УДК 81
КУЛЬТУРА РЕЧИ И РИТОРИКА В СОСТАВЕ РЕЧЕВЕДЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН И
СОВРЕМЕННОЙ РЕЧЕВОЙ ПРАКТИКЕ
В.И. Аннушкин
В статье представлен широкий взгляд на природу культуры речи как научной дисциплины, в состав которой необходимо включить вопросы общей организации речи, состава мыслей, качеств стиля, произношения и всего комплекса средств, составляющих образ ритора. Риторика и стилистика рассмотрены в их отношении к современным речеведческим дисциплинам и дисциплинам нравственно-философского содержания, где также затрагиваются вопросы правильной и эффективной речи.
Ключевые слова и фразы: культура речи, риторика, стилистика, речеведение, философия, этика.
STANDARD OF SPEECH AND RHETORIC AS BRANCHES OF LINGUISTICS OF SPEECH AND MODERN SPEECH PRACTICE
V.I. Annushkin
Keywords and phrases: culture of speech, rhetoric, stylistics, science of speech, philosophy, ethics.
Современное общество характеризуется бурным развитием речевых коммуникаций. Техника рождает новые формы речевой связи, за которыми следуют не только новые формы их толкований, но и рождение новых учебных коммуникативных дисциплин. ХХ век значительно обогатил состав наук, в том числе занимающихся речью. Россия вступила в ХХ век с развитым языковедением, большим пиитетом перед художественной литературой, которая называлась словесностью, и именно словесность вместе с системой русского языка была предметом преподавания в учебных заведениях. После того как реформы образования в советской России исключили словесность из предметов преподавания, стало очевидным, что какая-то наука (учебный предмет) должны отвечать и за речь.
Начиная с 20-х годов, получает развитие предмет культура речи. Культура речи -чисто русский феномен, национальный термин, введенный в русскую науку в 20-30-е годы Г.О. Винокуром, В.В. Виноградовым, С.И. Ожеговым. Он отсутствует в иностранных филологиях в силу специфичности самих проблем, которые предлагались к рассмотрению в культуре речи в соответствии с конструкцией самого языка. Культура речи начала пониматься
только как учение о литературной норме — впрочем, добавлять в неё идеологически-содержательные компоненты было опасно, и свидетельством тому прекращение всяких исследований по ораторскому искусству, начиная, по крайней мере, с 30-х годов. Ограничены нормативной тематикой и большинство современных программ по преподаванию данной дисциплины. Между тем, для большинства педагогов и учащихся смысл культуры речи, конечно, состоит в развитии культуры языковой личности в целом, формировании образа ритора (говорящего или пишущего) как высококвалифицированного специалиста-речевика.
Чтобы осуществить переход к культуре речи как учению об эффективной речи общества и личности, необходимо уяснить, что такое культура в отношении к речи и что такое общественная речь. Главная идея филологии — устроение жизни и совершенствование человека через язык. Язык никогда не был средством механических умственных операций, анализ любой проблемы для филолога превращается в перспективное видение приложения языка к его практическому применению.
Термин «культура» при множестве его толкований имеет две главные разновидности: «а) форма коммуникаций, принятая в данном обществе или данной общественной группе, и б) совокупность достижений людей» . Развитие культуры и следует представлять как 1) развитие форм общественной речи, которая даёт возможности для развития всех других форм семиозиса (эти формы коммуникаций у Ю.В.Рождественского названы «родами словесности», историческая последовательность которых такова: устная, письменная, печатная, новая словесность массовой коммуникации), и как 2) творческое совершенствование в достижениях словесной культуры в данное историческое время. Нельзя думать, что современная культура стагнирует или не развивается — напротив, новые технические возможности не могут не способствовать совершенствованию духовной сферы человека.
Современная культура речи не может ограничиваться вопросами литературной нормы, т.е. проблемами употребления того или иного слова, историей слов и выражений. Культура речи должна включить все составляющие компоненты общественно-речевого акта коммуникации, куда входят:
1) Культура организации общественной речи — того, что в общей филологии называется «внешними правилами словесности» (кто, кому, в каком месте, сколько времени, по каким каналам коммуникации, о какой теме и т.д. будет говорить или писать). Этот вопрос связан с «правом на речь», которым при всей утверждаемой в наших СМИ и руководством страны «свободе мнений» обладают далеко не все граждане. Между тем, это «право на речь» и
есть признак обладания властью. Неэффективность организации современной речи выразительно представлена на нашем телевидении, где отсутствуют формы эффективной и результативной дискуссии.
2) Культура общественной мысли, состав идей, которые выражаются в речевой практике и утверждаются в сознании общества. В сегодняшнем российском информационном пространстве по-прежнему преобладает нравственный релятивизм, т.е. относительность нравственных норм, отчего и проистекает отсутствие общественного «единомыслия». Национальное единомыслие входит в противоречие с идеей демократии как свободного волеизъявления и слововыражения. И эта ситуация по-прежнему выправляется с великим трудом, несмотря на более чем убедительные слова самых авторитетных лиц в государстве о «непреложности нравственного закона»: Вообще, нет ничего более важного в обществе, чем морально-нравственные принципы, на которых оно основано. Ничего. Всё остальное вторично (выступление В.В. Путина на оз. Селигере http://russkiy-malchik.livejournal.com/187570.html). О том же неоднократно говорит Патриарх Кирилл: …Нравственность — это единственный фундамент, который сегодня способен объединить наше общество, более того, род человеческий (выступление Святейшего Патриарха Кирилла на круглом столе «Духовность. Нравственность. Закон». URL: http:// Patriarchia.ru).
В комментариях сайта «Русский мальчик» точно говорится, что если бы слова президента были доведены до сознания большей части общества, то они «перевернули бы страну». Очевидно, что президентские речи попросту не доведены до общества и не получили должного разъяснения обществу, и общество по преимуществу продолжает жить в состоянии скепсиса и уныния. Недоверие к власти, духовным лидерам и авторитетам господствует как среди большинства интеллигенции, так и в среде молодёжи — и это несомненное следствие не только культуры организации речи, но и состава общественных мыслей.
Применительно к проблемам русистики и состояния русского языка остаётся актуальным суждение Ю.В. Рождественского о том, что «главная слабость русского языка состоит в отсутствии риторической этики» .
3) Культура слова, ибо мысль воплощается в слове, а слово (понимаемое широко -как речь и текст, словесная способность человека) есть мысль воплощённая. Будет ли это слово окрылять, просвещать, умиротворять, организовывать общественное бытие — зависит от словесного (речевого, языкового — здесь это синонимы!) воспитания. Богатство и выразительность, красота словесного выражения либо наличествуют, либо их нет в создаваемых нами текстах, и странно, что о «красоте как стиле жизни» у нас говорят теперь
только глянцевые журналы, словно не было слова «красноречие», для которого не устарело эстетико-этическое толкование древних: «прекрасное есть благое».
4) Культура синтаксического развёртывания речи, предполагающая искусство сопряжения и распространения слов в предложении, фразе, периоде, целом тексте. В ней всегда сталкивались две тенденции: простоты (краткости, «суровости», прозрачности) и усложнённости (распространённости, услаждающей широты, изящной затемнённости стиля, когда требуется интеллектуальное усилие и подготовка читателя для того, чтобы воспринять текст). В деятельности любых творцов слова (не только писателей и поэтов, но и влиятельных политиков, бизнесменов, юристов, педагогов, священников) эта категория высвечивается как идиостилевая, т.е. характеризующая индивидуально-стилевые способности речедеятеля.
5) Культура произношения, о значимости которой сказал в своё время Демосфен: в «риторике главное — произношение, произношение и ещё раз произношение», правда, произношение (ргопипйайо) включало в себя не только «глас», но и «действо», т.е. телодвижение. В культуре (или бескультурье) сегодняшнего произношения в СМИ (особенно на популярных эфэмовских радиостанциях) создан новый стиль пулемётно-обыденного произношения, причём, сами мальчики и девочки, ставшие ведущими на этих радиостанциях, признаются по секрету, что руководство запрещает «говорить по-человечески, культурно (с паузами, чётко и ясно)», от них, не воспринявших радиокультуру предыдущих поколений, требуют соответствия низкому массовому вкусу — иначе якобы «вас слушать не будут».
Итак, качество общественно-речевых коммуникаций (именно оно есть предмет филологии как искусства) есть отражение: 1) идей, характеризующих современное бытие (изобретение мыслей-идей — главный предмет риторической практики); 2) эмоций, либо «хваловенчающих», либо «гаждомрачающих» жизнь (берём эти оценочные слова из «Книги всекрасного златословия» Козьмы Афоноиверского 1712 года) — и эмоциональная атмосфера в обществе это не невесть откуда рождённые «чувства», а следствие речевых эмоций, т.е. эмоций, рождённых речью, и управление ими — особый, слабо разработанный раздел риторики как науки и практики общения; 3) воли (очевидно, что общественная воля как совокупный настрой на будущие преобразования рождается из атмосферы, в которой осуществляется наша речевая деятельность); 4) культуры как совокупности нравственных, социальных, коммуникативно-речевых и даже материальных ценностей, которые общество призвано сохранять и творчески развивать в условиях нового изменившегося информационного пространства.
