Ст. 26-30 И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего. И, воспев, пошли на гору Елеонскую

Не только ум человеческий, но и ангельский не может постигнуть и изъяснить всю несказанную любовь к роду человеческому, какой возлюбил Свое создание Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос. По любви Своей к нам, грешным, Он восприял нашу плоть и кровь, соделался истинным Человеком, пострадал и умер за нас; но этого мало было для Его Божественной любви. Он восхотел и нас соделать причастниками Своего Божества, нас, тленных, смертных, нечистых, – очистить, обновить, соделать безсмертными, преискренне соединить с Собою, – обожить человека, и это соделывает Он в Святейшем Таинстве Божественного Причащения Пречистаго Тела и честныя Крови Своей. Отходя на Свою спасительную страсть, Он приходит с учениками Своими в Сионскую горницу и говорит: «очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания» (Лк. 22:15). «Ветхозаветной ли пасхи так сильно желает Он? Но она до сих пор была обыкновенна, так как совершалась ежегодно, а отныне должна была совершенно прекратиться, когда преобразование должно уступить место прообразуемой истине. Итак, нет сомнения, что Он пламенно желает Пасхи Новозаветной, в которой Сам Себя приносит в жертву, Сам Себя предлагает в пищу. Желанием, говорит, желанием любви и милосердия «желал Я есть с вами сию пасху» , потому что в ней запечатлевается вся Моя к вам любовь, и вся ваша истинная жизнь и блаженство» (Филарет, митр. Московский). Потому и ветхозаветной пасхи возжелал Он вкусить, что это была последняя пасха законная, преобразовательная, с празднованием которой Господь благоволил соединить учреждение Своей истинной, новоблагодатной Пасхи в великом Таинстве Причащения. «Для чего, – говорит святитель Златоуст, – Христос совершал это Таинство во время пасхи? Для того, чтобы ты из всего познал, что Он есть Законодатель Ветхого Завета, и что написанное в этом Завете служит прообразованием Новозаветных событий». «Являя в Себе Архиерея великого, прошедшего небеса, Первосвященника не по чину Аарона, а по чину Мелхиседека, Он, по выражению церковной песни, священнодействовал Сам Себя и, как истинная Пасха для верующих, за которых хотел умереть, Сам Себя приносил в жертву, предваряя событие».

