В самом начале развития средневековой образованности на основании традиционных античных наук сложился особый род образования, и то своеобразное мышление, которое получило название схоластики. Задачей схоластики было утвердить в свете разума то, что было усвоено верой. Схоластика средних веков должна была уяснить Священное Писание. Так как для такого трудного дела надо было приискать соответственные способы, то обратились к логике Аристотеля, труды которого послужили главным основанием схоластики, хотя изучались в крайне уродливом виде, и притом лишь в тех отрывках, которые могли непосредственно послужить орудием для известных логических приемов. Что средневековая схоластика находилась в связи с католицизмом, видно из того, что когда Реформация подорвала папство, то вместе с римской церковью пострадала и схоластика.
Во всяком случае, в схоластике по ее влияниям надо отличать две стороны – положительную и отрицательную. Исторически средневековая схоластика предшествовала новой европейской философии. Европейская мысль, построившая такие могущественные системы, была воспитана продолжительной, хотя и мелкой работой схоластики. Позднейшие философы, Декарт, Спиноза и др., были воспитаны на схоластике. Поэтому ее не следует порицать безусловно, как привыкли относиться к ней те, которые обыкновенно не знакомы с ней. Надо заметить, что диспуты средневековых схоластов происходили в присутствии большого числа слушателей и что они имели то же облагораживающее значение, какое некогда имели в Афинах беседы философов, хотя в средние века эти поучения не проникали в народ, оставаясь достоянием клириков. Над этими диспутами стояла церковь, не дозволявшая состязающимся выходить из указанных границ. Вообще средневековая схоластика представляется достойной полного внимания.
Если в Древней Греции мы находим немногих, но великих и самостоятельных мыслителей, то среди схоластиков мы видим бесчисленные имена докторов и магистров, которых даже трудно перечесть. Правда, они не творят ничего вечного, вращаются в узком кругу мысли, но между ними встречается много самостоятельных деятелей. Схоласты писали по-латыни, которую они переработали в своеобразный орган, известный под именем «средневековой схоластической латыни». Напрасно презрительно относятся к этой латыни; в схоластических трудах этот мертвый язык дышит жизнью и отчетливо развивает каждую мысль.
Если, с одной стороны, в схоластике видна связь ее с новой философией, то, с другой стороны, нельзя не видеть ее отрицательных свойств. В схоластике были поставлены границы разуму, а где раз намечены такие границы, там не может питаться мысль, так как ей возбраняется идти далее известных пределов. Законченные формы схоластики, основанные на Аристотеле, приучили средневекового человека мыслить по определенному шаблону. Но тем не менее надо заметить, что эта условная философия, вращавшаяся в сфере религии, свидетельствует о сдержанном стремлении к свободе мысли. Это значение схоластики не отрицает даже крайний материалист Фейербах. «Даже уродливости и темные стороны схоластов, – пишет он по этому поводу, – множество нелепых вопросов, которыми они занимались, их бесчисленные случайные различия, их курьезы и тонкости должны быть выведены из светлого, разумного начала, из их жажды света, из духа исследования, которое в то время, при могучем преобладании церкви, могло выражаться только в таком виде, а не иначе. Все множество вопросов с самоотвержением, достойным лучшего дела, развитых схоластами, все их бесполезные логические тонкости были почтенным усилием мысли пробиться на свет Божий».
Всё это тем более важно, что философия Средних веков не стояла на месте. Развитие схоластики мало-помалу и привело к возникновению новой западной философии, которая приёмами и методами мышления обнаруживает немало сходства с этим своим первоисточником.
Двумя главными направлениями средневековой философии являлись номинализм и реализм. Один из виднейших представителей французской схоластики, Пьер Абеляр сделал попытку преодолеть крайности этих двух течений, создав среднее между ними – так называемый концептуализм. Рядом с догматической схоластикой, которая оперировала логическими доводами, в Средние века процветало и основанное на религиозном чувстве мистическое направление. В числе его самых заметных фигур был знаменитый святой цистерцианского ордена, вдохновитель Второго крестового похода, Бернард Клервоский.
К XII —XIII вв. в Европе происходил бурный рост городов за счет отделения ремесел от сельского хозяйства, возникновения денежного обращения и товарного производства. Политическая власть в большей степени стала концентрироваться в руках монархии, при определенной потере таковой у церкви. На фоне происходивших социально-экономических изменений появился новый вид религиозной философии — схоластика (от лат. scholasticus — школьный, ученый), которая представляет собой интеллектуальный феномен данной эпохи в рамках теолого-философской традиции, ставивший своей целью рациональное обоснование за-паднохристианского вероучения.
Ранняя схоластика связана с организацией городской школы, которая использовала постоянные помещения для обучения и проживания учеников вне монастырей и церквей. Обучение носило прикладной характер, поскольку с усилением политической власти монархов, увеличением количества горожан, усилением их роли в социуме появилась потребность в светски образованных людях. Данный тип учебного заведения имел школы двух видов: школы счета, дававшие элементарное образование и готовившие в латинские школы {коллегии), школы повышенного типа. Но со временем обучение стало носить характер механической зубрежки схоластических трактатов, полностью исключая ознакомление с античным наследием, что привело к упадку качества образования. Схоластика в Средние века была понята, с одной стороны, как принадлежность к интеллектуальной элите — «ученость», с другой — как форма интеллектуального развития — «выучка». Развивалось данное направление на основе концепции «двойственной истины», предполагающей независимое сосуществование истины знания и веры при неопровержимом первенстве веры. Проблематика схоластики связана с христианским вероучением, его догматами о Троичности Бога, о сотворении мира, о Воскресении, о первородном грехе и воздаянии и т.д. Учебное заведение зрелой схоластики — университет, или «всеобщая школа». Ученые-схоласты смогли сориентировать новый тип культуры на изучение формальной логики Аристотеля, этики, психологии и абстрактного Богословия. Трактат «Сумма теологии» схоласта Фомы Аквинского (1225—1274), где предпринята попытка придать религиозному учению стройную логическую систему, явился основным источником изучения Богословия в учебных заведениях Средневековья.
Университеты (от лат. universitas — объединение, корпорация) как научные центры, прославившиеся своей «ученостью» в Западной Европе, притягивали молодежь различных сословий разных городов в крупные города. Средневековый университет был
89
гордостью города, в котором он существовал, поскольку в течение многих веков «являлся оплотом свободы, предоставляя убежище талантливым мятежным умам». Все преподаватели были объединены в факультеты (от лат. fakultas — способность) и имели ученые степени докторов или магистров. Руководил факультетом декан (от лат. dekanus— начальник десяти человек). Учащиеся, студенты (от лат. studens — занимающийся) имели наставников, которые наблюдали за их учебой и поведением, — прокураторов (от лат. сию — забочусь). Должность ректора (от лат. rector — управитель) была избирательная, и, как правило, ее занимало лицо духовное. Процесс обучения в университете начинался с поступления на младший факультет «искусств», или «артистический» (от лат. art — искусства), где изучали «семь свободных искусств». Подростки (14— 15 лет), проучившись 2—3 года, получали степень бакалавра (от лат. baccalaureus — первая ученая степень, помощник преподавателя), а через 4—6 лет — степень магистра (от лат. magister — начальник, учитель). Имея степень бакалавра, можно было обучаться на старших факультетах: юридическом, медицинском и богословском. Обучение на этих факультетах происходило в течение 8—10 лет. Результат обучения — получение высшей степени доктора (впервые присвоена в Болонском университете в 1130 г.).
Учение происходило с 20 октября по 7 сентября. В сентябре — октябре студенты получали «большие вакации», а также не учились на Пасху и в жаркие летние дни, которые совпадали с появлением созвездия Малого Пса (от лат. canicula — собака, щенок), отчего и пошло название «каникулы». В течение учебного года от студентов и преподавателей неукоснительно требовалось посещение лекций: в утренний отрезок времени — обязательные, ординарные (от лат. ordinarius — обычный) и вечером — краткие, повторительные. За пропуск или опоздание на лекцию как преподаватель, так и студент должны были платить штраф. Лекция была основной формой обучения, где преподаватель, читая книгу, делал собственные комментарии, а студенты следили за ним по тексту. После завершения лекций студенты сообща воспроизводили их содержание, а для лучшего усвоения материала магистр проводил еженедельные диспуты. Поскольку количество книг в университетах того периода было ограничено, магистрам приходилось составлять сборники конспектов текстов, выдержек из книг, названные «Суммами» и отдаленно напоминающие современные хрестоматии. Эти сборники помогали студентам готовиться к экзаменам, которые в основном проводились в устной форме и носили формальный характер.
Церковь, община, государство, учреждая университеты, обусловили компромисс между наукой и религией. Хартия об открытий университета утверждалась королем и папой. В XIII в. было создано 19 университетов, в XIV в. — 25, в XV в. — 30, что послужило
90
основанием для развития нового, гуманистического направления в педагогике, позволило заложить основу обучения наукам, развития интеллекта обучающихся. Однако науки продолжали находиться в рамках христианской европейской педагогической традиции. Детство для средневековой педагогики не имело никакой собственной ценности. Ребенок рассматривался как невинное существо, устами которого, как известно, глаголет истина, как некое чистое выражение «святой простоты», высоко ценимой во взрослом человеке. В таком взгляде нет признания качественного своеобразия детства, но ребенку придавалось сакральное значение. Иной, гуманистический, взгляд на ребенка представила нам эпоха Возрождения.
Главная страница =>Книги по педагогике=>оглавление
к оглавлению
СХОЛАСТИКА (лат. scholastica от греч. σχολαστικός – школьный) – тип религиозной философии, характеризующийся принципиальным подчинением примату теологического вероучения, соединением догматических предпосылок с рационалистической методикой и особым интересом к логической проблематике; получил наиболее полное развитие в Западной Европе в эпоху зрелого и позднего Средневековья.
ГЕНЕЗИС СХОЛАСТИКИ И ПЕРИОДИЗАЦИЯ ЕЕ РАЗВИТИЯ. Истоки схоластики восходят к позднеантичной философии, прежде всего к неоплатонику 5 в. Проклу (установка на вычитывание ответов на все вопросы из авторитетных текстов, каковыми были для Прокла сочинения Платона, а также сакральные тексты античного язычества; энциклопедическое суммирование разнообразнейшей проблематики; соединение данностей мистически истолкованного мифа с их рассудочной разработкой). Христианская патристика подходит к схоластике по мере завершения работы над догматическими основами церковной доктрины (Леонтий Византийский, Иоанн Дамаскин). Особое значение имела работа Боэция по перенесению греческой культуры логической рефлексии в латиноязычную традицию; его замечание, сделанное по ходу комментирования одного логического труда (In Porph. Isagog., MPL 64, col. 82–86) и отмечающее как открытый вопрос о том, являются ли общие понятия (универсалии) только внутриязыковой реальностью, или же они имеют онтологический статус, породило длившуюся веками и конститутивную для схоластики дискуссию по этому вопросу. Те, кто видел в универсалиях реальности (realia), именовались реалистами; те, кто усматривал в них простое обозначение (nomen, букв. «имя») для абстракции, творимой человеческим сознанием, назывались номиналистами. Между чистым реализмом и чистым номинализмом как двумя полярными возможностями оставалось мыслительное пространство для умеренных или осложненных вариантов.
Ранняя схоластика (9–12 вв.) имеет своей социокультурной почвой монастыри и монастырские школы. Она рождается в драматических спорах о месте т.н. диалектики (т.е. методических рассуждений) при поисках духовной истины. Крайние позиции рационализма (Беренгар Турский) и фидеизма (Петр Дамиани) не могли быть конструктивными для схоластики; средний путь был предложен восходящей к Августину формулой Ансельма Кентерберийского «credo, ut intelligam» («верую, чтобы понимать» – имеется в виду, что вера первична как источник отправных пунктов, подлежащих затем умственной разработке). Мыслительные инициативы дерзкого новатора Абеляра и других теологов 12 в. (Шартрская школа, Сен-Викторская школа) способствовали развитию схоластического метода и подготовили переход к следующей эпохе.
Высокая схоластика (13 – нач. 14 в.) развивается в контексте системы основываемых по всей Европе университетов; фоном служит активное участие в умственной жизни т.н. нищенствующих орденов – соперничающих между собой доминиканцев и францисканцев. Важнейшим интеллектуальным стимулом оказывается распространяющееся знакомство с текстами Аристотеля, а также его арабских и европейских комментаторов. Однако попытка ввести в оборот школ те аристотелевские и аверроистские тезисы, которые были несовместимы с основами христианской веры, подвергается осуждению (случай Сигера Брабантского). Господствующее направление, выразившееся прежде всего в творчестве Фомы Аквинского, стремится к непротиворечивому синтезу веры и знания, к системе иерархических уровней, в рамках которой вероучительные догматы и религиозно-философские умозрения оказались бы дополнены ориентирующейся на Аристотеля социально-теоретической и естественно-научной рефлексией; оно находит почву в рамках доминиканского ордена, в первый момент встречает протест со стороны консерваторов (осуждение ряда тезисов епископом Парижским 1277, за которым последовали аналогичные акты в Оксфорде), но затем все чаще и уже на столетия воспринимается как нормативный вариант схоластики. Однако авторитарный плюрализм, заданный параллельным сосуществованием в католицизме зрелого Средневековья различных орденов, создает возможность для разработки прежде всего внутри францисканского ордена альтернативного типа схоластики, представленного ориентированной на августиновский платонизм мистической метафизикой Бонавентуры, перенесением акцентировки с интеллекта на волю и с абстрактного на единичное (haecceitas, «вот-этовость») у Иоанна Дунса Скота и т.п.
Поздняя схоластика (14–15 вв.) – обильная кризисными явлениями, но отнюдь не бесплодная эпоха. С одной стороны, доминиканцы и францисканцы перерабатывают творческие почины соответственно Фомы Аквинского и Дунса Скота в поддающиеся консервации системы томизма и скотизма; с другой стороны, раздаются голоса, призывающие перейти от метафизического умозрения к эмпирическому изучению природы, а от попыток гармонизации веры и разума – к сознательно резкому разведению задач того и другого. Особую роль играют британские мыслители, оппозиционные к спекулятивному системотворчеству континентальной высокой схоластики: Р.Бэкон призывает к развитию конкретных знаний, У.Оккам предлагает чрезвычайно радикальное развитие скотистских тенденций в сторону крайнего номинализма и теоретически обосновывает притязания империи против папства. Стоит отметить протокапиталистическую ревизию схоластического понятия «справедливой цены» у немецкого оккамиста Габриэля Биля (около 1420–95). Определенные аспекты мыслительного наследия этого периода, пересмотра и критики прежних оснований схоластики были впоследствии усвоены Реформацией.
СХОЛАСТИЧЕСКИЙ МЕТОД. Подчинение мысли авторитету догмата – по известной формуле, восходящей к Петру Дамиани (De divina omnipotentia, 5, 621, MPL, t. 145, col. 603), philosophie ancilla theologiae, «философия служанка богословия», – присуще ортодоксальной схоластике наряду со всеми другими типами правоверно-церковной религиозной мысли; специфично для схоластики то, что сам характер отношения между догматом и рассудком мыслился при несомненной авторитарности необычно рассудочным и ориентированным на императив внутренней и внешней системности. Как Священное Писание и Священное Предание, так и наследие античной философии, активно перерабатывавшейся схоластикой, выступали в ней на правах грандиозного нормативного сверхтекста. Предполагалось, что всякое знание имеет два уровня – сверхъестественное знание, даваемое в Божьем Откровении, и естественное знание, отыскиваемое человеческим разумом; норму первого содержат тексты Библии, сопровождаемые авторитетными комментариями отцов Церкви, норму второго – тексты Платона и особенно Аристотеля, окруженные авторитетными комментариями позднеантичных и арабских философов (характерно распространенное в зрелой схоластике обозначение Аристотеля как praecursor Christi in naturalibus, т.е. «предтечи Христова во всем, что касается вещей естественных»). Потенциально в тех и других текстах уже дана полнота истины; чтобы актуализировать ее, надо истолковать самый текст (исходный для схоластического дискурса жанр lectio, букв. «чтение», имеется в виду толкование выбранного места из Библии или, реже, какого-нибудь авторитета, напр., Аристотеля), затем вывести из текстов всю систему их логических следствий при помощи непрерывной цепи правильно построенных умозаключений (ср. характерный для схоластики жанр суммы – итогового энциклопедического сочинения, предпосылку для которого дает жанр сентенций). Мышление схоластики остается верно гносеологии античного идеализма, для которого настоящий предмет познания есть общее (ср. платоновскую теорию идей и тезис Аристотеля: «всякое определение и всякая наука имеют дело с общим», Met. XI, с. 1, р. 1059b25, пер. А.В.Кубицкого); оно постоянно идет путем дедукции и почти не знает индукции, его основные формы – дефиниция, логическое расчленение и, наконец, силлогизм, выводящий частное из общего. В известном смысле вся схоластика есть философствование в формах интерпретации текста. В этом она представляет контраст как новоевропейской науке с ее стремлением открыть доселе неизвестную истину через анализ опыта, так и мистике с ее стремлением узреть истину в экстатическом созерцании.
Парадоксальным, но логичным дополнением ориентации схоластики на авторитетный текст был неожиданно свободный от конфессионально-религиозной мотивации подбор авторитетов «естественного» знания; наряду с античными язычниками, как Платон, Аристотель или астроном Птолемей, и мыслителями исламской культуры, как Аверроэс (Ибн Рушд) в канон зрелой схоластики входил, напр., испанский еврей Ибн Гебироль (11 в.), известный как Авицебронн (причем цитировавшие его христианские схоласты помнили, что он не является христианином, но забыли за ненадобностью сведения о его национальной и религиозной принадлежности, выясненной лишь исследователями 19 в.). В этой связи заметим, что т.н. двойственной истины теория (один и тот же тезис может быть истинным для философии и ложным для веры), решительно отвергаемая томизмом, но приписываемая, напр., Сигеру Брабантскому и являющаяся логическим пределом многих тенденций поздней схоластики, является в определенной мере следствием схоластического авторитаризма: Библия и отцы Церкви – авторитеты, но разноречащие с ними Аристотель и Аверроэс также были восприняты именно как авторитеты. Далее, схоластика не была бы творческим периодом в истории мысли, если бы она находила в данностях авторитетных текстов готовые ответы, а не вопросы, не интеллектуальные трудности, провоцирующие новую работу ума; именно невозможность решить вопросы при помощи одной только ссылки на авторитет, обосновывающая самое возможность схоластики, многократно становилась предметом тематизации. «Auctoritas cereum habet nasum, id est in diversum potest flecti sensum» («У авторитета нос восковой, т.е. его возможно повернуть и туда, и сюда»), отмечал еще поэт и схоласт Алан Лилльский, ум. 1202 (Alanus de Insulis. De Fide Cath. I, 30, MPL, t. 210, 333 А). Фома Аквинский специально возражает против установки ума на пассивно-доксографическое отношение к авторитетам: «Философия занимается не тем, чтобы собирать мнения различных людей, но тем, как обстоят вещи на самом деле» (In librum de caelo I, 22). Мыслителей схоластики привлекало рассмотрение особенно сложных герменевтических проблем; особым случаем было вербальное противоречие между авторитетными текстами, недаром акцентированное еще в заглавии труда Абеляра «Да и нет» (Sic et non). Схоласт должен был уметь разобраться в подобных казусах, оперируя категориями семантики (многозначность слова), семиотики (символические и ситуативно-контекстуальные значения, приспособление формы теологического дискурса к языковым привычкам слушателя или читателя и т.п.); теоретически формулируется даже вопрос аутентичности сочинения и критики текста, хотя подобная филологическая проблематика на службе у богословия в целом остается нетипичной для Средних веков и составляет характерное завоевание новоевропейской культуры.
Влияние схоластики на современную ей культуру было всеобъемлющим. Мы встречаем схоластическую технику расчленения понятий в проповедях и житиях (очень ярко – в «Золотой легенде» Иакова Ворагинского), схоластические приемы работы со словом – в латиноязычной поэзии от гимнографии до песен вагантов и других сугубо мирских жанров (а через посредство латиноязычной литературы – также и в словесности на народных языках); схоластическая аллегореза живо ощущается в практике изобразительных искусств.
Ориентация на жестко фиксированные правила мышления, строгая формализация античного наследия помогла схоластике осуществить свою «школьную» задачу – пронести сквозь этнические, религиозные и цивилизационные перемены средневековья преемственность завещанных античностью интеллектуальных навыков, необходимый понятийно-терминологический аппарат. Без участия схоластики все дальнейшее развитие европейской философии и логики было бы невозможно; даже резко нападавшие на схоластику мыслители раннего Нового времени вплоть до эпохи Просвещения и немецкого классического идеализма включительно никак не могли обойтись без широкого пользования схоластической лексикой (до сих пор весьма заметной в интеллектуальном языковом обиходе западных стран), и этот факт – важное свидетельство в пользу схоластики. Утверждая мышление в общих понятиях, схоластика в целом – несмотря на ряд важных исключений – сравнительно мало способствовала развитию вкуса к конкретному опыту, важному для естественных наук, зато ее структура оказалась исключительно благоприятной для развития логической рефлексии; достижения схоластов в этой области предвосхищают современную постановку многих вопросов, в частности проблем математической логики.
Гуманисты Возрождения, теологи Реформации и особенно философы Просвещения в исторически обусловленной борьбе против цивилизационных парадигм средневековья потрудились, чтобы превратить само слово «схоластика» в бранную кличку, синоним пустой умственной игры. Однако развитие историко-культурной рефлексии не замедлило установить огромную зависимость всей философии раннего Нового времени от схоластического наследия, преемственную связь контрастирующих эпох. Достаточно вспомнить, что выдвинутый Руссо и сыгравший столь очевидную революционизирующую роль концепт «общественного договора» восходит к понятийному аппарату схоластики. Парадоксальным образом романтически-реставраторский культ Средневековья, оспоривший негативную оценку схоластики, во многих вопросах стоял дальше от ее духа, чем критики схоластики в эпоху Просвещения (напр., Ж. де Местр, 1753–1821, ярый апологет монархии и католицизма, иронизировал по поводу присущей просвещенческому гуманизму абстракции «человека вообще», вне наций и рас, одним этим движением опрокидывая заодно с идеологией Французской революции все здание традиционно-католической антропологии и впадая в недопустимый «номинализм»).
В замкнутом мире католических учебных заведений схоластика в течение ряда веков сохраняла периферийное, но не всегда непродуктивное существование. Среди проявлений запоздалой схоластики раннего Нового времени необходимо отметить творчество испанского иезуита Ф.Суареса (1548–1617), а также – ввиду цивилизационного значения для восточнославянского ареала – православный вариант схоластики, насаждавшийся в Киеве митрополитом Петром Могилой (1597–1647) и оттуда распространявший свое влияние на Москву.
Интерес католических ученых к схоластике стимулировал после разрыва традиции в пору Просвещения, в контексте романтического и постромантического историзма 19 в., историко-философские штудии, публикации текстов и т.п.; проект модернизирующей реставрации схоластики в виде неосхоластики, которая давала бы ответы на современные вопросы, при этом предполагался, а в 1879 был поддержан папским авторитетом (энциклика Льва XIII «Aeterni Patris», ориентирующая католическую мысль на наследие Фомы Аквинского – см. Неотомизм). Сильным стимулом для этого проекта оказалась в 20 в. ситуация противостояния тоталитаристским идеологиям – национал-социализму и коммунизму; такое противостояние создавало потребность в апелляции к идеалу «вечной философии» (philosophia perennis), a также в синтезе между принципом авторитета, способным состязаться с авторитарностью тоталитаризма, и противопоставляемым тоталитаризму принципом личности, в примирении христианских и гуманистическим нравственных принципов. Именно 1-я половина и середина 20 в. – время, когда наследие схоластики могло казаться для авторитетных мыслителей (Ж.Марешаль, 1878–1944; Ж.Маритен, Э.Жильсон и др.) сокровищницей методов для преодоления сугубо современных проблем (ср., напр., Maritain J. Scholasticism and Politics, 1940). В «послесоборном» католицизме (после Второго Ватиканского собора 1962–65) неосхоластика не исчезает как возможность, но границы ее идентичности, как и признаки ее присутствия в современной культуре, все очевиднее перестают быть осязаемыми.
Литература:
1. Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания, пер. с нем. СПб., 1907;
2. Штёкль А. История средневековой философии, пер. с нем. М., 1912;
3. Стяжкин Н.И. Формирование математической логики. М., 1967;
4. Попов П.С. Стяжкин Н.И. Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения. М., 1974;
5. Соколов В.В. Средневековая философия. М., 1979;
6. Аверинцев С.С. Христианский аристотелизм как внутренняя форма западной традиции и проблемы современной России.– В кн.: Он же. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996;
7. Gilson Ε.H. L̕esprit de la philosophie médiévale. P., 1932,2 éd. I–II. P., 1944;
8. Grabmann M. Die Geschichte der scholastischen Methode, I–II. Freiburg, 1909–11 (переизд. В., 1957);
9. Он же. Die theologische Erkenntnis- und Einleitungslehre des hl. Thomas von Aquin. Freiburg i. Schweiz, 1947;
10. De Wulf. Histoire de la philosophie médiévale, I–III, 6 éd. Louvain, 1934–47;
11. Landgraf Α.Μ. Dogmengeschicte der Frühscholastik, I–IV. Regensburg, 1952–56;
12. Он же. Einführung in die Geschichte der theologischen Literatur der Frühscholastik. Regensburg, 1956;
13. Le Goff J. Les intellectuels au moyen âge. P., 1957;
14. Chenu M.D. La théologie comme science au XIIIe siècle, 3 éd. P., 1957;
15. Он же. Das Werk des hl. Thomas von Aquin.– Die deutsche Thomas-Ausgabe, Ergänzungsband II. Hdlb.– Graz–Köln, 1960;
16. Metz J.-B. Christliche Anthropozentrik. Über die Denkform des Thomas von Aquin. Münch., 1962;
17. Wilpert P. (Hrsg.). Die Metaphysik im Mittelalter. В., 1963;
18. Lang Α. Die theologische Prinzipienlehre der mittelalterlichen Scholastik. Freiburg, 1964;
19. Schillebeck E. Hochscholastik und Theologie.– Offenbarung und Theologie. Mainz, 1965, S. 178–204;
20. Breidert W. Das aristotelische Kontinuum in der Scholastik, 2. Aufl. Münster, 1980;
Римо-катол.: 10 лютого (обов’язковий спомин)
Свята Схоластика (бл.480 – 10 лютого 542) була сестрою-близнючкою св. Бенедикта. Вони народилися в Нурсії (нині місто Норсія у Сивілінських горах), й сьогодні над місцем їхнього колишнього будинку стоїть скромна церква св. Бенедикта.
Схоластика була воістину рідною душею для св. Бенедикта. Супроводжувала його в подорожах і наслідувала його спосіб життя, присвяченого Богові. З дитинства прийнявши богопосвячення, зростала в монастирі Роккаботте. Коли св. Бенедикт заснував перший монастир поблизу Суб’яко, вона заснувала подібний монастир для дівчат. Там св. Схоластика й жила, в П’юмаріолі, де донині стоять два монастирі: чоловічий – св. Бенедикта, й жіночий – св. Схоластики. Неподалік монастиря є грот, у якому брат із сестрою зустрічалися й провадили духовні бесіди. Звичай щорічної зустрічі зберігся й під час їхнього перебування на Монте-Кассіно.
З історії життя св. Схоластики найбільш відомий епізод, як вона силою молитви викликала шалену зливу, аби не відпускати у зворотній шлях свого брата, з яким заговорилися допізна. До цієї історії варто додати кілька подробиць. Ця зустріч була останньою на землі. За три дні після неї св. Схоластика залишила цей світ, а св. Бенедикт побачив у своєму вікні голубку – як її душу. Він поховав сестру в могилі, яку готував для себе самого.
Натомість того вечора, коли вони заговорилися допізна, св. Бенедикт прагнув повернутися, аби брати не тривожилися (до ери мобільних телефонів ще було далеко). Схоластика ж на його ласкаве дорікання відповіла: «Я тебе просила, ти ж не бажав мене вислухати. Тому я звернулася до Бога – і була вислухана».
Ці прекрасні слова варто пам’ятати всім, бо вони можуть бути застосовані у прерізних ситуаціях. Не завжди можна порозумітися з людиною, навіть якщо це давній співробітник, близький друг, родич або – як св. Бенедикт – рідний брат. Натомість Бог розуміє всі наші справжні потреби, підстави яких, буває, ми й самі не можемо доладно викласти іншій людині.
Реліквії св. Схоластики знаходились у Фльорі, куди були перевезені після нападу лонгобардів на Монте Кассіно, які зруйнували бенедиктинський монастир 587 року. Зараз її реліквії перебувають у Ле Мані, частку має відбудований Монте Кассіно. Свята Схоластика вважається духовною матір’ю всіх родин сестер-бенедиктинок. Вшановувана як покровителька Ле Мана і Суб’яко.
В іконографії св.Схоластика представлена з голубом, у бенедиктинському хабіті. Атрибути: хрест, книга, посох княгині.
Каплиця св.Схоластики в бенедиктинському монастирі на Монте Кассіно.
© Copyright «CREDO» 2012. Повне або часткове використання матерiалiв тільки за наявності гіперпосилання на на www.credo-ua.org. Передрук у друкованих ЗМІ або будь-яке інше комерційне використання матеріалів «CREDO» можливе лише з письмового дозволу редакції.
Повна або часткова републікація тексту без письмової згоди редакції забороняється і вважається порушенням авторських прав. Кредит серпень-вересень Зібрано Залишилося зібрати 50282грн 14961грн