Роль слова — языка — речи в государственной жизни до сих пор слабо понимается как нашими «государственниками», так и обществом в целом. Между тем, «государство есть общение» (Платон), «политика есть общение» , а благоустроенным и эффективным может быть только такое государство, где отлажены речевые отношения между людьми. Однако в обществе велико недоверие к «государевым людям» (политикам и предпринимателям) — достаточно взглянуть на наши сериалы, художественные фильмы, послушать основные либерально-эфэмовские радиостанции, чтобы убедиться в том, что авторитет политика и предпринимателя в обществе невысок. Здесь не требуется никаких рейтингов и псевдонаучных опросов общественного мнения, процентами которых убаюкивается мнение массовой аудитории и украшаются научные диссертации — не только авторитет политика, но и авторитет страны (а вместе с ним и образ России в целом) пропагандируется в нашем Отечестве неумело и бессистемно. Между тем, искусство пропаганды по своим целям и природе ближе всего к искусству убедительной и эффективной речи, которое и есть риторика, благополучно забытая и с таким трудом восстанавливаемая в три последних десятилетия.
Теперь уточним состав классических наук о речи. Их составляют грамматика как учение о системе правил языка, риторика как учение об убедительной и эффективной речи, логика (учение об истинности суждений и непротиворечивости высказываний), поэтика (учение о художественной речи и «вымыслах»).
Что представляет собой риторика как русское классическое и современное учение? Риторика — фундаментальное учение о речи. Речь — инструмент управления обществом и общественными процессами. Большинство языковедческих и общественных наук прямо или косвенно затрагивают проблемы речевого общения. Язык — всеобщий связующий центр, инструментарий, вокруг которого строится большинство научных теорий и научно-популярных разработок.
В первой половине XIX века объединяющей филологические дисциплины наукой в русской филологии становится словесность как учение о развитии дара слова и всей совокупности словесных произведений речевой культуры. В середине XIX века после революционно-демократической критики из риторического учения об украшении речи выделяется стилистика как учение о средствах речевого воздействия. ХХ век оставил на месте классической риторики и словесности лишь художественную литературу и предложил новый предмет — культуру речи как учение о нормах литературного языка, а в школе — аспект развитие речи.
Новые теории, рожденные в ХХ веке вследствие развития речевых технологий, исторически восходят к риторике, часто затрагивают аналогичные проблемы и пользуются ее терминологией. Каждая национальная филология предлагает свой набор речевых дисциплин. Так, диктующие стиль современного общения американские научные технологии предлагают теорию коммуникации (подчас с ложной, но привлекательной идеей развития в человеке «коммуникабельности»), связи с общественностью (авторитетные украинские авторы, например, Г.Г. Почепцов, пишут по-русски «паблик рилейшнз» ), менеджмент и администрирование и т.д.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Опыт ХХ столетия показывает, что эффективное движение вперед испытали те страны, которые занимались риторическим просвещением и развитием коммуникативных технологий (ср. японскую теорию языкового существования, американскую теорию речевой коммуникации). Русская и американская филологии во многом не сходятся. Русские термины словесность., культура речи, красноречие отсутствуют в западных теориях, а термины ритор, оратор имеют свой необычный смысл (ср. rhetor и rhetoritian). Показывая свою классическую эффективность, русская риторическая культура нуждается в творческом развитии, основанном на знании традиции и учете новых условий развитого информационного общества.
Риторика сопоставляется со множеством не-речевых наук: философией, этикой, психологией. Философия и образованность были и остаются интеллектуальной основой риторического общения — вне этих дисциплин риторика превращается в празднословие. Вне этики риторика становится искусством манипулирования общественным мнением. Психология всегда соединялась с риторикой: Платон требовал от риторики знания «видов человеческих душ», а психология общения не может не затрагивать вопросов речевого воздействия. Рассматривая же множество сегодняшних книг по этике бизнеса, культуре делового общения, видим, что их содержание и практические советы прямо взяты из современных риторических или стилистических идей, потому что обычно касаются правил ведения делового диалога, или переговоров, построения речи в тех или иных ситуациях делового общения .
Служа инструментом выражения мысли, орудием организации деятельности, риторика является «общей» наукой для всех интеллектуальных профессий. Идея «общности» риторики и логики для всех областей деятельности высказана ещё в античности, в средневековье риторика определяется как «царица наук и художеств», в настоящее время необходимо говорить о профессиональной риторике, выстраивающей теории общения для разных специальностей. Основные профессии в обществе всегда были «речевыми» и именно по ним
строились виды частных профессиональных риторик: деловая, политическая, военная, дипломатическая, юридическая, церковная, педагогическая, медицинская, торговая и т.д.
Современная риторика, вбирая опыт тысячелетий, является прежде всего учением о правилах построения общественной речи. Общество всегда отбирало, какие виды и жанры речи являются приоритетными и достойными изучения. Так, в античности риторика рождается из ораторского искусства и ограничивается ораторскими «родами речей», к которым относились совещательные (политические), судебные и эпидейктические (торжественные, поздравительные) речи.
В современных словарях и учебниках нередко встречается ограниченное понимание предмета риторики. Так, определение риторики как «теории ораторского искусства» в словаре С.И. Ожегова ) неточно, потому что риторическое знание не исчерпывается ораторским искусством. Эта ошибка повторена во многих новых современных учебниках — ср. в учебнике Д.Н. Александрова: «Риторика — теория ораторского искусства, теория красноречия, наука об умении говорить красно, хорошо, так, как нужно в данном случае» . Подобным образом «главным героем» своего учебного пособия Е.В. Клюев «назначает» «говорящего» . Учебник Е.В. Клюева, как пишет автор в предисловии, «не имеет отношения к красноречию» (выделено автором. — А.В.), а обращен к «обыденной речевой практике», но как раз речевая практика касается не только говорения, но всей совокупности родов, видов и жанров словесности. Кстати, риторика в античности требовала формирования ритора как человека не просто «говорящего», но образованного, прописывающего и готовящего свои речи, поэтому, несмотря на превалирующую устную публичную речь, единство говорения и письма подразумевалось естественным образом в педагогической традиции античности. Скажем более, несмотря на исторически первичный для риторики вид словесности — ораторское искусство, риторика как наука могла появиться только там, где имеется письменная речь. Это ясно доказывается исследованиями Ю.В. Рождественского, согласно которым школа есть институт письменной речи, а науки (учебные предметы) возникают с целью обучения грамоте и устройства общественно-речевых коммуникаций.
Культура, как известно, рассматривает «правила и прецеденты деятельности» . Однако правила речевой деятельности не ограничиваются рассмотрением нормы и вариантов литературной речи. Учение о норме речи — лишь малая и далеко не главная область, касающаяся речевых коммуникаций. Если же говорить о прецедентах деятельности в речи, то ими является текст. Значит, вопрос ставится
относительно того, какие тексты будут взяты в качестве культурообразующих, какие примеры мы отберем для преподавания в виде образцов (учебный материал всегда является ориентирующе-образцовым).
На проблемы культуры речи вполне распространяются принципы культуроведения, в частности: фактом культуры является «не любой факт, а факт, представляющий либо правило, либо прецедент» . Филологическая культура представляет собой как раз деятельность по такому отбору фактов, которые либо рекомендуются к включению в преподавание (ср. тексты, отбираемые в процессе обучения каждым создателем программ), либо включаются в пользование обществом (какие книги рекомендуются к прочтению и популяризируются через СМИ, какая музыка, живопись, рекомендуются к пользованию, какие факты рекомендуют к отбору и обсуждению сами СМИ и т.д.).
Культура общества и личности основываются на традиции, знании прошлого. В то же время культура — это творческий процесс, устремленный в будущее и предполагающий создание нового. Процесс новообразования связан с риторическим изобретением. Изобретение в риторике предполагает создание новых, неожиданных решений, оригинальных мыслей и слов, позволяющих качественно и эффективно поменять содержание и стиль деятельности. Но изобретение качественно только тогда, когда оно входит в определенную культурную традицию и проверено критериями вкуса и стиля.
Новая культура СМИ несовершенна желанием новообразований вне связи с культурой как достижениями прошлого. Например, предлагается новый стиль речи — демократически опрощенный, соответствующий, по мысли создателей (теле- и радиоведущих, журналистов и всех, кто помогает создавать эту коллективную речь) новому стилю жизни и — без сомнения -новой идеологии. Эта идеология (теперь уже всем понятно, что разговоры об отсутствии идеологии — либо риторический приём, либо недомыслие) фактографична, часто бывает вне идеалов (в том числе риторических), вне связи с культурой, но зримо утверждает определённый взгляд на мир. Идеология же без идеалов, осуществленная в речи СМИ, самоубийственна, поскольку сеет смертные грехи и греховные помыслы, предлагая «образцы» безблагодатных страстей и пороков. Страсти как недолжные установления человеческого духа служат обычной основой этого теле-«красноречия».
