоре», даже и в том виде, в каком он дан теперь, никакой существенной пользы для общества, чтобы можно было сказать, что эта пиэса нужна обществу.

123

Семен Семеныч. Я даже вижу вред. В пиэсе выставлено нам униженье наше; не вижу я любви к отечеству в том, кто писал ее. И притом, какое неуважение, какая даже дерзость… я уж этого даже не понимаю: как сметь сказать в глаза всем: «Что смеетесь? — над собой смеетесь!»

Федор Федорыч. Но, друг мой, Семен Семеныч, ты позабыл: ведь это не автор говорит, ведь это говорит городничий; это говорит рассердившийся, раздосадованный плут, которому, разумеется, досадно, что над ним смеются.

Петр Петрович. Позвольте, Федор Федорыч, позвольте вам однако ж заметить, что слова эти точно произвели странное действие; и, вероятно, не одному из сидевших в театре показалось, что автор как бы к нему самому обращает эти слова: «над собой смеетесь!» Говорю это… вы не примите моих слов, господа, за какое-нибудь личное нерасположение к автору, или предубеждение, или… словом не то, чтобы я имел что-нибудь противу него, понимаете; но говорю вам мое собственное ощущение: мне показалось, точно как бы в эту минуту стоит передо мною человек, который смеется над всем, что̀ ни есть у нас: над нравами, над обычаями, над порядками и, заставивши нас же посмеяться над всем этим, нам же говорит в глаза: вы над собой смеетесь.

Первый комический актер. Позвольте здесь мне сказать слово: вышло это само собой. В монологе, обращенном к самому себе, актер обыкновенно обращается к стороне зрителей. Хотя городничий был в беспамятстве и почти в бреду, но не мог не заметить усмешки на лицах гостей, которую возбудил он смешными своими угрозами всех обманувшему Хлестакову, который в это время несется во весь дух себе на почтовых, бог весть, в каких краях. Намеренья у автора дать именно тот смысл, о котором вы говорите, не было никакого: я это вам говорю потому, что знаю небольшую тайну этой пиэсы. Но позвольте мне с моей стороны сделать запрос: ну, что̀ если бы у сочинителя точно была цель показать зрителю, что он над собой смеется?

Семен Семеныч. Благодарю за комплимент! Я по крайней мере не нахожу в себе ничего общего с выведенными в «Ревизоре» людьми. Извините. Не хвастаюсь, что

124

я не без пороков, так же, как и все люди; но всё же я не похож на них. Это уж слишком! В эпиграфе выставлено: «На зеркало нечего пенять, если рожа крива!» Петр Петрович, я спрашиваю у вас: разве у меня рожа крива? Федор Федорыч, я спрашиваю у тебя: разве у меня рожа крива? Николай Николаич, у тебя я спрашиваю: рожа у меня крива? (Обращаясь ко всем другим) Господа, я у вас всех спрашиваю, скажите мне: разве у меня рожа крива?

Федор Федорыч. Но, друг мой, Семен Семеныч, странный и ты опять вопрос задал. Ведь ты же опять и не красавец, как и мы все грешные. Нельзя же сказать уж так напрямик, чтобы твое лицо было образец образцом. Как ни рассмотри, немножко косовато, ну, а что̀ косо, то̀ уж и криво.

Петр Петрович. Господа, вы вдались совершенно в другой вопрос. Это лежит на совести всякого человека; нам смешно и трактовать о том, у кого лицо криво, а у кого нет. Но вот в чем главное дело, позвольте мне вновь возвратиться к тому же: не вижу я большого разума в комедии, не вижу цели, по крайней мере в самом сочинении это не обнаруживается.

Николай Николаич. Но какой же вы хотите еще цели, Петр Петрович? Искусство уже в самом себе заключает свою цель. Стремленье к прекрасному и высокому — вот искусство. Это непременный закон искусства; без этого искусство — не искусство. А потому ни в каком случае не может быть оно безнравственно. Оно стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что̀ ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь, какая ни есть в человеке, и выставишь ее таким образом, что всякой из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? спрашиваю: разве это не похвала добру?

Петр Петрович. Бесспорно, Николай Николаич; но позвольте однако же вам…

Николай Николаич (не слушая). Не то дурно, что нам показывают в дурном дурное, и видишь, что оно дурно во всех отношениях; но то дурно, если нам так его выставляют,

125

что не знаешь, злое ли оно или нет, то дурно, когда делают привлекательным для зрителя злое, то дурно, что мешают его в такой степени с добром, что не знаешь, к которой стороне пристать, то дурно, что доброе показывают нам таким образом, что в добре не видишь добра.

Первый комический актер. Клянусь, истинная правда, Николай Николаич! вы сказали то, в чем я всегда был убежден, но не умел только так хорошо высказать. То дурно, что в добре не видишь добра. А этот грех водится за всеми модными драмами, которыми должны мы тешить публику. Зритель выходит из театра и сам не знает решить, что́ такое он видел: злой ли человек или добрый был перед ним. К добру не влечет его, от зла не отталкивает, и остается он точно как во сне, не извлекши из того, что видел, никакого для себя правила, к чему-нибудь пригодного в жизни, сбившись даже и с той дороги, по которой шел, готовый пойти за первым, кто поведет, не спрашивая, куда и зачем.

Федор Федорыч. И прибавьте, Михайло Семеныч, какая пытка для актера исполнять такую роль, если только он истинный артист в душе.

Первый комический актер. Не говорите этого; ваши слова метят в самое сердце. Не можете постигнуть, как подчас бывает горько. Учишь, разучиваешь эту роль, и не знаешь сам, какое ей дать выраженье. Иногда забудешься, войдешь в положенье лица, одушевишься, потрясешь зрителя, а когда вспомнишь, чем ты его потряс, — противен станешь самому себе, хотел бы просто провалиться сквозь землю, и от рукоплесканий горишь, как от собственного стыда. Я и решительно не знаю, что̀ хуже: выставлять ли преступленья таким образом, чтобы зритель готов был с ними почти примириться, или же выставлять подвиги добра в таком виде, что зритель не закипит весь желаньем с ним подружиться? То и другое по мне — гниль, а не искусство. Глубоко сказал Николай Николаич: то дурно, когда в добре не видишь добра.

Другой актер. Справедливо, справедливо: то дурно, когда в добре не видишь добра.

Петр Петрович. Противу этого я не могу сказать решительно никакого возражения. Николай Николаич сказал

126

глубоко; Михайло Семеныч развил еще больше. Но всё это не ответ на мой вопрос. То, что̀ вы сейчас сказали, то есть, чтобы хорошее выставлено было действительно с силой магической, увлекающей не только человека хорошего, но даже и дурного, а дурное изображено было в таком презрительном виде, чтобы зритель не только не почувствовал желал бы примириться с выведенными лицами, но, напротив, желал бы поскорей их оттолкнуть от себя, — всё это, Николай Николаич, должно быть непременным условием всякого сочинения. Это даже и не цель. Всякое сочинение должно иметь сверх этого всего свое собственное, личное выраженье, Николай Николаич, иначе пропадет его оригинальность, Николай Николаич, — понимаете ли вы это? Поэтому-то я не вижу в «Ревизоре» того большого значенья, которое придают ему другие. Надобно, чтобы было ощутительно ясно, зачем предпринято такое-то сочинение, на что̀ именно бьет оно, к чему клонится, что̀ нового хочет доказать собой. Вот что̀, Николай Николаич, а не то, что̀ вы говорите вообще об искусстве.

Николай Николаич. Петр Петрович, да как же вы говорите, к чему клонится… ведь это… ведь это видно.

Петр Петрович. Николай Николаич, это не видно. Не вижу я никакой особенной цели этой комедии, обнаруженной в самом сочинении; или, может быть, автор с каким-нибудь умыслом скрыл ее; в таком случае это выдет уже преступленье пред искусством, Николай Николаич, что̀ вы себе ни говорите. Разберемте-ка сурьезно эту комедию: ведь «Ревизор» совсем не производит того впечатленья, чтоб зритель после него освежился; напротив, вы, я думаю, сами знаете, что одни почувствовали бесплодное раздраженье, другие даже озлобленье, а вообще всяк унес какое-то тягостное чувство. Несмотря на всё удовольствие, которое возбуждают ловко найденные сцены, на комическое даже положенье многих лиц, на мастерскую даже обработку некоторых характеров, в итоге остается что-то эдакое… я вам даже объяснить не могу, — что-то чудовищно-мрачное, какой-то страх от беспорядков наших. Самое это появленье жандарма, который, точно какой-то палач, является в дверях, это окамененье, которое наводят на всех его слова, возвещающие

127

о приезде настоящего ревизора, который должен всех их истребить, стереть с лица земли, уничтожить в конец — всё это как-то необъяснимо страшно! Признаюсь вам достоверно, à la lettre, на меня ни одна трагедия не производила такого печального, такого тягостного, такого безотрадного чувства. Так что я готов подозревать даже, не было ли у автора какого-нибудь особенного намерения произвести такое действие последней сценой своей комедии. Не может быть, чтобы это вышло так само собой.

Первый комический актер. А вот, наконец, догадались сделать этот запрос. Десять лет играется на сцене «Ревизор». Все, более или менее, нападали на тягостное впечатленье, им производимое, а никто не дал запроса, зачем было производить его? — точно как будто бы автор должен был писать свою комедию, очертя голову и не зная сам, к чему она и что̀ выдет из нее. Дайте же ему хотя каплю ума, в котором вы не отказываете ни одному человеку. Ведь, верно же, есть причина всякому поступку, даже и в глупом человеке.

(Все смотрят на него с изумленьем).

Петр Петрович. Михайло Семеныч, объяснитесь: это что-то неясно.

Семен Семеныч. Это пахнет какою-то загадкой.

Первый комический актер. Да как же в самом деле вы не заметили, что «Ревизор» без конца?

Николай Николаич. Как без конца?

Семен Семеныч. Да какой же еще конец? Пять действий; в шести комедия и не бывает. — Разве новая побранка в придачу?

Петр Петрович. Позвольте, однако ж, заметить вам, Михайло Семеныч, что же за пиэса, которая без конца? я спрашиваю вас. Неужели и это в законе искусства? Николай Николаич! Ведь это, по-моему, значит принести, поставить перед всеми запертую шкатулку и спрашивать, что̀ в ней лежит?

Первый комический актер. Ну, да если она поставлена перед вами с тем именно, чтобы потрудились сами отпереть?

128

Петр Петрович. В таком случае нужно, по крайней мере, сказать это или же просто дать ключ в руки.

Первый комический актер. Ну, а если и ключ лежит тут же возле шкатулки?

Николай Николаич. Перестаньте говорить загадками! Вы что-нибудь знаете. Верно, вам автор дал в руки этот ключ, а вы держите его и секретничаете.

Федор Федорыч. Объявите, Михайло Семеныч; я не в шутку заинтересован знать, что̀ в самом деле может здесь крыться! На мои глаза, я не вижу ничего.

Семен Семеныч. Дайте же открыть нам эту загадочную шкатулку. Что̀ это за странная такая шкатулка, которая, неизвестно зачем нам поднесена, неизвестно зачем перед нами поставлена и, неизвестно зачем от нас заперта?

Первый комический актер. Ну, а что ж если она откроется так, что станете удивляться, как не открыли сами, и если в шкатулке лежит вещь, которая для одних, что̀ старый грош, вышедший из употребленья, а для других, что̀ светлый червонец, который век в цене, как ни меняется на нем штемпель?

Николай Николаич. Да полно вам с вашими загадками! Нам подавайте ключ и ничего больше!

Семен Семеныч. Ключ, Михайло Семеныч!

Федор Федорыч. Ключ!

Петр Петрович. Ключ!

Все актеры и актрисы. Михайло Семеныч! ключ!

Первый комический актер. Ключ? Да примете ли вы, господа, этот ключ? может быть, швырнете его прочь вместе с шкатулкой?

Николай Николаич. Ключ! не хотим больше ничего слышать. Ключ!

Все. Ключ!

Первый комический актер. Извольте, я дам вам ключ. От комического актера вы, может быть, не привыкли слышать таких слов, но что̀ ж делать? в этот день сердце мое разогрелось, мне стало легко, и я готов всё сказать, что̀ ни есть у меня на душе, как бы вы ни приняли слова мои. Нет, господа, не давал мне автор ключа, но бывают

129

такие минуты состоянья душевного, когда становится самому понятным то, что̀ прежде было непонятно. Нашел я этот ключ, и сердце мое говорит мне, что он тот самый; отперлась передо мной шкатулка, и душа моя говорит мне, что не мог иметь другой мысли сам автор.

Всмотритесь-ка пристально в этот город, который выведен в пиэсе: все до единого согласны, что этакого города нет во всей России, не слыхано, чтобы где были у нас чиновники все до единого такие уроды; хоть два, хоть три бывает честных, а здесь ни одного. Словом, такого города нет. Не так ли? Ну, а что̀, если это наш же душевный город, и сидит он у всякого из нас? Нет, взглянем на себя не глазами светского человека, — ведь не светский человек произнесет над нами суд, — взглянем хоть сколько-нибудь на себя глазами того, кто позовет на очную ставку всех людей, перед которым и наилучшие из нас, не позабудьте этого, потупят от стыда в землю глаза свои, да и посмотрим, достанет ли у кого-нибудь из нас тогда духу спросить: «Да разве у меня рожа крива?» Чтобы не испугался он так собственной кривизны своей, как не испугался кривизны всех этих чиновников, которых только-что видел в пиэсе. Нет, Петр Петрович, нет, Семен Семеныч, не говорите: «это старые речи», или «это уже мы сами знаем», — дайте ж, наконец, уж и мне сказать слово. Что̀ ж в самом деле, как будто я живу только для скоморошничества? Те вещи, которые нам даны с тем, чтобы помнить их вечно, не должны быть старыми: их нужно принимать как новость, как бы в первый раз только их слышим, — кто бы их ни произносил нам, — тут нечего глядеть на лицо того, кто говорит их. Нет, Семен Семеныч, не о красоте нашей должна быть речь, но о том, чтобы в самом деле наша жизнь, которую привыкли мы почитать за комедию, да не кончилась бы такой трагедией, какою не кончилась эта комедия, которую только что сыграли мы. Что̀ ни говори, но страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба. Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор этот наша проснувшаяся совесть, которая заставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя. Перед этим ревизором ничто не

130

укроется, потому что по именному высшему повеленью он послан и возвестится о нем тогда, когда уже и шагу нельзя будет сделать назад. Вдруг откроется перед тобою, в тебе же, такое страшилище, что от ужаса подымется волос. Лучше ж сделать ревизовку всему, что̀ ни есть в нас, в начале жизни, а не в конце ее. На место пустых разглагольствований о себе и похвальбы собой, да побывать теперь же в безобразном душевном нашем городе, который в несколько раз хуже всякого другого города, в котором бесчинствуют наши страсти, как безобразные чиновники, воруя казну собственной души нашей! В начале жизни взять ревизора и с ним об руку переглядеть всё, что̀ ни есть в нас, настоящего ревизора, не подложного! не Хлестакова! Хлестаков — щелкопёр, Хлестаков — ветренная светская совесть, продажная, обманчивая совесть, Хлестакова подкупят как раз наши же, обитающие в душе нашей, страсти. С Хлестаковым под руку ничего не увидишь в душевном городе нашем. Смотрите, как всякой чиновник с ним в разговоре вывернулся ловко и оправдался. Вышел чуть не святой. Думаете, не хитрей всякого плута-чиновника каждая страсть наша, и не только страсть, даже пустая, пошлая какая-нибудь привычка? Так ловко перед нами вывернется и оправдается, что еще почтешь ее за добродетель и даже похвастаешься перед своим братом и скажешь ему: «Смотри, какой у меня чудесный город, как в нем всё прибрано и чисто!» Лицемеры — наши страсти, говорю вам, лицемеры, потому что сам имел с ними дело. Нет, с ветренной светской совестью ничего не разглядишь в себе: и ее самую они надуют, и она надует их, как Хлестаков чиновников, и потом пропадет сама, так что и следа ее не найдешь. Останешься как дурак-городничий, который занесся было уже нивесть куда, и в генералы полез, и наверняка стал возвещать, что сделается первым в столице, и другим стал обещать места, и потом вдруг увидел, что был кругом обманут и одурачен мальчишкою, верхоглядом, вертопрахом, в котором и подобья не было с настоящим ревизором. Нет, Петр Петрович, нет, Семен Семеныч, нет, господа, все, кто ни держитесь такого же мненья, бросьте вашу светскую совесть. Не с Хлестаковым, но с настоящим

131

ревизором оглянем себя! Клянусь, душевный город наш сто̀ит того, чтобы подумать о нем, как думает добрый государь о своем государстве. Благородно и строго, как он изгоняет из земли своей лихоимцев, изгоним наших душевных лихоимцев! Есть средство, есть бич, которым можно выгнать их. Смехом, мои благородные соотечественники! Смехом, которого так боятся все низкие наши страсти! Смехом, который создан на то, чтобы смеяться над всем, что̀ позорит истинную красоту человека. Возвратим смеху его настоящее значенье! Отнимем его у тех, которые обратили его в легкомысленное светское кощунство над всем, не разбирая ни хорошего, ни дурного! Таким же точно образом, как посмеялись над мерзостью в другом человеке, посмеемся великодушно над мерзостью собственной, какую в себе ни отыщем! Не одну эту комедию, но всё, что̀ бы ни показалось из-под пера какого бы то ни было писателя, смеющегося над порочным и низким, примем прямо на свой собственный счет, как бы оно именно было на нас лично написано: всё отыщешь в себе, если только опустишься в свою душу не с Хлестаковым, но с настоящим и неподкупным ревизором. Не возмутимся духом, если бы какой-нибудь рассердившийся городничий или, справедливей, сам нечистый дух, шепнул его устами: «Что смеетесь? над собой смеетесь!» Гордо ему скажем: «Да, над собой смеемся, потому что слышим благородную русскую нашу породу, потому что слышим приказанье высшее быть лучшими других!» Соотечественники! Ведь у меня в жилах тоже русская кровь, как и у вас. Смотрите: я плачу! Комический актер, я прежде смешил вас, теперь я плачу. Дайте мне почувствовать, что и мое поприще так же честно, как и всякого из вас, что я так же служу земле своей, как и все вы служите, что не пустой я какой-нибудь скоморох, созданный для потехи пустых людей, но честный чиновник великого божьего государства и возбудил в вас смех, — не тот беспутный, которым пересмехает в свете человек человека, который рождается от бездельной пустоты праздного времени, но смех, родившийся от любви к человеку. Дружно докажем всему свету, что в русской земле всё, что̀ ни есть, от мала до велика, стремится служить тому же, кому всё

«Ревизор» – комедия в пяти действиях, написанная Н. В. Гоголем в 1835 г. В ней рассказывается о том, как в уездном городе случайного проезжего принимают за ревизора из столицы. Существует версия, по которой сюжет комедии «Ревизора» Гоголю подсказал Пушкин. А еще сохранился рассказ приятеля Гоголя, А. С. Данилевского, о том, как они по дороге в Петербург разыгрывали из себя ревизоров, и везде были приняты с большим почетом.

Для того чтобы составить своё мнение о комедии, вы можете прочитать «Ревизор» в кратком содержании по действиям и явлениям на нашем сайте.

Главные герои

Иван Александрович Хлестаков – «чиновник» (как полагают жители города) из Петербурга. Невзрачный юноша 23-х лет, одетый по моде и несколько простоватый. Интересуется карточной игрой, любит богатую жизнь и стремится «показать себя».

Осип – слуга Хлестакова, уже в возрасте. Плутоватый человек. Считает себя умнее барина и любит его поучать.

Городничий – пожилой высокомерный человек, взяточник.

Анна Андреевна – жена городничего, провинциальная кокетка. Очень любопытна и тщеславна. Соперничает со своей дочкой за внимание кавалеров.

Марья Антоновна – дочка городничего, наивная провинциальная девушка.

Другие персонажи

Бобчинский и Добчинский – два чрезвычайно похожих друг на друга городских помещика, говорят много и всегда ходят вместе.

Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин – судья, считает себя просвещенным, в действительности же прочел всего несколько книг.

Артемий Филиппович Земляника – попечитель богоугодных заведений, проныра и плут.

Иван Кузьмич Шпекин – почтмейстер, до наивности простодушен.

Лука Лукич Хлопов – смотритель училищ.

А ещё у нас есть:

• для самых нетерпеливых — Очень краткое содержание «Ревизор»
• для самых компанейских — Главные герои «Ревизор»
• для самых занятых — Читательский дневник «Ревизор»
• для самых любопытных — Анализ «Ревизор» Гоголь
• для самых крутых — Читать «Ревизор» полностью

Действие первое

Происходит в одной из комнат дома городничего

Явление I

Городничий собирает чиновников и сообщает им «пренеприятное известие» – в город вскоре приедет ревизор с «секретным предписаньем». Все взволнованны, Аммос Федорович даже высказывает предположение, что скоро будет война, и ревизор послан узнать, нет ли в городе изменников. Но городничий отвергает это предположение: из их города, «хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь», какая уж тут измена? Он раздает приказы, перечисляя все проблемные места города – больных необходимо переодеть в чистое и желательно уменьшить их количество. Из присутственных мест забрать разведенных там сторожами гусей и убрать от бумаг «охотничий арапник». Его можно будет вернуть, когда ревизор уедет.

От заседателя все время «отдает водкою», и это тоже советуют устранить, к примеру, поесть лука. Требуют внимания и учебные заведения, учителя которых имеют «очень странные поступки, натурально неразлучные с ученым званием»: один корчит рожи ученикам, другой ломает мебель… Что до «мелких грешков» чиновников, то городничий ничего не имеет против этого: «это уж так самим богом устроено». Спокойнее всех судья, он оправдывается тем, что берет взятки только «борзыми щенками», а это куда лучше, чем рублями или шубой.

Явление II

Входит почтмейстер. Он тоже уже слышал о приезде в город ревизора, и уверен, что все это происходит не просто так, а от того, что близится война с турками. «Это все француз гадит», – говорит он. Городничий убеждает почтмейстера, что никакой войны не будет, а затем делится с ним своими переживаниями. Его «смущает купечество и гражданство», которым он не по нраву – не было бы на него какого доноса. Городничий просит почтмейстера, «для общей нашей пользы», распечатывать и прочитывать приносимые письма, тот соглашается, добавив при этом, что и так читает чужие письма, из любопытства.

Явление III

Входят, запыхавшись, Бобчинский и Добчинский. Они только что видели ожидаемого ревизора в гостинице. Это молодой человек, «недурной наружности, в партикулярном платье», он «ходит этак по комнате, и в лице этакое рассуждение…». Этот молодой человек уже вторую неделю живет в трактире, не платит денег и не съезжает. Все единогласно решают, что это не кто иной, как ревизор. Городничий крайне взволнован: в эти две недели произошло немало неприятных происшествий: «высечена унтер-офицерская жена! Арестантам не выдавали провизии! На улицах кабак, нечистота!». Он принимает решение срочно ехать в гостиницу и требует к себе пристава. Чиновники расходятся по своим учреждениям.

Явление IV

Городничий остается в своей комнате один.

Городничий требует дрожки (двухместную конную повозку), новую шляпу и шпагу. За ним увязывается Бобчинский, он готов бежать за дрожками «петушком, петушком», лишь бы посмотреть «в щелочку» на ревизора. Городничий велит квартальному начисто вымести всю улицу, ведущую к трактиру.

Явление V

Наконец является частный пристав. Городничий спешно раздает указания по благоустройству города: на мосту для красоты поставить высокого квартального, разметать(разломать) старый забор, потому как «чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя». А если кто будет спрашивать, отчего не выстроена церковь, так отвечать, что она начинала строиться, но сгорела. Уже в дверях он отдает приказ не выпускать на улицу полуголых солдат.

Явление VI

Вбегают жена и дочь городничего, они ссорятся. Анна Андреевна велит дочери сию же минуту побежать за дрожками, подглядеть, все разузнать, а в особенности какого цвета глаза у ревизора, и сию же минуту возвращаться назад.

Действие второе

Маленькая комната в гостинице.

Осип лежит на барской постели и сердится на барина, который все деньги «профинтил» в карты. И вот теперь уже второй месяц они не могут доехать домой из Питера. Осипу хочется есть, но в долг уже не дают. Вообще же в Питере ему очень нравилось: все «деликатно», жизнь «тонкая и политичная». Только вот барин и там не занимался делом, а все деньги от отца спускал. «Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да и заботности меньше», – говорит Осип.

Входит Хлестаков, бранит Осипа за то, что тот снова валялся на кровати. Затем неуверенно требует (почти просит) у слуги спуститься вниз за обедом. Осип отказывается, говоря, что в долг им больше не дадут, но затем соглашается спуститься и позвать хозяина к Хлестакову.

Хлестаков один. Он рассуждает сам с собой о том, как ему хочется есть. В какой же «скверный городишко» его занесло: здесь даже в лавках не дают в долг. А во всем виноват пехотный капитан, который обобрал его в карты. И все же Хлестаков хотел бы сразиться с ним еще раз.

Входит трактирный слуга. Хлестаков заискивает перед ним, уговаривает его принести обед и «урезонить» хозяина: тот мужик и может день не поесть, а Хлестакову, как барину, это никак невозможно.

Хлестаков размышляет, что же ему делать, если обеда не принесут. «Тьфу! даже тошнит, так есть хочется». Затем начинает мечтать, как он вернется домой в петербургской одежде и отрекомендует себя как чиновника из Петербурга.

Приносят обед, он нехорош и состоит всего из двух блюд. Хлестаков недоволен, однако съедает все. Слуга говорит ему, что это в последний раз, больше давать в долг хозяин не позволит.

Явление VII

Осип сообщает, что Хлестакова желает видеть городничий. Хлестаков пугается: а вдруг трактирщик уже успел пожаловаться и его сейчас поведут в тюрьму?

Явление VIII

Входят городничий и Добчинский. Хлестаков и городничий какое-то время в испуге смотрят друг на друга. Затем городничий объясняет, что пришел посмотреть, как живет Хлестаков, ведь его обязанность – заботиться о том, чтобы приезжающим было хорошо. Хлестаков напуган, он оправдывается, что все заплатит, ему «из деревни пришлют». Затем заявляет, что трактирщик сам виноват, он дурно его кормит, грозится пойти к министру. Городничий в свою очередь пугается, обещает разобраться и просит его не губить, у него жена и дети. Он зовет Хлестакова на другую, лучшую, квартиру, но Хлестаков, думая, что его собираются забрать в тюрьму, отказывается. Городничий предлагает ему денег, чтобы тот расплатился с трактирщиком, Хлестаков охотно берет, причем городничий изловчается всунуть ему четыреста рублей вместо требующихся двухсот. Отношение Хлестакова к городничему меняется: «Я вижу, вы благородный человек». Он соглашается поехать к городничему жить. Городничий же решает, что ревизор желает сохранить инкогнито, и что с ним нужно держать ухо востро.

Явление IX

Приходит трактирный слуга со счетом, городничий выгоняет его, пообещав прислать денег.

Явление X

Хлестаков, городничий и Добчинский собираются осматривать городские учреждения, причем от осмотра тюрем Хлестаков категорически отказывается, а вот богоугодное заведение привлекает его внимание. Городничий посылает Добчинского с запиской к своей жене, чтобы та готовилась принять гостя, и к Землянике, отвечающему за богоугодные заведения. Добчинский распахивает дверь из комнаты Хлестакова, собираясь выйти. Снаружи подслушивает Бобчинский – он летит на пол и расшибает нос. Осипу тем временем велено перенести вещи Хлестакова к городничему.

Действие третье

Комната первого действия

Жена и дочь городничего ждут новостей, стоя у окна. Наконец появляется Добчинский.

Анна Андреевна упрекает Добчинского за то, что он пришел так нескоро, расспрашивает его о ревизоре. Добчинский отдает записку и подчеркивает, что он первый (с Бобчинским) «открыл», что это настоящий ревизор.

Жена и дочь городничего готовятся принимать ревизора и прихорашиваются. Заметно соперничество между ними – каждая старается, чтобы вторая надела не подходящее ей платье.

Входит Осип с чемоданом на голове. Его провожает слуга городничего. Осип просит есть, но ему не дают, объясняя это тем, что все кушанья простые, и он, как слуга ревизора, есть такого не станет. Осип согласен на любую еду.

Квартальные отворяют обе части дверей. Входит Хлестаков: за ним городничий, далее попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ, Добчинский и Бобчинский с пластырем на носу.

Хлестаков разговаривает с городничим. Он очень доволен тем, как все устроено в городе: его сытно накормили и показали «хорошие заведения». В других городах такого не было. Городничий отвечает, что это оттого, что в других городах градоправители больше заботятся о своей пользе, здесь же – о том, как угодить начальству. Хлестаков интересуется, где можно бы было поиграть в карты. Городничий божится, что сам он карт и в руки не берет, хотя не далее, чем вчера «выпонтировал» у чиновника сто рублей.

Входят Анна Андреевна и Марья Антоновна. Городничий представляет их Хлестакову.

Начинается обед. За обедом Хлестаков хвастается: в Петербурге он главнейшее лицо, все его знают. Он «на дружеской ноге» с самим Пушкиным, да и сам написал много хороших вещей, например, «Юрия Милославского». Дочь городничего припоминает, что у этого произведения другой автор, но ее одергивают. Ежедневно Хлестаков во дворце и на балах, а один раз даже управлял департаментом. На пакетах ему пишут «ваше превосходительство», в вист с ним играют иностранные послы, а на стол подают арбуз за семьсот рублей. В передней, ожидая его пробуждения, обычно «толкутся графы и князья»…

Городничий и прочие с уважением слушают хвастовство Хлестакова, а затем провожают его отдохнуть.

Оставшиеся обсуждают Хлестакова и сходятся на том, что он очень важный человек. Бобчинский и Добчинский спорят о том, что Хлестаков, наверное, сам генерал, а то и генералиссимус. Затем чиновники расходятся, а Земляника говорит Луке Лукичу, что ему отчего-то страшно. «Ну что, как проспится да в Петербург махнет донесение?»

Жена и дочь городничего спорят, на кого больше смотрел Хлестаков во время завтрака.

Входит на цыпочках городничий. Он уже не рад, что напоил гостя: даже если половина из сказанного Хлестаковым – правда, городничему несдобровать. Анна Андреевна же уверена, что все будет хорошо, потому как Хлестаков – «образованный, светский, высшего тона человек». Городничий удивляется: как Хлестаков в такие годы уже столько достиг? «Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь, кто он?».

Входит Осип. Все бегут к нему, интересуясь, спит ли Хлестаков. Городничий выспрашивает, на что барин больше всего обращает внимания. Дает Осипу денег на чай и на баранки. Жену и дочь городничего интересует, «какие глаза больше нравятся» Хлестакову. Затем все расходятся, городничий велит квартальным не впускать в дом посторонних, особенно с просьбами.

Действие четвертое

Та же комната в доме городничего

Входят осторожно, почти на цыпочках, чиновники, а также Добчинский и Бобчинский, в полном параде и мундирах. Все они собрались для того, чтобы дать Хлестакову взятку, но не могут придумать, как это лучше устроить. В конце концов принимается решение входить поодиночке и говорить с глазу на глаз: «Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует, чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается!».

Выходит Хлестаков с заспанными глазами. Он отлично выспался и рад тому, как его здесь принимают: он любит радушие. К тому же Хлестаков заметил, что дочка городничего «очень недурна», да и матушка такая, что «еще можно бы…». Такая жизнь ему нравится.

Явления III-VII

Входит Аммос Федорович, роняет деньги и очень этого пугается. Хлестаков, увидев купюры, просит дать ему взаймы. Судья охотно отдает деньги и уходит. Затем последовательно входят почтмейстер, Лука Лукич, Земляника. У каждого Хлестаков просит в долг и получает определенные суммы. Последними появляются Бобчинский и Добчинский, у которых Хлестаков уже напрямую требует денег. У них много нет: на двоих всего шестьдесят пять рублей. Хлестаков берет, говоря, что «это все равно». У Добчинского есть просьба к ревизору: чтобы признали законнорожденным его сына. Хлестаков обещает посодействовать. У Бобчинского просьба еще проще: чтобы Хлестаков, когда поедет в Петербург, сказал бы там всем, в том числе и государю, что «в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский».

Хлестаков один. Он начинает догадываться, что его принимают за «государственного человека», и пишет об этом письмо своему другу, журналисту, чтобы тот хорошенько высмеял чиновников.

Осип уговаривает Хлестакова уехать скорее. Тот соглашается. В это время с улицы доносится шум: это с прошениями пришли купцы, но их не пускает квартальный. Хлестаков распоряжается всех принять.

Купцы подносят Хлестакову вино и сахарные головы. Они просят заступиться за них – очень уж притесняет купечество городничий, обманывает и обворовывает. Хлестаков обещает разобраться и берет с купцов деньги; не брезгует он и серебряным подносом, а Осип забирает оставшиеся подарки, вплоть до веревочки: «и веревочка в дороге пригодится».

Явление XI

К Хлестакову приходят женщины, слесарша и унтер-офицерша. Они также жалуются на городничего: тот ни за что высек унтер-офицершу. «Ступайте, я распоряжусь!», – говорит Хлестаков, но просьбы его утомляют, и он велит Осипу больше никого не впускать.

Явление XII

Хлестаков разговаривает с Марьей Антоновной и целует ее. Она опасается, что приезжий попросту смеется над ней, «провинциалкой». Хлестаков убеждает, что влюбился в нее и, чтобы это доказать, встает на колени.

Явление XIII

Входит Анна Андреевна. Увидев Хлестакова на коленях, она приходит в негодование и прогоняет дочь прочь. Хлестаков же решает, что и «она тоже очень недурна» и вновь бросается на колени. Он заверяет Анну Андреевну в вечной любви и доходит даже до того, что просит ее руки, не обращая внимания на то, что та уже замужем: «Для любви нет различия… Мы удалимся под сень струй… Руки вашей, руки прошу!»

Явление XIV

Вбегает дочь городничего, увидев Хлестакова на коленях, вскрикивает: «Ах, какой пассаж!». Хлестаков, чтобы избежать скандала, просит у Анны Андреевны руки ее дочери.

Явление XV

Появляется запыхавшийся городничий и начинает убеждать Хлестакова не верить купцам: они обманывают народ, а унтер-офицерша «сама себя высекла». Анна Андреевна перебивает городничего радостной новостью. Городничий вне себя от радости, благословляет Хлестакова и Марью Антоновну.

Явление XVI

Осип сообщает, что лошади готовы, и Хлестаков торопится уехать. Городничему он говорит, что едет к богатому старику-дяде, и обещает завтра же вернуться обратно. На прощание он целует ручку Марьи Антоновны и еще раз просит у городничего денег в долг.

Действие пятое

Та же комната

Городничий, Анна Андреевна и Марья Антоновна.

Семья городничего радуется, представляя себе богатую жизнь в Петербурге. Анна Андреевна хочет, чтобы у нее «дом был первый в столице и чтоб … в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было
войти и нужно было только этак зажмурить глаза»

Явления II-VII

Все поздравляют городничего. Он распекает купцов за то, что те посмели жаловаться. Теперь он стал важным человеком, и купцы так просто не отделаются: все должны принести богатые подарки на свадьбу. Чиновники просят городничего не забывать их в Петербурге, тот обещает, но Анна Андреевна недовольна: там ее мужу не будет времени думать о «всякой мелюзге».

Появляется почтмейстер с распечатанным письмом в руках. Он рассказывает удивительную новость: принятый за ревизора Хлестаков вовсе таковым не был. Почтмейстер читает письмо Хлестакова к другу-литератору: «Во-первых, городничий — глуп, как сивый мерин…»».

Тут городничий перебивает почтмейстера: не может быть там такого написано. Почтмейстер отдает ему письмо, затем написанное идет по рукам, и каждый читает о себе нелицеприятную правду: почтмейстер пьет горькую, Земляника похож на «свинью в ермолке», смотритель училищ весь пропах луком, а судья «в сильнейшей степени моветон». «А впрочем, – завершает письмо Хлестаков, – народ гостеприимный и добродушный».

Все разозлены, особенно городничий, который боится, что его поместят в какую-нибудь комедию. «Над чем смеетесь? Над собой смеетесь», – говорит он. Но Хлестакова уже не догнать: ему дали лучших лошадей. Начинают выяснять, как вообще можно было принять «этого вертопраха» за ревизора – не иначе, как Бог отнял разум. Все обвиняют Бобчинского и Добчинского, ведь именно они принесли новость о ревизоре.

Явление последнее

Входит жандарм: прибывший из Петербурга чиновник остановился в гостинице и требует всех к себе.

Немая сцена.

По словам самого писателя, в «Ревизоре» он «решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем». Действие комедии «Ревизор» происходит в современном Гоголю обществе, и почти все пороки этого общества ярко отображены в этом произведении. Косвенным доказательством этого может послужить то, что пьесу долго не желали ставить. Потребовалось вмешательство Жуковского, который лично убедил императора в том, что «в комедии нет ничего неблагонадёжного, что это только весёлая насмешка над плохими провинциальными чиновниками».

Комедия сразу же понравилась зрителям, многие фразы из нее разошлись и стали крылатыми. Да и сегодняшнему читателю произведение однозначно покажется интересным и актуальным. После прочтения краткого пересказа «Ревизор» по главам очень советуем найти время для ознакомления с полным текстом пьесы.

Тест по комедии «Ревизор»

После прочтения краткого содержания вы можете проверить свои знания, пройдя этот тест.

1. Вопрос 1 из 17
   • 1799
   • 1935
   • 1835
   • 1996

Начать тест(новая вкладка)

Рейтинг пересказа

Главная>Краткие содержания>Произведения Гоголя

Ревизор, Гоголь

Быстрый переход:

Очень краткое содержание (в двух словах)

Краткое содержание (подробно по действиям)

Очень краткое содержание (в двух словах)

Мелкий чиновник из Петербурга Хлестаков, оказывается без денег в гостинице, в небольшом городке. В это время, Городничий этого городка, Антон Антонович, созывает важных лиц города и объявляет им, что ему стало известно, что в город едет ревизор из Петербурга. Местные помещики, Добчинский и Бобчинский, увидев Хлестакова, решают, что это и есть ревизор. Тотчас к нему отправляется Городничий, даёт ему взятку и привозит домой, где уже накрыт стол. Хлестаков напивается, и напридумывает разных историй, про то, какой он большой человек в Петербурге. Утром Хлестаков понимает, что его приняли за важного человека и, пользуясь этим,­ берёт у всех взятки, а также начинает волочиться за женой и дочкой Городничего. В конце концов, он делает предложение дочери Городничего, но тут же уезжает, так как понимает, что ошибка может скоро вскрыться. Перед этим он пишет письмо своему другу, красочно описывая, какие все тупицы в этом городе. Тем временем, Городничий с женой мечтают, как будут жить в Петербурге, но тут приходит почтмейстер Шпекин и показывает письмо Хлестакова, которое он вскрыл. После прочтения, все начинают обвинять друг друга в головотяпстве. Тут заходит жандарм и объявляет, что прибыл чиновник из Петербурга и требует Городничего к себе. Всё заканчивается немой сценой.

Краткое содержание (подробно по действиям)

Действие 1

Иван Александрович Хлестаков – мелкий чиновник из Петербурга, имеющий самый низкий чин в Табели о рангах, направляется в Саратовскую губернию к отцу. Вместе с ним едет его слуга Осип. Оказавшись в одном небольшом уездном городе, от которого «три года скачи – никуда не доскачешь», Хлестаков проигрался в карты и остался ни с чем. Тогда же в погрязшее во взятках градоначальство приходит неприятная новость:­ в город едет ревизор из Петербурга, да ещё и с секретным предписанием. Городничий, Антон Антонович, созывает всех чиновников, чтобы объявить эту новость. Чиновники в растерянности, полагают, что хотят их уличить в государственной измене, да еще и накануне войны. Сам городничий также обеспокоен, но не до такой степени. Он советует всем сделать так, чтобы все выглядело прилично.

Ночью Антон Антонович плохо спал, ему снились две огромные крысы, он предчувствует дурное и теряется в догадках, каковы же причины приезда ревизора. Судья Ляпкин-Тяпкин, прочитавший пять-шесть книг, оттого немного вольнодумный, предполагает, что это из-за затеваемой Россией войны. Меж тем городничий советует попечителю богоугодных заведений, привести в надлежащий вид все больницы, надеть на больных чистые колпаки, уменьшить число курящих табак, над каждой кроватью написать слова на латыни. Земляника выказывает сочувствие и понимание. Судье он рекомендует не сушить над рабочим столом охотничий арапник и присмотреться к заседателю, от которого с детства отдает водкой.

Заходит Иван Кузьмич Шпекин – добродушный почтмейстер. Городничий просит его просматривать все проходящие письма, так как опасается доноса. А Шпекин давно все сам читает из чистого любопытства и делает это с удовольствием. Он говорит, что о петербургском ревизоре ничего пока не встречал. Затем появляются запыхавшиеся Добчинский и Бобчинский. Они наперебой рассказывают о «наблюдательном» молодом человеке, которого встретили в трактире. Думают, что это и есть ревизор. Ведь и денег не заплатил и в тарелки к ним заглянул. Точно ревизор. Чиновники озабоченно расходятся, а городничий решает ехать в гостиницу, где остановился молодой ревизор, на поклон. Между делом появляются дочь и жена городничего и в окошко спрашивают Антон Антоновича с усами ли приезжий, если да, что с какими.

Действие 2

В маленькой гостиничной комнате на барской постели лежит Осип и жалуется на голод. Он рассказывает, как они второй месяц едут из Петербурга, а хозяин по дороге все проигрывает, при этом хочет заказывать самое лучшее. Он говорит, что в Петербурге ему нравится, особенно когда отец Хлестакова присылает денег, а теперь вот даже в долг не дают. Появляется молодой и глуповатый Иван Александрович и нерешительно отправляет Осипа на кухню просить еды, а если не дадут – то идти за хозяином. Трактирный слуга все же дает им дрянной еды. Опустошив тарелки, Хлестаков вслух ругается. Осип с трактирным слугой уносят посуду. Затем Осип сообщает, что к ним пожаловал городничий. Испугавшись, что его посадят в тюрьму за долги, Хлестаков весь бледнеет.

Добчинский с Бобчинским остаются за дверью. Антон Антонович входит в комнату. Он почетно здоровается с гостем и говорит, что всегда заботится о проезжающих. Хлестаков начинает оправдываться, обещает заплатить долг и заодно жалуется на трактирщика. Из-за дверей выглядывает Бобчинский. От этих жалоб городничий робеет и предлагает гостю переехать на другую, более комфортную квартиру. Поначалу Хлестаков отказывается, так как думает, что ему предлагают следовать в тюрьму. Он начинает кричать, просить пощадить, говорит, что дома ждут жена и дети. От неожиданности городничий кается во взятках.

Хлестаков говорит, что скоро отдаст все долги, но пока денег нет, ни копейки. Городничему кажется, что это хитрый намек на взятку. Он предлагает гостю денег, добавляя, что всегда старается помогать проезжающим. Раз гость решил быть инкогнито, то и он будет вести себя соответственно. Городничий подсовывает двойную сумму – четыреста рублей, а Хлестаков берет только двести. Во всем этом Антон Антонович пытается уловить хитрый смысл. Они продолжают вести беседу. В конце городничий пишет на трактирном счете две записки: одну – Землянике, другую – жене. Он отправляет с ними Добчинского, а Бобчинский, все это время подслушивающий за дверью, падает вместе с ней на пол. Сам он едет с Хлестаковым. У него возник план напоить гостя и выведать его планы. Для начала он предлагает осмотреть богоугодные заведения, а затем приглашает к себе домой.

Действие 3

Действие происходит в доме городничего. Анна Андреевна места себе не находит в ожидании новостей от мужа. Добчинский приносит записку, в которой городничий написал «не генерал, а не уступит генералу», далее о его грозности и последующем смягчении. Затем она просит приготовить для гостя комнату и принести вина от купца Абдулина. Марья Антоновна с Анной Андреевной спорят, какое платье лучше надеть. Появляются городничий с Хлестаковым, в сопровождении Земляники, который их только что в больнице угощал лабарданом. За ними Хлопов, Добчинский и Бобчинский. Все обсуждают успехи Артемия Филипповича. Говорят, что с момента его вступления в должность больные только и делают, что выздоравливают. На вопрос Хлестакова, нельзя ли где-нибудь в городе поиграть в карты, городничий, чувствую подвох, решительно отвечает, что нет.

Завидев Марью Антоновну и Анну Андреевну, гость решает пустить пыль в глаза. Он начинает рассказывать о петербургской светской жизни, о том, как он в друзьях у Пушкина, как его назначали главнокомандующим, как он управлял неким департаментом, и т.д. Говорит, что не любит различные церемонии, потому никогда не удается проскользнуть незамеченным. Добавляет, что в свободное время пишет сочинения и печатается в журналах. Так, например, «Женитьбу Фигаро» и «Юрия Милославского» он сочинял. Марья Антоновна робко возражает, замечая, что автором «Милославского» является Загоскин. Мать пресекает ее замечание. Устав от болтовни, Хлестаков направляется спать, а Анна Андреевна с Марьей Антоновной спорят о том, на кого из них он больше смотрел. Затем решают расспросить Осипа о его хозяине. Заметив, что тот отвечает уклончиво и двусмысленно, лишь убеждаются в «важности» своего гостя.

Действие 4

У себя на крыльце городничий ставит полицейских, чтобы никаких жалующихся купцов или просителей не пускали. Посовещавшись, чиновники решают по очереди идти к «ревизору» и давать ему взятку. Начать было решено с Ляпкина-Тяпкина, так как он отличался «Цицеронским» красноречием. Как только Хлестаков проснулся, к нему вошел Ляпкин-Тапкин. Перетрусивший вконец, он случайно выронил из рук деньги и испугался, что совсем попал впросак. Хлестаков же, завидев деньги, поднял и попросил их взаймы, объяснив, что «в дороге издержался». Затем поочередно приходили почтмейстер, смотритель училищ, Земляника и другие чиновники. У всех Хлестаков брал денег «взаймы», называя одну и ту же причину – большие растраты в дороге.

Если с почтмейстером он просто беседовал о жизни в уездном городке, то смотрителю училищ он предложил сигарку и спросил, кого тот предпочитает: брюнеток или блондинок. Окончательно разнообразил ситуацию Земляника. Он не просто донес на всех своих коллег, но и предложил расписать все в деталях. Дальше приходили Добчинский и Бобчинский. Если первый рассказывал о своем незаконнорожденном ребенке, то второй просил упомянуть его всем сенаторам и адмиралам в Петербурге.

Выпроводив гостей, Хлестаков садится писать письмо своему другу Тряпичкину, большому острослову. Он рассказывает, что в уездном городе N его приняли за какого-то «государственного человека» и дали ему больше тысячи рублей. Пока он пишет письмо, слуга Осип уговаривает барина быстрее уезжать, пока не раскрылся обман. Отправив Осипа с письмом и за тройкой лошадей, Хлестаков принимает купцов, которые жалуются на несправедливое отношение со стороны городничего. Их пытается удержать полицейский Держиморда. Вслед за купцами идут слесарша да жена унтер-офицера, тоже жалуются на городничего. Хлестаков всем обещает все, все, все. Обнадеженные гости уходят.

Происходит встреча с Марьей Антоновной. Она говорит, что случайно тут проходила. Завравшийся Хлестаков сначала заигрывает с ней, потом признается в любви, целует и, каясь, падает на колени. Все это видит Анна Андреевна. Она в гневе прогоняет дочь. Оставшись с ней наедине, Хлестаков и ей признается в любви. Когда она говорит, что она «в некотором роде замужем», он говорит, что любви это не помеха. Неожиданно вбегает Марья Антоновна и в суете получает сначала выговор от матери, а затем предложение руки и сердца от Хлестакова. Прибегает городничий, просит не верить прорвавшимся купцам. Он не слышит слов жены о сватовстве. Затем он, наконец, понимает, в чем дело и благословляет молодых. Входит Осип и говорит, что лошади поданы. Хлестаков заявляет растерянному семейству, что ему нужно уехать всего на один день к богатому дяде. Напоследок занимает еще немного денег и уезжает.

Действие 5

Все облегченно переводят дух. Городничий с женой мечтают, как будут жить в Петербурге. Городничий даже представляет себя генералом. Появляются жалующиеся купцы, но городничему уже все равно, ведь на него обрушился неожиданный успех. Он нагоняет страху на купцов и с Богом отпускает. Один за другим появляются «почетные люди» города, чтобы поздравить городничего. В самый разгар поздравлений вбегает почтмейстер. Он принес сообщение о том, что чиновник, которого приняли за ревизора, вовсе не ревизор. Затем он предоставляет распечатанное письмо Хлестакова к Тряпичкину и все по очереди его читают. Каждый чтец, дойдя до своего описания, слепнет и буксует.

Городничий опечален и раздосадован. Он говорит сам с собой, не может поверить, что его так одурачили. Все набрасываются на Добчинского и Бобчинского, за то, что те принесли весть о мнимом ревизоре. В разгар переполоха появляется жандарм и объявляет, что в город прибыл важный чиновник из Петербурга и требует городничего к себе. Эта новость всех повергает в шок. Все заканчивается немой сценой.

см. также:
Краткие содержания других произведений

Характеристики главных героев произведения Ревизор, Гоголь

Сочинения по произведению Ревизор, Гоголь

Краткая биография Николая Гоголя