Славянофилы в философии

3. Философия славянофилов

Общая характеристика

Учение славянофилов – закономерный этап в развитии того философского умонастроения, которое проявилось в России уже в XVIII в., а в следующем столетии стало альтернативой широкому распространению в обществе рационалистических теорий, прежде всего идей французского Просвещения. Это умонастроение было направлено на вытеснение влияния философии французских просветителей и переориентацию русской мысли на новейшую немецкую философию, особенно на Шеллинга и Гегеля.

Во время царствования Николая I, известного усилением абсолютистского давления на интеллектуальную жизнь, российское общество вступило тем не менее в эпоху подъема своего национального самосознания. Взлет национального духа, породивший Пушкина, Лермонтова и Гоголя, происходил не только в области литературы, но и в философии. Чем шире распространялось на Россию влияние новейших европейских учений, в том числе немецкой метафизики, тем яснее вырисовывалась для образованного общества неадекватность подхода решению собственных национальных проблем и задач только на основе теорий Запада.

В этих условиях в 30—40-е гг. XIX в. формируется новое религиозно-философское направление – славянофильство. Его центром стала Москва, а приверженцами – выпускники Московского университета, молодые образованные дворяне. А. С. Хомяков и И. В. Киреевский явились родоначальниками этого нового движения философской и общественно-политической мысли, к которому присоединились Ю. Ф. Самарин, К. С. и И. С. Аксаковы, А. И. Кошелев и др. Представители этого идейного течения, называвшие себя «московским направлением» (в противоположность «петербургскому»), получили литературно-публицистическое название славянофилы, закрепившееся в ходе журнальных дискуссий 40-х гг. и с той поры вошедшее в общее употребление.

Как независимые мыслители славянофилы не были «школьными» философами, связанными с какой-либо определенной традицией. Отсюда возникла проблема точной интерпретации философских аспектов этого движения, тем более что среди славянофилов существовало «разделение труда»: И. В. Киреевский занимался собственно философской проблематикой, А. С. Хомяков – богословием и философией истории, Ю. Ф. Самарин – крестьянским вопросом, К. С. Аксаков – проблемами социально-философского характера и т. д. Ставя своей главной целью пробуждение национального сознания в обществе, славянофилы встретили отпор со стороны западников, понимавших патриотизм как европеизацию России, начавшуюся в петербургский период ее истории. Вместе с тем были услышаны и вызвали сочувствие русского общества призывы славянофилов к освоению духовного наследия Московской и Киевской Руси, славянского мира. Славянофильство в этом смысле становится, по выражению Ю. Ф. Самарина, «образом мысли» и пользуется поддержкой философов, литераторов, фольклористов, историков, славистов – Н. М. Языкова, П. А. Вяземского, А. Ф. Гильфердинга, Н. П. Гилярова-Платонова, Д. А. Валуева, Ю. И. Венелина и др. Особая роль в становлении славянофильского мировоззрения принадлежит поэту, дипломату и политическому мыслителю Ф. И. Тютчеву.

Славянофильство представляет собой своеобразный синтез философских, исторических, богословских, экономических, эстетических, филологических, этнологических, географических знаний. Теоретическим ядром этого синтеза стала специфически истолкованная «христианская философия», которую по праву считают крупным направлением оригинального русского философствования, оказавшим заметное влияние на концепции Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева, систему В. С. Соловьева, философские построения С. Н. Булгакова, С. Л. Франка, Н. А. Бердяева и др.

Славянофилы исходили из того, что вера есть «крайний предел» человеческого знания, определяющий собой все стороны мысли. Религия – не только исходный момент, формирующий воззрение отдельной личности, но и духовное ядро, влияющее на жизнь общества в целом, на ход истории. Философия трактовалась ими как «переходное движение разума человеческого из области веры в область многообразного приложения мысли бытовой» note 76. «Практическая жизнь» является, по их мнению, тем процессом, в ходе которого постепенно реализуются начала, включающие в себя «отвлеченное содержание», доступное философскому познанию. Задача философии заключается в том, чтобы осмыслить их и на этой основе правильно решать поставленные самой жизнью вопросы.

Ключевым для теории познания славянофилов стало понятие «цельность духа». Постижение истины невозможно с помощью только интеллектуальных способностей человека. Она становится доступной, как считал А. С. Хомяков, лишь живому (или цельному) знанию как органическому синтезу чувственного опыта, разумного постижения и мистической интуиции. Особый акцент в теории познания славянофилы делали на такие понятия, как воля и любовь. Истина, с их точки зрения, не может быть достоянием отдельного человека. Она открывает свои тайны «соборному сознанию» людей, объединенных в своем единстве на принципах свободы и любви.

Оригинально мыслившие философы славянофильства, обладавшие значительными материальными средствами и, по сути дела, максимально возможной по тем временам духовной независимостью, отнюдь не стремились выработать какую-либо общую «платформу» или согласованную идеологию. Общего согласия не удавалось достичь даже по таким важным вопросам, как социальный идеал и пути его достижения. Киреевский утверждал, что христианское учение воплотилось во всей своей чистоте в русской истории в XVI в., когда общественный и частный быт полностью соответствовал основам православия. Однако с этим не соглашался Хомяков. «Как ни дорога мне родная Русь, – писал он, – в ее славе современной и прошедшей, сказать это об ней я не могу и не смею. Не было ни одного народа, ни единой земли, ни одного государства в мире, которому такую похвалу можно было бы приписать хотя бы приблизительно» note 77.

А. С. Хомяков

Трудно определить, кому из теоретиков славянофильства принадлежала ведущая роль в становлении данного идейного течения. Киреевский выдвинул ряд основополагающих философских идей; среди своих сподвижников он был наиболее философски образованным человеком. Однако признано, что ему не хватало «энергии и волевого начала». Этими качествами обладал Хомяков.

Алексей Степанович Хомяков (1804—1860) родился в Москве, по отцу и матери (урожденной Киреевской) принадлежал к старинному дворянскому роду. Получил основательное домашнее образование, изучил основные европейские, в том числе славянские, языки, а также латинский и греческий. В 1822 г. сдал экзамен при Московском университете на степень кандидата математических наук, затем служил в кирасирском и лейб-гвардии конном полку. Участвовал в боевых действиях, имел награды. Был знаком с декабристами, но осуждал их взгляды на «военную революцию».

А. С. Хомяков не был упрямым «самобытником» или ненавистником Запада, каковыми нередко и несправедливо называют его и других славянофилов. Напротив, он был более последовательным его почитателем даже в сравнении с западниками, о чем свидетельствует его высказывание о Западе – «стране святых чудес» (подразумеваются высокие достижения западной христианской культуры). Он был также поклонником английского консерватизма и конституционной монархии, сторонником установления тесных связей англиканства с Русской православной церковью, о чем свидетельствует его переписка с британским богословом Палмером.

