Введение
Тот, кто следует заповедям и наставлениям великих мудрецов прошлого, может применить их на практике и достичь всех целей, которые он перед собой поставил. Такой человек очень легко добивается успеха в жизни и наслаждается безоблачным счастьем. И наоборот, глупый человек, который полагается только на собственные домыслы и не признает авторитета мудрецов, давших миру безупречные наставления, на каждом шагу терпит поражения и неудачи.
ШРИМАД БХАГАВАТАМ
Что человек делает чаще всего? Ну, конечно, за исключением моргания, дыхания и других физиологических процессов. Чаще всего человек принимает решения. Мы принимаем решения постоянно, зачастую даже неосознанно, например, когда решаем моргать, вздыхать или не делать этого.
Решения, решения и решения – это непрерывный процесс, и от того, насколько они правильные, зависит вся наша жизнь. Люди принимают решения на разных уровнях:
1. На физическом уровне принимаются решения, связанные с двумя базовыми инстинктами: самосохранения и продолжения рода.
2. На эмоционально-чувственном уровне принимаются решения под влиянием желаний, эмоций и чувств. Это решения по принципу «хочу» или «не хочу».
3. На ментальном уровне в процессе принятия решений участвует интеллект, логика и рациональный аналитический ум. Здесь решения сравниваются по параметрам эффективности, выгодности.
Эти три уровня представляют собой «решающий аппарат» личности человека. Но все мудрецы говорили, что человек – это душа, а его ум, эмоции, тело – оболочки души. Именно поэтому в данной книге большое внимание уделено мудрости сердца – высшему уровню принятия решений.
Все истинные религии, философские учения и доктрины учат человека смотреть на мир глазами сердца. Высшее послание пророков, Учителей, Мастеров, просветителей, подвижников, святых и мудрецов всех времен и народов – Любовь. Тому, как раскрыть своё сердце навстречу любви и научиться сохранять это чувство в душе при любых жизненных ситуациях, уделяется первоочередное внимание на страницах книги.
1. «Стремись быть мудрым»
Мудрость сияет и расцветает, и её легко увидят те, кто любят её, и найдут те, кто ищут её. Она спешит открыться тем, кто желает её… Думать о ней – совершенный разум… Начало мудрости в искреннем желании наставления… Умножение мудрых – спасение мира.
«МУДРОСТЬ СОЛОМОНА»
Из всех человеческих богатств мало что так ценилось на протяжении тысячелетий и будет цениться многие и многие эпохи, как мудрость. Именно это качество в самой большей степени помогает человеку правильно понимать происходящее, делать верные выводы, принимать самые оптимальные решения и выстраивать гармоничную жизнь. «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут. Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкопывают и не крадут» (Ев. от Матф. 6:19, 20). Мудрость, как ничто другое, отлично соответствует этому библейскому принципу. Поэтому стремление к мудрости – уже мудрость!
Быть мудрецом – значит мыслить стратегически, т. е. смотреть на шаг вперёд, видеть ситуацию шире, понимать происходящее глубже, искать скрытые причины и представлять дальнейшее развитие событий. При возникновении проблемы стратег прикладывает все усилия не на борьбу с её симптомами, следствиями и побочными эффектами, а старается выявить и устранить главную глубинную причину, породившую эту проблему. Мыслить стратегически означает также и стремление увидеть, чем закончится действие и какие последствия оно принесет.
«Хитопадеша»
«Хитопадеша» – сборник басен на санскрите в прозе и стихах, составленный в XIV–IX веках до нашей эры. Название происходит от двух слов, «хита» и «упадеша», сочетание которых переводится как «добрые советы». Книга имеет много общих рассказов с «Панчатантрой» (сборник тантр Древней Индии III–IV веков), но не является её копией, поэтому заслуживает отдельного изучения и особого отношения. Оба трактата проливают свет мудрости на разные аспекты жизни человека.
Основная цель «Хитопадеши» – поучение молодых умов, с целью взращивания сознательных взрослых. Однако мудрые наставления «Хитопадеши» – это не сухой учебник, а поучительные рассказы с увлекательным сюжетом. Истории из этой книги разошлись по многим странам мира и легли в основу других произведений литературы, поэзии и драматургии.
Автор «Хитопадеши», как и многих других древних трактатов, неизвестен. Единственное указание на личность автора находится в заключительных стихах произведения, дающих нам имя Нараяна. Однако вполне может быть, что Нараяна – человек, которому посвятили это прекрасное произведение, написанное или составленное, скорее всего, целым коллективом сказателей. Произведение содержит короткие истории, кладезь знаний, рассказанные будто бы животными и преподносимыми в виде поучений мудрецом Вишну Шармой избалованным сыновьям раджи. Басни изложены очень просто и лаконично, для выявления скрытой в них морали не нужно прилагать много усилий. Может быть, поэтому «Хитопадеша» одна из самых востребованных книг не только в Индии, но очень популярна во многих странах мира и является одной из самых читаемых произведений для детей.
На европейские языки книга была переведена только в XVIII веке. Первая из обнаруженных автором изданий «Хитопадеши» на русском языке относится к 1905 году. Это перевод Д. Кудрявского. Поскольку в этом издании «Хитопадеша» переведена еще на дореформенный русский язык, то её восприятие для современного читателя несколько затруднено. В советское время книга издавалась в 1958 году в переводе В. Быкова и Р. Червякова издательства «Детская литература». В наше время наиболее распространено издание «Хитопадеша, или Полезные наставления. Индийские притчи» издательства «Эксмо-Пресс». Все три издания заслуживают уважения.
Фабула «Хитопадеши» весьма оригинальна. Басни вплетены одна в другую так, что последующая рассказывается лицом, действующим в предыдущей басне. Это, конечно, может разбивать цельность восприятия, так как читатель рискует запутаться в лабиринте басен и изречений и потерять нить основного повествования. Однако при определенном сосредоточении внимания картина главного сюжета легко восстанавливается. Характеры всех действующих лиц обрисованы ярко и с юмором.
Основной сюжет произведения повествует о том, что в городе Паталипутре на Ганге жил царь Сударшана. Его сыновья не проявляли склонности к учёбе, а между тем настало время подумать об образовании наследников, будущих правителей. Царь собрал совет мудрецов и попросил найти такого человека, который бы сумел обучить царевичей житейской мудрости. За это дело взялся брахман Вишну Шарма, который в форме увлекательных рассказов излагает царевичам всё, что им нужно знать.
Величайшая идея, которую может почерпнуть из этого древнего произведения современная педагогика и вся образовательная система, заключается в том, что учение не обязательно должно быть мучением. Уже тысячелетия назад было известно, что наиболее эффективной формой обучения людей является увлекательный рассказ, свободный диалог между Учителем и учеником. Увлечённость предметом – ключ к сердцу, а значит, к разуму любого, даже самого «непослушного» и «закрытого» ученика. Подобно брахману Вишну Шарме, доносили в виде притч и бесед свои глубочайшие истины великие учителя, мудрецы и философы прошлого даже до самых безграмотных и невежественных слоёв общества.
Первая часть «Хитопадеши» включает в себя истории о верной дружбе, в которых главными героями оказываются ворона, черепаха, газель и мышь.
Во второй части книги собраны истории о том, как можно ссорить друзей. Политика нередко требует от царя и таких знаний. В этой части перед читателем разворачиваются придворные интриги двух опальных шакалов при дворе льва. Однако глубинный смысл этих историй, конечно, не в ссорах, а в том, как избегать конфликтов не только с друзьями, но и со всеми окружающими людьми. Абсолютно любое знание можно использовать как во благо, так и во вред. Но мудрый человек всегда знает, что посеянный им вред и вражда вернутся к нему обратно и ударят по его жизни в самый неподходящий момент.
В третьей и четвертой частях книги описаны отношения между болотными птицами и сухопутными. Третья часть рассказывает о войне между ними, а четвёртая повествует о мире.
Знакомство с мудростью «Хитопадеши» – урок для любого западного человека о том, как нельзя делать поспешных выводов, руководствуясь первыми впечатлениями.
В «Хитопадеши» нет никаких специальных терминов, сложных концепций и трудных для понимания тезисов, поэтому знакомство с произведениями восточной философии и трактатами о житейской мудрости читателю рекомендуется начинать именно с неё. Книга будет полезна любому читателю, желающему отдохнуть и, одновременно, с пользой провести время. Отдельные истории «Хитопадеши» могут использовать преподаватели, бизнес-тренеры, ораторы в своей профессиональной деятельности. Безусловно, сказочные истории «Хитопадеши» можно читать маленьким детям, особенно рекомендуется для изучения в подростковом и юношеском возрасте, молодым людям, вступающим на самостоятельный жизненный путь.
В «Хитопадеши», как и в любых древних притчах, сказках, баснях, мифах и легендах, содержится глубокий философский смысл, постигать который можно бесконечно. Для более полного понимания заложенных в «Хитопадеши» жемчужин мудрости читателю рекомендуется познакомиться, например, с такими величайшими индийскими эпосами, как «Махабхарата» и «Рамаяна».
Кристаллы мудрости «Хитопадеши»
– Не бойся, – ответил ей Ворон. – До сих пор я не наказывал Кобру за все её преступления, но больше так продолжаться не может.
– Уж не собираешься ли ты драться с ней? – засмеявшись, спросила жена Ворона. – Разве тебе не известно, какая она сильная?
– Ну и что ж из этого! – возразил Ворон. – Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее.
* * *
Силен тот, у кого есть разум. Какой прок от сильного, да глупого?
– Знание – глаза человека. С помощью этих глаз он постигает не только видимое, но и скрытое. И будь у человека хоть сто зорких глаз, без знаний он всё равно останется слепым.
И ещё услышал он:
– Молодость, богатство, власть и безрассудство – вот четыре свойства, каждое из которых может погубить человека. И трудно даже представить, что стало бы с тем, кто был бы наделён всеми этими свойствами сразу.
– О друг, – ответил ему Вардхаман, – тот, кто считает, что знает мало, в своё время обязательно узнает ещё больше, потому что он всегда старается расширить свои знания. Тот же, кто ничего не знает, но в своём высокомерии считает, что постиг все премудрости, так и останется невеждой.
…недаром говорится: «Заключай союз с правдивым, благородным, справедливым, могущественным, с тем, у кого много друзей, с тем, кто был победителем во многих битвах, а также с человеком простого рода. Эти семеро будут достойными союзниками».
Правдивый тебя не обманет, если ты заключишь с ним союз. Благородный тебя не продаст и не совершит низости даже под угрозой смерти. Справедливый будет надёжной опорой, ибо все встанут на его защиту, если на него нападут: тот, кто борется за правое дело, – непобедим. С могущественным лучше быть в дружбе, чем в ссоре: нельзя воевать с тем, кто сильнее тебя, – ведь облака не идут против ветра. Человека, у которого много друзей, невозможно сломить, как не свалить бамбук, обвитый колючками: они не дадут к нему подойти. Слава того, кто был непобедимым во многих битвах, покоряет всех, и если ты будешь его союзником, то и твои враги окажутся побеждёнными. А с человеком простого рода также следует поддерживать дружбу, ибо порой без него обойтись невозможно.
•••
Более подробно:
1. Хитопадеша. Пер. с хинди и обработка Вл. Быкова и Р. Червяковой. – М.: Издательство «Детская литература», 1958 г.
В сходном ключе:
1. Панчатантра, или пять книг житейской мудрости. Перевод с санскрита Серебрякова. М.: «Художественная литература», 1989 г.
2. Сомадева. Катхасаритсагара (Океан сказаний). М.: «Эксмо», 2008 г.
3. Эзоп. Басни. М.: Эксмо-Пресс, 1999 г.
4. Имад ибн Мухаммад ан-Наари. Жемчужины бесед. Забытые рассказы попугая. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1985 г.
5. Зийа ад-Дин Нахшаби. «Книга попугая» (Тути-наме). М.: «Наука», 1982 г.
6. Шукасаптати. Семьдесят рассказов попугая. Пер. с санскр. М.: «Наука», 1960 г.
7. Тысяча и одна ночь. Пер. М. А. Салье. – М.: «Художественная литература», 1959 г.
БИБЛИОТЕКА КИТАЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
Г. С. ГОЦ Л. П. ДЕЛЮСИН Д. Ф. МАМЛЕЕВ Т П. РЕДЬКО Б. Л. РИФТИН Е. А. СЕРЕБРЯКОВ В. Ф. СОРОКИН М. Л. ТИТАРЕНКО Н. Т ФЕДОРЕНКО Л. Е. ЧЕРКАССКИЙ
Москва
«Художественная литература» 1987
из книг
МУДРЕЦОВ
Проза Древнего Китая
Перевод с китайского
Москва
«Художественная литература» 1987
Составление, вступительная статья, статьи об авторах и комментарии И. ЛИСЕВИЧА
Оформление художника Ю> КОПЫЛОВА
И 203-87
028(01)-87
© Состав, вступ. статья, статьи об авторах, переводы, оформление. Издательство «Художественная литература», 1987 г
© Скан и обработка: glarus63
Дыханием далекого, незнакомого времени повеет на читателя со страниц этой книги, составленной из фрагментов семнадцати других книг — творений Учителей китайской древности. Творений того времени, которое мыслилось ими как поток неотвратимых перемен и постоянное возвращение на «круги своя», где, однако же, настоящее всегда уступало недостижимому идеалу «высокого» прошлого. Не металлом чаще всего звучал глагол тех времен, но камнем: на каменных стелах высекали творения Конфуция и Лао-цзы, на них же отмечали успехи ученых, продвинувшихся в науках, гудели каменные колокола и на подворьях «храмов литературы». Глубокий, ни с чем не сравнимый звук исторгает такой колокол, вытесанный в виде крыла летучей мыши, под ударами деревянного била. Так же непривычно звучит поначалу и древняя китайская словесность — порождение мира, словно повернутого к нам какой-то неведомой, но значительной своей стороной. Причудливая вязь иероглифов сохранила для нас его слово, на которое сами древние смотрели как на порождение сокровенных глубин мироздания, веря, что оно не только меняет к лучшему человека, но и приносит гармонию во Вселенную.
Собранные в нашем сборнике тексты старая традиция заносила либо в раздел канонов — тех нитей основы, что стягивали воедино всю ткань китайской культуры, либо в разряд творений историографов, равно наблюдавших мир людей и знаменья небес, либо в разряд писаний тех, кого, собственно, и называли Учителями, ибо они пытались указать человеку Путь Истины. Для нас же все это философская проза, впрочем близко соседствующая с поэзией, поскольку порой к ее ритмическому складу добавляется рифма.
Истоки своей философской мысли китайская традиция относила ко временам легендарным, когда письменный знак
и философская абстракция были порождены гением совершенно-мудрого государя древности Фу Си, современника строительства Великих египетских пирамид. Подъемля взор к небесам и любуясь узором созвездий, читая на земле строчки следов животных и птиц, мудрец создал восемь знаков -триграмм — комбинаций сплошных и прерывистых черт, воплотивших в себе основные образы мира, а в них — движение Пути Вселенной, неизреченного Великого Дао. Почти полторы тысячи лет спустя к будущему
основателю Чжоуской державы Вэнь-вану в подземной темнице, куда он был брошен тираном Чжоу Синем, «пришло озарение», и, записав все возможные сочетания триграмм, он создал шестьдесят четыре гексаграммы — основу будущей «Книги Перемен». По представлению китайцев, гексаграммы исчерпывали все возможные для человека и космоса ситуации, порождаемые различным соотношением Мужского и Женского начал в мире, его темных и светлых космических сил Инь и Ян,— так что «Книга Перемен» всегда могла сказать, что происходит с человеком в данный момент и что ждет его в следующий. Постепенно основной корпус книги обрастал комментариями, и, хотя гексаграммы по-прежнему служили предсказанию будущего, «Книга» все больше становилась произведением философского плана — предание утверждает, что «Десять крыльев», поддерживающих ее корпус, написаны уже Конфуцием (551—479 гг. до н. э.).
Китайская философская проза, собственно, и начинается со времени Конфуция и его современников. Это была поистине удивительная эпоха, когда, служившее достоянием лишь немногих избранных, потаенное знание внезапно выплеснулось наружу, рождая новые учения и религии, когда словно великое озарение коснулось лучших умов человечества, и, сделавшись Учителями, они повели за собой других. Пифагор в греческих полисах Италии, Будда и Махавира в Индии, Лао-цзы и Конфуций в Китае — все они провозгласили тогда учения, просуществовавшие тысячелетия и во многом определившие будущую историю человечества.
В Китае имена Конфуция и Лао-цзы открывают эпоху Классической древности, когда, подобно расцветавшим один за другим цветам, множились и соперничали между собой философские школы, а истерзанный междоусобными войнами Китай с надеждой внимал слову мудрости. Мыслившие себя дотоле единым и неразрывным целым с родичами, юноши совершали вдруг отчаянный по тем временам шаг, порывая с родными местами и отправляясь на поиски Учителя… Впрочем, философская школа в Китае с самого начала именовалась «семьей» и заменяла ее; Учитель же считался в ней как бы сыном — старшим среди множества младших братьев. Скромность этого звания может ввести в заблуждение, если не вспомнить, что «сыном» назывался также император, титул которого, правда, всегда уточнялся, как «Сын Неба». Мыслились ли подобные космические параллели в отношении основоположника учения — сейчас трудно сказать, хотя кое-какие фрагменты из «Даодэцзина»— «Книги Пути и Благодати»— дают для этого основания.
Так или иначе, авторитет Учителя стоял очень высоко — ему служили не как старшему брату, но как отцу. Почтение к Учителю, так же как почтение к родителям, пронизывало всю жизнь Древнего Китая, и не было звания выше, чем наставник государя — один он не склонял пред ним колен.
Ведь наставник накладывал на чистую, как лист бумаги, духовную основу человека тот узор совершенства, который отличал его от других: так отличают барса и тигра от множества жалких тварей затейливые письмена на шкуре. «Когда благородный муж идет по дороге, по его виду сразу можно узнать, есть ли у него отец или наставник,— заметил как-то конфуцианец Цзэн-цзы (V в. до н. э.),— ведь духовная основа такого человека преображена». Потому-то не было долга священнее, чем долг перед отцом и Учителем. «Как смел бы я умереть, если Вы живы!»— сказал некогда Конфуцию его ученик Янь Хуэй, и в словах этих был глубокий смысл: жизнь ученика принадлежала учителю в той же мере, в какой жизнь сына принадлежала отцу. Наивысшее выражение этот принцип нашел в школе последователей Мо-цзы (V—IV вв. до н. э.) — когда погиб последний патриарх моистов, более сотни их покончило с собой.
Различными были учения, различным был и круг учеников. Всех многочисленнее, наверное, были приверженцы Конфуция — до трех тысяч доходило число следовавших за ним мужей, которые жаждали поучения, и стоит ли удивляться, что в конце концов именно это учение возобладало в Китае?! Совсем иным был даосизм, учение эзотерическое, открытое далеко не для всех — потому-то, покидая пределы китайских Срединных царств, Лао-цзы доверил его всего лишь одному человеку, написав для него пять тысяч слов «Книги Пути и Благодати». Между двумя этими полюсами располагались остальные школы. Круг их адептов не был постоянным — то и дело к дому Учителя являлись неофиты в надежде обрести здесь свой «путь»,— и пусть кто-то уходил прочь, разочаровавшись и не выдержав искуса, всегда оставалось некое ядро, следовавшее за Учителем при всех превратностях судьбы: у Конфуция таких учеников насчитывалось семьдесят два. Древний мыслитель беседовал со своими учениками на подворье и в ожидании аудиенции у государя, сидя в экипаже и готовясь отойти ко сну, толпы слушателей собирались вокруг него под старым тенистым платаном, под широкими сводами городских ворот — и в беседах этих постепенно рождались и шлифовались те жемчужины слова, те яркие и неожиданные образы, которые ныне украшают страницы старинных китайских книг.
Во времена Конфуция не столько писали, сколько записывали. По традиции, во дворцах во время приемов всегда присутствовали писцы. Сидящий слева записывал речи, являвшиеся непосредственным выражением духовного начала; сидящий справа записывал деяния — опосредованное проявление духа. Предание гласит, что одно время таким «писцом у колонны» был сам великий Лао-цзы. Потом уже из этих записей составлялись летописи, собрания речей. В «Луньюе»— «Суждениях и беседах» Конфуция мы найдем упоминание о том, что полюбившееся изречение Учителя ученик «записал на поясе». Собрав впоследствии все записанное и сохраненное в памяти ученики составили книгу «Суждений…»— основной источник, по которому мы ныне судим о величии мысли Конфуция. Считается, что сам он написал лишь «Весны и осени»— летопись родного ему царства Лу, где, назвав все вещи «правильными именами», произнес приговор истории неправедным правителям. Второе исключение — это «Книга о Пути и Благодати» Лао-цзы, которая, как считает традиция, тоже принадлежит кисти самого патриарха даосизма. Все же остальные древние тексты, как правило, плод коллективного творчества, и мысль Учителя предстает в них уже в опосредованной форме, донесенная так, как запомнил ее слушатель и исправил прилежный редактор. В трудах их не было небрежения или стремления следовать собственному разумению. «Передаю, но не творю!»— говорил Конфуций, и завет этот блюли его преемники. Ученик не отделял свою мысль от мысли Учителя, и даже нечто новое искренне и почтительно приписывал наставнику. Личность в философской школе уступала авторитету общности так же, как и в семье, собственное «я» не было окончательно отчуждено от множества других — потому-то мыслитель древности так легко мог расширить свое сознание до границ Вселенной и, напротив,— увидеть весь мир внутри самого себя.