Риторический идеал не является простым соответствием требованиям и вкусам большинства людей. Это сложное мыслительное построение, которое заявляется как философско-этическая или интеллектуальная новация, меняющая общие взгляды. Риторический идеал предполагает совершенство человека в языке. О принципиальной
недостижимости риторического идеала в отдельном ораторе писал Цицерон — и это предтеча христианской идеи о греховности каждого человека, которая проявлена прежде всего в слове. Тем не менее, человек есть образ Божий и стремление человека к Богу требует совершенства словесного. Словом «уподобляется человек Богу, имеющему свое Слово. Слово человеческое подобно Слову Божию» . Идея развития силы ума и дара слова с целью совершенствования человека, достижения «великой, Небом ему указанной цели» является общим местом в риториках пушкинского времени .
Цель риторики и культуры речи — совершенствовать через стиль речи стиль жизни. Стиль жизни формируется стилем речи. В стиле речи — богатство или бедность мысли, вкус или безвкусица слова, изящество или убожество звукоизвлечения. Вслушайтесь в речь, проанализируйте говоренное или написанное — вы почувствуете стиль человека. Дело учителя риторики и словесности — научить анализировать. Многие беды современного нашего Отечества в ХХ веке — от того, что слушать и различать смысл прозаических слов никто не научил. Так, в частности, рождался сладостный обман перестройки. Экономические реформы были начаты вне словесного обеспечения. Причина экономических неудач — в словесной необразованности и риторической неорганизованности общества.
Стиль речи создаёт общественный настрой. Основания такого настроя — в скрытых помыслах и страстях, в той словесной ауре, которая предлагается обществом через образцы речекультурной деятельности в СМИ, системе образования, семье и других социальных институтах. Современный человек распоясан свободой слова. Модные телеведущие искренне обсуждают проблему сквернословия, спрашивая авторитетных филологов: «не все ли равно, как сказать?..». Последние спорят о том, «равны» ли все слова, мол, все слова имеют право на существование. Слова существуют действительно, но культура состоит в том, чтобы себя ограничивать и устанавливать запреты. В новой демократической культуре современной России не все понимают, что культура начинается с запретов, в том числе на отбор средств выражения. В результате запретов, многообразия слов и ситуаций, которые могут быть обслужены различными словами, человек расцветает, потому что работает над культивацией в себе человеческого начала.
Новые речевые технологии создают почву для стилевых поновлений. Типы общения в Интернете, по электронной почте, мобильной телефонной связи предлагают существенно новый стиль русской речи. Эта речь не может не основываться на культурной традиции, поэтому, сколь бы ни был новаторски и креативно настроен пользователь, он не может не опираться на факты предшествующей культуры. Что касается оценок этой «текущей
деятельности» (фильмов, песен, книг), пока не вошедшей в культуру, то они должны быть организованы с опорой на культурную традицию, понятия вкуса, элементарной этики и нравственности. Так что дурны не сами по себе компьютеры и телевидение, а то, как их использует человек.
Ответственностью филолога в обществе создаётся обстановка нравственной оценки речевых поступков. Человек должен нести ответственность за произносимые слова. Именно этот особый раздел риторической науки — риторическая этика — нуждается в том, чтобы быть распространенным среди школьников и студентов. Новое поколение всегда желало жить по-новому — и надо уметь радостно принимать новое. Но дело учителей — быть в состоянии направить вкусы молодёжи. Поэтизация криминала и романтизация пороков, блатной и уголовной жизни, — всё это семиотический фон, на котором иные авторы пытаются сформировать стиль мысли, стиль слова, стиль жизни.
Современное речевое воспитание в школе и вузе часто не имеет риторико-философских основ. Мы учим формальным правилам языка, не умея показать, что через слово организуется вся человеческая жизнь. Внешнего успеха в ХХ веке достигли те нации, жизнь которых благоустроена через слово, говоря по-современному, через эффективные коммуникативные технологии (таковы Япония, Франция, США). Наше отношение к слову особенное: лучше красно жить, чем красно говорить. Но пока не научимся украшать и насыщать свою жизнь благим и прекрасным словом, хорошей жизни не будет.
Таким образом, перспективы преподавания культуры речи и риторики наводят на мысль о том, что этим дисциплинам должен быть придан или возвращён их точный, в некотором смысле «буквальный» смысл, вместивший богатство классического наследия, которое вобрали в себя словесные науки и культура в её разных проявлениях. В зависимости от этого философско-этического толкования языка будет выстраиваться и методика преподавания данных дисциплин. Методика же предполагает множество уже имеющихся в арсенале риторики форм практического преподавания, которыми обогащается современный опыт. Но он принципиально не нов, поскольку и произнесение речей, и анализ образцов — всё это классические приёмы преподавания, обретающие в новой информационной среде конкретные и занимательные формы.
Список литературы
Александров Д.Н. Риторика. М., 1999. 534 с.
Кошанский Н. Ф. Общая риторика. М., 1829.
Клюев Е.В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция). М., 1999. 270 с.
Кузин Ф.А. Культура делового общения. Практическое пособие для бизнесменов. 4-е изд. М., 2000. 240 c.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. 18-е изд., 1987. 796 c.
Почепцов Г.Г. Паблик рилейшнз для профессионалов. М.: «Рефл-бук»; Киев: «Ваклер»; 2000. 624 c.
Aleksandrov D.N. Rhetorics . M., 1999. 534 p. Koshanskij N.F. General rhetorics . M., 1829.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Klyuev E.V. Rhetorics (Invention. Disposition. Elocution) . M., 1999. 270 p.
Ozhegov S.I. Dictionary of Russian Language . 18-th ed., 1987.
796 p.
Rozhdestvenskij Yu.V. Introduction into culturology . M., 2002. 239 p.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Аннушкин Владимир Иванович, доктор филологических наук, профессор, заведующий
кафедрой русской словесности и межкультурной коммуникации
Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина
Россия, 117485, Москва, ул. Академика Волгина, 6
Рассматривая жанры речи учителя математики в этой плоскости, мы выделили речевые и риторические жанры как инвариантные образования речевых жанров.
Речевые жанры: план, тезисы, конспект; составление системы вопросов; аннотация; сообщение (развернутое, сжатое); определение, анализ текста математического задания (задачи, уравнения); реферат, доклад; объяснительный монолог; педагогический диалог и др.
Риторические жанры: слово о своем предмете/ученом, эссе, программная речь, риторический анализ текста, поздравительная открытка, эпидейктическая речь, представление классу, агитационная речь, побуждающая речь, оценочное суждение, сентенция, отзыв, рецензия, риторический анализ речевого поведения учителя и ученика в разных ситуациях педагогического общения; диспут, дискуссия, дебаты, прения, беседа и др.
Граница риторического и нериторического в речи может проводиться по таким критериям: осознанность/неосознанность речи, аргументированность/неаргументированность, публичность/непубличность и др. Мы же к жанрообразующим элементам, определяющим модель риторических жанров, относим подготовленность/неподготовленность высказывания, коммуникативную цель, оценочность, риторичность как категория, осознанность стратегии и тактики, адресность, образ автора. Охарактеризуем их.
Первым релевантным признаком является подготовленность/неподготовленность высказывания. Тексты риторических жанров планируются всегда, разрабатываются и готовятся заранее как сложное речевое произведение, имеющее свою структуру, стилистическую и риторическую тональность. Речевые же жанры могут не планироваться заранее (в речи учителя — нефилолога это «малые — простые» жанры: анализ ошибки, разные виды реплик и др.) и могут быть подготовительными («большие — сложные» жанры: объяснительная речь, сообщение, рассказ на учебно-научную тему и др.).
Продумывая свою речь, учитель определяет условия, в которых возможна речь (этос), направленность содержания изобретения в зависимости от цели речи (логос), эффективные средства языкового и речевого воздействия (пафос).
Вторым жанрообразующим признаком риторических жанров является коммуникативная цель — (намерение, интенция). В зависимости от коммуникативного намерения в текстах по-разному проявляется (представлена) риторическая окраска (энергийно-смысловая сущность слова, по А. Ф. Лосеву): в одних жанрах она максимально выражена, в других — фрагментарно. Под риторической окраской мы понимаем своеобразный смысловой «сгусток/довесок» высказывания/речи, имеющей торжественную, возвышенную, чувственную маркированность. Риторическая окраска передает стремление говорящего так или иначе — волюнтивно, эмоционально, эстетически — воздействовать на адресата. С ее помощью появляется сопереживание, воображение, ассоциации. Риторическая окраска всегда мотивирована адресантом и «выводится» адресатом с разной степенью опоры на высказывание.
Максимально выражена:
а) «публичные» жанры: эпидейктиче-ские речи, выступления на родительских собраниях, слово о предмете/ученом/явлении и др.;
б) личностно значимые жанры: представление классу и др.;
в) оценочные жанры: оценочное суждение, сентенция, риторический анализ речевого поведения учителя и ученика в разных ситуациях, полемика, отзыв и др. В текстах этих риторических жанров слово в своих сочетаниях, подобно музыкальному тону, приобретает особое качество и особую силу: оживают психологические ассоциации, эмоциональные отношения, стремления. И все это отражается на восприятии звучащего слова так, что оно жжет сердце людей. Оно становится «бойким, замашистым, может кипеть и животрепе-
большое значение; целесообразно рассмотреть; первостепенный вопрос; достаточно ответственный шаг; центральное место в… занимают и др.5
Категорию риторичности в науке определяют как особую категорию словесного построения, связанную с целенаправленным отбором и использованием языковых средств, базирующимся на критерии ин-тенциональности6.
Если весь текст в целом создан в системе культуры как риторический, любой его элемент также мыслится и воспринимается как риторический. Если текст выступает a priori в нашем сознании как риторически организованный, то и его. композиционные элементы (заглавие, начало, конец) будут ощущаться нами как риторически маркированные, т. е. характеризующиеся категорией риторичности.
Риторичность превращает фразу, написанную с целью сообщить информацию с помощью риторических структур, во фразу, написанную с целью вызвать рефлексивную реакцию реципиента на осваиваемую текстовую реальность. Отсюда следует, что риторические структуры — это такие текстовые средства, которые не только выражают мысль автора, но и сообщают ей импульс воздейственности.
Проблема риторичности — это проблема активной роли языка и способ минимизировать пассивность реципиента в процессе освоения содержательности текста. Риторичность служит для расширения возможностей воздействия текста на реципиента, как гарантия этого воздействия и как средство регулирования интенсивности воздействия.
Риторически выстроенная фраза не просто сообщает информацию, но обладает достаточным потенциалом, чтобы вызвать определенную рефлексивную реакцию слушающего.
Таким образом, риторичность как текстовая категория способствует и выражению мысли и оценке того, что говорится, обеспечивая тем самым успешность коммуникации.
Выбор стратегии и тактики тоже является жанрообразующим элементом риторических жанров. Термин «стратегия» в лингвистике сопровождается отсутствием общепринятой интерпретации. В широком смысле коммуникативная стратегия понимается как сверхзадача речи, диктуемая практическими целями говорящего7.
При употреблении термина «стратегия», в нашем случае «педагогическая стратегия», мы будем понимать ее как совокупность запланированных заранее и реализуемых учителем в ходе педагогического общения речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели.
Стратегия в педагогическом дискурсе определяется целями обучения. Как правило, учитель хочет: дать новые знания, новые представления о предмете речи (объяснять, информировать); сформировать умения, обобщить знания (закреплять); научить распознавать, побудить учащихся/ родителей/ коллег к конкретным речевым действиям, организовать поиск совместного решения проблемы, привлечь к анализу факта, явления, к совместному обобщению (воздействовать); поделиться мнениями и чувствами, утвердить свою позицию, приобрести авторитет (воздействовать, «воспитывать мысль»); убедить адресата согласиться с говорящим, его мнением, сформировать критическое мнение о том или ином предмете речи (формировать позицию).
Следует подчеркнуть, что в риторических жанрах педагогического дискурса и информационная, и воздействующая, и риторическая функции речи всегда присутствуют: цель «информировать» не может быть без желания сформировать положительное отношение ученика (адресата) к чему-либо, убедить в чем-либо, вызвать сочувствие, сопереживание и т. п.
Коммуникативные стратегии сознательно выбираются учителем, их «набор» и «выбор» составляют коммуникативную компетенцию учителя и определяют коммуникативную тактику.
Риторические жанры педагогического дискурса
В нашем исследовании мы исходим из такого понимания речевой тактики: тактика в педагогическом дискурсе — это совокупность практических вербальных и невербальных действий в реальном процессе педагогического взаимодействия. Это употребление эффективных в данной ситуации в соответствии с коммуникативной целью тех или иных речевых / риторических жанров.
Жесткого соотнесения стратегий и тактик в педагогическом дискурсе не существует. Выбор стратегий и тактик обусловливается типами языковых личностей адресата и адресанта и риторической компетенцией учителя.
Всякое риторическое высказывание создается говорящим для определенной аудитории с тем, чтобы, взаимодействуя с нею, воздействовать на нее. Следовательно, понятие «аудитория»/»слушатель»/»адре-сат», является составляющей риторических жанров и важнейшей риторической категорией.
Профессионализм учителя раскроется тогда, когда он научится владеть искусством трансформации безадресного текста в текст, предназначенный пятикласснику или выпускнику, девушке-студентке или тридцатипятилетнему преуспевающему в своем деле отцу школьника. «И дело не только в наборе аргументов, но и в особой тональности текста, создаваемой специальной лексикой, особыми стилистическими конструкциями»8.
Адресат, воспринимающий тексты риторических жанров, не остается лишь объектом воздействия. Он представляет собой субъекта с собственной позицией. Поэтому в педагогическом дискурсе образы адресата и адресанта/автора/учителя/ говорящего связаны теснее, чем в других.
В риторических жанрах в большей степени, чем в речевых, проявляется индивидуальность учителя, его «образ оратора».
Согласно определению Ю. В. Рождественского, образ оратора — это «то, как оратор представляет себя аудитории. Говорящий надевает маску, но при этом от него
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
требуется постоянство взглядов и однородность нравственных выборов»9. На занятиях по педагогической риторике в нашем экспериментальном обучении мы использовали авторско-адресные средства языка и речи, показывали, что педагогический/ профессиональный текст строится на «разного рода логико-риторических ходах», которые ориентированы либо на мысленную полемику с тем или иным оппонентом, либо на мысленную, воображаемую, предполагаемую реакцию собеседника, вовлеченного автором в обсуждение вопроса.
Мы связываем образ оратора еще и с этическими и речевыми требованиями, предъявляемыми к профессии учителя.
Специфика речевой деятельности учителя проявляется в том, что многие жанры, которые он сознательно планирует, продумывает общие стратегии речевого поведения, выбирает те или иные языковые средства, возможное их воздействие, включают риторические элементы (приемы воздействия, активизации внимания, украшения речи и др.), приобретают / предполагают риторическую окраску, риторические (эти-ко-лингвистические) основания, хотя в жанрах, объединенных целью «объяснить учебно-научный текст» (объяснительный монолог, определение, доказательство, инструкция и т. п.), они не обязательны. Понятия «речевой жанр» и «риторический жанр» применительно к речи учителя математики не совпадают, но могут совмещаться.
Итак, риторические жанры педагогического дискурса имеют общие черты:
1) они антропоцентричны; совпадают по своим целям — прямым и косвенным; коммуникативным интересам (воспитать/ сформировать языковую личность элитарного типа), степени запрограммированности ответных реакций;
2) ярко выражены межличностные установки (всегда реализуется коммуникативно-прагматическая ось «я — мы» / «я — ты»), образы адресанта и адресата являются реальными языковыми личностями;
3) диалогизированы (всегда ориентированы на получение вербального/невербального ответа);
4) политематичны;
5) всегда субъективны;
6) отражают особенности речевого этикета;
7) зависят от ситуации общения;
8) характеризуются синтезом элементов различных функциональных стилей, хотя принадлежат в основном к учебно-научному стилю.
Риторические жанры различны по степени запрограммированности ответных реакций, объему, по тематическому наполнению дискурса, по тактическим поворотам в развертывании речи.
Обучаясь созданию текстов риторических жанров по классическому пути риторического канона: от инвенции, через диспозицию, элокуцию, меморио, к акцио, студенты приобретают опыт практической как риторической, так и методической деятельности. По мнению К. Ф. Седова, «владение риторическими жанрами — основа риторической грамотности человека, на которой в значительной степени базируется формирование культуры общения языковой личности, уровень ее коммуникативной компетенции»10. Слово учителя должно утверждать нравственные идеалы, объединять, гармонизировать отношения (этос). Оно должно быть логичным, насыщенным информацией, устремленным к истине (логос). Слово учителя должно эмоционально воздействовать на адресата (пафос). Овла-
дение нормами риторических жанров требует специального обучения, в результате которого появляется некоторая искусность в использовании языковых средств.
На основе сказанного делаем следующие выводы:
1. Педагогическая деятельность как специфическая речевая деятельность реализуется с помощью своих риторических жанров.
2. Риторические жанры педагогической речи преднамеренны, подчинены коммуникативной цели, ситуативно обусловлены, динамичны, в большей степени лично-стны, чем речевые. Они присутствуют в сознании ЯЛ в виде фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово.
3. Выделенные в нашем экспериментальном исследовании риторические жанры педагогической речи требуют дальнейшего научного анализа, объективных оснований для классификации.