Принято считать, что очерк Хомякова «О старом и новом» (1839) положил начало славянофильству. В нем поставлен ряд ключевых вопросов учения славянофилов. Среди них проблема соотношения России и Запада, оценка реформ Петра I как поворотного пункта в истории России, вопрос о роли религии в истории вообще и православия в русской истории в частности.

Хомяков отстаивал «органический взгляд» на развитие общества, в основе которого лежит идея саморазвития. «Общество, которое вне себя ищет сил для самосохранения, – писал он, – уже находится в состоянии болезненности». Русская история вовсе не идеальна и бескризисна: напротив, она сложна и драматична. Однако ее развитие, преодоление болезненных состояний не может быть осуществлено внешними, лежащими за ее пределами силами. Главным условием сохранения жизнеспособности России, по Хомякову, является православие. Вместе с тем существующую православную церковь мыслитель нередко подвергал критике. Свои богословские сочинения он не мог печатать в России, поскольку они не пропускались духовной цензурой. Хомяков стал первым в России светским религиозным мыслителем, по-новому, с философской точки зрения трактовавшим основы православного вероучения.

Основополагающим для религиозно-философского учения Хомякова является понятие «соборность», впоследствии использовавшееся многими русскими религиозными философами и вошедшее без перевода в европейские языки как sobornost. Оно обозначает свободное единение людей, основанное на христианской любви и направленное на поиски совместного, коллективного пути к спасению, своего рода «неформальный церковный коллективизм», общинность, противопоставленные жестким иерархическим порядкам официальной церкви. По Хомякову, соборность является церковным идеалом, до сих пор не реализованным ни в одной из частей христианского мира, хотя русский народ, православный по своей вере, больше других приблизился к этому идеалу. Соборность определяется Хомяковым как свободное «единство во множестве» note 78, причем сочетание двух начал – единства и свободы сохранилось в идеальной форме лишь в православном христианстве, тогда как католическая церковь демонстрирует единство без свободы, гипертрофированный юридизм, а протестантизм воплощает свободу без единства, отстаивает принцип индивидуализированной веры, акцентирует идею личного, а не общего спасения. По Хомякову, каждый находит в церкви самого себя, но не «в бессилии своего одиночества», а в духовном, братском единении верующих со Спасителем. Соборность и индивидуализм – антиподы: первое понятие предполагает цельность человеческого духа, второе – его раздробленность.

В исторической действительности, по Хомякову, человеческий дух раздваивается, представляя собой диалектическое соединение двух основных начал: свободы (иранство) и необходимости (кушитство). Учение о кушитстве и иранстве разработано в главном сочинении Хомякова «Записки о всемирной истории» (другое название этого сочинения, данное Н. В. Гоголем, – «Семирамида»). Кушитство и иранство, олицетворяющие Запад и Восток, это как бы два символических духовных принципа, переплетение и борьба которых составляют, по Хомякову, содержание мировой истории. Ареной ее является судьба всего человечества, а не отдельных народов. Поскольку в истории как в едином целом сосуществуют различные народы, постольку в ней есть место не только Провидению, но и свободной воле.

Значительными возможностями для свободного исторического развития, доказывает Хомяков, обладает русский народ, имеющий глубокие духовные корни, не стремящийся к политическому господству, захватническим войнам и т. п. Православная Россия, считает он, близка к достижению цельности духа и жизни, хотя ее «органическое развитие» осуществляется медленно. Его ускорение возможно за счет использования западной науки и просвещения, однако применять их нужно осознанно, совершенно свободно и критически.

Как уже отмечалось, Хомяков не был непримиримым противником Запада. Не был он и ненавистником реформ Петра I. В этих реформах он видел скорее «благодетельную грозу» и вовсе не хотел возвращения к допетровским формам жизни. Напротив, он заявлял, что «надежда наша велика на будущее».

И.В. Киреевский

Иван Васильевич Киреевский (1806—1856), так же как и Хомяков, был выходцем из родовитой дворянской семьи, получил прекрасное домашнее образование. Среди его наставников был поэт В. А. Жуковский, близкий родственник матери Киреевского.

В 1823 г. И. В. Киреевский поступает на службу в Московский главный архив иностранной коллегии, принимает деятельное участие в кружке молодых интеллектуалов, именовавшихся «Обществом любомудрия» (название характерное, оно указывает на нежелание его членов называться философами, подобно французским просветителям). Кружок выбрал иное, «немецкое», метафизическое направление.

В 1830 г. Киреевский предпринял поездку в Германию для изучения философии, слушал лекции Гегеля, Шлейермахера, Шеллинга. По возвращении в 1831 г. в Россию молодой философ начал издавать журнал «Европеец», в котором была опубликована его программная статья «Девятнадцатый век» – работа скорее западнического, чем славянофильского направления. В ней Киреевский выделил три главных фактора западного просвещения: античное наследие, варварский дух завоеваний и христианская религия. В России, по мысли Киреевского, было усвоено варварство и христианство, но античное наследие усвоено не было, поэтому необходимо его освоить, с тем чтобы занять передовые позиции в области европейского просвещения. «Европеец» подвергся цензурным гонениям; журнал был закрыт, а его издатель приобрел, несмотря на весь свой патриотизм, репутацию оппозиционера. Не увенчалась успехом и попытка Киреевского получить кафедру философии в Московском университете.

Формирование славянофильских воззрений Киреевского датируется 1839 г., когда была написана его речь «В ответ А. С. Хомякову». Прежняя мысль о необходимости освоения наследия античности трактуется здесь по-другому. Классический мир представляется «торжеством формального разума человека над всем, что внутри и вне его находится». Вот почему, считает Киреевский, католическая церковь, унаследовав эту традицию, впала в односторонность и в отличие от православия стала характеризоваться «торжеством рационализма над преданием, внешней разумности над внутренним духовным разумом». Православие же, в отличие от католичества не связанное с античным наследием, обратилось непосредственно к христианским источникам в их незамутненном последующими схоластическими наслоениями виде, т. е. к учению отцов восточной церкви, где знание и вера были слиты воедино и не противоречили друг другу. С этим связано обращение самого Киреевского к святоотеческому наследию, в котором он ищет пути к обретению цельности духа, «истинному видению духовному».

Последний период деятельности Киреевского (40—50-е тт.) был посвящен его участию в издании сочинений отцов церкви, которое осуществлялось старцами монастыря Оптина пустынь, располагавшегося неподалеку от имения философа – Долбино. Позже обращение к святоотеческим творениям станет одним из источников творческого вдохновения многих русских религиозных мыслителей – В. С. Соловьева, С. Н. Трубецкого, С. Л. Франка, С. Н. Булгакова и др.

Философские взгляды Киреевского изложены главным образом в очерках «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» (1832) и «О необходимости и возможности новых начал для философии» (1856). Основополагающим для него является понятие цельности духа, которое определяется как «средоточие умственных сил, где все отдельные деятельности духа сливаются в одно живое и цельное единство». Идея цельности духа, по Киреевскому, восходит к святоотеческой традиции, покоящейся на незыблемости предания и противостоит западной раздробленности, основанной на различных мнениях, а не на убеждениях, на формальном рассудке, а не на вере. Киреевский, надо заметить, не отрицает разум как средство постижения мира, он лишь против подавления веры отвлеченным рассудком. Разум не вправе заменять высших притязаний веры на божественную истину, а должен стремиться к своему «возвышению», что означает стремление соединить воедино все его способности – логические, эстетические, нравственные (сердечные), не противоречащие вере, а дополняющие ее. Такая позиция определила и общий взгляд Киреевского на предмет философии: он считал, что «философия не есть одна из наук и не есть вера. Она общий итог и общее основание всех наук и проводник мысли между ними и верою» note 79.

Ранняя смерть прервала работу русского мыслителя по систематизации своих философских взглядов. Последняя его работа «О необходимости и возможности новых начал для философии» представляет собой лишь первую часть незавершенного произведения. Но и в незавершенном виде наследие Киреевского оказало большое влияние на развитие религиозной философии в России.

Ю. Ф. Самарин и К. С. Аксаков – мыслители, акцентировавшие внимание на проблемах своеобразия русской истории и культуры, национального самосознания, на пропаганде самобытных основ русской жизни.

Ю. Ф. Самарин

Юрий Федорович Самарин (1819—1876) принадлежал к знатному дворянскому роду. Идейное сближение его с Хомяковым и Киреевским начинается с 1840 г. Авторитет Хомякова для Самарина был настолько велик, что он называл его «учителем Церкви».

В конце 30 – начале 40-х гг. он пережил сильное увлечение философией Гегеля. Результаты же собственных философских поисков и попытки обосновать их с помощью философии Гегеля не удовлетворяли Самарина. Он осознавал противоречивость своих воззрений, понимая, что философия требует большей ясности в ответах на поставленные вопросы. Выйти из этого затруднения ему помогли выдвинутые Хомяковым идеи о соотношении религии и философии. По мнению Хомякова, ошибка во взглядах Самарина заключается в смешении «сознанного» и «признанного», что характерно и для философии Гегеля и Шеллинга. В научном познании ведущая роль принадлежит логике, которой чужды такие понятия, как добро и зло. Поэтому ее возможности ограниченны. Преодолеть эту ограниченность способна только религия; добро и зло она рассматривает как основополагающие принципы человеческого существования.

В 40-е гг. Самарин становится убежденным сторонником религиозной философии: у него сформировалось убеждение, что вера составляет «норму» и «закон» человеческого существования и помогает человеку осмыслить свое назначение. Христианство нельзя понять с помощью одного только разума, оно осознается всем существом человека во всей его полноте. Следование строгим правилам логики не ведет человека к пониманию истинной сущности веры, так как для этого необходимы сострадание и любовь.

В своей программной статье «О мнениях «Современника», исторических и литературных» (1847), Самарин в обобщенном виде изложил исходные положения славянофильских воззрений. Он опровергает точку зрения западников, высказанную в очерке К. Д. Кавелина «Взгляд на юридический быт древней России», согласно которой русская община всегда подавляла личность и поэтому постепенно пришла в упадок. По мнению Самарина, кризис переживала не община, а родовое устройство, являвшееся более низкой ступенью общественного развития: «…общинное начало составляет основу, грунт всей русской истории, прошедшей, настоящей и будущей…» note 80. Община хотя и не основывается на личностном начале, но обеспечивает проявление свободы в деятельности индивидов. Личное и общественное начала в России всегда сосуществовали в органическом единстве: вече родовое и родоначальник, вече городовое и князь, вече земское или дума и царь. Наиболее полно зародыши будущего общественного устройства проявились в истории Новгорода, где связь между личностью и обществом была органичной и обеспечивала их единство. Новгород не сумел сохранить и развить принципы своего общественного устройства, так как был только частью русской земли, а не всей Россией, тогда как государство «должно было явиться только как юридическое выражение единства всей земли» note 81.

Как государственно мысливший деятель, занимавший ответственные посты, Самарин видел в славянофильстве конструктивную национальную идею, способную инициировать насущные общественные преобразования в России, не разрушая существующей формы правления. Однако его общественно-политические взгляды, сочетавшие консерватизм и призыв к национально ориентированным социальным реформам, вызывали непонимание и даже настороженность со стороны властей в Петербурге. В 1849 г. Самарин после распространения написанных им писем из Риги подвергся кратковременному аресту. В это время с ним встречался Николай I, обвинивший его в том, что он и другие славянофилы настраивают общественное мнение против правительства.

Ю. Ф. Самарин считал важным гносеологический вывод о том, что стремление мысли найти опору в себе самой ведет в конечном счете к индивидуализму, самообособлению личности. В результате этого разобщенность людей становится опасной тенденцией в современном обществе. Подлинно объединяющим началом может служить только религия. Благодаря религиозной вере люди определяют истинные ценности, которые сплачивают их в единое целое. Христианство вывело человека из состояния рабства, укоренив в его сознании обязанность противостоять индивидуализму. В России община самим фактом своего существования является социальным выражением этого отказа от индивидуализма.

Община трактуется Самариным не как форма хозяйственной жизни, основанная на кооперации, как представлял себе общину, например, Н. Г. Чернышевский. «Этот союз, – писал он, – эта община, освященная вечным присутствием Св. Духа, есть Церковь» note 82. В этом плане взгляды Самарина близки учению Хомякова о соборности. Люди живут в общине в соответствии с теми принципами, которые осознаны и приняты ими добровольно на основе отказа от «личного произвола». Благодаря цельности духовной жизни православной церкви происходит примирение и преодоление противоречий в жизни русского народа. Союзом же, который объединяет индивидуалистов, может быть только ассоциация, где все общественные связи являются искусственными. История Западной Европы показала, что этот путь ведет к возрастанию эгоизма и корыстолюбия в обществе. Никакая верховная власть или политическая теория, по Самарину, не способна разрешить глубокий социальный кризис, который может вылиться в революцию. Современные общественные потрясения, считал он, представляют собой лишь слабые отголоски этого кризиса.

В конце 50-х гг. Самарин все силы отдает работе по подготовке крестьянской реформы в России, обосновывает требования, в соответствии с которыми крестьяне должны быть освобождены при сохранении общинного землевладения.

Вклад Самарина в развитие философии славянофилов был значительным. Несомненно влияние его идей на творчество молодого В. С. Соловьева. Уважение к личности и идеям этого «коренного славянофила» Соловьев сохранял и в более поздние годы, когда уже осуждал славянофильскую «религиозную борьбу с Западом»; он считал Самарина «самым проницательным и рассудительным из славянофилов».

К. С.Аксаков

Константин Сергеевич Аксаков (1817—1860) – сын писателя С. Т. Аксакова, разрабатывал главным образом проблемы социальной философии и историософии.

Основной вклад Аксакова в развитие славянофильского учения связан с созданной им историософской концепцией «земли и государства», сформулированной в конце 40-х – начале 50-х гг. («Голос из Москвы», «Родовое или общественное явление был изгой?», «О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности» и др.). Центральное место в ней занимает мысль о негосударственности русского народа, а ключевой идеей является противопоставление государственности и векового уклада народной жизни. На Западе, считал Аксаков, идея государственности воплощается во внешнем порядке, основанном на принуждении и насилии. Для славянских племен основа праведной жизни виделась ему в ином – в традициях крестьянской общины и народного быта, иными словами, в земле. Территория, где жили славяне, подвергалась постоянным набегам, что вынудило их создать государство. Для этого, как писал Аксаков, славяне призвали варягов, что позволило им не смешивать для себя понятия земли и государства, а пойти лишь на создание их добровольного союза, т. е. своеобразного общественного договора. В рамках этого союза произошло разделение людей на служилых и земских, но был возможен переход из одного разряда в другой. Принципиальное отличие России от Запада заключалось в том, что в ней не было наследственной аристократии, поэтому служилый человек имел возможность стать боярином.

Противоречие между государством и обществом Аксаков рассматривал как противоречие внешнего и внутреннего, формального и органичного, разъединенного и цельного. Существование государства предполагает исполнение «внешней функции», где ведущую роль играет «отрицательное начало», в то время как общество созидательно по самой своей природе, несет в себе нравственную основу, которая характеризует его внутреннюю жизнь. Аксаков, как и Хомяков, считал атрибуты государственной власти, и в первую очередь политические отношения в обществе, второстепенными. Общественная деятельность не должна соединяться с задачами государства, чтобы сохранить свое назначение. Положительная сторона деятельности государства заключается лишь в том, что оно берет на себя весь груз решения политических вопросов, оставляя общество вне этих проблем. Разрушение сложившегося ранее союза земли и государства наступило, считал Аксаков, в петербургский период истории России, когда произошло вмешательство государства в дела общества. Это не только негативно сказалось на государстве, но может исказить и сущность «земли». «Народ, – писал Аксаков, – еще держится и хранит, как может, свои народные кроткие общинные предания, но если, уступив… проникнется он сам государственным духом, если захочет сам быть наконец государством, тогда… погибнет внутреннее начало свободы» note 83.

Смерть Николая I и начало царствования Александра II в 1855 г. породили оптимистические надежды славянофилов на претворение в жизнь их идей. Свои воззрения по вопросу о «земле и государстве» Аксаков изложил в записке к Александру II «О внутреннем состоянии России», в которой характеризовал русский народ как «не государственный, не ищущий участия в правлении, не желающий условиями ограничивать правительственную власть, не имеющий, одним словом, в себе никакого политического элемента, следовательно, не содержащий в себе даже зерна революции или устройства конституционного» note 84. Главная задача государства, по Аксакову, заключается в решении военных вопросов, в обеспечении работы правительства, органов законодательства и судопроизводства. К земской деятельности принадлежит быт народный, жизнь народа, куда относится, кроме духовной, общественной его жизни, также материальное его благосостояние: земледеление, промышленность, торговля. Автор максимально расширяет сферу деятельности земли, ограничивая тем самым роль государства. Государственной формой правления, соответствующей всей русской истории, является для Аксакова монархия. Все другие формы правления, включая демократию, допускают участие общества в решении политических вопросов, что противоречит характеру русского народа. Власть государя в России чрезвычайно велика, однако народ не рассматривает его в качестве земного бога, т. е. повинуется, но не боготворит. Аксаков настаивает на праве земли высказывать свое мнение государству по всем актуальным вопросам, но их исполнение не является обязательным. Для этого необходимо восстановить деятельность Земского собора. «Правительству, – писал он, – неограниченная свобода правления, исключительно ему принадлежащая; народу – полная свобода жизни и внешней, и внутренней, которую охраняет правительство. Правительству – право действия – и, следовательно, закона; народу – право мнения – и, следовательно, слова» note 85.

Отрицательное отношение Аксакова и других славянофилов к политическим вопросам и правовым нормам позднее разделяли идеологи народничества, которые недооценивали роль политики в преобразовании общества. Пристальное же внимание славянофилов к земщине сказалось на том, что значительная часть русской интеллигенции с начала 60-х гг. XIX в. направила свою энергию на развитие земской деятельности. М. А. Бакунин признавал, что Аксаков вместе со своими единомышленниками еще в конце 40-х гг. стал врагом «петербургского государства» и «вообще государственности». В этом славянофилы, по его мнению, опередили его.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком на Litres.ru

Поможем написать любую работу на подобную тему

  • Реферат

    Основные положения теории славянофильства:

    От 275 руб

  • Контрольная работа

    Основные положения теории славянофильства:

    От 280 руб

  • Курсовая работа

    Основные положения теории славянофильства:

    От 800 руб

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту Узнать стоимость

1) идея народности, обоснование того, что в основе самобытного российского пути развития лежат православие и национальный русский характер;

2) гармония власти и народа в России в противоположность Европе, где обострены социальные конфликты. Самодержавие, по мнению славянофилов, избавляло российское общество от политической борьбы, в которой погрязла Европа;

3) общинный строй в деревне, коллективизм, соборность — основы русской общественной жизни;

4) ненасильственный путь развития России;

5) преобладание духовных ценностей над материальными в России;

6) критика Петра I за насильственные методы внедрения опыта, механически заимствованного у Запада, что привело к нарушению естественного развития России, породило крепостничество и социальные конфликты;

7) необходимость ликвидации крепостного права, но при сохранении общины и патриархального уклада жизни;

8) созыв Земского Собора для определения пути дальнейшего развития;

9) объединение всех славян под эгидой России;

Славянофилы отрицали революцию и радикальные реформы, считая возможным лишь постепенные преобразования, проводимые сверху под давлением общества по принципу царю — сила власти, народу — сила мнения.

Национальная идея, разработанная славянофилами Кириевским и Хомяковым еще в 1830 –х годах, заключалась в следующем: каждая нация несет на себе историческую миссию, данную ей свыше. Киреевский пришел к заключению, что в Европе «каждый народ уже совершил свое назначение, каждый выразил свой характер, пережил особенность своего направления, и уже ни один не живет отдельною жизнью: жизнь целой Европы поглотила самостоятельность всех частных государств». Хомяков давал западным народам и специальные, индивидуальные характеристики, но они всегда относились более к прошлому отдельных народов, нежели к их настоящему. «Западная мысль совершила свой путь вследствие необходимого и логического развития своих начал. Отжили не формы, но начала духовные, не условия общества, но вера, в которой жили общества. Логика истории произносит свой приговор не над формами, но над духовной жизнью Западной Европы.

Две черты, по мнению славянофилов, характерны для западного мира: «односторонняя рассудочность и раздвоенность просветительного начала и совершенно соответствующая им раздвоенность общественной стихии, составленной из завоевателей и завоеванных. Развитие этих-то именно особенностей и довело до «гниения европейские народы.

«О, грустно, грустно мне.

Ложится тьма густая

На дальнем Западе, стране святых чудес:

Светила прежние бледнеют догорая,

И звезды лучшие срываются с небес», — пишет Хомяков в 1834 году.

Обращаясь к России, славянофильская мысль находила в ней страну великих возможностей, еще не осуществленных, но все же вполне реальных, прежде всего и главным образом, возможностей религиозных: «этот русский быт и эта прежняя, в нем отзывающаяся, жизнь России драгоценны для нас особенно по тем следам, которые оставили на них чистые христианские начала, действовавшие беспрепятственно на добровольно покорившиеся им племена словенские. Хомяков считал, что истинное христианство сохраняется только в православии, и что западные вероисповедания выражали собою лишь элементы или части всецелой истины, будучи поэтому односторонними и в односторонности своей ложными. В результате своего исследования отношений между западноевропейским просвещением и древнерусским Киреевский пришел к убеждению, что «раздвоение и цельность, рассудочность и разумность будут последним выражением западноевропейской и древнерусской образованности. А общий, окончательный вывод напрашивался сам собою: «история призывает Россию стать впереди всемирного просвещения; она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал.

Миссия России, таким образом, объявляется славянофилами более высокой и почетной, нежели миссии западных держав. Русская «идея должна усвоить и осуществить все то положительное, что заключали в себе идеи ранее живших народов; и вместе с тем, она призвана освободить мир от их односторонностей, ибо, если история имеет смысл, то позднейшие народности являются на всемирно-историческую арену именно для того, чтобы продолжить единое общечеловеческое дело, чтобы усовершенствовать сделанное предшественниками, завершить незаконченное, исправить ошибки. Формально все нации равны между собою перед лицом человечества: ведь каждая из них имеет определенное призвание, известную миссию. Но по существу, нет ни одной нации, которая была бы равна другой: миссия каждой единственна и своеобразна. Идеи более ранних народов качественно несовершеннее, существенно беднее идей более поздних, но принципиально столь же необходимы и важны: «каждый век, — пишет Хомяков, — имеет свой, Богом данный ему, труд и каждый исполняет его не без крайнего напряжения сил, не без борьбы и страданий, вещественных или душевных; труд одного века есть посев для будущего. Исключительно высокая оценка исторического призвания России нисколько не мешала Киреевскому неустанно подчеркивать, что «любовь к образованности европейской, равно как любовь к нашей, обе совпадают в последней точке своего развития в одну любовь, в одно стремление к живому, полному, всечеловеческому и истинно христианскому просвещению. Славянофильство не замыкало миссию России в тесные национальные рамки: эта миссия, как и всякая другая, в его глазах имела общечеловеческий, универсальный смысл, была запечатлена печатью подлинного вселенского служения. Россия нужна народам. Она должна «обнять их своею любовью, открыть им «таинство свободы, «пролить им сиянье веры. Она — центр современного периода всемирной истории, надежда всего современного человечества. Смысл ее бытия — не в ее собственной жизни, а в ее вселенском призвании. Подобно всякому народу, русский народ должен поведать миру свое слово. Это слово созрело, пришла пора его сказать. По мнению славянофилов, Запад уже высказался, и очередь за нами.

Предыдущие материалы: Следующие материалы:

  • Основные идеи западничества
  • Отображение идеи славянофильства в периодических изданиях в 1860-х годах
  • Орден журналистов – на пути к 50-летию или к вымиранию? Немного истории
  • Структура и руководящие органы Ордена
  • Профессионалы, публицисты и те, кто «недо»

Внимание! Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

В январе 1857 года на заседании совета Московского художественного общества случился грандиозный скандал. При «обсуждении современной русской действительности» профессор Московского университета, славянофил, автор нетленного выражения «гниющий Запад» Степан Шевырев обвинил внука Екатерины II, англомана и бывшего декабриста, графа Василия Бобринского в отсутствии патриотизма. Ссора быстро перешла в обмен оскорблениями («А ты, сукин сын, женат на выб…дке!» — «А ты сам происходишь от выб…дка»), а затем в драку, во время которой граф повалил профессора на пол и едва не забил насмерть ногами и стулом.

Был ли такой удручающе низкий уровень полемики в середине XIX века характерным для всех общественных дискуссий о судьбах России? Кого философ Владимир Соловьев называл археологическими либералами? Кто в XIX веке боролся за чистоту русского языка и где искал народный дух? Когда и почему русские интеллектуалы разделились на славянофилов и западников? Что общего между русским православием и немецкой философией? Как победа над Наполеоном породила русскую общественную мысль? Кто сейчас наследует традиции западников и славянофилов? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказал кандидат философских наук, доцент, заместитель декана по научной работе философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Алексей Козырев.

«Православное гегельянство»

«Лента.ру»: Это правда, что славянофильство было таким же продолжением европейской мысли, что и западничество? Например, культуролог Юрий Лотман называл славянофильство русским отражением идей немецкого романтизма.

Алексей Козырев

Алексей Козырев: Безусловно, западные философы — прежде всего Шеллинг, Гегель, Шлейермахер и Фихте — оказали сильное влияние как на западников, так и на славянофилов. Западник Михаил Бакунин, будучи в 1830-е годы членом кружка Николая Станкевича, переводил Фихте. Славянофил Иван Киреевский после возвращения из Германии, где слушал лекции Гегеля и Шлейермахера, с благословения своего дяди поэта Василия Жуковского в 1832 году издавал журнал «Европеец».

И это показательно, что один из самых ярких славянофилов начинал свой философский путь с выпуска журнала абсолютно западнического толка. Правда, продолжалось это недолго — после выхода третьего номера «Европеец» закрыли. Это тоже характерно — российская власть, подозрительно смотревшая на любую интеллектуальную и общественную активность, сопровождала непрерывными цензурными запретами деятельность и славянофилов, и западников. Да, славянофилы появились во многом под западным влиянием. Петр Чаадаев в письме к Шеллингу указывал, что философия Гегеля породила на русской почве зловредную национальную реакцию.

Славянофильство?

Да. Если по Гегелю «абсолютный дух» воплощается в истории, то славянофилы искали формы «народного духа» в конкретных формах: в бородах, песнях, в старинных обычаях и даже в армяках. Проникновение философии Гегеля в русскую общественную жизнь породило удивительное явление — своего рода «православное гегельянство», ставшее основой славянофильства. В нем, как обычно у нас бывает, западные формы включали в себя русское национальное содержание.

1/1Картина Аполлинария Васнецова «Всехсвятский каменный мост. Москва конца XVII века»

Но главный вопрос — что под ним подразумевать? Поэтому главной идеей славянофильской философии стал поиск цельного знания, разума и духа. Однако идея цельности — это идея романтизма, только иначе понятая. Недавно умерший во Франции отец Франсуа Руло очень точно отметил, что славянофилы шли от романтического образа цельности к патристическому (святоотеческому).

Что это значит?

Если романтический образ цельности — это гармония всех сил духа (разума, воли, веры, любви), то под патристическим образом цельности Руло подразумевал подчинение чувства и разума духу как воплощению божественной силы в человеке. Поэтому славянофилы, увлекшись соединением западной философии с русским православием, постепенно погрузились в контекст нашей православной культуры: собирали древние летописи, переводили творения отцов Церкви по аскетике. Во многом благодаря им древнерусское культурное наследие сохранилось до наших дней.

То есть славянофильство — это действительно творческая переработка идей немецкой философии?

Да, причем не только идей Гегеля, но и Шеллинга. Владимир Одоевский вспоминал в «Русских ночах», как в 1823-1825 годах участники общества любомудрия на своих собраниях читали и обсуждали труды Платона и Шеллинга. «В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV веке, он открыл человеку неизвестную часть его мира… его душу», — восторженно писал Одоевский. Это очень важное признание, тем более что Одоевский впоследствии славянофилом не станет. Критикуя Шеллинга в том, что поставил невыполнимую задачу «сочинить себе веру», Иван Киреевский считал его наиболее близким к православию.

Можно ли тогда сказать, что славянофильская концепция уникальности России и русской самобытности тоже была отражением немецкой теории «особого пути Германии» (Deutscher Sonderweg)?

Да, эта идея восходит к «Речам к немецкой нации», написанным Фихте в 1806 году, выдающемуся памятнику немецкой философии и важной вехе в формировании немецкого самосознания. По Фихте, настоящим немцем может считаться не столько тот, кто немец по крови, сколько тот, кто впитал в себя немецкую культуру и язык.

Фихте вообще считал, что язык — это та сила, которая объединяет вокруг себя нацию. И этот культурно-духовный национализм потом восприняли и русские славянофилы в собственной интерпретации. К тому же интерес к языку в качестве основы культурной идентичности возник в России еще до появления славянофильства в 1830-е годы.

Вы говорите про славянофилов и адмирала Шишкова, придумывавшего русские аналоги вместо заимствованных иностранных слов?

Конечно. Помимо этого, он написал обширный трактат «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», а потом и «Славянорусский корнеслов». Александр Шишков, как известно, считался одним из самых видных консерваторов эпохи Александра I. Адмирал публично выражал недовольство засильем иностранных языков, прежде всего французского. Кстати, его литературные изыскания оказали заметное влияние и на творчество Пушкина, хотя мы до сих пор традиционно считаем того исключительно продуктом европеизации России. Если говорить о славенофилах (пропагандировавших церковнославянский язык, язык Кирилла и Мефодия), то они стали предтечами славянофилов, особенно в вопросе о роли языка в формировании единой нации.

«Среди плоского застоя»

Историк Владимир Лапин рассказывал «Ленте.ру», что «именно война 1812 года и заграничный поход в Европу 1812-1815 годов породили национальное самосознание и создали русскую нацию». Появление славянофильства тоже стало результатом роста русского самосознания?

Безусловно. Более того, само появление в России философии как формы публичной деятельности тоже было вызвано взрывным проявлением национального чувства после победоносной войны 1812 года.

Ведь именно спустя почти двадцать лет после нее Чаадаев написал свои знаменитые «Философические письма», где горько рассуждал, что Россия живет «лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя» и «чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера». Но что на самом деле означали эти слова, настолько взбесившие Николая I, что он повелел официально объявить их автора сумасшедшим? Что в России, в отличие от Запада, не было тогда философии как формы национальной саморефлексии. Если вдуматься, мысли Чаадаева абсолютно совпадали с рассуждениями будущего славянофила Киреевского в его «Европейце». Разницы в идеологии у них обоих в начале 30-х годов XIX века практически нет.

1/2Петр ЧаадаевФото:Wikipedia2/2Иван КиреевскийФото:Wikipedia

Только одного из них сейчас разве что русофобом не объявили, а другой считается патриотом.

Абсолютный нонсенс, но это так. Поляризация на западников и славянофилов случилась позже, но изначальный посыл у всех них был один — Россия отчаянно нуждалась хотя бы в начальном классическом просвещении. Причем речь шла не о Гегеле и Шеллинге, а о Платоне и Аристотеле. В этом смысле Германия думающими русскими людьми тогда воспринималась не как «свет в оконце», а как ретранслятор традиций античности. Помните, как у Пушкина сказано про Онегина: «Он из Германии туманной / Привез учености плоды: / Вольнолюбивые мечты, / Дух пылкий и довольно странный…» Поэт имел в виду не столько влияние Гете или Шлегеля, сколько наследие гуманистической античной культуры.

Часто приходится слышать несколько упрощенную трактовку позиций славянофилов и западников. Например, что первые были замшелыми консерваторами-ретроградами, а вторые — прогрессивными либералами. Судя по вашим словам, на самом деле все было совсем не так.

Конечно. И славянофилы, и западники олицетворяли собой две разные программы реформ.

Либеральных?

Да, славянофилы в известной мере тоже были либералами. Их часто совершенно несправедливо путают с охранителями или консерваторами более поздней эпохи вроде Николая Данилевского или Константина Леонтьева. На самом деле они тоже ценили важность гражданских прав и свобод. Но славянофилы считали, что любые реформы должны опираться на прочный фундамент русской истории, на ее почву и цивилизационно-культурные основы. Алексей Хомяков в своем «Исследовании истины исторических идей» (сочинении, которому Н.В. Гоголь дал название «Семирамида») указывал, что реформа «ищет всегда опоры в прежнем предании, и она тем сильнее, полнее и живучее, чем теснее она связывается с прошедшим».

В том же 1838 году в своей статье «О старом и новом» Хомяков критично отозвался о Петре I и о его преобразованиях. По его мнению, главная вина первого императора не в том, что он затеял в России модернизацию по европейскому образцу, а в ее цене и в варварских методах, попирающих человеческое достоинство. Своими реформами, считал Хомяков, Петр I надолго надломил хребет русского народа.

Вот давайте о нем и продолжим. Действительно ли западников и славянофилов больше всего сближала негативная оценка крепостного права, а разделяло отношение к деятельности Петра I? Если не ошибаюсь, славянофилы считали его реформы потенциальным источником возникновения революционных потрясений в будущем, а западники, наоборот, называли первого императора спасителем России.

Что касается крепостного права, то роль славянофилов в его отмене огромна. Видный славянофил Юрий Самарин был одним из авторов манифеста от 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян, а потом он занимался устройством крестьянского быта в губерниях Царства Польского.

Если говорить о Петре I, то оценка его деятельности у разных славянофилов была неоднозначна. Алексей Хомяков к нему относился весьма уважительно, а, например, Константин Аксаков — крайне отрицательно, даже обличал его в стихах. Но западники действительно смотрели на него более благосклонно. Взять хотя бы замечательного русского историка Сергея Соловьева, автора 29-томной «Истории России с древнейших времен». Мне кажется, все эти различия в оценках соответствовали противоречивости фигуры самого Петра и его роли в русской истории.

Разве славянофилы не были правы, что Петр I своей поверхностной модернизацией создал колоссальный культурный разлом между европеизированной элитой и остальным народом?

Конечно, этот разлом существовал.

И разве этот разлом не был преодолен лишь революцией 1917 года и Гражданской войной?

Максимилиан Волошин назвал Петра I первым большевиком. Но вряд ли славянофилы всерьез опасались, что его реформы приведут Россию к революции. Они критиковали Петра I за разрушение органичности русского быта. Хотя тут тоже как посмотреть — разные славянофилы неодинаково оценивали культурный потенциал нашей страны. Не надо думать, что все они идеализировали допетровскую Русь.

Например, Хомяков глядел на нее критически и полагал, что в нашем прошлом гордиться особенно нечем. Но залогом блестящего будущего России он считал православную веру — ту «святыню под спудом», которой русские люди, по его представлениям, так и не научились пользоваться. Но ему возражал Киреевский, сравнивая историю Запада с русской историей (в ее пользу, разумеется): «Россия не блестела ни художествами, ни учеными изобретениями… Но зато в ней хранилось первое условие развития правильного…; в ней собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия христианства, которая одна может дать правильное основание наукам».

1/2Владимир СоловьевФото: Wikipedia2/2Константин ЛеонтьевФото: russophile.ru

«Археологические либералы» Владимира Соловьева

Философ Владимир Соловьев называл славянофилов двойственными «археологическими либералами», попрекая их борьбой «против Петровской реформы, против западноевропейских начал — во имя древней, московской Руси» и одновременно «против действительных зол современной им России», ставших «прямым наследием старой московской Руси, остатком допетровского времени».

Вы сейчас процитировали фрагмент из его книги «Национальный вопрос в России», написанной в годы контрреформ Александра III. Но в ней западник Владимир Соловьев больше критиковал поздних славянофилов, выродившихся в откровенных охранителей. Однако ранние славянофилы по-прежнему оставались ему близки. В знаменитой речи Владимира Соловьева «Русская идея» есть главка о жалком положении Русской церкви, ставшей придатком бюрократической машины тогдашней России. Кстати, это и сейчас тоже читается актуально. Но там очень много прямых цитат из статей славянофила Ивана Аксакова, обличающих подчиненную роль Синода по отношению к государству.

Однако до начала 1880-х годов многие тогдашние почвенники — Достоевский, Данилевский, Страхов — видели во Владимире Соловьеве своего единомышленника. Особенно большие надежды на него возлагал Константин Леонтьев, ставший его другом. Но влияние отца, историка-западника Сергея Соловьева, в итоге возобладало. Позже, как известно, Владимир Соловьев пошел еще дальше, увлекшись католичеством и экуменизмом. Поэтому в приведенных вами цитатах очень важен контекст.

Известна фраза Герцена: «У нас была одна любовь, но неодинаковая. Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у нас билось одно. Борьба между нами давно кончилась, и мы протянули друг другу руки». Случилось ли на самом деле сближение этих двух полюсов русской общественной мысли или этот спор продолжился и дальше?

Герцен имел в виду, что пик острого противостояния славянофилов и западников, случившийся в апогей николаевской эпохи (конец 1830-х — начало 1840-х годов), уже прошел. На самом деле тогда это был локальный феномен общественной жизни даже не России, а именно Москвы. Наибольшая интенсивность споров славянофилов и западников приходится на 1842-1844 годы — время, когда Герцен вернулся в Москву из ссылок. Но потом эти два достаточно условные названия двух противоборствующих культурно-философских течений превратились, как теперь принято говорить, в бренды. Теперь дихотомия «славянофилы и западники» осталась в России навсегда — так же, как появившееся в середине XX века противопоставление «физиков и лириков». У нас даже политическая терминология досталась нам в наследство в основном от XIX века: либералы, почвенники, охранители.

И сейчас есть люди, считающие, что Россия недопустимо мало впитала в себя выработанные на Западе формы общественно-политической жизни. Но есть и другие — они искренне уверены, что все наши беды от недостаточного понимания уникальной органики наших русских традиций. Когда теперь мы слышим заявления о том, что тормозом развития России стало православие и отсутствие протестантской этики, описанной в известной книге Макса Вебера, то это отголоски размышлений западников, прежде всего Петра Чаадаева. Хотя еще неославянофил Сергей Булгаков в своем двухтомнике «Два града» схожим образом характеризовал хозяйственно-трудовой идеал русских купцов, особенно старообрядцев. Как ни странно, дискуссии последователей славянофилов и западников преломляются даже в оценке феномена революции 1917 года.

Как именно?

До сих пор идут споры, чем она была на самом деле — колоссальным всплеском дикой азиатчины и пугачевщины или следствием западной капиталистической культуры в виде радикального марксизма, проникшего на русскую почву. Известно, что сам Маркс очень плохо относился к России, но именно наша страна стала полигоном для воплощения его идей. У нас до сих пор в каждом городе можно найти улицу, проспект или площадь, названную в его честь.

1/1Солдаты готовят могилы для похорон жертв Февральской революции 1917 года на Марсовом поле в ПетроградеФото: РИА Новости

Другой пример подобного рода — недавно историк Модест Колеров выпустил книгу о Сталине, в которой доказывает, что «вождь народов» был не восточным деспотом, а типичным порождением западной бюрократической традиции. Иными словами, раскол на западников и славянофилов (а в XX веке к ним еще добавились евразийцы) в головах наших людей продолжается и поныне.

Кто сейчас наследует традиции славянофилов и западников? Современные почвенники и либералы?

Нет, размежевание идет вовсе не по этой линии. Настоящее продолжение традиций славянофилов — это недавнее открытое письмо священников в защиту заключенных по «московскому делу». Именно самых настоящих славянофилов, а никаких не западников! Это продолжение традиций Аксаковых или Хомякова — совестливых русских людей, на протяжении всей своей жизни боровшихся с неправдой и несправедливостью, в том числе судебной. Хотя, как мне представляется, подписывая это письмо, нынешние пастыри вряд ли задумывались, что следуют традициям славянофилов. Но они посчитали, что точно так же поступил бы Иисус Христос. Вспомним слова Владимира Соловьева, что «вызвать в душе своей нравственный образ Христа» — это и есть настоящая проверка совести.

Взгляды славянофилов сложились в идейных спорах, обострившихся после напечатания «Философского письма» Чаадаева. Славянофилы выступали с обоснованием самобытного пути исторического развития России, принципиально отличного от пути западноевропейского. Самобытность России, по мнению славянофилов, в отсутствии в ее истории классовой борьбы, в русской поземельной общине и артелях, в православии как единственно истинном христианстве.

Главную роль в выработке взглядов славянофилов сыграли литераторы, поэты и ученые Хомяков, Кириевский, Аксаков, Самарин. Видными славянофилами были Кошелев, Валуев, Чижов, Беляев, Гильфердинг, Ламанский, Черкасский. Близкими к славянофилам по общественно идейным позициям были писатели Даль, Островский, Григорьев, Тютчев, Языков. Большую дань взглядам славянофилов отдали историки и языковеды Буслаев, Бодянский, Григорович.

Средоточием славянофилов в 1840-х гг. была Москва, литературные салоны Елагиных, Свербеевых, Павловых, где славянофилы общались и вели споры с западниками. Произведения славянофилов подвергались цензурным притеснениям, некоторые из славянофилов состояли под надзором полиции, подвергались арестам. Из-за цензурных препон славянофилы долгое время не имели постоянного печатного органа, печатались преимущественно в журнале «Москвитянин». После некоторого смягчения цензуры в конце 1850-х гг. они издавали журнал «Русская беседа», «Сельское благоустройство» и газеты «Молва» и «Парус».

По вопросу о пути исторического развития России славянофилы выступали, в противовес западникам, против усвоения Россией форм западноевропейской политической жизни. В то же время они считали необходимым развитие торговли и промышленности, акционерного и банковского дела, строительства железных дорог и применения машин в сельском хозяйстве. Славянофилы выступали за отмену крепостного права «сверху» с предоставлением крестьянским общинам земельных наделов.

Философские воззрения славянофилов разрабатывались главным образом Хомяковым, Киреевским, а позже Самариным и представляли собой своеобразное религиозно-философское учение. Истинная вера, пришедшая на Русь из восточной церкви, обуславливает, по мнению славянофилов, особую историческую миссию русского народа. Начало «соборности» (свободной общности), характеризующее жизнь восточной церкви, усматривалось славянофилами в русском обществе. Православие и традиция общинного уклада сформировали глубинные основы русской души.

Идеализируя патриархальность и принципы традиционализма, славянофилы понимали народ в духе консервативного романтизма. В то же время славянофилы призывали интеллигенцию к сближению с народом, к изучению его жизни и быта, культуры и языка.
Идеи славянофилов своеобразно преломились в религиозно-философских концепциях конца XIX-начала XX века (Соловьев, Бердяев, Булгаков, Карсавин, Флоренский и др.).

Западники — направление русской антифеодальной общественной мысли 40-х годов XIX века, противостоящие славянофилам. Первоначальной организационной базой западников являлись Московские литературные салоны. Идейные споры в московских салонах изображены Герценом в «Былом и думах». В московский кружок западников входили Герцен, Грановский, Огарев, Боткин, Кетчер, Корш, Кавелин и др. Тесную связь с кружком имел живший в Петербурге Белинский, к западникам относился также Тургенев.

К общим чертам идеологии западников относятся неприятие феодально-крепостнических порядков в экономике, политике и культуре; требование социально-экономических реформ по западному образцу. Представители западников считали возможным установить буржуазно-демократический строй мирным путем – посредством просвещения и пропаганды сформировать общественное мнение и вынудить монархию на буржуазные реформы; они высоко оценивали преобразования Петра I.

Западники выступали за преодоление социальной и экономической отсталости России не на базе развития самобытных элементов культуры (как предлагали славянофилы), а за счет опыта ушедшей вперед Европы. Они акцентировали внимание не на различиях России и Запада, а на общем в их исторической и культурной судьбе.

В середине 1840-х гг. в среде западников произошел принципиальный раскол – после диспута Герцена с Грановским западники разделилось на либеральное (Анненков, Грановский, Кавелин и др.) и революционно-демократическое крыло (Герцен, Огарев, Белинский). Разногласия касались отношения к религии (Грановский и Корш отстаивали догмат о бессмертии души, демократы и Боткин выступали с позиций атеизма и материализма) и вопроса о методах реформ и пореформенного развития России (демократы выдвигали идеи революционной борьбы и построения социализма). Эти разногласия были перенесены и в сферу эстетики и философии.

На философские изыскания западников оказали влияние: на ранних этапах – Шиллер, Гегель, Шеллинг; позже Фейербах, Конт и Сен-Симон.

В пореформенное время, в условиях капиталистического развития западничество как особое направление в общественной мысли перестало существовать.

Взгляды западников получили развитие в русской либеральной мысли конца XIX-начала XX века.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *