Шизофреник в семье

В детстве и юности мы очень быстро и с легкостью навешиваем штампы. Вот он дурак, а тот – идиот, а вот этот – шизофреник. Мы не думаем о словах, не ищем их реального значения, а зря… Я когда-то тоже была такой, а теперь я на самом деле знаю, кто такой шизофреник, более того, каково это – жить с ним…

Когда у мужа скверный характер

Я выходила замуж по большой любви! Мы с ним встречались не так долго, да, и я не особо вдумывалась в особенности его поведения. Мне хотелось одного – быть с ним рядом. По прошествии 10 лет я не изменила своего решения, тем более, наши отношения прошли колоссальную проверку на прочность, которую я не пожелаю никому. После медового месяца начался тот самый быт, о рифы которого так часто разбиваются лодки любви. Я стала замечать явные ненормальные формы поведения, которые меня поначалу даже пугали.

Муж периодически был словно оторван от реальности, он отгораживался от всего, что его окружало, и от меня в том числе. Что было более страшным для меня, так это своеобразное эмоциональное снижение. Он проявлял поразительную холодность ко всем близким ему людям. Я не могла спокойно смотреть, как он безучастен ко всему, что имеет самое прямое к нему отношение. Постепенно он оставил все свои увлечения в прошлом, больше не собирал модели, не хотел играть с друзьями в футбол, ездить на рыбалку. Его совершенно не волновало, что о нем скажут, поэтому он стал нечистоплотен и неряшлив в быту.

Я – человек логик, но то, что я видела, не поддавалось никакому объяснению. Он мог и любить, и ненавидеть одновременно. Это сложно объяснить, тут надо было просто видеть его взгляд. Действия и стремления были двойственными, порой непонятными ему самому. Конечно, так вначале было далеко не всегда. В остальные моменты это был все тот же человек, которого я полюбила, но все-таки немного другой.

Здравствуй, шизофрения

Вновь возвращаясь к воспоминаниям детства, я прямо слышу смех от слова «шизофреник». Оно такое забавное, не так ли? Пока не столкнешься с этим заболеванием лицом к лицу. Как потом выяснилось, по моему мужу можно было писать научную работу, так как в нем проявились почти все признаки недуга.

  1. Он погрузился в мир переживаний, которые были непонятны никому. Он не мог и не хотел устанавливать контакт, чем причинял мне боль. Все попытки поддерживать беседы перечеркивались сразу.
  2. Когда умерла моя любимая кошка, которую он также очень сильно любил, он смеялся. Когда же моя сестра родила первенца, он рыдал… Мои родные сказали, что боятся за меня, и пора бы уже обратиться к врачу. Но нам было пока еще далеко до этого шага. Не настала та точка, когда я все осознала. Хотя уже тогда я видела, что он совершенно равнодушен к горю близких людей. Тогда я злилась и бесилась, не понимая причин. Представляете, каково это, вдруг понять, что твой любимый человек… просто со злым сердцем (звучит пафосно, но вдумайтесь в смысл!).
  3. С течением времени менялось и его выражение лица. Он стал… глупеть! По крайней мере, так казалось со стороны. Он говорил нехотя, каждое слово выдавливал, как из полупустого тюбика с зубной пастой, чаще сидел неподвижно. С работы его в тот момент уже уволили, так как не может менеджер по продажам постоянно молчать в уединении. Его и так долго терпели.
  4. Его безучастность и бездеятельность достигли апогея. Ему было наплевать на то, что он потерял работу, он не хотел искать другое занятие, да что там говорить – ему было лень встать, чтобы пойти справить нужду или попить. Он мог по нескольку дней молчать, глядя в окно.
  5. Он часто отказывался делать то, о чем я его прошу, например поесть, умыться, пойти прогуляться. Никакой мотивации не было, он просто бессмысленно противодействовал мне, чем подталкивал к ужасным эмоциям и страданиям, сам того, наверное, не подозревая. Иногда мне даже казалось, что он просто не понимает, что я говорю, и это были словно кадры из фильма ужасов.
  6. Когда он все-таки выходил на беседу, что случалось нечасто, речь была сумбурной и «разорванной», эдаким винегретом. Он придумывал какие-то слова и удивленно приподнимал бровь, видя, что я не понимаю, о чем идет разговор.
  7. Также в минуты «откровенности» он любил бесплодно часами рассуждать на какие-то темы, совсем далекие ему и непонятные. Более того, они были нелогичны, как, например, почему попугаю стоит носить шубу из кролика?
  8. Немного позднее я всерьез стала думать, что им овладел демон, так как создавалась полная иллюзия, что им кто-то управляет. Но чаще я думала, что ему просто невыносимо скучно и тяжело жить со мной – нелюбимой, неинтересной женщиной.
  9. Следующий этап уже никого из родных не удивил – муж заявил, что за ним следит тайное правительство, которое параллельно пытается его убить самыми изощренными методами.
  10. А потом он начал слышать голоса, и только после этого мы осознали, что нам нужна помощь.

Хочу отметить, что все это развивалось не сразу, а поэтапно, медленно. Как нам потом объяснили, это была простая форма шизофрении. Но простая она только по названию, а не по наполнению, увы. У него наступали и ремиссии, то есть в моменты, когда «все проходило», он был абсолютно адекватным, искал работу, жил насыщенной событиями жизнью. И в эти моменты я была абсолютно счастлива, считала, что он просто вышел из затяжной депрессии. Мне казалось, что я наконец нашла ключик, как сделать его счастливым, и он перестал ненавидеть свою жизнь. А потом все возвращалось.

Помощь специалистов

Да, мы совершили жуткую ошибку, начав поиски помощи с экстрасенсов, чем только все усугубили. Целый год мы боролись с одержимостью, седея от страха. И только потом отправились к квалифицированному психиатру, отбросив стереотипы и заблуждения. Нам сразу сказали, что полное излечение невозможно, и психотропная терапия неизбежна. Только так мы сможем улучшить и облегчить состояние мужа. Спасибо Высшим силам, муж согласился лечиться. Думаете, мы восприняли это как страшный приговор? Ни в коем случае! Мы наконец узнали имя нашего врага, поняли, как с ним справляться. Вы представляете, какое это счастье?

Мы очень благодарны всем специалистам, которые с нами работали, так как проведена колоссальная работа. Лечение было разносторонним и насыщенным.

  • Применялись препараты для улучшения питания головного мозга
  • Очищался организм в комплексе
  • Реализовывалась так называемая разгрузочно-диетическая терапия
  • Также мы познакомились с электросудорожной и инсулинокоматозной терапиями, чтобы повысить уровень чувствительности к препаратам

Подводя итог, я хочу отметить, что я наконец-то начала жить, как и мой муж. Да, мы постоянно под контролем, есть побочные эффекты от препаратов, но все это стоит того, чтобы жить без галлюцинаций и бреда, ходить на работу и вернуться к любимым увлечениям. Не бойтесь лечиться, это единственно верная дорога, которая может быть у людей, которых вы любите. Чувствуем ли мы обреченность от того, что будут рецидивы? Я в ответ на это могу у вас спросить, чувствуете ли вы обреченность от того, что еще не раз в своей жизни столкнетесь с простудой, гриппом и другими болячками. Да, было бы прекрасно жить без этих невзгод. Но по-настоящему страшно, когда ты не знаешь, как с ними бороться. А мы уже знаем.

Слово «шизофрения» в нашей семье произносить было не принято. Когда речь заходила о папиных странностях, говорили: «Папа болеет». И мне долго казалось, что это какое-то преувеличение: температуры же нет, руки-ноги на месте. Да, он выглядел замкнутым человеком без интересов, которому лень даже встать с дивана. Разве это так сложно — встать с дивана?

Папа умер чуть больше года назад. Сначала я скрупулезно восстанавливала историю его жизни. Поговорила с мамой и бабушкой. Записала собственные воспоминания. И отнесла все социологам и врачам. Тем, кто лечил папу, и тем, кто никогда его не видел. Тем, кто работает здесь и сейчас, и тем, кто делает это в тысячах километров отсюда. Тем, кто каждый день заходит в палату, и тем, кто исследует болезнь со стороны. Я хотела получить очень простые ответы. Когда мой папа действительно заболел? Можно ли было его вылечить? Правильно ли его лечили? Как должна была вести себя я? Моя мама и бабушка? Могли ли мы понять его, а он нас? Вместо этого я получила только новые вопросы. Один из которых — была ли это вообще шизофрения?

Александр Данилин, психиатр Московского психоневрологического диспансера №23

«Сегодня слово «шизофрения» — почти как «любовь». Когда человек говорит «я тебя люблю», он может иметь в виду все, что угодно. Например, «дай мне денег» или «трахни меня». К любви это имеет очень мало отношения, но мы все это называем одним словом. Вот и шизофрения — абстрактный термин. Он не имеет никакого отношения к объективным анализам, исследованиям, тестам. До сих пор нигде в мире нет никаких объективных способов диагностики шизофрении. Я, читающий заполненную пациентом анкету, становлюсь кем-то вроде судьи».

Джоэл Клейнман, глава отделения клинических исследований Института развития мозга Либера, США

«Что происходит с человеком, когда он заболевает шизофрений? Смотрите, в мозгу есть область, которая называется префронтальная кора. Она отвечает за способность планировать и давать оценки. В определенный момент, чаще всего в подростковом возрасте, начинают налаживаться связи между этой областью и другими. И если на этой стадии происходит сбой, то вы получаете шизофрению. Навсегда — лечения для этого сбоя не придумано. Сегодня врачи могут помочь больному шизофренией избавиться от так называемых «позитивных симптомов» — галлюцинаций, но они не в состоянии восстановить интеллект, способность планировать и судить.

Есть довольно простой тест, с помощью которого вы можете выявить признаки шизофрении. Просто три минуты вспоминайте животных — столько, сколько можете. Здоровый человек в среднем назовет 40 животных, больной — не больше 24. Вот почему. Первые 16 животных вы называете на автомате: кошка, собака, лошадь, обезьяна… Дальше вам нужна стратегия. Например, вы вспоминаете, как ходили в последний раз в зоопарк, или можете начать перебирать животных по группам — птицы, рыбы и так далее. Если вы в состоянии придумать хоть какую-то стратегию — вы здоровы».

Диана Качалова, мама, 54 года

«Познакомились мы с твоим папой летом 1983 года в Алупке, в пивном баре. Он отдыхал с однокурсниками по МФТИ — по тем временам учиться там было невероятно престижно. У него был немного диковатый вид: огромная копна кудрявых волос, брюки песочного цвета, выцветшие, довольно рваные. Я в то время увлекалась балетом и с собой у меня была книга про Нижинского. Нижинский танцевал с совершенно кошачье-леопардовой грацией. И когда мы всей толпой пошли на пляж, я обратила внимание, что вот этот молодой человек, Коля, очень интересно двигается. Абсолютно по‑кошачьи.

На пляже твой папа пошел на конец пирса, помахал всем рукой и прыгнул в воду прямо в одежде. Ему все было по фигу. И эта безумная естественность ужасно подкупала. Еще у него было прекрасное чувство юмора — мы все время хохотали. В нем было какое-то невесомое, феерическое рас***дяйство, какая-то легкость в отношении к жизни.

Целый год мы мотались на поездах Питер — Москва. Денег ни у кого не было, ездили плацкартным. Твой папа тогда играл в театральной студии и дружил с билетными спекулянтами. Однажды, чтобы сделать мне приятное, он достал один билет на «Мастера и Маргариту» на Таганке: отправил меня на спектакль, а сам пошел гулять с друзьями. Когда я вышла из театра, они были такими пьяными, что разделить мой восторг уже никто не мог.

В ноябре 1983-го твой папа сделал мне предложение. Мы собирались в Волгоград — знакомиться с его родителями. Встретили нас радушно. Раиса Семеновна по‑доброму ко мне отнеслась, кажется, на нее произвело впечатление, что у меня недавно умерла мама. Но кое-что в первый момент меня напрягло. Вся квартира была завалена бумагами, банками, крышками, бог знает чем. Рояль я заметила только через год. Правда, вечером Раиса Семеновна сказала, что покажет мне фотографии, — и, несмотря на хаос, моментально их нашла».