4. Выделение риторических жанров — закономерная научная проблема, их классификация — актуальная научно-методическая проблема, а овладение ими студентами-нефилологами на осознанной основе в процессе обучения — основная методическая проблема.
5. Существует необходимость в создании системы обучения профессиональным риторическим жанрам на нефилологических факультетах в педагогическом вузе.
6. Уровень владения риторическими жанрами является показателем риторической компетенции студента-нефилолога.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Анисимова Т. В. Типология жанров деловой речи: Риторический аспект. — Краснодар, 2000.
3 Там же. — С. 141.
4 Шиукаева Л. В. Отбор и функции языковых средств модуса рациональной оценки в научной речи / Основные понятия и категории лингвостилистики. — Пермь, 1982. — С. 105.
5 Донская Т. К. Метаметодическая природа жанров учебно-научного стиля / Метаметодика как перспективное направление развития частных методик. — СПб., 2005. — С. 160—161.
6 Макеева М. Н. Риторическая программа художественного текста как условие использования рациональных герменевтических техник в диалоге «текст-читатель». — Тамбов, 1999. — С. 10.
7 Борисова И. Н. Категория цели и аспекты текстового анализа / Жанры речи. — Саратов: Изд-во ГосУНУ «Колледж», 1999. — Вып. 2. — С. 22.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
8 Лысакова И. П. Риторика — азбука / Риторика и культура речи в современном обществе и образовании: Сборник материалов X Международной конференции по риторике. — М.: Флинта; Наука, 2006. — С. 216.
9 Рождественский Ю. В. Теория риторики. — М.: Добросвет, 1997.— С. 119—120.
Филологические науки / Philological Science Оригинальная статья / Original Article УДК 82
Устное словесное искусство адыгов конца XIX — начала ХХ вв.
© 2017 Агержанокова С. Р.
Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований
им. Т. М. Керашева, Майкоп, Россия; e-mail: arigi@maykop.ru
РЕЗЮМЕ. Цель данной статьи — постановка проблемы устного словесного искусства адыгов конца XIX-начала XX вв. Методы. Анализируются и сопоставляются произведения поэтов-импровизаторов. Результаты. Рассматриваются жанры, сюжеты и герои, целостно представляющие культуру народа в прошлом и настоящем — через народную этику, философию, воспитание, социальные взаимоотношения. Акцентируется внимание на сатирических героях. Выводы. Ддыгскими поэтами были созданы значительные по своему идейно-художественному замыслу произведения, ставшие фундаментом для литературы нового времени.
Ключевые слова: безымянный фольклор, поэты-импровизаторы, песнетворцы-импровизаторы, авторское сознание, устная поэзия, антимонархические идеи.
Формат цитирования: Агержанокова С. Р. Устное словесное искусство адыгов конца XIX — начала ХХ вв. // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2017. T. 11. № 1. С. 34-38.
Adygs’ Spoken Word Art at the the End of the 19th Century
and in the Beginning of the 20th One
© 2017 Simkhan R. Agerzhanokova
Т. М. Kerashev Adyghe Republican Institute for Humanitarian Studies,
Maykop, Russia; e-mail: arigi@maykop.ru
Введение
Творчество авторов устных произведений, которым посвящена наша статья, благодаря разнообразию ими освоенных поэтических жанров, представляет широкую картину жизни адыгов не только в героическом ее содержании, но и в социальных отношениях, типичных для второй половины XIX — начала ХХ вв.
Художественное освоение национальной действительности с помощью словесного искусства включает прежде всего его устное существование как в жанрах безымянного фольклора, так и в формах индивидуального творчества. Существуя параллельно или сливаясь, эти жанры дают довольно целостное представление о культуре народа в прошлом и настоящем — через
Общественные и гуманитарные науки
Social and Humanitarian Sciences •••
народную этику, философию, культуру быта, воспитания, социальные взаимоотношения.
Материалы и методы исследования
Письменная дореволюционная адыгская литература поначалу, как известно, питалась из этого устно-поэтического источника и на всем протяжении своего существования, особенно в начале XX века, усложняла связи с устным творчеством. Эта мысль доказана в исследованиях известных литературоведов: Л. Бекизовой, З. Налоева, А. Схаляхо, Ю. Тхагазитова, X. Хапсиро-кова, Р. Хашхожевой, Ш. Хута, причем ими подмечены не только точки совпадения, сближений фольклора и литературы, но и существенные разграничения их «владений». Так, А. Схаляхо справедливо подчеркивает: «Если русскоязычная адыгейская литература освещала исторические темы, то объектом художественного осмысления устной литературы была современность» . Скажем, современность, ставшая для нас уже историей. Таковы песня о Киз-биче Тугузоко, сочиненная Осмэном Шап-сугским, песня о Мафэко Урусбие, сочиненная Лелюхом Слепым, разоблачительная песня «Намаз наиба», принадлежащая Тэтэршауа Цэю и др.
Устные произведения названных и безымянных адыгских певцов XIX в. постоянно были объектом особого внимания народа и его просветителей. Об этом свидетельствуют, прежде всего, очерки А. Г. Кешева «Характер адыгских песен» , высказывания и оценки М. Горького , оценка немецкого поэта XIX в. Фр. Боденштедта, которую, ввиду ее редкости, мы частично процитируем: «У черкесов поэзия — одновременно резюме всей национальной мудрости, стимул для возвышения действий и верховный арбитр на земле…» .
Современность для авторов устных произведений, созданных на рубеже XIX-XX веков, представляет собой еще более сложное явление, чем в первой половине XIX века. Помимо героической тематики (борьба с чужеземными поработителями и собственными угнетателями, прославление мужества), в творчестве создателей устных произведений все расширяются мотивы социального порядка, корни которых в рево-люционизации обстановки на Кавказе, развитии здесь национальной передовой общественной мысли.
В период литературного становления адыгейского народа растут ряды поэтов-
импровизаторов, наследующих лучшие традиции предшественников с их пафосом героизма и патриотизма, непримиримостью к безнравственности и цинизму, неприятием бесчеловечности, чванства, хищнической психологии, в особенности присущей правящей верхушке.
Результаты и их обсуждение
С развитием авторского сознания, становящегося все более личностным, на рубеже веков формируется тип песнетворца-им-провизатора, разрушающего рамки традиционных фольклорных жанров, которые становятся «формулой раздумий о жизни, оценки явлений жизни с позиции личности, народа» .
Знакомство с творчеством поэтов Ю. Абрэджа, Ц. Теучежа, X. Анчока, Ю. Пши-зова, Ш. Туова, Г. Гучетля, Ш. Тугуза и др. позволяет утверждать, что, наряду с распространением жанров поэмы, сказки, песни, большой удельный вес начинают занимать биографический эпос, изречения, сентенции и особенно сатирический жанр, нашедший своих создателей в лице знаменитых Бэчия Хусена, Джанчатова Куйнеша, Аут-лева Тхайшао, Теучежа Цуга.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
А. Схаляхо, давая высокую оценку индивидуальному творчеству поэтов, справедливо утверждает, что в нем «нашло художественное обобщение национальное своеобразие адыгейской жизни конца XIX века» . Это своеобразие прежде всего в традициях героизма и патриотизма, которыми отличались лучшие сыны адыгов.
Как пример героико-романтической устной поэзии рассмотрим «Емзэщ иорэд» («Песнь о Емзэще») Абреджа Юсуфа. А. Схаляхо охарактеризовал народного героя Емзэща и способы создания его образа. Мы остановимся на особенностях произведения, позволяющих отнести его к жанру героико-романтической поэмы, отражающей важные моменты адыгской жизни середины XIX в.
Содержание поэмы отражает период Русско-Кавказской войны. Место действия — Кавказ, Причерноморье, Тамань, Азов. Среди героев, упоминаемых в поэме, немало исторических фигур — Шамиль, генералы Евдокимов, Бабич, Гусаров. Еще больше — героев нартских сказаний и народных песен.
Романтическая окраска придана подвигам Емзеша, предводителя храбрых адыгов, и его личности. Симптоматично начало поэмы, близкое к былинному, в котором развивается мотив богатыря, магическое число
лет не садившегося на коня: «Громаднейший Емзеш семь лет на коня не садился» . Начало его пути и подвиги в борьбе за национальную независимость воспеты через параллели с нартами, через антитезу с врагами и приложение к Емзешу таких понятий, как рыцарь.
Необходимо подчеркнуть и песенные признаки в поэме, выражающиеся в рефрене: «Гай, гай, Емзеш, хороший рыцарь», который повторяется каждый раз как своеобразная концовка эпизода, где раскрывается та или иная доблесть героя. К примеру: «Подвиги совершать на Еристема ты похож // Такого рыцаря, как ты, в нашем крае больше нет». Или: «В долине много городов ты построил…» .
Необходимо отметить, что в поэме повествуется о разных сторонах деятельности знаменитого Емзеша: он и воин, и строитель, и мудрый правитель. Причем в поэме жизненные реалии, конкретика военного быта («пятьсот пушек вывезти заставил», «снаряды, порох…») перемежаются с романтической интерпретацией событий: «как гора нагромождены», «нуждающимся свое сердце подарил» и др.
Центром поэмы является VII песнь, в которой герой главными условиями примирения с русским царем выдвигает следующие: «Этих русских назад прогонишь, // Тюрьму белую разрушишь // И за Дон прогонишь… .
Перечисляя деяния героя, автор обращается к его романтизации через гиперболу и сравнения с самыми легендарными национальными качествами героя.
Заканчивается поэма традиционным «хохом» в адрес Емзеша: «Песня и на том свете поется. // Сочинявшему двери рая раскрываются… .
В других эпических и лирических произведениях Ю. Абрэджа («ПцэтхьалЬм ыкъуит1у» — «О двух сыновьях Пцэхатле», «Кушъэ орэд» — «Колыбельная»), Х.-М. Бле-негапцэ («Забастовка в Гатлукае»), Ц. Те-учежа («Бзыикъо заом иорэд» — «О бзиюк-ской битве», «Пщиоркъ зау» — «О восстании крестьян против князей и дворян», «Мэфэкъо Урысбий» — «О Мафоко Урыс-бие») выражены пафос освободительной борьбы, антифеодальные и антимонархические идеи, культ мужества и героизма как национальных качеств адыгов.
Нельзя не вспомнить о других жанрах творчества — нравственно-философских и
социально-бытовых афоризмах и миниатюрах М. Едыджа, биографических рассказах К. Джанчатова, изречений X. Анчока и других авторов, отражающих достаточно целостную картину жизни адыгов конца XIX — начала XX вв.
Она была бы неполной без сатиры, получившей широкое развитие в эту эпоху. Многожанровое содержание (песни, частушки, куплеты, сказки, рассказы, притчи, афоризмы), многоадресность (от местных феодалов и царских чиновников до рядового человека), социальные и общечеловеческие пороки как объект — вот качества, присущие устной сатире адыгейских поэтов X. Бэчия, Ш. Туова, Ц. Теучежа и др. Общая характеристик их поэзии дана А. Схаляхо .
Остановимся на своеобразных сатирических произведениях разных авторов («Песнь о шенджийском общественном Бугае», «Волк» X. Бэчия и «Песнь о Куре» Ю. Абреджа), как очень характерных для поэтов-сатириков и показательных с точки зрения отражения в них национальной жизни.
В «Песне о шенджийском Бугае» X. Бэчия повествование ведется от лица старого бугая, рассказывающего о своих мытарствах в течение пяти лет. После того, как он узнал, что его «хотят съесть» за ненадобностью в стаде коров, он «в большом лесу скрылся». Автор наделяет героя выразительной речью, сначала лирической, передающей прямо-таки человеческие чувства страха («Лесная собака завоет, я дрожу, Лозина шелохнется -оглядываюсь…»), обиды («Люди меня бьют»), затем — саркастической.
В сюжете, отражающем скитальческую жизнь старого бугая, переломный момент -это встреча бугая с детьми козопасов. Затем начинаются его хождения по крестьянам с одной просьбой: «Один этот месяц меня покорми, до мартовской травы меня дотяни». Трижды кланялся со своей просьбой бугай по очереди козопасам Нехаю Ереджибу и Черному Баймзеко, но по разным причинам его выгоняли, да еще не ленились «палкой проводить».
Кульминационный момент — арест бугая и заточение в базе Хапита с последующим над ним судом аульной администрации. Эта сатирическая аллегория, указывающая на российскую администрацию в национальных регионах России после окончания Русско-Кавказской войны, выдержана в духе сказочного сатирического эпоса, но с современным содержанием.
Общественные и гуманитарные науки
Social and Humanitarian Sciences •••
В песне X. Бэчия «Волк» развивается сказочный сюжет, героем которого является волк, попавший в западню. Трижды умоляет он о помощи — лису, корову, коня. Клянется впредь никого не трогать из «их рода». Лиса и корова, напомнив волку о причиненном им зле, отказывают в помощи. Старый белый конь соглашается вытащить волка из ямы. Но как только он опустил туда свою голову, зверь «вцепился в нее своими десятью острыми когтями, дернул беднягу и затащил его в яму». Конец истории таков: Волк содрал с него кожу, // Сожрал мясо, а кости сложил в кучу, // И, забравшись на нее, вылез из ямы .
Много нравственного и социального смысла находили в этой остроумной песне люди: и сатиру на власть имущих, обычно изображаемых в обличье волка, и порицание излишней доверчивости, и сочувствие персонажам — жертвам волка.
По драматизации повествования, «очеловечиванию» персонажей и остроумно скрытой в сценках морали — это басня. Однако художественная реализация известного сюжета в основном связана с фольклорными сказочными приемами: троекратное повторение волчьей просьбы, участие в событиях традиционных сказочных персонажей (волк, лисица, корова, лошадь), дословное повторение волком своей истории и просьбы вызволить его из ямы, одна схема его диалога с лисой и коровой. Связывает произведения Бэчия с фольклором и закрепление за персонажами традиционных характеристических черт, что особенно сказывается на образе волка: он зол, коварен, неблагодарен, труслив (попал в яму, испугавшись … мыши).
Вместе с тем повествование и диалоги почти лишены общих мест, стиль индивидуализирован, что проявляется в изобразительных средствах, к примеру, в эпитетах: «дождливым днем охотясь», «злосчастная мышь», «коротконогие лисята». Авторское отношение выражено в сочувственной характеристике доверчивой лошади. Это «белый конь» с «золотистой головой», «добрый и простодушный», волк «дернул беднягу». Отношение к волку звучит в его характеристике через восприятие лисы и коровы: «…взгляд наводит на всякого ужас… глаза стреножат всех, кого увидят» . Лексические средства, обозначающие действия волка, — это, как правило, глаголы с приставками за- и со-: задрал (ягненка), сожрал, затащил, забрался и др.
Как видим, песни X. Бэчия с полным основанием могут быть отнесены к произведениям поэтов индивидуального творчества, в них есть личностное начало.
Как и в первой разобранной нами «Песне», социальный смысл не исчерпывает всего содержания, поражающего нравственными идеями и точными красочными характеристиками действующих лиц. Нельзя сказать, что они запечатлели в своих нравах и повадках существенные национальные особенности жизни адыгов, но в художественных приемах изображения, в языке, в самом сатирическом смехе есть национальный колорит… Надо подчеркнуть и то, что жанр фольклорной песни синтезируется с литературным, вернее, с тем, что убедительнее всего выявляет себя в литературном творчестве — басенным жанром.
«Песня о Куре» Ю. Абреджа преследует цель осмеяния ветрености некоей женщины по имени Кура. От ее лица перечисляются ее собственные похождения. Интересны факты и имена, упоминаемые в песне; они, видимо, близки к достоверности, ныне позабытой. Поэтому острие злободневности в этой сатире несколько притупилось, но остались ироничность интонации, слаженность припева «Аллах, аллах, моя Кура», горячие оправдания героини, против которой — многочисленные факты ее безнравственных поступков. Отсюда порой и естественная грубость лексики, и «смелость» некоторых выразительных средств, передающих неуважительное отношение к героине песни.
Заключение
Все сказанное свидетельствует о том, что, несмотря на многочисленные трагические превратности в жизни адыгов, адыгская художественная словесность продолжала развиваться, были созданы значительные по своему идейно-художественному уровню произведения, которые явились фундаментом для литературы нового времени. И в качестве заключения процитируем слова А. Хакуашева: «Народная поэзия, сыгравшая значительную воспитательную роль в жизни адыгских племен, во многом правдиво воспроизвела действительность, реальные события… борьбу трудовых масс за свою свободу и независимость родины, за свое человеческое достоинство» .
Песни X. Бэчия и Ю. Абреджа с полным основанием могут быть отнесены к произведениям поэтов индивидуального творчества, ибо в них есть личностное начало: фольклорный жанр синтезирован с литературным жанром.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Произведения народных певцов позволяют существенно дополнить картину
1. Абредж Ю. Х. Песня о Емзеше. Перевод И. Цея 10 марта 1928 г. // Архив АРИГИ. Ф. 1. П. 124. Д. 53.
2. Абредж Ю. Песня о Куре // Архив АРИГИ. Ф. 1. П. 124. Д. 50.
3. Бэчий X. Песнь о шенджийском общественном бугае // Архив АРИГИ. Ф. 1. П. 124. Д. 56.
4. Бэчий X. Волк // Хрестоматия по адыгейской литературе 9 класса. С. 22-23.
5. Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980.
6. Горький М. Разрушение личности // О литературе. М., 1957.
1. Abredzh Yu. Kh. Pesnya o Emzeshe . Transl. by I. Tsey. March, 10, 1928. ARIHR Archive. F. 1. S. 124. C. 53. (In Russian)
2. Abredzh Yu. Kh. Song of Kura. ARIHR Archive. F. 1. S. 124. C. 50
3. Bechy Kh. Song of Shendzhi public bull ARIHR Archive. F. 1. S. 124. C. 56.
4. Bechy Kh. Wolf. Reader in the Adyghean literature of grade 9. Pp. 22-23.
5. Selected works of the Adyghean educators. Nalchik, 1980.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Агержанокова Симхан Рамазановна,
кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела литературы, Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований (АРИГИ) им. Т. М. Керашева, Майкоп, Россия; e-mail: arigi@ maykop.ru
Принята в печать 12.12.2016 г.
национальной жизни адыгов, созданную литературой.
7. Налоев З. М. Этюды по истории культуры адыгов. Нальчик, 1985. 161 с.
8. Схаляхо А. Идейно-художественное становление адыгейской литературы. Майкоп, 1988. 35 с.
9. Схаляхо А. Рожденная новой жизнью. Майкоп, 1970. 65 с.
10. Схаляхо А. Адыгейский фольклор. Ростов-н/Д., 1977. 156 с.
11. Трахо Р. Черкесы. Мюнхен, 1956. 88 с.
12. Хакуашев А. X. Адыгские просветители. Нальчик, 1978. 123 с.
9. Skhalyakho A. Rozhdennaya novoy zhizn’yu . Maykop, 1970. 65 p. (In Russian)
10. Skhalyakho A. Adygeyskiy fol’klor . Rostov-on-Don, 1977. 156 p. (In Russian)
11. Trakho R. Circassians. Munich, 1956. 88 p.
12. Khakuashev A. Kh. Adygskie prosvetiteli . Nalchik, 1978. 123 p. (In Russian)
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Проекты. Программы. Гипотезы
УДК 82-1/-9 (Лейдерман Н. Л.) ББК ББК Ш301.4
Категория жанра в понимании Н. Л. Лейдермана
Е. А. Подшивалова Ижевск, Россия
Аннотация. В статье осмысляется теория жанра, разработанная проф. Н. Л. Лейдерманом. Описываются подходы ученого к исследованию данной категории, интерпретируется предложенное им определение этого понятия, выясняется, как оно взаимодействует с другими элементами системы произведения, системы творчества писателя и шире — литературного направления. Созданная Н. Л. Лейдерманом теория жанра соотносится с концепциями других ученых. Сделан вывод о том, что теоретическую модель жанра Н. Л. Лейдерман не считает инструментом самодавлеющего класси-фикаторства, более того, предостерегает от подобных шагов. Он строит ее как рабочий инструмент жанрового анализа или определенных жанровых тенденций.
Ключевые слова: теория жанра, Н. Л. Лейдерман.
E. A. PODSHIVALOVA. Category of genre within the speculation of N. L. Leiderman
Keywords: theory of genre, N. L. Leiderman.
Двумя книгами как двумя вехами отмечена история изучения жанра в научном наследии Н. Л. Лейдермана — «Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е годы» (Свердловск, 1982) и «Теория жанра» (Екатеринбург, 2010). Первая создавалась в 1970-е годы, когда отечественное литературоведение переживало возрождение, своеобразный «серебряный» век своего развития, если за абсолютную точку отсчета принять сформированный в XIX и на заре XX вв. его золотой фонд, состоящий из трудов Ф. И. Буслаева, А. Н. Веселовского, А. А. Потебни, Ю. Н. Тынянова, В. В. Виноградова, Б. М. Эйхенбаума, В. Я. Проппа, теоретиков символизма и представителей русской антропологической философии. В 1960-70-е годы, возвращалась в научную и общественную жизнь практика рассмотрения художественного творчества в его эстетической функции и поэтическом наполнении. Подобно тому, как в поэзии серебряного века внимание с общественной (служилой) функции искусства переключилось на эстетическую, в литературоведении 1960-70-х годов исследовательский интерес сфокусировался на содержательности формы. Отсюда внимание к структуре текста как к репрезентации художественного мышления писателя. Своеобразие советского литературоведения той эпохи заключалось в активном развитии провинциальных научных школ, изучавших разные элементы структуры литературного произведения. Творческая индивидуальность писателя и типология литературного процесса активно исследовались в Перми , вопросы сю-жетосложения — в Даугавпилсе , художественное время и
пространство, целостность художественного произведения — в Донецке , проблема автора и способы выражения авторского сознания — в Ижевске , проблемы метода и жанра — в Томске , жанр и композиция литературного произведения — в Калининграде , жанр и стиль — в Свердловске. В течение длительного времени регулярно созывая коллег на межвузовские конференции и издавая по их материалам сборники научных статей, Н. Л. Лейдерман превратил Свердловск в научный центр по изучению проблемы жанра. И, несмотря на многогранный характер своей филологической деятельности, именно эту проблему он сделал стержневой и выстраивал вокруг нее все научные изыскания. Поэтому итоговую работу «Теория жанра» можно назвать его книгой жизни.
И в первой, и в последней теоретических монографиях ученого отчетливо сформулирована мысль о недостаточной определенности, неуловимости самого предмета исследования: «…литературоведение до сих пор не располагает достаточно убедительными представлениями о сущности жанра как об одном из фундаментальных законов художественного творчества, о той функции, которую он выполняет в творческом акте» . Об отсутствии в отечественном литературоведении целостной теории жанра свидетельствуют фундаментальные теоретико-литературные труды, переизданные и изданные в последние десятилетия . Когда в 1982 г. Б. О. Корман создавал «Словарь литературоведческих терминов по проблеме автора», дойдя в своих формулировках до категории «жанр», он пришел к выводу о том, что это единственная дефиниция, не поддающаяся определению с точки зрения системно-субъектного подхода. Он нашел субъектную доминанту, позволившую разграничить литературные роды, но не жанры . Таким образом, опыт историко-литературного исследования и теоретических построений привел ученых к одинаковым результатам: категория «жанр» требует более пристального изучения, а именно — описания жанрообразующих элементов в их функциональном и текстопорождающем проявлениях. Именно эту задачу и поставил перед собою Н. Л. Лейдерман, воплотив итоги своей работы в книге «Теория жанра».
Прежде всего хочется отметить, что этот труд написан не кабинетным ученым, а преподавателем, привыкшим выносить серьезные вопросы теории и истории литературы на обсуждение аудитории. Со страниц книги звучит живая лекторская речь, рассчитанная на восприятие слушателя, на работу его мысли. Поэтому в тексте теоретического труда используются элементы учебно-методического дискурса: в начале каждой главы поставлены цели исследования; по ходу их достижения вопросами обозначены главные повороты исследовательской мысли; сформулированы промежуточные и конечные итоги; теоретический разговор о жанре проиллюстрирован примерами жанрового мышления писателей и поэтов разных эпох и продолжен в историко-литературных разборах. Все это поддерживает интригу и обеспечивает читательский интерес. Теория жанра воспринимается последовательно, пошагово, при постоянной авторской поддержке читательского внимания. Потому соз-дается впечатление живого диалога с ученым, что обеспечивает полноту осмысления проблемы без интеллектуальной перегрузки.
В полноте осмысления категории жанра очевидно и видел Н. Л. Лейдерман назначение своего труда. Совершив емкий экскурс в историю вопроса, перечислив существующие в науке подходы к теории жанра и выявив слабые места каждого, он сформулировал свой ракурс рассмотрения проблемы — «уловить сущность жанра через выяснение его функции в создании художественного произведения» .
Поскольку ученый выбрал функциональный подход к осмыслению сущности жанра, он начал с рассмотрения феномена литературного произведения и с главной составляющей последнего — категории художественности. Он понимает произведение как многослойную художественную систему, состоящую из текста, подтекста и интертекста. При этом жанр участвует в создании текста, но на меру его участия — по-разному влияют подтекстовая и интертекстовая составляющие. Жанр, наряду с методом и стилем Н. Л. Лейдерман рассматривает в качестве фундаментального закона художественного творчества, поэтому останавливает свое исследовательское внимание на общих законах жанра, на роли жанра в акте творения художественной реальности, на значении жанра и жанровых систем в историко-литературном процессе.
Отличие жанра от других фундаментальных категорий искусства, по мнению ученого, состоит в том, что эта дефиниция обеспечивает формиро-
вание эстетической целостности художественного произведения через главные составляющие — содержание и форму, т. е. авторскую концепцию действительности, ставшую конструкцией эстетического феномена. Сравнивая функции жанра и стиля Н. Л. Лейдерман пишет: «Стиль организует прежде всего внешнюю форму, обнаруживая ее в колорите, тоне» . Понимание системообразующей функции жанра соотносится в книге с размышлениями М. М. Бахтина. Н. Л. Лейдерман отталкивается от его утверждения: «Жанр уясняет действительность» . И это позволяет увидеть философскую основу жанра в модели мира.
Выявив функцию жанра в формировании целостности художественного произведения, Н. Л. Лейдерман обращается к рассмотрению генезиса данной функции, к тому, как она функционирует в мифе и литературе. Данный аспект изучения проблемы позволяет уяснить историческую роль жанра — устойчивость и динамику в его воплощении, состав жанров архаичной культуры и функционирование жанровых архетипов в литературе последующих исторических эпох. Особенно наглядно он демонстрирует эволюцию жанровых трансформаций работой М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»: «Показательна исследовательская логика Бахтина. Сначала он выделяет наиболее принципиальные трансформации карнавальных категорий в ряд литературных категорий. В первую очередь обнаруживает «огромное формальное, жанрообразующее влияние на литературу» карнавального модуса взаимоотношений человека с человеком (…) Затем Бахтин рассматривает транспортировку в литературу форм карнавальной обрядности (…) Далее ученый устанавливает литературный жанр, в котором карнавальное мироощущение впервые получило целостное воплощение — это жанр меннипеи» . Интерес к трансформационным процессам позволил Н. Л. Лейдерману заострить внимание на важной проблеме, определяющей во многом специфику эволюционных процессов, происходящих в истории литературы — на «памяти жанра». При смене ценностных ориентиров, которыми чреваты литературные революции, оборачивающиеся коренной перестройкой поэтического языка, «память о модели космоса, лежащей в основе жанровой структуры» обеспечивает непрерывность историко-культурной традиции, «направляет творческую мысль писателя», «подсказывает читателю ключ к адекватному прочтению произведения» .
Чтобы оценить значение категории «память жанра» достаточно вспомнить хотя бы мысль Л. Гинзбург о том, какое значение для выстраивания культурной коммуникации имеет соотношение поэтического языка В. Маяковского с языком высоких жанров поэзии XVIII в. . Одним из существенных компонентов культуры, по мнению Н. Л. Лейдермана, является ощущение жанра как системы художественного моделирования мира. «Каждый художник осознанно или подсознательно этой культурой овладевает» . Параллельно формируется культура читательского жанрового восприятия, в сознании читателя накапливается арсенал жанровых кодов. Память жанра ученый справедливо называет «постоянно действующим механизмом художественного творчества и читательского восприятия» .
Собственно лейдермановская теория жанра изложена в главе «Структурный аспект жанра». Что называется «сухим остатком» его научного наследия является теоретическая модель жанра, изложенная в этой главе. Чтобы создать подобную модель, мало было освоить теоретико и историко-литературные источники, необходимо было проделать большую работу по исследованию жанров в литературе разных эпох, следовало пронаблюдать за исторической динамикой жанровых форм, обдумать и уяснить самые механизмы ее функционирования. Полный объем этой впечатляющей работы представлен в последующих главах книги. Н. Л. Лейдерман описывает эпические, лирические и драматические жанры на конкретных художественных примерах. В поле его зрения рассказ («Судьба человека» М. Шолохова, рассказы В. Шукшина), новеллистический цикл И. Бабеля «Конармия», повести Ю. Трифонова, романы К. Федина и К. Симонова, отдельное стихотворение, лирический метажанр, книга стихов («Гренада» М. Светлова, лирика Н. Заболоцкого, «Камень» О. Мандельштама), драма М. Горького «На дне» и дра-матургические произведения Н. Коляды. Как видим, он изучил малые и большие жанры разных литературных родов. При этом наблюдения над поэтикой жанра в конкретных произведениях привели ученого к теоретическим выкладкам о жанре рассказа, к размышлениям об эвристических возможностях жанра новеллистического цикла, о специфике лирических жанров, о константах драматических жанров.
Помимо функционирования системы жанров в трех литературных родах, Н. Л. Лейдерман характеризует значение жанра в историко-литературном процессе. Здесь его наблюдения выходят за границы
отечественного историко-литературного процесса. Он обращается к закономерностям развития общеевропейской письменной культуры и делает вывод о цикличности как механизме ее функционирования, введя понятия Космографии и Хаографии. При этом основное внимание уделяется характеристике системы жанров больших периодов (культурных эр, литературных эпох), жанровым системам в литературных направлениях Нового времени. Наблюдения над жанровыми стратегиями модернизма и авангарда, соцреализма и постреализма также внесли свою лепту в построение теоретической модели жанра. Конкретным историко-литературным опытом для исследования жанровых функций в построении Космографической, Хаографической и Хаосмографической моделей мира послужили произведения А. Пушкина, В. Маяковского, М. Цветаевой, Л. Леонова, А. Солженицына, Е. Замятина, Д. Джойса, Б. Пастернака, В. Шаламова, В. Катаева, М. Харитонова, Л. Петрушевской, В. Маканина, В. Блаженного, И. Бродского).
Каково же содержание и значение теоретической модели жанра, разработанной Н. Л. Лейдерманом? Исходя из мысли о системообразующей функции жанра в процессе создания целого произведения, в теоретической модели жанра он выделяет план содержания, план структуры и план восприятия. Между этими планами существует субординация: «План содержания выступает фактором по отношению к структуре, а план восприятия выступает по отношению к структуре в качестве ожидаемого результата, жанровая структура — это своего рода код к эстетическому эффекту, система мотивировок и сигналов, управляющая эстетическим восприятием читателя» . Жанровое содержание — это тематика, т.е. жизненный материал, отобранный жанром; проблематика, т. е. тип конфликта; экстенсивность или интенсивность воспроизведения художественного мира; эстетический пафос. Перечисленные аспекты жанрового содержания в разные эпохи, в жанровых системах разных литературных родов играют различную роль. В драматических и лирических жанрах доминирующую роль играет пафос. Добавим к этому вслед за Б. О. Корманом, что в эпических жанрах на первый план выдвигается жизненный материал и тип конфликта.
Основные элементы жанровой формы мыслятся Н. Л. Лейдерманом как носители жанра. Самым главным носителем жанра он считает субъектную организацию произведения. Каждый жанр, по его мнению, связан со своей типовой субъектной организацией. Не ставя под сомнение это мнение,
обратим внимание лишь на то, что субъектная организация в большей степени является дифференцирующим признакам литературного рода, чем жанра, а точнее — дифференцирующим признаком жанра она может являться только в том случае, если жанр мыслится в рамках литературно-родовых кластеров.
Отталкиваясь от определяющей роли субъектной организации в жанрообразовательных процессах, вторым существенным носителем жанра Н. Л. Лейдерман считает пространственно-временную организацию. Далее он вводит понятие пневматосферы, подразумевающее духовный срез внутреннего мира художественного произведения, тот макрообраз, который формируется из рационального и иррационального элементов, проявленных в жанровой форме. Наконец, носителем жанра на уровне формы Н. Л. Лейдерман считает ассоциативный фон, извлекаемый из подтекста и интертекста.
Носители жанра участвуют в сотворении образа мира. Их система воплощает определенное жанровое содержание и является механизмом мотивировок читательского восприятия. К последним Н. Л. Лейдерман относит прямые жанровые обозначения (поэма, роман), всякого рода присказки, зачины («В некотором царстве, в некотором государстве…»), пролог-увертюру. План восприятия для ученого жанрообразующая категория, ибо он ориентирует читателя в законах устройства художественного целого.
Теоретическую модель жанра Н. Л. Лейдерман не считает инструмен-том самодавлеющего классифи-каторства, более того, предостерегает от по-добных шагов. Теоретическую модель жанра он строит как рабочий инструмент жанрового анализа или определенных жанровых тенденций. И это снова проявляет автора как ученого, активно участвующего в живом филологическом процессе — в обучении литературному анализу. Теория Н. Л. Лейдермана хороша тем, что она не затвердевает, что контуры ее остаются подвижными, что она может быть скорректирована творческим процессом создания и исследования литературы.
ЛИТЕРАТУРА
Вопросы сюжетосложения. Даугавпилс, 19741983.
Гинзбург Л. О лирике. Л., 1974.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Жанр и композиция литературного произведения. Калининград, 1972-1978.
Корман Б. О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературо-
ведческих терминов // Корман Б. О. Избранные труды. Теория литературы. Ижевск, 2006. С. 314-334.
Лейдерман Н. Л. Теория жанра. Екатеринбург, 2010.
Проблема автора в художественной литературе. Воронеж, 1967-1974; Ижевск, 1974-2003.
Проблемы метода и жанра. Томск, 1971-1982.
Проблемы типологии и истории русской литературы. Пермь, 1975.
Типология литературного процесса и индивидуальность писателя. Пермь, 1979.
Проблемы типологии литературного процесса. Пермь, 1983-1989.
Теория литературы. Т. III. Роды и жанры (основные проблемы в историческом освещении). М., 2003.
Теория литературы: В 2 т. / под ред. Н. Д. Тамар-ченко. Т. 1. М., 2004.
Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2000.
Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1977.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Подшивалова Елена Алексеевна — доктор филологических наук, профессор Удмуртского государственного университета.
Адрес: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1 Эл. почта: podshlena1@mail.ru