Три евангелиста: Матфей, Марк и Лука и святой апостол Павел благовествуют нам об установлении Таинства Святого Причащения или Божественной Евхаристии. Святой Иоанн Богослов, дополняя рассказы других евангелистов, сообщает только трогательные речи Господа на Тайной вечере. Из его благовествования, между прочим, мы видим, что после выхода Иуды предателя из Сионской горницы была, можно сказать, извергута вон вся область тьмы, которая на столь долгое время в лице его вторглась было в самый чистый богосветлый круг учеников Иисусовых. Теперь около прощающегося Учителя и Друга оставались только те, кого без опасения можно было назвать «детьми» . Последний час Ветхого Завета пробил, надлежало предначать Новый – не агнцем от стад, а Телом и Кровью Своею. Между тем, лицо Богочеловека светилось пренебесным светом. Он берет лежавший перед Ним хлеб, благословляет Его, преломляет на части по числу учеников, и раздает его им. И когда они ели, – говорит святой Матфей, – Иисус взял хлеб (по-гречески артос, т.е. хлеб квасный, а не опресночный, может быть, нарочито приготовленный по повелению Господа для установления нового Таинства, ибо по Закону на пасхальной вечере надлежало иметь только опресноки) и, воздав хвалу Отцу Своему Небесному, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое, «которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19). Господь благодарит, поэтому и само Таинство называется «Евхаристией» , что в переводе с греческого языка означает «благодарение» . Святитель Златоуст замечает: «Господь благодарит, научая нас, как должно совершать это Таинство, показывая, что Он добровольно идет на страдания, наставляя и нас переносить страдания с благодарностью и возбуждая в нас благие надежды. Господь предложил нам Тело Свое не для единократного, или не частного и случайного употребления, как врачевство, но для питания постоянного и всегдашнего: ядите. Господь даровал нам его, как насущный хлеб, по слову Его: «хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя» (Ин. 6:51); этим самым Он не только позволил, но и повелел, чтобы мы часто приступали к Его трапезе. Мы не оставляем себя надолго без хлеба обыкновенного, зная, что иначе ослабеют наши силы, и жизнь телесная продолжаться не сможет; как же не боимся мы надолго оставлять себя без хлеба жизни, Небесного, Божественного?» «Когда Господь говорит: «сие есть Тело Мое», то показывает, что хлеб, освящаемый на жертвеннике, есть самое Тело Христово, а не образ его, ибо Он не сказал, что сие есть образ тела Моего, но «сие есть Тело Мое». Хлеб неизъяснимым образом прелагается» (блаж. Феофилакт). «Ученики, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – в безмолвии с верою вкусили преподанного под видом хлеба Тела Учителя и Господа. Вопрос капернаумских совопросников: «как Он может дать нам есть Плоть Свою?» (Ин. 6:52) – был далек теперь от них, ибо они тогда же слышали от Учителя, что Плоть Сына Человеческого есть истинное брашно, и что слова Его об этом – «суть дух и жизнь» (Ин. 6:63). Господь взял чашу с вином, растворил ее водой, благословил ее так же, как и хлеб, особенным новым благословением», – и, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя, не образ, не напоминание крови, но истинная и действительная Моя Кровь Нового Завета, за многих (за всех, кто восхощет наследовать спасение) изливаемая во оставление грехов. «Как Ветхий Завет, – говорит святитель Златоуст, – имел овнов и тельцов, так и Новый имеет Кровь Господню. Кровь Ветхого Завета была изливаема во спасение первородных (первенцев Израиля, избавленных от меча Ангела губителя), а сия Кровь изливается во оставление грехов всего мира», как умилостивительная жертва за грехи всего рода человеческого. «И как Моисей сказал: соблюдайте «все заповеди Мои во все дни» (Втор. 5:29), так и Христос говорит: «в Мое воспоминание» до того времени, когда Я приду» (свт. Иоанн Златоуст).

Это завещание, «по причине особенной важности и трогательности завещанного, так внедрилось в памяти учеников и через них так скоро распространилось во всей первобытной Церкви Христианской, что, как видим из книги «Деяния святых апостолов», совершение Евхаристии в память возлюбленного Спасителя было первым и главным делом каждого собрания христианского. А апостол Павел, несмотря на то, что был не из числа двенадцати и поэтому не был сам на Тайной вечере, в одном из посланий своих, без сомнения, по внушению свыше, преподает уже подробное учение о таинственном Теле и Крови Господней и с твердостью и ясностью предполагает существование этого Таинства до дня будущего пришествия Господня» (Иннокентий, архиеп. Херсонский).

«Вслушайтесь, – говорит святитель Филарет Московский, – в учредительное слово Господне именно о святой чаше: «пейте из нее все». Не пропустим без внимания малого слова: все, ибо в каждой черте слова Божия скрывается свет, в каждом звуке премудрость. Господь не сказал о таинственном хлебе: «приимите, ядите все»: и праведно, потому что некоторые не могут есть, например, младенцы. Но о таинственной чаше сказал: «пейте от нее все» и таким образом устранил всякое исключение, разумеется, для пребывающих в вере и единении церковном. Примечайте же, как отступают от точности заповеди Господней те, которые не допускают до Святых Тайн младенцев и малолетних до известного возраста, и как, напротив, верна сему слову Господню Православная Церковь, когда она и младенцам подает святую чашу, да пиют от нее все, даже и те, которые могут только пить, не имея крепости, чтобы есть. Еще более достойно примечания, как Господь при первом преподаянии святой чаши в то же время обличает ее отъятие у народа – нововведение поздних веков. Чему здесь более дивиться: многоразличной ли премудрости слова Божия, или дерзости мудрования человеческого против ясного слова Божия? Господь видит, что подаваемую Им чашу жизни самочиние захочет похитить у меньших братии Его; и предварительно поставляет преграду против сей дерзости определительным повелением: «пейте из нее все». Но самочиние не внемлет; нет, не все, говорит оно; простолюдины не должны причащаться от чаши. Благословим, братия, Бога, что мы принадлежим к Православной Церкви, которая не причастна к этому произвольному мудрованию, но с верным послушанием слову Христову всем нам предлагает святую чашу: «пейте из нее все».

После установления Таинства Христос Господь далее говорит: cказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного (не вкушу вина) до того дня, когда буду пить с вами новое вино, когда буду пить новым, необыкновенным образом не в теле, подверженном страданию, но в теле безсмертном, нетленном и не имеющем нужды в пище. Буду пить с вами, при вашем свидетельстве, ибо вы увидите Меня по воскресении в Царстве Отца Моего, которое откроется Моим торжеством над смертью, когда Я явлюсь истинным Царем мира, Которому дана будет власть на небе и на земле… Объясняя эти слова Господа, святитель Иоанн Златоуст говорит: «поскольку Он беседовал с учениками о страдании и кресте, то опять говорит и о воскресении, упомянув о Царстве и назвав, таким образом, Свое воскресение. Но для чего Он пил по воскресении? Для того, чтобы люди грубые не почли воскресение призраком, потому-то апостолы для уверения в воскресении говорили «с Ним ели и пили» (Деян. 10:41)». Блаженный Феофилакт говорит, что эти слова Господа можно понимать и в духовном смысле: «новое питие есть откровение Тайн Божиих, которые откроются тогда – во Царствии Божием, т.е. при Втором пришествии, и будут новыми, такими, каких мы никогда не слышали. Христос обещает Сам пить вместе с нами в том смысле, что нашу пользу почитает Своей пищей и питием».

«После окончания вечери, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – надлежало, по обычаю, пропеть несколько псалмов. Этот святой обычай выполнен был теперь с тем большим чувством, что псалмы пасхальные как бы нарочно избраны были для выражения того, что теперь совершалось над Сыном Человеческим». И, воспев, пошли на гору Елеонскую, в любимое место пребывания Спасителя, в Гефсиманию. Можно ли было без глубокого умиления петь: «Камень, который отвергли строители, соделался главою угла; это – от Господа, и есть дивно в очах наших… Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни. Дорога в очах Господних смерть святых Его» (Пс. 117:22–23, 17; 115:6). «Да слышат те, – говорит святитель Златоуст, – которые подобно свиньям, принимая пищу без молитвы, встают от трапезы в пьянстве, тогда как должно оканчивать ее с благодарностью и пением. Слушайте и вы, которые не дожидаетесь окончательной молитвы при совершении Тайн. Ибо эта молитва есть образ той молитвы. Христос возблагодарил, прежде чем предложил трапезу ученикам, дабы и мы благодарили. Возблагодарил и воспел после трапезы, дабы и мы делали то же самое. Но для чего Он пошел на гору? Для того, чтобы явить Себя тем, которые хотели взять Его, чтобы не подумали, что Он скрывается; потому спешили идти на место, известное и Иуде». Святитель Филарет, рассуждая о причащении Божественных Тайн, говорит: «Наш Божественный Питатель преподает нам самое Тело Свое, – всецелое Тело Свое, – преподает со сладостью любви, несомненно превышающей материнскую, но притом преподает нам Тело Свое, горьким и смертным страданием уготованное нам в пищу.»

«Сие есть Тело Мое», – глаголет, – «за вас ломимое… Сие есть Кровь Моя… за многих изливаемая» (1 Кор. 11:24; Мф. 26:26, 28). Как пшеница страждет в жерновах, и под рукой хлебоделателя, и в разожженной печи, – да будет хлеб, укрепляющий сердце человека; как и кровь гроздова (сок винограда) страждет в утеснении точила, – да будет вино, веселящее сердце человека, так благоволил воплощенный Сын Божий предать Тело Свое на разнообразные страдания – Елеонские, Иерусалимские и Голгофские, допустил многострадально источить Кровь Свою в предкрестных и крестных мучениях, чтобы в них уготовить нам пищу и питие жизни и врачевания, безсмертия и блаженства». Святитель Кирилл Иерусалимский говорит: «Когда Сам Христос объявил и сказал о хлебе: «сие есть Тело Мое», после этого кто же осмелится не веровать? И когда Сам уверил и сказал о чаше: «сие есть Кровь Моя», кто когда усомнится и скажет, что это не Кровь Его? Он в Кане Галилейской некогда воду претворил в вино, сходное с кровью: и не достоин ли веры, когда вино в Кровь претворяет? В образе хлеба дается тебе Тело, а в образе вина дается тебе Кровь, чтобы, приобщившись Тела и Крови Христа, соделался ты Ему сотелесным и сокровным. Таким образом мы бываем и Христоносцами, когда Тело и Кровь Его сообщится нашим членам». Преподобный Иоанн Дамаскин говорит «Бог сказал: «сие есть Тело Мое… сие есть Кровь Моя… сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19; Мф. 26:28). И по Его всесильному повелению так бывает и будет до того времени, «доколе Он придет» (1 Кор. 11:26). И для этого нового делания, через призывание, делается дождем осеняющая сила Святого Духа. «Как будет это», – говорила Святая Дева, – «когда Я мужа не знаю?» – «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя», – отвечает Ей Архангел Гавриил (Лк. 1:34–35). И ныне, если ты спрашиваешь: каким образом хлеб делается Телом Христовым, а вино – Кровью Христовой? Отвечаю тебе и я: Дух Святой нисходит и совершает то, что превыше слова и разумения». Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Будем во всем повиноваться Богу, и ни в чем не будем противоречить, хотя бы слова Его и казались противными нашим мыслям и созерцаниям. Но да управляет Его слово нашими мыслями и созерцанием. Его слово непреложно, а наше чувство легко обманывается. Потому, когда Христос говорит: «сие есть Тело Мое», то убедимся, будем верить и смотреть на это духовными очами. Если бы ты был безтелесен, то Христос сообщил бы тебе эти дары безтелесно; поскольку же душа твоя соединена с телом, то духовное сообщает тебе через чувственное.

Сколь многие ныне говорят: желал бы я видеть лицо Христа, образ, одежду, сапоги? Вот, ты видишь Его, прикасаешься к Нему, вкушаешь Его. Ты желаешь видеть одежды Его, а Он дает тебе не только видеть Себя, но и касаться, и вкушать, и принимать внутрь. Итак, никто не должен приступать с небрежением, никто с малодушием, но все с пламенной любовью, все с горячим усердием и бодростью… Немалое предстоит наказание тем, которые недостойно причащаются. Подумай, сколь много ты негодуешь на предателя и на тех, которые распяли Христа. Берегись, чтобы и тебе не сделаться виновным против Тела и Крови Христовой. Они умертвили Всесвятое Тело, а ты принимаешь его нечистой душой после стольких благодеяний. Ибо не довольно было для Него того, что Он соделался Человеком, был заушен и умерщвлен, но и самым делом соделывает нас Своим Телом. Сколь же чист должен быть тот, кто наслаждается этой жертвой? Сколь чище всех лучей солнечных должны быть – рука, раздробляющая сию Плоть, уста, наполненные огнем духовным, язык, обагряемый страшной Кровью? Помысли, какой чести ты удостоен? какой наслаждаешься трапезой? На что с трепетом взирают Ангелы и не смеют воззреть без страха, по причине сияния, отсюда исходящего, тем мы питаемся, с тем сообщаемся и делаемся одним телом и одною плотью со Христом. «Кто изречет могущество Господа, возвестит все хвалы Его?» (Пс. 105:2). Какой пастырь питает овец собственными членами? Но что я говорю, – пастырь? Часто бывают такие матери, которые новорожденных младенцев отдают другим кормилицам. Но Христос не потерпел этого. Он питает нас собственной Кровью и через это соединяет нас с Собой. Не видите ли, с какой готовностью младенцы берут сосцы? с каким стремлением прижимают к ним уста свои? С таким же расположением и мы должны приступать к этой трапезе и к сосцу духовной чаши; или, лучше сказать, мы с большим желанием должны привлекать к себе, подобно грудным младенцам, благодать Духа; одна должна быть у нас скорбь: та, что мы не приобщились этой пищи. Тот, Кто совершил эти действия на одной вечере, и ныне совершает их. Мы занимаем места служителей, а освящает и претворяет дары Сам Христос. Да не будет здесь ни одного Иуды, ни одного сребролюбца. Если кто не ученик Христов, тот пусть удалится; трапеза не допускает тех, кто не из числа учеников. Ибо «с учениками Моими», – говорит Христос, – «совершу пасху». Сия трапеза есть та же самая, которую предложил Христос, и ничем не менее той. Нельзя сказать, что ту устрояет Христос, а эту человек, но и ту, и другую Сам Христос. Сие место есть та самая горница, где Он был с учениками»…

Троицкие листки. №801-1050.

Богослужение Великого четверга посвящено вспоминанию о Тайной Вечере, на которой Господь Иисус Христос установил Таинство Евхаристии – Таинство Святого Причащения. Это главное христианское Таинство в истории служило предметом преткновения и соблазна для очень многих людей (заметим в скобках, особенно для людей образованных и привыкших мыслить рационально или даже рационалистически). Как такое может быть, спрашивали они, – чтобы хлеб и вино стали Плотью и Кровью Бога? Как Бога можно пить и есть, принимая Его внутрь себя?

Но ведь действительно, на Тайной вечере Христос, указывая на преломленный хлеб и вино, говорит, что это и есть Его Тело и Его Кровь:

«И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26. 26-28).

На самом деле, в Таинстве Причащения, в его установлении есть своя, с позволения сказать, железная логика – но не логика рационального или эмпирического мышления, а логика веры и стремления к спасению. Как говорил философ Л. Витгенштейн, много размышлявший над проблемами религии и этики, стремящийся к спасению нуждается «не в мудрости в мечтах или рассуждениях, а в уверенности. – Эта уверенность и есть вера. Но вера есть то, в чем нуждается мое сердце, моя душа, а не мой размышляющий рассудок… Жажда спасения как бы умиряет сомнение».

Святое Причащение дает возможность быть в единстве с Богом, причем не только духовно или идеально, но и в том числе телесно.

А это и подразумевает полное причастие, реальная принадлежность чему-либо – когда человек принадлежит ему не только в идеальном смысле, но и телесно, физически, то есть — полностью. Так что есть большой смысл в известном афоризме «Человек есть то, что он ест».

Очень интересно в этом контексте, что когда Христос предраскрывал спасительный смысл Евхаристии в Беседе о Хлебе Животном в Капернаумской синагоге («Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» – (Ин. 6, 51)), чуть позже в этой беседе употреблен древнегреческий глагол τρώγω (trōgō). А этот глагол означал не только и не столько «есть», а еще и – «жевать», «грызть», «глодать». Поэтому строка 54 из 6 главы Евангелия от Иоанна по-русски может звучать и так: «Жующий (или глодающий, или глотающий, или грызущий) Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день».

Так что это слово τρώγω, буквально означающее «жевать» или «глодать», не допускает спиритуалистического или идеалистического перетолкования смысла Таинства Евхаристии. Неслучайно этот глагол в языке Нового Завета использован полемике с теми иудеями, которые «возроптали из-за того, что Христос сказал: Я есмь хлеб, сшедший с небес» (Ин. а6.41). Употребление этого глагол словно подчеркивая прямой, телесно-материальный смысл вкушения Плоти и Крови Христа.

При этом все равно, смутились даже многие из Его учеников. Они, «слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин. 6, 60). Более того, эти многие, как говорится далее, теряют веру: «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6.66). Христос же обращается к двенадцати апостолам, которых избрал Сам, и спрашивает, верят ли они Ему. И Симон Петр отвечает: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живаго». (Ин. 6.68-69).

В дальнейшем в истории многие даже очень умные люди спотыкались на том, что не могли принять Таинство Евхаристии, осуществляемое в Церкви. К ним принадлежал, например, и великий русский писатель Лев Толстой. Он неоднократно писал в своих дневниках, что участие в этом Таинстве, пока он ходил в храм, всякий раз было связано у него с мучительными переживаниями. Он все никак не мог заставить себя поверить, что он и правда причащается Тела и Крови Бога, и поэтому свое участие в Причащении он воспринимал как нечто фальшивое, ненастоящее. Более того, как считают многие исследователи творчества Толстого, его нападки на Церковь и отход от нее во многом были связаны у него с радикальным неприятием Таинства Причащения, словно одно неизбежно повлекло за собой другое.