Раиса Еременко, бабушка, 80 лет

«Я хорошо помню знакомство. Дверь открывается, на пороге Дина. И я так по‑крестьянски — видимо, это корни, — с распростертыми объятиями к ней иду, а она немного пятится назад от меня. Не помню уже, опустились у меня руки или я ее за плечи подержала. Но вот это первое впечатление в памяти задержалось».

Мама

«Свадьба была в Ленинграде — весьма банальная. В босоножках по снегу было не подойти к Медному всаднику, и Коля нес меня на руках. Понаехали родственники и друзья из всех городов, гуляли в нашей комнате — 55 метров в коммуналке. На свадьбу нам подарили двухлитровую рюмку. Коля без конца плескал в нее шампанское, напился в стельку и спал в уголке на полу. Я немного побесилась, но потом махнула рукой: напившийся жених — что здесь такого необычного. Три дня мы праздновали свадьбу, это слегка напоминало затянувшийся Новый год: все встают, опохмеляются, едят оливье и снова отмечают.

В апреле 1984 года Коля окончательно перебрался в Ленинград. Мой папа устроил его на завод приборостроения «Светлана». Коля хотел в научный институт, но там не было вакансий. Жили весело, я старалась быть разгильдяйкой — Коле под стать. Когда родилась твоя сестра, сшила кенгурушку — тогда это выглядело дико. Мы постоянно ездили за город, а чтобы не тащить по кочкам тяжелую коляску, Таньку клали спать в чемодан. Жаль, у нас не было фотоаппарата».

Бабушка

«Я приехала в Петербург на три месяца — помогать с Таней. И все время слышала, что идет не обыкновенный разговор, а ваша мама кричит, папиного голоса не слышно. У нас с Колей состоялся разговор, он ответил: «Ой, мам, ты знаешь, Дина покричит-покричит, а потом снова все хорошо». Я ему тогда сказала: «Дина покричит и перестанет, а у тебя на сердце откладываются рубцы».

Мама

«А потом Коля зачем-то предложил снять в коммуналке старинный тигровый паркет, переживший блокаду, и положить доски. Отодвинул шкаф и начал сваливать туда ящики, которые надо было разобрать и отполировать. Туда добавились выдранные откуда-то ржавые гвозди, коробки, строительный мусор. Меня это немного напрягало — этот хлам напоминал волгоградскую квартиру. Я сказала, что паркет он тронет только через мой труп. Коля спорить не стал, а я решила не заглядывать за шкаф — в конце концов, места было предостаточно».

Аркадий Шмилович, заведующий медико-реабилитационным отделением Психиатрической клинической больницы №1 имени Н.А. Алексеева

«Вы мне так красиво рассказываете о том, как вел себя папа. Что он даже попросил убрать паркет, совершал поступки, которые казались странными, которые трудно совместить с его высоким уровнем интеллекта. К сожалению, ваша мама спохватилась слишком поздно. В самом начале нет четкой грани между больным и здоровым. К врачу нужно бежать, когда психические расстройства только начинаются».

Мама

«Чтобы вырваться из коммуналки, мы съехались в трехкомнатную квартирку с двумя моими старенькими бабушками. Они были страшно рады, но потребовали отдельных комнат — мы с Таником и Колей оказались в проходной. В этой квартире у нас была абсолютно совковая жизнь: теснота, уединиться можно было только в туалете. Бабок мы раздражали — и они нас тоже.

Коля стал срываться. Начал говорить какие-то странные вещи, на словах в нем внезапно проявлялась необъяснимая жестокость, я пугалась: «Как вот этот человек может такое сказать?» Вдруг мне стало казаться, что я живу с посторонним человеком. Он стал целыми днями чертить какие-то схемы и читать книги про молох ведьм. Я успокаивала себя тем, что просто устала и придираюсь. И правда, потом тучи прошли — это был просто дурной сон».

Мариэке Пийненборг, доцент кафедры клинической психологии Университета Гронингена, Нидерланды

«К психическим заболеваниям долгое время относились категорично — оно либо у тебя есть, либо его нет. Сегодня отношение изменилось, и между больным человеком и здоровым уже не проводят такую резкую грань. Потому что, например, бред бывает разной степени тяжести и иногда случается и у здоровых людей. Очень тяжело порой отличить нормальное поведение от патологического».

Мама

«Коле не нравилось на «Светлане», он мечтал с завода уйти. Кто-то ему рассказал, что есть возможность поехать в экспедицию в Антарктиду. Он сходил в Институт Арктики и Антарктики, его там полюбили, прошел кучу тестирований и медосмотров. В том числе и у психиатра, который ему сказал, что он здоров.

Это была уже глубокая осень 1987 года. Я лежала в больнице на сохранении, ты должна была родиться через несколько месяцев. Экспедиция была на год, но я была уверена, что справлюсь. Он прибегал и рассказывал, как привезет нам пингвина. Но в один день пришел под окошко и крикнул: «Все сорвалось. Мне отказали». Я так и не узнала, по какой причине.

Колю это сломало. Он стал больше пить. Зачастили собутыльники. И все становилось мрачнее и неприятнее».

Александр Данилин

«Ваш папа, вне всякого сомнения, был слабым человеком. Он не держал удар, он был эмоционально неустойчив, проваливался в себя. До поры до времени это были изменения сугубо невротического характера. Но попытка пить, чтобы чувствовать себя свободным, до добра не доводит».

Мама

«А потом у нас сломался стол на кухне. Это было 16 ноября 1987-го. Колька отказался ехать за новым, сославшись на дела, я взяла Таню в охапку и поехала в мебельный магазин одна. Тогда все было в дефиците, но я нашла ровно тот столик, который нам был нужен, с голубым пластиком сверху. Позвонила от заведующей Коле — чтобы помог забрать столик. Он снова отказался. Я повесила трубку, нашла какого-то мужика с машиной, он нас довез и выгрузил. И в этот момент из подъезда выходит Коля. Я обрадовалась, а он вместо того, чтобы помочь, говорит: «Сами занесите, у меня дела». И уходит. Я как-то затащила этот столик, собрала его и уехала с Таней к подруге. Весь вечер жаловалась ей, что на Кольку будто мрак какой-то опустился. Мы остались у нее ночевать. Наутро до подруги дозвонился мой отец и сказал только одну фразу: «Срочно приезжай».

Дверь в квартиру открыть было невозможно. Потому что все банки, консервы, стулья, мебель, тумбочки — все летело в проход. В квартире не было живого места, разбито и сломано все, что только можно. Когда я зашла в комнату, то увидела, что в 20-литровой бутыли самодельного вина осталось на донышке. Коля бегал и кричал, что кругом враги и что он всем покажет. Успокоить его было невозможно, он продолжал подливать себе и только возбуждался еще больше. Я нашла в бабушкиных лекарствах сильнодействующее снотворное, натолкла его и насыпала в стакан с вином. К счастью, он заснул.

Я села посреди разгромленной квартиры, не понимая, как жить дальше. А потом начала потихоньку убирать. Вынесла стекло и ломаную мебель. Мне было так жалко этот чертов столик — у него откололся край, но потом мы так и жили с ним, новый уже не купили.

Когда Колька проснулся, он даже не извинился за то, что натворил. Просто встал и ушел гулять».

Дмитрий Колесников, врач-психиатр, ведущий научный сотрудник Клиники внутренних болезней ПМГМУ им. И.М. Сеченова

«Психиатрия — наука точная. И я вам могу совершенно точно назвать диагноз вашего папы: шизофрения непрерывно текущая параноидная. Налицо позитивная симптоматика — бред и галлюцинации. Это обязательные симптомы, как принято считать. Но важно уточнить, что они могут возникнуть и при запредельных внешних раздражителях. Например, помести меня сейчас в Администрацию президента на месяц — у меня тоже начнется параноидный бред».

Александр Данилин

«У нас в стране все любят называть шизофренией. Нет органических психозов, нет психозов, возникающих под воздействием ЛСД, нет психозов, связанных с патологическим фоном гормонов щитовидной железы, — это все шизофрения. Так повелось еще с 1960-х, когда появилось учение Снежневского, главного психиатра СССР, о едином психозе».

Мама

«Дальше стали происходить странные вещи. Твой папа поставил несколько замков, принес откуда-то фанеру и загородил балконную дверь, задраил форточки, навешал на окна каких-то тряпок. Он говорил, что у него могут быть неприятности, не мог сидеть на одном месте: все время куда-то пропадал и возвращался. Я обзванивала больницы, но через сутки он приходил сам — с совершенно безумными глазами. Ночью не спал вообще, гремел то мебелью, то посудой. И все время прикладывался к вину, хотя так страшно больше не напивался».

Бертрам Карон, профессор факультета психологии Университета Мичигана, США

«Люди, страдающие шизофрений, живут в состоянии постоянного страха. Нам всем бывает страшно — иногда в течение пяти минут, иногда целый час. Но здесь страх съедает тебя неделями, месяцами. Чаще всего речь идет о страхе смерти. Даже не смерти, а небытия. Какие мысли приходят в голову больному? Это зависит от ситуации. Он может накрутить себя до мыслей «да тот-то хочет убить меня», прыгнуть в первый поезд и уехать. Для них их галлюцинации и есть реальность».

Мама

«Я его долго уговаривала поехать в психдиспансер. Доктор назначила лекарства, скорее всего, это был какой-то банальный галоперидол. Но про диагноз толком так и не сказала: то ли шизофрения, то ли маниакально-депрессивный психоз».

Джоэл Клейнман

«Вот чем отличается маниакально-депрессивный психоз от шизофрении. Шизофрения — это галлюцинации и постепенная потеря интеллекта. Маниакально-депрессивный психоз — это тоже галлюцинации, но при этом интеллект никуда не девается. Люди с таким диагнозом становятся докторами, адвокатами и учеными. Они женятся и заводят детей. Как ставится диагноз в случае психических заболеваний? Есть международный стандарт ДСМ-5. Доктор должен подробно расспросить пациента и получить от него как можно больше информации. Затем врач сверяет эти сведения с критериями и ставит диагноз. В шизофрении ищут сочетания позитивной симптоматики, то есть галлюцинаций, и негативной — потери мотивации.

В случае с вашим отцом у меня есть некоторые сомнения по поводу диагноза. Особенно потому, что он все-таки был женат, у него были вы и ваша сестра. Поставить правильный диагноз, возможно, мешала тяга к алкоголю. Ошибка в диагнозе и последующее неправильное лечение может сильно навредить пациенту — длительное применение галоперидола прописывают при шизофрении, но при МДП это губительно».

Леонид Ионин, преподаватель социологии Высшей школы экономики

«С какого момента вашего отца можно было считать официально больным? После похода к психиатру. Когда человек встает на учет в психиатрической больнице, он уже делает «карьеру психического больного». Гете говорил: «Свободен первый шаг, но мы рабы второго». Когда этот первый шаг сделан — человек уже стоит на учете, он уже психбольной. Все эти социальные вещи очень скользкие: одного шага достаточно, чтобы совершенно изменилась биография человека».

Мама

«На первом же приеме доктор спросила, не было ли в семье дурной наследственности. Я позвонила Раисе Семеновне».

Бабушка

«Ваш дед демобилизовался в 1965 году, когда миллион человек из армии сократили. Незадолго до этого он лежал в больнице с нервами. За десять лет работы на ПВО, когда сутками дежуришь, сутками не спишь, конечно, с нервами что-то произошло. Я не знаю, как называлось его заболевание».

Джоэл Клейнман

«Есть общепринятое понимание, что если среди близких родственников есть больные шизофренией, ваши шансы заболеть увеличиваются на 10%. Других данных о наследственности этого заболевания нет. На поиски вариантов генов, указывающих на риск возникновения шизофрении, потрачены колоссальные усилия. Я, например, занимаюсь этим уже 36 лет. Мы с коллегами собрали анализы ДНК 38 тысяч пациентов с шизофренией. Пока что мы не в состоянии дать ответ на этот вопрос — мы находимся на стадии сбора информации. Но я думаю, что уже через десять лет это будет возможно. По крайней мере, я над этим работаю каждый день».

Мама

«За пару месяцев, попив таблеток, Коля стал абсолютно адекватным. Поменял работу — в Институте прикладной астрономии было намного интереснее. В феврале родилась ты — и мне стало казаться, что не было той кошмарной осени.

А потом мне позвонил завлабораторией, где работал Коля, и попросил о встрече. Он долго переминался с ноги на ногу, а затем сказал: «В последнее время Коля ведет себя странно. Куда-то уходит, где-то гуляет. Недавно принес на работу резиновые сапоги и удочку. Теперь ходит на реку Ждановку ловить рыбу. Чертит какие-то таблицы, которые к работе не имеют никакого отношения. Сделайте что-нибудь».

Мы уговорили его на дневной стационар. Но начинало казаться, что он живет как за тюлевой занавесочкой. Ходит прямо, говорит складно, но не всегда отдает себе отчет в том, что происходит. Надо сходить в психушку — давай сходим. Когда состояние улучшалось, он возмущался: «Я больше туда не пойду, я же нормальный». Но снова раз за разом оказывался в больнице.

Меня врач сразу предупредила: вам это скоро надоест. Я спорила: «Ну что вы, я не такая». Она убеждала: «Это нормально. Обычно подобные истории заканчиваются тем, что человек оказывается с мамой». Я прожила такой жизнью почти четыре года и в какой-то момент поняла, что только из-за жалости быть с человеком нельзя. Больше уже ничего не осталось. А потом я отправилась в командировку в Америку и познакомилась с Робертом. И когда вернулась, попросила у Коли развод. В октябре 1992 года мы с тобой и Таником уехали в США».

Бабушка

«Мы приехали из Волгограда вас проводить. Я до аэропорта не доехала, но дед рассказал, что Коле там было тяжело, он плакал. Твоя мама все-таки была его первой любовью, а он был так воспитан, что первая любовь — на всю жизнь. Я не могу определить, на сколько процентов твоя мама виновата в том, что он заболел, а на сколько генетика. Но могу предположить, что его непростые отношения с Дианой усугубили это состояние».

Джоэл Клейнман

«Я могу точно сказать, что ваша мама не причастна к болезни отца. Нет никаких сведений о том, что супруга могла бы довести человека до шизофрении».

Бабушка

«Вернувшись из аэропорта, Коля выломал входную дверь. Я вызвала скорую — что мне оставалось делать? Через несколько дней, когда я пришла к нему, врач сказал, что ему надо лечиться, что он долго будет лежать. А соседи по палате — что санитары сняли с него золотое кольцо. Когда я пришла в следующий раз, все ребята стояли у окна, ждали родных. Они и говорят мне: «Вы к Николаю? Ему делали уколы, он себя очень плохо чувствует». Потом его под руки подвели к окну. Он что-то шептал про себя, а меня не видел.

Я спрашивала, что за лекарства ему там дают. Но разве мне будет кто-то отчитываться о таблетках и уколах? Папа твой, естественно, ничего не помнил и не мог объяснить. В больнице он пролежал месяц — и вышел оттуда инвалидом третьей группы. Мы уехали домой, в Волгоград».

Александр Данилин

«Мог бы папа выкарабкаться, если бы остался один в Петербурге? Да. А мог погибнуть. Нельзя не пить для мамы, бабушки, дочери. Это сугубо эгоистический вопрос. Поэтому во всех учебниках наркологии западных, не наших, любая терапия алкоголика или наркомана начинается с фразы «оставление без опеки». Пьешь — катись к чертовой матери, ни копейки денег и ничего больше. Человек должен встать в ситуацию, в которой он сам должен себя обслуживать. Большинство понимают, что надо выживать, стряхивают с себя эту масочку и начинают как-то работать, а не на рыбалку ходить.

Просто перед тем, как пихать ему диагнозы и препараты, надо было разобраться на психологическом уровне, что с ним происходит. Понимаете, скорее всего ваши мозги тоже в какой-то степени папины. Но вы, благодаря маме, себе самой, мужчинам, научились понимать, что это ваш талант. Оно же ваше безумие — и ваш талант. А его этому никто не научил. Ему сразу сказали: «Шизофрения!» — и назначили таблетки».

Бабушка

«Через несколько недель Коля пришел в себя. Я пыталась играть с ним в шахматы, но он меня пару раз обыграл и ему стало скучно. Его взяли на работу каменщиком, даже несмотря на инвалидность. Он проработал несколько месяцев, построил на центральном рынке кирпичный киоск. Я замечала, что его тяготит эта работа, ему хотелось чего-то интеллектуального. Дома он еще помогал мне вышивать крестиком картинки на продажу: ему нравилось вышивать горшки для фиалок. Иногда помогал на станции юннатов, где я работала уборщицей, но на постоянную работу больше уже не устраивался.

В начале 2000-х он снова попал в больницу. Там были медсестры, которым я иногда носила шоколад, и одна мне рассказала, что там происходит. Например, что в больнице очень много зеков — они там прятались, чтобы не отбывать наказание. А врачи их держали, потому что когда кто-то из больных буянил, зеки могли их задавить. Они отбирали у больных еду, которую им носили, издевались, заставляли мыть унитазы. Коля был очень мягкий и не сопротивлялся. Я решила, что больше он в больницу не попадет. Когда у него начиналась агрессия, жила в его комнате: я на диване, Коля на полу. Бывали и уходы из дома. Один раз он пошел по берегу Волги с мусорным ведром и шел так несколько часов, пока мы его не нашли.

Вместо больницы он стал ежемесячно ходить в диспансер к психиатру Ольге Ивановне на уколы. Кололи модитен депо (сильное антипсихотическое средство длительного действия, устраняет тревожность и раздражительность, галлюцинации и бред. — Esquire).

Дмитрий Колесников

«Модитен депо снижал интенсивность тех симптомов, которые были у вашего отца поначалу. Поэтому он и смог просуществовать с этой болезнью столько лет, не дойдя до полного слабоумия».

Джоэл Клейнман

«Одной из причин потери всякого интереса к жизни мог быть модитен. Это ведь очень сильный транквилизатор. А под транквилизаторами не хочется не то что книжку читать, а вообще что-либо делать».

Бабушка

«В диспансере он познакомился со своими двумя друзьями, Володей и Виталиком. Зачастили к нам выпивать. Я говорила Коле, что с водкой надо осторожнее, а Володя ему объяснил, что если много пить, это уменьшает действие болезни, и он не попадет снова в больницу. В середине нулевых Володя повесился, после того как от него ушла жена. Со вторым другом Виталиком еще через пару лет произошла ужасная история — в приступе он убил свою мать и его отправили в колонию. Но этого мы Коле уже не рассказывали».

Дмитрий Колесников

«Шизофреники очень часто злоупотребляют алкоголем, он для них является неким подобием психотропного препарата. Для того чтобы снять беспокойство и возбуждение. Было ли правильно пить? Этого говорить нельзя, но я скажу, что да. Более того, существует такое негласное умозаключение, что если пациент, больной шизофренией, злоупотребляет алкоголем, то болезнь медленнее прогрессирует. С другой стороны, и побочные эффекты довольно серьезные — белая горячка, цирроз печени, внезапная смерть».

Александр Данилин

«Выслушав всю вашу историю, я понимаю, что мои догадки были верными: вы рассказали мне не про шизофреника, а про алкоголика. Трагическую, прозрачную, абсолютно понятную историю алкоголика, которому окончательно снесло крышу страшно токсичным препаратом. И если вы не понимаете, почему он в конце жизни лишился эмоций, то давайте я прямо сейчас, ради эксперимента, вас уколю модитеном, а потом поговорим о ваших эмоциях. Вы уже через неделю будете похожи на шизофреника. Скорее всего, он страдал каким-то органическим расстройством нервной системы. Это неврология, а не психиатрия».

Последние годы папиной жизни я хорошо помню сама — не по рассказам мамы и бабушки. Из Америки мы вернулись через пять лет. Каждое лето, до самой папиной смерти, мама отправляла нас с сестрой к нему в гости. Все эти годы папа был для меня фигурой, курившей на балконе. Он мог стоять там часами. В первые приезды мне очень хотелось играть и дружить с ним. Я его все время теребила, дразнила, но он ни на что не реагировал — только улыбался. Кину в него абрикосовую косточку — он улыбается, спущу все его сигареты в унитаз — улыбается. Чаще всего он молчал.

Я не понимала, почему он себя так ведет, но все равно очень его любила. Помню, мы отправились с ним на дачу, я залезла на вишню и рассказывала, что в Петербург не вернусь, а останусь с ним. Папа улыбался. Он никогда не вел себя как больной — просто как очень замкнутый человек. И тогда я списывала его нежелание что-либо делать — только курить на балконе — на какую-то невероятную лень.

Ольга Ивановна, лечащий врач

«Папина замкнутость была следствием дефекта в эмоционально-волевой сфере. Ведь главная проблема болезни не столько в позитивной симптоматике, а в том, что человеку не хочется ни работать, ни общаться, ни книжки читать, ни даже в душ ходить. Иногда ваша бабушка ко мне приходила и говорила: «Мне кажется, Коле становится лучше». Но я ей аккуратно объясняла: с этой болезнью такого не бывает. Эмоционально-волевой дефект необратим. Я хорошо помню вашего папу. Он был таким совершенно безобидным, только если по болезни делал какие-то неадекватные вещи. Помню, как он в ванной замачивал меховые шапки вашего дедушки. Когда я Колю спрашивала, он говорил: «Хотел постирать, грязные были». Но он их и не стирал, а просто оставлял в воде».

Джоэл Клейнман

«Вы говорите, что папа вам казался ленивым. Но поймите, в психиатрии нет понятия «ленивый». Шизофреники не ленивые, они больные. У ленивого человека есть мотивация — он пытается избежать работы. У больного нет никакой мотивации, у него просто нарушена работа мозга. Вы же не станете обвинять человека с опухолью мозга в том, что он ленивый?»

Постепенно папа перестал следить за собой, мыться, у него выпадали зубы. Он много ел, почти не двигался и очень сильно растолстел. Мне становилось за него стыдно. И если в первые годы я собирала монетки, чтобы накопить ему на билет в Петербург, то теперь мне уже не хотелось приглашать его в гости. Последний раз я приехала к папе в 2010 году. Тогда мне очень хотелось поговорить с ним. Ну расскажи, что у тебя происходит, ну не будь таким чужим. Я предложила сходить на Волгу, папа согласился: «Пойдем, но только давай сначала в рюмочную на минутку». Я взяла с него обещание: только по одной. В конце концов, он сказал, что без четвертой не уйдет. А когда мы вышли, он уже пел песни. Мы вернулись домой, и он лег спать. Я разозлилась и пообещала себе больше не приезжать. Обещание я сдержала.

Папа умер 12 октября 2013-го. Вместе с дедушкой они отправились на дачу — собирать орехи. Когда-то там посадили два орешника: один в честь моей сестры, второй — в честь меня. На обратном пути папа ушел вперед, а дедушка отстал. Где-то по дороге папа выпил паленой водки. Он упал на отшибе дачных участков, не дойдя до автобусной остановки. Это был инфаркт. Кто-то вызвал скорую, но врачи приехали слишком поздно. Папе было 53 года.

Я, узнав о его смерти, ничего не почувствовала. Плакать не хотелось. Только было ужасно обидно: я представляла, как мимо мертвого папы проходят люди и думают: «Еще один допился». Как будто это был какой-то никчемный алкоголик.

На следующий день после его смерти я прилетела в Волгоград. Выбрали место на кладбище — на вершине холма, с видом на пруд и дачные домики. Казалось, папа наконец переезжает куда-то в хорошее место.

В морге сказали, что для папы не хватило холодильника, в тот день был перебор по трупам — часть лежала прямо в коридоре. За ночь тело потемнело, папу пришлось хоронить с тряпочкой на лице. Во время похорон на секунду я даже подумала: а вдруг там не он. Но пригляделась и узнала его нос: когда я была маленькой, мы с ним иногда терлись носами — у него тоже был нос картошкой. На папу надели какой-то дурацкий костюм, ноги были в тапочках и перевязаны нитью. Похоронный агент зачитал речь — и назвал меня Галиной. Папу бы это наверняка рассмешило.

Люди интересуются, зачем я вообще с ним живу, как познакомилась, вообще про жизнь с человеком, больным психически. В этом посте я постараюсь передать вам, каково это. Не судите строго, пост первый, ранее ничего на пикабу не выкладывала.
Итак, два года назад мне ВКонтакте написал молодой человек, хотел познакомиться. На тот момент я только что разорвала предыдущие восьмилетние отношения. Моя подруга знала об этом, и дала ему адрес моей страницы. Пообщались, встретились, влюбились друг в друга. Влюбились так сильно, что не могли расстаться даже в первый день, он остался у меня. В общении он показал себя как нормальный человек, ничего такого из ряда вон выходящего не было заметно. Просто более эмоциональный, нежный и заботливый. Читал мне свои стихи, рассказывал интересные истории. Потом уже я узнала, что он болен. Это шокировало меня, конечно, да и не было у меня ранее опыта общения с подобными людьми. Но разрывать отношения не хотелось. Такая мощная влюбленность была, что было попросту плевать, инвалид он или нет. Я и по прошествии двух лет скажу то же самое, быть он хоть безногий, хоть безрукий, люблю и все тут.
Насчёт лечения, два раза в месяц мы едем в городскую психиатрическую больницу, ставим укол, говорим с врачами. Те выписывают нужные таблетки, следят за его состоянием. Таблетки он принимает каждый день. Некоторые препараты его «глушат», некоторые, например, увеличивают мозговую активность и кровообращение. Стараемся всегда следить за эмоциональным состоянием, и в целом, если все делать правильно, он остаётся точно таким же человеком, нормальным.
Со стороны обычного человека из толпы, даже не думала, сколько на самом деле среди нас ходит человек с диагнозами. Внутри больница выглядит так же, как и обычная, очереди из бабулек итп. Только у каждого там диагноз. А потом они спокойно выходят из больницы дальше и гуляют среди нас, а нам и невдомёк))
К сожалению, даже если все таблетки принимать правильно и прислушиваться к советам врача, приступы безумия у него случаются. От этого никуда не деться. И там уже как карта ляжет, может произойти все, что угодно. Как то раз, например, он всерьез возомнил себя богом и кричал, что я хочу украсть его душу.. Было и такое, что из-за приступа он становился агрессивным ко всем окружающим людям. Как то раз он вышел на улицу покурить зимой в тапочках, потом его искали, и оказалось, что он докопался к каким то людям и вцепился в чью то дверь машины, и они катали его на животе по снегу, чтобы он отцепился. Ему казалось, что среди них его отец.
Иногда бывает, что у него начинаются дикие тупняки, он может налить кипяток мимо кружки, или не отвечать или не реагировать на вопросы, тупо глядя в одну точку, а потом выдать какую-нибудь дурацкую фразу. Задаёт неожиданные вопросы. Таких приколов у него много, к этому просто надо привыкнуть.
Конечно, иногда от этого всего хочется убежать, когда просто нет сил терпеть, и сердце разрывается. Но я понимаю, что в такие моменты им движет болезнь, что это не он.
Ещё я помогаю ему социализироваться, со мной он научился лучше говорить, выражать свои мысли и чувства, ведь он долгое время был один. Очень долгое.
Как он собственно стал инвалидом. Когда ему было около восемнадцати лет, толпа уебков избила его до полусмерти. Потом ему лицо заново сшивали. И повредился рассудок. А ведь он всегда был умным, подающим надежды парнем из хорошей и обеспеченной семьи, учился на управленца и никто не мог ожидать такого горя. Причиной нападения на него этим стадом обезьян стала его любовь к аниме и японской культуре. Соответственно, у него были длинные волосы, да и одевался он весьма своеобразно, вычурно и изысканно, в стиле готических аристократов. Так как он был замкнутый, и общаться толком не умел, плюс все вышеперечисленное, он и стал объектом нападок и в итоге, избиения, повлекшего за собой такую жуткую и неизличимую болезнь.
Потом он долго не мог выйти на улицу, боялся людей и стал ещё более замкнутым, но по прошествии долгого времени все таки решил познакомиться с кем нибудь, найти друзей, ему было одиноко. Друзей он нашел, причем очень быстро, и кучу девчонок, которые начали на него вешаться из-за его денег. Он водил их в рестораны за свой счёт, покупал им дорогие подарки, а они этим пользовались. Он мечтал найти свою настоящую любовь, не замечая усмешек за спиной. До 25 лет он был девственником и первая девушка, которая у него появилась была я.
Теперь ему никто больше не нужен, более того, все кроме меня его просто бесят, а я живу с ним и стараюсь помочь преодолеть или хотя бы заглушить болезнь.
Задавайте свои ответы в комментариях и прошу, не кидайте тапками.

Источник: Вечерний Ростов

Развод это всегда стресс. Ну а если папа или мама страдает психическим заболеванием?! Тогда второй родитель нередко в судебном порядке требует лишить возможности своего бывшего супруга воспитывать ребенка…

ЕСЛИ НА НЕГО «НАХОДИТ»

Опоздавший преподаватель вбежал в аудиторию и издалека бросил портфель на стол. Бросок был удачным . он не промахнулся. Вызвал отвечать студента, но ответ был слабоват, и преподаватель запустил своим портфелем уже в него. Студент увернулся.

Аудитория заподозрила неладное. Староста побежал в деканат. Когда помощь прибыла, застала такую картину: читая лекцию нервным, срывающимся голосом, преподаватель одновременно методично сбрасывал горшки с цветами с подоконника на пол…

Юрий Иванович (имя изменено) страдал шизофренией. Но специалист он был хороший, а «находило» на него редко. Полежав месяц в больнице, он опять возвращался на работу бодрым, веселым, энергичным. Свою пятилетнюю дочку любил до самозабвения: занимался с ней развивающими играми, гулял, учил читать. Когда жена заявила, что хочет развода, он, взяв себя в руки, согласился: пусть ребенок останется с матерью. Потом долго ходил поникший и печальный… Однако нередко в таких семьях разыгрываются настоящие трагедии. С ними не раз сталкивались медики лечебно-реабилитационного научного центра «Феникс», которые около двух лет участвуют в судебных процессах, связанных с защитой прав людей с психическими заболеваниями.

— Месяц назад мы обследовали 25-летнюю ростовчанку. У нее семья, двое детей ходят в детский сад. Полтора года назад у молодой женщины возникли резкие колебания настроения. Появились мысли о том, что окружающие представляют для нее опасность… Она обратилась к врачу, прошла курс лечения и через несколько дней вышла из болезненного состояния. Обострение длилось около двух недель. После этого ростовчанка обходилась без медикаментов. Недавно опять попала в больницу, но за короткий срок ее состояние вновь нормализовалось.

Однако муж решил подать на развод и забрать детей. В заявлении в суд он указал, что жена дважды лежала в больнице и лечилась от психического расстройства, в связи с чем не может заниматься воспитанием, — рассказала главврач лечебно-реабилитационного научного центра «Феникс», член Клуба друзей «Вечернего Ростова» О.А. Бухановская.

Могут ли у матери через суд отобрать детей?

Лишить родительских прав на основании факта имеющегося психического расстройства нельзя. Есть вероятность ограничения родителя в правах, но для этого надо оценить состояние пациента на данный момент, вероятность опасности, исходящей от него. Так как это могут делать психиатры, а не судьи, то следует провести судебно-психолого-психиатрическую экспертизу. Психологи, оценив, что происходит в семье, дают заключение, на основании которого суд принимает решение. Если ребенок привязан к больной матери, ощущает рядом с ней чувство любви, безопасности, то отрыв его от мамы может вызвать проблемы в детской эмоциональной сфере, выразиться в ночном энурезе, невротических состояниях.

— Да, у обратившейся к нам за помощью молодой ростовчанки есть проблема, но сейчас женщина находится в периоде выздоровления. Выносить решение о том, что малыши должны жить с отцом, не учитывая их привязанность к матери, ее состояние ремиссии, без судебной психолого-психиатрической экспертизы, значит дискриминировать ее в правах, — уверена Ольга Александровна Бухановская.

В БОЛЕЗНИ НЕ ВИНОВАТ

Чаще всего муж (или жена) требуют отнять ребенка у своего бывшего супруга, если бывшая «вторая половинка» страдает шизофренией.

— Слова «психически болен», «шизофреник» это будто ярлык, который навешивают на человека. Но формы шизофрении бывают разные. Иногда приступы случаются у человека раз в год. Или раз в пять, десять лет… Вот пример. Мать, имеющая психическое расстройство, регулярно принимает лекарства, посещает доктора, чтобы не допустить обострения, должным образом заботится о сыне. Однако суд принял решение: ребенок должен жить с папой. Почему? Ведь женщина успешно борется с нездоровьем!

— В таких случаях ростовчане должны уметь сражаться за свои права. А врачи-психиатры вместе с адвокатами — помогать их защищать, — убеждена член Ассоциации Европейских психиатров О.А. Бухановская.

По-настоящему любящий своих детей мужчина не будет действовать им во вред. Так, в «Фениксе» наблюдается женщина, которая больна шизофренией семь лет. В период обострения у нее бывает бред преследования, она слышит «потусторонние» голоса. Муж живет отдельно, воспитывая их общего ребенка. Но когда состояние жены улучшается, муж разрешает девочке общаться с матерью, приходить к ней. Он говорит: «Хочу, чтобы у дочки все было хорошо. А она маму очень любит».

Однако при некоторых видах шизофрении происходят изменения личности, которые не позволяют человеку принимать участие в воспитании ребенка: он становится апатичным или, наоборот, взрывным, агрессивным. В таких случаях однозначно принимается решение об ограничении родительских прав.

ПРОСТО НЕЛЮБОВЬ

— Муж решает расстаться с женой и выгоняет ее из дома. А она любит, для нее семья это главное в жизни. Она делает две попытки покончить с собой, после чего ее госпитализируют и ставят диагноз: «реактивная депрессия». После госпитализации муж подает в суд на развод и определение местоположения ребенка. Утверждает, что жена психически больна, так как лечится в клинике, и ее общение с ребенком должно быть прекращено. Женщина обратилась в «Феникс», мы провели обследование и установили: она совершенно здорова! Ее реакция объяснялась нервным срывом в связи со стрессовой ситуацией, — рассказала О.А. Бухановская.

Согласно Семейному кодексу России, ребенка следует немедленно отобрать у родителей, если создалась непосредственная угроза его жизни и здоровью. Если родители злоупотребляют алкоголем, психоактивными веществами, ведут асоциальный образ жизни, нет должного ухода или по отношению к несовершеннолетнему оказывается психологическое или физическое насилие. Но факт наличия психического заболевания сам по себе не основание для того, чтобы лишать родительских прав.

Узнав о том, что жена страдает психическим заболеванием, Андрей решил уйти из семьи. Прошло несколько месяцев, и соседи позвонили ему: мол, ты бы проведал супругу, с ней творится неладное. Действительно, у женщины начался период обострения. Но, как настоящий мужчина, Андрей не опустил руки, а занялся решением проблем. Отправил женщину на лечение, взял на себя воспитание и уход за дочкой. После чего пришел к выводу, что не может бросить родных: теперь он несет ответственность за то, что с ними будет…

О. СМЫСЛЕНКО

ЧТО ГОВОРИТ ЗАКОН?

Адвокат М.З. Хабибулин, сотрудничающий с центром «Феникс», подтверждает:

— Факт психического расстройства не является основанием для заключения о невозможности участия в воспитании детей. В Семейном кодексе указано, что учитываются привязанность ребенка, его интересы, нравственные отношения внутри семьи, возможность создания условий для развития юной личности. Надо выяснить, как разлука отразится на ее эмоциональном и психологическом состоянии. Наличие психического заболевания это не клеймо, которое лишает человека каких-то прав!

Марат Заидович Хабибулин вспомнил о семье, которую знает много лет. Муж оставил жену Галину с тремя детьми, когда старшему едва исполнилось десять лет. Женщина действительно страдала психическим расстройством, однако собрала все силы, чтобы растить детей и одновременно бороться с болезнью. «Сыновья отслужили в армии, вернулись, получили профессию, устроились на работу. У всех троих сейчас хорошие семьи. И у матери все в порядке. Так что болезнь сама по себе еще не катастрофа!» — убежден М.З. Хабибулин.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *